Правосудие с того света

Глава шестнадцатая

Елена вздрогнула.

«Нет, нет… не хочу этого слушать… не хочу!. -неистово завопил ее внутренний голос. В голову ударил огненный фонтан крови.

«Проклятие… проклятие… — задыхалась она. — Откуда он все знает, точно следил за мной, точно проник в мои мысли…»

Неожиданно на нее опустилась густая туманная пелена, все чувства словно поглотило равнодушие, она перестала слушать детектива и с каким-то непонятным старанием попыталась припомнить, с чего же все — это ужасное все — началось…

Саратов… педагогический институт… в группе одни девчонки… много приезжих из деревень, но эти не в счет… Лишь три из них разительно отличались от всех… Елена мучительно, до прокусанных губ, завидовала им и страстно мечтала стать такой же: богатой, уверенной, недосягаемой… Но как? Родители уже сделали все, что могли… Она сама?. Чего она достигнет с зарплатой учителя английского языка?. Оставалась только одна возможность — составить удачный, или, как говорили в старину, блестящий брак.

Глаза цвета моря, пышные белокурые волосы, припухлые, соблазнительные губы, фигура богини из учебника по истории и идеально стройные ноги.

Во время соревнований по плаванию равной по красоте ей не было: она потрясающе смотрелась на чемпионском пьедестале и чувствовала, что это — ее место. Однако соревнования заканчивались, и она вновь надевала слишком скромную одежду, которая с невиданной наглостью похищала ее красоту.

О скромность — вечное «украшение» бедняков!

Елена нравилась мужчинам, но все как-то не тем… А ей был нужен только тот, кто смог бы возвысить ее!.. Ей так хотелось уехать из Саратова и забыть, забыть, что он вообще когда-то существовал в ее жизни. «О, провинция — ужасная вещь!.. — как заклинание, повторяла Елена поразившие ее

слова Белинского. — Остаться жить в ней — гибель…» А она хотела жить, жить!.. И с отчаянной яростью надеялась, что ей все-таки удастся перейти невидимую, но очень прочную границу миров.: из мира трудящихся — в мир людей…

В таком ожидании она перешагнула двадцатипятилетний рубеж своего девичества. Все ее подруги, даже самые невзрачные, повыходили замуж, потому что в провинции двадцать пять лет — это уже старая дева. Елена втайне страдала, но выходить замуж лишь бы за кого все равно не хотела. В учительской над ней ядовито посмеивались замужние коллеги, но она только пожимала плечами.

«Ну что за радость вот хотя бы у этой Лидии Федоровны, тридцатишестилетней химички с глазами, опухшими от слез. Муж-рабочий настройке, трезвым бывает раза три в месяц. Каждое утро она приходит заплаканная, и все понимающе кивают: "Опять, Копя!". Или вот эта, маленькая толстобедрая Ирина Спиридоновна с хрипло-визгливым голосом. Муж инженер все-таки!.. Подошла очередь на квартиру, несчастные две комнаты «трамвайчиком», а им отказали. Муж — тряпка, И Ирину Спиридоновну перекосило: лицо как пошло от горя в одну сторону, так там и осталось… Зачем же такие мужья?..» — недоумевала Елена.

Тем не менее все эти перекошенные, обруганные, а зачастую и битые — все они с тупым превосходством смотрели на нее. Этот самообман был их единственной отрадой: в глубине души они все завидовали ей, не влезшей очертя голову в неудачный брак.

На зимние каникулы завод-шеф организовал поездку школьников в Москву. Елену, конечно же, не включили в сопровождающий преподавательский состав, но Ирина Спиридоновна неожиданно заболела. Как тогда обрадовалась Елена! Она, словно школьница, вприпрыжку примчалась домой и торжественно объявила: «Я еду в Москву!»

Москва… Москва… Это магическое слово не давало ей спать… Москва — это что-то огромное, сверкающее, счастливое… Она навалилась на Елену и поразила… Куда ей было следить за своими учениками: она сама шла с полуоткрытым от изумления ртом. И вдруг Лидия Федоровна пронзительно

завопила:

— Лена! Лена! Вы что же, ослепли?!

Елена вздрогнула и оглянулась.

— Пропали! — продолжала вопить Лидия Федоровна. Пропали две девочки! Елена судорожным взглядом сосчитала учеников.

— Кто видел, куда они ушли? — сурово спросила она.

— Туда! — несколько рук указало в сторону бутика, витриной которого несколько минут назад так любовалась Елена. Конечно если бы не пропавшие девочки, она никогда не осмелилась бы открыть эту стеклянную дверь и войти… в другой мир… Тут размышлять было некогда. Елена снежным облаком

влетела в бутик и всплеснула руками: ее ученицы заворожено рассматривали витрины. Она оглянулась, чтобы принести свои извинения, но все три продавщицы были ужасно заняты.

На велюровом диване сидела эффектная дама средних лет.

Продавщицы, надев на себя норковые шубы, вертелись перед ней, но она, советуясь со своей подругой, отрицательно качала головой. И тут взгляд капризной дамы упал на Елену в скромном драповом пальто.

— Девушка! — вежливым тоном, однако, полностью исключающим отказ, обратилась она к ней. — Вы не будете так любезны примерить несколько шуб… вы чем-то похожи на мою дочь.

Елена хотела тут же ответить «Да!», но неожиданная сухость в горле оборвала голос: она лишь кивнула и поспешно сняла пальто. Дамы невольно переглянулись. Скромное, вишневое трикотажное платье идеально смотрелось на ее великолепной фигуре; она сделала шаг, и взор мужчины, который

Что-то выбирал в соседнем отделе, устремился на ее ноги. Продавщицы проворно набрасывали ей на плечи шубы, и Елена старательно поворачивалась под взыскательными взглядами женщин. Наконец дама сделала выбор, поблагодарила Елену, которая, спохватившись, торопливо надела свое пальто и, взяв девочек за руки, повела их к выходу. Прощально звякнул золотой колокольчик, и дверь «другого мира» закрылась. Но не успела Елена сделать и нескольких шагов, как услышала чей-то голос, несомненно, обращавшийся к ней.

— Девушка! Девушка!

Она удивленно оглянулась.

— Что? — «Наверное, я что-то забыла в магазине! — тревожно, осмотрела она себя. — Перчатки, шарф, сумочка…» Елена непонимающе смотрела на высокого шикарно одетого мужчину с бледно-голубыми глазами. У Елены даже не возникло мысли, что она его могла заинтересовать.

Девочки тоже с любопытством замерли на месте.

— Вот, держите! — протянул он им деньги. — Купите мороженое!

Девчонки с восторгом помчались к ларьку.

— Вы учительница? — спросил он Елену.

— Да, — с какой-то покорностью ответила она.

— Приезжая?

— Да… из Саратова.

— Понятно! Значит, сейчас у вас экскурсия.

— Да, — словно загипнотизированная его светло-голубым взглядом, отвечала Елена.

— Хорошо… — он на секунду задумался. — Меня зовут Виктор. Вечером я за вами заеду. Где вы остановились?

— Гостиница «Урал», — тут Елена очнулась. — Спасибо, не надо…

Виктор ласково улыбнулся.

— Не волнуйтесь, я просто хочу пригласить вас поужинать в ресторан. Вот моя визитная карточка, и если вы в чем-то сомневаетесь, можете навести справки. Значит, до вечера, в девять часов я заеду! — и он, было, повернулся, но, спохватившись, воскликнул: — Ах, да!.. А как же вас зовут?

— Лена… Елена…

— До вечера, Елена! — он улыбнулся и ушел.

Елена была не в силах пошевелиться.

«Неужели это не сон?. Неужели этот безукоризненно одетый мужчина обратил внимание на меня?. И что же будет дальше?. Неужели судьба дает мне шанс или, может быть, она просто, зазевавшись, обронила его?.»

Елена посмотрела на визитную карточку, на которой выпуклыми черными буквами было напечатано: «Виктор Иванович Усов, президент фирмы "Два V"». Тут она опомнилась и, окликнув девочек, поспешила с ними к Лидии Федоровне, которая уже была готова объявить розыск через милицию. Отругав провинившихся, Лидия Федоровна зловеще шепнула Елене: «Вечером поговорим!»

Красоты Москвы уже почти не занимали Елену, время от времени она украдкой вынимала визитную карточку, смотрела на нее и улыбалась.

Наконец наступил вечер. Елена выслушала страшные обвинения в свой адрес из уст Лидии Федоровны, но отнеслась к ним совершенно равнодушно, даже ни разу не возразив, чем вызвала у той огромное неудовольствие: предполагала выбранить молодую учительницу, довести ее до слез, а потом,

пригрозив судом педсовета, великодушно простить, но…

— Ладно, идите к себе! И в следующий раз будьте внимательней! — сухо подытожила она.

Елена делила свой номер с двумя ученицами. Дожидаться, чтобы они заснули к девяти часам, было глупо, и поэтому она, попросив их вести себя очень тихо, сказала, что спустится на час в вестибюль, где договорилась встретиться с одной своей знакомой. Девочки, гордые доверием своей учительницы, выполнили ее просьбу, и прикладывавшая к двери ухо Лидия Федоровна не услышала никакого шума.

Накинув пальто, Елена спустилась в вестибюль и с удивлением обнаружила, что Виктора там нет. Странно, но она как-то не допускала мысли, что он не придет: ей казалось, если такой солидный мужчина что-либо обещает, то выполняет наверняка. Она в замешательстве несколько раз прошлась вдоль больших окон, долго рассматривала витрину закрытого книжного киоска, взглянула на часы и, обозвав себя провинциальной дурой, направилась к лестнице, путь к которой неожиданно преградил ей Виктор.

— Вы меня простите, — озорно улыбаясь, сказал он ей и, взяв за руку, потянул к выходу. — Вы меня простите, — повторил он и Елена, околдованная его властным светло-голубым взглядом, покорно пошла за ним.

Мягкое сиденье великолепного автомобиля·раскрыло ей свои объятия. Москва, подмигивая огнями, помчалась за окнами. Позолоченные зеркала ресторана отразили ее восхищенные глаза; шампанское сняло утомившее душу напряжение.

Елена рассмеялась и стала сама собой: очаровательной, не испорченной самомнением провинциалкой. Однако тут-то и подстерегала Виктора опасность! Пресыщенная, избалованная москвичка не торопясь расставляет свои капканы, а провинциалка, которая знает, что второго такого шанса у нее уже никогда не будет, потупясь, сразу роет волчью яму.

Живым умом Елена тут же поняла, чем она привлекла Виктора, и поэтому не выходила из образа наивной, но чертовски милой простушки. Ее зеленые глаза в обрамлении пушистых ресниц так искренне — восхищенно смотрели на него, ее щеки так забавно покрывались румянцем, когда он касался ее руки, что холодная душа Виктора пришла в восторг, и он сказал себе: «Если она девственница, я женюсь на ней!». Ему захотелось в этом поскорее убедиться, и он предложил провести ночь вместе. Лицо Елены вспыхнуло, но не от негодования, как полагал Виктор, а от необходимости быстро принять правильное решение. Ошибка здесь была недопустима, тем более что один раз она ее уже совершила. Конечно, заманчиво сказать «Да, и отдаться во власть этого сильного, богатого мужчины, чтобы наутро самой обрести над ним власть. Но… тонкие пальцы Елены в волнении мяли салфетку. «Но смогу ли я утром проснуться госпожой? Здесь или надо в совершенстве владеть искусством любви, или не ввязываться вообще».

Она решила верно: «Владеющих искусством любви он повидал немало, а вот красивых девственниц — вряд ли…»

Итак, вечер, казалось бы, был завершен на неловкой ноте, но Елена неожиданно решила рассмеяться его предложению как неудавшейся шутке. Виктор с удивлением отметил ее такт и подарил ей огромный букет роз.

Всю обратную дорогу Елена была немного рассеянна Виктор с огорчением думал, что она сердится на него, но она сердилась на себя.

«Правильно ли я сделала, что отказалась? Нет, не уверена. Он сейчас отвезет меня и забудет… Эх, судьба дала мне такой шанс, единственный и неповторимый, а я, глупость провинциальная, не сумела воспользоваться им!.. Теперь сгнию в своей глуши — и всё… Всё!..» — она едва не заплакала от обиды на свою никчемность.

На прощание Елена мило улыбнулась Виктору. Снежинки падали на розы, на ее волосы и, превратившись в капельки, сверкали на губах.

Он все-таки сказал то, чего она так ждала:

— Недели через две я приеду в Саратов!

Она вздрогнула и с неподдельной надеждой взглянула ему в глаза.

— Правда?!

— Правда! — ответил он и, не удержавшись, прикоснулся к ее похолодевшим губам.

— Я буду ждать! — тихо произнесла она и, разбудив сонного швейцара, скрылась за темной дверью.

Ждать пришлось… И не две недели… Вернее, она уже перестала ждать, только проклинала себя… Такой мужчина… москвич, президент фирмы… второго такого ей, провинциалке, уж

точно не встретить…

В Саратов она вернулась, сверкая нестерпимо острыми для окружающих лучами счастья, и первым делом отправилась к врачу. Просьба ее была очень деликатна и стоила очень дорого, но, как полагала Елена, скупиться здесь было нельзя. В ее жизни уже был один мужчина, обладавший необходимым набором достоинств, которые теперь, после знакомства с Виктором, показались ей просто смешными.

Заместитель директора какой-то небольшой питерской фирмы приехал по делам в Саратов и с первого взгляда пленился Еленой. Ей тогда было двадцать лет. Дерзко веря в удачу и свою красоту, она разыграла преувеличенную страсть и принесла в дар любви свою девственность, чем окончательно ошеломила его. И действительно, бизнесмен не заставил себя долго ждать. Тут же, в гостиничном номере, он сделал ей предложение, и… Невский проспект поплыл перед мысленным взором Елены. Оставив ей деньги на билет, он обещал позвонить через неделю, но не позвонил. Потому что, приехав в Петербург, он одумался и решил, что не может жениться на всех хорошеньких провинциалках. Это был удар для Елены, абсолютно уверенной, что она произвела верный расчет: красота и непорочность — редкое сочетание.

Поэтому с Виктором Елена повела себя иначе: лишь поманила редким сочетанием достоинств, одного из которых у нее уже не было. Однако врач виртуозно выполнил ее деликатную просьбу, и из его кабинета она вышла вновь готовой принести в дар любви высшую женскую добродетель. Внутренний голос подсказывал ей, что пресыщенный Виктор женится только на девушке, для которой белая фата будет не украшением, а символом ее чистоты. Виктор так и сказал, когда они были в ресторане: «Чистоты!..» — и она это очень хорошо запомнила.

Месяц спустя ей было уже нестерпимо жаль впустую потраченных денег, а еще больше жаль себя — красивую неудачницу. Один раз она решилась позвонить ему, но голос секретарши отчеканил, что Виктор Иванович в командировке. Елена положила трубку и почему-то подумала, что он просто не хочет с ней разговаривать.

И опять пошли неправильные глаголы, дифтонги; инфинитивы и великий английский драматург с вечным «To be or not to be?».[5] Елена вздыхала и думала, что в этой формуле ей вышло «not to be» женой столичного бизнесмена. И вот однажды утром на школьный двор въехал «Мерседес», и ученики расположенных на первом этаже классов прильнули к окнам.

Негромко хлопнула дверца, и высокий мужчина в черном кашемировом пальто вошел в вестибюль школы. Уверенной походкой он прошел в учительскую и спросил, как ему увидеть Елену. Свободные от уроков учителя замерли с открытыми ртами. Такой мужчина — и у них… Когда первая волна изумления схлынула с их лиц, они, с трудом соображая, переспросили: «Какую Елену?!»

— Да англичанку! — вскочила со стула энергичная физкультурница, и бросилась было позвать ее.

Однако Виктор спросил номер кабинета и небрежным движением руки устранил с дороги вертлявую учительницу. Он прошел по коридору и открыл дверь… Елена замерла с застывшим в горле словом. Виктор приветливо поздоровался и сел за последнюю парту. Хорошо, что до конца урока оставалось десять минут, которые Елене показались вечностью. Звонок — освободитель ураганом вымел учеников. Виктор подошел к Елене, поцеловал ее в зардевшуюся от радости щеку и сказал:

— Прости за бесцеремонное вторжение, но мне очень хотелось поскорее увидеть тебя.

Елена, не сводя с него счастливых глаз, что-то пробормотала в ответ.

— Пошли! — Виктор взял ее за руку.

— Но у меня еще три урока, — извиняющимся тоном произнесла она.

— А у меня только три часа: вечером я улетаю.

Елена растерялась. С одной стороны, она никак не могла уйти до окончания занятий, так как это означало бы, что она больше уже не вернется в школу. Но, С другой стороны, если она сейчас откажется пойти с Виктором, то… это может изменить всю ее жизнь… Вернее, не изменить, а, что самое ужасное, оставить в неприкосновенности. Несмотря на смятение мыслей, и чувств, она отдавала себе отчет, что его приезд еще ничего не означает.

— Виктор, но как же я уйду?.. Меня уволят…

Он расхохотался.

— Во-первых, тебя никто не уволит, потому что ты уйдешь со мной, а во-вторых, ты сюда уже не вернешься. Он подхватил ее на руки и на глазах ошеломленной школы вынес во двор и усадил в автомобиль. «Мерседес» надменно вздохнул мотором и оставил всех учеников и учителей школы стоять с разинутыми ртами.

Елена и не подозревала, что в ее Саратове есть такой ресторан, такие розы, и что такие люди будут заглядывать ей в глаза. Впервые в жизни она полностью потеряла ощущение реальности. Она не знала, что это — сон, мечта?.. Что это… когда Виктор достал обручальное кольцо, надел ей на безымянный палец левой руки… и непонятно откуда взявшиеся люди поздравляли их с обручением. Пенно салютовало шампанское, оркестр неистовствовал… Лишь поздно вечером, перед тем, как отравиться в аэропорт, они заехали к ее родителям, которые неожиданно получили возможность познакомиться со своим будущим зятем.

Когда Виктор, поцеловав почти сошедшую с ума от счастья Елену, скрылся за дверью посадочного зала, она вздрогнула и подумала: «Ну, вот все и кончилось…., но ошиблась.

Водитель «Мерседеса» осторожно тронул ее за руку и проводил к машине.

На другое утро она шла в школу, как на эшафот, представляя тягостный унизительный разговор с директором и увольнение с записью в трудовой книжке. Но… школа встретила ее почтительным молчанием. Весь день она была в напряжении, ожидая затаившуюся неприятность. Так прошла неделя. Елена почти успокоилась, как…

— Срочно к директору! — влетела в класс встревоженная секретарша.

Елена испуганно взглянула на нее.

Директор школы приветливо улыбнулся при появлении Елены и, усадив в свое кресло, протянул ей телефонную трубку.

— Лена?! Это Виктор!

— Виктор? — переспросила она.

— А почему это тебя так удивляет? — рассмеялся он. Или ты уже забыла, что у тебя есть жених?

— Я этому ещё не успела поверить…

— Прости, но это твои проблемы! Через два часа московский рейс, билет тебе уже заказан, вылетай!

— Но…

— Целую и жду!

Телефон уже давно исходил гудками, а Елена не могла опомниться.

«Однако это еще ничего не значит! — неожиданно холодно резанул рассудок. — Король забавляется, не забывай этого! Вся притихшая свора тотчас бросится на тебя, едва он отвернётся. Сможешь выстоять?» — «Смогу! — стиснув зубы, сказала сама себе Елена. — Смогу! А потом еще посмотрим, кто будет забавляться!»

Зеленый взгляд со стальным отблеском остановился на директоре.

— Мне необходимо немедленно уехать! — произнесла она, словно отдавала распоряжение.

— Но Елена Всеволодовна! — возмутился директор. — Я же не могу постоянно отменять уроки английского языка в связи с вашими личными проблемами!

Елена покачала головой.

— Это уже ваши проблемы! Я вас предупредила! — и она встала из-за стола.

— Но Елена Всеволодовна!.. Мы, конечно, благодарны Виктору Ивановичу за его финансовую помощь школе, но все имеет границы!..

— Особенно — человеческая благодарность! — с легким презрением бросила Елена.

— Вам будет трудно работать в нашей школе! — поджал губы директор.

— А вам будет трудно жить в Саратове! — львицей рявкнула на него Елена и подумала: «Что это я? Неужели я такая?! Неужели столько лет я таила саму себя?! Да, именно таила! неожиданно поняла она. — Я все время чувствовала себя неестественно приниженной, задавленной, вынужденно улыбающейся, рабски согласной… и вот только сейчас я почувствовала самое себя! Я — такая, какая есть!»

Она метнула на директора презрительный взгляд и вышла из кабинета. Гордо простучали ее каблуки по затихшему коридору школы. Зайдя в учительскую, она взяла свое пальто и собралась уходить, но путь ей преградила завуч.

— Елена Всеволодовна! — взвизгнула она.

Елена молча, отстранила ее рукой, даже не удостоив взглядом.

Через два часа она уже летела в Москву. Она не волновалась, как поведет себя Виктор: она чувствовала в себе силы изменить ход истории.

Елена прилетела в Москву не робкой гостьей, а завоевательницей. Свой воинственный пыл она ловко и совершенно очаровательно прикрыла тающей нежностью в глазах и подрагиванием чуть смущенных губ.

Вечером они были куда-то приглашены. Елена произвела сенсацию! Все и так сходили с ума от любопытства, кого же Виктор Усов приглядел себе в Саратове, и вот, наконец, покров тайны снят: Елена в черном платье под руку с Виктором переступила порог зала. Натурально-белокурые волосы уложены в изысканном беспорядке, шею мило отягощает изумрудное колье под цвет глаз. Деловой бомонд был удивлен: провинциалка держит себя спокойно и уверенно, а главное непринужденно.

«Откуда это у нее?» — приятно удивлялся Виктор.

Он был доволен: он отыскал свежесть черт и чистоту помыслов.

— Уж не из Трои ли ты привез такую красавицу? — восхищенно шепнул Виктору Вадим.

Все мужчины были очарованы, женщины за фальшивыми улыбками прятали искаженные завистью лица. Те, кто имел виды на Виктора, при появлении Елены поняли всю тщетность своих надежд: блестящий жених Виктор Усов был окончательно потерян для невест делового московского бомонда. Десятки глаз выпустили в Елену стрелы черной зависти. Виктору тоже досталось: «Нашёл!.. Боже, с его вкусом и вдруг…» Однако Елена была слишком красива и, как, оказалось, обладала врожденным чувством такта. Придраться к ней было невозможно, и только когда было найдено слово «провинциалка», дамам стало немного легче дышать.

Виктор очень гордился добродетелью своей невесты и говорил друзьям:

— Я нашел никем не тронутый алмаз и хочу сам обработать его.

Женщины делали вид, что не понимают его желания, мужчины были с ним солидарны. Поэтому Елена даже не переступила порог дома своего жениха: Виктор снял ей номер в отеле.

На следующее утро, предоставленная самой себе, Елена

отправилась побродить по столице. О, как ей было приятно каждое ее отражение в витрине!

«Неужели эта изысканная дама — я?!»

Вечером в окутанном полумраком ресторане Виктор, взяв её руку, сказал:

— Лена, я надеюсь, что не ошибаюсь в тебе. Елена вспыхнула ровно настолько, насколько надо, и девственно потупила взор.

— Тыне была близка с мужчинами? — прямо поставил вопрос Виктор.

Елена еще ниже опустила голову.

— Потому что скрывать это не имеет смысла, — продолжал он. Если ты меня сейчас обманешь, то, как бы я ни любил тебя, на следующий же день после свадьбы я подам на развод. Называй это моей блажью, дурью… я поступлю именно так. Елена, словно осмелившись, подняла на него изливающие

нежность и стыдливость глаза.

«Называй это моей ловкостью, проницательностью, но первый раунд выиграла я, хоть ты того и не подозреваешь», между тем думала она.

Свадьба была красивой, четко организованной. Брачная ночь не обманула надежд Виктора, и Елена белокурой кометой ворвалась в деловой бомонд столицы.

На первых порах помочь ей лучше сориентироваться в новой жизни Виктор попросил Лику. Мысленно выпустив в Виктора сотни жал, она тут же согласилась: отказа, быть и не могло.

Елена быстро постигла азы поведения супруги крупного бизнесмена, и ей, к ее великому изумлению, вдруг стало скучно. Она слонялась из угла в угол своей шикарной квартиры, ездила по бутикам, приобрела мобильный телефон, по которому ей почти никто не звонил, стала членом клуба «Петроний», но дамское общество приняло ее весьма холодно и даже надменно. «Провинциалка!» Она была слишком красива, чтобы кто-то захотел иметь с ней дружеские отношения. Анне Савиной пришлось пойти на контакт с Еленой ввиду положения ее мужа. Елена огляделась вокруг, и ей стало еще скучнее. Разнообразие внесло рождение ребенка — к сожалению, не надолго.

Елена поняла, что ей хочется что-то делать, куда-то ездить, кому-то звонить. Ей хочется подписывать договоры, рассматривать возможности сотрудничества, уточнять сроки поставок. Как она завидовала этим деловым женщинам, которые даже в бассейн приходили с мобильными телефонами и, подплыв к бортику, вызванные их требовательными звонками, сухо произносили: «Без меня ничего не предпринимать!» или, перейдя на английский, без запинки продолжали разговор.

Другая женская половина клуба, к которой в принципе принадлежала сама Елена, ее не интересовала. То были дамы, либо занятые только собою и нарядами, либо погруженные в детей, либо без остатка отдающие всех себя сплетням. Была еще элита клуба, куда Елена не могла попасть при всем своем желании: артистический бомонд, одной из цариц которого была ненавидимая, но восхищавшая Елену Софья Бахматская. До бешенства завидовала она ей, когда Софья, полулежа в кресле, давала интервью восторженно смотревшей на нее журналистке. О, как она тоже хотела давать интервью, и была уверена, что сделала бы это с еще большим остроумием, чем Софья. Однако, понимая, что ей, не наделенной никакими артистическими талантами, никогда не пробиться в мир искусства, она решила стать во главе делового бомонда. Она знала: у неё получится.

Усиленно занимаясь на тренажерах, лежа под руками массажистки, она уже видела себя — элегантно-деловую, красиво спешащую, говорящую по мобильному телефону, закуривающую сигарету и беседующую на равных с какой-нибудь акулой бизнеса о девальвации, стагнации, пролонгации. Она тоже будет подплывать к борту бассейна, и бросать в трубку указания, тоже будет нервно открывать пачку сигарет, ожидая очередных торгов.

В своем невыносимом бездействии Елена дошла до абсурда и завидовала даже неудачам деловых дам, их красным глазам, синим опухлостям век… Тем не менее она чувствовала, что у них даже за концом есть начало, а у нее нет ничего, кроме обтекаемого, как шар, бездействия. Она уже давно хотела поговорить об этом с мужем, но что-то останавливало, настораживало ее. И вообще, она как-то невольно попала под обаяние власти Виктора. Наконец она решилась и однажды, вечером, ласково

заглядывая ему в глаза, пожаловалась на невыносимую скуку безделья и выразила желание чем-нибудь заняться. Виктор с недоумением посмотрел на нее.

— Понимаешь… — преодолевая непонятно откуда взявшуюся робость, принялась объяснять Елена. — Помоги мне открыть фирму… ну, например, туристическую… или какой-нибудь бутик…

Виктор не дал ей договорить.

— Лена, я женился на женщине, а не на бизнесмене. Мне эти деловые дамы надоели до тошноты!

Елена замерла с широко открытыми глазами.

— Ты не хочешь, чтобы я работала?!

— Об этом не может быть и речи! — давая понять, что разговор окончен, ответил Виктор. -Займись женскими делами, я же тебя ни в чем не стесняю: покупай, наряжайся, воспитывай ребенка, путешествуй…

— Но я хочу работать! — попробовала настоять на своем Елена.

Светло-голубые глаза Виктора обдали ее таким холодом, что она сжалась.

Виктор был недоволен.

«Для чего я привез ее из провинции?.. Чтобы она стала заниматься бизнесом?.. Тогда я мог бы жениться на любой москвичке. Я искал жену, а не делового партнера».

Виктор расценивал жену как часть своего имиджа: с удовольствием появлялся с нею в обществе, гордился ее красотой и элегантностью. Но он был сторонником разделения: жена, любовница и бизнесмен в одном лице были для него несовместимы.

К чести Елены, она прекрасно вписалась в жизнь Виктора, который отвел ей роль бессловесной супруги. Поэтому начатый ею разговор о деловой карьере показался ему крайне неприятным, и он дал понять, что возвращаться к нему не стоит — не имеет смысла.

Елена этого понять не захотела. Некоторое время спустя она вновь принялась просить мужа подыскать ей какую-нибудь работу в его фирме.

— Прости, Лена, но видеть тебя и дома, и в офисе, даже при всех твоих достоинствах, выше моих сил, — мягким, но не терпящим возражений тоном ответил он.

— Виктор!.. Но как же?! — все недоумевала Елена. — Неужели я всю жизнь должна буду провести вот так… в четырех стенах?!

— Ты всегда можешь вернуться в Саратов в свою школу, если ты полагаешь, что там твоя жизнь засверкает более яркими красками, — с некрасивой, безжалостной усмешкой проговорил он.

«Это уже становится невыносимым, — между тем раздраженно думал Виктор. — Не хватало мне дома истерик».

Виктор сознательно долго не женился, ища себе домашнюю, тихую жену, которая будет полностью зависима от него. Он прекрасно знал, какую жизнь устраивают своим мужьям

независимые жены: то они разоряются и требуют финансовой помощи, то они в кого-то влюбляются и требуют развода. Естественно, Виктор, как мог, обезопасил себя от раздела имущества, но, как бы то ни было, расторжение брака всегда затрагивает недвижимость, а он любил стабильность: дом, семья должны быть незыблемы. Виктор был очень доволен, что нашел в Елене идеальную, по своим представлениям, жену. Поэтому неожиданно одолевшее ее желание пойти работать неприятно его удивило. Елена вздрогнула от жестоких слов Виктора, но не отступила и продолжала приводить неопровержимые, как ей казалось, аргументы своего горячего желания заняться делом.

Некоторое время Виктор молча, смотрел на нее своими прозрачными голубыми глазами, а потом тихо сказал:

— Лена, запомни раз и навсегда: я дважды одно и то же не повторяю.

Елене показалось, что захлопнулся последний клапан, через который к ней еще поступал воздух. Мечта, которая так легко с согласия Виктора могла стать реальностью, разбилась, как елочный шарик. В голове назойливо вертелась только одна строфа, поражающая своей безжалостной истиной:

Я, что мог быть лучшей из поэм,

Звонкой скрипкой или розой белою,

В этом мире сделался ничем,

Вот живу и ничего не делаю.[6]

Но, поддавшись на первых порах полному отчаянию, Елена всё, же нашла в себе силы, чтобы действовать вновь, на этот раз иначе — более хитро, более по-женски. Рассуждая таким образом: «Он отказал жене, но сможет ли он отказать любовнице?», она изменила свой гардероб в подражание неподражаемой Софье Бахматской, стала более страстной, неистовой в постели… но Виктору это не понравилось. Однажды она услышала:

— Лена, мне нужна жена, а не…

Эти слова пощечиной ударили ее по лицу, залив его алой краской обиды и гнева. Ей хотелось закричать, затопать ногами, расплакаться, обвинить его в бездушии, но она сдержалась и, поднявшись с супружеской кровати, ушла в свою комнату. Сев на пол и словно безумная раскачиваясь из стороны

в сторону, она шепотом повторяла:

«…Ничем!.. Сделалась ничем!..»

Она, только что почувствовавшая себя такой, какая она есть, вновь должна была превратиться в безликое, подавляющее свои мысли и чувства существо. Виктор возвысил ее над другими, но равной себе не сделал.

Елена замкнулась, ушла в· себя, перестала заниматься в «Петронии», по возможности избегала общения даже с Анной Савиной. Она выбрала себе имидж жены и матери, полностью поглощенной семьей, и все, что выходило за рамки интересов семьи, ее не касалось. Елена появлялась в обществе только под руку с Виктором, стала тем, кем он хотел ее видеть: безмолвной супругой, красивой вещью, которую он доставал, когда ему было надо. Елена, словно пружину, скрутила себя и решила держаться, сколько хватит сил.

В это время Виктор увлекся Софьей Бахматской. Он давно мечтал приблизиться к миру искусства, и кто-то представил его Софье. Виктор был сокрушен, низвергнут ее властным очарованием. Темно-карие бархатистые глаза Софьи поглотили его.

Елена, замкнутая в вынужденном бездействии, была на грани помешательства. Ненависть и ощущение своего полного бесправия снедали ее. Она задыхалась. Ей казалось, что вся квартира пропитана запахом духов Софьи. Она чувствовала, что, изредка выполняя свои супружеские обязанности, Виктор, забывшись, ощущал тело Софьи, волосы Софьи, губы Софьи… Елена бросалась из крайности в крайность. Однажды она купила несколько флаконов «Аллюр» от Шанель и опрыскала комнаты его томно-аристократическим ароматом, но была вынуждена признать, что ядовитый запах духов Софьи не уничтожим. Тогда она решила пользоваться такими же, однако Виктор этого даже не заметил: он вообще с трудом стал различать ее на фоне стен и мебели, настолько он был поглощен бездной по имени Софья.

Сначала Елена ненавидела только Софью, но однажды утром, взглянув на светловолосый затылок мужа, вдруг ощутила тошнотворную ненависть к нему. И вот уже она стала с каким-то неизъяснимым наслаждением ненавидеть Виктора: его бесцветные, словно выцветшие, глаза, его властный рот, его гладко выбритые щеки, его затылок, по которому ей так хотелось хватить чем-то очень тяжелым, чтобы брызнула фонтаном кровь, и Виктор упал униженный, уничтоженный. Елена часами могла наслаждаться размышлениями о всевозможных вариантах смерти Виктора, но однажды она неожиданно пошла в своих мыслях дальше и задала себе вопрос: «A что же потом?.. Виктор умер, а я?. А я стала бы молодой, красивой, богатой вдовой!» И вдруг все ее мучения показались ей до смешного надуманными. Как, однако, все просто: стоит только устранить Виктора — и ее жизнь, словно парус, наполнится воздухом. Несколько дней она была почти счастлива, будто уже надела вдовью вуаль. Однако Виктор был жив и полон сил. Елена спустилась со своих черных небес.

«Как же избавиться от него?» — было все, о чем она могла думать.

Москва изнывала в июльских лучах солнца, и Елена решила поехать куда-нибудь отдохнуть. Она зашла в турфирму и, пока оператор беседовал с предыдущим клиентом, стала лениво рассматривать проспекты. Вдруг ей в глаза бросилось знакомое название «Катунь». Она взяла проспект и очень внимательно ознакомилась с ним. Еще не понимая почему, она захотела непременно поехать туда.

Дома Елена сказала Виктору, что хочет навестить родственников в Саратове. Между ними существовала договоренность: когда Елена куда-либо уезжала, раза два в неделю она должна была звонить ему. Виктор себя звонками не утруждал.

Итак, будучи для всех в Саратове, Елена отправилась в Барнаул, где перед поездкой с группой туристов на Катунь она на несколько дней остановилась у своей подруги детства и юности Ларисы Григоровой.