Практика по Магловедению

— По… посмотри на меня, — глотая слезы, попросил юноша. Драко попытался поймать его взгляд, но голубые глаза светились странной отрешенностью — Гилдерой его не видел. Драко повалился к поэту на грудь и уткнулся носом в пижаму, тоскливо пахнущую больницей.

— Я выхожу из пустоты

И пальцами ловлю туман,

Я знаю, где-то бродишь ты,

А может, это все обман.

Я возвращаюсь в пустоту

На ложе сонных облаков,

Ловить ушедшую мечту

В одном из сотен тысяч снов.

И вот уже почти поймал,

Скользит в руке наряда край,

Но вновь ее я не узнал,

И отпустил, сказав «Прощай».

Прощай, летящая мечта,

Мой эльф, явившийся во сне.

И снова с чистого листа

Все начинать придется мне.

И снова, снова пустота,

Пергамент пуст, пергамент лжив.

Наверно, просто умер я,

А может, никогда не жил.

Не я смотрел в твои глаза,

Не я твоих касался рук,

Не на моей щеке слеза,

Не моего был сердца стук.

Не я смеялся и шутил,

Тебя лаская и любя,

Не я страдал, не я любил, —

Не я, не я, не я. Не я!

Драко не выдержал. Он схватил поэта за воротник пижамы и начал трясти, словно пытаясь силой вытряхнуть из него блажь.

— Это был ты! Ты! Ты! Ты не можешь все забыть! Ты не имеешь права! Ты только что был нормальный! Ты подарил мне цветы на фестивале, и смеялся, и целовал перед всем залом! Скажи мне, что ты притворяешься! Скажи, что это неправда! Гилли! Я тебя убью, я тебя такого ненавижу, я…

— Что вы вытворяете, молодой человек! — чьи-то сильные руки попытались оторвать его от Локхарта, но Драко вдруг вцепился в него еще крепче.

— Нет! Не трогайте его! Он вспомнит! Он должен вспомнить! — дико выкрикнул он.

— Молодой человек, Мерлина ради, успокойтесь. Это ваш родственник? Не надо его трясти, это не поможет, — голос говорившего был спокойным и ласковым. Драко повернулся и сквозь пелену слез разглядел колдомедика в лимонном мунговском халате.

— Вы читали надпись на двери? «Непоправимые повреждения от проклятий», — мягко сказал колдомедик. — Он не слышит вас. Он живет в своем мире и видит то, что мы с вами не видим. Кроме того, две недели назад он сбежал… исчез. И только сегодня вернулся, причем в худшем состоянии, чем был до этого. Я вас очень прошу, оставьте его, ему нужен покой. Приходите через недельку.

— К нему вернется память? — севшим голосом спросил Драко.

Колдомедик посмотрел на него снисходительно.

— Возможно, когда-нибудь — частично. А возможно, что и нет. Вам понятно значение слова «непоправимые»?

— Нет! Не понятно! — рявкнул вдруг Драко так, что колдомедик отшатнулся. Драко повернулся к задумчиво улыбающемуся Локхарту, поцеловал его в губы и вышел.

*****

Глава 28. В гостях у Аберфорта. Женское счастье Долорес

В Хогсмиде моросил мелкий дождь. Он шел, видимо, всю ночь, — дороги размыло, сточные канавы, ямки и выбоины на дорогах были заполнены водой. Гарри медленно брел по улице, прикрытый заклинанием от дождя. Он не спешил. Время было раннее, и Гарри хотелось обдумать свой предстоящий разговор с Аберфортом Дамблдором. Улица, ведущая к трактиру «Кабанья голова», была безлюдна, но, обернувшись, Гарри заметил одинокого прохожего — тот шел быстрее, чем Гарри, опустив голову и глядя себе под ноги. Присмотревшись, Гарри с удивлением узнал в нем Драко. Поравнявшись с Гарри, тот остановился.

— Привет, ты куда в такую рань? — Гарри заметил, что Драко не удосужился прикрыться заклинанием Зонта, — он совершенно промок, и по его слипшимся светлым волосам стекали капли воды.

Драко посмотрел на него, словно не узнавая.

— К Аберфорту, — поколебавшись, сказал он.

— Я тоже туда, — удивился Гарри. — Драко, знаешь, я хотел… Короче, спасибо тебе. Ну, там, на фестивале…

— Не надо мне «спасибо». Это сделал не я. Это сделал… — он вдруг замолчал, и Гарри увидел, как красивое лицо Драко исказила мучительная гримаса.

— Все равно, спасибо, — тихо сказал Гарри.

Оба, не сговариваясь, замедлили шаг. Дождь стихал, и в мокрой листве уже слышалось жизнерадостное птичье чириканье.

— Зачем тебе Аберфорт? — прищурил светлые ресницы Драко.

Гарри слегка покраснел.

— Хронотрон. Я хотел попросить… Короче, мне нужно в будущее. Ненадолго, — сказал он. — А ты?

— Мне тоже нужно в будущее, — Драко посмотрел куда-то сквозь Гарри и прибавил: — Навсегда.

Гарри от удивления остановился.

— Навсегда? — не поверил он. — Шутишь?

Драко посмотрел на него таким взглядом, от которого по коже Гарри побежали мурашки.

— У меня нет настоящего. Мне оно не нужно, это настоящее! — с неожиданной злостью выкрикнул он, сжимая кулаки. — Я знаю, что меня ждет! Он так и останется в Мунго, а я стану наркоманом!

— Драко, ты о чем? — испугался Гарри. — Кто в Мунго? Какой наркоман?

Драко быстро стер с лица капли дождя. А может, и не дождя, подумал Гарри. Глаза Драко казались подозрительно красными.

— Гилдерой. Локхарт, — сказал он. — «Непоправимое проклятье».

— Так это был он? — удивился Гарри. — Я его даже не узнал. Подожди, зачем тебе Хронотрон? Северус может сделать для него зелье. Помнишь, после первой практики кто-то стер ему память?

Драко посмотрел на Гарри изучающим взглядом.

— А ты до сих пор не понял, кто это сделал? — с насмешкой спросил он.

Гарри уставился на него в немом изумлении.

— Ты? — не поверил он.

— Извини. Это было глупо, — хмуро сказал Драко. — Я тогда думал… Я сам тогда не знал, чего хотел, — прибавил он.

Гарри вздохнул.

— Ладно, теперь это уже не важно. Может быть, на твоем месте…

— Ты бы так не поступил, не сочиняй, — с насмешкой сказал Драко.

— Ты мне очень нравился, — тихо сказал Гарри. — Драко, Северус может приготовить зелье для Локхарта.

— Отчего же для себя не приготовил? — скривился Драко.

— В его состав входит очень редкий компонент. Северус его заказал, но не дождался.

— Надо же, какой он стал нетерпеливый, — ухмыльнулся Драко. — Не дождался, Хронотрон схватил.

— Нетерпеливый? — с горечью сказал Гарри. — Наоборот, чересчур терпеливый, — он посмотрел на Драко, и, немного поколебавшись, добавил: — У меня с ним до сих пор ничего нет.

— Да ну? — удивился Драко. Он задумчиво посмотрел на Гарри.

— Знаешь, что это значит? — сказал он.

— Я ему недостаточно нравлюсь. Я для него сопляк и школьник. Короче, мне нужен Хронотрон, — хмуро ответил Гарри.

Драко вдруг рассмеялся.

— Ты дурак, Поттер. Или ты его плохо знаешь. Думаешь, он такой щепетильный, девственность школьников оберегает? Да он в тебя влюбился. Спорим на шкурку бумсланга.

— Почему ты так думаешь? — щеки Гарри предательски покраснели.

— Я его знаю с детства, ты уж извини. Отец говорил, что влюбленный Северус робкий, как ягненок. Ему нравилась твоя мать. Пока ходил вокруг и вздыхал, папаша твой, Джеймс, ее и отбил, — насмешливо сказал Драко. — Триста лет тебе Хронотрон не нужен, Поттер.

— Ты и правда так считаешь? — Гарри ничего не мог с собой поделать: невольная улыбка коснулась его губ, и глаза вдруг зазеленели еще ярче.

— Правда. Оставь Хронотрон для тех, кто в нем действительно нуждается, — сурово сказал Драко.

За разговором они не заметили, что чуть не прошли мимо «Кабаньей головы».

Аберфорта они застали в мастерской. Тот сидел за верстаком и что-то клеил. Гарри разглядел у него в руках маленькую модель теплохода с надписью «Симфония» на борту.

— Господин Аберфорт, — начал Драко, — я пришел… мы при… пришли…

Гарри слегка удивился — он еще не видел, чтобы Драко так волновался.

Аберфорт оторвался от созерцания своего плотничьего творения и вперил в Драко проницательный взгляд.

— Я не дам тебе Хронотрон, — невозмутимо сказал он. — И тебе тоже, — он метнул на Гарри суровый взгляд из-под бровей. Гарри поежился: Аберфорт явно владел легилименцией куда лучше Альбуса Дамблдора.

— Я вас умоляю! — истерично выкрикнул Драко. — Я заплачу! Отдам что угодно! Скажите, что вам нужно, я все для вас сделаю!

— Мне ничего не нужно, — невозмутимо сказал Аберфорт, поднося ближе к глазам модель «Симфонии» и поправляя шилом малюсенькую шлюпку на борту.

— Мистер Аберфорт, — сказал вдруг Гарри. — Я не прошу у вас Хронотрон. Пожалуйста, помогите Драко. Человек, которого он любит, тяжело болен. Им вправду нужен Хронотрон. Мы вас очень просим, — умоляюще сказал он.

Аберфорт аккуратно поставил на стол теплоход.

— Нельзя избежать неизбежного, — сказал он. — Никто из вас так и не понял, что такое Хронотрон. — Он не даст вам убежать от самих себя. Он не даст вам перепрыгнуть через время и обойти стороной то, что вас ожидает. Хронотрон показывает то, чего хочет ваше сердце. Но нельзя жить выдуманной жизнью, молодые люди.

— Я ничего не выдумал! Я люблю его! Дайте мне Хронотрон, — дрожащими губами выговорил Драко.

— Ты любишь его сейчас? Таким, какой он есть? — глаза Аберфорта впились в глаза Драко холодными голубыми льдинками.

— Да, — просто сказал Драко.

— Тебе не нужен Хронотрон, — отрезал Аберфорт.

— Но…

— Выслушайте меня, молодые люди, — чуть мягче сказал экс-капитан. — Хронотрон показывает вам ваши тайные желания, но это не значит, что это и есть ваше настоящее будущее. Всё в ваших руках, всё зависит от вас. Желания меняются, как и цели, как устремления. Завтра вы возжелаете чего-то другого, и Хронотрон покажет вам новую картинку.

— Я никогда не возжелаю другого! — выкрикнул Драко. Гарри моргнул — он едва не сказал вслух то же самое.

Аберфорт улыбнулся немного грустно.

— Никогда не говорите «никогда», — вздохнул он. — Вы еще слишком молоды и слишком наивны. Я даже не буду с вами спорить, — махнул рукой он. — Но скажу вам одно. К исполнению каждого желания ведет свой путь. И если вы его не пройдете, желание не исполнится. Вот, к примеру, что вам нужно сделать, чтобы погладить моего козла? — спросил Аберфорт, кивнув куда-то в угол. Гарри повернул голову, и с удивлением обнаружил светящегося козла, между рогами которого всеми цветами радуги переливался Хронотрон.

— Даже и не думай, — насмешливо сказал Аберфорт, глядя в разгоревшиеся глаза Драко. — Так что надо сделать, молодой человек, чтобы погладить козла?

— Подойти и погладить, — с недоумением сказал Драко, сверля взглядом Хронотрон.

— Правильно. Надо встать и дойти до козла. Так и любое желание. Ничто не падает с неба, только манна в магловских баснях, — ворчливо сказал он. — Чтобы получить желаемое, нужно встать и преодолеть путь. Чем сильнее желание, тем быстрей мы двигаемся, тем больше сил мы готовы потратить на то, чтобы это получить. Если не получили — значит, недостаточно сильно желали. А путь — у каждого свой. Будьте сильными, и пройдете любую дорогу, молодые люди. Верьте в себя, и никогда не падайте духом. Живите настоящим — ведь только в нем и можно жить. Кто идет, глядя лишь на горизонт, споткнется и упадет в яму. В твоей власти отказаться от наркотиков, Драко, — Аберфорт посмотрел в самую глубину встревоженных серых глаз юноши. — В твоей власти помочь тому, кого любишь, — прибавил он.

Драко вдруг уставился на Аберфорта, будто видит его впервые.

— Я знаю, кто вы, — сдавленным голосом прошептал он.

Старик покачал головой.

— Нет, я не он. Но ты почти угадал. Я его ученик.

Гарри с непониманием переводил взгляд с одного на другого.

— Я больше ничем не могу вам помочь, молодые люди, — сказал Аберфорт. Он достал из-под верстака пустую бутылку виски, очистил ее заклинанием и, взмахнув палочкой, поместил внутрь бутылки модель теплохода. — Вот и всё, — довольно сказал он.

*****

Зажимая платочком нос, чтобы не слышать зловонных испарений трактира, Долорес Амбридж процокала каблучками по лестнице, ведущей в мастерскую хозяина.

— Господин Аберфорт, — позвала она.

— Арестовывать явились? — насмешливо сказал тот, помешивая в котле подозрительное варево.

Амбридж поджала губы.

— Всё зависит от вас, — заявила она. — Насколько вы готовы пойти на компромисс.

— Я не иду на компромиссы с Министерством, — спокойно сказал Аберфорт. — И не притворяйтесь, что вы этого не понимаете.

Амбридж нервно покрутила в руках розовый ридикюль.

— Хорошо, пусть так, — она закусила губу. — В таком случае… У меня к вам личная просьба, господин Аберфорт.

Экс-капитан вытер тряпкой руки и насмешливо уставился на замминистра.

Амбридж возмущенно посмотрела на тряпку — она узнала в ней фиолетовый флажок с символикой Визенгамота.

— Мне нужен Хронотрон, — сказала Амбридж и торопливо прибавила: — На некоторое время.

— Ничем не могу помочь, — ответил Аберфорт. — Хронотрон уничтожен.

— Не может быть! Вы лжете! — взвилась замминистра. — Вы не могли так поступить! Это был министерский заказ!

— Вот ваш заказ, — Аберфорт махнул рукой на кучку битого стекла в углу. — Я так и не получил за него деньги, мэм.

— Как вы могли! — воскликнула Амбридж. Она рухнула на деревянный табурет у верстака и неожиданно разрыдалась.

— Зачем вам Хронотрон, Долорес? — вдруг спросил Аберфорт совершенно другим голосом.

Амбридж подняла на него заплаканные глаза.

— Я потеряла там человека. Человека, который… Я хочу его найти, — всхлипнула она.

— Если он был там, значит, отыщется и здесь, — спокойно сказал Аберфорт. — Не ищите любовь в будущем, Долорес. Нет такой любви. Любовь всегда в настоящем. Живите с открытыми глазами, и вы ее увидите, — сказал он. — Кстати, хотите козьего молока? — спросил он.

— Ненавижу коз, — всхлипнула Амбридж. — Когда я была маленькая, меня заставляли их пасти. Другие девочки ходили на танцы и на свиданья, а я… — она закрыла лицо руками, ее плечи затряслись.

— Вы уже не девочка, и в Министерстве нет коз. Козлы, впрочем, есть, — сказал Аберфорт, но в голосе его не было насмешки. — Вы симпатичная женщина, Амбридж. И чтобы найти свою любовь, вам не нужен никакой Хронотрон. Поверьте мне, — мягко сказал он. — Как знать, может эта любовь ждет вас за углом, а вы отнимаете время у старика.

— За углом? — переспросила Амбридж. Что-то в голосе Аберфорта заставляло ему верить. Может, та сила, которая от него исходила. Кто-кто, а заместитель министра безошибочно чувствовала излучение магии.

— Спасибо. Я, пожалуй, пойду, — сказала она, промокая нос розовым платочком.

Аберфорт кивнул. Долорес Амбридж, шмыгая носом, выбралась из подвала и, бросив прощальный взгляд на пыльную голову кабана, вышла на улицу.

Аберфорт взял веник и неторопливо смел на совок мелкие стекла — осколки разбившейся бутылки «Джонни Уокера».

*****

Долорес Амбридж ожидала увидеть за углом все, что угодно, но не то безобразие, которое открылось ее министерскому взору. На блестящей после дождя мостовой толпилась кучка любопытных. Некоторых Амбридж знала — это были старшекурсники Хогвартса. В центре круга, расстелив на тротуар газету «Квиддич Сегодня», ловко орудовал наперсточник.

— Это еще что такое?! — возмутилась Амбридж. — Наглость какая, вас что, познакомить со следственным изолятором? Мошенничают средь бела дня!

— У нас все честно, — нагло заявил наперсточник, не отрывая взгляда от игрового поля.

— Какое там честно! — выкрикнула Амбридж, подходя ближе. Внезапно она замерла с открытым ртом, ошеломленно глядя на жулика. Тот, словно почувствовав ее взгляд, оторвался от игры и уставился на замминистра.

— Долорес? — удивился он.

— Билл! Подлец! — задохнулась Амбридж. Розовый ридикюль выпал у нее из рук.

Красавец Билл ловко подцепил упавшую сумочку и галантно сунул ее в руки Амбридж, ненароком коснувшись ее пухлого локотка:

— Сердишься на меня, кисуня? — низким бархатным голосом спросил он.

— Я засажу тебя в Азкабан! — сердито сказала Амбридж.

— Ну да, ты такая. Ты важная птица, оказывается, — он легонько погладил ее руку и добавил: — Не птица. Птичка, — Билл изобразил губами поцелуй.

— Хам. Вор, — сказала Амбридж, но руку не убрала.

— Чего уставились? Пошли вон! — неожиданно рявкнул Билл, сверкнув глазами на толпу. Собравшиеся брызнули в разные стороны, напуганные грозным видом наперсточника.

— Будешь ко мне приходить в Азкабан? — хрипло и страстно прошептал Билл на ухо возмущенной Амбридж.

— Не буду, — капризно сказала она.

— Тогда я туда не хочу, — прошептал Билл. От слова «хочу» по телу замминистра пробежали опасные мурашки.

— Ты меня обокрал и сбежал, — сказала она, пытаясь унять дрожь в коленях.

— Жить не на что было, зая моя, — касаясь губами ее уха, признался Билл. — Не все родятся с серебряной ложкой во рту, как ты, лапуля.

— Я не родилась с ложкой, — возмутилась Амбридж. — Я коз в деревне пасла, если хочешь знать!

— Ты? — удивился Билл. Он вдруг расхохотался и хлопнул себя по колену: — Ну надо же, коз она пасла, бедняжка! А козлов умеешь пасти? — он посмотрел на нее обволакивающим взглядом, словно спрашивал о чем-то интимном.

— Смотря каких, — хихикнула Амбридж.

— Таких, больших… — прошептал Билл. — Как я, — он прижался к ней, обдавая запахом мускуса. Амбридж задрожала сильней.

— Я бы попробовала, — млея в руках красавца, вздохнула она.

— Идем. Попробуем. Сейчас. Хочешь… сейчас? — Амбридж почувствовала, что еще немного, и она сойдет с ума от одного звука его голоса.

— Хочу, — всхлипнула она.

Билл прижал ее к себе крепкими мускулистыми руками. Случайных прохожих осчастливило незабываемое зрелище — перед тем, как аппарировать, Билл задрал розовую юбку замминистра и положил большие чувственные ладони на ее пухлые ягодицы. Все случилось так быстро, что выходящая из парикмахерской Рита Скитер успела только моргнуть накладными ресницами.

*****

Глава 29. Петушиное молочко. Стихи для Лорда

Гарри влетел в кабинет профессора Снейпа так быстро, будто за ним гналась стая оборотней.

— Северус, — едва переводя дух, сказал он. — По… помоги…

Снейп подскочил, перевернув на контрольные чашку кофе.

— Что случилось? — он бросился к Гарри, забыв данное себе обещание быть сдержанным.

— Помоги Драко, — выговорил, наконец, Гарри.

— Мантикора тебя дери, ты меня напугал! — рассердился профессор. — Что с Драко? — немного успокоившись, спросил он.

— С Драко все нормально, — Гарри снял кроссовки, заляпанные хогсмидской глиной, и закинул их в угол — туда, где блестел стройный ряд совершенно одинаковых черных туфель профессора. — Ты знаешь, что он встречается с Локхартом?

— Драко? С Локхартом? — ужаснулся профессор.

— Не делай такое лицо, Северус. Или тебе так важно, с кем Драко? — с ноткой ревности спросил Гарри.

— Это его дело, с кем, — поджал губы Снейп. — Меня это не касается.

Гарри посмотрел на него, подозрительно прищурившись, но Снейп казался невозмутимым, как всегда.

— Северус, они там, в Лондоне, начали встречаться. Локхарт был нормальный, я его видел, даже не узнал, — торопливо сказал Гарри. Он пошарил на каминной полке и выудил пакетик шоколадных лягушек.

— Ты руки не мыл, — заметил Снейп, очищая заклинанием испорченные контрольные.

Гарри поспешно сунул в рот шоколадную лягушку.

— Ну, а теперь, мы все вернулись, и Локхарт оказался там, где…

— Я все это знаю, — с раздражением сказал Снейп. — Я ничем не могу помочь вашему драгоценному Локхарту. Иди вымой руки, Гарри.

— Как это, не можешь помочь? — округлил глаза Гарри. — Ты же сам сказал, что если бы у тебя было петушиное молочко, ты не стал бы просить у директора Хронотрон.

Профессор Снейп вдруг сердито сверкнул глазами, рывком выдвинул ящик письменного стола, и, вытянув оттуда какое-то письмо, сунул его Гарри.

— Вот, читай. Петушиное молочко, — буркнул он и отвернулся, уткнув нос в контрольные. Гарри уставился в письмо.

«Уважаемый профессор Снейп, с превеликим сожалением сообщаем Вам, что не можем выполнить Ваш заказ. Мы не имеем возможности выслать Вам интересующий Вас ингредиент (Галлус Лактус Дульцис), поскольку единственный находившийся в Магическом Заповеднике экземпляр Галактуса был похищен из заповедника и до сих пор не найден. Это большая потеря для нашего заповедника, но мы надеемся, что это не помешает Вам остаться нашим постоянным покупателем. С уважением, директор Магического Заповедника Шварцвальда, фрау А. Меркель».

— Не понял, петуха украли, что ли? — ошеломленно сказал Гарри.

— Вот именно, — сказал Снейп, садистски исчеркивая красной тушью нелегкий труд Уизли.

— Ну так в другом месте закажи, — Гарри подошел к профессору и положил подбородок ему на плечо.

— Нет никаких других мест, — перо Снейпа замерло над работой Рона.

Гарри прижался щекой к профессорскому уху.

— Что значит, нет других мест? — Гарри коснулся губами уха и потерся своим маленьким носом о римский нос Северуса.

Перо выпало из разжавшихся пальцев профессора, руки очутились на шее Гарри, губы соприкоснулись с губами юноши в нежном чувственном поцелуе. Незаметно вытянув руку, Гарри отодвинул контрольную Рона в стопку уже проверенных.

— Это был последний в магическом мире петух, — насладившись поцелуем, сказал, наконец, Снейп.

Гарри едва не подпрыгнул на месте.

— Как так, последний? Последний в мире?

— Да, Поттер. Чем ты слушаешь. Последний Галактус, вымирающий вид. Мы об этих петухах когда-то говорили, но ты, как всегда, думал…

— О тебе думал, — прошептал Гарри, ввинчиваясь на колени к профессору. — А разве нельзя найти похитителя? Каким-нибудь магическим способом? — он прижался бедрами к приятной твердости, на которую уселся.

— Вор не оставил следов, — Снейп вздохнул и прикрыл глаза, очевидно, жалея петуха. — Но может, петух еще всплывет на черном рынке, если его… если… его.

— Если что? — прошептал Гарри, наклоняясь и касаясь губами его лица.

— Если его не украли из-за красивого… о-о…

— Чего? — спросил Гарри, прижимаясь крепче и инстинктивно двигая бедрами.

— Оперения, — выдохнул Снейп. — Гарри, Мерлина ради…

— А что я делаю? — притворно удивился Гарри. В самом деле, он ничего не делал, просто дышал Северусу в ухо.

— Знаешь, как говорят, дай черту палец, и он откусит всю руку, — сказал Снейп, пытаясь найти в себе силы согнать мальчишку с колен.

— Я бы не откусил, я только облизать могу, — Гарри взял руку профессора, слегка испачканную красными чернилами, и положил один палец себе в рот. Снейп горько пожалел о сказанном. Гарри с внутренним торжеством смотрел, как учащается дыхание, приоткрывается рот Северуса, и дрожат от возбуждения красиво вырезанные ноздри римского носа. Через секунду Гарри начал сожалеть о своей затее, — с трудом скрываемое возбуждение профессора было заразным, и теперь коварная энергия внутри него самого настойчиво требовала выхода.

— Северус, я тебя так люблю, — не выдержал он и, отпустив пальцы, набросился на приоткрытые губы учителя. Видимо, это было последней каплей. Снейп прижал к себе бедра Гарри, впился жадными пальцами в его ягодицы и вдруг издал звук, похожий на низкое глухое рычание.

Гарри тихо всхлипнул — все кончилось, не успев начаться. Он даже не расстегнул ни одной пуговицы на мантии Снейпа. Гарри обнял его и почувствовал быстрый стук сердца Северуса — такой же быстрый, как его собственный.

— Ты что, тоже? — шепотом спросил он.

— А что я, камень, по-твоему, — буркнул Снейп. Он достал палочку, почистил их обоих заклинанием и поцеловал Гарри в уголок губ:

— Я был неправ. У тебя опыт двадцатилетнего. По части соблазнения, — он повернулся к столу и выудил припрятанную Гарри работу Уизли.

— Бред какой, — фыркнул он и поставил под работой размашистый Тролль.

*****

— Отец, я тебя прошу! — Драко вложил в последнее слово столько боли, что Люциус поморщился: он не любил, когда на него давили.

— Ты понимаешь, что будут говорить люди? К нам в дом приходят серьезные посетители, а тут…

— Отец, мне не дают его забрать, потому что я не достиг полного совершеннолетия и якобы не могу его содержать! Это чушь! Да я на свои сбережения могу содержать все отделение Януса Тики вместе с ним самим!

— Мы с матерью не для этого откладывали деньги! — вспылил Люциус.

— Отец, ну пойми, его там не лечат, он там никогда не выздоровеет, у него даже шанса выздороветь не будет! — голос Драко начал предательски дрожать. — Если ты не заберешь Гилли, я буду жить в Мунго круглые сутки!

— Ты и так там уже поселился, — буркнул Люциус. — Ты весь пропах проклятой больницей!

— Умоляю, забери Гилли, он никому здесь не будет мешать, — Драко чувствовал, что отец начинает поддаваться.

— Ты не понимаешь, во что ввязываешься, — с тяжелым вздохом сказал Малфой-старший. — Что, если он никогда не выздоровеет? Зачем нам такая обуза в Малфой-мэноре?

— Ты годами держишь лошадей, на которых никто не катается, и не считаешь их обузой!

— Сравнил! Лошадей можно продать, сын. А психа их Мунго…

— Он не псих! Не говори так никогда! — Драко вскочил, перевернув блюдо с нетронутым ужином.

— Хорошо, хорошо, не псих, — поморщился Люциус. Он отпил глоток вина из тонкостенного бокала и устало прикрыл глаза: — Ладно. Мы заберем твоего поэта. Но имей в виду, если он начнет тут дебоширить, я отправлю его в закрытое заведение в Швейцарии, и оттуда он уже не выйдет до конца дней.

— Он тихий, отец! Даже слишком тихий, — с горечью сказал Драко. Неожиданно он вскочил, бросился на шею к Люциусу и поцеловал в пахнущую парфюмом щеку:

— Спасибо. Я тебя так люблю, — с горячностью сказал он.

— Только без телячьих нежностей, — проворчал Малфой-старший, отворачиваясь, чтобы скрыть улыбку.

*****

— Когда он нервничает или взволнован, он начинает бормотать свои стихи, — предупредил колдомедик. — Если все в порядке, он просто молчит и улыбается. И вот еще что, молодой человек, — обратился к Драко Янус Тики. — Следите, чтобы он у вас не сбежал. А то пойдет, знаете, куда глаза глядят.

— У нас охраняемая территория, — высокомерно сказал Драко, бросая последний взгляд на ненавистную палату. — Парк, луг, сады, — все под контролем. Он может спокойно гулять и… Гилли, ты куда?

Локхарт, который стоял рядом и бессмысленно улыбался, неожиданно подошел к белой ширме, за которой безучастно лежали еще двое пациентов палаты — Фрэнк и Алиса, и молча уставился куда-то в пространство.

— Он с ними прощается? — удивился Драко.

— Он просто забыл, где дверь, — сказал колдомедик, подталкивая Локхарта к выходу. — Ну что ж, желаю вам удачи, молодой человек.

Драко послышалась в его голосе насмешка, но он промолчал.

— Идем, Гилли, — сказал он, беря поэта под руку. — Идем домой.

*****

Гарри чувствовал, что он на правильном пути. Стена сопротивления профессора была расшатана до основания. Северус сидел на диване, читая страницу двести тридцать три вот уже десять минут. Гарри тоже «читал». Его бедро прижималось к бедру Снейпа, подушечки пальцев выводили маленькие узоры чуть выше профессорского колена.

— Северус, а почему ты не можешь заменить петушиное молочко суспензией из слюны щитохвоста и обычного молока? — Гарри нарисовал маленькое сердечко на бедре учителя.

— Потому что молоко свернется и зелье будет испорчено, — Снейп положил свою ладонь поверх пальцев Гарри, пытаясь остановить его руку.

— Так наложи консервирующие чары, — Гарри с невинным видом сжал бедро Северуса.

— Дело не в этом, — пробормотал Снейп. — Слюна щитохвоста не обладает… — он вдруг замолчал и нахмурился.

— Чем не обладает? — Гарри вдруг убрал руку, чувствуя, что что-то не так.

— Гарри, — Снейп вдруг быстро обнял его, поцеловал в губы и отстранился. — Иди к себе.

— Я тебя раздражаю? — с обидой сказал юноша.

— Нет, нет, — Снейп поморщился и машинально сжал левую руку, хотя это не помогало унять отвратительного жжения.

— Лорд? — с ужасом догадался Гарри и вскочил. — Я пойду с тобой!

— Ты рехнулся, Поттер! — взорвался вдруг Снейп. — Немедленно иди к себе!

Гарри сердито сверкнул глазами.

— Я подожду тебя здесь, — упрямо сказал он.

Как только дверь за профессором закрылась, Гарри накинул мантию-невидимку и бросился вслед за ним к антиаппарационному барьеру.

*****

Темный Лорд был мрачен, как налитая свинцом грозовая туча.

— Присаживайся, Северус-с, — прошипел он опасным голосом. Лорд откинулся на спинку высокого стула, напоминающего трон, и опустил руку вниз, ласково поглаживая блестящую чешую Нагини, обвившейся вокруг трона.

Снейп сел на свое место за столом, опустив взгляд. Он держался очень прямо, и его бледные руки, сцепленные в замок, казались совершенно спокойными, а лицо — привычно бесстрастным.

— Северус, сегодня ты удостоился великой чести, — голос Лорда был холоден и резок. — Я вынужден был собрать всех ради тебя одного. Ты не догадываешься, о чем пойдет речь?

— Нет, мой Лорд, — негромко ответил Снейп. — Я не настолько проницателен.

— Зато проницателен я, — с ударением на последнем слове сказал Риддл. — Мне показалось странной твоя роль в магломире. Оба раза ты работал против меня. Вам не кажется это подозрительным, господа? — он обвел собравшихся за столом Упивающихся внимательным взглядом прищуренных красных глаз.

Все, кроме Люциуса Малфоя, закивали головами.

— Хронотрон дал мне возможность проверить твою лояльность, Северус-с, — просипел Лорд. — Оба раза ты был на стороне Старика.

— Позвольте сказать, мой Лорд, — Снейп поднял на Риддла взгляд черных пустых глаз, в которых невозможно было что-либо прочитать. — Всё очень просто. В магломире я действовал по той же схеме, что и здесь, мой Лорд. Мое сотрудничество с Дамблдором было так же фиктивно, как и сейчас.

— Ты не можешь этого доказать, — мрачно сказал Лорд. — Ты позволил «Хогвартсу» не только выжить, а еще и одержать победу. Нет, Северус, ты не достоин звания моего верного слуги. Правда, Нагини? — он посмотрел в глаза змеи: в полумраке гостиной ее зрачки были большими и круглыми, как у кота. Нагини несколько раз высунула дрожащий раздвоенный язык, словно предчувствуя, что ее ждет угощение.

— Ну что ж, поскольку у нас демократия… Кто за то, чтобы Северус Снейп понес заслуженное наказание за предательство наших интересов? — она встал со своего кресла и вышел на середину гостиной, сжимая в руке палочку. Нагини лениво поползла за ним.

Оглядываясь друг на друга, сидящие за столом начали медленно поднимать руки.

— А ты, Люциус? Решил воздержаться? — Лорд насмешливо посмотрел на Малфоя, не спешившего голосовать.

Люциус бросил быстрый взгляд на Снейпа. Тот на секунду прикрыл веки, словно в знак молчаливого согласия, и, борясь с неожиданно подступившей тошнотой, Малфой-старший поднял вверх вздрагивающую тонкую ладонь.

— Двенадцать — «за», «против» — ноль, «воздержавшихся» — ноль, — удовлетворенно сообщил Лорд. — Ну что, Нагини, приступим?

*****

Без особого труда разрушив заградительные чары, Гарри спрыгнул с перевитого плющом забора, окружающего Малфой-мэнор, и со всех ног бросился через сад к замку. Добежав до ухоженной лужайки с шедеврами топиарного искусства, Гарри остановился, удивленный: на деревянных качелях, висящих на длинных цепях, сидел Драко в обнимку с поэтом.

Драко что-то говорил Гилдерою, и тот молча улыбался в ответ.

Оглянувшись по сторонам, Гарри снял мантию-невидимку.

— Драко, — окликнул он.

— А ты что тут делаешь? — Драко спрыгнул с качелей, но продолжил их раскачивать, словно не желая лишать поэта удовольствия.

— Здравствуйте, — робко сказал Гарри, с удивлением разглядывая Локхарта. Тот не ответил, но продолжал улыбаться своим мыслям.

— Драко, мне нужно с тобой поговорить, — взволнованно сказал Гарри. — Только скажи мне сначала, где Северус, умоляю!

— На собрании, где еще. В гостиной, — Драко наклонился к поэту и заботливым материнским жестом поправил воротник его рубашки. — Хочешь составить компанию? — с насмешкой спросил он.

— Нет, не то чтобы очень. Просто я… хотел проверить… Ну…

— Обычное собрание, — буркнул Драко. — Лучше проваливай, Поттер, пока не схлопотал по шее.

— Если ты не против, я подожду его в саду, — сказал Гарри. — И еще, я тебе хотел кое-что сказать… — он замялся, глядя на Локхарта. — Ну, насчет зелья для восстановления памяти.

— Северус согласился? Я сам хотел с ним поговорить после собрания, — Драко отпустил качели и схватил Гарри за руку: — Что он сказал?

— Он не может сделать это зелье, — вздохнул Гарри. — Кто-то украл чертового петуха из шварцвальдского заповедника. Если петух не найдется…

— Мерлин, — пробормотал Драко. Он закрыл лицо ладонью, будто у него заболела голова. — Это была моя единственная надежда, — прошептал он.

— Драко, может быть, петух всплывет на черном рынке, так Северус сказал, — Гарри сжал его руку, не зная, как утешить. — Северус пообещал, что выкупит проклятого петуха, если об этом зайдет речь. Нужно подождать, набраться терпения и… — он вдруг замолчал и с недоумением посмотрел за плечо Драко. — Слушай, а где Локхарт?

Драко резко развернулся и обомлел: качели были пусты. Гилдерой Локхарт исчез.

*****

— Прежде чем мы начнем, дорогой мой Северус, я надеюсь услышать от тебя признание. Слова раскаяния, признание собственных ошибок и упущений, сокрушенное биение кулаком в грудь, — Темный Лорд подошел к креслу Северуса Снейпа, ловко вращая в пальцах свою палочку. — Ну же, где твое хваленое красноречие, Северус? Может быть, пара-тройка круцио сделают тебя более общительным? — блеснул красными глазами Риддл в предвкушении расправы.

Внезапно дверь гостиной распахнулась, и на пороге появилась странная фигура — встрепанный светловолосый мужчина в магловских джинсах и голубой рубашке замер на пороге, улыбаясь и глядя на Упивающихся добрыми глазами цвета незабудок.

Люциус Малфой вздрогнул и закрыл лицо ладонью, словно не желая видеть происходящее.

— У нас гости? — поднял бровь Лорд. — Люциус, надо предупреждать, что по твоему дому бродят все, кому не лень.

— Это друг Драко, мой Лорд, — торопливо сказал Малфой. — Не обращайте внимания, он пси… он ничего не соображает, Драко привез его из Мунго.

— Он что, немой? — спросил Риддл, разглядывая улыбающегося Локхарта.

— Доброе утро, — сказал вдруг поэт.

— Ну вот, а ты сказал, не соображает, — хмыкнул Лорд. — Правда, восемь вечера трудно назвать утром. А кто я такой, тебе известно? — угрожающе прошипел Лорд, уткнув свою палочку в грудь поэта. Гилдерой вдруг уставился в красные глаза Риддла, словно пытаясь что-то разглядеть в их опасной глубине.

— Демон бледный и печальный

Стонет в сумраке ночном,

Лик его многострадальный

Словно тающий фантом,

И глаза, как будто раны

От холодного кинжала,

И глядят бездумно, странно

Позабыв любовь и жалость,

Позабыв, как солнце светит,

Над цветком пчела кружится,

Позабыв, как шепчет ветер,

Овевая крылья птицы.

Демон белый, демон странный,

Повелитель силы грозной,

Одинокий бедный странник…

Помнишь, демон, запах розы?

Помнишь, как в ладонях нежно

Ты сжимал любимой руки?

Улыбался безмятежно

И не ведал, что разлуку

Смерть насмешливо готовит,

И корабль пиратский черный

К берегам любовным гонит

Ветер смерти, ветер чертов.

Все прошло, любовь и грезы,

В сердце лёд, где было пламя.

Помнишь, демон, запах розы?

Нет, не помнит розу камень.

Темный Лорд давно опустил свою палочку и смотрел на поэта дикими помертвевшими глазами. Внезапно он вскочил и схватил Гилдероя за воротник.

— Откуда… Откуда ты знаешь, — прохрипел он, судорожно кривя побелевшие губы.

— Мой Лорд, он сумасшедший, он не знает сам, что говорит, — Люциус впился ногтями в край столешницы.

— Мне так не показалось, — опасным голосом произнес Риддл, мягкими тигриными шагами обходя вокруг Локхарта. Тот продолжал безмятежно улыбаться, спокойно глядя в красные глаза Лорда. — Я даже не знаю, что с тобой делать, — задумчиво сказал Риддл, с любопытством разглядывая безумного поэта.

— Круцио! Тройное! — вдруг выкрикнул с места Петтигрю.

— Да пожалуйста, Хвост, без проблем, — ухмыльнулся Лорд, и, взмахнув палочкой в сторону Петтигрю, выкрикнул:

— Круцио!

Петтигрю повалился на пол и заскреб ногтями по паркету. Из-за приоткрытой двери донесся топот бегущих ног, и в гостиную, запыхавшись, влетел Драко Малфой.

— Вот ты где, Гилли! — обрадовался он.

— Тебя не учили здороваться, парень? — рассердился Лорд. — Одни хамы кругом.

— Добрый вечер, мой Лорд, — Драко слегка поклонился, пытаясь плечом оттеснить Локхарта к двери.

— Где ты его откопал? — надвинулся на юношу Риддл.

— Не трогайте его, мой Лорд, я прошу вас, — умоляюще сказал Драко, закрывая спиной Гилдероя. — Он из Мунго, он мой друг и наш гость.

— Да кто его трогает, — буркнул Лорд. — Пусть себе живет. Единственный, кто сегодня со мной поздоровался, — сурово сказал он. — И даже стихи прочел.

Риддл вдруг развернулся к Упивающимся:

— Вон отсюда! Проваливайте. Все!

От удивления поначалу никто не сдвинулся с места.

— Оглохли? Проваливайте, пока живы, мантикора вас за…би!

Упивающиеся вскочили, как ужаленные, раздались быстрые щелчки аппарации, и через минуту гостиная опустела.

Темный Лорд опустился в кресло и вперил в поэта тяжелый взгляд. Его красные глаза потемнели и стали похожи на затухающие угли.

— Расскажи еще… про бледного демона, — хрипло сказал он.

*****

Глава 30. Судьба петуха. Упрямый профессор

От автора: осторожно, очередная чушь из жизни умудренных сединами :)

Аппарировав к воротам замка Нурменгард, Альбус Дамблдор широким шагом прошел через каменную арку с надписью «Ради общего блага» и устремился к главному входу. Дамблдор был не в духе, и, как никогда, напоминал Моисея, в праведном гневе сошедшего с горы Синай, — его мантия раздувалась от ветра, грозно топорщилась борода, острым взглядом сверкали глаза под нахмуренными седыми бровями.

— Где хозяин? — рявкнул он на домового эльфа, подрезающего розовый куст. От неожиданности эльф отрезал секатором кончик собственной бороды.

— В саду, господин Дамблдор. Хозяин Геллерт загорает, сэр, — доложил эльф, расстроено глядя на изувеченную бороду.

— Загорает? — рыкнул директор «Хогвартса». — Сейчас он у меня загорит, ох и загорит, — страшным голосом сказал Дамблдор. Заметив секатор в руках эльфа, он вдруг оживился:

— А ну дай сюда инструмент. Ты все равно не умеешь с ним обращаться, — он покосился на кривую бороду испуганного слуги.

— Как скажете, сэр, — эльф покорно отдал ему секатор и ретировался за розовый куст.

Грозно щелкая гигантскими ножницами, Дамблдор подошел к шезлонгу, разложенному на солнце возле мраморного фонтана. В шезлонге, блаженно вытянувшись и закинув руки за голову, грелся обнаженный Геллерт Гриндевальд. Он не услышал шаги Альбуса, и открыл глаза только оттого, что солнце заслонила тень. Глаза Геллерта расширились от страха.

— Что тебе отрезать сначала, предатель? — грозно щелкнул секатором Альбус.

Геллерт быстро подтянул ноги к животу и обхватил колени руками.

— Альбус, умоляю, не начинай! У меня склероз, я забыл стоп-слово!

— Вот и хорошо, что забыл, — прорычал Альбус, похлопывая секатором по ладони. — Какого дементора ты решил наложить лапу на мои деньги!

— Ты бы все равно не смог их забрать! Аберфорт собирался отправить твое признание в полицейский участок, как только мы сойдем на берег! Я всё слышал… ну, случайно услышал, — Геллерт говорил торопливо, нервно поглаживая костлявыми пальцами острые колени. — Когда вы вышли, я залез в его каюту и открыл шкафчик…

— Шкафчик, конечно, был нараспашку, — ядовито сказал Дамблдор.

— Нет, ну ты знаешь, я всегда умел, — слегка покраснел Гриндевальд. — Так вот, там в шкафчике было твое признание и номер счета, — сказал Геллерт.

— А еще там было два Отражателя! — сквозь зубы сказал Дамблдор. — Два, Геллерт! Что ты на это скажешь? Тебе не пришло в голову дать мне один из них?

Гриндевальд побледнел.

— Я не мог взять оба, я побоялся. Думаю, надо бы сделать так, чтобы Аберфорт не сразу заметил. Я подменил твое признание листком из корабельного журнала, а вместо Отражателя подсунул компьютерный диск, ну и карточку поменял, как раз у меня была дисконтная из секс-шопа, — помнишь, мы с тобой тогда славно скупились…

— Не рассчитывай меня разжалобить, — чуть менее сурово сказал Дамблдор. — Хорошо, я понимаю, не украсть ты не мог, но сказать мне можно было, или нет?

— Ты что, забыл, как он к тебе прицепился клещом? За руку держал, чтобы ты не сбежал? Не мог же я при нем сказать!

Гриндевальд вскочил, забыв о своей наготе, и, бросившись к Альбусу, умоляюще схватил его за руки.

— Ну сам подумай, разве я ушел бы от тебя с деньгами? Хоть с деньгами, хоть без, разве я кому-то нужен, кроме тебя, Альбус? — жалобно спросил он.

Дамблдор шумно вздохнул.

— Чем ты думал, я же тебе сказал, нельзя было трогать эти деньги! Надо было перевоплотиться в работника банка, в агента финансовых спецслужб, на худой конец. Какого черта было надевать личину Сириуса? Учиться тебе ещё и учиться, Геллерт, — проворчал Дамблдор.

— Ты меня простишь? — Геллерт прижался голым животом к бороде Альбуса. Тот сердито ткнул его секатором в бок:

— Придется тебя наказать, — сказал он. — А стоп-слово и вправду забыл?

— Забыл, — сокрушенно сказал Гриндевальд.

Дамблдор покачал головой.

— Однажды это плохо кончится, мой мальчик. Я могу и увлечься, сам знаешь. Ну ладно, где Фоукс? Я пришел за ним, а не играть с тобой в игры.

Геллерт, будто ожидая этого вопроса, побледнел и повалился в шезлонг, вцепившись трясущимися пальцами в подлокотники.

— Альбус… Вот сейчас ты меня и вправду убьешь, — прошептал он и закрыл глаза, словно приговоренный к смерти.

— Что такое? — встревожился Дамблдор.

— Фоукс… Его больше нет, — выговорил Гриндевальд и зажмурился еще крепче.

— Что за чушь? Фоукс не мог погибнуть или улететь!

— Он… он прогорел окончательно, — горько вздохнул Геллерт. — Знаешь, когда у Фоукса началась трансформация, мой домовой, Гробби, увидел кучку пепла, смахнул ее на совочек — и в камин. Сам знаешь, у меня в замке — все ради общего блага, ничего не пропадает, даже крошка лишняя. Я ведь человек бедный. Гробби собирает золу для удобрений… Три дня камин топили. Вот и прогорел твой феникс начисто…

Дамблдор неожиданно опустился на траву. Его плечи затряслись, а из глаза вдруг выкатилась скупая слеза и затерялась в бороде.

— Альбу-ус, — заныл Геллерт, — ну не на-адо, я сейчас сам расплачусь! Я тебе купил другую птицу, вместо Фоукса.

— Хвост мантикоры тебе в зад! Никто не заменит мне Фоукса! — глухо простонал Дамблдор, вытирая глаза.

— Чтоб ты так плакал, когда я умру, — обиделся Гриндевальд.

— Да ты меня переживешь, подлец, — всхлипнул Альбус.

— Ты не видел, какого я тебе петуха дивного купил, — Геллерт вытянул дрожащую руку и погладил седую голову Дамблдора. — Красивей, чем твой Фоукс.

— На кой черт мне твой петух! Или это какой-нибудь вульгарный намек, Геллерт?

— Какой еще намек, Альбус. Я от чистого сердца. Петух уникальный — золотые перья, хвост радугой. Имя, правда, дурное у него — Галактус. Но, может, можно будет и к другому приучить.

— Галактус? — ошеломленно спросил Дамблдор. — Не может быть! Единственный в мире, украденный из шварцвальдского заповедника? И где ты его взял? Неужто это тоже твоих рук дело?

— Да нет, ты слишком лестного мнения о моих способностях, — вздохнул Геллерт. — Я его в Хогсмиде купил, у паренька одного, Билла. Говорит, баба одна в Германии держала петуха у себя в спальне. Он кукарекал всю ночь, мешал им в шахматы играть. Ну, она под утро уснула, а Билл этот петуха и увел. Хотел сначала шею свернуть и на холодец, а потом передумал — красивый, золотой, вот и продал его мне за пять галеонов.

— Мерлин всемогущий! Да ты знаешь, какое вознаграждение ждет того, кто найдет Галактуса? — Альбус прикусил язык, но было поздно.

— И какое? — блеснул глазками Геллерт.

— Хвост мантикоры тебе… — Альбус осекся: Геллерт отчего-то не любил это выражение. — Неважно. Петух — мой. Или верни мне Фоукса.

— Хорошо-хорошо, — торопливо сказал Гриндевальд. — Конечно, петух твой. Я так виноват перед тобой, Альбус. Я наказан? — с надеждой спросил Геллерт.

— Наказан, — милостиво согласился Альбус, поигрывая секатором.

*****

Гарри не находил себе места. Он пытался читать, честно попробовал позаниматься, но мысли разбегались, перескакивали с одного на другое, беспорядочно кружились, как мотыльки над цветами. И уж если сравнивать с мотыльками, думал Гарри, то мысли вертелись вокруг только одного цветка, по имени Северус Снейп. Гарри даже представил себе большую бледную лилию, и услужливое воображение подкинуло ему картинку: в белую лилию залетает маленький эльф и уютно устраивается внутри, обняв пестик. Мысли о пестике завели его еще дальше, — в дебри, от ботаники далекие, и сейчас в его голове завертелись две фразы, услышанные им. Обе не давали Гарри покоя, потому что казались ему взаимоисключающими. «Северус, если влюбляется, становится робкий, как ягненок», — слова Драко, и «Я никогда никого не любил», — фраза самого Северуса, — наводили Гарри на мысль, что где-то кроется ложь.

Гарри захлопнул учебник по Трансфигурации и подошел к профессору, которому вот уже час он честно пытался не мешать. То ли ковер заглушил шаги, то ли потому, что юноша был босиком, а может, профессор просто задумался, — Снейп не услышал его приближения, и Гарри с удивлением обнаружил, что тот не пишет, а сидит в кресле, уронив руки на подлокотники и прикрыв глаза.

— Северус, — Гарри обнял его за плечи и коснулся губами виска. — Я думал, ты работаешь.

— С тобой поработаешь, — пробормотал Снейп, не открывая глаз.

— Ну я же тихо сидел! Целых пятьдесят минут.

— Надо же, какая выдержка, — шевельнул бровью Северус. — А то, что ты вздыхал, сопел, чесался, шуршал и пару раз обложил матом автора учебника по Трансфигурации — это не в счет.

— Я думал, ты работаешь, а ты прислушивался! — возмутился Гарри.

— Я думал, ты занимаешься, а ты сверлил взглядом дырку мне в затылке, — насмешливо ответил Снейп.

— Северус, — Гарри уткнулся носом ему в ухо, прикусил зубами мочку и прошептал: — Ты сказал там, в Лондоне… что никогда никого не любил. Это правда?

Северус молчал. Гарри обошел кресло и осторожно сел к профессору на колени, просто чтобы видеть сейчас его глаза.

— Гарри, зачем тебе мое прошлое? Поверь, если бы я мог его забыть, я бы с удовольствием это сделал.

— Ты не ответил на мой вопрос, — Гарри провел кончиками пальцев по бледной скуле Снейпа, убирая прядь волос.

— Лили, — Северус слегка повернул голову и коснулся губами пальцев Гарри.

— А Люциус… И Драко, — прошептал Гарри. «А сколько тех, кого я не знаю», — подумал он.

— Ты спросил о любви, а не о сексе, — Северус наклонился к юноше и поцеловал маленькую ямочку между его ключицами.

— Если есть любовь, так секс уже и не нужен? — прищурился Гарри. — Я так сильно похож на маму? Глаза и все такое, — с сарказмом сказал он.

— Прекрати, — поморщился Снейп. — Я давно не сравниваю тебя с твоими родителями, Гарри. А что касается секса, господин провокатор… ты напрашиваешься на хорошую порку, Поттер!

Гарри вспыхнул от возмущения. Он уже открыл рот сказать в ответ все, что он думает о порке как о разновидности сексуального извращения, но тут только увидел, как ползут кверху уголки профессорских губ.

— Я дважды обещал тебе кое-что, — бархатно промурлыкал Снейп.

Гарри задрожал.

— Покатать тебя на теплоходе, — невозмутимо сказал Северус.

*****

Глава 31. Перемены в Малфой-мэноре. Петушиные прелести

— Гилли, глупый, ну что мне с тобой делать, — Драко усадил поэта на постель и начал расстегивать его рубашку. — Лорд мог тебя убить. Я чуть с ума не сошел, — Драко снял рубашку и поцеловал мужчину в плечо.

За несколько дней в Малфой-мэноре Гилдерой преобразился. Исчезла болезненная больничная бледность, вымытые расчесанные волосы спадали на лоб сияющей волной, тело покрыл легкий золотистый загар. Если бы не отсутствующее выражение его лица, поэт внешне почти не отличался от того, которого Драко знал в Лондоне.

— Интересно, что такое Лорд с тобой сделал, — задумчиво сказал Драко. Риддл выгнал из гостиной всех, но Драко простоял под дверью, глядя в щель и дрожа от ужаса, — ему казалось, стоит поэту сказать какую-нибудь глупость, и непредсказуемый темный маг обрушит на Локхарта еще дюжину проклятий.

Вместо этого Драко увидел нечто совершенно неожиданное. Поэт что-то говорил Лорду, и вдруг замолчал. И тогда, протянув руку к Гилдерою, Темный Лорд сделал пальцами быстрое движение, словно снимая невидимую паутину. Он сжал пальцы в кулак, а когда раскрыл ладонь, на ней зашевелился огромный отвратительный скарабей. Жук спрыгнул с его ладони и побежал по столу, за которым всегда располагались Упивающиеся, а сейчас сидели только Лорд и поэт. Лорд махнул палочкой, скарабей вспыхнул и исчез. «Уходи», — тихо сказал поэту Риддл. Драко с удивлением увидел, что Гилдерой его понял — вышел из гостиной и побрел куда-то, не замечая Драко, глядя прямо перед собой и улыбаясь своим мыслям.

— Бедный мой, — прошептал Драко. Он стащил с Гилдероя летние брюки и не без труда уложил на кровать: тот был намного выше и тяжелей юноши. Отец выделил поэту спальню для гостей, и Драко не высыпался ночами, постоянно вскакивая и бегая проверить, все ли в порядке. От переживаний и бессонницы Драко побледнел как привидение, под глазами лежали черные круги, и казалось, чем лучше выглядит поэт, тем хуже — его любящая нянька. Драко забросил друзей, квиддич и даже учебу, но Люциус и Нарцисса терпеливо молчали: юноша стал таким нервным, что взрывался по любому поводу, швырял тарелки и громил мебель заклинаниями.

Драко лег рядом с Гилдероем, опершись локтем на подушку. Он задумчиво провел пальцами сквозь густую волну золотистых кудрей поэта и мягко поцеловал в губы. Внезапно глаза юноши широко распахнулись от удивления — он почувствовал, что губы Гилдероя приоткрылись ему навстречу. Драко обнял его за шею и вновь прижался губами к губам мужчины. Он не ошибся — поэт ему отвечал! Горячие слезы комком подступили к горлу юноши. Все это время Гилдерой был не чувствительней, чем мраморные статуи в саду Малфой-мэнора.

— Гилли, хороший мой… — Драко покрыл поцелуями его лицо и опять приник к губам. Не веря своему счастью, он ласкал и гладил тело, вдруг ставшее отзывчивым к его прикосновениям. Одним рывком Драко сорвал с себя белый махровый халат. Юноша лег сверху, прижавшись всем телом к телу любимого. Сомнений не было — хотя душа Гилдероя витала в эмпиреях, тело его было здесь, принадлежало Драко и с каждым мгновением наполнялось желанием близости. Давясь подступившими к горлу рыданиями, до конца не веря в происходящее, Драко дрожащими пальцами снял немногую оставшуюся на них обоих одежду. От прикосновения к обнаженной теплой коже, от запаха тела, ставшего родным и бесконечно драгоценным, от избытка нахлынувших чувств Драко начало трясти, и дрожа от нежности, восторга и возбуждения, он целовал и целовал блаженно прикрытые веки поэта, улыбающиеся губы, безволосую грудь с бусинками сосков, выгибающиеся ему навстречу бедра, светлую дорожку золотистых волос в паху. Драко опустился на него сверху, краем сознания ощущая опекающую его тело боль, но не было на свете такой боли, которая бы остановила его сейчас. Из полуоткрытых губ Гилдероя вырвался стон. Его руки легли на грудь Драко, касаясь его кожи так внимательно, будто изучая заново, а в незабудковых глазах вспыхнуло детское любопытство и восторг.

— Гилли, это я, ну вспомни, ты не мог… не мог забыть совсем… — шептал Драко, теряя голову от знакомых и незнакомых ощущений и интуитивно ускоряя темп. Глаза поэта вдруг изумленно распахнулись, он жадно обхватил ладонями ягодицы юноши и выгнулся всем телом, крепко прижав к себе узкие бедра Драко, сливаясь с ним в последнем отчаянном рывке к пропасти блаженства и наслаждения. И вдруг, увлекаемый вслед за Гилдероем в эту пропасть, юноша услышал то, что уже не надеялся услышать никогда.

— Драко, — сказал Гилдерой.

Его руки, обнимающие юношу, вдруг бессильно упали на постель, глаза закрылись, и по лицу и плечам разлилась странная бледность. Он потерял сознание.

*****

Аберфорт Дамблдор со стуком поставил перед братом чашку дымящегося сладкого чая. Альбус охладил заклинанием любимый напиток и с шумом отхлебнул глоток.

— Угадай, зачем я тебя позвал, — сказал Аберфорт.

— Отточить искусство игры на моей хрупкой нервной системе, — буркнул Альбус.

— Не угадал, — сказал Аберфорт. — Попробуй еще раз.

— Маглы. Мои сбережения. Отношения с Геллертом. Компромиссы с Риддлом. Хронотрон. Беспредел в школе.

— Нет, нет и нет.

— Значит, просто давно не ломал мне нос, — проворчал Альбус.

— У меня день рождения послезавтра, Альбус.

— Мантикора тебя за ногу, ну ты и напугал, Аби! — расплылся в улыбке Альбус. — А я и забыл.

— Дата не круглая, но я хочу его отпраздновать в Большом зале. У нас будет гость.

— Какой еще к дементорам гость? И чем тебя не устраивает «Кабанья голова»?

— Не думаю, что Гэндальфу понравится «Кабанья голова», — спокойно сказал Аберфорт.

— Гэн… — от неожиданности Альбус подавился чаем и закашлялся. — Зачем ты его позвал, Аби? — с ужасом спросил он, обретя, наконец, дар речи.

— Он сам обо мне вспомнил. Я бы хотел, чтобы и все остальные увидели великого мага, Альбус.

— А о моем авторитете ты подумал? Я годами олицетворял силу, достоинство и мощь света! — свирепо сказал Дамблдор-старший. — А теперь является сам Гэндальф, и я…

— Ты дискредитировал себя в глазах собственных друзей и учеников. Откровенно говоря, даже я удивлен. Вы с Геллертом всегда стремились к власти, но на сей раз вы соблазнились деньгами и даже опустились до банального воровства, Альбус. И ты еще толковал о высоких материях своим ученикам! Ты помнишь свою прочувствованную речь после окончания первой практики по Магловедению? Вспомни, как после твоей речи Гермиона Грейнджер, замученная совестью, выкрала у Снейпа какую-то отраву и едва не отправилась на тот свет, и если бы не Помфри… Вспомни, как Рон Уизли напился как гном в забое и лег на рельсы под Хогвартс-экспресс, и если б я не случился рядом… А ты все это замял, стер, кому надо, память, и послал отчет Амбридж об успешно проведенной практике! Не тебе судить своих учеников, Альбус! Ты не просто выжил из ума, а окончательно выпал из рамок человеческой морали!

— А сказал, о дне рождения поговорим, — угрюмо пробурчал Альбус.

— Да, о дне рождения, — вздохнул Аберфорт, задумчиво помешивая ложечкой свой чай. Из-под скатерти вдруг высунулась глумливая козья морда, и патронус Аберфорта уставился на Альбуса желтыми насмешливыми глазами.

— Убери свою скотину, Аби, он жует мою бороду, — рассердился Дамблдор-старший.

— Не могу. Он выполняет мои подсознательные желания, Альбус. — Наверное, в глубине души я бы сейчас повыдергивал твою бороду и выставил тебя за дверь.

— Неплохо устроился. Все плохое в самом себе можно свалить на козла. А самому остаться чистеньким. Во всем виноват козел!

— Понимай как знаешь, — усмехнулся Аберфорт. — Ладно, вернемся к моему дню рождения. Я бы хотел попросить тебя сделать мне подарок. Надеюсь, тебя не обременит моя просьба.

— Как знать? — встревожился Альбус. Он пнул под столом козла, но тот упорно подбирался к красиво расчесанной директорской бороде.

— Верни петуха в Шварцвальд, — сказал Аберфорт. — Что ты так на меня смотришь? У тебя были другие планы? Верни Галактуса в заповедник, но перед этим отнеси его профессору Снейпу, ему нужно петушиное молоко.

Альбус Дамблдор вытаращил глаза.

— Откуда… — начал он.

— Мое всевидящее подсознание, — ухмыльнулся Аберфорт, любовно поглаживая светящуюся шерсть козла. — Жаль, что его не было со мной в магломире. Как и твоего феникса, — добавил он.

— Нет больше моего феникса, — мрачно сказал Дамблдор.

— Фениксы не горят, Альбус. В добрых руках — не горят. Сделай то, о чем я прошу.

Альбус вздохнул.

— Ну, послезаватра… — начал он.

— Сейчас, — сверкнул глазами Аберфорт. — Ты сделаешь это сейчас.

*****

— Альбус, вы не брезгливы? — поинтересовался профессор Снейп.

— Не особенно, Северус. Смотря что делать.

— Подоить петуха, например.

— Севе… профессор Снейп, а можно, я попробую? — оживился Гарри, рассматривая странное существо. Огромный золотой петух с радужным хвостом гордо выпячивал вперед пышную женскую грудь, покрытую бронзовым загаром.

Снейп одарил Гарри таким взглядом, что юноша сразу отдернул руку, пытавшуюся украдкой потрогать золотой сосок.

— Кого угодно подою, — сказал Дамблдор. — Даже козла могу, с удовольствием, — сквозь зубы произнес он, мысленно скручивая шею патронусу Аберфорта.

Он подошел к петуху и не без удовольствия положил ладони на петушиную грудь.

— Давно не доили, — удовлетворенно сказал он, ритмично сжимая пышные полушария и глядя, как брызжут золотистые струйки молока в подставленную Снейпом пиалу.

— Достаточно, — сказал профессор. — А то моей зарплаты не хватит с вами рассчитаться, Альбус.

Дамблдор хитро улыбнулся.

—Я многого не прошу, Северус. Вернешь Риддлу за меня двести фунтов, и мы с тобой в расчете.

Брови Снейпа взлетели вверх, но он молча кивнул. Отмерив пять миллилитров драгоценного молока в пробирку с готовым зельем, он закупорил ее пробкой и спрятал в карман мантии.

— Северус, можно с тобой? — прошептал Гарри, оглядываясь на Дамблдора.

— Профессор Снейп, — прошипел тот. — Нет, нельзя.

— Двести фунтов не забудь, — крикнул ему вдогонку Дамблдор.

Гарри тяжело вздохнул.

— Профессор Дамблдор, а можно петуха погладить? — лукаво спросил он, как только за Снейпом закрылась дверь.

— Гладь, мой мальчик. Отличный петух. Грудь, как у госпожи Долорес, — хихикнул Альбус.

*****

Глава 32. Награда за смелость

Автор *нервно постукивая пальцами* Надеюсь, это не NC-17?

Северус Снейп, нарушая все правила этикета, аппарировал прямо к парадному входу Малфой-мэнора. На пороге, скрестив руки на груди, с видом горного орла, обозревающего окрестности, стоял Люциус Малфой.

— Ты бы еще в спальню вломился, — флегматично заметил он.

— Я принес зелье для Локхарта, — буркнул Снейп. — Позволь мне пройти.

Люциус загородил спиной дверь.

— А поцелуй? — вдруг сказал он.

Снейп втянул носом воздух.

— Да ты пьян, Люц! — возмутился он. — Пропусти меня, в твоих же интересах.

— Какой ты стал порывистый, Северус, — томным голосом отозвался Малфой-старший. — Вот оно, чрезмерное общение с молодым поколением. Ну, проходи, Парацельс ты наш драгоценный, — слегка пошатнувшись, он отодвинулся, пропуская Снейпа в холл.

— Где они? — хмуро спросил профессор.

— В спальне Драко, где еще, — протяжно произнес Люциус. — Лучше не ходи, Сев.

— Что значит, не ходи?

— Мало ли, желчью изойдешь от зависти, — сказал Малфой-старший.

— Чему мне тут завидовать? — пожал плечами Снейп. — Я отдам зелье и уйду.

— Ну-ну, — пробормотал Люциус.

Добравшись до спальни, расположенной на втором этаже, профессор деликатно постучал. В ответ послышались какие-то смешки и возня.

— Драко? — Снейп приоткрыл дверь и замер. Драко и Гилдерой валялись на сбившихся простынях в чем мать родила и обмазывали друг друга магловскими сливками из тюбика. На подбородке Локхарта красовалась сливочная борода. Драко выдавил немного сливок на нос поэту, изобразив свиной пятачок.

«Мунго на дому», — подумал Снейп.

— О, Северус, хочешь присоединиться? — спросил Драко. Он развернулся к Снейпу, и тот увидел на его лице нарисованные сливками очки. — Я тебе никого не напоминаю, а? — хихикнул он.

— И что все это значит? — с недоумением спросил Снейп, ожидавший увидеть скорбное бдение у постели больного.

— А то и значит. Гарри Поттер и Свинтус, — сказал Драко. Гилдерой счастливо хрюкнул. — Или нет, не так, — Драко наклонился к поэту и слизал с его носа «пятачок»: — Гарри Поттер и Санта.

«Гребаная мантикора», — чуть не сказал вслух Снейп.

Поэт вдруг взял в ладони лицо юноши и медленно и нежно слизал импровизированные очки.

— Поттер увидел своего профессора и слинял, — засмеялся Гилдерой, и, выхватив тюбик, пририсовал хохочущему Драко кошачьи усы. — Альбус и Минерва, похоже?

— Он разговаривает? — открыл рот Снейп.

— Некрасиво в присутствии человека называть его «он», — тоном отца сказал Драко. Повернувшись к Снейпу, юноша свесил ноги с кровати, и профессор заметил на его члене любовно нарисованные цветочки из сливок. Чувство, подозрительно похожее на ревность, укололо тонкой ядовитой иглой сердце Северуса Снейпа.

— Я принес зелье для восстановления памяти, — холодно сказал он, отгоняя непрошенную мысль о слизывании цветочков. — Но я так понимаю, можно было не утруждаться.

— Мерлин! Северус, у вас и вправду есть это зелье? — вскочил Локхарт. Снейп метнул взгляд на обнаженного мужчину, и еще одна нехорошая игла уязвила его сердце: ревность была небезосновательной. Можно сказать, имела достаточно веское основание, мрачно подумал он.

— Вам оно не нужно, как я понял, — вежливо произнес Снейп, избегая смотреть туда, куда уже опрометчиво посмотрел.

— Не мне. Лонгоботтомам, Фрэнку и Алисе! У вас хватит на двоих?

— Мне нет дела до Лонгботтомов, — буркнул Снейп.

— Северус, не притворяйся хуже, чем ты есть! — воскликнул Драко. — Раньше мне было плевать на Лонгботтомов, но я не задумывался, как страшно, когда близкий человек тебя не узнает… И Гилли тебя просит, и я прошу. Ну пожалуйста, — он вдруг встал, подбежал к профессору и обнял его за шею, безжалостно измазывая сливками любимую мантию Снейпа: — Мы оба тебя просим!

— Хорошо, хорошо, — поспешно сказал Северус, отталкивая от себя Драко, пока тот не почувствовал нездоровый интерес к происходящему некой части его тела, этой самой мантией скрытой.

— Спасибо, — обрадовался Драко. Он вдруг полез в какой-то пакет возле кровати, выудил оттуда еще один тюбик сливок и протянул его Северусу: — Держи. Это для Гарри, — сказал он.

Чувствуя себя последним идиотом, Снейп спустился вниз, где полулежал в плетеном кресле подвыпивший Люциус, в блаженстве покуривающий загадочное сухое зелье.

— Наливай, — обреченно сказал Снейп.

*****

Теплоход «Симфония» издал низкий протяжный гудок и неторопливо отошел от Вестминстерского причала. Вслед отплывающему теплоходу доносились звуки провожающего оркестра.

Гарри и Северус стояли на палубе, опираясь на фальшборт, и глядели вниз на сверкающую воду в отражениях огней. Гарри положил свою ладонь поверх руки Снейпа.

— На каждой практике ты обещал мне эту прогулку. Почему? — с любопытством спросил он. — Почему теплоход, а не Лондонский Глаз, к примеру?

Северус вздохнул.

— Помнишь, я сказал тебе, что давно… думаю о тебе. На самом деле ты был в моих мыслях с той секунды, как переступил порог Большого зала. Но однажды, когда я перестал видеть в тебе только ребенка…

— Когда это? — Гарри сжал пальцами его руку. Он больше не глядел на огни вечернего Лондона. Он смотрел в лицо Северуса, тонул в черных печальных глазах, околдованный странной нежностью и горечью, спрятанной в самой глубине.

— Тремудрый турнир, — сказал Снейп. — Я не знал, что я чувствую к тебе… до этого не знал, Гарри, — он вдруг схватил юношу за плечи и сжал почти до боли. — Я чуть не обезумел, пока ты испытывал судьбу в проклятом турнире! И потом чуть не сошел с ума, когда понял… что ты для меня значишь, — тихо добавил он и прижал к себе юношу, так крепко и нежно, что Гарри вдруг подумал — если бывают на свете счастливые люди, то он — один из них.

— Мне казалось, ты совсем на меня не смотрел, — прошептал Гарри. Он лег щекой на грудь Северуса, касаясь треугольника нежной кожи в вырезе рубашки. — Ну, а при чем тут теплоход?

— Когда турнир закончился, я аппарировал в Лондон… — Северус замялся, отгоняя воспомниания о гей-клубах и безуспешных поисках зеленоглазых четырнадцатилетних мальчиков. — Не знаю, зачем, я просто взял билет на «Симфонию»… Стоял на этой самой палубе и не мог ни о чем другом думать, только о тебе, Гарри. И пообещал себе, что когда-нибудь ты разделишь со мной… эту красоту, — вздохнул Снейп, навязчиво думая о другом.

— Только красоту разделить? — улыбнулся Гарри, любуясь, как порывистый ветер играет с волосами Северуса. — А каюту?

— Гарри, — Северус обнял его и прошептал в самое ухо: — Я знаю, что ты хочешь. Но еще я точно знаю, что ты боишься этого, — совсем тихо добавил он.

Гарри открыл рот. Его глаза испуганно расширились, он так растерялся, что не сразу нашелся, что сказать.

— Откуда ты … как ты узнал? Противный хитрый легилиментор! — он спрятал лицо на груди Снейпа.

— Я не использовал легилименцию, — покачал головой Северус.

— Как ты тогда узнал? Я приставал к тебе по всем правилам! — с обидой сказал Гарри.

Снейп криво улыбнулся.

— Может, поэтому и узнал. Не надо по правилам, в любви нет никаких правил, — он запустил пальцы в волосы Гарри, и юноша почувствовал столько нежности в этой простой ласке, что из его груди вырвался вздох облегчения.

— Драко такой опытный, раскованный, — он поднял на Северуса взволнованный взгляд: — А я — трус…

— Ты не трус, и ты это знаешь. Не сравнивай себя ни с кем и никогда. Если ты думаешь, что я приглашаю тебя играть в какую-то игру, правил которой ты не знаешь, то, уверяю, это не так. А именно то, чего ты боишься, совсем не обязательно делать. Пусть будет только то, чего ты сам захочешь.

— Ты это серьезно? — удивленно спросил Гарри.

— Можешь сам придумать правила. Что хочешь, то и делай, — прошептал ему на ухо Северус.

— А если тебе не понравятся мои правила? — лукаво спросил Гарри, прижимаясь к профессору еще крепче и уже чувствуя бедрами твердое опровержение своих слов.

— Это следует проверить, — пробормотал Северус.

Они спустились в каюту. Гарри повис на шее у профессора и прошептал:

— Северус, а можно мне сделать то… о чем я мечтал… давным-давно? Еще до турнира.

Вместо ответа Снейп осторожно снял его очки и покрыл лицо поцелуями.

— Тебе все можно, — сказал, наконец, он, раздумывая, о чем таком мечтал Поттер давным-давно.

Вопросительно глядя в черные затуманенные желанием глаза Северуса, Гарри медленно опустился на колени. Его пальцы коснулись пряжки на ремне профессорских брюк. Черные глаза Снейпа распахнулись в изумлении.

«До турнира! Сколько времени упущено», — мелькнула и погасла последняя мысль в сознании профессора.

Через полчаса Гарри извивался на постели, как уж.

— Умоляю, сделай это! — стонал он. Ему казалось, в его теле нет ни одной клеточки, которая не просит о помиловании. Три пальца — это ничтожно мало, осознал он, и желание сжигало его огнем, лишая воли и отнимая остатки контроля.

— Кто-то боится, — коварно напомнил Снейп, поглаживая подушечками пальцев что-то такое внутри тела юноши, от чего его возбуждение стало буквально непереносимым.

— Не-е-ет! — выкрикнул Гарри. В эту секунду он не побоялся бы и вторжения коня.

Сострадание было не особенно свойственно Северусу Снейпу, но на этот раз его сердце дрогнуло.

Милосердие вошло в тело юноши плавно и нежно, и хотя надолго его не хватило, Гарри, захлебываясь криком долгожданного наслаждения, впервые в жизни по-настоящему понял, как велика награда за смелость.

*****

Глава 33. Магия Любви

Так роскошно Большой зал не украшали, пожалуй, со времен Основателей. Пространство трапезной пришлось магически расширить, чтобы вместить всех предполагаемых гостей. Под сводами зала всеми цветами радуги сияли свечи, они пребывали в плавном движении, составляя новые и новые узоры. Казалось, потолок превратился в фантастический радужный калейдоскоп. В центре зала, сотканная из света крохотных красных огоньков, горела цифра сто двенадцать: возраст расцвета сил волшебника Аберфорта.

— Почему это мы должны убрать знамена факультетов? — сердито спросил Альбус Дамблдор. — Мало того, что на праздник приглашен Риддл со своей сворой, так еще и это!

— Гэндальф не разделяет волшебников ни по убеждениям, ни по полу, ни по возрасту, а уж тем более по такой чепухе, как принадлежность к факультету, — сказал Аберфорт, наполняя серебристым свечением маленькие букеты одуванчиков.

— Хочешь сказать, студенты будут обедать рядом с преподавателями? — почесал бороду Альбус. — И гнусные Упивающиеся усядутся рядом с членами Ордена Феникса, как волки с ягнятами?

— Именно так, — спокойно сказал Аберфорт, любовно расставляя одуванчики в стеклянные вазы в виде медуз.

— Тогда я сяду с Томом, — сказал Альбус. — Слава Мерлину, я ему вроде бы ничего уже не должен.

— Да на здоровье. Жаль, что Великое Перемирие прекратится, как только Гэндальф вернется в Валинор.

— Надеюсь, он тут не задержится. Перемирие — не что иное, как самообман.

— Ты не прав, Альбус. Перемирие дает волшебному миру ощутить свое единство. Борьба Тьма и Света была, есть, и будет, но, так или иначе, мы живем на одной земле. Гэндальф приходит, чтобы напомнить нам об этом.

— Куда всунуть эти розы? — спросил Гриндевальд, прижимая к животу ворох крупных роз и оглядываясь в поисках вазы.

— Себе в зад, — буркнул Альбус.

Геллерт задумчиво потрогал пальцем трехдюймовый шип.

*****

Никто еще не видел знаменитого волшебника, но его магия уже заполнила Хогвартс. Казалось, сам замок ожил: лестницы издавали звуки, похожие на игру гармоней, портреты невесть каким образом покинули свои рамы и собрались на стенах Большого зала, скользя по украшенным цветами и лентами стенам, свечи перемигивались и даже хихикали, чего за ними раньше не водилось. На самым необычным было то, что никому не хотелось ссориться.

— Гэндальфа еще нет, но по замку уже гуляют Чары Дурносмеха, — сказала Макгонагалл, поправляя скатерть.

— Это еще что? — удивилась Сибилла Трелони.

— Попробуйте сказать какую-нибудь гадость, Сибилла, — мурлыкнула Макгонагалл.

Трелони наморщила лоб и задумалась.

— Не знаю, ничего в голову не приходит, разве что пророчество на понедельник… Вон профессор Снейп, он специалист по гадостям.

— Северус, как я выгляжу? — с невинным видом спросила Макгонагалл, припудривая свесившиеся кошачьи усы.

— Гэндальф не из пугливых, — сказал Снейп и вдруг захохотал, распугав стайку первокурсников. Профессор пытался что-то сказать, но его душил смех. Он повалился на стул и минут пять трясся от беспричинного хохота.

— Смотрите, профессор Снейп смеется, — с благоговейным ужасом перешептывались ученики. — Что-то сдохло в Запретном лесу.

Профессор Трелони, собравшаяся было изречь тягостное пророчество на понедельник, передумала. Только сейчас она заметила, что Гриндевальд, Альбус, Филч и еще несколько человек буквально корчатся от смеха.

Зал понемногу заполнялся учениками, преподавателями и гостями. Все рассаживались как заблагорассудится, — возможно, это тоже было влиянием магии Гэндальфа. Филиус Флитвик попытался было собрать свой хор, но дети куда-то разбежались, и на ступеньки для хора запрыгнул невесть откуда взявшийся светящийся козел с ромашкой за ухом. Козел гнусаво проблеял какую-то мелодию, подозрительно смахивающую на гимн Хогвартса, и, оставив на ступеньках совершенно немагическую кучку, взвился под потолок, сделал несколько кругов, и, наконец, присмирел, мирно жуя радужные свечи.

Заиграла музыка: из развешанных по стенам цветочных гирлянд вылетели маленькие феи и заиграли на тонких флейтах-травинках и крохотных банджо из рябинных ягод.

Внезапно двери Большого зала с грохотом распахнулись, и в зал широким шагом вошел Том Риддл в совершенно невероятном наряде: на нем была белоснежная мантия с красным крестом, напоминающая тунику крестоносца. Упивающиеся также были в белом.

— Сукин сын, Том, ну ты и вырядился! — возмутился Альбус Дамблдор и вдруг согнулся пополам, трясясь от смеха и хватая ртом воздух.

— На себя посмотри, старый пердун, — ответил Риддл и вдруг зашелся от хохота, вытирая слезы и по-женски взвизгивая.

Шатаясь от собственного регота, Риддл дошел до Дамблдора и шутливо ткнул его кулаком в плечо. Подвывая от смеха и едва дыша, оба повалились на соседние стулья. Альбус попытался отпить глоток тыквенного сока, но не сдержался и прыснул, от чего тыквенный сок выстрелил из директорского носа прямо в гордо выпяченную грудь Петтигрю. Возмущенные слова Хвоста потонули в его собственном хохоте. Вскоре половина зала корчилась над тарелками, вытирая слезы смеха.

Внезапный удар невидимого колокола привел всех в чувство. Двери зала медленно отворились, и в зал вошли двое — именинник Аберфорт и почетный гость всего магического мира — волшебник Гэндальф.

Поначалу все взгляды устремились на Аберфорта. Некоторые даже приняли его за самого Гэндальфа — Аберфорт был совершенно неузнаваем в струящейся серебристой мантии и шапочке, расшитой золотыми якорями. И только потом присутствующие заметили обычного с виду белобородого старика в простой черной мантии, шедшего следом за именинником и улыбающегося всем, с кем встречался взглядом.

Все вскочили на ноги. Раздались крики, свист и шумные хлопки.

Дойдя до середины зала, Гэндальф поклонился и поднял вверх ладонь.

Наступила тишина. Все взгляды были прикованы к самому обыкновенному с виду старику в скромной мантии. Но стоило ему заговорить, как обволакивающие чары неведомого обаяния коснулись каждого — так проникновенно звучал его голос, так приятно светилось улыбкой лицо, и каждому казалось, будто взгляды и слова удивительного гостя обращены именно к нему.

— Сегодня счастливый день, — тихо сказал Гэндальф, и все отчего-то заулыбались: день был и вправду необыкновенный. — Я рад всем вам, мои дорогие. Я рад тому, что у нас есть прекрасный повод для праздника и веселья — день рождения моего друга и ученика, Аберфорта Дамблдора.

Все опять зааплодировали, но смолкли, как только волшебник вновь заговорил.

— Я не мастер красивых слов и цветистых речей. Скажу одно: пусть всегда нас объединяет Любовь и собирает вместе под своим крылом. Пусть каждый из нас хоть однажды изгонит из сердца печаль и впустит туда маленький огонек любви и благодарности. Посмотрите друг на друга — мы суть одно. Не в моей власти продлить драгоценные мгновения дружбы и любви, но это — в вашей власти. Пусть в ваших сердцах навсегда останется этот день, как память о том, что в наших и только в наших руках магия мира и любви. Волшебный день, один раз в тысячу лет, когда не прольется ни единой слезы, ни единой капли крови, — это мой подарок всем вам. За здоровье именинника! За здоровье всех и каждого! — выкрикнул Гэндальф.

Грянула музыка, заглушая радостные крики и смех.

Внезапно каждый обнаружил в своей руке бокал. Шипящее искристое зелье переливалось через край, играло искрами и чудными огоньками.

— Надо же, куда лучше хереса, — сказала Трелони и засмеялась: волшебный напиток оказался на редкость веселящим.

Задорная мелодия была под стать шампанскому — это был такой зажигательный танец, что никого не удивило, когда на середину зала вылетел Аберфорт в обнимку с Гэндальфом, и оба волшебника понеслись в вихре танца, выделывая дурацкие коленца и хохоча до слез.

— Они что, тоже э-э… м-м… вместе? — прошептал аврор Айзекс на ухо Скримджеру.

— Вас это удивляет, Айзекс? — спросил Скримджер, потягивая магическое шампанское Гэндальфа. — А не вас ли я вчера видел в Лондоне на Чаринг-кросс? — хитро прищурился министр.

Айзекс слегка покраснел.

— Да я так, собственно… гулял, — пробормотал он.

— Я тоже там вчера… гулял, — в тон Айзексу ответил Скримджер. — Чертов клуб откроется только через год. Мы были там в будущем, — со вздохом сказал он и положил руку на колено аврору.

По лицу Айзекса словно пробежал солнечный луч.

— А может, нам не нужен клуб? — тихо спросил он.

— Я думаю открыть свой собственный, — авторитетным тоном сообщил министр.

— Но это будет не скоро, — протянул аврор.

— Кто знает, — улыбнулся Скримджер. — Потанцуем?

— Потанцуем, — обрадовался Айзекс.

Рядом с ними кружились в танце Билл и Долорес.

— Билли, милый, прости, что я потребовала вышвырнуть того петуха, — прошептала Амбридж. — Я просто ревновала тебя к его грудям, — созналась она.

— Куда ему до твоих сладких сисек, — промурлыкал Билл. — Моя драгоценная пышечка.

— Мой нежный воришка, — ласково шепнула Долорес.

Драко и Гилдерой со вкусом целовались в углу под портретом Годрика Гриффиндора. На лице Годрика изобразилась откровенная зависть. К счастью, муки Основателя были не долгими. Салазар, Ровена и Хельга налетели на него, сбили с ног и с хохотом уволокли куда-то за раму картины. На холсте промелькнула его босая нога, полетели какие-то тряпки цветов факультета, и, наконец, все стихло, и только в центре картины осталась кучка сброшенной впопыхах одежды.

В противоположном углу зала неотразимый Том Риддл в мантии крестоносца пил поцелуи ненасытной Беллатрисы.

— Укуси меня, мой Лорд, — простонала Белла, обвиваясь вокруг возлюбленного.

— Гэндальф запретил проливать кровь, — сказал Риддл, пробираясь длинными пальцами под тунику Беллы и незаметно крутя ведьме сосок. — Кровопускание отложим на завтра, дорогая.

— Даже твои глаза поменяли цвет, — удивленно прошептала Белла, всматриваясь в карие глаза Лорда.

Музыка сменилась на более молодежную, и Гэндальф, не выпуская руки Аберфорта, пробрался к Альбусу через толпу танцующих.

— Я еще с тобой не здоровался, милый мой, — сказал Гэндальф. Альбус пожал ему руку, ожидая встретить суровость в глазах волшебника. Суровости не было и в помине, а когда директор выпустил руку Гэндальфа, то с удивлением обнаружил в своей ладони птичье яйцо.

— Яйцо феникса, — сказал маг. — Пусть все доброе, что когда-то было в твоем сердце, Альбус, возродится из пепла. Я в тебя верю, — улыбнулся он.

Директор открыл было рот для благодарности, но смеющийся Геллерт Гриндевальд налетел на него и бурно закружил в каком-то диком пируэте, увлекая в гущу танцующих.

Гарри и профессор танцевали с такой страстью и экспрессией, что вокруг них собрался круг зрителей. Когда музыка смолкла, оба едва дышали, и не только от усталости.

— Поттер, — простонал профессор на ухо Гарри, зарываясь римским носом в его растрепанные волосы. — Я не доживу до конца вечеринки.

— На нас все смотрят, Северус, — прошептал Гарри.

— Не думаю, — мурлыкнул Снейп.

Гарри оглянулся. В самом деле, на них больше никто не смотрел. Каждый в зале нашел чьи-то любящие глаза, встречал дружеские руки и видел сияющие ответные улыбки.

Опять провозгласили тост, и по залу поскакал жизнерадостный козел с запотевшей бутылкой шампанского между рогами и подносом звенящих бокалов.

— Дорогой Аберфорт, мы дарим тебе песню, — выкрикнул профессор Флитвик. Внезапно, подхваченный в воздух неутомимым козлом, Флитвик гордо вознесся над публикой, сжимая маленькими ножками светящиеся бока патронуса. — Музыка Северуса Снейпа, слова Гилдероя Локхарта, — провозгласил он и взмахнул дирижерской палочкой.

Грянула музыка. Ученики четырех факультетов запели песню, и вскоре ее подхватили все:

Мы будем петь, смеяться и шутить,

Великий Гэндальф радуется с нами,

Ведь сердцу каждого так хочется любить,

Быть не заклятыми врагами, а друзьями.

Пусть в каждом сердце вспыхнет огонек

Любви, надежды, радости и счастья.

И пусть никто из нас не будет одинок,

Забудет горе, беды и ненастья.

Пусть всё вокруг сияет торжеством,

И магия любви сердец коснется,

И каждый пусть поверит в волшебство

И каждому счастливо улыбнется.

*****ЗАНАВЕС*****

“Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом”