Правда о первой ночи

Глава 27

– У нее есть деньги? – допытывался в который раз Наим, и я отвечала, что да, есть, полторы тысячи евро. И он снова и снова успокаивал и себя, и меня тем, что в Стамбуле круглосуточно работают обменные пункты, и что она, если не дура, догадается снять номер в гостинице где-нибудь поблизости от Кадыкёй. Мюстеджепу уже было дано задание обойти все близлежащие гостиницы в поисках Валентины.

– Это вы специально подстроили, это ты все устроил, Наим, чтобы шантажировать меня моей девочкой…

Я сидела, утонув в глубоком диване, и пила водку – одну рюмку за другой, не могла остановиться, так мне было страшно и стыдно. Да и про себя я тогда думала, что пропадаю и ничего не могу с собой поделать и что успокоюсь только тогда, когда увижу Александра с Маргаритой с выражением ужаса и животного страха на лицах, когда они станут ползать передо мной на коленях, кататься на мягких коврах «Джихан-отеля» и молить о пощаде… До того, как Александр ушел от меня, я жила спокойно и, мне казалось, счастливо, и что вот так и надо жить, так мне было хорошо. В этом благостном состоянии мне и пришла мысль вернуть себе дочь, поделиться с ней всем добрым и хорошим, что жило во мне… Его измена сломила меня, а все мои добрые чувства по отношению к нему, опошленные, высмеянные, растоптанные им, теперь казались мне умершими, я никогда теперь не смогу никому довериться, не смогу любить. Я и в дочери когда-нибудь увижу предательницу… Как можно жить дальше, когда вокруг все черно?!

– Ева, ты слишком много пьешь, – нервно бросал мне Наим, настороженно глядя на по-драгивающую в моей руке рюмку. – Когда же ты наконец возьмешь себя в руки? Я знал, что в Стамбуле у тебя дела, ты сама писала мне об этом, и про дочь твою знал, хотя до последнего времени не верил, вот только когда увидел…

– Брось, Наим, Валентина не похожа на меня, она – точная копия Паоло.

Я плакала, опустив голову и ничего не видя за волной волос. Айтен сидела рядом и обнимала меня за плечи. Эта женщина была ко мне так добра, что я бы многое отдала, чтобы назвать ее своей матерью. Но она была сестрой Наима, его помощницей, служанкой, доверенным лицом.

– Мастью она, возможно, и похожа на своего отца, итальянца, но губы у нее твои, овал лица – тоже твой, можешь мне поверить. Мне жаль эту девочку, что у нее такая непутевая мать… Говорю тебе серьезно, Ева, брось свою затею с Александром, забудь его… И еще: та женщина, с которой он здесь проводит время, одинокая? Она не замужем?

– Не уверена, но, кажется, у нее есть муж, я слышала, что они живут порознь, что она держит его на коротком поводке, деньгами, хотя люди могут и врать. Спрашивается, откуда у нее взялись деньги изначально? Чужая семья – потемки. Я ничего не знаю, Наим, а почему ты спросил?

– Эта женщина уж больно смела в своих поступках. Неужели она не боится, что ты попытаешься вернуть своего любовника? Это нетрудно предугадать. К тому же он ограбил тебя. Думаю, он рассказал ей об этом… Ведь у него твои камни, а у нее, ты говорила, ювелирный магазин.

– Два ювелирных магазина. У нее есть деньги, Наим, много денег, по сравнению со мной она очень богата, иначе бы Александр остался со мной…

– Богата… Ха! Не смеши меня, Ева. Но, если хочешь, мои люди могут его найти и привести сюда, и я позволю тебе поговорить с ним, припугнуть… Ведь ты же приехала за его унижением, я правильно тебя понял? То, что ты сказала… что ты хочешь взглянуть в его глаза… Я не уверен, что ты можешь убить человека, это не так просто… А припугнуть пистолетом и увидеть страх в его глазах…

– …в их глазах!

– Пусть в их глазах… Ты этого добиваешься? Эффект неожиданности, я понимаю. Но эффект будет мощнее, если мои люди вытряхнут их из постели, привезут сюда, к тебе, и ты поговоришь с ними, выскажешь все, что хочешь…

Я понимала, к чему он клонит. Он готов был на все, лишь бы я не стала действовать самостоятельно. Он знал, что у меня в Стамбуле есть друзья, которые могут помочь мне купить оружие, да я и сама помню, в каком районе находится тот магазин, где знакомый мне турок продаст недорогой женский пистолет…

– Ева, я призываю тебя быть благоразумной. Ты приехала сюда со своей дочерью, чтобы убить любовника и его подружку. Что с тобой? Ты теряешь разум… Ты много пьешь?

– Нет, я мало пью. Но, Наим, мне так плохо… Да и Валентина, когда узнает все обо мне, придет в ужас… Она не захочет видеть свою мать, она, закрыв глаза, убежит от меня и постарается забыть нашу встречу… И откажется от моих денег, от помощи, от квартиры…

– Она не такая дура, как тебе кажется. Что у нее есть в жизни? Лучше так спрошу: кто у нее есть в жизни, кроме тебя?

– Я думала, что Маша видится с ней, что передает деньги от меня, но ничего этого не было… Она забирала деньги себе, сучка…

– Так надо было контролировать! – возмутился Наим. – Представляю, какие это были деньги… Почему ты пустила все на самотек?

– Чувство вины, Наим, неужели не понятно? В ее власти было настроить девочку против матери, вот, мол, она живет себе спокойно, наслаждается жизнью и откупается от тебя деньгами… Поэтому она вроде бы давала мои деньги сначала заведующей детским домом, потом директору интерната, завучу, чтобы к моей дочери относились повнимательнее…

– Чтобы вместо одной ржавой котлеты в тарелку клали две?! И ты верила всей этой бредятине?

– Ты еще спроси меня, почему я сама не пришла к ней.

– Почему? Хотя я и так догадываюсь… Твои мужики мешали тебе забрать девочку к себе. Ты испорченная, Ева. Отдай свою дочь мне. Я дам ей образование, выдам замуж за Мюстеджепа, ты видела, как он на нее смотрел? Она красивая девочка, у них все сложится, вот увидишь…

– Наим, да что такое ты говоришь?! Она еще ребенок! А твой брат… Он потерял ее в первый же день, и ты хочешь, чтобы после этого я доверила ему свою дочь?!

– Но доверяла же ты ее интернатам на протяжении всей ее жизни! – закричал на меня Наим. – Вы вернетесь в Москву, ты снова свяжешься с каким-нибудь подонком, а твоя дочь, глядя на тебя, тоже пойдет по такому же пути… Живи со мной, ты будешь мне как жена, я куплю тебе дом, чтобы ты не думала, что я забочусь только о матери своих детей и о детях… Дети уже выросли. Я прощу тебе все, только оставайся…

– Заставишь меня носить платки? – усмехнулась я, зная заранее его реакцию. Наим никогда не заставлял меня носить платки и не склонял меня принять мусульманство, он говорил, что в Коране нет места насилию. И, что самое удивительное, он действительно не хотел видеть меня в скрывающих волосы платках. Я, живя у него, носила открытые платья, спортивные легкие штаны, майки, джинсы, короткие юбки… Да и вообще мне жилось у него хорошо. У него, но не с ним. Я никогда не любила Наима как мужчину. Но только с ним я чувствовала себя защищенной, он заботился обо мне, «смотрел меня», как принято у них говорить в таких случаях…

– Да ходи хоть голая, здесь, кроме Айтен и меня, все равно никого нет.

– А твой брат?

– У него свой дом. На соседней улице. Ему нужна жена, пора уже… И твоя дочь…

Я закрыла ладонями уши.

Он придвинулся ко мне, взял мои руки в свои и поцеловал.

– В бассейн тебя, что ли, бросить или в море… – прошептал он, ласкаясь лицом о мои ладони.

– Зачем?

– Чтобы ты остыла. Чтобы пришла в чувство. Подумай хотя бы о своей дочери. Ведь ты собираешься убить своего любовника… Уверен, Валентина спросит меня, поскольку тебя уже не будет, тебя схватят и бросят в тюрьму, так вот, она все равно появится здесь, Мюстеджеп разыщет ее, и она спросит: «Наим, если она знала, зачем ехала в Стамбул, то почему она взяла с собой меня?»

– Скажешь ей, что мне было страшно, что мне нужна была моя дочь, понимаешь?

– Вы вместе с ней прилетели в Стамбул, забыла, что вы прошли регистрацию на самолет? После того как схватят тебя, ее тоже начнут искать и тоже задержат. Такой судьбы ты хотела для своей дочери?

– Ты обеспечишь ей алиби, Наим. Ради меня. Да пойми же ты наконец, что я не успокоюсь, пока не пристрелю его… Я просто сойду с ума!

– Ты уже сошла с ума. И единственное, что я могу для тебя сделать, это устроить тебе встречу с этим щенком и запугать его до смерти… И его подружку тоже. Хочешь, я сделаю это?

Была ночь, я, пьяная и уставшая, с натянутыми до предела нервами, плачущая, почувствовала себя настолько слабой, что подумала: я не то что пистолет, и сигарету-то в руках едва держу… Да, они испугаются… Вернее, нет, это не то слово. Они будут шокированы, удивлены моим появлением в «Джихан-отеле», но, нацелив на них пистолет, я и минуты так не простою, рухну на колени, уроню пистолет, и тогда Маргарита, розовая голая змея, выскользнув из постели, сама кинется на меня, схватит пистолет и направит на меня… И вот тогда они уже поиздеваются надо мной, потешатся… Так унизят, что я после этого жить не смогу. Да и к Наиму путь будет закрыт. Он не простит мне того, что я не приняла помощи, ослушалась его, повела себя как последняя кретинка…

– Да, Наим, я хочу, чтобы ты сделал это. «Джихан-отель»…

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Я встала, чтобы выйти в сад и прийти там в себя. Я не чувствовала своего тела, от водки оно словно онемело, стало бесчувственным. Я боялась, что это же произойдет и с моим сердцем…

Выйдя из дома, я села в плетеное кресло, вдохнула в себя прохладный, настоянный на ароматах сада воздух и попыталась протрезветь… Из распахнутого окна доносились голоса. Я услышала, как Наим, обращаясь к Айтен, жалуется на меня: она думает только о своем любовнике, забыв, что у нее потерялась дочь… Это же Стамбул, здесь можно потеряться на всю жизнь…

И это, к моему стыду, была горькая правда.