Практика по Магловедению

— Что-что? — прищурился мистер Снейп. В его глазах вспыхнул недобрый огонек.

— И что же ты ему играешь? — не унимался Драко. — Рахманинова, как мне? Или Шуберта? А может, ты его трахаешь под пятую симфонию Бетховена? Па-ба-ба-бам, — неожиданным басом пропел он.

Молниеносная пощечина мистера Снейпа обожгла его щеку. Драко тихо ахнул.

— Закрой рот, — сквозь зубы сказал мистер Снейп. — Если ты еще раз… — начал он.

— Да пошел ты! — выкрикнул в бешенстве Драко. — Сволочь!

В мгновение ока он вылетел из машины, с яростью громыхнув дверцей. Он сделал шаг, внезапно развернулся и что было силы пнул ногой в черный блестящий бок Мазерати:

— Чтоб ты заржавел! — злобно крикнул Драко, и, не оборачиваясь, ринулся в сторону студенческого общежития.

Мистер Снейп тяжело вздохнул. С минуту он сидел в машине, прикрыв глаза и мучительно потирая переносицу.

Наконец он мысленно встряхнулся, расправил плечи и повернул ключ в замке зажигания. Двигатель издал утробный звук и замер. Мистер Снейп озадаченно повернул ключ, затем еще и еще. Машина словно окаменела.

Он скрипнул зубами и попытался вытащить ключ из замка. Это удалось ему далеко не сразу. С усилием выдернув ключ, хореограф недоуменно поднес его к глазам. Ключ выглядел странно. В ярком свете неоновых вывесок мистер Снейп разглядел бурые пятна на металлическом желобке.

Сомнений не было — стальной ключ от Мазерати со встроенным микрочипом был покрыт ржавчиной.

*****

Прикрытые чарами невидимости, Руфус Скримджер и Долорес Амбридж, охраняемые двумя плечистыми аврорами, приоткрыли скрипучую дверь трактира «Кабанья голова».

Внутри было темно и мрачно. Несколько оплывших свечей скупо освещали закопченные до черноты стены трактира, грязные столы со следами пивных кружек и побитую молью морду кабана под потолком.

Неопрятный домовой эльф елозил по столам серой губкой, тщетно пытаясь стереть следы пьяного разгула ночных клиентов.

Скримджер взмахом палочки сбросил с них маскирующие чары. Эльф испуганно прижал к груди грязную губку.

— Где хозяин? — сурово спросил министр.

— В мастерской, господин Скримджер, — пискнул эльф.

— Проводи, — властно сказал министр.

Спустившись подгнившими деревянными ступенями в подвал, они оказались в мастерской. К их удивлению, в помещении горел яркий свет. На стенах висело множество совершенно непонятных инструментов. Здесь было все: начиная от магловских отверток и кончая щипцами для алхимических тиглей. На полу рядом со сломанным телевизором стоял ржавый атанор, алембик и кальцинатор.

Сам хозяин возился над какой-то подозрительной кастрюлей, из которой тянулся стеклянный змеевик, опущенный в банку. Услышав шорох за спиной, он резко обернулся.

— Тролль вас …би! — рассердился он. — Что вы здесь делаете?

— Вы арестованы, Аберфорт, — заявил Скримджер.

— Незаконное изготовление самогона, — поддакнула Амбридж, зажимая платочком нос.

— Где вы тут видите самогон? — возмутился старик.

— Издеваетесь? Зачем нам его видеть, если мы его слышим за версту, — рассердился Скримджер.

— Это ферментация конского навоза, — Аберфорт ткнул палочкой в дистиллятор. — Фракционная перегонка.

— Не морочьте нам голову, — Амбридж с вызывающим видом нагнулась над подозрительной кастрюлей. В нос замминистра ударил острый запах лошадиного навоза.

— Убедились? — злорадно спросил старик.

— Только что пахло самогоном, Аберфорт, — строго сказал Скримджер.

— Что вам опять от меня надо? — Аберфорт устало опустился на ящик с надписью «Осторожно, радиоактивно».

— Вы нам ничего не рассказали и самовольно скрылись, — министр заложил руки за спину и начал расхаживать по мастерской. — Вместо того, чтобы помочь нам вернуть пропавших школьников, вашего же брата и других учителей, вы одурачили нас и сбежали!

— Я сказал вам все, что знал, — Аберфорт убавил палочкой магическое пламя под дистиллятором.

— Как нам вернуть их оттуда?

— Если б я знал, давно бы вернул, — буркнул Аберфорт. — Альбус должен мне двести тысяч, если верить вашим словам.

— Тем более, вы должны быть заинтересованы, — вставила Амбридж.

— Это не так просто. Надо знать круг интересов человека, запустившего Хронотрон. Время выставлено на пять лет вперед, для практики по Магловедению. Но через пять лет человек, запустивший Хронотрон, может быть кем угодно и делать что угодно. А вот место действия…

— Мы просили ограничиться Лондоном, — сказала Амбридж.

— Да, просили, — Аберфорт задумчиво поскреб бороду. — Но Альбус потребовал расширить возможности прибора… Он настроен на всю Великобританию. Поэтому ваш профессор Снейп и все остальные могут быть где угодно.

— В любом случае, надо выслать поисковую группу! — деловито сказал Скримджер.

Аберфорт посмотрел на министра с насмешкой.

— Что вы сказали про круг интересов? — вдруг вспомнила Амбридж.

— Если вы узнаете, что более всего интересовало профессора Снейпа в последнее время, вы сможете отыскать его в соответствующем месте.

— Это еще как? — заморгала замминистра.

— Как бы вам объяснить… Если, к примеру, накануне ему вскружила голову какая-нибудь шлюшка, вы обязательно найдете вашего профессора в лондонском борделе. Или, если у него были неприятности с министерством, можете не удивляться, что обнаружите его сидящим в вашем собственном кресле замминистра, госпожа Амбридж, — ухмыльнулся Аберфорт. — Подсознательная компенсация, — потер руки старик, довольный произведенным эффектом.

— Я не конфликтовала с профессором Снейпом, — замминистра заметно побледнела. — Он, конечно, человек жесткий и неприятный, так сказать, но… ну… Мне казалось, он джентльмен, — растерянно добавила она.

— Да на кой ему ваше министерское кресло, — фыркнул Скримджер.

— Никогда не знаешь, кто тебя подсиживает, Руфус, — поджала губы Амбридж.

— Я вам больше не нужен? — перебил Аберфорт.

— Как это не нужен? Мы только начали!

— Нет, считайте, что кончили, — сварливо сказал старик. — У меня нет времени на пустую болтовню.

— Не увиливайте, Аберфорт. Вы никуда не денетесь, пока не ответите на все наши вопросы, — Скримджер подошел к полке и с любопытством уставился на шарообразный предмет, сделанный из множества скрещенных бутылок.

— Что это, Аберфорт?

Старик лениво поднялся с ящика и подошел к стеклянному чудовищу.

— Это мой первый Хронотрон. Черновой вариант, так сказать. У меня не было денег на песочные часы, пришлось соединять заклинанием бутылки от виски, — он любовно погладил подозрительный прибор. — Да, кстати… — Аберфорт зачем-то вытащил из мантии палочку.

— Видере Футурум, — быстро проговорил он.

Раздался звук, напоминающий рев реактивного двигателя. Мастерскую залил яркий белый свет. Работники министерства зажмурились, ослепленные неожиданной вспышкой.

Когда они открыли глаза, Аберфорт исчез. От кастрюли с конским навозом доносился явственный запах ячменного самогона.

*****

Глава 12. Головокружительное фуэте. Вверх по Темзе

— Хорошо. Я покажу фуэте, и ты от меня отстанешь, — тряхнул челкой Драко.

Гарри вздохнул. Он чувствовал, что его приятель чем-то расстроен, но не знал, имеет ли право спрашивать.

— Если у тебя нет настроения, — начал он, — мы можем потренироваться в другой раз.

— Другого раза не будет, Поттер, — с кривой улыбкой сказал блондин.

— Почему не будет? — тихо спросил Гарри. — У тебя… что-то случилось?

— Случилось, — Драко распахнул ящики стола и начал выкладывать оттуда учебники и тетради.

— Что? Что случилось? — Гарри пытался поймать взгляд юноши, но тот хмуро перебирал конспекты.

— Ты случился, — вдруг сказал Драко. Он холодно посмотрел на Гарри и опять отвел взгляд.

— В смысле? — округлил глаза Гарри.

— Шучу, — дернул углом рта блондин. Он вытащил из-под стола небольшую магнитолу и нажал кнопку. Из динамиков поплыла знакомая мелодия «Милой Чарити».

— Ну, что стоишь, показывай, — Драко уселся на диван, закинув ногу на ногу.

Гарри несмело вышел на середину комнаты.

— Тут мало места, — сказал он. К его щекам прилил жар. Ему вдруг стало стыдно танцевать для Драко.

— Не оправдывайся, — насмешливо сказал блондин, разглядывая Гарри из-под светлых прищуренных ресниц. — Давай, антре.

Гарри на секунду прикрыл глаза, словно впитывая легкие звуки джаза.

Повинуясь ритму, он вышел упругим и одновременно расслабленным шагом на середину комнаты. Нежная, замирающая под ударами барабанов мелодия саксофона будто прокатилась по его спине ответной волной, еще и еще, дрожь пробежала сквозь все его тело, заставляя вибрировать даже кончики пальцев. Ритм изменился, и Гарри заскользил в другой конец комнаты мягкими осторожными шагами.

— Вот, а дальше… — начал он и остановился. Драко сидел на диване, закусив губу. Его глаза потемнели, в них застыло изумленное выражение. Наконец он моргнул, словно очнувшись от нахлынувших на него мыслей.

— Это круто, — без улыбки сказал он. — Даже не знал, что ты так можешь.

— Правда? — радость вспыхнула на лице Гарри и тут же погасла, — хмурое лицо Драко выражало досаду.

— Что-то не так? — Гарри обеспокоенно посмотрел на Драко, пытаясь понять причину его недовольства.

— Всё так, — вздохнул тот. Он опять переключил мелодию на начало и встал. — Сначала просто посмотри, потом попробуешь повторить. Раз и, два и, три и… — отсчитывая ритм, Драко парящими шагами выбежал на середину комнаты, повторил волнообразное движение, двигаясь гибко, как змея, пружинисто прошел по диагонали и внезапно закружился так красиво и легко, что Гарри восхищенно ахнул.

Драко остановился, слегка покачнувшись.

— Вообще это дрянной трюк. «Чарити» — это модерн-джаз, а не классический балет, но это дерьмовое вращение мы обязаны уметь делать. Спасибо, шесть оборотов, а не тридцать два, как на экзамене будет.

— Да я и трех не сделаю, — взволновался Гарри.

— Сделаешь, — Драко несколько раз быстро повернулся на месте. — Держишь корпус, голову не поворачивай настолько долго, насколько возможно, а потом — быстрый поворот головы, чтобы он опережал скорость вращения тела. То есть разделяй движения головы и корпуса, понял? Глазами фиксируешь точку, и старайся только в нее и смотреть, до последнего момента, иначе начнешь заваливаться. Давай пока без музыки.

Гарри кивнул. Он встал на середину комнаты и сделал два оборота.

Драко покачал головой.

— Сделай один, но чистый, — сказал он. — Тяжесть корпуса над опорной ногой. И держи центр. Точку нашел, куда смотреть?

Гарри быстро обернулся, его нога прошла по дуге воздушного круга, он впился взглядом в маленькую фотографию на книжной полке, которую раньше не замечал. На третьем обороте он внезапно понял, на что смотрит. Юноша потерял равновесие, покачнулся и упал на мгновенно выставленные руки Драко.

— Ты чего? — Драко придержал его плечи. — Голова закружилась?

Гарри отстранился. Он медленно подошел к книжной полке и взял в руки маленькую фотокарточку. С нее на Гарри смотрел криво улыбающийся мистер Снейп, положивший руку на плечо Драко. От снимка неуловимо веяло интимностью: оба слишком близко друг к другу, пальцы мистера Снейпа властно сжимают плечо блондина.

— Дай сюда, — Драко с неожиданной злостью выхватил фотографию и мгновенно изорвал в клочья.

Гарри открыл рот. В его зеленых глазах застыл немой вопрос.

— Что ты еще от меня хочешь? — процедил Драко. — Я все показал. Дальше — все зависит от тебя. Тренируйся, и все получится, — он вдруг бросился прямо в туфлях на постель и уставился в потолок широко распахнутыми блестящими глазами.

Гарри осторожно сел на край дивана.

— Ты… с ним… — начал он.

— Не твое дело, Поттер, что я, кто я, и с кем я, — голос Драко предательски дрожал.

Гарри мягко коснулся его руки.

— Вы поссорились? — тихо спросил он.

Драко повернул голову. В его серебристых глазах вспыхнуло холодное бешенство.

— И ты еще спрашиваешь? — он помолчал и добавил: — Уходи.

— Драко, я не хочу тебя оставлять, когда ты в таком настроении, — Гарри осторожно погладил его пальцы. Драко отдернул руку и неожиданно вскочил.

— Пошел вон! Все из-за тебя! Хватит прикидываться святой невинностью! Иди, поторопись на свою отработку, — он вдруг истерично захохотал, и Гарри испуганно вскочил с дивана.

— Что за ерунда, о чем ты?

— Как о чем? — елейным голосом сказал блондин. — Твоя ежедневная отработка у мистера Снейпа, — Драко вдруг больно схватил Гарри за руку и прошипел, глядя ему в глаза: — Передавай от меня привет. Передай, что я сказал: или всё, или ничего. Понял? Четыре слова: или всё, или ничего, — глухо повторил он.

— Хорошо, — растерянно сказал Гарри. — А почему ты сам не хочешь ему это сказать?

— Поттер. Уйди, ради бога, — Драко опять лег на диван и закрыл глаза. — Уйди, — почти умоляюще прошептал он.

— Хорошо, — Гарри дошел до двери и обернулся: — Не переживай, я думаю, вы помиритесь, — сказал он.

Прощальный взгляд Драко обдал его такой волной ледяного презрения, что Гарри испуганно моргнул и быстро захлопнул за собой дверь.

*****

Подходя к двери класса Хореографии, Гарри прислушался, ожидая услышать звуки рояля, но за дверью была тишина.

«Его еще нет», — подумал он и без стука вошел в зал. Гарри ошибся. Мистер Снейп стоял у окна, сложив руки на груди, и хмуро смотрел вдаль.

— Добрый вечер, — промямлил Гарри, удивляясь, куда девается его голос каждый раз, когда он видит господина хореографа.

— Добрый, — процедил Снейп, будто ему было лень открыть рот. Он окинул Гарри слегка прищуренным взглядом, от которого по позвоночнику юноши пробежал легкий трепет. Гарри начал заливаться краской, чувствуя, что проклятые лосины не скрывают его интерес к мистеру Снейпу, возрастающий буквально на глазах в самом прямом смысле слова. Но юноша ничего не мог с собой поделать: слишком тесно обтягивала бедра хореографа тонкая черная ткань джинсов, слишком рельефно выделялись на белой майке маленькие бугорки сосков, слишком красиво лежала на впадинке между тонкими ключицами плоская серебряная цепочка.

— Вы пытались выполнить вращения? — скучным голосом спросил мистер Снейп.

— Немножко, — сказал Гарри, украдкой разглядывая хореографа. Невесть откуда взявшаяся мысль прикоснуться губами к соску мистера Снейпа вдруг заставила его буквально задохнуться от волнения. К счастью, эту мысль вытеснили другие, например, почему мистер Снейп сегодня не играл на рояле, и почему он выглядит мрачнее, чем обычно.

— Тогда начнем, — буркнул хореограф. Он включил музыкальный центр, небрежно оперся локтем о рояль и вперил в юношу взгляд черных прищуренных глаз.

Гарри взмолился всем богам, надеясь, что не зря кружился полдня по комнате, вознеся на алтарь искусства две чашки, вазу и настольную лампу.

Мелодия «Чарити» стала для Гарри настолько привычной, что ему казалось, будто это его сердце бьется в ритме джаза, от волнения сбиваясь синкопами. Легкими невесомыми шагами он вылетел на середину зала, ведомый бэкбитом джаз барабана, на секунду замер и вдруг превратился в сплошную волну — от макушки до кончиков пальцев ног. Краем глаза он уловил изменившееся лицо мистера Снейпа и странный блеск его глаз цвета черного агата.

Сердце Гарри наполнила радость. Он знал, что у него получилось.

Осталось несколько скользящих шагов по диагонали и шесть коварных оборотов.

Он слишком поздно сообразил, что для фиксации взгляда ему следовало бы выбрать другую точку — переносица мистера Снейпа с тонкой вертикальной морщинкой между бровей была неподходящей мишенью. На первом же обороте юноши мистер Снейп потер переносицу пальцем, будто у него заболела голова, на втором он просто сдвинулся с места на полшага, а на третьем Гарри встретился с ним взглядом и чуть не упал, сраженный страстностью, затаившейся в агатовой глубине глаз хореографа. Все произошло так быстро, что Гарри не понял, почему паркетный пол начал стремительно приближаться к его лицу. Реакция мистера Снейпа была молниеносной. Он бросился к юноше одним прыжком и подхватил его под мышки сильными крепкими руками, когда Гарри был уже в нескольких дюймах от пола.

Хореограф помог ему подняться. Его руки продолжали удерживать Гарри так же крепко, и вместе с тем очень бережно.

— Вы мне нужны живым, Поттер, — пробормотал мистер Снейп, пожирая взглядом растерянное лицо Гарри.

— Я… не зафиксировал… точку… — с трудом выговорил Гарри, задыхаясь от волнующей близости губ и глаз хореографа.

— Напрасно, — прошептал мистер Снейп. — Это… важно, — бархатный взгляд проклятого хореографа блуждал по раскрасневшемуся лицу Гарри, а его руки теперь соскользнули на талию юноши, сжимая так же крепко.

— Ещё? — выдохнул Гарри, млея в руках мистера Снейпа.

— Да, — хрипло сказал хореограф. Он медленно разжал руки и нехотя выпустил Гарри, скользнув ладонями по его бедрам.

В груди юноши внезапно вспыхнул огонь ликования. Он нравится мистеру Снейпу! Эта мысль зажгла в его зеленых глазах огонек легкого безумия, легла мягкой улыбкой на полуоткрытые губы. Он вернулся на исходную позицию. Мистер Снейп ткнул пальцем в кнопку музыкального центра и неподвижно застыл у рояля, как суровый индейский вождь у вигвама.

На этот раз Гарри решил не смотреть на хореографа. Он повторил все то же антре, волну, переходную связку к вращениям и, благоразумно выбрав в качестве зрительной цели собственное отражение в зеркале, успешно прокрутил заветные шесть оборотов, не потеряв равновесия. Наконец он остановился, сдерживая волнение в груди, и выжидающе посмотрел на мистера Снейпа, тайно лелея надежду на одобрение.

— Вы сбились с оси, Поттер, — расхолаживающим тоном сказал тот. — И нечего пригибаться к полу. Колени максимально выпрямлены, спина натянута, как струна, — он подошел к Гарри и остановился, неотрывно глядя ему в глаза: — В целом хорошо, но не блестяще. Фуэте — камень преткновения для многих, Поттер, и если вы не будете закреплять ваши достижения многочасовыми ежедневными тренировками, вы ничего не добьетесь. В ваших движениях есть душа, и это мне нравится в вас, — он вдруг протянул руку и убрал прядь волос со взмокшего лба Гарри. — Это то, чему нельзя научить, — тихо добавил он.

— Я буду очень… стараться, — Гарри так взволновало прикосновение пальцев хореографа, что он едва дышал.

— Каждое движение имеет образно-смысловое содержание, — взгляд мистера Снейпа вновь обжег губы Гарри, и юноша машинально облизнулся. Зрачки хореографа внезапно расширились, слегка вздрогнули тонко вырезанные ноздри. Он с минуту помолчал и затем продолжил: — Когда вы выполняете фуэте, вы должны перевоплотиться в цветок. Ваша нога — это нежный лепесток, скручивается и раскручивается от легкого ветерка, — прошептал он низким мягким голосом, от которого у Гарри по телу побежали мурашки. В очередной раз он подумал, что прогадал с размером лосин — они явно были тесноваты в бедрах.

— Но при этом оборот должен быть энергетически насыщенным, а не робким и вялым, как вы мне сейчас показали, Поттер, — внезапно мистер Снейп развернулся и сделал шесть вращений с такой легкостью и одновременно скрытой силой, будто внутри его тела развернулась сжатая пружина.

— Вам не хватает смелости, Поттер, — Гарри почудилась в тоне хореографа легкая насмешка. — Будьте более дерзким. И у вас всё получится, — с кривой улыбкой добавил он.

— Я постараюсь, — Гарри проглотил комок в горле.

— Тогда вы свободны… на сегодня, — мистер Снейп закинул руки за голову и одним движением снял резинку, стягивающую волосы. Они рассыпались по его плечам густыми черными прядями.

— Драко… Мистер Малфой просил меня вам кое-что передать, — вспомнил вдруг Гарри.

Лицо мистера Снейпа мгновенно приняло настороженное и непроницаемое выражение.

— И что же? — делано равнодушным голосом спросил он.

— Четыре слова. «Или всё, или — ничего», — сказал Гарри, пытаясь найти разгадку в глубине глаз хореографа.

Мистер Снейп набрал воздуха в грудь, будто собираясь что-то сказать, но передумал и выдохнул. На лице его отразилась досада.

— Если вы взялись быть посредником, Поттер, — подчеркивая каждое слово, сказал он, — тогда передайте мистеру Малфою, что вилкой Мортона неудобно есть сладкие блюда.

Гарри озадаченно заморгал ресницами.

— Мистер Снейп, — робко сказал он. — А вы… сыграете мне что-нибудь? Вы обещали.

— В другой раз, — буркнул хореограф.

Гарри понял, что переданные им слова Драко расстроили мистера Снейпа, но тот пытается не подавать виду.

— Идите домой… Гарри, — негромко сказал он.

Сердце юноши подпрыгнуло от неожиданности.

— До свиданья, — почти шепотом сказал он и пошел к двери. На пороге он обернулся и еще раз посмотрел в глаза цвета горького шоколада.

— До завтра, — услышал он.

*****

Размышляя о загадочной вилке, которой нельзя есть сладости, Гарри подошел к комнате Драко и вдруг замер. Дверь была приоткрыта, в замке торчал ключ.

— Драко, ты оставил ключ… — он не договорил. Комната Драко была совершенно пуста. Книги, одежда, обувь, — все исчезло. Ветер лениво колыхал занавеску на распахнутом окне.

На полу лежали клочки разорванной фотографии. Гарри наклонился и собрал обрывки в ладонь. Ему показалось, что внутри него тоже что-то раскалывается на маленькие острые кусочки. Он тяжело вздохнул, тихо закрыл дверь и вышел, до боли сжимая в ладони холодный маленький ключ.

*****

Волшебные огни ночного Лондона скользили по черному зеркалу Темзы. Фантастическое четырехсотфутовое колесо обозрения «Лондонский глаз» светилось синими лучами, окуная в воду ультрамариновое кольцо своего отражения. Мелкие волны реки ласкали белые борта теплохода «Симфония», пришвартованного у Вестминстерского причала.

Капитан теплохода в черном кителе и белой фуражке с золотым гербом «Лондонского пароходства» вдохнул полной грудью свежий ветер и уверенными шагами прошел в рубку. Звон колокола возвестил об отплытии. С причала доносились тягучие звуки провожающего духового оркестра.

— Все наверх! Отдать швартовы, — передал он в машинное отделение и на руль. — Носовой подобрать… Убрать трап… Машине приготовиться. Самый малый вперед. Отходим от причала, — командовал он, глядя на сияющие блики огней, дрожащие на потревоженной двигателем речной глади. — Лево руля. Приводи на курс.

Некоторое время в рубке звучал его спокойный голос, отдающий приказы экипажу. Задав обороты двигателя и курс судна, он проводил взглядом удаляющиеся огни Дома Парламента и взял в руки микрофон для связи с пассажирами:

— Добрый вечер, дамы и господа. Вас приветствует капитан теплохода «Симфония» Аберфорт Дамблдор. Я желаю всем приятного времяпрепровождения на борту нашего теплохода и незабываемого круиза по ночной Темзе. Спасибо за внимание, — добавил он, удовлетворенно поглаживая аккуратно подстриженные седые бакенбарды.

Теплоход лениво скользил по темной блестящей воде, оставляя за кормой легкую сверкающую пену.

*****

Глава 13. Уксус Люциуса Малфоя. Ограбление века

— Что-нибудь еще, господа? — вышколенный официант склонился в вежливом поклоне, изображая ожидание.

— Пока нет, спасибо, — бросил через плечо Люциус Малфой. Он вперил холодный уничтожающий взгляд в мистера Снейпа, расположившегося напротив.

— Почему же, давай скрасим беседу бутылкой Брунелло ди Монтальчино, — вставил хореограф, игнорируя вспышку гнева в глазах своего визави.

— С превеликим удовольствием, — подобострастно кивнул официант и умчался.

— Ты пришел сюда праздновать? — прошипел Малфой-старший. — Я хотел назначить тебе встречу где-нибудь на пустыре, набить морду и оставить подыхать на свалке!

Мистер Снейп насмешливо приподнял бровь.

— Ты огрубел, Люц, — протянул он. — Стал кровожаден.

— Речь о моем сыне, если ты вдруг забыл, — процедил Люциус и замолчал, глядя как ловкие уверенные руки официанта откупоривают бутылку и наливают в бокал мистера Снейпа красное тягучее вино.

— Оставьте, — хореограф махнул рукой то ли на бутылку, то ли на официанта. Снейп придвинулся ближе к Малфою и вперил в него гипнотизирующий взгляд:

— Я не хотел обидеть Драко, поверь мне, Люц. Мне кажется, он просто искал причину, чтобы уйти. Я ему прискучил, — он втянул носом аромат винного букета, отпил маленький глоток и довольно вздохнул.

— Он ничего не рассказывает, Северус. Если бы ты ему просто надоел, он вел бы себя иначе, — с горечью сказал Малфой.

— Он просто ушел, мы даже не поговорили, — нахмурился мистер Снейп. — Поэтому мне нечего тебе сказать.

— Так уж и нечего? — сощурил глаза Люциус. — Ты полагаешь, если однажды помог мальчику, это дает тебе право играть его чувствами? Вытирать об него ноги? — зло прибавил он.

— Не говори ерунды, — поморщился хореограф. — Инициатива разрыва исходила не от меня.

— Ты тут совершенно не при чем, Сев, — ядовито сказал блондин. — Ты снял мальчишку с иглы, и теперь думаешь, что он обязан тебе по гроб жизни, и будет вечно терпеть твое паскудство?

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — холодно сказал Снейп.

— Не понимаешь? Ну что ж, — Люциус отодвинул нетронутое блюдо с бургундскими трюфелями. — Я никогда не одобрял ваш союз, и был прав. Понимаю, в моем сыне сейчас говорит гордость. Ты не достоин Драко, и я рад, что мы от тебя избавились, — с презрением выплюнул он.

— Не драматизируй, Люц, — сверкнул глазами хореограф. — Мальчик устроил мне сцену ревности, причем безо всяких на то оснований, от скуки.

— Нет дыма без огня, — заметил Малфой. — Мне не нужны твои оправдания, Северус. Забудь о Драко, — Люциус встал и швырнул на стол деньги. — Он возвращается в мою группу. На фестивале тебе ничего не светит, Сев.

— Погоди уходить. Ты не дал мне ничего объяснить. Я прошу тебя, сядь, успокойся, я понимаю, в тебе говорит обида за сына. Кстати, вино отличное, ты напрасно отказался, — добавил он.

— Да чтоб оно скисло, твое вино! — окончательно вышел из себя Малфой. — Иди ты к чертовой матери, Сев!

Он подхватил свой кейс, одарил хореографа убийственным взглядом и вылетел из зала, толкнув в грудь подвернувшегося под руку метрдотеля.

Мистер Снейп хмуро посмотрел ему вслед и поднес к губам бокал вина. Он сделал маленький глоток. Внезапно его глаза полезли на лоб, он закашлялся, судорожно схватил салфетку и прижал к губам.

— Воды, — прохрипел он подбежавшему официанту. Хореограф показал жестом на свой бокал — говорить он не мог. Официант поднес мистеру Снейпу стакан минералки и с недоумением принюхался к бокалу клиента.

Брунелло ди Монтальчино за версту разило уксусом.

*****

Капитан теплохода «Симфония» отставил в сторону недопитую чашку чая и с неспешно развернул свежий выпуск «Файнэншел Таймс».

«Невероятные ограбления десяти богачей планеты», — прочитал он.

— Мантикора тебя за ногу, — пробормотал он, впиваясь взглядом в текст.

«Финансовые круги бьют тревогу. Интерпол зашел в тупик. Десять самых богатых людей мира понесли ощутимые денежные потери вследствие непостижимой уму махинации. Карлос Слим Хэлу, Билл Гейтс, Уоррен Баффет и остальные члены всемирно известной десятки богачей планеты были ограблены на пятьдесят пять миллиардов долларов по дьявольской схеме, а именно: первый в списке, Карлос Слим Хэлу, потерял десять миллиардов, второй — девять, третий — восемь, и так далее. Последний миллиардер, господин Карл Альбрехт, лишился одного миллиарда долларов. Интерпол, ФБР, Совет ООН по борьбе с организованной преступностью прикладывают все силы к разгадке этого невероятного преступления. Самым фантастическим обстоятельством является то, что банки богатых вкладчиков утверждают, что получали личное распоряжение от их клиентов относительно перевода денег на счета швейцарского банка. Перечисление средств клиент якобы поручал своему управляющему, и только в результате проведенного расследования обнаружилось единственное доказательство того, что финансовые магнаты были жестоко обмануты: подписи пострадавших были подделаны. Никому в голову не пришло проверять подлинность подписи того же Билла Гейтса, когда он лично попросил о переводе девяти миллиардов долларов на счет в «М.М. Варбург Банк», чем и занялся его управляющий. Каждый из десятки утверждает, что подобных распоряжений не отдавал и кто провернул эту неслыханную по наглости аферу, не имеет ни малейшего представления. В каждом случае имеется несколько свидетелей, подтверждающих тот факт, что Карлос Хэлу, Билл Гейтс, Уоррен Баффет, Ингвар Кампрад и остальные лично присутствовали при операции по перечислению денежных средств, мотивировали перевод денег сугубо приватными целями и обсуждать свои намерения категорически отказались. В настоящий момент двое из пострадавших проходят лечение в психиатрической клинике. «Я не мог совершить этого», — утверждает каждый из ограбленных. На настоящий момент ни одна из выдвинутых версий ограбления не проливает свет на беспрецедентную аферу 21 века».

Капитан Аберфорт отшвырнул газету и встал. Невидящим взглядом он уставился в монитор системы радиолокационной прокладки курса. Его губы беззвучно шевелились, произнося неведомые проклятия.

*****

Мистер Снейп окинул мрачным темным взглядом группу танцоров.

— Попрошу минуту вашего внимания, — негромко сказал он. Ученики перестали шаркать балетками и замерли, вытянувшись в струнку под угрюмым взглядом черных глаз.

— Должен сообщить вам, — начал он, стремительно расхаживая взад-вперед по залу, — что наш коллектив покинул мистер Малфой, прихватив с собой Грегори Гойла, — он посмотрел на встревоженные лица учеников: — Я думаю, вы понимаете, что это значит. И если я не намерен скорбеть в связи с уходом мистера Гойла, то не могу сказать того же о Малфое, — мистер Снейп задумчиво помолчал и совсем тихо добавил: — Он был одним из лучших.

Гарри нервно переступил с ноги на ногу.

— Вы знаете, что конкурсный фестиваль имеет большое значение для нашего коллектива, — продолжал хореограф. — Победа на фестивале даст нам возможность выйти на новый уровень и в какой-то степени определит будущее каждого из вас. Я попрошу каждого приложить максимальные усилия, чтобы одержать победу. Один человек — это еще не коллектив, и как бы я ни был огорчен отсутствием мистера Малфоя — это не причина опускать руки. Место мистера Малфоя займет… мистер Гарри Поттер, — сказал хореограф.

Гарри забыл, как дышать. Слова «Я не смогу» застряли у него в горле. Он молча смотрел на преподавателя, в волнении кусая губы.

— А теперь, — возвысил голос мистер Снейп, — я обращаюсь к вам не как к моим ученикам. Я обращаюсь к вам как к артистам. Танцы — это не спортивная дрессура. Есть нечто, что отличает вас от заводных кукол. Каждое движение артиста должно мотивироваться внутренним посылом, порывом души. Только ваше сердце способно наполнить смыслом движения тела, только ваши внутренние переживания превратят вас из кукол в талантливых исполнителей.

Ученики смотрели на хореографа во все глаза. Его обжигающий взгляд в сочетании с мягким голосом буквально магнетизировали всех и каждого.

— Танцы — это раскрытие движений души. Это бескорыстная любовь, которую вы отдаете зрителям. Не полюбив, нельзя отдать, — тихо сказал мистер Снейп и добавил: — Думайте об этом, когда будете танцевать. Итак, начинаем. Третья позиция, — он кивнул аккомпаниаторше, и по залу прокатились первые аккорды мелодии разминки.

Все подобрались и привычно приставили пятку правой ноги к середине стопы левой.

— Мисс Лавгуд, — привычно сварливым голосом сказал хореограф. — Пять позиций ног — это пять эмбрионов будущих движений, и если вы будете безответственно относиться к плоду, то и дети родятся больными уродами. Ваши прыжки и вращения оставляют желать лучшего, теперь понятно, почему.

Светловолосая девушка покраснела, поправила пятки и развернула плечи.

— И ещё, — мистер Снейп изящно махнул рукой, и миссис Макгонагалл заиграла тише, — я прошу вас вспомнить сюжет мюзикла «Милая Чарити». Вы забыли, что мы хотим сказать публике этим номером. Кто не видел мюзикл, настоятельно рекомендую посмотреть, — хореограф метнул взгляд в сторону Гарри. — Итак, молодая девушка всеми силами пытается найти настоящую любовь. Восторженная и неопытная, она в каждом проходимце видит свой идеал. И каждый раз ее подстерегает удар, — мистер Снейп сложил руки на груди и задумчиво посмотрел на Гарри. — История Чарити одновременно забавна и печальна, но более всего в ней импонирует то, что девушка не теряет надежду. До самого конца она верит в то, что где-то за поворотом ее ждет настоящая любовь, — он обвел взглядом задумавшихся танцоров. Далеко не юная миссис Макгонагалл давно перестала играть и мечтательно уставилась в партитуру, словно пытаясь среди россыпи нот на пожелтевших страницах отыскать романтическую мелодию любви.

— Итак, этим танцем мы хотим показать зрителям, что как бы ни жестоко обходилась с нами жизнь, мы никогда не должны терять надежду и идти вперед с высоко поднятой головой. Вам всё понятно?

— Да, мистер Снейп, — донеслись взволнованные голоса.

— Тогда начинаем, — тряхнул черной гривой волос хореограф.

Миссис Макгонагалл с удвоенной энергией ударила по клавишам многострадального рояля.

*****

Глава 14. Король Одиночества. Хиппи на теплоходе. Музыка дождя

Драко нервно оглянулся по сторонам — нет ли знакомых, и сунул в окошко киоска мелочь:

— Колу. Холодную, — буркнул он.

Сжимая в руке заветную банку, он уселся на длинной деревянной скамейке Кенсингтонского парка в тени душистых лиловых глициний. Драко отхлебнул глоток колы, наслаждаясь ощущением сладких пузырьков на языке, — отец запрещал покупать ему подобные напитки, особенно накануне серьезных концертов.

Юноше казалось, в его душе столько горечи, что ее не залить всеми сиропами мира. Он откинулся на спинку скамьи и прикрыл глаза, подставляя нежную кожу лица ласкающим солнечным лучам.

— Я вам не помешаю? — услышал он над ухом приятный мужской баритон. Драко мгновенно распахнул глаза и возмущенно уставился на покусившегося на его уединение мужчину.

— А как вы думаете? — ядовито спросил он, окидывая взглядом непрошеного нахала. — Разве в парке мало скамеек, сэр? Или… — Драко осекся под восхищенным взглядом незабудковых глаз незнакомца.

Светловолосый мужчина положил руку на спинку скамейки и закинул ногу на ногу, явно намереваясь расположиться надолго.

— Дело не в скамейках, молодой человек, — он вперил в лицо Драко взгляд небесно-голубых глаз. — Мне показалось, вы страдаете, — очень мягко добавил он. — Если бы я мог чем-то вам помочь…

— Спасибо, сэр. Вам показалось, — высокомерно сказал Драко. — Мне не нужна помощь, — он искоса посмотрел на мужчину, машинально отметив изящного покроя костюм кремового цвета, рубашку с тонкой вышивкой и туфли от «Берлути» цвета беж.

Ответ Драко совершенно не расхолодил незнакомца.

— Поверьте, я понимаю вашу реакцию, — мягко сказал он. — Но в вашем лице я увидел нечто… до боли знакомое.

Драко повернул голову и осмотрел мужчину сверху вниз изучающим взглядом.

— Первый раз вас вижу, — бросил он, пытаясь не задерживаться взглядом на сияющих голубых глазах незнакомца.

— Вы меня не поняли, — тихо сказал мужчина. — Да, к сожалению, я не знаю вас. Но то, что я прочел в ваших глазах — мне слишком хорошо знакомо.

— И что же вы там прочли? — фыркнул Драко, отпивая глоток шипучей колы.

— Одиночество, — сказал мужчина.

Драко быстро развернулся. Он заговорил, и его красивые губы искривила злая ухмылка:

— Я знаю вашу породу, мистер Парковый Приставала. Не забудьте рассказать, как одиноки вы и сколько способов развеять одиночество вы знаете, — прошипел он.

Незнакомец взглянул на Драко простодушными глазами цвета полевых незабудок.

— Я не знаю ни одного, — искренне сказал он. — Все, которые я знаю — не помогают. Я прошу прощения. Я ничем не хотел обидеть вас, молодой человек. Это был импульс. Вы показались мне… несчастливым, — тихо добавил он.

Драко обезоружено посмотрел на мужчину.

«А ведь он симпатичный, — внезапно подумал он. — Даже более, чем симпатичный».

Светловолосый незнакомец вдруг посмотрел в небо, от чего его глаза стали завораживающе синими, и вдруг задекламировал:

— Одиночества руки холодные

Обнимают за плечи меня,

И в долину сухую, бесплодную

За собою зовут и манят.

И пойду я тропой неизведанной

Между скал и глубоких лощин.

И забуду, фортуною преданный,

Взгляды женщин и ласки мужчин.

И теперь я — Король Одиночества,

Власть имею я сам над собой,

Сам себе воздавать могу почести,

И не нужен никто мне другой.

И теперь я ногою уверенно

Попираю злодейку-печаль,

Наплевать, что судьбой мне отмерено,

Ведь теперь ничего мне не жаль.

Драко приоткрыл рот, глядя на странного незнакомца. Солнечные лучи проскользнули между цветочными гроздьями глициний и позолотили светлую кудрявую макушку мужчины, на глазах превращая его в короля из стихотворения.

— Меня зовут Гилдерой, — вдруг сказал незнакомец. — Гилдерой Локхарт.

— Драко Малфой, — машинально представился юноша. — Чьи это были стихи?

— Мои, — с легким самодовольством сказал мужчина и добавил: — Какое дивное имя, Драко.

— Король Одиночества, — задумчиво протянул юноша. — Вы сказали, «ласки мужчин». Почему не женщин? — он прищурил ресницы, разглядывая золотоволосого поэта.

— Для рифмы, — прошептал Гилдерой. В его голубых глазах светилось лукавство.

— И только? — подыграл Драко.

— Нет… Не только, — совсем тихо сказал Гилдерой.

Драко посмотрел на красиво очерченные губы мужчины:

— И что, нет ну совершенно никакого лекарства от одиночества, мистер Локхарт?

— Только если встретятся два одиночества, Драко, — сказал тот и осторожно положил теплую ладонь поверх руки юноши.

Легкий порыв ветра сбросил на колени Драко несколько лиловых цветов глицинии, словно роняя свое благословение. Юноша улыбнулся и сжал тонкими пальцами руку Короля Одиночества.

«Добрый знак», — подумал он, разглядывая цветы на своих коленях.

*****

Капитан Аберфорт распахнул стеклянную дверь ресторана. Обеденный зал теплохода был предметом его особой гордости — он был так шикарен, что напоминал скорее музей: роскошные канделябры мягко освещали стены, обитые белым лионским шелком и отделанные ценными породами дерева, а круглые столы, снабженные передвижными кольцами на случай волнения на воде, были покрыты льняными скатертями с эмблемой “Симфонии”. В прикрепленных к полу кадках блестели зеленью декоративные пальмы и фикусы.

Острый взгляд капитана мгновенно выхватил из группы обедающих двоих немолодых хиппи. Поправив висящую на ремешке подзорную трубу, он быстрыми шагами направился к заинтересовавшей его парочке.

— Хиппуешь, Альбус? — мрачно сказал капитан, разглядывая бородатого старика в бандане и видавших виды джинсах.

Второй седоволосый хиппи, в рубашке из индийского хлопка и кожаных штанах, от неожиданности подавился пивом. Бородач похлопал друга ладонью по спине:

— Осторожно, Геллерт, пиво в дыхательных путях — прямой путь в Долину Спящих, — сказал он и перевел взгляд на капитана: — Как ты меня нашел, Аби?

— Пока у тебя на шее болтается Отражатель, я найду тебя даже под землей, — сквозь зубы процедил Аберфорт. — И твоего приятеля тоже, — добавил он, окидывая Гриндевальда недобрым взглядом: — Прячешь Отражатель под фенечками, Геллерт?

Седовласый хиппи нервно поправил ожерелья из деревянных бус, скрывающие маленький блестящий диск на серебряной цепочке.

— Да нет, с чего мне его прятать, Аберфорт, — буркнул он. — Я все равно не могу снять твое изобретение, иначе мгновенно забуду, что я здесь делаю.

— Садись, Аби, — пригласил бородач, похлопывая ладонью по белому кожаному сиденью стула. — А у тебя тут ничего, уютно. Никакого сравнения с «Кабаньей головой».

— Прекрати называть меня «Аби», — поморщился капитан. — Раздражает.

— Значит, это ты выслал нам бесплатные билеты от компании «Лондонского пароходства»? — спросил Дамблдор-старший, ловко заправляя седую прядь под бандану.

— Я знал, что ты никогда не откажешься проехаться на шару, Альбус, — ядовито сказал капитан.

— Что за тон, Аби? Переходи к делу, раз уж ты решил подпортить нам с Геллертом удовольствие от круиза, — Альбус Дамблдор разломил сахарный пончик и положил половину на блюдце Гриндевальда.

— Объясни мне, что это такое? — прошипел Аберфорт, швыряя на стол измятый номер «Файнэншел Таймс».

— Газета, братишка. Это просто газета, — безмятежным голосом медитирующего хиппи сказал Дамблдор.

— Не лги мне, — прорычал капитан, срывая с плеча подзорную трубу.

Дамблдор-старший молниеносно выхватил из кармана широких джинсовых штанов продолговатый матерчатый чехол, вышитый бисером.

Взгляды братьев скрестились, и в следующую секунду в руке Аберфорта возникла волшебная палочка, мгновенно извлеченная из футляра подзорной трубы. В руках бородатого хиппи оказалась раскрашенная индейская дудочка.

— Дудочка «пимак», — пояснил он, и, приложив расписанную акрилом дудку к губам, засвистал заунывную хипповскую мелодию.

Пассажиры, сидящие за соседними столиками, как по команде повернули головы.

Аберфорт с досадой опустил руку, сжимающую палочку.

— Ты умен, Альбус, — проговорил он сквозь зубы. — Но не думай, что я до тебя не доберусь. Тоже мне, Робин Гуд хренов, — он швырнул газету в лицо лукавого хиппи, развернулся на каблуках и вышел из зала твердым капитанским шагом.

*****

Гарри стащил через голову мокрую футболку и швырнул ее на скамью раздевалки. На улице хлестал беспощадный ливень, и пока юноша добежал от общежития до школы искусств, он вымок до нитки. Он быстро натянул балетки и лосины и бросился в класс Хореографии — оттуда уже доносились ласкающие сердце звуки рояля.

Мистер Снейп метнул на него демонический взгляд обсидиановых глаз и опустил ресницы, глядя в партитуру. Гарри облокотился о рояль. Закусив губу, юноша скользил жадным взглядом по бледному лицу хореографа, ловил каждое движение чувственных пальцев, пробегающим по отзывчивым клавишам.

Музыка удивила Гарри своей необычностью. Она была дождем. А может быть, это дождь стал музыкой. Каждое прикосновение пальцев к инструменту порождало странные волнующие звуки, напоминающие стук дождевых капель. Сначала медленно и робко, потом вдруг сильнее, звонче, — музыкальные капли словно застучали по стеклу, и, глядя на большие окна зала хореографии, по которым быстро скатывались ручейки дождя, Гарри забыл обо всем на свете. Музыка дождя звенела тонким хрусталем, капала слезами, пробегала мелодичными струйками, нарастала волнующим ливнем, грозящим затопить сердце тревогой, и все же среди ее печального нежного звона казалось, что вот-вот выглянет солнце и радостно заискрится миллионами радуг в каждой дрожащей капельке.

Мистер Снейп уронил последнюю дождевую каплю мелодии и застыл в странной задумчивости, не поднимая глаз и не отрывая рук от клавиш рояля. В окно стучал настоящий дождь, как гармоничное продолжение мелодии.

Гарри не выдержал. Он вдруг упал на колени, сраженный силой искусства, и обнял за ноги мистера Снейпа.

— Я вас обожаю, — прошептал он, впиваясь пальцами в мускулистые икры хореографа. Он зарылся лицом в его бедра и замер, не в силах поднять взгляд на лицо мистера Снейпа.

Нежные руки вдруг скользнули по его плечам, погладили волосы, пробежали кончиками пальцев по выступающим позвонкам. В следующую секунду Гарри почувствовал на своей макушке легкий поцелуй и вздох — мистер Снейп вдохнул запах его все еще влажных от дождя волос и судорожно сжал пальцами его вздрагивающие плечи.

Гарри поднял на хореографа затуманенный от нахлынувших чувств взгляд.

— Что… это… была… за музыка? — прошептал он, задыхаясь от волнения.

— Морис Равель, — пробормотал мистер Снейп, наклонился ближе и со стоном впился жадным ртом в приоткрытые губы Гарри.

За окном нежно шелестел летний дождь.

*****

Глава 15. Сраженный Амуром. Любви все возрасты покорны. Туристы из Хогсмида

Драко лежал, опираясь на локоть, задумчиво рассматривая Гилдероя.

Поэт растянулся на спине, в блаженстве прикрыв глаза. На его губах блуждала счастливая улыбка, на лбу еще блестели капельки пота — следы любовного потрясения.

Драко плеснул себе холодного шампанского — еще одно табу отца. Он поставил запотевший бокал на смятую простыню, слегка придерживая его пальцами.

— Гилли, расскажи мне о себе, — сказал вдруг Драко. — Я о тебе ничего не знаю.

На лицо Локхарта набежала тень. Он открыл глаза и уставился в потолок, внимательно изучая штукатурку.

— Я сам о себе ничего не знаю, — хриплым трагическим шепотом сообщил он.

— Это как? — дернул бровью Драко.

— Я был в больнице, — голубые глаза поэта увлажнились. — Я не помню почти ничего из своего прошлого.

«Везет мне на таких», — досадливо подумал Драко, вспомнив Гарри.

— Знаешь, я раньше страдал, что ничего не помню, — вздохнул Гилдерой. Он повернулся к Драко и положил теплую ладонь на его бедро. — Но теперь, когда у меня есть ты… Мне больше ничего не нужно. Зачем мне прошлое, в котором не было тебя. Вот, слушай:

Я все забыл: хорошее, дурное, —

Смотрю назад и вижу только тьму.

Забыл я грешное, забыл святое,

Забыл суму, войну, тюрьму.

Что впереди — не знаю, не осмелюсь

Коснуться тайны, — не дано мне знать.

Судьбе своей я, замирая, вверюсь,

Готовый снова жить, любить, страдать.

И только об одном богов прошу я

Чтобы не потерять, не отпустить

Ту нить невидимую, дивную, живую,

Любви — от сердца к сердцу — нить.

— Что, совсем-совсем ничего не помнишь? — Драко шутливо капнул шампанским на живот поэта, в маленькую ямку пупка.

— Ох… — вздрогнул Гилдерой. — Совсем… да… совсем, — прошептал он. Драко слизнул языком шампанское.

— Вкусней, чем из бокала, — юноша повторил свой незатейливый фокус.

— О, боже, что ты со мной делаешь, — простонал поэт. — Ох, вот еще:

Твои губы — словно лепестки,

Твои волосы — пшенично-золотые.

Но в глазах неведомой тоски

Тени все еще дрожат живые.

Как цветок, проросший среди скал,

Так любовь пускает в сердце корень.

Милый Драко, если бы ты знал, —

Гилдерой к тебе любовью болен…

Драко поднял на поэта смеющийся взгляд:

— Ты всегда такой говорливый?

Он вылил остатки холодного шампанского на живот болтуна и приник к нему горячим языком.

— Давай еще стишок, — промурлыкал Драко. Он накрылся с головой одеялом, лишив Гилдероя возможности любоваться происходящим.

Локхарт прерывисто вздохнул. Одна его рука нежно перебирала волосы Драко, вторая уже судорожно комкала простыню:

— Пришла. Ударила и смяла

Любви волна. Так в скалы бьет прибой.

И сердца моего покой украла

Наполнила его — одним тобой.

Теперь тебя всегда мне будет мало,

Теперь одним тобой живу, дышу,

И у судьбы не много и не мало, —

Твоей любви… униженно… прошу.

— Почему «униженно»? — Драко возмущенно вынырнул из-под одеяла: — Ничего унизительного в оральном сексе нет.

— Да это я так, для рифмы, — испугался поэт.

— То-то же, — довольно фыркнул Драко.

Еще через минуту он спросил:

— А ещё… стих?..

— О-о… ах… — выдохнул поэт.

— И это всё? — хихикнул Драко.

Локхарт издал нечленораздельный звук.

*****

— Куда тебя черти несут, — сердито пробурчала какая-то старуха, толкнув Гарри тележкой в бок. — Ишь, размечтался!

Гарри и вправду забыл, зачем пришел в супермаркет. Улыбаясь своим мыслям, он бродил между полками с товарами, сваливая какие-то коробки, толкая покупателей. Наконец, он остановился перед витриной с колбасами, выбрал, не глядя, палку копченой и бросил ее в тележку.

— Северус не ест салями, — раздался знакомый насмешливый голос у него над ухом. — Он вообще колбасу не ест.

— Драко, — Гарри расплылся в радостной улыбке. — Откуда ты… Как ты… — сбивчиво заговорил он.

— Я — нормально, — Драко оперся на свою тележку, до верха заваленную покупками. — А ты?

— Тоже… нормально, — Гарри сделал серьезное лицо. Его вдруг обожгла мысль, что он счастлив за чужой счет. — Я теперь за тебя танцую, — вздохнул он.

— Поздравляю, — насмешливо сказал Драко. — Я на фестивале проверю, как ты усвоил мои уроки.

— Ты придешь посмотреть? — обрадовался Гарри.

— Почему посмотреть? Я в нем участвую, — по лицу Драко скользнула ироничная улыбка.

— Участвуешь? — неприкрыто удивился Гарри.

— Ты разве не знал? Мой отец преподает танцы, как и Севе… мистер Снейп. Только у нас акробатический рок-н-ролл.

— Ого! Это круто, — восхитился Гарри. — Я посмотрю… с удовольствием. На тебя, — чуть тише прибавил он.

Драко криво улыбнулся.

— Мы теперь враги, Поттер. Коллектив рок-н-ролла «Вол-де-Морт» и Студия Хореографии «Хогвартс» — старые соперники, — он оглянулся, видимо, пытаясь отыскать кого-то глазами.

— А мы с тобой… — Гарри замялся, — тоже враги?

Блондин задумчиво посмотрел на Гарри и остановил взгляд на его губах.

— Ты с ним встречаешься?

Гарри вспыхнул.

— У меня с ним… ничего такого. Почти ничего, — сконфуженно сказал он. — Мы просто… музыку слушаем, гуляем.

— Он что, за тобой ухаживает? — ошеломленно спросил Драко.

— Ну, вроде того, — сказал Гарри, отводя взгляд и нервно ковыряя ногтем колбасную нарезку на витрине. Он помолчал и, наконец, задал мучавший его вопрос: — Се… Мистер Снейп сказал, что ты сам ушел. Это… из-за меня?

Драко покачал головой.

— Расслабься. Нет, не из-за тебя, — юноша опять обернулся, ища кого-то взглядом. — Он мне когда-то помог. Разве я тебе не говорил?

Гарри озадаченно моргнул.

— Я не помню, — он покрутил в руках маленький кусочек сыра и положил в тележку.

— Думаешь, я много помню. Он мне помог слезть с иглы. Отец так говорит, а у меня все как в тумане. Сны снятся дурацкие. Запах трав даже во сне слышу. Мне осточертело, что я кому-то чем-то обязан. Я не просил мне помогать. Что мне теперь, всю жизнь с ним расплачиваться?

— Я думал, ты его любишь.

— Я тоже думал, — Драко развернул тележку. — Ладно, я побегу.

— Подожди, — заторопился Гарри. — Дай мне твой номер телефона.

Драко сунул руку в карман, и оттуда высыпался ворох бумаг, исписанных мелким убористым почерком. Драко небрежно затолкал их обратно.

Нашарив в пиджаке ручку, он быстро написал на каком-то клочке несколько цифр и сунул в руку Гарри.

— У тебя точно все хорошо? — спросил тот.

— Хочешь правду? — Драко наклонился к нему и прошептал в самое ухо: — Больше, чем хорошо.

Он махнул кому-то в дальнем конце зала.

— Пока. Звони, — он ринулся в проход, ловко маневрируя тележкой.

Гарри проследил за ним взглядом. Минуты наблюдения хватило, чтобы понять — у его приятеля и вправду все хорошо.

Гарри собрался было положить бумажку в карман. Надпись на оборотной стороне привлекла его внимание. Красивым мелким почерком, с росчерками и завитушками, на листке было написано:

Амур был малый хоть куда,

Он весел был и мил,

Своею острою стрелой

Он сердце мне пробил.

Скрывался в парке за кустом,

Натягивая лук,

И вот стрела его, звеня,

Меня настигла вдруг.

О Драко, ранен я рукой

Мальчишки-шалуна.

И лишь тобой, одним тобой

Душа моя полна.

Амура дерзкая рука

Была точна, легка.

Погиб навек твой Гилдерой,

Но смерть моя сладка.

*****

— Геллерт, чем ты там зачитался, — Дамблдор вытер банданой пот со лба и небрежно бросил ее на кровать.

— Да так, ерунда. Реклама. Напротив нашей гостиницы сауна открылась. Финская.

— Да ну ее, — с досадой бросил Дамблдор. — Последние фунты выкачают.

— Так уж и последние, — хихикнул Гриндевальд.

— Ты прекрасно знаешь, деньги я получу только через пять лет, — мрачно сказал Дамблдор. — Нельзя материализовать будущее.

— Но сейчас-то можно их тратить, Альбус.

— Ты считаешь меня идиотом? Нас поймают в первый же день, как только я истрачу хоть фунт.

— А прошлая маглопрактика? Ты тогда неплохо обернулся, Альбус.

— Куда хуже, чем на этот раз. Брать кредиты в разных реальностях — была не лучшая затея. И я не знал, что пока не смогу воспользоваться деньгами. Чертов Хронотрон установлен на пять лет вперед, — Дамблдор вытряхнул из пакета на блюдце цветной мармелад: — Желтые не ешь, Геллерт, — строго сказал он.

— А ты уверен, что деньги не пропадут за пять лет? — Гриндевальд осторожно взял кружочек мармелада.

— Как я могу быть в чем-то уверен, — поморщился Дамблдор. Он бросил в рот горсть мармелада и задумчиво пожевал. — Мне не нравится Аби. Он что-то задумал. Я его знаю, поверь.

— Нам надо быстрее вернуться, Альбус, — голос Геллерта звучал тревожно.

— Мы не можем, — вздохнул Дамблдор. — Пока Северус Снейп не получит то, что он на самом деле хочет. Он запускал Хронотрон.

— Может, ему помочь? — прищурился Гриндевальд.

— Он и сам неплохо справляется. Если, конечно, Поттер — это то, что ему нужно.

— Мальчишка бегает за ним, как щенок с высунутым языком, — захихикал Гриндевальд.

— Между ними ничего нет, Геллерт. Эй, ты взял желтый! — нахмурился Дамблдор.

— Извини, я не посмотрел. Откуда ты знаешь, что ничего нет?

— Я все-таки директор школы искусств. Подсознание Северуса сыграло с ним злую шутку. Он не мог не записать меня в директора. Мне докладывают все, что творится в классах и в общежитии, — фыркнул Дамблдор.

Он встал из-за стола и подошел к окну. Отодвинув штору, он задумчиво посмотрел через улицу. Гриндевальд быстро бросил в рот три желтых мармеладки.

— Да, ты прав, сауна. Маглов целая стая собралась, — Дамблдор с любопытством смотрел на гостеприимно распахнутые двери заведения под крикливой вывеской.

— Неудивительно, в рекламе написано, что первые три дня — бесплатно.

— Да? — Дамблдор поправил очки и пробежал глазами текст. — Что же ты молчал, мой мальчик! Наши старые косточки прогреть — святое дело.

— Ты сам начал о деньгах толковать, Альбус. Мы только и делаем, что о деньгах говорим, — пожаловался Гриндевальд.

— Через пять лет я стану самым богатым человеком во всей магической Британии. Тогда я перестану о них говорить.

— Сомневаюсь, — покачал седой головой Гриндевальд, задумчиво доедая мармелад.

— Ты уже не разделяешь мои интересы, Геллерт?

— Да нет, Альбус, — вздохнул Гриндевальд, — разделяю. Пожалуй, я просто… завидую Северусу. Он пришел сюда, чтобы найти свою любовь. Я его не слишком хорошо знаю, но то, что он не воспользовался мальчишкой при первой же возможности — о многом говорит… А тебя только деньги волнуют, — с горечью добавил он.

— Э, да ты под шумок умял весь мармелад! Ах ты паскудник, — возмутился Дамблдор. — Придется тебя наказать, мой мальчик.

— Накажи, Альбус, — радостно прошептал Гриндевальд. — Я виноват.

Дамблдор притянул любовника к себе.

— Ты съел мои сладости… Теперь я съем тебя, — пробормотал он и, навалившись на Геллерта, лизнул его в губы: — Сладкий, — прохрипел он, подминая под себя Гриндевальда.

— Постой, у тебя в бороде что-то липкое, — шепнул Геллерт.

— К черту бороду, — прорычал Дамблдор, перебрасывая ее через плечо.

Он повалил Геллерта на двуспальную кровать гостиничного номера, торопливо стаскивая с себя джинсы.

Гриндевальд дрожащими руками расстегнул пуговицы на рубашке друга. На груди Дамблдора блеснул серебряный диск.

— Альбус, почему у тебя Отражатель на простой цепочке, а на моей — череп и змея? — спросил Геллерт.

— Цепочка Тома Риддла. Я ему давал Отражатель на прошлую практику, забыл? Да какая тебе разница. Главное, не вздумай его снять, — пробормотал Дамблдор, шаря руками по впалой груди любовника.

— Ни за что, — выдохнул Геллерт, дрожа от предвкушения.

— Чего дрожишь, паркинсонизм? — с подозрением спросил Дамблдор.

— Слава Мерлину, еще нет, — продребезжал Геллерт, приникая сладкими губами к жадному рту Альбуса.

*****

— Тебе не кажется, Долорес, нехорошо рыться в чужих воспоминаниях, — Скримджер нервно осмотрелся по сторонам. Личный кабинет профессора Снейпа выглядел так, будто по нему пронесся ураган, — книги сняты с полок и беспорядочно сброшены на пол, ящики стола и секретера выдвинуты, створки шкафа нараспашку, — авроры министерства перерыли все. Задача усложнялась тем, что никто из них не знал, что именно они ищут. Слова замминистра о том, что следует найти то, что интересует профессора более всего, — оказались бессильны помочь. Круг интересов Мастера Зелий неожиданно оказался так широк, что невозможно было выделить что-то одно: в кабинете были книги по философии и истории искусств, художественные альбомы, магловские стихи и проза разных эпох, литература по медицине и психологии. Множество книг по истории и теории музыки подсказало, что, возможно, предпочтения профессора лежат в этой сфере: аврорами были обнаружены ноты для игры на фортепиано, скрипке и гитаре. Целый стеллаж был заставлен литературой, посвященной театру, опере и балету. Авроры были в полной растерянности, — сделать однозначные выводы о предпочтениях профессора Снейпа оказалось невозможным. Один из проводивших обыск авроров предположил, что профессор является обыкновенным коллекционером, поскольку, чтобы прочитать такое количество книг, не хватит и жизни.

— Ну, если ты за всю жизнь ни черта не прочитал, это не значит, что и другие такие же, — проворчал Скримджер. Сейчас он походил на болотную цаплю в поисках лягушек: поднимал худые длинные ноги, перешагивая через стопки профессорских книг, и оглядывался по сторонам в поисках неведомых улик.

— Я прочитал весь Кодекс Аврора и «Постановления Визенгамота», — обиделся аврор. — Вдобавок, я подписался на журнал «Министерство и жизнь», сэр, — гордо добавил он.

— Руфус, мы теряем время, — раздраженно сказала Амбридж. — Заглянуть в Омут памяти — минутное дело.

— Это нарушение Кодекса, — блеснул познаниями аврор.

— Знаете, как сказал один магл, «Во многом знании — много печали», аврор Айзекс, — сахарным голосом промолвила Амбридж и изящно взмахнула палочкой: — Обливиэйт!

Выставив излишне начитанного аврора за дверь, замминистра энергично пробралась к Омуту памяти, втиснутому между книгами по Зельеделию и рядами Британской Энциклопедии по Кораблестроению.

— Постой, Долорес, — нахмурился Скримджер. — Не женское дело смотреть воспоминания мужчины.

— Руфус, ну я же не девочка, в самом деле, — Амбридж улыбнулась, играя ямочками на щеках.

— Нет, дорогая, — непреклонно сказал министр. — Позволь это сделать мне, Долорес.

Амбридж с видимым сожалением отступила от каменной чаши.

— Женщины более наблюдательны, — вздохнула она.

— Но и более впечатлительны, — возразил Скримджер. Он набрал воздуха в грудь, как ныряльщик перед броском с трамплина, и быстро окунул голову в зеленую воду воспоминаний. Через две минуты он вынырнул из чаши, задыхаясь и хватая ртом воздух.

— Мерлиновы яйца, — сквозь зубы процедил он.

— Что там? — заблестела глазками Амбридж, сгорая от любопытства.

Скримджер тяжело опустился на стопку книг на полу, потирая пальцами виски.

— Даже не знаю, как тебе сказать, — покачал головой он. — Там чего только нет. Но… везде, в каждом воспоминании — Поттер. Я бы мог подумать, что Альбус дал профессору задание следить за мальчиком, но… ты же знаешь, воспоминания имеют эмоциональную окраску…

— Поттер? — разочарованно протянула замминистра. — Но мы не можем отыскать Поттера. Где один, там и другой, это очевидно. А что еще?

— Каждые выходные он аппарирует в Ковент-Гарден. Королевский театр оперы и балета. Или в Барбикан-Центр, слушает Лондонский Симфонический Оркестр.

«А также таскается в десяток гей-клубов Сохо и ищет мальчишек, похожих на Поттера», — мрачно подумал Скримджер.

— Я считаю, этой информации вполне достаточно. Удерживая в мыслях образ профессора Снейпа, Ковент-Гардена и Поттера, мы произнесем заклинание и наверняка попадем в нужное место, — безапелляционным голосом сказала Амбридж.

«Буду думать про гей-клуб», — с неприязнью подумал министр.

— Ну что же. Так и поступим. Другого выхода нет, — сказал он вслух. — Созывай группу авроров. Ты уверена, что правильно запомнила заклинание активации?

Долорес Амбридж красноречиво фыркнула в ответ.

*****

— Хорошо, но этого мало. Каждое движение — это произведение искусства, Гарри, — мистер Снейп выключил музыкальный центр и приблизился к юноше мягкой походкой пантеры. — Ты должен выполнять номер с блеском, со вкусом, с наслаждением, — проговорил он низким негромким голосом, от которого у Гарри что-то сладко сжалось внутри.

— С наслаждением, — еще тише повторил хореограф.

Гарри вздохнул. Слово «наслаждение» говорило ему только о волнующих поцелуях с мистером Снейпом, о его нежных ласкающих руках, скользящих по его, Гарри, телу, и о сдерживаемой страсти в черных глазах, полных коварного очарования. Наслаждения от изматывающих занятий модерн-джазом получать пока не удавалось, несмотря на то, что технически он выполнял все почти идеально.

Гарри покорно повторил очередной блок движений, включающий трехшаговый поворот и свинг.

— Больше чувства, Гарри. Ты должен тратить себя без остатка, — сказал хореограф. — В тебе заключен бушующий вулкан страсти, так покажи это.

Гарри бросился на шею к мистеру Снейпу и приник губами к его губам.

— Да не мне покажи, — пробормотал хореограф. — Хотя… я… ах…

— Северус, Севе… рус… — плохо контролируя себя, шептал юноша, прижимаясь всем телом к мистеру Снейпу. Вулкан грозился вот-вот излиться самым неподобающим образом.

— Гарри, сюда могут войти, — хореограф пытался сохранить остатки самообладания.

— Обними меня… не отпускай, — шептал Гарри. Он вжался бедрами в бедра мистера Снейпа и задрожал от возбуждения, чувствуя, как пальцы хореографа до боли впиваются в его ягодицы.

— Прошу тебя, не здесь, — простонал мистер Снейп.

Внезапно он нахмурился и оттолкнул от себя юношу.

— Сюда идут, — проговорил он. Хороший слух не подвел мистера Снейпа. Буквально через секунду дверь класса Хореографии распахнулась. На пороге стояла группа странно одетых растерянных людей во главе с директором школы Альбусом Дамблдором.

— Северус, — жизнерадостно сказал Дамблдор. — У нас гости, туристическая группа из… как называется ваша деревня?

— Херефорд… Или Хогворт? — сказал кто-то.

— Хогсмид, — несколько неуверенно произнес один из туристов — худой мужчина с высокомерным лицом и повадками старого льва.

— Надо же, из самого Хогсмида, — вежливо заметил хореограф, ретируясь за рояль. Упражнения с Поттером способствовали существенному изменению той части тела, которую негоже было выставлять на обозрение туристам.

— Уважаемые туристы хотят осмотреть школу. Еще бы, уникальный особняк, бывшая резиденция принца-регента. Здесь у нас класс Хореографии, а раньше здесь давали жару… то есть, проводили балы. Может, вы нам что-нибудь покажете, Северус? — блеснул очками Дамблдор.

— Если господа не возражают, я лучше сыграю, — сказал Снейп, делая Гарри знаки глазами.

— С удовольствием послушаем, — заблестела маленькими глазками низенькая полная туристка — единственная женщина в группе.

Гарри незаметно протиснулся между крепкими мускулистыми мужчинами, удивляясь хорошей военной выправке жителей неизвестной деревушки, и бросился в раздевалку. До него донеслись нежные звуки двадцатого ноктюрна Шопена. Гарри с удивлением услышал, что мистер Снейп дважды сбился, но причины угадать не мог, — возможно, хореографа смутило неожиданное появление туристов. Мысль о том, что Северус Снейп взволнован поцелуями не меньше, чем он, не пришла в разгоряченную голову Гарри: мистер Снейп казался ему скалой, на которой высечено слово «Самообладание».

****

Глава 16. Бесплатная сауна. Гей-клуб для туристов

От автора: Глава по спец. заявке дорогих читателей :)))

— Проходийте, проходийте, — радостно залепетал пожилой финн, гостеприимно впуская в просторный холл очередных посетителей сауны. — Я — Юхани Баабае, хазяина сяуна, — с поклоном представился он.

— Очень приятно, мистер Баабае. Красиво тут, — одобрил Дамблдор, оглядывая общий зал с небольшим бассейном, уютными креслами и искусственной пальмой в центре. — Пахнет сосной, — заметил он.

— В парильке другой дерево, специальный, африканский абаши, — сказал хозяин. — Чтобы не горяcё лежать, — улыбнулся он. — Проходийте, — повторил он, увлекая за собой Альбуса и Геллерта.

Сауна оказалось небольшой, но уютной. К парилке примыкало несколько душевых, туалетные комнаты и небольшой бассейн с прохладной водой. В соседнем зале располагался бар, где можно было побаловать себя холодным пивом или же взбодриться горячительными напитками.

Банщик, симпатичный молодой человек, выдал им свежие полотенца и халаты.

— На моем халате козел нарисован, — хихикнул Гриндевальд. — Ох, и на твоем тоже, Альбус.

— Финский фольклорный символ — козел, — пояснил банщик. — Мы хотим, чтобы посетители знакомились с финской культурой.

— Я думал, символ финнов — олень, — заметил Дамблдор.

— Это в северной части страны, сэр. А в нашем ляне — козел, — упрямо сказал банщик. — Знаете, Йоулупукки по-фински — Дед Мороз, а “пукки”— это козел.

— Козел так козел, — миролюбиво согласился Гриндевальд. — Идем быстрей в парилку, Альбус.

Приятели разделись и обмотали бедра махровыми полотенцами.

— Вы прочитали правила? Не забывайте, в парилке надо дышать открытым ртом и как можно меньше разговаривать, — предупредил банщик. — Минут через восемь выходите. В вашем возрасте противопоказано долго находиться в сауне.

— Да мы еще охо-хо какие крепкие, — сказал Альбус, подталкивая Гриндевальда в бок.

Геллерт слегка покраснел.

— Идем уже, — буркнул он.

Они вошли в парилку, приятно пахнущую свежей древесиной, и, простелив полотенца, сели на полку.

— Про какие он правила говорил? — спросил Гриндевальд.

— Мерлин его знает, — пожал плечами Дамблдор. — Восемь минут — маловато. Ну ничего, давай по самочувствию, — сказал он.

— Ох и хорошо, — сказал, потягиваясь, Геллерт. — Надо будет у себя в Нурменгарде такую же сауну построить. Может, будешь чаще ко мне аппарировать.

— Это ж сколько денег надо, — сварливо сказал Дамблдор. — Ох, черт, что это такое! — он вдруг схватился за серебряный диск Отражателя.

— Мантикора гребаная! — выкрикнул Геллерт, судорожно отдирая диск от обожженной груди.

Разогревшийся в стоградусной парилке металл жег их тела огненными языками.

Не сговариваясь, они рванули цепочки, превратившиеся в раскаленные ошейники. Сверкнув серебром, оба Отражателя покатились по полу. В то же мгновение дверь парилки распахнулась.

— Все в порядке? — поинтересовался молодой банщик. — Мне показалось, вы меня звали.

— Э-э… Что? Мы? А мы где? — удивленно спросил Дамблдор, потирая шею. — Геллерт, — вдруг обрадовался он.

— Альбус, — сколько лет не виделись, — со слезами на глазах прошептал Гриндевальд, обнимая старого друга.

— Вы перегрелись, господа, — сказал банщик. — Достаточно для первого раза. Окунитесь в бассейн и приходите пить чай.

— С удовольствием, — просиял Дамблдор. — Ну как же я рад тебя видеть, Геллерт!

— Ох, а я как рад, — смущенно признался Гриндевальд.

Поддерживая друг друга под руку, они спустились по ступенькам к прохладной воде бассейна. Никто из них не заметил, как банщик проворно нагнулся и ловко подхватил через полотенце два горячих металлических диска.

*****

Вечер был чудесным, — теплым, напоенным ароматами цветов, волнующими запахами кофе и свежей сдобы, доносящимися из приоткрытых дверей кафе.

Мэр Хогсмида Скримджер устало опустился в плетеное кресло. Его ничего не радовало, — ни праздничная суета на Пикадилли, ни красоты Букингемского дворца, ни сокровища Тауэра, ни вонзающийся в небеса шпиль Биг Бена. После трехчасового хождения по Королевским ботаническим садам ноги Скримджера гудели, а голова раскалывалась от одуряющих запахов экзотических растений. Остальные туристы выглядели не лучше. Решение выпить по чашке кофе на Трафальгарской площади вызвало всеобщее одобрение, — несмотря на усталость, возвращаться в гостиницу туристам пока не хотелось.

— Ах, сколько еще всего предстоит осмотреть, — деловито сказала Долорес Амбридж. — А еще шопинг, — она отхлебнула глоток кофе.

Скримджер не ответил. Его настроение неумолимо перерастало из плохого в отвратительное. Он определенно что-то забыл. Нечто важное. Это не давало ему покоя.

— Надо же, мистер Дамблдор, — вдруг услышал он удивленно-радостный возглас Амбридж.

Скримджер поднял хмурый взгляд от своей чашки и увидел директора Школы Искусств под руку с каким-то господином. Оба были одеты несколько странно: директор затянут в кожаную черную жилетку, напоминающую рокерскую, в его бороде блестели металлические шарики, а его седоволосый друг красовался в ярко-салатного цвета футболке и вызывающе обтягивающих джинсах. Мэр Хогсмида уже заметил, что в Лондоне люди одеты безобразно. Но, возможно, люди искусства могут себе позволить определенные вольности, решил он.

Альбус Дамблдор уставился на хогсмидских туристов с видом легкого недоумения.

— А вы что здесь делаете? — удивленно спросил он.

— Отдыхаем, — не покривил душой Скримджер.

— Думаем, куда бы еще пойти, — блеснула улыбкой Амбридж. Скримджер скрипнул зубами. Никогда еще ему так не хотелось задушить свою заместительницу.

— Идемте с нами, — радостно предложил спутник Дамблдора.

— Кстати, это мой друг Геллерт, — сообщил Альбус.

— Мне кажется, мы где-то встречались, — пробормотал Скримджер.

— Возможно. Геллерт — очень общительный человек, — сказал Дамблдор. — Если хотите, можете пойти с нами в клуб. Тут рядом, на Чаринг-кросс. Все мужчины, как раз хорошо.

— Это мужской клуб? — заинтересовался Скримджер. Он чувствовал, как ощущение неправильности сегодняшнего дня покидает его с каждой минутой.

— Мужской. Еще какой мужской, — зачем-то подмигнул директор.

— А как же я? — взволновалась Амбридж.

— Женщинам вход не запрещен, — сказал Гриндевальд. — Конечно, их там мало, но, поверьте, вам не будет скучно, — заявил он.

— Идемте! — воскликнул Скримджер, все более проникаясь чувством, что он на верном пути.

— Выпить там хоть можно? — осторожно поинтересовался один из туристов.

— Да хоть залейся! — ответил Дамблдор.

Туристы мгновенно оживились — усталости как не бывало.

— А как же шопинг? — жалобно спросила Амбридж.

Мужчины смерили ее уничтожающим взглядом.

— Ну что ж. Надеюсь, потом будет, что рассказать в Хогсмиде.

— Еще как, — уверил ее Гриндевальд.

*****

— Дороговато, — пробурчал один из туристов, расплачиваясь у входа.

— Да, хорошо, когда есть флаер, — жизнерадостно заметил Дамблдор.

— Зачем эта метка на руке? — нервно спросила Амбридж.

— Как вы сказали, метка? — нахмурился Скримджер.

— А что это, по-вашему? — Амбридж рассматривала голубую печать с надписью «Heaven» на своем запястье.

— Это печать клуба, — сказал Гриндевальд. — Вы можете выйти покурить на свежий воздух, например. Чтобы не платить дважды за вход. Все узнают, что вы — отсюда.

— Я не курю, — возмутилась Амбридж.

— Дело наживное, — пожал плечами Гриндевальд.

— Симпатичная девушка, — один из туристов призывно улыбнулся длинноволосой высокой блондинке.

— Это не девушка, — сказал Дамблдор. — Ну что, идемте? Главный танцпол на втором этаже.

Людей было так много, что толпа буквально внесла туристов наверх.

Неискушенные жители Хогсмида буквально пооткрывали рты, оглушенные музыкой и удивленные открывшемуся их глазам зрелищу. Задымленный полумрак взрывался вспышками разноцветных огней. На стенах висели огромные плазменные экраны, на которых, многократно повторяясь, молодой длинноволосый парень пел в микрофон странную песню, состоящую, казалось, из одних только вздохов. Танцевальная площадка до отказа была заполнена молодыми людьми. Музыка была такой громкой, что туристы перестали слышать друг друга. Усиленные эквалайзером ударники посылали волны вибрации по их позвоночникам.

Симпатичный молодой человек протянул им поднос с напитками и что-то сказал.

— А? — дернулся Скримджер.

— За счет заведения, — крикнул ему на ухо Дамблдор, хватая два коктейля.

Туристы не заставили себя долго упрашивать.

— Мы оглохнем, — простонала Амбридж.

— Это какой-то ад, — сердито сказал Скримджер.

— Здесь есть другой зал, — перекрывая шум, выкрикнул Гриндевальд.

Он потянул их к выходу.

— Какой славненький трансвестит, — услышала Амбридж. Чья-то рука легонько ущипнула ее за попу.

Амбридж открыла рот, чтобы возмутиться, но водоворот толпы вынес ее в расширитель. Оглянувшись вокруг, она заметила, что их группа заметно поредела — некоторые хогсмидцы остались танцевать.

— Мы здесь обычно не тусуемся, — сказал Гриндевальд. — Народу много, и все молодые. Есть зальчик поспокойней.

— Мне здесь не нравится, — буркнул Скримджер. Он бы давно ушел, но его удерживала мысль об истраченных двадцати фунтах за вход. Мэр Хогмида совершенно забыл, что он хотел здесь найти, и растерянно оглядывался по сторонам, оглушенный музыкой и ритмично разрывающими полумрак вспышками света.

Альбус и Геллерт втащили их в другой зал. Туристы облегченно вздохнули: музыка здесь была не слишком громкой, людей значительно меньше, да и сам зал выглядел вполне уютным. В центре сцены Скримджер разглядел металлический стержень.

— Выпить надо обязательно, — Геллерт потащил хогсмидцев к барной стойке. — Коктейли тут шикарные.

— Я не пью, — пискнула Амбридж.

— Прохладительный коктейль. Легкий как лимонад. Жарко все-таки, — Гриндевальд сунул ей в руку высокий стакан с соломинкой.

Амбридж отхлебнула глоток. Напиток и вправду казался освежающим.

На сцену перед танцполом вышел молодой человек в белом пиджаке с совершенно голой грудью.

— Вы знаете, как мы вас любим? — выкрикнул он в микрофон. — Я, диджей Глюк, сегодня с вами всю-у-у ночь!

Толпа танцующих одобрительно заревела.

— Мы вас очень любим, — продолжил молодой человек. — И сегодня у нас чудесный вечер! Ну что, балдеем-зажигаем? — кокетливо спросил он.

Толпа поддержала его слова нечленораздельными выкриками.

— Зажигаем? — с недоумением переспросил Скримджер.

— Виски за счет заведения, — кто-то сунул ему в руку небольшой бокал. Скримджер вспомнил, что еще не ужинал, но отогнал от себя эту мысль, — все-таки стоимость виски наверняка входила в цену входного билета.

— Мы сегодня приготовили для вас оба-а-алденный сюрприз, — проворковал юноша на сцене.

Амбридж отхлебнула «лимонада» и блеснула глазками.

— Для вас танцует… Кармайкл! — выкрикнул диджей Глюк.

Толпа взвыла.

Скримджер недоуменно хмыкнул и опрокинул в рот виски. Закуски не было. Решить этот вопрос он не успел — неожиданно свет в зале погас.

Поначалу негромко, словно издалека, из динамиков донесся нарастающий гул барабана — глухой, ритмичный, напоминающий стук сердца. На сцене внезапно возник красный конус света. В центре светящегося круга стояла длинноволосая женщина в ниспадающем платье.

— Кармен, — с пониманием сказала Амбридж.

Скримджер оперся о барную стойку и всмотрелся в женщину: длинноволосые брюнетки были в его вкусе. Кто-то ткнул ему в руку бокал. Удивляясь щедрости заведения, он отхлебнул еще глоток. Приятное тепло легкой волной пошло по его телу. Настроение стремительно улучшалось.

В такт барабанному ритму Кармен задрожала мелкой конвульсивной дрожью. Бретелька красного платья упала с ее плеча. Скримджер придвинулся ближе к сцене.

Музыка затрепетала, ритм барабанов, казалось, посылает в тело женщины эротические импульсы. Она изгибалась, вздрагивала и несколько раз облизнулась языком так, что тепло от выпитого виски ринулось Скримджеру в пах.

Внезапно женщина метнулась к металлическому стержню в центре сцены и обвилась вокруг него гибкой чувственной змеей. Ее длинная юбка вдруг скользнула на пол, обнажив длинные стройные ноги. Эти ноги раздвинулись и охватили блестящий шест. Кармен прижалась лобком к стержню и начала призывно двигаться. Скримджер вдруг почувствовал предательскую тесноту в брюках.

Барабаны застучали быстрее, словно вторя участившемуся биению сердца мэра Хогсмида. Из динамиков донеслись вздохи, — сначала приглушенные, потом все более и более откровенные. Кармен извивалась вокруг шеста.

Удар барабана — и верхняя часть платья танцовщицы вдруг оказалась у нее в руке. Изящный взмах — красная ткань взлетела в воздух и опустилась на руки зрителей. Скримджер незаметно для себя пробрался поближе — ему никак не удавалось разглядеть грудь Кармен. В этот момент девушка повернулась спиной к зрителям и потерлась ягодицами о стержень. Скримджер закусил губу. Внезапно барабан затарахтел мелкой дробью, словно в цирковом смертельном номере перед прыжком акробата. Все так же стоя спиной к залу, девушка красиво изогнулась, поддела ногтем трусики и кокетливо спустила их до колен. Скримджер вздохнул, не в силах оторвать взгляд от крепких ягодиц красавицы. Далее произошло нечто невероятное. Девушка быстро развернулась, и от резкого движения внушительных размеров член сочно шлепнул красавицу по бедру. Скримджер с ужасом осознал глубину своего заблуждения. Взмах рукой — и кружевные красные трусики украсили гордую львиную голову мэра Хогсмида.

Скримджер ринулся к выходу. Выбраться удалось далеко не сразу: мэра толкали, хватали за руки, какой-то наглец обслюнил его жадными губами, пытаясь сорвать поцелуй, а чья-то ловкая рука как бы невзначай ощупала его между ног.

Розовый костюм Амбридж показался ему вожделенным островком безопасности в толпе безумцев. Отшвыривая прилипчивых парней, он с трудом пробрался к госпоже Долорес.

— Это не Кармен, — прорычал он.

— Вижу-вижу, — пьяно хихикнула Амбридж. — У меня дальнозоркость, Руфус, — лицо помощницы мэра раскраснелось, глаза сверкали воодушевлением. Амбридж протянула Скримджеру стакан виски: — Вот, возьми. Мне принесли, от заведения, а я пью л-лимонад.

Мэр Хогсмида залпом опрокинул в себя огненную воду. Это его несколько утешило. На сцене опять появился диджей Глюк. Скримджер мало знал о том, как правильно держать микрофон, но он не был уверен, что его обязательно надо поглаживать по всей длине и шептать, касаясь кончиком языка.

— У нас сегодня для вас-с ос-собый сюрприз, — по-змеиному прошипел Глюк. Странное дело, Скримджер чувствовал, что возбуждается от звука этого голоса совершенно против собственного желания.

— Я попрошу всех, кто сегодня первый раз у нас в клубе, пройти на сцену. Мы приготовили вам замеча-ательный подарок, — сладко пропел диджей. — Только для вас… совершенно бесплатно… посещение Лабиринта!

Зал поддержал диджея одобрительными выкриками. В затуманенном мозгу Скримджера мелькнула мысль о побеге, но пути к отступлению были отрезаны.

*****

В дышащей неясными вздохами полутьме по телу Скримджера скользнули теплые ласкающие ладони. Он не понял, куда и как исчезла его рубашка. Коснувшись рукой невидимого в темноте тела незнакомки, он с облегчением ощутил в ладони крепкую упругую грудь. Даже чересчур упругую, подумал он. Чьи-то губы проложили дорожку из поцелуев вниз по его животу и спустились ниже — туда, где изнемогала разогретая виски и обилием впечатлений самая стойкая часть тела мэра. Скримджер застонал от удовольствия и досады — как много лет он втайне мечтал об этом! Ободренная успехом, невидимая красавица развернулась, подставив ему свои ягодицы. Оглаживая упругие бока девицы, теряя голову от возбуждения, Скримджер вошел в нее одним рывком, сходя с ума от тесноты и нежной влажности. Затуманенное сознание напомнило ему, что надо сделать приятное и девушке. Он просунул руку между ног прелестного создания и оторопел. Его пальцы сжимали чужой длинный вялый член. На долю секунды мэру померещилось, что это его собственный, но кто тогда вколачивался в сочную плоть, как не он сам? Уже не в силах остановиться, он с рычанием продолжил начатое, чувствуя, как оживляется под рукой нечто, ему не принадлежащее. Через секунду мэр захрипел и повалился на чужую спину, хватаясь обессилевшими руками за спасительную грудь, как утопающий за буек.

*****

— Моя ты пр-релесть, — прорычал низкий сексуальный голос на ухо Амбридж. Сильные мужские руки прижали ее согнутые в коленях ноги к бедрам.

— Точно хочешь? — от его шепота Амбридж вознеслась на небеса.

— Очень, — выдохнула она. — Я тебе нравлюсь? — пьяно прошептала она.

— М-брх, — ответил мужчина и ворвался в ее тело, как кулак кухарки, начиняющий тушку рождественского гуся.

— Не туда! — завопила Амбридж, трезвея от неожиданности.

— Поздно, — выдохнул ей в ухо злодей. — Расслабься.

*****

— Геллерт, ты хотел улизнуть в Лабиринт? — Дамблдор намотал на кулак седые патлы Гриндевальда. — И что ты там не видел? — зло спросил он.

— Да я… просто… заглянуть хотел… проверить, как там наши друзья.

— Сунешься в Лабиринт — убью, — сурово сказал Альбус. — Ты — мой, — он вонзился жестким поцелуем в бледные губы любовника.

— Бавова овавава, — пробормотал Гриндевальд.

— Что? — отстранился Альбус.

— Борода в рот попала, — жалобно вздохнул Геллерт.

— Мало попала, — пробурчал Дамблдор. — Ложись. Ты наказан.

С обреченным вздохом Гриндевальд распластался на постели. Дамблдор перехватил бороду поперек, размахнулся и изо всех сил хлестнул любовника бородой по голому заду. Вплетенные в волосы металлические шарики больно огрели ягодицы Геллерта, оставив на коже красные следы.

— Еще, Альбус, — блаженно прошептал Гриндевальд.

*****

Глава 17. “Упивающиеся Ритмом”. Зелёная молния несчастья

— И это все? — сквозь зубы произнес Люциус Малфой. Драко почувствовал в голосе отца скрытое раздражение.

— Да, — выплюнул Драко. — И вообще, я устал.

— Ты хочешь мне сказать, — постепенно закипая, начал Люциус, — что никаких новых движений, никаких интересных композиций Северус Снейп не собирается представлять на фестивале? — он вскочил, хлестнув себя по щеке стянутыми в хвост светлыми волосами. — Северус сам выстраивает композицию и рисунок танца, сам выдумывает всё, — начиная от сценария и кончая костюмами! Хочешь сказать, что это убожество, что ты мне сейчас показал, — и есть то, чем он хочет удивить жюри?

— Он сказал, что мы должны удивлять не техникой, а бескорыстной любовью к искусству и зрителям, — кисло сказал Драко, уже предчувствуя новую вспышку отца. Его ожидания оправдались в полной мере.

— Что за чушь! — мгновенно разъярился Малфой. — Ты лжешь! В тебе говорит никому не нужное благородство! Это похвальное качество, но не сейчас, когда мистер Риддл собрался спустить с меня три шкуры в случае поражения! Сегодня меня ждет тяжелый разговор, — мрачно прибавил он, сверля Драко угрюмым взглядом.

— Отец, не смотри так, будто я собрался тебя обвесить! У Северуса другая манера преподавания.

— Да какая к черту другая! Модерн-джаз — это тот же классический балет в союзе с джазовым танцем! Какой велосипед тут еще можно изобрести?

— Ты всегда не слышишь меня, когда я с тобой разговариваю! — вскипел Драко. — Ты сам спрашиваешь и сам же на вопросы отвечаешь, — он снял балетки и со злостью швырнул их под скамью.

— Извини, — поморщился Люциус. — Мне показалось, что в тебе говорит прежняя привязанность к Севу, и ты не хочешь выдавать его секретов, — он вперил в сына препарирующий взгляд холодных серых глаз.

— Нет, — Драко хмуро выдержал взгляд. — Ты же знаешь, у меня с ним всё кончено. Я показал тебе все движения, которые мы готовили. У Северуса другой подход к танцам, чем у тебя. Философский, — фыркнул он.

— Будем надеяться, среди членов жюри будет не слишком много философов, — в глазах Малфоя-старшего мелькнул и погас злорадный огонек. — Что ты пялишься в окно, Драко?

— Ничего, — буркнул юноша. — Я пойду?

В заднем кармане белых джинсов Люциуса мелодично звякнул мобильный.

— Да, мистер Риддл, я у себя, — торопливо сказал Малфой и повернулся к Драко: — Все, ты свободен. Беги к своему поэту, — с насмешкой добавил он. — Небось уже час под окном страдает.

Драко дернул ртом, собираясь что-то сказать, но сдержался. Он молча подобрал с пола балетки, забросил их в шкаф и отправился в душевую.

Через четверть часа он вышел из раздевалки, приглаживая ладонью мокрые волосы. Из танцевальной студии доносились приглушенные голоса.

Драко замедлил шаг.

— Мистер Риддл, поверьте, абсолютно тривиальные вращения, совершенно ничего нового ни по рисунку, ни по композиции. Стародавний архивный мюзикл, и где он его только откопал, — услышал Драко голос отца.

— Снейп хитёр, — прогнусавил директор школы «Упивающиеся Ритмом». Драко всегда раздражал его голос — вечно сиплый, будто мистер Риддл болен хроническим ларингитом. Возможно, так оно и было.

— У него кризис среднего возраста, — фыркнул Люциус. — Изобрел философию танца и кормит ею учеников.

— Что ж, будем надеяться, наша техника и трюки произведут больше впечатления, чем философия Снейпа, — прохрипел мистер Риддл. — Я буду не я, если не наступлю на бороду Дамблдору.

— Кстати, Старик исчез. Его видели в каких-то злачных местах в Сохо, но в школе он уже третий день как не появляется, — донесся до Драко третий голос. Юноша осторожно глянул в дверную щель: как грязь на снегу, к белому студийному роялю привалился Питер Петтигрю — специалист по костюмам и светоэффектам.

— Тем лучше, — хохотнул мистер Риддл. — «Поражу пастыря, и рассеются овцы», — процитировал он.

— А у меня есть идея, как помочь «Хогвартсу» получить первое место с конца, — потирая руки, сказал мистер Петтигрю.

— Придушить Альбуса в подворотне в Сохо? — скучающим голосом спросил директор Риддл.

— Ну как вы могли такое подумать, — сладко улыбнулся Петтигрю. Смотря на него в щель, Драко решил, что при взгляде на гнусного осветителя ничего другого в голову и не пришло бы.

— Знаете такое выражение, «выставить в невыгодном свете»? — осклабился тот. — Я устрою «Хогвартсу» такие спецэффекты, что жюри рыгать… пардон, тошнить будет. Есть эффект сырого мяса, есть — гнилого. Подсветочку сделаем, будут они у нас как разложившиеся трупы в судный день, — хихикнул он.

Мистер Риддл хлопнул в ладоши:

— Ты — гений, Хвост!

Мистер Петтигрю закусил от удовольствия губу и как никогда стал похож на крупную ондатру.

— Могу и всех остальных участников подсветить, — с энтузиазмом предложил он.

Директор покачал головой.

— Нет, остальные меня не интересуют. Самое главное — уничтожить Альбуса. Он подлец, каких мало.

— Мистер Риддл, у меня тоже есть идейка, — услышал Драко голос их аккомпаниаторши Беллатрисы Лестрейндж. — Только на ушко, — игривым тоном сказала она.

Как Драко ни напрягал слух, расслышать слова мисс Лестейндж ему не удалось.

— Отличная мысль, — сказал директор. — Этого пацаненка я ненавижу не меньше Альбуса. Ну ладно, считайте, что я дал добро. Детали — самостоятельно. И помните, засветитесь — пожалеете, — прошипел он.

Драко понял, что разговор окончен. Взволнованный услышанным, он отскочил от двери. Стараясь ступать бесшумно, он заскользил вниз по лестнице и через секунду уже был на улице.

*****

— Гилли, с чем рифмуется слово «член»? — спросил Драко, елозя рукой под одеялом.

— Плен, — машинально ответил Гилдерой.

— Ты что, мазохист? — Драко лег на него сверху и коснулся губами маленькой ямочки на подбородке поэта.

— Вроде бы нет, — пробормотал Локхарт. — Не знаю, не проверял.

— Сейчас узнаем, — оживился Драко. Он скользнул языком по гладкой оливковой коже поэта и вдруг укусил его около соска.

— Ай, — взвился Гилдерой. — Больно!

— Нравится? — не поверил юноша.

— Не знаю. Кусай полегче, — нахмурился поэт.

Драко прикусил сосок.

— О-о, — простонал Гилдерой. — Да…

Драко удивленно вскинул брови.

— Я же пошутил. Правда, нравится?

— Еще… проверь, — поэт выгнулся, подставляя юноше другой сосок.

Драко со вкусом впился в розовый нежный шарик. Гилдерой застонал и прижал его к себе, задыхаясь от восторга.

— Гилли, а почему ты перестал сочинять стихи? — спросил вдруг юноша. — Что, я тебя больше не вдохновляю? — прищурился он.

— Я не знаю, мой любимый, наоборот, просто я не хочу ничего писать, путаться в кружеве воображения… Не могу ни о чем думать, только о тебе… только ты… нет ни строчки больше в моей голове, да и не нужно… Нет таких слов, которые похожи на то чувство… которое я к тебе… — он с силой сжал его в объятьях и посмотрел на юношу глазами цвета летнего небосвода: — Вся поэзия — ложь. У меня только три слова есть, Драко. Только три слова, — прошептал он.

— Какие? — Драко потрогал подушечками пальцев полюбившуюся ямочку.

— Я тебя люблю, — просто ответил поэт.

*****

— Сделаешь то, что я попрошу? — Драко провел кончиками пальцев по бурно вздымающейся груди Гилдероя.

— Все, что прикажешь, — в голосе поэта еще слышался отголосок пережитого экстаза.

— Надо обезвредить осветителя на фестивале, — Драко поцеловал поэта в блестящее от пота плечо.

— Убить? — спокойно спросил Локхарт.

Драко рассмеялся.

— Да нет. Отвлечь, завлечь, — на твое усмотрение.

— Завлечь? — нахмурился поэт. — Лучше убить.

— Да не в том смысле завлечь, — развеселился Драко. — Просто оттащить от пульта скроллеров.

— От чего? — моргнул Гилдерой.

— От пульта, откуда он управляет светоэффектами, — пояснил Драко. — Он задумал гадость, надо его остановить.

— Не проблема, — сказал поэт. — Могу и пульт ликвидировать, вместе со скро…

— Боже упаси, — Драко куснул его за мочку уха. — Не знал, что ты такой опасный человек.

— Ради тебя я готов на все! — сверкнул глазами Гилдерой.

— Мужика с рабочего места утянуть на две минуты — невелик подвиг, — хмыкнул Драко.

— Обман — это тоже искусство, — с видом знатока сказал поэт.

*****

— Северус, я устал, — Гарри загнанно дышал. Волосы на лбу слиплись, лицо взмокло под оправой очков.

— Последний трехшаговый поворот и дроп, — нахмурился хореограф. — Гарри, соберись. Два дня до выступления. Последний раз, я прошу.

Гарри вздохнул. Чем ближе подходил срок фестиваля, тем деспотичней вел себя хореограф. Несмотря на собственные слова о том, что танцы — не дрессура, он то и дело прохаживался своей проклятой палочкой по ногам и задам учеников. Сегодня на разминке досталось и Гарри. Юноша уставился на хореографа такими обиженными ошеломленными глазами, что мистер Снейп смешался, нервно дернул лицом и отскочил от юноши, тут же набросившись на мисс Грейнджер по каким-то пустякам.

Гарри покорно выполнил поворот и красиво изобразил дроп — расслабленное падение торса в сторону.

— Это никуда не годится! — возмутился хореограф. — Ты будто сломанная кукла.

Гарри посмотрел на него усталыми глазами.

— Я и так твоя кукла, Северус, — горько сказал он. — Да, ударь меня своей палкой!

Мистер Снейп в мгновение ока подскочил к нему и схватил за руку.

— Что ты такое говоришь? — побелевшими губами проговорил он.

— Ты знаешь, о чем я, — еще тише сказал Гарри. — Я нужен тебе, пока танцую.

— Бред, — прохрипел мистер Снейп. — Не говори ерунды! — он вдруг обнял его, прижал к своей груди голову Гарри и зарылся губами в его встрепанные волосы.

— Ты не любишь меня, — сдавленно сказал юноша. — Ты любишь искусство. Ты любишь меня, пока я его часть. А потом, после фестиваля…

— Потом, после фестиваля, я заберу тебя в Биарриц, — прошептал хореограф голосом, отравленным желанием. — Ты поедешь со мной туда?

— Мне все равно, куда, — Гарри терял голову от коварного шарма мистера Снейпа. — Только с тобой.

— С тобой, — хрипло повторил хореограф. Он поймал губами нежные губы юноши и поцеловал их невыносимо медленно, даря поцелуем радость и тонкое мучение неудовлетворенности.

— Не мучай меня и себя, — простонал Гарри. — Мне этого мало, разве ты не знаешь?

— Ты сказал, что не был с мужчиной, — пробормотал хореограф. — Ты не знаешь, чего хочешь, дорогой мой.

— Тебя хочу, — пленительно улыбнулся Гарри. Мистер Снейп зачарованно посмотрел в его зеленые глаза — в них сияла надежда и незамутненная чистота юности.

— Я буду… ждать тебя внизу, — не узнавая свой голос, прохрипел хореограф. Его всегда бледное лицо пошло красными пятнами лихорадочного румянца.

— О-о, — только и мог выговорить Гарри. — Я мигом!

Он кинулся было к двери, потом вдруг резко развернулся, бросился к мистеру Снейпу и по-детски чмокнул его в щеку.

Улыбаясь уголком рта, мистер Снейп спустился по широкой мраморной лестнице, миновал вестибюль и вышел на улицу. Отыскав взглядом взятый на прокат БМВ — красавец Мазерати погиб безвозвратно, — мистер Снейп направился к машине. Углубившись в свои мысли и внутренне волнуясь о предстоящем вечере, он не успел понять, что произошло. Острая боль обожгла его висок, перед глазами вспыхнула зеленая молния, напоминающая огромную змею.

«Гарри», — метнулась последняя мысль в его затухающем сознании.

Он упал лицом вниз на красиво подстриженный газон школьного сквера и больше не шевелился.

*****

Глава 18. Палочка господина хореографа. Вынужденное признание Дамблдора

Гарри поспешно натянул рубашку на влажное тело и буквально впрыгнул в брюки. Он метнулся из раздевалки в зал: следовало закрыть крышку рояля и выключить свет.

На пюпитре он заметил палочку мистера Снейпа. Гарри не знал, отчего так, но эта палочка внушала ему мистический ужас. Юношу нельзя было удивить побоями: то немногое, что он смутно помнил из своего детства, включало в себя широкий спектр подручных средств для битья, — начиная от ремня дяди и его увесистых кулаков, и кончая мерзкой кухонной тряпкой тёти. Он знал, что на самом деле хореограф никому не сделал по-настоящему больно, но приятного в проклятой палке было мало, — в конце концов, все ученики студии были уже взрослыми людьми, хотя в присутствии мистера Снейпа почему-то робели и чувствовали себя глупыми школьниками.

С внутренним трепетом Гарри взял в руки опасную палочку. Поначалу он принял ее за указку, теперь же, разглядывая ее вблизи, подумал, что это просто чудаковатая прихоть искусного столяра: черная деревянная рукоять была покрыта тонкой витиеватой резьбой, а отшлифованный до блеска стержень был слишком короток для указки.

Гарри сжал в ладони рукоять. Внезапно поток странного покалывающего тепла пронзил его руку до самого плеча. Юноша с досадой подумал, что некстати потянул мышцы на занятии. Щелкнув выключателем и притворив за собой дверь, Гарри поспешил вниз по ступеням.

Сжимая в руке палочку мистера Снейпа, он вылетел на порог школы и огляделся, отыскивая взглядом учителя.

На улице вечерело. В сквере зажглись круглые фонари, напоминающие большие соцветия ландышей. Их мягкий желтоватый свет рисовал размытые круги на аллеях, аккуратно подстриженной траве газонов, скользил рассеянными лучами по стыдливым мраморным скульптурам, прячущимся среди темной листвы. За колоннами, поддерживающими портик, мелькнула какая-то тень. Гарри обернулся, но никого не увидел.

Он решил, что мистер Снейп ждет его в машине. Юноша ускорил шаг и чуть не упал, споткнувшись о что-то мягкое.

На посеребренной светом фонарей траве, лицом вниз лежал Северус Снейп, — в совершенно неестественной позе, подвернув под себя руку.

Гарри задохнулся от ужаса.

— Северус, — прохрипел он.

Юноша повернул мужчину лицом к себе и трясущимися руками ощупал тело, но никаких повреждений не обнаружил.

— Помогите, кто-нибудь! — дико выкрикнул Гарри.

Парк ответил легким шорохом ветра в деревьях.

— Северус, — всхлипнул Гарри, — что, что с тобой?

Он понял, что хореограф жив, — грудь мужчины слабо вздымалась. Возможно, это был глубокий обморок.

Гарри метнулся обратно в здание: где-то по школе бродил охранник Филч, дежурящий всю ночь. Охранника он обнаружил быстро: негодяй спал, откинувшись на стуле, выставив на обозрение тощую утиную шею с острым кадыком. На полу сиротливо примостилась пустая бутылка виски.

Гарри сорвал с рычагов телефонную трубку и, заикаясь от волнения, вызвал скорую.

Через секунду он вновь был у тела. В порыве отчаяния он сел на траву, приподнял мистера Снейпа за плечи и положил его голову на свою грудь, судорожно прижимая к себе отяжелевшее тело учителя.

— Северус, очнись, пожалуйста, — молитвенно шептал он, обнимая мужчину и раскачиваясь из стороны в сторону в каком-то горестном трансе.

Время шло, скорой не было.

Гарри нашел на траве палочку хореографа, которую выронил, увидев распростертое тело. Он схватил ее и до боли в ладони сжал черную рукоять.

— Очнись, бога ради, — в отчаянии простонал он.

Что произошло далее, Гарри не понял. Ему показалось, что из палочки вырвался поток голубого газа. По руке юноши прошел разряд, похожий на удар током. Гарри ахнул от неожиданности и выронил палочку.

— Гарри, какого черта? — услышал он. — Решил меня задушить?

Гарри остолбенел. Только что полумертвый мистер Снейп буквально подскочил на месте.

— Слава богу, — выдохнул потрясенный Гарри. — Как ты меня напугал!

Мистер Снейп посмотрел на юношу с явным недоумением:

— А что, собственно, произошло?

Гарри открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент раздались тревожные позывные скорой помощи, и в ворота сквера въехал белый микроавтобус.

*****

— Со мной все в порядке, — возмущался хореограф. — Молодой человек — паникер, каких мало. Я никуда не поеду, — рассердился он в ответ на уговоры медиков.

Забрав в вытрезвитель охранника Филча, скорая уехала.

— Ты потерял сознание, это было так ужасно, — дрожащим голосом сказал Гарри. — Ты уверен, что сможешь вести машину?

— Уверен, — буркнул мистер Снейп.

Почти всю дорогу до коттеджа, где жили преподаватели, оба молчали. Притормозив у обочины, хореограф выключил зажигание и вдруг оперся на спинку кресла, запрокинув голову, как смертельно усталый человек.

— Северус, тебе плохо, — Гарри схватил его за руку. Пальцы были холодны как лед.

— Я не знаю, что со мной, — пробормотал мистер Снейп.

— Я помогу тебе подняться в комнату, — Гарри выскочил из машины, намереваясь предложить хореографу дружеское плечо.

— Я дойду, — сварливо сказал мистер Снейп. Он выбрался из машины и медленно, с усилием, поднялся на веранду. Гарри шел сзади, молясь всем святым, чтобы Северус не упал в обморок снова.

Комната мистера Снейпа была небольшой, но уютной. Она могла бы быть и попросторнее, но почти всю площадь съели стеллажи книг.

Хореограф устало опустился на диван.

— Гарри, я обещал тебе незабываемый вечер, — иронично сказал он. — Судя по всему, у меня получилось.

— Не то слово, — передернулся Гарри. Картинка с неподвижно лежащим в траве телом все еще стояла у него перед глазами.

— Ты бледный как стенка. Полежи, — попросил он. — Давай я тебе чай сварю, — предложил юноша, осторожно поглаживая тонкую руку с проступившим рисунком вен.

— К черту чай, — пробормотал хореограф. — Там где-то было вино, — вяло махнул рукой он.

Гарри открыл дверцу серванта и наполнил найденную рюмку красной тягучей жидкостью.

— Северус, — вспомнил он. — Твоя палочка… она бьется током, знаешь?

— И тебя ударило? — поднял бровь мистер Снейп. — Странно. Я вчера взбодрил ею мистера Уизли, и получил хороший разряд.

Гарри заворожено смотрел на его губы, касающиеся тонкого стекла бокала.

— Странная палочка, — сказал Гарри. — Откуда она у тебя?

— Не помню, — нахмурился хореограф. — Мне кажется, она у меня очень давно.

Он вдруг посмотрел на Гарри долгим задумчивым взглядом.

— Я обещал тебе… — начал он.

— Северус, нет, — прошептал Гарри, обвивая руками его шею, — тебе нужно отдохнуть. Умоляю, — он осторожно поцеловал упрямый подбородок. — Можно, я просто посижу с тобой?

— Тебе не противна моя слабость? — удивленно спросил тот.

Гарри распахнул глаза.

— Противна? — недоуменно переспросил он. — Что ты такое говоришь?

— Гарри, — прошептал мистер Снейп. Он взял руку юноши и положил к себе на грудь. — Ты… замечательный, — очень тихо сказал он, закрывая глаза. Не глядя, он опустил на пол бокал. Его рука бессильно свесилась с дивана. — Я никогда никого не любил, — пробормотал мистер Снейп и замолчал.

Гарри вгляделся в бледное лицо: Северус спал. Юноша встал и осторожно укрыл его пледом. Какое-то время он тихо сидел рядом на полу, касаясь лбом руки спящего. Гарри душили странные чувства, которым не было названия. Все смешалось — страх от пережитого, тревога, облегчающая радость и волнение. Нежность к спящему мужчине комком подкатила к горлу.

— Я буду любить за двоих, — прошептал он. — Пока и ты меня полюбишь, Северус. Когда-нибудь.

Гарри тихонько встал, перебрался в большое кресло у окна и лег, свернувшись калачиком, как большой сторожевой пес, чутко охраняющий сон хозяина.

*****

Теплоход «Симфония» мягко шел по фарватеру Темзы. Капитан Аберфорт дал команду глушить двигатель, и судно продвигалось по инерции, не спеша приближаясь к Вестминстерскому причалу.

— Приготовиться к швартовке. Швартоваться правым бортом, — отдал команду Аберфорт. Маневрируя машиной и выкрикивая указания рулевому, он привел теплоход в положение, параллельное причалу. Рулевой дал задний ход, погашая инерцию.

— Якоря к отдаче, — передал Аберфорт в другой микрофон.

Наконец, сияющий огнями теплоход застыл в мутных водах Темзы, отражающих привычные силуэты Дома Парламента.

Капитан сошел на палубу. На пристани толпились люди, ожидая, когда перекинут трап. Аберфорт обвел взглядом толпу и удовлетворенно хмыкнул: он их ждал.

— Аби, брат! — радостно выкрикнул пожилой человек в рваных джинсах и первым бросился по мосткам, нелепо размахивая руками. Он буквально налетел на капитана, едва не сбив его с ног.

— Альбус, — Аберфорт похлопал брата по плечу, пряча в усах улыбку.

— Слава богу, мне не приснилось, что ты тут, — пробормотал Дамблдор. — Знаешь, со мной что-то случилось. Стал забывать простые вещи, — вздохнул он.

— Геллерта ты не забыл, как я посмотрю, — хмыкнул Аберфорт, разглядывая переминающегося с ноги на ногу Гриндевальда. — Зови его сюда.

— Ты не будешь против, Аби? — заискивающе спросил Альбус.

— Вы всегда мои желанные гости, — сказал капитан. — Я провожу вас в каюту, — он критически осмотрел рваные джинсы потрепанного хиппи и грязную бейсболку с надписью «Heaven»: — Ты выглядишь неважно, брат.

— Да ну его, — беззаботно сказал Дамблдор. — Слушай, с нами друзья. Не переживай, у всех есть билеты, — он махнул рукой на группу угрюмых хогсмидских туристов, потрепанных гей-клубом.

— Даже у тебя с Геллертом? — насмешливо спросил капитан.

— Мы не успели купить, — пробурчал Дамблдор-старший.

— Ладно, Мерл… бог с ним, — сказал Аберфорт. — Идемте, через сорок минут отплытие.

Хогсмидские туристы не заставили себя долго упрашивать: они поднялись на борт и мгновенно рассыпались по палубе, с интересом рассматривая оснастку и такелаж.

— Я так рад видеть тебя, Аби, — довольным голосом сказал Дамблдор. — Сто лет не виделись.

Аберфорт посмотрел в голубые глаза брата и улыбнулся немного грустно.

*****

Через час теплоход уже шел вверх по Темзе. Туристы на палубе комфортно расположились в шезлонгах, лениво глядя на проплывающие за бортом огни вечернего Лондона.

Капитан Аберфорт пригласил брата в каюту. Пожилой хиппи с любопытством осмотрелся: в сравнении с шикарными интерьерами пассажирских кают, вестибюлей, салона и зала-ресторана, обитель капитана была довольно скромной. Стены были обшиты шпоном из ольхи, нигде не было видно ни зеркал, ни ковровых дорожек, ни бронзовых канделябров. К полу был прикручен небольшой диван, стол и наполненный книгами шкаф. Одну стену занимало несколько мониторов, на экранах которых отражались данные навигационных приборов и сигналы с подводных камер. В углу примостился маленький холодильник.

— Будешь лимонад? — Аберфорт достал из холодильника две небольшие жестянки.

— Можно, — Альбус расположился на диване и скучающим взглядом окинул мониторы.

— Рассказывай, что стряслось, — капитан щелчком открыл банку и протянул брату.

— Да нечего рассказывать, — с досадой ответил тот. — Боюсь, что у меня начался склероз. Я не помню элементарных вещей. До сих пор удивляюсь, как я тебя нашел, Аби.

— Совсем ничего не помнишь? — спокойно сказал Аберфорт.

— Представь себе! Ко мне подходят какие-то люди и требуют вернуться в школу, директором которой я якобы являюсь. Как тебе это, а?

— Но это правда, — пожал плечами капитан. — Ты и есть директор школы.

— Святые небеса! — с отчаянием воскликнул Дамблдор. — И ты туда же! Я ни черта не помню. Что я делал еще неделю назад — ума не приложу. Вот, например, что это такое? — он сунул дрожащие пальцы в свою всклокоченную бороду и выудил маленький кусочек пластика. — Сам знаешь, я любитель в бороде что-то прятать. Вот, спрятал, и не знаю, что это. И такие же цифры здесь, — Альбус поднял ногу, и на подошве грязного мокасина капитан заметил процарапанный ряд цифр.

— Не разноси грязь по каюте, — нахмурился Аберфорт. Он открыл встроенный в стену шкаф и извлек оттуда пару кожаных туфель: — Эти будут получше, — сказал он. Альбус с довольным кряхтением скинул мокасины и переобулся в новую пару.

Аберфорт взял загадочную пластиковую карточку и хмуро всмотрелся в длинный ряд цифр.

— Не иначе как телефон какого-нибудь красавчика, — с насмешкой сказал он, швырнул в шкаф мокасины и карточку и закрыл шкаф на ключ.

— Навряд ли. Я все время с Геллертом. Как страшно ничего не помнить, — вздохнул Дамблдор.

— Я могу помочь тебе вспомнить, Альбус, — капитан отхлебнул лимонад и уставился на брата немигающим взглядом. — Я могу тебе помочь, — с нажимом сказал он.

— Ты не врач. Разве это возможно? — недоверчиво протянул Альбус.

— Возможно, — коротко ответил Аберфорт. — Если ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу.

— Ты всегда был слишком умным, — мрачно сказал Дамблдор-старший. — А если я не стану делать то, о чем ты просишь?

— У тебя нет выхода, Альбус, — с тяжелым вздохом сказал Аберфорт. — Если ты меня не послушаешь, — сядешь в тюрьму. И если сядешь, то выйдешь уже не здесь, — тише прибавил он.

— В тюрьму? — поразился Альбус. — Что я такого сделал? Я ничего не помню.

— Могу напомнить, — спокойно сказал капитан. Он выдвинул ящик стола и извлек оттуда старый выпуск «Файнэншел Таймс»: — Читай. Это твоя работа, Альбус.

Дамблдор пробежал глазами текст. Вдруг он судорожно смял газету и захрипел. Вскочив, он перевернув на диван жестянку лимонада и бросился на брата. Капитан с неожиданным проворством отскочил в сторону.

— Отдай мне карточку, сволочь, — прорычал Альбус, пытаясь дотянуться до брата через привинченный к палубе стол.

— Ты выжил из ума, — спокойно сказал капитан. Из чехла подзорной трубы он извлек тонкую деревянную палочку и крепко сжал в руке. — Тебя разыскивает Интерпол, ФБР и все спецслужбы мира вместе взятые. Выбирай, или ты напишешь то, что я скажу, или на пристани тебя будет ждать группа вооруженных полицейских. Ты окончательно обезумел, Альбус. Если хочешь знать, это я отшиб тебе память. В моей власти вернуть тебе твои воспоминания. Жаль только, что стыд я тебе вернуть не могу, — его у тебя никогда не было.

Дамблдор тяжело опустился на диван.

— Это бред, — пробормотал он. — Ты хочешь отобрать мои деньги. Что за чепуха — «отшиб память»? Ничего я писать не собираюсь, — зло буркнул он.

— У меня нет времени с тобой пререкаться, — холодно сказал Аберфорт.

Он вытащил из ящика стола бумагу и ручку и положил перед братом: — Пиши, что говорю, или я вызываю полицию, — сказал он, снимая со стены радиотелефон.

— Не звони, — нервно дернулся Альбус. — Хорошо, я напишу.

— Так-то лучше, — Аберфорт покрутил в руках палочку. — Пиши: “Я, Альбус Персиваль…” — он вдруг нахмурился: — Постой, на чье имя ты открывал счет в банке?

— А я помню? — злорадно сказал Дамблдор.

— Я тебе помогу, — насмешливо ответил капитан. Он вдруг взмахнул своей тонкой деревянной палочкой и прошептал какое-то заклинание.

— Сириус Блэк, — выплюнул Альбус. Он ошеломленно посмотрел на брата: — Как ты это сделал, сволочь?

— Я психолог, — иронично сказал Аберфорт. — Ну и лимонад у тебя не простой, витаминизированный.

Дамблдор со страхом покосился на жестянку — она была пуста.

— Продолжим, — сурово сказал капитан. Не сводя глаз с брата, он открыл шкаф и вынул карточку с номером. Его рука так же крепко сжимала палочку: — Пиши: “Я, Сириус Блэк, признаю себя виновным в незаконном присвоении не принадлежащих мне денежных средств, которые были переведены мною со счетов следующих лиц: Карлоса Слима Хэлу, Билла Гейтса, Уоррена Баффета, Бернара Арно, Армансио Ортега…”

Альбус Дамблдор внезапно отшвырнул ручку и бросился на брата.

Через минуту он непостижимым образом оказался лежащим на полу, чувствуя себя связанным без всяких веревок.

— Ты победил, — прохрипел он.

— Ты мне надоел, брат. Даю тебе последний шанс, — с яростью сказал Аберфорт. — Итак, продолжим.

Освобожденный от невидимых пут Дамблдор вновь уселся за стол. Его плечи ссутулились, лицо приобрело землистый оттенок. Казалось, в одночасье он постарел лет на десять. Альбус понуро опустил голову и продолжил вынужденную исповедь.

*****

Глава 19. Накануне фестиваля

Гарри быстро переоделся и прошел в зал. Он нарочно явился пораньше: перед ним стояла совершенно невыполнимая, на его взгляд, задача, — провести репетицию вместо мистера Снейпа. Гарри не помнил, когда еще так нервничал. Но другого выхода не было — из Северуса удалось клещами вытащить признание, что ему и в самом деле плохо, и он подозревает у себя сотрясение мозга. Гарри клялся и божился, что приложит все усилия к тому, чтобы вместе с группой организованно повторить оба номера, которые они собирались представить на фестивале. Но сейчас, поджидая остальных учеников, он волновался не на шутку. За его спиной послышался скрип двери: кто-то вошел в зал.