Прекрасные создания

Глава 33 Одиннадцатое февраля. Призвание

(переводчик: Юлия gazelle Рогачева)

Маги не могут быть со Смертными, не убив их.

Сейчас все это приобрело смысл. Непреодолимая связь между нами. Электрические разряды по коже и сбивчивое дыхание при поцелуях, сердечный приступ, который чуть не убил меня — нам физически противопоказано быть вместе.

Я знал, что это правда. Я вспомнил, о чем говорили Мэйкон и Амма той ночью на болоте, а потом и в моей комнате.

Будущее для них двоих невозможно.

Есть вещи, которых ты не видишь сейчас, и которые нам неподвластны.

Лену трясло. Она тоже поняла, что это правда:

— Что ты сказала? — прошептала она.

— Что вы с Итаном никогда не сможете быть вместе по-настоящему. Вы никогда не сможете пожениться, завести детей. У вас нет будущего, по крайней мере, реального будущего. Не могу поверить, что они так и не сказали тебе. Они определенно держали вас с Ридли под колпаком.

Лена повернулась к Мэйкону:

— Почему ты не сказал мне? Ты знаешь, что я люблю его.

— Никогда раньше у тебя не было парней, не говоря уже о Смертных. Никто из нас и не думал, что это может стать проблемой. Мы не осознавали, насколько сильна твоя связь с Итаном, пока не стало слишком поздно.

Я слышал их голоса, но не вслушивался. Мы никогда не сможем быть вместе. Я никогда не смогу быть к ней настолько близок.

Поднялся ветер, и струи дождя пронзали воздух, как стекло. Молнии вспарывали ночное небо. Гром гремел так оглушительно, что содрогалась земля. По всей видимости, вот-вот начнется самая настоящая буря. Взглянув на Лену, я понял, что она не могла больше контролировать себя.

— И когда ты собирался сказать мне?! — она перекрикивала шум ветра.

— После того, как ты выберешь Призвание.

Сарафина узрела для себя благоприятную возможность и воспользовалась ею:

— Лена, ну разве ты не видишь? Мы можем решить эту проблему. Чтобы вы с Итаном смогли провести всю оставшуюся жизнь вместе, жениться и нарожать детей. Все, что только захотите.

— Она никогда не допустит этого, Лена, — отрезал Мэйкон. — Даже если бы это было возможно, Темные Маги презирают Смертных. Они никогда не позволят никому из своих разбавить их кровь кровью Смертного. Это один из ключевых моментов нашей конфронтации.

— И это правда, но в данном случае, Лена, мы были бы готовы сделать исключение, учитывая альтернативу. И мы нашли способ сделать это возможным, — она пожала плечами. — Это лучше, чем смерть.

Мэйкон посмотрел на Лену, и резко спросил:

— Способна ли ты ради совместного будущего с Итаном, убить кого-нибудь из членов своей семьи? Тетю Дель? Рис? Райан? Свою собственную бабушку?

Сарафина вальяжно развела руки в стороны, демонстрируя покладистость скрытой в них силы:

— Как только ты Обратишься, все эти люди перестанут тебя волновать. И у тебя буду я, твоя мать, твой дядя, и Итан. Разве он не самый важный человек в твоей жизни?

Глаза Лены заволокло дымкой. Дождь и туман завертелись вокруг нее. Исходящий от них звук был настолько громким, что почти заглушал грохот снарядов на Медовом Холме. Я и забыл, что в любой из двух битв, которые ведутся здесь сегодня вечером, нас могут убить.

Мэйкон схватил Лену обеими руками:

— Она права. Если ты пойдешь на это, то не будешь чувствовать угрызений совести, потому что перестанешь быть собой. Человек, которым ты являешься сейчас, умрет. Но есть кое-что, о чем она не договаривает: ты забудешь о своих чувствах к Итану. Всего за несколько месяцев в твоем сердце поселится Тьма, и он не будет больше ничего для тебя значить. Призвание имеет невероятно сильное воздействие на Созидателей. Ты сможешь даже убить его собственными руками — ты будешь способна совершать подобные злодеяния. Разве не так, Сарафина? Расскажи Лене, что случилось с ее отцом, раз уж ты такая поборница правды.

— Твой отец украл тебя у меня, Лена. То, что произошло, было случайностью, несчастным случаем.

Лена выглядела подавленной. Одно дело — слышать о том, что твоя мать убила твоего же отца, от сумасшедшей миссис Линкольн на собрании дисциплинарного комитета. И совсем другое — узнать, что это правда.

Мэйкон вновь попытался повернуть разговор в свое русло:

— Расскажи ей, Сарафина. Объясни, как ее отец сгорел дотла в его же собственном доме, в пожаре, который организовала ты. Мы все знаем, как ты любишь играть с огнем.

Глаза Сарафины полыхнули яростью:

— Знаешь, все эти шестнадцать лет ты путался у меня под ногами. Думаю, что остальное время мы обойдемся без тебя.

Из ниоткуда появился Хантинг и оказался всего в нескольких дюймах от Мэйкона. Теперь он был гораздо менее похож на человека, сейчас он был тем, кем и являлся на самом деле. Демоном. Его лоснящиеся черные волосы стояли дыбом, как шкура на спине у волка перед прыжком, уши навострились, и когда он открыл рот, это оказалась звериная пасть. А потом он просто исчез, дематериализовался.

В следующее мгновение Хантинг возник уже над Мэйконом, так быстро, что я даже засомневался, не показалось ли мне это. Мэйкон схватил Хантинга за пиджак и швырнул его в дерево. Я никогда не осознавал, насколько силен Мэйкон на самом деле. Хантинг отлетел, но в том месте, где ему предстояло удариться о дерево, он прошел сквозь ствол и прокатился по земле с другой его стороны. В тот же миг Мэйкон исчез и вновь появился уже над Хантингом. Он бросил тело Хантинга на землю, от силы удара земля под ним разверзлась. Поверженного Хантинга распластало по земле. Мэйкон обернулся, чтобы взглянуть на Лену. И как только он отвернулся, Хантинг встал у него за спиной с ехидной улыбочкой. Пытаясь предупредить Мэйкона, я закричал, но никто не услышал меня из-за бушующего над нами урагана. Хантинг злобно зарычал и вцепился зубами сзади в шею Мэйкона, как поступают собаки в драке.

Мэйкон закричал глубоким гортанным звуком, и пропал. Он просто испарился. Но Хантинг, должно быть, все еще висел на нем, потому что он исчез вместе с Мэйконом, и когда они появились на краю поляны, Хантинг по-прежнему вгрызался в шею Мэйкона.

Что он делал? Он питался таким образом? Я слишком мало знал обо всем, чтобы понять, как это возможно и возможно ли вообще. Но что бы ни делал Хантинг, он, казалось, выпивал Мэйкона до дна. Лена закричала надрывным душераздирающим криком.

Хантинг оторвался от тела Мэйкона. Тот рухнул на землю в грязь, и струи дожди замолотили по нему. Прогремел очередной оружейный залп. Я вздрогнул, пораженный близостью боевых снарядов. Реконструкция двигалась прямо к нам, в направлении Гринбрайера. Конфедераты сдавали свои последние позиции.

Грохот выстрелов заглушал рычание — ни на что не похожий, но такой знакомый звук. Страшила Рэдли. Он завыл и прыгнул по воздуху в сторону Хантинга, стремясь защитить своего хозяина. И как только пес кинулся к Хантинга, тело Ларкина начало вращаться, и куча гадюк появилась прямо перед Страшилой. Гадюки шипели и терлись друг о друга.

Страшила не понимал, что змеи были иллюзорны, что он мог бежать прямо сквозь них. Он зарычал и попятился, отвлекаясь на извивающихся змей, этого и добивался Хантинг. Он дематериализовался и, возникнув из воздуха уже позади Страшилы, начал душить собаку своей сверхъестественной силой. Тело Страшилы дергалось, он пытался сопротивляться Хантингу, но это было бесполезно. Хантинг был слишком силен. Он отбросил обмякшее тело пса в сторону, к Мэйкону. Страшила не шевелился.

Собака и ее хозяин лежали бок о бок в грязи. Неподвижные.

— Дядя Мэйкон! — закричала Лена.

Хантинг провел рукой по своим прилизанным волосам и, довольный содеянным, покачал головой. Ларкин тут же принял знакомый нам человеческий облик, снова нацепив на себя кожаную куртку. Оба они выглядели как два наркомана после дозы.

Ларкин посмотрел на луну, а потом на свои часы:

— Половина прошла. Приближается полночь.

Сарафина вытянула вверх руки, будто хотела обнять небо:

— Шестнадцатая Луна, Шестнадцатый Год.

Хантинг улыбнулся Лене, лицо его было испачкано кровью и грязью:

— Добро пожаловать в семью.

Лена вовсе не намеревалась присоединяться к этой части семьи. Сейчас я отчетливо это видел. Она поднялась на ноги, промокшая и покрытая слоем грязи от вызванного ею же самой проливного дождя. Ее черные волосы спутались и торчали. Она едва могла стоять, сопротивляясь порывам ветра, она словно опиралась на него, будто в любой момент ее ноги могут оторваться от земли, и она исчезнет в черном небе. Возможно, ей было это по силам. В данный момент меня бы уже ничего не удивило.

Ларкин и Хантинг безмолвно переместились в темноте, встав по обе стороны от Сарафины, лицом к Лене. Сарафина сделала шаг вперед.

Лена подняла вверх одну ладонь:

— Остановись. Сейчас же.

Сарафина не послушалась. Лена сжала ладонь. И огненная полоса взмыла вверх над высокой травой. Огонь полыхал, разделив мать с дочерью. Сарафина застыла на месте. Она не ожидала, что Лена способна на гораздо большее, чем она полагала: небольшой ветер и мелкий дождичек. Лена застала ее врасплох.

— Я никогда ничего не стану от тебя скрывать, как все остальные в нашей семье. Я прояснила возможные для тебя варианты и при этом сказала правду. Ты можешь меня ненавидеть, но я все еще твоя мать. И я могу предложить тебе то, чего они не могут. Будущее со Смертным.

Пламя взлетало все выше. Огонь распространялся будто самопроизвольно, пока, наконец, языки пламени не окружили Сарафину, Ларкина и Хищника. Лена засмеялась. Смехом таким же жутким, как и у ее матери. Несмотря на то, что она находилась на другом краю поляны, от ее смеха по моему телу побежали мурашки.

— Тебе не следует делать вид, что ты заботишься обо мне. Нам всем известно, какая ты сука, Мама. И, полагаю, это единственная вещь, с которой согласны все здесь присутствующие.

Сарафина вытянула губы и подула, как будто послала воздушный поцелуй. Только при этом огонь изменил свое направление и помчался по траве, окружая Лену.

— Скажи, что ты думаешь об этом, милая. Попробуй сделать что-нибудь.

Лена улыбнулась:

— Сожжение ведьмы? Как банально.

— Если бы я хотела тебя сжечь, Лена, ты уже была бы мертва. Не забывай, что ты не единственный Созидатель.

Медленно Лена подалась вперед и сунула одну свою руку в огонь. Она даже не поморщилась, ее лицо совершенно ничего не выражало. Потом она сунула в огонь и вторую руку. Подняла их обе над головой, держа ими огненный шар, так, будто это был мячик. И швырнула его со всей силой, на которую была способна. Прямо в меня.

Огненный шар врезался в дуб позади меня, и ветки его воспламенились быстрее, чем сухие щепки. Огонь побежал вниз по стволу. Я спотыкаясь пошел вперед, стараясь отойти подальше. Я шел, пока не достиг стены моей тюрьмы-невидимки. Но на этот раз ее не оказалось. Я дюйм за дюймом месил ногами грязь, выползая оттуда. Подняв глаза, увидел Линка, свалившегося рядом со мной. Дуб позади него горел даже ярче, чем мой. Огонь взмыл в темное небо и начал распространяться по всему полю. Я рванул к Лене. Не мог думать ни о чем другом. Линк, спотыкаясь, кинулся к своей маме. И лишь Лена и огненная полоса разделяла нас от Сарафины. И в тот момент казалось, что этого вполне достаточно.

Я дотронулся до плеча Лены. Учитывая темноту, она должна была подпрыгнуть от неожиданности, но она знала, что это я. Она даже не взглянула на меня.

Я люблю тебя, Ли.

Не говори ничего, Итан. Она все слышит. Я не знаю этого наверняка, но думаю, что она всегда все слышала.

Я посмотрел через поле, но за огненной стеной не увидел ни Сарафину, ни Хантинга, ни Ларкина. Я знал, что они были там, и знал, что они, скорее всего, попытаются убить нас. Но я был с Леной, и на один короткий миг только это имело значение.

— Итан! Беги за Райан. Дядя Мэйкону нужна помощь. Я не смогу долго сдерживать ее.

Я сорвался с места прежде, чем Лена успела договорить. Что бы ни сделала Сарафина для уничтожения связей между нами, это более не действовало. Лена вернулась в мое сердце и мои мысли. И пока бежал по неровному полю, волновался я лишь об этом.

За исключением того, что почти наступила полночь. Я побежал быстрее.

Я тоже тебя люблю. Поторопись…

Я посмотрел на часы на своем мобильном. 11:25. В очередной раз стукнув в дверь Равенвуда, я в отчаянии нажал на полумесяц над дверным косяком. Ничего не произошло. Ларкин, должно быть, сотворил что-то с порогом, не позволяя переступать через него, но я не знал, как он это сделал.

— Райан! Тетя Дель! Бабушка!

Я должен был найти Райан. Мэйкон ранен. И Лена может оказаться следующей. Я не мог предсказать, что предпримет Сарафина после того, как Лена ей отказала. Линк споткнулся о ступеньку позади меня.

— Райан здесь нет.

— А Райан доктор? Мы должны помочь моей маме.

— Нет. Она… Я объясню позже.

Линк принялся мерить шагами веранду:

— Это все происходит на самом деле?

Думай. Я должен думать. Я тут совсем один. Сегодня ночью Равенвуд стал своеобразной крепостью. Никто не может войти туда, по крайней мере, не Смертные, а я не могу позволить Лене проиграть.

Я набрал номер единственного человека, который — по моему мнению — не покроется мурашками, оказавшись в эпицентре сверхъестественной бури вместе с двумя Темными Магами и Кровожадным Демоном. Человека, который и сам был кем-то вроде сверхъестественной бури. Аммы.

В ответ я услышал только гудки.

— Не отвечает. Амма, вероятно, все еще с моим отцом.

11:30. Оставался последний человек, который мог помочь мне, и у этой ставки почти не было шансов. Я набрал номер Окружной библиотеки Гатлина.

— И Мэриан тоже нет. Она бы знала, что делать. Что за черт? Она никогда не уходит из библиотеки, даже после закрытия.

Линк ожесточенно шагал взад и вперед:

— Все закрыто. Сегодня ведь дурацкий праздничный день. Битва на Медовом Холме, помнишь? Может, нам стоит спуститься в Безопасную Зону и поискать медиков?

Я уставился на него, будто с его губ только что скатилась шаровая молния и ударила меня по голове.

— Сегодня праздник. Все закрыто, — повторил я за ним.

— Ага. Я об этом и говорю. И что же нам делать? — он выглядел несчастным.

— Линк, ты гений. Ты ненормальный гений.

— Я знаю, друг, но чем нам это поможет?

— Ты забрал Колотушку?

Он кивнул.

— Нам надо уехать отсюда.

Линк запустил двигатель. Он затрещал, но завелся, как и всегда. И из динамиков заорали «Трясуны», на этот раз их музыка показалась просто отстойной.

Линк промчался по гравийной дорожке, а затем искоса взглянул на меня:

— И куда мы едем?

— В библиотеку.

— Ты же сказал, что она закрыта.

— В другую библиотеку.

Линк кивнул, будто понял, но на самом деле это было не так. Но, тем не менее, он порулил дальше, как в старые добрые времена. Колотушка неслась по гравию, словно это было утро понедельника, и мы опаздывали на первый урок. Но и это было не так.

На часах было 11:40.

Когда мы остановились на стоянке напротив Исторического Общества, Линк даже не пытался понять почему. Я выскочил из машины прежде, чем он успел выключить «Трясунов». Он догнал меня, когда я уже завернул за угол, в неосвещенное место позади второго самого старого здания в Гатлине.

— Это не библиотека.

— Верно.

— Это ДАР.

— Верно.

— Который ты ненавидишь.

— Верно.

— Моя мама ходит сюда каждый день.

— Верно.

— Чувак. А мы что тут делаем?

Я подошел к решетке и просунул сквозь нее руку. Она проскользнула сквозь металл, по крайней мере, на вид решетка казалась металлической, а моя рука при этом выглядела так, будто была ампутирована по запястье.

Линк вцепился в меня:

— Друг, Ридли, должно быть, подсыпала что-то в мой Маунтин Дью. Потому что, клянусь, твоя рука… Я только что видел, как твоя рука… Забудь, у меня галлюцинации.

Я вытащил свою руку и пошевелил пальцами у него перед лицом:

— Слушай, друг, после всех тех вещей, которые ты видел сегодня, ты и теперь считаешь, что у тебя галлюцинации? И сейчас?

Я снова взглянул на мобильник. 11:45.

— У меня нет времени на объяснение, но с этого момента все вокруг будет становиться еще более странным. Мы войдем в библиотеку, но это не совсем библиотека. И большую часть времени тебе будет казаться, что ты сошел с ума. Так что если ты захочешь подождать в машине, то это нормально.

Линк пытался понять, что я говорил, но это ему давалось с трудом.

— Так ты идешь или нет?

Линк посмотрел на решетку. Не говоря ни слова, он сунул в нее свою руку. Она исчезла.

Он решился.

Я шмыгнул в дверь и стал спускаться по древней каменной лестнице.

— Идем. Нам нужна книга.

Спотыкаясь позади меня, Линк нервно засмеялся.

— Ты понимаешь? Книга?.. Библиотека?..

Как только мы спустились в темное помещение, настенные факелы зажглись сами собой. Я взялся за металлическую, имеющую форму полумесяца, рукоятку одного из них и бросил его Линку. Схватил второй и спрыгнул с последней ступеньки в склеп. По мере того, как мы продвигались к центру зала, один за другим на его стенах загорались факелы. В их мерцающем свете стали видны колонны и тени, которые они отбрасывали. Слова «Domus Lunae Libri» снова появились в тени у входа, там же, где я видел их в прошлый раз.

— Тетя Мэриан! Ты здесь?

Она постучала меня сзади по плечу. От страха я чуть из кожи не выпрыгнул и врезался в Линка.

Линк заорал и уронил факел. Я затоптал огонь ногами.

— Боже, доктор Эшкрофт. Вы напугали меня почти до смерти.

— Прости, Уэсли… и Итан, ты с ума сошел? Ты хорошо помнишь, кем является мать этого бедного мальчика?

— Миссис Линкольн без сознания. Лена в беде. Мэйкон ранен. Мне необходимо попасть в Равенвуд, я не могу найти Амму и не могу найти вход, чтобы попасть внутрь. Я должен пройти через Тоннель, — я снова был маленьким мальчиком, и все эти слова просто-напросто посыпались из меня.

Разговаривать с Мэриан было почти то же самое, что разговаривать с моей мамой, ну или, по крайней мере, с человеком, который знал, каково это — говорить с моей мамой.

— Я ничего не могу сделать. И ничем не могу вам помочь. Так или иначе, час Призвания наступает в полночь. Остановить часы я тоже не могу. И не могу спасти ни Мэйкона, ни мать Уэсли, ни кого-либо еще. Я не имею права вмешиваться, — она посмотрела на Линка. — И мне жаль твою мать, Уэсли. Я говорю это без пренебрежения.

— Мэм, — Линк расстроился.

Я отрицательно покачал головой и протянул Мэриан ближайшей факел со стены:

— Вы не понимаете. Я не прошу вас делать ничего, кроме обычных обязанностей Библиотекаря Магов.

— Что?

Я посмотрел на нее многозначительным взглядом:

— Я должен доставить в Равенвуд книгу, — наклонившись, достал из ближайшей стопки первую попавшуюся книгу, которая сразу обожгла кончики моих пальцев. — «Полное руководство по ядовитым Травам и Заклинаниям».

Мэриан была настроена скептически:

— Сегодня ночью?

— Да, сегодня. Сейчас. Мэйкон попросил меня принести ее ему лично. До полуночи.

— Библиотекарь Магов — единственный из Смертных, кто знает, где вход в Тоннели Lunae Libri, — Мэриан вернула мне многозначительный взгляд и забрала книгу из моих рук. — Хорошо, что я — одна из них.

Мы с Линком следовали за Мэриан по извилистым коридорам Lunae Libri. Сначала я принялся считать дубовые двери, мимо которых мы проходили, но, досчитав до шестнадцатой, бросил это занятие. Тоннели были похожи на лабиринт, и каждый следующий был не похож на предыдущий. У некоторых из них потолок был таким низким, что нам с Линком приходилось нагибаться, чтобы пройти, а у других, наоборот, настолько высок, что, казалось, будто над головой вообще нет крыши. Это в буквальном смысле был другой мир. Тут были и простые проходы, не украшенные ничем, кроме скромной каменной кладки, а другие были больше похожи на коридоры в замке или музее, на стенах которых висели шпалеры, старинные карты в рамах и масляные картины. При других обстоятельствах я должен бы перестать читать крошечные латунные надписи под портретами. Может, они были известными Магами, кто знает. Единственное, что было общего в этих коридорах — это запах земли и времени, и то, сколько раз Мэриан поворачивала свой ключ в виде полумесяца — железный круг, который она носила на талии.

Прошла, казалось, целая вечность, когда мы подошли к двери. Наши факелы почти погасли, и мне пришлось поднимать свой факел так высоко, как только я мог, чтобы прочитать надпись «Особняк Равенвуда», высеченную на вертикальных досках. Мэриан повернула ключ-полумесяц в последней замочной скважине, и дверь распахнулась. Резные ступеньки вели в дом, и по проблескам в потолке над собой, я понял, что мы находились на первом этаже.

Я повернулся к Мэриан и протянул руку за книгой:

— Спасибо, тетя Мэриан. Я отдам ее Мэйкону.

— Не так быстро. Мне еще предстоит увидеть читательский билет, выданный на твое имя, ИУ, — подмигнула она мне. — Я сама доставлю эту книгу.

Я посмотрел на мобильник. Снова 11:45. Это было невозможно.

— Как сейчас может быть то же самое время, что и в момент нашего приезда в Lunae Libri?

— Лунное время. Вы, ребята, никогда никого не слушаете. Тут, внизу, вещи не всегда такие, какими кажутся.

Линк и Мэриан пошли следом за мной по лестнице к главному залу. Равенвуд был таким же, как и до нашего ухода, вплоть до оставленного на тарелках торта, чайного сервиза и кучи нераспакованных подарков на день рождения.

— Тетушка Дель! Рис! Бабушка! Ау? Где все? — позвал я, и они вышли из-за дверного косяка.

Дель заняла позицию у лестницы, держа лампу над головой, как будто вот-вот собиралась ударить ею Мэриан по голове. Бабушка стояла в дверях, рукой заслоняя Райан. Рис пряталась под лестницей, вооружившись ножом для торта.

Они все заговорили одновременно:

— Мэриан! Итан! Мы так волновались. Лена исчезла, и когда мы услышали звонок из Туннелей, мы подумали, что…

— Вы видели Ее? Она там?

— Вы видели Лену? Мэйкон не вернулся, и мы начали беспокоиться.

— А Ларкин. Она ведь не причинила боль Ларкину?

Я смотрел на них с недоверием, забрав лампу из рук тети Дель и отдав ее Линку:

— Лампа? Вы серьезно думали, что лампа вас защитит?

Тетя Дель пожала плечами:

— Барклай поднялся на чердак, чтобы превратить в оружие карнизы и старые украшения Солнцеворота. Это все, что я смогла найти.

Я встал на колени перед Райан. Прошло не так много времени, около четырнадцати минут, если быть точным:

— Райан. Ты помнишь, как помогла мне, когда мне было больно? Мне нужно, чтобы прямо сейчас, в Гринбрайере, ты сделала то же самое. Дядя Мэйкон потерпел поражение, и они со Страшилой ранены.

Райан выглядела так, будто вот-вот заплачет:

— Страшила тоже ранен?

В дальнем углу комнаты кашлянул Линк:

— И моя мама. Я имею в виду, я знаю, какой она была головной болью, и все такое, но, может, она могла… могла бы помочь моей маме?

— И маме Линка.

Бабушка снова затолкала Райан себе за спину и погладила ее по щеке. Она оправила свитер и разгладила юбку.

— Ну что ж, идем. Я и Дель. Рис, останься здесь, со своей сестрой. И скажи отцу, куда мы ушли.

— Бабушка, мне нужна Райан.

— На сегодняшнюю ночь я побуду Райан, Итан, — она взяла сумку.

— Я не уйду отсюда без Райан, — настаивал я на своем.

Слишком многое было поставлено на карту.

— Мы не можем привести туда ребенка, не обретшего Призвания, не в ночь Шестнадцатой Луны. Ее могут убить, — Рис посмотрела на меня так, будто я был идиотом.

Я опять оказался не в теме.

В утешительном порыве Дель взяла меня за руку:

— Моя мать — Эмпат. Она очень восприимчива к чужим способностям и может на время перенимать их. Сейчас она позаимствовала силу Райан. Это продлится не очень долго, но пока она может делать все то, на что способна Райан. И, несомненно, Бабушка уже была Призвана, лет так дцать назад. Так что мы пойдем с тобой.

Я взглянул на мобильник. 11:49.

— Что, если мы не успеем вовремя?

Мэриан улыбнулась и подняла книгу:

— Я никогда еще не доставляла никого в Гринбрайер. Дель, как ты думаешь, сможешь найти дорогу?

Тетя Дель кивнула, надевая очки:

— Времявороты с легкостью находят старинные двери. Это с совсем новыми моделями у нас возникают небольшие проблемы, — она снова скрылась в Туннелях, следуя за Мэриан и Бабушкой.

Мы с Линком поднялись на ноги, и пошли за ними.

— Для кучки пожилых дам, — Линк задыхался, — они и впрямь знают толк в передвижениях.

На этот раз проход был маленьким и обваливался на глазах, с точечными вкраплениями черного и зеленого мха, растущего по стенам и потолку. Скорей всего, и в полу тоже, но я не мог видеть их из-за теней. Вереницей из пяти покачивающихся факелов мы передвигались в кромешной тьме. Так как мы с Линком замыкали вереницу, дым попадал нам в глаза, отчего их жгло, и они слезились.

Как только мы подошли поближе к Гринбрайеру, мне показалось, что нас окутало дымом, который начал просачиваться в Туннели, и он шел вовсе не от наших факелов, а из невидимых отверстий, ведущих к внешнему миру.

— Это здесь, — Тетушка Дель откашлялась, осторожно пробираясь по краю прямоугольного прохода в каменной стене.

Мэриан соскребла мох и открыла дверь. Lunae ключ подошел идеально, как если бы замок открывали всего несколько дней назад, а не сотни тысяч дней назад. Дверь была не дубовой, а сделанной из камня. Я не мог поверить, что тете Дель хватило сил открыть ее.

Тетушка Дель остановилась на лестнице и жестом пригласила меня войти. Она знала, что у нас почти не осталось времени. Поднимаясь по каменным ступеням, я вдыхал сырой воздух и нагибался, чтобы не задевать головой свисающий с потолка мох. Я вылез из туннеля, но, выбравшись на самый верх, замер. Я увидел каменную надгробную плиту, где столько лет пролежала Книга Луны.

И я знал, что это была та самая плита, потому что сейчас на ней лежала Книга.

Та самая книга, которая сегодня утром исчезла с полки в моем шкафу. Я понятия не имел, как она тут оказалась, но на расспросы не было времени.

Звуки пожара я услышал раньше, чем увидел его.

Огонь неистовствовал, сея вокруг гнев, хаос и разрушение. И он был повсюду. Смог в воздухе был настолько плотным, что я задыхался из-за него. Жаром мгновенно опалило волосы на моих руках. Это было похоже на видения медальона или даже, что еще хуже, на последний из моих кошмаров — тот, в котором Лена сгорела в огне.

То самое чувство, что я ее теряю. Оно становилось явью.

Лена, ты где?

Помоги Дяде Мэйкону.

Ее голос становился все слабее. Я отогнал от себя дым, чтобы разглядеть дисплей телефона.

11:53. Семь минут до полуночи. Времени у нас почти не осталось.

Бабушка схватила мою руку:

— Не стой истуканом. Нам нужен Мэйкон.

Мы с бабушкой, взявшись за руки, побежали в гущу огня.

Ведущая к кладбищу длинная аллея из образующих арку ивовых деревьев и прилегающие к ней сады полыхали огнем. Кустарниковые и заостренные дубы, карликовые пальмы, розмарины и лимоны — все деревья были в огне. Я услышал вдалеке последние несколько залпов. Праздник на Медовом Холме завершался, и я знал, что участники Реконструкции вскоре соберутся на фейерверк, как будто фейерверк в Безопасной зоне мог сравниться с тем, что происходило здесь сейчас. Горели и сад, и поляна, окружавшие склеп.

Мы с бабушкой пробирались сквозь дым, пока не подошли к пылающим дубам, и я не нашел Мэйкона, лежавшего на том же месте, где мы его и оставили. Бабушка склонилась над ним и дотронулась рукой до его щеки.

— Он слаб, но с ним все будет в порядке.

В тот же миг Страшила Рэдли перевернулся и вскочил на все свои четыре лапы. Он подкрался поближе и лег на живот рядом с хозяином.

Мэйкон попытался повернуть голову в сторону Бабушки. Его голос прозвучал еле слышным шепотом:

— Где Лена?

— Итан ее найдет. Ты отдыхай. Я попробую помочь Миссис Линкольн.

Линк был рядом со своей мамой, и бабушка без лишних слов поспешила в их сторону. Я поднялся, вглядываясь в огонь в поисках Лены. И не видел никого из них, нигде. Ни Хантинга, ни Ларкина, ни Сарафину — никого.

Я здесь. На крыше склепа. Но мне кажется, я застряла.

Держись, Ли. Я иду.

Я пошел обратно через огонь, стараясь придерживаться тех тропинок, которые помнил по своему прошлому визиту в Гринбрайер с Леной. Чем ближе я подбирался к склепу, тем явственнее чувствовал жар от пламени. Ощущение было таким, будто с меня содрали кожу, но я понимал, что она просто на самом деле горит.

Я взобрался на безымянное надгробие, ногой нащупал опору в разрушенной каменной стене, и, насколько смог, подтянул себя наверх. На крыше склепа стояла статуя какого-то ангела с отколотой частью тела. Я ухватился за его — не знаю, за что именно, вроде как это было похоже на лодыжку, — и вытащил себя на край гробницы.

Скорее, Итан! Ты мне нужен.

Вот тогда-то я и оказался лицом к лицу с Сарафиной.

Вонзившей нож мне в живот.

Самый настоящий нож в мой самый настоящий живот.

Конец сна, который нам так ни разу и не позволили увидеть. Только эта часть не была сном. Я знаю, потому что это был мой живот, и я чувствовал каждый дюйм входящего в меня лезвия.

Удивлен, Итан? Думаешь, Лена — единственный Маг на этой волне?

Голос Сарафины начал стихать.

Пусть она теперь попробует стать Светлой.

Теряя сознание, я думал лишь о том, что если бы на мне был сейчас мундир солдата Конфедерации, меня бы звали Итан Картер Уэйт. У меня такая же рана в животе, и тот же медальон в кармане. Даже если единственным местом, из которого я когда-либо дезертировал, была баскетбольная команды средней школы Джексона, а вовсе не армия генерала Ли.

А еще мне снились сны о девушке-Маге, которую я всегда буду любить. Точно так же, как и тот, другой Итан.

Итан! Нет! Нет! Нет! Нет!

В один миг я кричала, а в следующий миг звук застрял у меня в горле.

Я помню, как упал Итан. Я помню улыбку своей матери. Блеск лезвия, и кровь.

Кровь Итана.

Этого не могло быть.

А сейчас все замерло. Все буквально застыло на месте, подобно сцене в музее восковых фигур. Клубы дыма все так же клубились. Они были пушистыми и серыми, но никуда не перемещались, ни вверх, ни вниз. А просто висели в воздухе, как будто были сделаны из картона — всего лишь часть театральных декораций. Языки пламени были все такими же четкими, такими же жаркими, но они ничего не поглощали и не издавали ни звука. Даже воздух был статичен. Все было точно таким же, как и секундой ранее.

Бабушка склонилась над миссис Линкольн в попытке дотронуться до ее щеки, и ее рука повисла в воздухе. Линк держал мать за руку, стоя на коленях в грязи, как испуганный мальчик. Тетя Дель и Мэриан присели на нижнюю ступеньку входа в склеп, закрывая лица от дыма.

Дядя Мэйкон лежал на земле, Страшила свернулся рядом с ним. В нескольких шагах от них, прислонившись к дереву, стоял Хантинг и любовался делом рук своих. Кожаное пальто Ларкина было объято пламенем, сам он замер где-то на середине дороги в Равенвуд, глядя в обратном направлении. Он бежал не сюда, а подальше отсюда.

И Сарафина. Высоко над головой моя мать держала резной кинжал, древнюю Темную вещь. Ее лицо полыхало от ярости, огня и ненависти. С лезвия еще капала кровь на безжизненное тело Итана. Даже капли крови застыли в воздухе.

Рука Итана была вытянута по самому краю крыши склепа. Она безвольно свисала вниз, будто тянулась к кладбищу внизу.

Как и в нашем сне, но только наоборот.

Не я выпала из его рук, а он пострадал от моих.

У подножия склепа я потянулась вверх, раздвигая пламя и дым, пока мои пальцы не соединились с пальцами Итана. Я привстала на цыпочки, но едва смогла дотянуться до него.

Итан, я люблю тебя. Не оставляй меня. Без тебя я с этим не справлюсь.

В свете луны я могла бы увидеть его лицо. Но на небе не было луны, сейчас ее не было, и свет шел только от огня, окружавшего меня со всех сторон и по-прежнему замороженного. Небо было пустым и совершенно черным. И не было ничего. Сегодня ночью я потеряла все.

Я рыдала до тех пор, пока не начала задыхаться. Мои пальцы скользнули в его, и я поняла, что никогда больше не почувствую его пальцы в своих волосах.

Итан.

Я хотела выкрикнуть его имя, несмотря на то, что никто не услышит, просто у меня не было сил держать крик в себе. У меня не осталось ничего, кроме тех слов. Я помнила слова из видений. Я помнила каждое из них.

Кровь сердца моего.

Жизнь жизни моей.

Плоть тела моего.

Душа души моей.

— Не делай этого, Лена Дюкейн. Не играй с Книгой Лун и не навлекай на нас снова всю эту тьму, — я открыла глаза.

Амма стояла рядом со мной, в огне. Мир вокруг нас был все так же заморожен.

Я посмотрела на Амму:

— Предки сделали это?

— Нет, дитя мое. Это сделала ты. Предки лишь помогли мне прийти сюда.

— Как я смогла это сделать?

Она села на землю рядом со мной:

— Ты еще не знаешь, на что способна, не так ли? По крайней мере, насчет этого Мельхиседек оказался прав.

— Амма, о чем ты говоришь?

— Я постоянно твердила Итану, что когда-нибудь он сможет просверлить дырку в небе. Но я считаю, что сделала это именно ты.

Я попыталась вытереть слезы со своего лица, но они не прекращались. А когда они скатились до моих губ, я почувствовала во рту вкус сажи:

— Я… я — Темная?

— Еще нет, пока нет.

— Я — Светлая?

— Нет. И этого не могу о тебе сказать.

Я посмотрела на небо. Все было окутано дымом: и деревья, и небо, а там, где должна быть луна и звезды, виднелось лишь толстое черное одеяло. Пепел и огонь, и дым… и ничего больше.

— Амма.

— Да?

— А где луна?

— Ну, дитя, если ты не знаешь, то я тем более. В какой-то момент я смотрела на твою Шестнадцатую Луну. Ты стояла под ней, вглядываясь в звезды, как будто только Бог на Небе мог помочь тебе, с поднятыми вверх ладонями, как будто ты поддерживала небо. А потом ничего. Только это.

— А как же Призвание?

Она замолчала, раздумывая:

— Вообще-то, я не знаю, что происходит, когда в полночь твоего Шестнадцатого дня рождения на небе нет Луны. Насколько я знаю, подобного никогда раньше не было. Мне кажется, что если нет Шестнадцатый Луны, то не может быть и Призвания.

Я должна была испытать облегчение, радость, растерянность. Но все, что я чувствовала, была боль:

— Так все закончилось?

— Не знаю, — она протянула руку и подняла меня с земли, ставя на ноги рядом с собой.

Ее рука была теплой и сильной, и я почувствовала, как в моей голове что-то начинает проясняться. Мы обе знали, что я буду делать дальше. Так же, как — я подозреваю — Иви знала, что собиралась делать Женевьева на этом самом месте более ста лет назад.

Как только мы открыли потрескавшуюся обложку книги, я мгновенно поняла, до какой страницы мне листать, как если бы знала это с самого начала.

— Ты знаешь, что это противоестественно. И знаешь, какие будут последствия.

— Знаю.

— И знаешь, что нет никаких гарантий, что это сработает. В прошлый раз все закончилось не так хорошо. Но могу сказать тебе вот что: моя пра-пра-тетя Иви там же, где и Предки, и они нам помогут, чем смогут.

— Амма. Пожалуйста. У меня нет выбора.

Долгим взглядом она смотрела мне в глаза. Наконец, кивнула:

— Я знаю, что не смогу отговорить тебя поступить так, как задумала. Потому что ты любишь моего мальчика. И так как я тоже его люблю, я тебе помогу.

Я взглянула на нее, и до меня дошло:

— Так вот почему сегодня вечером вы принесли сюда Книгу Лун.

Амма медленно кивнула. Она дотронулась рукой до моей шеи и вытащила цепочку с висящим на ней кольцом из-под школьной толстовки Итана, которая все еще была на мне надета.

— Это было кольцо Лайлы. Видимо, он очень сильно любит тебя, раз отдал тебе эту вещь.

Итан, я люблю тебя.

— Любовь обладает очень мощной силой, Лена Дюкейн. С материнской любовью шутки плохи. И мне кажется, что Лайла пыталась помочь, уж как могла.

Она сорвала кольцо с моей шеи. И на коже — в том месте, где прорвалась цепочка, — остался порез. Она надела кольцо на мой средний палец.

— Лайла полюбила бы тебя. У тебя есть то, чего не было у Женевьевы, когда она воспользовалась Книгой — любовь двух семей.

Я закрыла глаза, чувствуя прикосновение прохладного металла к своей коже:

— Надеюсь, вы правы.

— Подожди, — Амма протянула руку и вытащила из кармана Итана медальон Женевьевы, по-прежнему завернутый в ее фамильный носовой платок. — Просто, чтобы напомнить всем, что на тебе уже лежит одно проклятие, — она обеспокоено вздохнула. — Не хочу быть осужденной дважды за одно и то же преступление.

Она положила медальон на книгу:

— На этот раз мы все сделаем правильно.

Сняв со своей шеи старинный амулет, она положила его рядом с медальоном. Маленький золотой круг выглядел почти как монетка, изображение на нем стерлось из-за постоянной носки и от времени:

— Чтобы напомнить всем, что если они связались с моим мальчиком, то будут иметь дело со мной.

Она закрыла глаза. Я сделала то же самое. Дотронулась руками до страниц и начала петь — сначала медленно, а потом все громче и громче.

CRUOR PECTORIS MEI, TUTELA TUA EST.

VITA VITAE MEAE, CORRIPIENS TUAM, CORRIPIENS MEAM.

Я произносила слова с уверенностью. С той уверенностью, что приходит, только если тебе действительно все равно, выживешь ты или умрешь.

“CORPUS CORPORIS MEI, MEDULLA MENSQUE,

ANIMA ANIMAE MEAE, ANIMAM NOSTRAM CONECTE.”

Я выкрикивала слова в остановившуюся действительность, хотя никто, кроме Аммы, не слышал их.

“CRUOR PECTORIS MEI, LUNA MEA, AESTUS MEUS.

CRUOR PECTORIS MEI. FATUM MEUM, MEA SALUS.”

Амма сжала мои дрожащие руки в своих надежных, и мы вместе стали произносить Заклинание. На этот раз мы говорили на языке Итана и его матери, на языке Лайлы, дяди Мэйкона и тети Дель, на языке Аммы и Линка, и маленькой Райан, и всех, кто любил Итана, и кто любил нас.

Все, что мы говорили сейчас, звучало как песня.

Песня любви к Итану Лоусону Уэйту двух людей, которые любили его больше всех. И которые будут тосковать по нему, если потерпят неудачу.

КРОВЬ СЕРДЦА МОЕГО — ТВОЯ ЗАЩИТА.

ЖИЗНЬ ЖИЗНИ МОЕЙ — ЗАБИРАЯ ТВОЮ, МОЮ ЗАБИРАЕТ.

ТЕЛО ОТ ТЕЛА МОЕГО, СУЩНОСТИ И МЫСЛЕЙ.

ДУША В ДУШЕ МОЕЙ — СВЯЗАТЬ ИХ ВОЕДИНО.

КРОВЬ СЕРДЦА МОЕГО, МОИ ПРИЛИВЫ И ОТЛИВЫ, ЛУНА МОЯ.

КРОВЬ СЕРДЦА МОЕГО, МОЕ СПАСЕНИЕ, МОЯ ПОГИБЕЛЬ.

В ту же секунду меня, Книгу, склеп и Амму поразила молния. По крайней мере, мне так показалось. Но потом я вспомнила, что в видении Женевьева испытала то же самое. Амму отбросило к стене склепа, и головой она стукнулась о камень.

Я почувствовала, как по телу пробежал электрический ток, и расслабилась, смирившись с тем, что если я и умерла, то хотя бы буду с Итаном. Я чувствовала его, то, как близок он мне, как сильно я его люблю. И ощущая пылающее на моем пальце кольцо, я знала, что и он меня любит.

Мне казалось, что мои глаза горят, куда бы я ни посмотрела, я видела тусклый золотой свет, как будто он каким-то образом исходит от меня.

Я услышала шепот Аммы:

— Мой мальчик.

И повернулась к Итану. Он купался в золотом свете, так же, как и все остальное. Он по-прежнему был неподвижен. Я в панике посмотрела на Амму:

— Не сработало.

Она прислонилась к каменному алтарю и закрыла глаза.

Я закричала:

— Это не сработало!

И пинком отшвырнула от себя Книгу, прямо в грязь. Потом посмотрела наверх. Там снова взошла Луна. Подняв руки над головой, я протянула их к небу. По моим жилам, там, где должна быть кровь, растекался жар. Это во мне закипал гнев, и ему не находилось выхода. Я чувствовала, что он разъедает меня изнутри. И понимала, что если не найду способ выплеснуть его, он меня уничтожит.

Хантинг. Ларкин. Сарафина.

Пожиратель, трус, и моя кровожадная мать, которая жила ради того, чтобы погубить своего собственного ребенка. Уродливые ветки генеалогического древа моей Магической семьи.

Как могла я выбрать себе Призвание, когда они уже забрали то единственное, что было для меня важно? Жар в моих руках все нарастал, как будто по своей собственной воле. На небе сверкнула молния. Я заранее знала, куда она ударит.

Три точки на компасе, указатель мне был не нужен.

Молния ударила в пламя, поразив три цели одновременно — тех, кто сегодня ночью отобрал у меня все. Я должна была отвернуться, но не сделала этого. Статуя, которая секундой ранее была моей матерью, вдруг стала удивительно красивой — будучи охваченной пламенем при свете луны.

Опустив руки, я вытерла глаза от грязи, пепла и скорби, но когда я обернулась, увидела, что она исчезла.

Они все исчезли.

Пошел дождь, мое затуманенное зрение стало приходить в норму, и вскоре я снова смогла разглядеть, как потоки дождя хлещут по задымленным дубам, полям и кустарникам. Впервые за долгое время я видела все так отчетливо, а, может быть, и вообще в первый раз в своей жизни. Я направилась обратно к склепу, к Итану.

Но его не было.

Там, где всего несколько минут назад лежало тело Итана, теперь был кто-то другой. Дядя Мэйкон.

Я ничего не понимала. Повернулась за ответами к Амме. Глаза ее были огромными и испуганными.

— Амма, где Итан? Что случилось?

Но она мне не ответила. В первый раз за все время Амма молчала. Потрясенная, она смотрела на тело дяди Мэйкона:

— Никогда не думала, Мелхиседек, что конец будет вот таким. Столько лет мы вместе держали всю тяжесть мира на своих плечах, а теперь… — она говорила с ним так, будто он ее слышал, хотя голос ее звучал так тихо, как никогда раньше. — Как же я буду держать его в одиночку?

Я схватила ее за плечи, ее острые кости впились в мои ладони:

— Амма, что происходит?

Подняв глаза, она встретилась взглядом с моими, и едва слышным шепотом произнесла:

— Нельзя ничего попросить у Книги, не отдав ей что-то взамен, — слезы потекли по ее морщинистой щеке.

Это не могло быть правдой. Я опустилась на колени рядом с дядей Мэйконом и медленно протянула руку, чтобы коснуться его гладковыбритого лица. Обычно, она была обманчиво теплой, как у человека, согреваемая энергией надежд и чаяний Смертных, но не сегодня. Сейчас его кожа была ледяной. Как и у Ридли. Как у мертвеца.

Не отдав ей что-то взамен.

— Нет… пожалуйста, нет!

Я убила дядю Мэйкона. А ведь я еще даже не Призвана. Я еще даже не выбрала Свет, но уже убила его.

Ярость снова начала закипать внутри меня, а вокруг нас поднимался ветер, завывая и кружась, вторя мои эмоциям. И, казалось, он уже знаком мне, как старый друг. Книга совершила какой-то ужасный обмен, о котором я не просила. И вдруг я поняла.

Обмен.

Если на том месте, где раньше лежал мертвый Итан, сейчас находится дядя Мэйкон, означает ли это, что Итан может быть там, и он жив?

Я вскочила на ноги и побежала от склепа. Застывший пейзаж подсвечивался золотистым светом. Я увидела Итана, лежавшего на траве недалеко от Страшилы, где всего несколько минут назад находился дядя Мэйкон. Я подошла к нему. И дотронулась до руки Итана, но она была холодна. Итан по-прежнему мертв, но теперь не стало и дяди Мэйкона.

Что же я наделала? Я потеряла их обоих. Стоя на коленях в грязи, я упала на грудь Итана и заплакала. Взяв его руку, приложила ее к своей щеке, и думала о том, что он постоянно отказывался принять мою судьбу, отказывался сдаваться, и прощаться со мной.

Теперь была моя очередь:

— Я не прощаюсь. Я не скажу этого слова, — это был лишь шепот, прозвучавший в поле тлеющей травы.

И тогда я почувствовала движение. Пальцы Итана сжались и разжались, пытаясь нащупать мои.

Ли?

Я едва слышала его. Улыбнулась сквозь слезы и поцеловала его ладонь.

Это ты там, Лена-Длина?

Переплетя свои пальцы с его, я поклялась, что никогда больше не отпущу их. Запрокинула лицо, подставляя его дождю, смывавшему с меня сажу.

Я здесь.

Не уходи.

Я никуда не уйду. И ты не уйдешь.