Предать нельзя Любить (СИ)

Глава 18. Арина

— И зачем я нужна была здесь? — непонимающе справляюсь, когда мы выходим из здания Черемушкинского районного суда.

На улице просто замечательно тепло и солнечно для конца лета. Вообще, мир сегодня необыкновенно яркий и вкусный.

Ощущение счастья не покидает с самого утра.

Мы пробыли в здании суда ровно пятнадцать минут, которые я лично просидела на стуле возле одного невзрачного кабинета. А когда мой начальник вернулся, незамедлительно потащил меня к выходу.

— Для чего? — повторяю вопрос, кусая губы.

Арсений неспешно проходится взглядом по моей молочной полупрозрачной блузке, заправленной в узкую серую юбку, ногам, обутым в бежевые шпильки, а затем его лицо озаряет мальчишеская улыбка.

— Это какой-то отдельный личный вид наслаждения, таскать тебя всё время за собой, моя маленькая двоечница, — невозмутимо произносит и добавляет: — Еще сам не разобрался.

Недовольно отворачиваюсь и тоже гашу невольную ухмылку. Долинский — хитрый жук. Всегда знает, как ответить так, чтобы у меня под ложечкой засвербило.

— Ты… сказал, что мы едем на три дня. У нас еще будут дела в суде?

— Не-ет, — говорит он, собственническим жестом приобнимая за талию. — Будем показывать твою необыкновенную красоту Москве, Плевако.

Закатываю глаза и застенчиво их отвожу.

Его рука обжигает кожу на пояснице и волнует кровь.

Я вторые сутки практически полыхаю.

Арсений все время до меня дотрагивается. Словно испытывает на прочность мои нервные влюбленные клетки. А сегодня утром, когда я выходила из ванной комнаты, снова поцеловал.

Ну что он за человек!?

— Давай заедем, переоденемся для вечера, Ари? Хочу тебе кое-что показать здесь симпатичное. Не такое, как ты, но всё же…

Мои щеки алеют от того, насколько приятно и волнующе. За мной никто и никогда в принципе не ухаживал, а уж получать такие откровенно восторженные комплименты от взрослого опытного мужчины — вообще в новинку.

— Как скажете, босс, — склоняю голову набок и исследую темно-синий строгий костюм, контрастирующий со стандартной белизной рубашки. — Только будет небольшое правило для вас.

— Правило? — иронично поднимает бровь и крепко сцепляет наши ладони за моей спиной. — Наглеешь на глазах, малыш.

— Я? — наигранно удивляюсь. — Вам показалось, Арсений Рудольфович.

Он пристально вглядывается в мои глаза, убирает руку и нежно отводит прядь волос, которую ветер отбросил на захмелевшее от ласковых слов лицо.

— Озвучь своё условие, мой юный недоюрист, — произносит тихо.

Давлю смешок и торжественно выговариваю:

— Это будет «правило небелой рубашки».

— Ого, — многозначительно цокает.

— Да, — легко пожимаю плечами.

— А что не так с белым цветом? — спрашивает непонимающе.

Очень мило опускает светло-синие глаза на свой деловой наряд. Наверное, впервые за всё время вижу что-то похожее на неуверенность в лице своего всегда организованного босса.

— С ним все так, но мы же собираемся отдыхать. Поэтому вы тоже переоденетесь, — замечаю, сдавливая мужскую ладонь.

Довольно скоро доезжаем до квартиры Долинского и обедаем вчерашним ужином. До сих пор не понимаю, как я смогла так быстро погрузиться в сон?

Мы приехали слишком поздно, решили заказать доставку из ресторана и разошлись по своим комнатам, чтобы разложить вещи. Спальня, которую Арсений выделил для меня, оказалась чем-то вроде гостевой. Когда моя голова коснулась мягкой подушки, я просто вырубилась, а Арсений, по всей видимости, вежливо решил меня не будить.

Проверяю телефон, на котором четыре пропущенных звонка от Тёмы. Мерзкое чувство стыда заставляет меня быстро отключить мобильный и убрать его в чемодан. Непременно поговорю с Тёмой по приезду. Он просто обязан меня понять. Я его люблю, но совершенно точно не так, как это видит он.

Для прогулки по Москве нахожу своё самое нарядное платье. Блестящая ткань обтягивает меня, словно вторая кожа, а вырез на груди заставляет немного засомневаться. Но особого выбора у меня нет. Распускаю волосы по плечам и обновляю макияж. Пристально анализирую цвет лица в отражении зеркала.

Мне даже дополнительные румяна не нужны. Глаза светятся от предвкушения.

В душе́ ангелы танцуют. Есть ощущение, что вот-вот случится нечто прекрасное. Невообразимое. Пожалуй, самое лучшее в жизни.

— Готова? — спрашивает Арсений, когда я выскальзываю из комнаты.

Разглядываем друг друга, словно не виделись, как минимум год. Он тоже переоделся. Ради меня. Ангелы в душе́ теперь еще и запевают влюбленные оды.

— Белое поло и джинсы, Арсений Рудольфович? — скептически веду глазами по крепкому подтянутому телу.

Пожалуй, если не считать его болезни, это самый расслабленный образ, в котором я вижу своего сурового шефа. Светлые волосы чуть влажные после душа, на запястье дорогие часы. В воздухе витает свежий аромат мужской туалетной воды.

— Всё, как уговаривались, — с легкой улыбкой произносит он и еще раз исследует моё платье. — У меня в глазах рябит от красоты и блеска, но мне нравится, как ты выглядишь, Ари.

Когда мы выходим на улицу, наше такси ждет у подъезда. В какой-то странной тишине, регулярно обмениваясь теплыми взглядами, доезжаем до ближайшей набережной.

— Ого, — восхищенно хлопаю в ладоши. — У нас будет речная прогулка?

— Летнюю Москву проще всего рассмотреть с воды, — отвечает он невозмутимо.

Это лучший день в моей жизни! — единственное о чем думаю следующие пару часов, когда мы забираемся на верхнюю палубу роскошной яхты. Арсений рассказывает мне о главных достопримечательностях столицы, а я открыв рот глазею по сторонам. А еще весело машу рукой мимо проезжающим судам и туристам, которые прогуливаются по мостам, под которыми мы проходим. Вид Кремля на закате вообще вызывает во мне какой-то истеричный восторг. Я сжимаю руку Долинского с такой силой, что мне кажется вот-вот сломаю.

— Спасибо тебе, — говорю, когда чувствую его приближение сзади и оказываюсь в кольце сильных рук.

Откидываю голову на мужское плечо, просто не могу сдержать предательских слёз. Для девушки вроде меня вся эта роскошь — слишком.

— За что? — спрашивает Арсений, прижимаясь всем телом.

Мы словно одно целое в огромном чужом мегаполисе.

Москва навсегда останется для меня красивой сказкой, которую создал мужчина, в которого я влюблена. Господи, как хорошо, что я остановилась и не смогла его предать…

— За всё это спасибо, Арсений. Весь день чувствую себя как минимум Золушкой.

— У тебя есть злая мачеха? — шутливо трется носом о мою шею.

Горько усмехаюсь. Скорее, отчим… И он незлой, конечно. Просто сложный человек.

— У меня есть платье, туфельки и… прекрасный принц!

Его ладонь, поглаживающая мою талию, замирает. Арсений тяжело вздыхает и одним движением разворачивает меня к себе. Я снова в туфлях на высокой шпильке, другой обуви, кроме кед, у меня с собой не оказалось. Но даже так, я едва достаю Долинскому до подбородка. Поэтому задираю голову и смотрю в темнеющие глаза.

— Я не принц, Ари, — произносит слишком серьезно. — Не идеализируй меня.

— Ты идеальный, — бешено мотаю головой. — Ни за что не поверю в обратное.

Уголки жестких губ подрагивают и мне хочется их поцеловать, но я не решаюсь.

— Порой ты заставляешь испытывать угрызения совести за то, что я всё это затеял, — мрачно выговаривает он, превращая легкие до этого объятия в безжалостный хомут.

— Но почему?

— Ты слишком наивна.

Лихорадочно сглатываю ком в горле, потому что это вообще не комплимент. Из его уст моя наивность звучит как абсолютнейший недостаток и то, с чем непременно надо бороться.

— Это не так, Арсений. Я взрослая, — возражаю, сама не понимая, как по-детски это слышится.

Он смотрит на меня так, что каждая клеточка тела с ума сходит. По нему. По его рукам и губам. По невозмутимому лицу. Я с катушек слетаю и падаю в бездну под названием "Арсений Долинский".

— Взрослая?! — его руки опускаются на мои ягодицы и грубо сжимают шершавую ткань платья.

— Да-а, — выдыхаю ему в рот.

— Тогда у меня есть для тебя предложение, от которого ты можешь отказаться только один раз…