Право убийцы

Глава 9

— Почему они все не зайдут внутрь? Там есть места.

Я с любопытством рассматривал очередь. Дуда оказался прав, подавляющая часть кандидатов столпилась у входа в столовую, создав длинную очередь, в хвост которой нам предстояло стать. Ну а другой конец очереди уходил в столовую, где было полно свободных столов. Но вместо того, чтобы пройти внутрь и сесть за них, народ предпочитал торчать в коридоре.

— Ну ты, блин, спросишь… — Дуда обратился к стоящим в очереди. — Милостивые государи, кто последний в столовую?

Руку поднял небольшого роста дворянин с раскосыми глазами и смуглой кожей. Перед пареньком по полу ползала черепаха, его питомец. Интересно, какой толк от такого пета в разломе…

— И все же? Ты явно знаешь побольше моего, — я решил немного польстить соседу.

— Ну как почему, тут же у нас шведский стол. Кто первым придет, тот самое вкусное сожрет. Вот я, например, люблю блины с творогом, а если я приду позже, то блины могут разобрать, понимаешь? Тут все как в жизни — кто первый встал, того и тапки, — охотно пояснил сосед. — Все по-честному.

— Не понимаю, — я покачал головой. — Отчего тогда твои глубоко уважаемые Владик и Кирюша не стоят в очереди? Они пришли сюда вместе с нами и вполне могут захапать твои блины.

— От того, что они древней крови… — буркнул Дуда, как будто бы раздражаясь моему вопросу. — Включай мозги, Марк. Дворянство тоже разное бывает, и, чтобы это понять, не нужно моих знаний.

Я не стал уточнять, чтобы паренек не счел, что его сосед совсем олух и не сведущ в таких банальностях. Но социальный принцип здешнего разделения на равных и тех, кто чуточку равнее остальных, мне более-менее понятен. Здесь, что, в принципе, предсказуемо, существует отдельное разделение внутри дворянства. Например, никого не смутило, что Влад и Кирилл пошли прямиком к прилавкам с едой. Я видел, как они с наглыми рожами взяли подносы, оттолкнули очередных и начали хапать себе еду. Ладно, раз никому нет до этого дела, не буду заострять на их поведении свое внимание. Лично у меня, в отличие от соседа, не было отродясь никаких гастрономических пристрастий. Да и откуда им появиться, когда я большую часть своей жизни провел в разломах и на заданиях, а там приходилось жрать не на выбор, а что придется. Никогда не забуду вкус хрустящих во рту личинок гигантского виверна! Сначала живот скручивает так, что ищешь пятый угол, а потом когда договариваешься с собственным желудком, кажется, что ешь хлеб с арахисовой пастой… ну да ладно. Довольно быстро за нами заняли очередь другие дворяне — дверцы лифта за спиной то и дело открывались, и к столовой подходили все новые кандидаты. Молодые дворяне в очереди активно общались с друг другом. Народ здесь был разношерстный, разных национальностей и, судя по всему, из разных, даже самых отдаленных уголков большой страны. Помня слова Дуды о том, что он единственный дворянин из Новосибирска, предположу, что каждая губерния или область (я пока не знал здешнего административного деления) имела право отправлять в академию по одному кандидату. Такая система исправно работала в моем мире, и возможно, что нечто подобное практиковалось и здесь.

Кстати, дворяне дворянами, а у входа в столовую я впервые увидел дворянок. Судя по всему, они жили на другом этаже и никак не пересекались с юношами из нашего крыла. Девчонки тоже разбились на группки и еще не успели найти себе собеседников из мужской половины нашего состава. Но видя, как поглядывали парни на девчонок, я готов был что угодно поставить, что совсем скоро всё будет иначе, а пока слишком мало времени прошло после заселения в академию кандидатов.

Выглядели барышни нарядно, наделина себя элегантные платья различных фасонов, приятно пахли и умело закатывали глазки, стоило только на них посмотреть. В отличие от парней, бледных как поганки после вечеринки, девчата смотрелись свежо, искусно с помощью своих женских хитростей и штучек, пряча последствия ночных гулянок за килограммами тональных кремов, губных помад и тушей для ресниц. Дуда не ошибся, когда говорил, что девчонки-кандидатки просто шикарны, готов подписаться под его словами.

Глядя на девчат, у меня возник резонный вопрос — какое отношения эти милые леди, пахнущие дорогими духами, одетые в дорогие платья и в туфельки на высоких каблуках, имеют к собственно чистильщикам? Я решил озвучить вопрос Дуде, потому что сама мысль о том, что такие барышни могут спуститься в разлом, мягко говоря, удивляла.

— Нет конечно, какие они тебе чистильщики, — сосед отмахнулся. — Они с такой сложной работой не справятся, при всем уважении, у нас сугубо мужская работенка, и бабам в нее лезть не стоит.

— Зачем тогда они стали кандидатами?

— А, ты про это… так эти красотки — наши будущие сестрички. Чистильщиков всегда сопровождает Красный крест, в сами разломы они не спускаются, но служат в пограничных точках. Отец еще года два назад возмущался, что сестричек сравняли в правах с чистильщиками и дали все те же льготы. Поэтому теперь в Красный крест очереди километровые стоят, а конкурс еще жестче, чем у мужчин. Все хотят на три года потрудиться и получить землю, — выдал сосед на одном дыхании, а потом добавил: — Я думал, ты знаешь, раз подбивал клинья к Лене.

Мне вспомнились слова Дуды о некоем Викторе, который обещал стереть меня в порошок. Но поскольку сосед еще в прошлый раз дал мне от ворот поворот и не назвал причин и самих претензий от Виктора, я не стал ничего утонять. И в очередной раз убедился, что молчание — золото. Дуда, например, сейчас все рассказал мне сам и с большой охотой.

— Ты, кстати, в курсе, что Влад и Кирилл, которым ты нагрубил, на вечеринке спелись с Виктором Стханским? Повезло, что он не зашел в лифт, иначе, — сосед коротко провел большим пальцем по шее. — Проси высшие силы, чтобы он завтракал в комнате и не пошел в столовую. И вообще я бы на твоем месте уже сейчас крепко задумался, как решить конфликт. У тебя же, вроде, есть какие-то деньги с собой?

— Какие-то есть. Это здесь при чем?

— Вот возьми их и отдай им, — предложил Дуда, причём смотрел на меня вполне серьёзно.

— Зачем? — удивился я.

— Если ты покажешь покорность и проявишь должное уважение, они, возможно, тебя простят и просто изобьют.

— Ясно. Вот как будешь на моем месте, то обязательно так сделаешь, а я обойдусь без подсказок, — отрезал я.

— Ну раз такой умный и самостоятельный, то флаг тебе в руки — и на Берлин. Считаешь, что стратегия переругаться со всеми верна — вылетишь отсюда еще до специализации, только ногами вперед! — забурчал Дуда. — Поговаривают, что у… скажем так, некоторых ребят, есть настоящие стволы.

— Вроде, у меня ни с кем, кроме этой парочки и Виктора, проблем нет, а с ними разберусь сам, — я вновь дал понять соседу, что ему не стоит совать нос в мои дела.

Про себя я отметил, как удачно совпало, что все мои «враги» скучковались в одной компании. Я, конечно, не вилка, но одним ударом несколько дырок могу оставить. А если у них еще и оружие есть, то тем лучше — меня не будут мучать угрызения совести. Хотя когда оно меня мучало?

— Разберешься, как же, тебе, наверное, надо напомнить, что Витька — это правая рука Трубецкого?

— А это еще кто?

— Злейший враг Голицына, про которого ты сегодня у меня спрашивал! — Дуда кинул на меня какой-то даже победоносный взгляд. Вроде как, уел.

Как все сложно и насколько запущено. Понятно, что молодежь всегда тянет поиграть в казаков-разбойников, и, чтобы казаться круче в своих глазах и в глазах окружающих, сопляков так и подмывает объединиться в какое-нибудь подобие банды. Знаю, проходили, сам молодым был. А всё-таки тут это прямо в какую-то степень возвели.

— Но если больше не будешь дурить и станешь уважительно относиться к традициям, то у нас будет шанс познакомиться с отпрысками других уважаемых людей империи, — заверил Дуда назидательным тоном.

Меня малость раздражало, что сосед, оказавшись рядом с очередью, продолжил здороваться с ровесниками-дворянами, и больше того, старался принудить меня делать то же самое. Мне же хотелось убить время, поэтому я решил его малость поддеть.

— Так это такие традиции, обращаться с людьми, как с грязью? — уточнил я с невозмутимым видом.

— Ты не понимаешь, Марк… у вас что, в приюте не было рангов? Вы разве не проходили, как устроена табель? Или там даже аттестат о среднем образовании не дают? Сочувствую.

— Не припомню, если и проходили, то из головы вылетело, — заверил я. — Но разве у этих двоих не одинаковый ранг со мной и с тобой? Или они не кандидаты?

— Да уж, тяжело тебе придется, м-да. Тебе еще повезло, что Влад и Кирилл тебя не проучили за дерзость, а спустили по тормозам.

Любопытно, конечно. Дуда указывал на ранговую систему и некую табель, и ими оправдывал наглое поведение парочки дворян. Это не укладывалось у меня в голове, потому что Влад и Кирилл были, во-первых, точно такими же кандидатами на поступление в академию, как я и Дуда. Ну и во-вторых, ранги прямо определяют твои умения, и в моем привычном мире каждый следующий ранг подкреплен не только боевым развитием, но и духовным. Иначе ты просто не получишь высший ранг. Человек, который называет себя мастером и, что не менее важно, действительно им является, попросту не сочтет возможным издеваться над более слабыми или пользоваться статусом родственников. Поэтому наглое поведение блондина и брюнета я не понимал, и понимать не собирался.

Дуда, взяв пару минут на размышление, решил объяснить мне специфику местной философии чуть лучше.

— Вот ты мне скажи. Потом, когда провалишь специализацию, ты что будешь делать, а?

— Я об этом не думаю, — заверил я.

— Оно и видно, а надо бы, Марк! Завтрашний день складывается из сегодняшних дел. Если тебе удастся установить с влиятельными родами контакт, то будет гораздо легче устроиться в компанию одного из их отцов или братьев. Так что тебе же лучше попытаться с ними знакомиться. Связи в нашем грешном мире решают все, и когда ты окажешься на улице, то тебя обязательно подберут. Не… есть, конечно, второй вариант, — он ехидно улыбнулся. — Ты всегда можешь сесть в поезд и почесать обратно в свой Ростов сразу после провала.

— С чего ты взял, что я что-то провалю? — я, наконец, решил уточнить, отчего у Дуды сформировалось такое устойчивое мнение о моей неудаче на специализации.

— Ой. Так ты ж бездарный, — пояснил мой сосед с невозмутимым выражением лица, продолжая раскланиваться и показывать всем своего хомяка.

— И?

— Ни один из поступающих в академию по квоте не прошёл вступительное испытание. У тебя нет шансов априори. Это твоя суровая правда, смирись, — сосед помахал рукой стоявшей рядом брюнетке на высоких каблуках. Та лишь презрительно отвела взгляд.

Я попросил Дуду развернуть мысль чуточку шире. И он с охотой поведал, что дети дворян, погибших при консервации разломов, имеют законодательное право обучиться в академиях за счёт государства. Вроде, идея достойная и отражает заботу государства о своих гражданах, но реализация, как всегда, хромала. Бездарными сирот называли не просто так, а потому что у них к моменту поступления в академию не проявлялся дар. То есть, и силы у таких как я были, и дворянство, но пройти специализацию без развитого дара было попросту невозможно. По итогу государство и экономило деньги, и формально выполняло взятые обязательства по предоставлению квоты на обучение. А то, что сирота не мог поступить по определению, так сам дурак.

— Отец потратил на то, чтобы мой дар вскрылся, два миллиона рублей, прикинь. Но я пообещал, что с лихвой все окуплю, верну папе деньги и рассчитаюсь с государством. Так что мне вряд ли придётся потом отрабатывать квоту.

— Так ты тоже квотник? — удивился я.

Что же он тогда передо мной пальцы гнёт? Вот зараза.

— Ну, как бы да, но я не бесплатник, как ты. У нас немного иной принцип. Государство оплачивает нам обучение, включая проживание, и если мы выпускаемся, то ничего никому не должны. А вот если вылетаем, то будем обязаны отработать. Так что это другое, Марк.

— Не вижу особой разницы. Получается, что ты такой же бесплатник, — мне захотелось посильнее ковырнуть соседа.

— Зато я не бездарник, — последнее слово Дуда произнёс с явным пренебрежением. — Кстати, таких как ты тут полно, половина точно. Сила есть, а они ни сном ни духом, как ее применять, а всё почему — мало у кого есть бабки, чтобы раскрывать потенциал.

Любопытный подход. Всегда думал, что такого рода учебные заведения как раз и предназначены для того, чтобы помогать студентам в обучении использования силы.

— Ты так удивляешься, как будто в других академиях не так! — Дуда коротко пожал плечами. — У дипломатов вон, если не знаешь одновременно пять языков на момент поступления, то обучать тебя никто и не будет. А как иначе? Мест всего тридцать на курс, а желающих — во много раз больше. Должны же быть какие-то отсевы, и поступают только лучшие из лучших.

Очередь потихоньку двигалась. Сосед продолжал рассказ. Так выяснилось, что академий только в столице — несколько. Где-то учили на инженеров, поддерживающих разломы консервированными, где-то готовили уже упомянутых дипломатов, которые были нарасхват, как горячие пирожки на вокзале.

— Ну а у нас, Марк, самая престижная работа из всех, потому что самая опасная, на такую могут попасть только настоящие мужчины с сильным внутренним стержнем, — Дуда набрал полную грудь воздуха. — Чистильщики — это даже звучит гордо. Но увы, дружище, тебе этого никогда не понять.

Со слов Дуды, в нашей академии училась «элита элит», те люди, которые спускались в разломы и производили чистки от тварей. Мне, как побывавшему в тысячах подобных аномалий, было совершенно невдомек, как вообще здешних чистильщиков можно называть элитой. Спуститься в законсервированный разлом если и представляло опасность, то ничуть не большую, чем перейти улицу крупного города с плотным трафиком. За что льготы-то давать? Скорее, верно было б все эти льготы переадресовать на инженеров, занятых консервацией. Но учитывая, что чистильщики получали весь необходимый набор знаний и навыков, который превращал их в настоящих бойцов, я теперь нисколечко не удивляюсь, почему вокруг академии трутся кланы и занимаются рекрутингом. Им нужны бойцы, и где их искать, как не здесь.

— Что тут опасного в работе чистильщика, не пойму? — все же спросил я.

— Как — что, такие как мы сталкиваются лицом к лицу с тварями.

— Так они вымерли, ты сам говоришь.

— Ну, вымерли, да… — нехотя согласился Дуда и нахмурил брови, я заметил, что он делает так каждый раз, когда его утверждение ставится под сомнение. — Не все, конечно, так что шанс встретиться с тварью все же присутствует, и к этому надо быть готовым любому чистильщику. Такое случалось, и если бы не чистильщики, ничем хорошим бы это точно не закончилось.

В общем, работёнка у элиты элит — не бей лежачего. Меня лично такая работа — и учёба, с ней сопряженная — устраивала чуть больше, чем полностью.

— А те, кто не имеют дворянства, имеют право сюда поступать?

— Неа, а зачем им такое счастье? Да и как ты представляешь, чтобы прыгали из сословия в сословие, это ведь законодательно запрещено, и переход одобряется только с высочайшего повеления. У каждого своя работа… слушай, Марк, ты такие вопросы задаёшь, я каждый раз, когда слышу, просто удивляюсь. Ты что там, в своём приюте, света белого не видел?

— Кстати, все хотел узнать, почему тебя так зовут? — я переключил тему.

— Поменяю имя, когда отец вернёт мне паспорт… и вообще, тебя не касается, мы эту тему закрыли, я, кажется, об этом уже говорил.

На этот раз разговорчивый Дуда надул губы и отвернулся. Ну, не особо-то и надо, пусть чужая душа потемками останется. Я обратил внимание, что Влад со своим дружком успели нахапать себе полный поднос еды и уже жрут — примерно с таким же аппетитом, как хомяк соседа жрет арахис. Если такова в этом мире верхушка общества, то у мира точно большие проблемы… По опыту знаю, что империи, начавшие гнить с головы, долго не живут.

— Как происходит специализация, брат тебе не говорил?

Я поймал себя на мысли, что теперь сам хочу разговорить соседа и выведать побольше информации. Раз мои планы с походом в библиотеку пришлось одолжить, то надо пользоваться доступными источниками. А этот у меня как раз под рукой.

— О! Я-то, поверь мне, знаю. Но говорить не могу, это страшная тайна, прости, Марк. Я не уполномочен ее тебе рассказывать.

Он важно склонил голову набок, мол, ни-ни.

— Не знаешь, ну и ладно, — я пожал плечами и демонстративно огляделся. — У кого-нибудь другого спрошу, например, у этого парня с черепахой.

— Да погоди ты, всё я знаю…

— Ну? — я недоверчиво посмотрел на него и пошаркал ботинками.

Дуда ещё немного помялся, а потом выдал:

— Просто штука тут в том, что каждый год все происходит по-разному. Приготовиться к этому заранее невозможно, я че, думаешь, не пытался это перед поступлением допедрить?

Я, в отличие от Дуды, полагал, что пройду специализацию без труда. Но в любом случае, чем больше вводных по теме, тем лучше. Это в любом деле работает, и учеба — не исключение.

Мы, наконец, подошли вплотную к прилавкам. Неплохой тут ассортимент, помимо любимых блинчиков Дуды — красная рыба, икра, трюфеля… У меня мелькнула мысль — кто готовит все это добро, потому что ни поваров, ни кого бы то ни было еще в столовой не было. И любопытно, что количество блюд было действительно строго дозированным. К тому моменту, как мы подошли к прилавкам, они оказались наполовину пустые. Такими темпами последний очередной будет вынужден довольствоваться краюшками хлеба.

— Ты, кстати, че будешь есть? Я вот, помимо блинчиков, обожаю пирожки и пончики с кремом… — Дуда, которому надоело примерять роль рассказчика-просветителя, сменил тему и облизал губы.

Я краем уха услышал, как за спиной очередных скрипнули двери лифта и послышался шёпот. Народ разом, как по команде, начал тесниться в стороны, освобождая проход. Дуда тоже, шажок за шажком, отошёл в сторонку и зацедил сквозь стиснутые зубы:

— Слышь, Марк, лучше свали нахрен, быстрее… хотя делай что хочешь, но если че — я не с тобой и не при делах, — открестился он.

Куда? Зачем? Мне и тут неплохо. В чем проблема-то? Боковым зрением я заметил, как вскинули руки два дружка-пирожка, воздушник и землевик, будто подзывая кого-то к столу. Я все же обернулся, потому что почувствовал колебания силы в воздухе. Заодно хотелось понять, чего так все всполошились.

Передо мной стоял крепкий молодой дворянин с перекошенной от гнева рожей. Кулаки дворянина пылали пламенем. Будто лампочка в голове зажглась — вот он, ищущий меня Виктор Стханский. Негодование этого непонятного товарища, судя по всему, направлено исключительно и персонально в мою сторону. Иначе как объяснить то, что мне в лицо без всякого предупреждения полетел раскалённый кулак.