Предать нельзя Любить (СИ)

Глава 30. Арина

В полнейшем смятении спускаюсь на этаж ниже и открываю дверь, ведущую в квартиру Елены Степановны. Получается это не сразу, потому что ключ никак не попадает в замочную скважину.

Здесь достаточно уютно, хотя ремонт выглядит несвежим. Мебель тоже не новая, но в этих стенах меня до сегодняшнего дня останавливало две вещи. Во-первых, близость к Арсению, хоть какая-то надежда на воссоединение. А ещё то, что рядом со мной был понимающий, добрый человек.

Именно соседка Долинского придала мне веры в себя.

В квартире тихо, так как её хозяйка в это время всегда отправляется на ежедневную прогулку. После операции врач рекомендовал разрабатывать ногу.

С грохотом запираю дверь и швыряю сумку.

Пытаюсь снять сапоги, но не получается. Руки настолько дрожат, что даже собачку на замке уловить не могу. Опустившись на пуфик возле входа, закрываю лицо ладонями.

В глазах стоит эта блондинка.

Он.

Его взгляд.

Боже.

Я отказываюсь в это верить. Пока я мечтала о том, что Арс найдёт в себе силы простить меня, он… уехал отдыхать с новой девушкой.

У него отношения?! Вот так?

А как же я? Любовь, о которой он говорил?! Разве настоящие чувства так быстро проходят?

Всю неделю его не было.

Может мои мозги и не такие грандиозные, как у членов семьи Долинских, но два плюс два я складывать умею. Он с ней спит.

В дверь настойчиво стучат, и я подскакиваю, ожидая увидеть Елену Степановну.

Открыв замок, отхожу и шокировано вскрикиваю, когда оказываюсь в захвате сильных рук. В нос проникает аромат мужской туалетной воды. Арсений в том же пуховике, в котором отправился в ту ночь к отцу. Наверное, сказал своей девушке, что вышел по делам. Как-то оправдался перед ней. Да зачем я вообще об этом думаю?!

Он тоже предатель. Не меньше, чем я. Даже больше.

Потому что, когда я согласилась помочь дядя Вите, я Арсения ещё не знала. А он… говорил, что любит.

Долинский больно сдавливает локти и упирает моё тело в стену. Его глаза больше не холодные, в них агрессия, перемешанная с бешеным, опасным пламенем, которым он старается меня продавить.

— Не трогай меня, — кричу вырываясь. — Больше никогда меня не трогай.

— Не ори, — говорит он стальным голосом. — Зачем приходила?

— Отпусти меня, — пытаюсь его оттолкнуть.

Изучаю широкий подбородок и обветренные на солнце, бледные губы. Где-то под грудью умирают последние надежды.

Он больше не мой.

И никогда моим не будет.

В этот момент приходит четкое осознание, что картина, увиденная несколько минут назад, навсегда что-то во мне выключила. Погасло что-то светлое и… живое. Его прикосновения вдруг стали неприятными, отвратительными.

От них впервые в жизни хочется избавиться.

— Зачем приходила? — еще раз спрашивает, сверля меня злым взглядом.

Становится страшно. Он такой большой. Сильный. Волны лютой агрессии, исходящие от него, заставляют нервные окончания сжаться от ужаса.

— Я сказала, отпусти меня. Ты насильно меня удерживаешь, — произношу сдавленно.

Мои слова стопроцентно производят на него определенное впечатление. Наверное, поэтому он наконец-то ослабляет хватку, а мое тело, потеряв опору, медленно оседает на пол.

— Я поверить не могу, — мотаю головой. — Просто не могу поверить, что ты с ней…

— Это не твоё дело, — произносит он мрачно.

— Конечно, не моё, — вскрикиваю. Обидные слезы вылетают из глаз. — Теперь уже точно не моё.

— Мы с тобой расстались. В чем проблема?

— Нет проблем, — всхлипываю, отшатываясь. — Больше нет никаких проблем. Уходи.

— Не устраивай концерт. Ты хорошая актриса, это я уже понял, развивайся в данном направлении и дальше.

Он практически выплевывает эти слова. С отвращением. Безобразно.

— Я просто поверить не могу, — повторяю одно и то же дрожащим голосом, а потом резко поднимаю на него полные слез глаза. Разглядываю безэмоциональное лицо, открытую шею и то, как тяжело вздымается его грудь под футболкой. — Как ты мог так поступить?

Ладонью прикрываю подбородок, чтобы он перестал трястись, а я как-то пришла в себя.

Арсений молча смотрит на мою истерику, лениво закидывает руки в карманы брюк.

— Как ты мог? Ты с ней… а я…

Снова прикрываю лицо руками. Всё тело словно молнией прошибает. Как фотоснимки, один за другим выстраиваются в ряд кадры того, как он теперь любит её.

В самых откровенных, неприглядных деталях.

Подцепляю пальцами резинку и запускаю их в волосы.

Оказывается, внутри меня еще столько слёз, что хоть ковшиком вычерпывай. Но это последние.

Я клянусь мамочкой, что это последние. Сейчас я выреву те, что остались и больше никогда не заплачу из-за него.

Моя боль до такой степени ощутимая, что мне сейчас абсолютно все равно. Пусть видит. Пусть он узнает, что со мной сделал.

С нами сделал.

— Ты умер для меня сегодня, — произношу, немного успокоившись. — Умер.

— Ты умерла для меня еще раньше, — парирует он грубовато. — Поднимайся.

— Если ты думаешь, что я лью слезы по тебе, не обольщайся, — вновь поднимаю на него обозленные глаза. — Я никогда, никогда тебе этого не прощу. После неё я никогда тебя не приму. Даже если ты все узнаешь.

— Всё что надо я уже знаю. И не прошу твоего прощения, если ты не заметила, — уводя глаза, выговаривает глухо. — Зачем приходила?

— Мне нужны мои вещи.

— У меня их нет.

— А где они? — вскрикиваю.

— Я их выкинул. Ты не появлялась почти три недели.

— И что?

— Тебе они были не особо нужны.

— Ты в себе вообще? — поднимаюсь с пола. — Ты их покупал, чтобы выкидывать?

Там же всё. Зимняя одежда, платья для работы, некоторые документы. Обувь. Украшения. Не бог весть какие, но мои! Заработанные.

— Я могу вернуть деньгами, — говорит он сдавленно, извлекая из внутреннего кармана бумажник. — Это был порыв, я не должен был так поступать с твоими вещами. Сколько тебе нужно?!

— Засунь эти деньги себе знаешь куда? — отвечаю резко. — Проваливай.

— Сколько тебе необходимо, чтобы купить зимние вещи? — оценивающим взглядом проходится по моему пальто, высоким сапогам и морщится. — Я готов возместить ущерб.

Ущерб, который ты мне нанес не возместить никакими деньгами.

Дверь неожиданно открывается и на пороге появляется Елена Степановна. Увидя её, я опять срываюсь в слезы и загораживаю лицо волосами.

— Это что здесь происходит? — спрашивает женщина строгим тоном. — Молодой человек покиньте помещение.

— Извините, — выговаривает Арсений холодно.

— Уходите.

По тяжелым шагам и оглушающему стуку понимаю, что он её послушался.

— Ну и что ты расклеилась? — говорит Елена Степановна, снимая с моих плеч пальто.

— Он… там с ней, — жалуюсь, когда женщина скидывает с меня обувь, словно с годовалого ребенка. — Не один.

— Значит, это просто не твой человек. Сейчас мы переоденемся и пойдем пить чай. Ты ведь любишь малиновое варенье?

— Люблю, — киваю и смотрю на деньги, оставленные на тумбочке при входе.