Праздник подсолнухов

15

Такси домчало меня до моста даже быстрее, чем я предполагал. На часах было только одиннадцать десять, когда впереди замаячил указатель на Аойбаси-Нисидзумэ. Я попросил водителя остановиться. Отсюда до цели моего пути было уже рукой подать.

Я не стал переходить мост, а решил прогуляться вдоль противоположного берега. Минут через пять вдалеке показался знакомый забор. С противоположного берега Камогавы я смотрел на дом, где родилась Эйко. Похоже, со времени нашего последнего визита здесь ничего не изменилось. Просторный особняк, скрытый за живой изгородью, увитой каким-то растением. Жаль, я не знаю, как оно называется. Эйко наверняка ответила бы, если бы я спросил. Надо было спросить. Некоторое время я просто стоял и смотрел. Мысленно прикинул расстояние до противоположного берега — ярдов сто двадцать или сто тридцать — и, поймав себя на этом, усмехнулся. Привычка на глаз мерить любое расстояние в ярдах появилась у меня во время учебы в американской глуши. Странно, что она не оставляла меня даже в этом старинном городе.

Я присел. Вспомнился вечер на берегу в Сандзё. Так же журчала вода. Было только два отличия: сейчас за спиной шумел поток машин, почти заглушая журчание воды, а над головой стояло полуденное солнце. Начало июня. Прозрачные лучи сливались с водной гладью. Поблескивая на солнце, река текла сквозь запруду.

Зажмурившись от яркого света, я постоял с прикрытыми глазами. Внезапно я ощутил чье-то присутствие и, открыв глаза, увидел перед собой щенка. Я протянул к нему руку, но он презрительно отвернулся и поковылял прочь.

Я поднялся и вернулся к мосту.

Стоя перед дверью особняка, я снова отметил, что внешне здесь ничего не изменилось. Дом и двор выглядели по-прежнему. Я не мог решить, стоит ли нажимать кнопку звонка. Мне показалось, что за спиной кто-то есть, и я обернулся. Никого. Я оглянулся по сторонам и, решив не звонить, взялся за створку раздвижных ворот.

Створка подалась. Дверь была незаперта, как и в моем жилище, но на этом сходство заканчивалось. Сама дверь выглядела совершенно иначе. И как Хироси удается содержать дом в порядке? Вроде бы холостяк. Или все дело в качестве постройки? Из раздумий меня вырвал отрывистый звук. Щелканье пальцев.

Я поднял глаза. Прямо перед собой, в коридоре, я увидел крупную фигуру Хироси. Раз он самостоятельно смог выйти мне навстречу, значит, ему как минимум позволяют свободно перемещаться по особняку.

— А ты припозднился. Ты разве не первым поездом приехал?

Я взглянул на часы. Без пятнадцати двенадцать. Похоже, в Кавабаре я провел больше времени, чем казалось.

— Это же Киото. Разве мог я не взглянуть на достопримечательности? Вот и отклонился немного от маршрута.

— Все такой же беспечный. И такой же безразличный к чувствам других.

— Ты тоже выглядишь не слишком озабоченным. К тому же я как-то не спешил встретиться с твоими папиками.

— Зато они просто озверели, пока тебя ждали, и сейчас пребывают в отвратительном настроении.

— Не знал.

Мы двинулись вглубь просторного, вымощенного досками коридора. В Хироси было метр восемьдесят пять росту, на целых десять сантиметров выше меня. Ему исполнилось двадцать восемь, но шея, торчащая из удивительно чистого воротничка рубашки, до сих пор покрыта юношескими угрями. Кто бы мог подумать, глядя на этого молодого человека, что за плечами у него обвинение в убийстве.

Я окликнул его:

— Все еще обретаешься в какой-нибудь банде?

Не поворачиваясь, он мотнул головой:

— Соскочил. Уж с год, наверное. Тяжко было, но обошлось. Соскочил.

— Чем теперь занимаешься?

— Зазывалой работаю.

— Зазывалой?!

— Ага. Неподалеку от Сидзё-Охаси, зазываю народ в фудзоку.

На мгновение в памяти возникло лицо Мари.

— Неужели и там нужны зазывалы? И как успехи?

Он с улыбкой обернулся:

— Стоит мне встать возле заведения, как клиентов тут же становится на треть больше. Мне-то без разницы — у меня фиксированная зарплата, — зато у девчонок аншлаг. Жадная баба обещает скоро сделать меня управляющим в одном из фудзоку.

— Жадная баба?

— Хозяйка нашей сети. Жутко деловая бабенка за семьдесят.

— Хм, не знал, что фудзоку тоже бывают сетевыми.

— А куда деваться? Мы живем в век сетевого бизнеса.

— Ну надо же… А я думал, это касается только круглосуточных мини-маркетов.

Хироси остановился:

— Перед встречей с папиками ничего не хочешь спросить?

— Да нет вроде. Хотя постой. Утром часть из них уехали?

Он кивнул:

— Около шести утра раздался телефонный звонок, и троих из них как ветром сдуло. До сих пор не вернулись. Еще что-нибудь?

— Еще одно. Прости, что вчера назвал тебя якудза.

Он загадочно улыбнулся и, взглянув на меня, сказал:

— Слушай, Акияма, есть разговор. Если потом у нас будет время, мне надо с тобой побеседовать.

— Давай, — согласился я.

— И еще хочу дать совет. Среди папиков есть один, по виду тихоня, но, думаю, он из них самый опасный. Да и странный он какой-то.

— Буду осторожен, — пообещал я.

Коридор казался нескончаемым. Я хорошо помнил этот особенный аромат, какой бывает только в старинных особняках старинных кварталов. Однако сейчас к нему примешался какой-то другой запах.

Мы вошли в боковую гостиную. Несмотря на название, сегодня я впервые видел в этой комнате гостей. Они восседали на диване, их было трое. Три пары глаз уставились на меня.

Описание Мурабаяси было неполным. Я сразу узнал Сэйсукэ Тасиро и Сагимуру, хотя они сильно изменились. Тасиро был в очках, в волосах седина. У Сагимуры не было седины, поскольку волос у него почти не осталось. А вот третьего человека в этой компании Мурабаяси описал точно. Мужчина справа от Тасиро, расположившегося в центре, производил впечатление тихого и бесконечно заурядного человека. Взгляд его был сонным. Если бы меня попросили подыскать самого обыкновенного мужчину средних лет, я вряд ли нашел бы кого-либо более заурядного. Вся его внешность излучала обыденность и скуку. Между тем при нем находился совершенно необычный предмет, который редко увидишь в нашей стране. У него на коленях небрежно, словно какой-нибудь веер, лежал пистолет.

Взглянув на часы, Тасиро смерил меня взглядом:

— Ты задержался. Не очень-то вежливо с твоей стороны.

— Двенадцати еще нет. Я обещал приехать до полудня.

— Ты говорил, что приедешь первым поездом. Я не привык ждать.

Я уселся напротив:

— Меня не волнует, к чему ты привык. И я не вижу причин выслушивать твои претензии. Равно как и причин тащиться сюда. Может, представишься? Если у тебя неважно с этикетом, готов научить. У нас, японцев, принято протягивать визитную карточку со словами «прошу любить и жаловать». Вот что такое вежливость.

Тасиро взглянул на сидящего рядом Сагимуру и усмехнулся. Видно было, что он не привык к такому обращению.

— Ты — Акияма, кажется? — понимаешь, с кем разговариваешь? Не слишком ли много спеси в разговоре со старшим? Или ты все забыл? Первым делом ты должен благодарить меня за все, что я для тебя сделал.

— На дворе новые времена. Я уже и не помню, что было раньше. И как на грех, не умею разговаривать с властями предержащими.

Немного помолчав, он коротко бросил:

— Понял.

Похоже, он мгновенно принял решение. Какие-никакие, а навыки руководства у него, видимо, остались.

— Начнем разговор, — сказал Тасиро.

— Вы не представились.

Тут вмешался Сагимура:

— У тебя что, память отшибло? Не помнишь человека, которому стольким обязан?

— Я не привык к панибратству. Ты забыл, как разговаривают люди в обществе? К тому же с одним из вас я не знаком.

Сагимуру буквально передернуло. Видно, кое к чему не привык и он. Не обращая внимания на его реакцию, я выжидающе уставился на типа с заурядной внешностью. Тот односложно буркнул с сонным видом:

— Сонэ.

— Хорошее у вас оружие.

Сонэ молча поднял глаза.

— Браунинг тридцать восьмого калибра. Никелированный. Долларов шестьсот?

— О-о… — протянул он, — откуда знаешь?

— Дизайн хороший, вот и запомнил.

Я видел такой в оружейном клубе Канзас-Сити. В стеклянных витринах клуба было выставлено около сотни разных пистолетов. Если бы я выбирал ствол с самым красивым дизайном, этот, несомненно, вошел бы в пятерку лучших.

— Хватит бесед на профессиональные темы, — вмешался Тасиро, — у меня есть другая тема, и тоже профессиональная.

Я повернулся к нему:

— Что за тема?

— Живопись. Я слышал, в поезде с тобой кое-кто ехал. Значит, не придется вдаваться в детали. Я его характер знаю. Рассказывай все, что тебе известно. — Его глаза лихорадочно блестели.

Я спросил:

— О чем?

— О картине.

Я покачал головой. Помнится, Харада назвал подосланных им бандитов идиотами, но, похоже, этот эпитет относился не только к подчиненным. Главарь у них, судя по всему, тот еще фрукт. Или эта картина имеет для него такое большое значение? Мурабаяси говорил, что Тасиро спешит.

— Тогда позвольте спросить: мой дом сейчас обыскивают именно с этой целью? Судя по всему, там ничего не нашли.

Сагимура спросил:

— Откуда ты знаешь?

— О'кей. Ваш ответ говорит сам за себя. Все-таки в общении с идиотами есть свои плюсы. Следующий вопрос. Трое ваших сели в поезд. Я видел их на станции Нагоя около восьми утра. Здесь их нет. От Нагой до Киото меньше часа пути. Они уже должны были вернуться. Что с ними случилось?

Ответа не последовало, и я продолжил:

— Тогда я вам расскажу. О них позаботился Харада.

Тасиро произнес:

— Хватит болтать чепуху, вернемся к главному вопросу.

— Ах, к главному? Ну хорошо. Что вы будете делать, отыскав картину?

— Конечно же, завладеем ею.

— Но кажется, у вас нет на это прав. — Здесь я сделал паузу. — Хотя больше всего удивляет даже не это. Можете ответить на мой вопрос?

— Какой вопрос?

— Несмотря на заметный спад на японском рынке живописи после того, как лопнул «мыльный пузырь», картина имеет огромную экономическую ценность. И все же, по моим сведениям, сумма сомнительных и безнадежных долгов некоего предприятия составляет несколько сотен миллиардов. Стоимость картины покроет в лучшем случае десятую долю этой суммы. Так зачем же этому предприятию нужна одна-единственная картина? Вот чего я никак не возьму в толк.

— Сильный ход, — ответил Тасиро. — Я понял, что ты тоже располагаешь информацией. И все же я не считаю нужным отвечать на твой вопрос.

— Вот как? — вздохнул я. — Что ж, тогда я отвечу за вас. Если вы отыщете картину, это вызовет огромный общественный резонанс, который в конечном счете прольется на вас золотым дождем. К вашей компании будет приковано всеобщее внимание. А там, глядишь, и доверие вернется. Массы узнают о вашем огромном вкладе в искусство. Это поможет существенно затормозить процесс разорения вашей компании, которую банки готовы бросить на произвол судьбы. Как вам подобная точка зрения?

Тасиро с Сагимурой переглянулись. Никто не нарушал молчания. Сонэ так же сонно смотрел перед собой. Наконец Тасиро заговорил:

— Интересная точка зрения. Не стану отрицать наличия некоторых задолженностей. И все же наша компания действительно вносит громадный вклад в культуру, и этот шаг станет новой важной вехой на этом пути.

— Тогда объясните мне, почему я должен оказывать содействие никчемной, погрязшей в долгах компании?

— Потому что у нас оружие. — Он кивнул на Сонэ.

Я засмеялся. А что мне оставалось делать?

— Я сказал что-то смешное?

— Ага. Вы, похоже, не просто бездарный руководитель, но еще и с людьми общаться не умеете. Разве это не смешно?

Его глаза налились кровью.

— Я не позволю хамить.

— Где вы увидели хамство? Ваши речи о культурном вкладе — нонсенс. Как вы думаете, что будет, если я сообщу в полицию о ваших угрозах? Хотя я, если честно, предпочел бы прессу. Ведь речь не о каком-то там мелком куше. Все-таки представитель известной финансовой компании сидит бок о бок с якудза. Мало того, что тот держит в руках пистолет, он еще и палит из него в подпольном казино. Отличная шапка для колонки новостей, вы не находите? А если из этого пистолета кого-то ранят, то это уже статья для первой полосы. Как же вы не учли этого? Ведь вы же пусть давно, но занимались связями с общественностью.

Тасиро побагровел, но уже через мгновение овладел собой. Похоже, ему свойственны резкие перепады настроения. Голос его звучал спокойно:

— Я смотрю, ты большой выдумщик? Учти: воплотишь на деле свой глупый треп — попадешь в неприятную историю.

Я хмыкнул.

Его взгляд стал увереннее, он кивнул Сагимуре:

— Объясни ему.

Сагимура заговорил:

— Мы тоже подготовились к встрече с тобой. Если выполнишь наши требования и сохранишь молчание, твой шурин не загремит за решетку.

Я взглянул на Хироси. В ответ он лишь виновато пожал плечами:

— Извини, что не сказал тебе раньше.

— О чем?

В разговор снова вступил Сагимура:

— У него уже есть условная судимость за убийство. Если, я подчеркиваю, если вскроются его новые преступления и дело дойдет до суда, ему несдобровать. Его накажут по полной программе. На сей раз ему грозит от пяти до семи лет без отсрочки исполнения приговора.

Снова стало слышно, как защелкал пальцами Хироси. Я возразил:

— Не за убийство, а за телесные повреждения, повлекшие за собой смерть.

— Так или иначе, он убил человека.

Что правда, то правда. Это случилось почти сразу по возвращении Эйко из Пенсильвании. Когда примерно за месяц до этих событий мы последний раз были в Киото, ничто не предвещало беды.

Незадолго до этого Хироси бросил университет и жил в Токио, подрабатывая где придется. Конечно, мы знали, какой образ жизни он ведет, но считали, что все образуется. Наивно полагали, что рано или поздно он возьмется за ум. Как мы узнали потом, в тот период Хироси пусть и не на постоянной основе, но уже состоял в преступной группировке на Синдзюку. Однажды, случайно оказавшись в баре на Акасаке, он стал участником перепалки. Тип, который к нему прицепился, тоже был якудза. Слово за слово, завязалась драка, противник Хироси — он терпел явное поражение — вытащил нож и ранил Хироси в руку. Тот рассвирепел и ударил соперника в лицо. Дальнейшие события привели к трагическим последствиям для обоих участников. Парень упал и ударился затылком о лестницу. Через несколько дней он умер в больнице от ушиба головного мозга. Хироси предъявили обвинение в нанесении телесных повреждений, повлекших смерть. Районный суд дал ему два года исправительных работ с отсрочкой приговора на три года. Наличие у пострадавшего оружия было признано превышением необходимой самообороны и послужило для Хироси смягчающим обстоятельством. Апелляции не последовало.

Я хорошо помню тот период. Суд состоялся примерно за три месяца до смерти Эйко. Поначалу Хироси вел себя тихо, после смерти сестры вернулся в Киото. Перед отъездом в Америку я передал ему все права на владение этим особняком. Когда я вернулся в Японию, он уже вновь был связан с бандитами. На этот раз по-настоящему. По телефону он признался, что так ему легче.

Мои воспоминания прервал голос Тасиро:

— Ты понял, что сказал Сагимура? Старая вина усугубилась новыми обстоятельствами. Так что это не угроза, а сделка. Раз уж ты заговорил о правах собственности, думаю, нашу беседу можно назвать переговорами об условиях их передачи. Я поясню. Твой родственник нанес нам ущерб. Сумма ущерба составляет более двух миллиардов. Мы хотим, чтобы ты взял на себя обязательства по возмещению этого ущерба.

Хироси хотел что-то сказать, но я его остановил:

— Никогда не поверю, что он столь изобретателен. Каким же образом вам был нанесен ущерб?

Лицо Тасиро было совершенно неподвижным, лишь губы едва заметно шевелились.

— Путем подделки ценных бумаг и мошенничества.

— Хм, и что это значит?

— Предприятие, где наша компания печатает кредитные карты, находится в пригороде Киото, в Ямасине. Недавно мы узнали, что в обороте появились поддельные карты, предположительно изготавливаемые на том же предприятии. Заметив это, мы незамедлительно начали внутреннее расследование. В результате выяснилось следующее: несколько работников предприятия, вступив в сговор с неким лицом, занимались изготовлением поддельных карт. В общей сложности было подделано и реимпортировано в Японию через Гонконг десять тысяч карт. Твой шурин и есть тот самый человек, вступивший с рабочими в сговор. Таким образом, он причастен к подделке карт и к их оптовой продаже. В течение короткого срока карты оказались в обороте как путем обналичивания, так и через использование в точках продаж. В результате мы имеем ущерб в два с лишним миллиарда. Если твой шурин и ты, как его представитель, не хотите огласки, вы обязаны возместить ущерб. И у вас есть прекрасный способ компенсировать его хотя бы частично. Вот так-то.

Я взглянул на Хироси:

— Это правда?

Он опустил голову:

— Ну да. Только это было три года назад. Мне приказали. По ходу я понял, что все это слишком глупо, и соскочил. На меня пытались наехать, но все закончилось нормально. Я и не думал, что эти папики приплетут сюда ту историю.

Сагимура прикрикнул:

— Я велел тебе нас так не называть! Еще раз услышу слово «папики» — пеняй на себя.

Не обращая на него внимания, я спросил Хироси:

— Ты пользовался этими картами?

Он помотал головой.

— Ясно. — Я снова повернулся к Тасиро. — Я в шоке. Ты и правда тупой. Катастрофически тупой. Последнее время я часто слышу кое от кого слово «катастрофически», но, кажется, только сейчас понял его истинный смысл.

Тасиро снова побагровел:

— Но почему? Твой шурин подтверждает все факты. В чем причина?!

— Да это же и младенцу ясно! Даже не вникая в детали, могу сказать следующее: во-первых, Хироси не использовал карты, а значит, его действия нельзя квалифицировать как мошенничество, о котором говорил ты. Улик наверняка нет. Во-вторых, если вы считаете, что вам был нанесен ущерб третьей стороной, вы без колебаний можете взыскать его с того предприятия. В-третьих, есть кое-что, о чем вам следовало подумать в первую очередь: если наличные можно снять через банкомат, значит, фальшивые карты зарегистрированы на вашем сервере. Следовательно, внутри вашей компании есть «кроты». Счет лучше предъявить им. В-четвертых, Хироси не врет, и я никогда не поверю, что он самостоятельно разработал схему с поставкой через Гонконг. Вам предстоит выяснять отношения на уровне группировок. В этом случае счет будет предъявлен Хироси как члену банды, в которой он состоял. В-пятых, регистрацию фальшивых карт с сервера наверняка удалили, но если это дойдет до прессы, обо всем узнают и простые пользователи, и на точках продаж, и тогда нынешний ущерб покажется вам смешным. То, что служба безопасности не смогла предотвратить утечку в два с лишним миллиарда, говорит в первую очередь о «кротах» внутри компании. Уверен, вы и сами опасались, как бы эта история не выплыла наружу и не подорвала кредит доверия. И наконец, в-шестых, ты упомянул внутреннее расследование. Почему вы не обратились в полицию? Уж не потому ли, что у самих рыльце в пушку? Если речь идет о реимпортированных через Гонконг картах, то вряд ли они распространялись среди серьезных клиентов. Первое, что приходит в голову, — нелегальные иностранцы и якудза. А может, вы и сами связаны с изготовлением и оптовой продажей этих карт? Тогда это квалифицируется как нанесение умышленного ущерба собственной компании в особо крупных размерах. Боюсь, подделкой и мошенничеством тут не обойдется.

Ответом мне была тишина. На этот раз длительная и такая пронзительная, что казалось, улитка проползет — и то будет слышно.

Не желая видеть кислую мину Тасиро, я отвернулся к окну. Створка была приоткрыта, и мягкий ветерок шевелил тюлевую занавеску. Сквозь кружево в комнату лился полуденный свет. Еще один ясный день. Возможно, в этом году за весь сезон дождей так и не прольется ни капли. За окном мелькнула птичка. Тасиро заговорил:

— Закончил свое выступление?

— Нет пока. Мне противно иметь дело с людьми, вызвавшими меня в Киото ради столь примитивной беседы.

Кажется, Тасиро подал знак. В ту же секунду раздался сухой хлопок, и руку обожгло резкой болью. Запахло гарью. Я увидел, что рукав моего пиджака порван, из прорехи торчит подкладка. Оглянувшись, я заметил в стене черное отверстие. Его форма была мне хорошо знакома — след от пули.

— Хорошо стреляешь, — похвалил я Сонэ.

Он ничего не ответил, только положил пистолет обратно на колени, и лицо его снова приняло выражение сонной обыденности.

— Ты понял, — сказал Тасиро, — что, разговаривая невежливо, ты только привлекаешь к себе излишнее внимание?

— Вот оно что? Значит, в прошлый раз ваше внимание привлек Нисина?

Тасиро внимательно на меня взглянул.

— Что за отношения связывают вас с Нисиной, а, Тасиро? Этот выстрел мне многое объяснил. Там, на Акасаке, вы и не пытались его застрелить. Промах не был случайным. Отменный стрелок сознательно нанес сопернику легкое ранение, отметину на теле. Ведь именно это было вашей истинной целью?

Снова никакого ответа. Надо сказать, их молчание мне изрядно надоело. Мне опять ничего не оставалось, кроме как заговорить первым:

— Есть у меня одно предложение.

— Предложение? — одновременно встрепенулись Тасиро и Сагимура.

— Могу вам намекнуть, где находится картина.

— Акияма, — тихо позвал Хироси, но я не обратил на него внимания.

— Каковы твои условия? — спросил Тасиро.

— Ответь на вопрос — этого достаточно. Что за отношения связывают тебя с Нисиной? Но только ответ должен показаться мне правдивым.

— И как ты узнаешь, правдив он или нет?

— Уж с этим я как-нибудь разберусь. Ставлю одно условие. Ты, Тасиро, выйдешь из комнаты. Рассказывать будут Сагимура и Сонэ. Можешь пока пойти погулять по особняку. Правда, вряд ли ты найдешь что-то новое — наверняка вчера все углы обнюхал.

— Кажется, ты что-то путаешь. Неужели думаешь, в твоем нынешнем положении ты вправе выдвигать нам требования?

— Если это все, что ты можешь сказать, то разговор окончен. Я возвращаюсь в Токио.

— У нас оружие. Не стоит сбрасывать это со счетов.

— Как считаешь, что произойдет, если пусть и бездарный, но все-таки директор финансовой компании ранит или убьет человека? Почему, ты думаешь, я задержался с приездом? У меня была на то причина. По дороге я заскочил в одну гостиницу, чтобы оставить у портье несколько конвертов. Попросил, если не вернусь до шести вечера, опустить их в почтовый ящик. Все они адресованы редакторам отделов новостей главных общенациональных газет и информационных агентств. Ты не ошибся, когда сказал, что я располагаю информацией. Думаю, тебе не составит труда в общих чертах представить содержание этих писем.

В глазах Тасиро впервые мелькнула тревога.

— Ты блефуешь.

— Верить или нет, тебе решать.

— Господин директор, — послышался голос Сонэ, и, хотя он обращался к Тасиро, взгляд его был направлен на меня. Выражение лица изменилось. Сонные веки приподнялись, приоткрыв тусклые желтоватые белки. Заглянув ему в глаза, я понял, что его сонный облик не более чем маскировка. Тоже своего рода искусство. — В нем, конечно, есть мальчишество, но он довольно осторожен. Думаю, вам стоит прислушаться к его словам. Что вы теряете, говоря ему правду? А вдруг отыщем то, что вы ищете? Я бы выслушал, что он скажет.

При этом его слова звучали не как предложение, а как приказ, ради приличия высказанный в вежливой форме. Хороший пример того, как стоит обращаться с якудза.

Тасиро колебался:

— А что, если ничего не выйдет? Да еще эти письма…

— Не послушаем — не узнаем. А что до писем, то я знаю, как проверить, правда это или нет. Пошинкую его — запоет как миленький.

Я решил вмешаться:

— Вы не могли бы говорить так, чтобы было понятно всем? Что вы собрались шинковать?

— Какую-нибудь часть твоего тела. Обязательно учту твои пожелания, малыш. Как бы ты хотел?

Я повернулся к Тасиро:

— Вы слышали? Хотите посмотреть, как меня будут шинковать, а я буду орать?

Он все еще не мог решиться. Что-то его удерживало. Видимо, не был до конца уверен в этих двоих — мало ли что они могут рассказать в его отсутствие. Сагимура уже давно не его подчиненный. Он ходит под Сонэ.

Как я и предполагал, Сагимура произнес:

— Если уж так получилось, думаю, нам лучше не тратить попусту время, господин директор.

Лицо Тасиро по-прежнему выражало нерешительность, однако, встретившись взглядом со своими компаньонами, он лишь покачал головой и молча покинул комнату. Плечи его были опущены. Возможно, он наконец понял, что отсутствие способностей требует определенных жертв. Однако в его положении был и очевидный плюс — не придется присутствовать при моей пытке. Хотя меня, если честно, эта мысль не особенно тешила.