Правда или последствия

19. Ты бы хоть раз спросила меня!

Новую майку я решила приберечь до праздника и опять переоделась в старую. Когда мы вышли на кухню, там уже вкусно пахло едой.

— Мы скоро будем есть? — спросила я, рассчитывая на то, что уж теперь Карин точно отправится домой.

Я не знала, во сколько Сабина за мной зайдет, но знала наверняка, что хочу до этого избавиться от Карин.

— Через десять минут, — ответила мама, потом, повернувшись к Карин, предложила: — Если хочешь, можешь остаться у нас. На ужин спагетти с мясным фаршем.

— Спасибо, — ответила Карин, — мне, наверно, не разрешат.

Я с облегчением перевела дух, но, как оказалось, зря, потому что мама на этом не успокоилась:

— Ты можешь позвонить и спросить. Телефон в прихожей.

Карин вышла из кухни. Я слышала, как она набирает номер.

— Нора, накрой, пожалуйста, на стол, — сказала мама.

— Ты бы хоть раз спросила меня! — прошипела я сквозь зубы, одним махом скидывая со стола учебники, тетради и ручки.

— Но я подумала… — начала мама, — …ведь у тебя совсем никто не бывает. Что у вас с Сабиной?

Нашла время спрашивать!

Из прихожей доносился голос Карин:

— Я у Норы… Это девочка из класса… Я ей помогала с уроками… Можно мне у нее поужинать?

Она замолчала и через мгновение заглянула в кухню.

— Извините… Она хочет поговорить…

— Со мной? — спросила мама.

Карин кивнула. Мама вышла, взяла трубку, и я услышала, как она отвечает:

— Нет, это совсем не в тягость. Ужин готов, и для Карин тоже еды хватит. Я всегда готовлю с запасом, на тот случай, если к кому-то из детей придут друзья. Да, хорошо. Я прослежу, чтобы она не позднее семи часов была дома.

Странный это был ужин. Карин во все глаза смотрела на Калле, который баловался и опускал белые макаронины то на стол, то на пол, то себе на голову. Антон, как загипнотизированный, пялился на грудь Карин, набивая рот спагетти и фаршем.

Карин не стала наливать себе молоко. Взглянув на ее пустой стакан, мама спросила:

— Налить тебе молока, Карин?

Карин покраснела и ответила:

— Спасибо, не надо.

— Ты не любишь молоко? — не сдавалась мама. — Или у тебя на него аллергия? Может, хочешь что-то другое?

Сок, например?

— Спасибо, не надо, — снова пробормотала Карин.

Она взяла молоко, достала салфетку, обтерла салфеткой отверстие на пакете, и только потом налила себе молока. Антон вытаращил на нее глаза. Мама в это время пыталась накормить Калле и ничего не заметила.

Время тянулось бесконечно долго. Вот секундная стрелка обошла круг, вот минутная перескочила еще на одно деление. Тик-так, тик-так, тик-так — прыжок. Часы показывали без восемнадцати семь.

«Скоро, — думала я. — Скоро она поест. Будет без десяти семь. В самый раз, чтобы успеть собрать учебники, поблагодарить маму за ужин и одеться. Лишь бы она не встретила на лестнице Сабину».

И тут в дверь позвонили. Я похолодела.

Антон хотел встать, но я опередила его.

— Я открою, — быстро сказала я и бросилась к двери.

— Ты готова? — спросила Сабина.

— Нет, — промямлила я. — Мы едим.

Я пыталась встать так, чтобы закрыть Сабине вход в кухню. Жалко, что дверь в кухню мама сняла, а то можно было бы ее притворить. Я надеялась, что Сабине не видно стол и тех, кто за ним сидит.

— Можно, я зайду и подожду тебя? — спросила Сабина.

Я понимала, что если скажу «нет», она обидится. Но я не могла ее впустить, пока Карин была здесь.

— Лучше ты иди, — сказала я. — Я приду позже.

— Хорошо, — ответила Сабина. — Приходи.

Она не сказала, где мы встретимся, не сказала: «давай быстрее» или хотя бы «до встречи». Просто ушла, и все.

Я сказала маме, что провожу Карин и заодно выгуляю Куки. Избавившись, наконец, от Карин, я пошла в парк. Они стояли на обычном месте, Сабина шепталась о чем-то с Майей.

Тобиас увидел меня первым.

— Вау! Ну и уродина! Не собака, а настоящая свинья! Да, конечно, моя Куки не красавица, но ни на какую свинью она не похожа!

— А я был уверен, что это свинья! Разве это не свинья? — поддержал Тобиаса Эмиль.

Сабина и Майя прыснули со смеху.

— Хрю-хрю! — включились они в разговор. — Хрю-хрю. Все засмеялись.

Глупышка Куки ни от кого не ждет подвоха. Ей понравилось, что дети смеются, и она стала тявкать, дергать поводок и рваться к ним. Она не понимала, что смеются над ней.

Хотя, может, и не над ней? А надо мной.