Правила игры: без правил

Глава 16

Сергей привычным движением вскинул руку, и только увидев пустое запястье, вспомнил, что его часы остались где-то очень далеко в прошлом. Вместе со всей его предыдущей жизнью.

Пришлось полагаться на ощущения, которые свидетельствовали о том, что они ждут уже не менее четверти часа, хотя в подобных случаях внутренний счетчик имеет скверную привычку немилосердно завышать показания.

— Неудачная затея, — Егор буквально снял мысль у него с языка. — Клиент не придет.

— Расслабься, — ровным голосом отозвался неподвижный как изваяние Чегет, сидевший на скамейке между ними. — Он предупредил, что может опоздать.

— А на сколько именно, не уточнил?

Дальнейшего развития дискуссия не получила, и вся троица продолжила молчаливое ожидание.

Прошедшая неделя ознаменовалась полнейшим отсутствием какого-либо прогресса в их поисках. То имя, что сумел раздобыть Сергей, так никуда их и не вывело. Ни в прессе, ни в социальных сетях никаких упоминаний об Оксане Вельгер им найти не удалось. Единственной точкой, на которую замыкалось ее имя, оказалась ее собственная кинологическая школа, однако очень скоро они поняли, что и тут ничегошеньки нового не узнают. Вся доступная в сети информация крутилась исключительно вокруг собак, их дрессировки, болезней и вязки. Наведаться в школу самим или попросить о содействии знакомых следователей Сергея представлялось слишком рискованным, так что после нескольких дней топтания на месте их троица по-прежнему пребывала в исходной точке.

Когда их состояние уже вполне можно было описывать словом «отчаяние», в дальнем конце тоннеля вдруг блеснул бледный лучик света. В любой другой ситуации Сергей первым бы признал, что предложение Чегета отдает детским садом, но, поскольку они по сей день не продвинулись в своих поисках ни на дюйм, приходилось хвататься за любую соломинку. Даже если эта соломинка — журналист из издания, специализирующегося на всяческих оккультных и потусторонних материях.

— «Темная сторона»? — Егор торопливо подобрал свою тарелку и с налетом брезгливости посмотрел на газету, положенную Чегетом перед ним на стол. — К чему это?

— На четвертой полосе открой.

— И что там? — Сергей взял газету в руки и перелистнул пару страниц.

— Вот, — Чегет гордо ткнул пальцем в кричащий заголовок.

— «Кровавый след уходит во тьму»? О чем это?

— О той драме, что приключилась в «Вишневой аллее». Когда Колька погиб.

— Ты что, всерьез относишься к тому, что пишут в этой газетенке?! — фыркнул Егор.

— Всего два момента, — Чегет выставил перед собой руку с двумя поднятыми пальцами. — Во-первых, это издание — единственное, где вообще упоминается тот инцидент, а во-вторых, тут в статье делаются выводы, неплохо согласующиеся с нашими собственными. Что убийства совершили не люди.

— Ну, для них такие выводы — обычное дело…

— Вы прочитайте сперва, а потом уже обсуждать будем.

Пришлось читать.

Стиль статьи оказался типичным для изданий подобного рода. Яркое, эмоциональное описание событий, не скупящееся на кровавые подробности, нагнетание таинственности и загадочности, ловкое непринужденное манипулирование фактами, перемешанными с предположениями, домыслами и откровенными фантазиями — в итоге читателя подводили к единственно возможному выводу, от которого ему было уже не отвертеться.

Оборотни среди нас!

— Ну и что нам с этого? — Егор откинулся на спинку стула. — Здесь нет никакой новой для нас информации, никакой свежей фактуры. Обычный желтушный журналистский треп. Тумана много, конкретных фактов — ноль. Я таких статеек в день по дюжине сочинять могу.

— Отчего же не сочиняешь? — не без ехидства осведомился Сергей. — Жил бы, не тужил.

— Пф!

— Я полностью с вами согласен, — вновь подал голос Чегет, — и не стал бы вас беспокоить по пустякам, если бы не один примечательный нюанс.

Дождавшись, когда его приятели прекратят препираться и сосредоточат на нем все свое внимание, он продолжил:

— Я просмотрел архив газеты и выяснил, что у этого автора было еще немало статей, причем большая их часть также посвящена происшествиям, связанным с оборотнями. Ну, неравнодушен он к ним. И вполне возможно, что он знает больше, чем говорит. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление.

— А тебе не противно было все это читать-то? — от подобной мысли Егор аж поморщился.

— Побед без жертв не бывает.

— Ты предлагаешь обратиться за помощью к этому журналисту, как его там? — Сергей заглянул в газету. — Дмитрию Переплетину, да?

— Угу.

— Но они же все беспринципные засранцы! Ты не боишься, что он, наоборот, выцедит информацию из нас, а потом еще и продаст с потрохами?

— Так никто же не заставляет нас делиться с ним тем, что нам самим известно. Изобразим наивных дурачков…

— Ага, и получим на уши кучу лапши, — скептический настрой Егора не проходил.

— Короче, у вас есть какой-нибудь дельный альтернативный план? Если нет, то я считаю, что следует использовать любую возможность, даже такую призрачную. Какие возражения?

— Ладно, черт с тобой, — вздохнул Сергей. — Попытка — не пытка…

Вскоре выяснилось, что вытащить журналиста на свет божий — не такая уж и простая задача. В электронной переписке Переплетин всячески увиливал от личной встречи и не желал раскрывать свои источники информации, одновременно стараясь выпытать у Чегета, ведущего с ним переговоры, хоть что-то, относящееся к делу. Для затравки пришлось подбросить ему кость в виде пикантных подробностей, касавшихся пулевых ранений застреленного в клубе клиента, и намекнуть, что есть и другие интересные сведения, которые желательно обсуждать только лично.

Перед таким соблазном алчная журналистская душонка устоять не смогла.

И вот теперь их троица куковала в ожидании назначенной встречи за столиком в одном из московских парков. Благо погода выдалась ясная и сухая. Под соседним навесом стучали доминошками бодрые старички, по дорожкам неспешно прогуливались мамаши с колясками, со стороны детской площадки доносились крики резвящейся детворы, и Сергея все сильней начинало охватывать чувство абсурдности происходящего. Вряд ли можно было выбрать более нелепое место для обсуждения вопросов жизни и смерти.

Его взгляд машинально снова пополз в сторону левого запястья, когда рядом с их лавочкой остановился худощавый молодой человек.

— Не меня ли ждете? — поинтересовался он, как показалось, слегка насмешливо.

— Господин Переплетин? — уточнил Чегет, который заранее объявил, что говорить от лица всей компании будет он.

— Он самый, — парень бросил сумку на лавку и уселся за столик напротив них, сложив руки перед собой.

— Мы уж заждались, — недовольно буркнул Егор.

— Сперва я должен был вас проверить.

— Проверить? Каким образом?

— Пока вы меня ждали, мимо вашего столика прошло несколько собак, которых выгуливали их хозяева. Если бы хоть один из вас был… скажем так, чуть более, чем человеком, то по их реакции я бы это понял. Они-то такие вещи распознают моментально.

И снова эта легкая, едва заметная насмешка в голосе, которая уже начинала Сергея раздражать. Он терпеть не мог людей, считающих себя умнее окружающих и не упускающих возможности об этом напомнить. Длинные, собранные на затылке в хвост светлые волосы, какая-то неряшливая бородка, не позволяющая более-менее точно оценить возраст собеседника, мятая спортивная куртка невнятного серо-зеленого цвета, зажатые в кулаке ключи от машины — взгляд так и норовил зацепиться за детали, только укреплявшие Сергея в его первоначальном мнении. Подобное небрежное отношение к своему внешнему виду свойственно людям, почитающим себя высококлассными профессионалами и настолько уверенным в своем превосходстве над окружающими, что элементарной опрятностью можно и пренебречь. На какой серьезный разговор можно рассчитывать с таким визави?

— А как именно собаки реагируют на…?

— По-разному, — журналист сделал неопределенный жест рукой. — Вы хотели рассказать мне что-то про трагедию в клубе. Что— то насчет пулевых ранений, если я правильно понял?

— Погибший охранник был нашим старым другом, братом по оружию, и мы очень внимательно следили за ходом расследования, — похоже, Чегет также сообразил, с кем имеет дело, и решил начать издалека, не раскрывая своих карт сразу, — которого, по сути, и не было вовсе. Дело очень быстро замяли, и наглухо перекрыли доступ к любой информации по нему. Нам же недвусмысленно намекнули, чтобы мы не совали нос не в свое дело, иначе будет худо.

— Но вы, как я погляжу, к этим рекомендациям не прислушались.

— Коля был нашим другом! — снова буркнул Егор, но уже громче.

— Я понимаю, — Переплетин чуть заметно вздохнул. — Соболезную.

— Пытаясь отыскать хоть какие-то крохи информации, мы наткнулись на вашу статью, — Чегет постучал пальцем по лежащей перед ним «Темной стороне». — Честно говоря, ваша трактовка событий нас сперва несколько ошарашила, но потом мы и сами начали вспоминать разные… странности, плохо укладывающиеся в привычные рамки. Ваша же версия, хоть и весьма своеобразная, претендует на то, чтобы все их объяснить.

— Как, например, следы огромных зубов на теле погибшей девушки или исчезнувшие раны от пуль на трупе клиента?

— Именно.

— Но откуда вам известны такие интересные подробности?

— От криминалистов. В первые часы после случившегося они успели кое-чем поделиться, еще до того, как все прикрыли. Но вот объяснить и сами не могли.

— Вообще-то я в статье все расписал достаточно подробно, — Переплетин подтянул газету к себе и раскрыл на нужной странице. — Клиентов в клуб пришло двое, оба, по всей видимости, — не люди. Один из них зачем-то решил перекинуться, чем перепугал всех до полусмерти. Девчонка начала визжать, и он набросился на нее. Прибежавший охранник, увидев такое дело, немедленно открыл стрельбу и был убит вторым клиентом. И тот факт, что на трупе от пулевых ранений остались только рубцы, в мою версию прекрасно укладывается. Если ваш друг и вправду был кадровым военным, имевшим боевой опыт, тогда очевидно, что он действовал на автомате. Как еще он мог отреагировать, встретив огромного волка в ночном клубе. А после смерти тот рефлекторно перекинулся обратно, и раны затянулись. Такая вот история.

— Не слишком ли легко вы привлекаете для своего объяснения различные сверхъестественные сущности? — Чегет недовольно поморщился. — Я бы предпочел что-нибудь более правдоподобное. И более конкретное.

— Тогда обратитесь к следователям, более приземленных людей вам не сыскать, — очередная усмешка. — Я ведь не первый год этой темой занимаюсь, да и в криминальной хронике успел изрядно поработать. Я нутром чую, когда дело нечисто, когда где-то рядом — они. Абсурдные и путаные показания очевидцев, необъяснимые следы и прочие улики, но самое главное — непроницаемая завеса молчания, немедленно скрывающая все подробности от посторонних. Даже скандалы с непутевыми детишками олигархов или сенаторов не столь тщательно затирают, хотя казалось бы…

Вот тут Сергей не мог не согласиться с журналистом, он и сам обратил внимание, насколько быстро оказались перекрыты любые каналы доступа к информации об инциденте в «Вишневой аллее». Как жестко был поставлен на место сам Крутитцкий, не боявшийся никого и ничего, и как безжалостно заставляли умолкнуть менее понятливых свидетелей. Умолкнуть навсегда.

— Я сразу понял, что в этом деле нам придется рассчитывать исключительно на собственные силы, — вздохнул Чегет, — но все же надеялся получить от вас хоть какую-то помощь, хоть какую-то конкретику.

— Ха! Если кто и знал что-нибудь конкретное, то эти люди уже давно покинули наш мир. Они свои тайны хранят получше швейцарского банка и ревниво следят за тем, чтобы никто ничего даже не заподозрил. Для вас легенды об осиновых кольях и серебряных пулях — всего лишь сказки, а для них — горький урок истории, который им запомнился надолго. Они держат руку на пульсе всех информационных потоков, способны влиять на принятие решений на самом высоком уровне. Эта система отрабатывалась веками и доведена до совершенства. Вам до истины никогда не докопаться.

— Но вы-то сами, похоже, неплохо осведомлены? Я просмотрел почти все ваши статьи, и про древних кинокефалов, и про Святого Христофора, и про славянских волколаков. Изучил ваши разборы всех последних загадочных происшествий и анализ места оборотней в современном мире. Все крайне увлекательно, пугающе и на редкость достоверно, вот только у меня в связи со всем этим возник один вопрос, — Чегет подался вперед, — почему вы сами до сих пор живы?

— А Вы название издания видели? — Переплетин толкнул газету обратно через стол. — Кто будет серьезно относиться к тому, что печатается в портянке с таким именем. Кроме того, мои досужие рассуждения не представляют из себя никакой угрозы, это всего лишь еще одни набор безобидных фантазий.

— Убийство нашего друга в «Вишневой аллее» — не фантазия!

— Я понимаю ваши чувства, но чего вы от меня-то хотите? Все, что мне было известно, я изложил в своих заметках и добавить мне тут нечего.

— Мы надеялись на вашу помощь, на содействие в поисках убийцы. Надеялись, что вы дадите нам хоть какую-то зацепку. От общих разговоров толку мало.

— Сожалею, что не оправдал ваших ожиданий, — журналист пригладил волосы. — Я ведь знаю, что вы обо мне думаете. «Еще один дешевый писака, готовый ради популярности и тиражей эксплуатировать любые трагедии, ради пущей убедительности вплетающий реальную смерть человека в свои высосанные из пальца бредни. Сидит тут и посмеивается, глядя на трех простофиль, решивших, что он и вправду что-то знает. А завтра тиснет еще одну статейку с очередными леденящими кровь подробностями и слезными воспоминаниями друзей покойного». Так?

Ответом ему было угрюмое молчание.

— Что ж, тогда я еще раз прошу прощения, что не оправдал ваших надежд, — он подобрал свою сумку. — Вы мне не верите, и я не вправе вас осуждать. Реальность очень часто оказывается причудливей любого вымысла, и многие, даже столкнувшись с ней лицом к лицу, отказываются признавать, что все это — правда.

— Подождите, — Чегет протянул руку, останавливая уже начавшего подниматься с лавки журналиста, — вы меня неправильно поняли. Дело не в том, верим мы вам или нет. Мы абсолютно точно знаем, что Кольку убил не человек, и что он такой далеко не один.

— Да ну? Откуда? — их собеседник недоверчиво изогнул бровь, но все же сел обратно.

— Имели возможность пообщаться. Лично. Еле ноги унесли, — Чегет сделал паузу, ожидая, пока снисходительное выражение окончательно сойдет с лица Переплетина. — Желаете узнать подробности?

И он кратко рассказал обо всем, что с ними приключилось за прошедшие несколько дней. Ошарашенный журналист слушал его затаив дыхание, а при упоминании об анализаторе чуть не подпрыгнул и потребовал его немедленно показать, но получил отказ. По ходу повествования, однако, его лицо, выражавшее поначалу крайнюю степень возбуждения, все больнее мрачнело, и к концу повествования он выглядел так, словно горько сожалел о том, что вообще согласился на эту встречу.

— М-да, мощно вас затянуло, — подытожил он, когда Чегет закончил свой рассказ.

— Именно поэтому нам так нужна ваша помощь. Вы знаете об этих тварях больше, чем кто бы то ни было, вы — наша единственная надежда!

— Но что именно вы собираетесь сделать? Думаете, вам удастся соскочить с этого крючка?

— Мы не настолько наивны, — тряхнул головой Чегет. — Поскольку речь идет уже о нашей физической ликвидации, и вся их система объявила на нас охоту, то спрятаться и переждать, пока все утихнет, не получится. Они не успокоятся, пока нас не закопают.

— Тогда на что же вы надеетесь?

— Мы должны нанести им ответный удар. Поскольку теперь либо они нас, либо мы их, то тут уж без сантиментов. Уничтожить эту гидру насовсем нам, боюсь, не под силу, но вот отсечь ей пару-тройку голов мы вполне в состоянии. Вырвать ее ядовитое жало! Соответствующий опыт у нас имеется. Да, со временем на месте отрубленных голов вырастут новые, но они впредь сто раз подумают, стоит ли снова с нами связываться.

— Вы говорите об… убийстве?

В ответ Чегет только коротко кивнул. Повисшая затем пауза неспешно заполнялась стуком костяшек домино и детскими криками с соседней игровой площадки, создавая сюрреалистический антураж только что произнесенным словам.

— И хотите вовлечь в свою затею и меня? Сделать соучастником, чтобы потом и за мной охотились? — Переплетин нервно рассмеялся. — Да вы рехнулись!

— Без вашей помощи мы обречены. Рано или поздно, но до нас доберутся.

— Да здесь дело даже не в моем желании! — журналист беспомощно уронил руки на стол. — Я сам до сих пор жив только потому, что все эти годы осторожно ходил по краешку, испуганно шарахаясь от любой возможности узнать что-то лишнее. Только общие соображения, фантазии, намеки, не более. Я старательно избегал любых фактов, способных доказать мою правоту, а потому мне просто нечего вам сообщить. И я даже жалею, что сегодня не сбежал от вас раньше — меньше бы знал.

— Да пусть хоть общие соображения, хоть что-то, любая мелочь может навести нас на след! — в отчаянии воскликнул Чегет. — В их структуре должен быть какой-то центр принятия решений, они должны хоть изредка, но встречаться. Ведь далеко не все вопросы можно доверить телефону или электронной почте. Где они проводят свои собрания? Как часто? Если их представители внедрены в самые разные структуры, то вы наверняка строили догадки насчет отдельных персоналий. Кого вы подозреваете? У нас есть одно имя — Оксана Вельгер, но этого недостаточно, чтобы вычислить их структуру, нужно…

Чегет продолжал говорить, но Сергей его уже не слышал. Он неотрывно смотрел на лицо сидящего напротив журналиста, которое при упоминании кинолога буквально окаменело, и лишь глубоко в его глазах промелькнул ужас, смешанный с болью.

— Извините, — севшим голосом пробормотал тот, перекинув сумку через плечо и поднявшись из-за стола, — я ничем не могу вам помочь. Прощайте.

Он развернулся и успел сделать пару шагов, когда Сергей его окликнул:

— Вы уже встречались с ней раньше, верно?

— С кем? — не понял Егор, но немедленно умолк, получив от Чегета тычок локтем в бок.

— Вы ведь и сами в этом дерьме по самые уши, разве нет? Можете не отвечать, ваша сгорбленная спина более чем красноречива, — Сергей даже вскочил на ноги от возбуждения. — Когда-то вы, вольно или невольно, узнали слишком много, но счастливо избежали смерти и с тех пор шарахаетесь от каждой тени, старательно ходите по струнке, в надежде, что на вас махнули рукой и забыли. Но умом-то вы понимаете, что опасно заблуждаетесь, и что отложенная расправа может настичь вас в любой момент. В начале нашей встречи вы вели себя раскованно, полагая нас доверчивыми простофилями, готовыми поверить в любую чушь, но потом, когда оказалось, что мы имеем к вашей Немезиде самое непосредственное отношение, вы начали нервничать и куда-то торопиться. Ну а когда прозвучало ее имя, — Сергей не стал отказывать себе в удовольствии и произнес его еще раз, громко и отчетливо, — Оксана Вельгер, так вы чуть штаны не обмочили. И после всего этого вы будете продолжать утверждать, что ничегошеньки не знаете?! Да вы, батенька, трус!

— Тише, тише, успокойся! — Чегет потянул его за рукав. — На нас уже люди оглядываются.

Переплетин стоял, молча глядя в землю перед собой, потом повернулся в пол-оборота и, не глядя на троицу, еле слышно произнес:

— Вы ничего не понимаете.

— Зато я знаю, что здесь и сейчас, возможно, вам предоставляется последний шанс избавиться от груза прошлого раз и навсегда. Разделавшись с этими тварями, мы и с вас снимем это старое проклятие. Освободим от следующего за вами по пятам страха. Помогите нам. Помогите сами себе. Другого шанса может и не представиться.

Было видно, как поднялись и тяжело опустились плечи журналиста.

— Прощайте, — повторил он и быстро зашагал прочь.

— Эк ты его припечатал! — крякнул Егор. — А он и не пикнул. Видать, и вправду чего-то боится.

— Настолько, что ходит со стволом на левом боку, — Чегет сложил газету и затолкал ее в карман. — И он явно знает больше, чем говорит.

— Со стволом? Правда? — Егор посмотрел вслед удаляющейся фигуре. — Как бы он теперь себе пулю в лоб не пустил.

— Да сколько угодно! Лишь бы записку предсмертную оставил. С адресами и фамилиями. Чтоб уж не помирать напрасно.