Прерванный сон

2

Сумочку Бриджит, как и следовало ожидать, принесла только на следующий день. Она работала в той же школе, точнее в женском закрытом колледже Мидоукросс, необычайно почтенном, с непомерно раздутыми рекламой ценами. Только Эллен преподавала маленьким гарпиям, имевшим счастье обучаться здесь, музыку, а ее подруга — классическую литературу.

Бриджит влетела в обставленную со скромной элегантностью учительскую с энергией и энтузиазмом тайфуна в тот момент, когда Эллен заваривала себе третью чашку кофе, пытаясь хоть как-то разлепить склеенные бессонницей веки.

— Ну, ты и раззява, потеряла посреди магазина! Хотя бы на столике забыла, а то швырнула прямо на пол! Хорошо, что Тилль заметил и поднял. Ключи, кошелек, ежедневник, помада… Помада дрянь, кстати, я попробовала. Совсем на губы не ложится, — тут же обрушила она на голову бедняжки поток слов.

Конечно, кисло подумала девушка, забирая сумочку, в которой основательно порылась любимая подруга. А если бы там случайно оказались прокладки, ты бы их тоже примерила?

— Ты только подумай, в каком бы положении оказалась, если бы твою сумочку никто не нашел! — тараторила Бриджит, извлекая из собственного крохотного ридикюльчика, сверкающего красными лаковыми кожаными боками, вызывающе алую помаду и тщательно намазывая губы.

Она вообще обожала броские цвета: алый, изумрудный, бирюзовый, оранжевый, золотой, иногда соединяя их с такой умопомрачительной смелостью, что светофоры и попугаи побледнели бы от зависти.

Эллен, мучимая обычно проблемой выбора между черным, серым и коричневым, иногда отчаянно ей завидовала. Появиться на людях в бирюзовом, к примеру, костюме, привлекая взгляды присутствующих, — о, это было выше ее сил!

Бриджит же, обладая взрывным холерическим темпераментом, наслаждалась, купаясь в лучах всеобщего внимания, будто саламандра в языках пламени. Когда на нее не смотрели, бедняжка готова была вылезти из своей змеиной шкурки, только бы оказаться снова в пересечении изумленных, удивленных и слегка шокированных взглядов.

— Зря ты вчера убежала, мы так славно посидели. Этот немец такой душка! — Бриджит достала складное зеркальце, удовлетворенно полюбовалась на результат своих косметических усилий и спрятала помаду в сумочку.

— Ну, вот и превосходно, — пробурчала Эллен, с трудом сдерживая зевоту. Она вчера не смогла придумать ничего лучшего, как всю ночь бродить по комнатам. Ревела, безостановочно жалела себя… и съела все пирожные, совершенно непонятно почему. — Надеюсь, тебя ожидает бурный и пламенный роман.

— Захватывающий, — добавила законченная садистка, немного подумав. — Он вообще-то про тебя спрашивал, но я сразу сказала, что ты мужчинами не интересуешься, — продолжала щебетать Бриджит, старательно игнорируя тоскливое выражение глаз подруги. — Этот Тилль просто нечто! Представьте себе, девочки, плечи, взгляд, подбородок… А голос! Ммм… — Она даже зажмурилась, демонстрируя безмолвно внимающим коллегам свои непередаваемые ощущения. — Жаль только, у него оказались какие-то жутко неотложные дела и он сразу убежал. Точнее, уехал, и на какой машине! А часы у него, девочки, если бы вы только видели… Восторг, прелесть, немереные тысячи фунтов… или марок. Что там у них?..

Ну да, а ты упорно волоклась с ним до самой улицы, рассчитывая, что головокружительный мачо возьмет тебя с собой и покроет страстными поцелуями прямо на заднем сиденье своей распрекрасной машины, с неожиданной злостью подумала Эллен. Она вдруг здорово пожалела, что нельзя садануть разоткровенничавшуюся подругу чем-нибудь тяжелым по голове.

Вот, к примеру, чудесная бронзовая статуэтка писающего мальчика — тяжелая, наверное. Как раз подойдет, если схватить за основание.

— Если он такой прекрасный, как ты говоришь, то наверняка уже женат и имеет троих детей, — рассудительно заметила Синтия, хорошенькая анемичная брюнетка, преподающая в Мидоукроссе французский язык. — Подобный мужчина просто не мог остаться без спутницы жизни. Ведь ему уже не восемнадцать лет, я так понимаю.

— Тридцать пять, — торжествующе доложила проныра-всезнайка. — Нет, представь себе, не женат. И даже не обручен. Замуж я, конечно, не собираюсь, но завести себе такого приятеля… — Бриджит чуть не облизнулась. — Интересно, каково заниматься этим с немцем? Наверное, у него дома хранятся меховые наручники, блестящая черная кожа и все такое. Говорят, они такие страстные! Я как-то смотрела одну кассету…

— Фу, Бриджит, прекрати! — не выдержала Анна, чопорная до мозга костей преподавательница этикета: безупречно сидящий строгий синий костюм, безупречно-незаметный макияж и безупречно уложенные платиновые волосы. Ученицы боялись ее больше чумы. — Вот сейчас придет миссис Хьюстон и покажет тебе наручники и черную кожу. И еще много чего… Письменный выговор, к примеру. За поведение, не соответствующее духу колледжа.

— Ну вот, даже помечтать нельзя, — надулась неугомонная искательница приключений. — Какие вы все ограниченные. Живете где-то в прошлом веке, на задворках реальности, как глупые, перепуганные куры. А я бы завела себе такого любовника — пылкого и неукротимого, не то, что наши вялые соплеменники…

Еще немного, и в учительской произошло бы зверское убийство при отягчающих обстоятельствах, но тут, к счастью, раздался мелодичный звон колокольчика, предупреждающий, что урок начнется через пять минут. Эллен немедленно воспользовалась этим и с облегчением покинула красивую светлую комнату, в которой истекали ядом хорошенькие молодые учительницы.

Весь день все валилось у нее из рук. Хорошо, что уроков в расписании на пятницу стояло всего два, причем оба у младших девочек, которые только-только начинали осваивать музыкальные азы. Разъяснять положение семи нот на линейках и выслушивать простенькие упражнения — вот и все, на что сегодня оказалась способна дипломированная преподавательница.

К тому же ночь, проведенная без сна, не лучшим образом сказалась на самочувствии. Разглядывая в зеркале в учительской свою белую как мел физиономию с глазами, обведенными темными кругами, Эллен мельком подумала, что теперь она выглядит как нельзя более удовлетворительно, с точки зрения, к примеру, Эдуарда. Интересная матовая бледность наконец-то посетила ее обычно румяное лицо. Девушка печально вздохнула и попыталась попудрить нос. Лучше не стало.

Жалкие все-таки существа мы, женщины, вздохнула она. Ну, к чему такая трагедия? Мимолетная встреча с красивым мужчиной и полная коробка пирожных, присланная из вежливости или, что еще хуже, из жалости. Не маловато ли материала для переживаний? Или как раз хватит? И, кстати, зачем Тилль прислал целую дюжину? Намекал на мою толстую задницу?

Воспользовавшись тем, что учительская временно пустовала, — все преподавательницы разбежались по урокам, — Эллен попыталась взглянуть на свой задний фасад, обтянутый серым твидом. Изогнулась, вывернула изо всех сил голову назад и даже приподнялась на цыпочки, однако зеркало оказалось удручающе маленьким и висело высоко.

Она тяжело вздохнула и в очередной раз заварила себе слоновью порцию кофе в надежде, что растрепанные чувства и мысли сами собой придут в порядок. Однако приток кофеина вызвал исключительно шум в ушах, усиленное сердцебиение, а перед глазами замелькали красивые желтые круги.

Однако! Не хватало еще шлепнуться в обморок из-за дурацкого приключения в дурацком магазине. К тому же, если вдуматься, никакого приключения и не было. Надо пойти домой, лечь спать и про все забыть, приняла вконец измученная девушка соломоново решение.

В коридоре послышались оживленные детские голоса: видимо, компания школьниц в форменных сине-белых платьицах Мидоукросса направлялась на обед.

Эллен вслушалась в их непринужденное щебетание и вдруг ощутила острый укол зависти: они казались такими естественными, незакомплексованными… Такими радостными и спокойными, как котята, которые только и знают, что игры и блюдечко с молоком. Бантики, туфельки, любимые куклы, самое горестное событие — плохая оценка или не вовремя купленный подарок.

Потом, впрочем, с ослепительной ясностью припомнилось, на какой сложной паутине отношений, приличий и соответствующего поведения держалось ее собственное благополучие в школе. Давно — о, чудовищно давно! — десять лет назад… И вспыхнувшая ядовитым змеиным огнем зависть немедленно улетучилась.

Еще в начальной школе маленькие прелестницы соревновались друг с другом, сравнивали одежду, игрушки, состояния родителей и внешность старших братьев. Тогда же заключались дружеские союзы и пакты о ненападении, плелись интриги против заклятых врагов солидного возраста десяти лет и бурно обсуждались первые любовные победы над мальчиками из соседнего колледжа.

Просто существуют женщины и девушки, которые непоколебимо уверены в себе с детства, решила Эллен. И их ничем не собьешь с толку. Они абсолютно точно знают, какие юбки им следует носить, как двигаться, какую прическу сделать, что сказать и когда улыбнуться. Их совершенно не беспокоит, что о них скажут, и подобные особы всегда производят наилучшее впечатление.

Взять хотя бы Бриджит. Если бы ей, Эллен, когда-нибудь случилось наговорить хоть десятую часть из того, что несет каждый день подруга, ее бы уже давно выгнали с работы. А та вечно выходит сухой из воды. Наручники… Боже ты мой!..

Эллен в очередной раз, — наверное, тысячный за день, — тщательно пригладила волосы, надела серое длинное пальто и черную шляпку, натянула перчатки и в задумчивости отправилась домой. Машины у нее не было, потому что миссис Дэвис совершенно справедливо считала, что дать рассеянной и неуклюжей дочери в руки столь мощное средство уничтожения себе подобных — значит спровоцировать общеанглийскую катастрофу.

Впрочем, покорная дочь своей матери даже никогда и не пыталась сдать на права. Зачем? Все равно не получится, и вдобавок насмешек от родственников и знакомых не оберешься. Так она и таскалась пешком или ездила на автобусе — благо, работа находилась в получасе ходьбы от дома. И для фигуры, наверное, полезно.

Дюжина пирожных, подумать только. Со сливками! И вот от них уже ничего не осталось… С тоской размышляя о проявленной ночью несдержанности, Эллен добралась наконец до коттеджа своей матери, подошла к двери и тут с негодованием обнаружила, что на сей раз оставила сумочку на столе в учительской.

Проявив повадки бывалой взломщицы, незадачливая хозяйка собственного дома в очередной раз влезла в окно гостиной. По чьей-то глупой рассеянности, из жалости не стоит указывать, чьей именно, оно так и оставалось открытым с прошлого дня.

Надо что-то делать с этим. Скоро начну забывать дома собственную голову или выходить на улицу в пижаме и тапочках, обреченно подумала Эллен, потянувшись к выключателю. В этот момент ее внимание привлекли странные звуки, доносящиеся с кухни. Похоже, там кто-то беззастенчиво хозяйничал!

Вот послышался свист чайника, потом звяканье чашки. Шаги мягкие, но вполне отчетливые. Вот стукнуло блюдечко. Неведомый гость, кем бы он ни был, вне всякого сомнения, готовил себе чай.

Кто это? — лихорадочно соображала перепуганная девушка. Мама?.. Она сейчас в Шотландии. Эдвард?.. У него нет ключа. Бриджит?.. Вряд ли она зашла бы без приглашения. Да и шаги не женские. Какой-нибудь маньяк… или грабитель.

Перед глазами как наяву возникли строчки объявления в газете, в рубрике криминальной хроники: «Двадцатилетняя Эллен Дэвис, преподавательница известного и респектабельного женского колледжа Мидоукросс, зверски убита в собственном доме! Родные и близкие невыразимо скорбят, друзья выражают свои соболезнования».

Конечно, самым разумным и правильным в данной ситуации было бы потихоньку вылезти обратно в окно, зайти к соседям и оттуда вызвать полицию. Но Эллен искала не легких путей, а скорее неприятностей на свою хорошенькую головку.

Недолго думая, она подняла с пола большую, яркого кобальтового оттенка китайскую вазу, увитую чудовищными красно-золотыми усатыми драконами, занесла ее над головой и на цыпочках подкралась к открытой двери в кухню. Незваный гость как раз стоял спиной к двери, насыпая что-то в чайник.

Ну, точно, отравить меня хочет… Мышьяк или стрихнин подсыпает, негодяй! Обуреваемая праведным гневом Эллен размахнулась и изо всех сил саданула вазой по голове злоумышленника. Послышался громкий удар, потом звон осколков, посыпавшихся на керамическую плитку, которая украшала кухонный пол.

— Химмельдоннерветер! — Жертва покушения схватилась за затылок и повернулась, вступив в круг света от кухонной лампы.

— Ой!.. Простите, мистер… Я думала, что вы грабитель! — в ужасе воскликнула незадачливая победительница таинственных и зловещих отравителей, в свою очередь хватаясь за голову.

Ситуация быстро потеряла свою устрашающую определенность. Теперь, когда осколки вазы валялись на полу, а неведомый и страшный злодей повернулся к Эллен лицом, выяснилось, что лицо-то знакомое.

Сейчас он потеряет сознание, мелькнула сумасшедшая мысль, и упадет на пол, а я буду прикладывать к его голове мокрое полотенце… Придется, может, даже расстегнуть рубашку и делать искусственное дыхание и массаж сердца…

Впрочем, голова незваного гостя оказалась крепкой. На его счастье, потому что оказывать первую медицинскую помощь девушка, естественно, не умела. Ну, намазать палец йодом или принести воды — не более.

Тилль, а это оказался именно он, неопределенно хмыкнул, потер затылок и взял со стола крупный синий с золотом осколок, на котором красовалась разобиженная драконья морда.

— Подделка. Так себе ваза-то была, — глубокомысленно заметил он.

— Хотите сказать, что если бы ваза была настоящей китайской, да еще антикварной, то подействовало бы лучше? — выпалила Эллен. — Как вы вообще сюда попали? Мне кажется, я вам приглашения не посылала!

Отлично! — заметил внутренний голос. Теперь возьми в руки скалку, размахнись как следует и пообещай немедленно вызвать полицию, тогда он точно повернется и уйдет. Молодец! Можешь расположить к себе мужчину за пару минут, не больше.

— Если бы ваза была настоящей, вы бы ее пожалели. Взяли бы топор или еще что. Рекомендую нож для рубки мяса — отличнейшая вещь в домашних условиях!

Тилль очень осторожно ощупывал голову, но глаза его смеялись. Похоже, этот человек мог похвастаться потрясающим самообладанием.

— В любом случае бить надо не сюда, а по затылку. Так вы и нервную мышь не прикончите. Хотите, покажу? — предложил он, похоже искренне желая проконсультировать красивую девушку по вопросам самообороны.

— Не надо! — в панике отказалась Эллен. — Так как вы все-таки сюда попали?

— Как? Через дверь, не то что, прошу прощения, вы, майн либе фрау. Я, собственно говоря, привез ключи. Хватит вам уже лазить в окно, вы же все-таки приличная девушка, да и в таком костюме вряд ли удобно… — Тилль окинул ласкающим взглядом фигурку собеседницы.

Эллен зарделась. На секунду ей показалось, что вся одежда куда-то исчезла.

— Вы уж меня извините, но ваша подруга не выглядит надежной, — продолжал Тилль, как ни в чем не бывало. — Так что я на свой страх и риск вытащил их вчера из вашей сумочки. А то бы она тоже потеряла их где-нибудь. И вы до скончания века попадали бы в дом через окно.

Тилль одарил девушку неожиданно мальчишеской улыбкой, блеснув ровными белыми зубами.

— Фрау Нэлле, я прошу прощения, но у вас не найдется куска льда? Крепко вы меня приложили, прямо профессионально. Вы решительная женщина, как я погляжу. В критических ситуациях не теряетесь.

— Ох… минутку. Извините меня, я думала… — смущенно забормотала виновница происшествия, опрометью бросаясь к огромному бежевому холодильнику и распахивая дверцу морозильника.

— Что я какой-нибудь злоумышленник? — продолжил ее фразу Тилль. — А вам не приходило в голову, что злоумышленник не станет чаек себе заваривать в чужом доме. Скорее спрячется где-нибудь в темном углу и как набросится!.. Ох, спасибо большое, вы очень добры.

Пострадавший гость принял завернутый в полотенце кусок льда и с облегчением приложил к ушибленному месту.

— Фу-у. Хорошо, что вы не держите дома ружья… Представляю, что бы от меня осталось. Окровавленный труп, не иначе! А ведь я еще так молод…

— Я подумывала об этом, — неожиданно призналась Эллен. — Папа любил охотиться, и меня в детстве учил обращаться с оружием. Но мне сказали, что женщине стрелять из ружья неприлично. Жалко…

— А вы послушали? Зря… Я сяду, с вашего позволения.

Странный знакомый Эллен метко швырнул подтаявший сверток со льдом в раковину, перевернул стул спинкой вперед и уселся на него верхом. Казалось, он может просидеть так целую вечность, положив подбородок на руки и согревая таящую от удовольствия девушку взглядом своих удивительных зеленых кошачьих глаз.

— Э-э-э… чаю? — несколько истерично хихикнув, предложила хозяйка дома.

— Чего-нибудь покрепче, если не возражаете. Я же все-таки пострадавший. А вам надо успокоить нервы. Я бы выпил джина с тоником или лучше виски с содовой. Впрочем, учитывая характер нанесенных моей несчастной голове повреждений… можно и без содовой.

— Ну, есть немного «Бейлиса», — неуверенно произнесла Эллен, нервно накручивая на палец пышную белокурую прядь: детская привычка, от которой она так и не смогла избавиться, как ее ни ругали.

Тилль отрицательно покачал головой и тут же, поморщившись, снова приложил руку к пострадавшему месту.

— Тут ничем, кроме виски, не обойтись.

— Но этого у меня нет, — объявила Эллен и решительно добавила: — Могу сходить в магазин.

— Спасибо, не утруждайте себя. Что ж, придется обойтись чаем. И тащите ваш «Бейлис» — башка трещит, надо сказать…

— Может, вам прилечь? — испуганно предложила виновница происшествия. — Или врача вызвать? Вдруг у вас сотрясение мозга или там кровоизлияние какое?

— Еще чего не хватало! У меня череп весьма крепкий. Ему никакой китайский фарфор, даже поддельный, повредить не в состоянии. Знаете, фрау Нэлле, — доверительно сообщил Тилль, — однажды в возрасте пятнадцати лет я катался на велосипеде, гнал как сумасшедший и врезался головой в шлагбаум. Хотел проехать под ним, но немного не рассчитал. Так вот, лечу я в одну сторону, велосипед — в другую, и думаю: все, конец… И знаете что?

— Сильно разбились?

— Как же! Помял шлагбаум, — фыркнул Тилль. — Так что не переживайте. Госпитализация покамест откладывается ввиду отличного самочувствия пострадавшего.

— Я и не переживаю! — возмутилась девушка с таким видом, будто ей каждый день приходится разбивать вазы о головы заходящих в дом гостей. Подумаешь, пустяки, дело житейское, небольшое невинное хобби юной преподавательницы музыки.

— Так вот, чай для головы и «Бейлис», чтобы выпить на брудершафт. А то вы, англичане, такие чопорные… Нам давно пора перейти на «ты». Я спас вам жизнь вчера, а вы меня чуть не убили сегодня. Какое извращенное чувство благодарности присуще красавицам Туманного Альбиона!.. Однако подобные ситуации сближают, вы не находите? — поинтересовался Тилль.

— Как же! Тогда мы уже должны стать ближе некуда, — ответила Эллен.

— А что мешает?

— О, многое.

Она достала из холодильника темную пузатую бутылку своего обожаемого ликера и разлила его по крошечным рюмочкам. Для таких неисправимых сладкоежек, как она, «Бейлис» был самое то — крепкая смесь виски, сливок и сахара. Она пила его по капельке, опасаясь за фигуру и всякий раз мучаясь совестью.

Однако сейчас выдался явно подходящий случай: до Эллен задним числом дошло, что сегодня она чуть не убила человека. Ведь могла бы взять что-нибудь потяжелее вазы и сейчас стояла бы над безжизненным телом иностранного гражданина…

Наверняка приехала бы полиция и, разобравшись, в чем дело, тут же засадила бы ее в тюрьму. А что сказали бы соседи и знакомые, страшно даже подумать. Вот уж кто самый настоящий маньяк-убийца, так это, кажется, небезызвестная всем мисс Эллен Дэвис, преподавательница престижного колледжа для девочек Мидоукросс!

— Вот, — произнесла девушка, смущенно хихикнув. — Если только вы любите сладкое…

— Ничего не имею против.

Конечно, с такой фигурой, как у него, можно не беспокоиться о калориях. Наверняка, накачивая мышцы, он сжигает массу энергии.

— Ну, на брудершафт! — Тилль встал со стула, сверкая кошачьими глазищами. — Чтобы вы больше не покушались на убийство при виде меня. Второго раза я могу и не пережить…

— Ваше здоровье, мистер Гоффмайер, — стесненно произнесла Эллен и отпила крохотный глоток ликера.

— Ну и…

— Простите? Ах да, брудершафт… Думаю, теперь можно прекратить «выкать». Хотя я и не привыкла к такой фамильярности, но, поскольку вы пострадавшее лицо…

— Нет уж, теперь положено поцеловаться и после уж звать друг друга на «ты», — улыбнулся злокозненный искуситель, повергнув девушку в шок.

— Но как-то… у нас это не принято… — залепетала она, понимая, что попалась.

— Не нарушай культурных традиций гостя, Нэлле, — заметил великолепный мужчина, стоящий на расстоянии шага от нее и одним только своим присутствием в комнате заставляющий ее колени подгибаться. А что уж говорить о предстоявшем поцелуе…

Никогда, никогда в жизни я не решусь поцеловать его… Это совершенно невозможно, недопустимо… Я же умру от ужаса… Кого угодно, только не его, с этой мальчишеской улыбкой и телом атлета, с этим уверенным голосом, таким бархатистым и властным одновременно… Я просто не решусь подойти…

— Давай же, Нэлле, поцелуй меня, — прошептал Тилль, прерывая этот сумбурный поток мыслей. — Будем добрыми друзьями…

Он не двигался с места, просто стоял и не сводил с нее глаз, таких притягательных, таких нежных, что Эллен просто таяла под их взглядом. Если бы он пытался поцеловать ее насильно, или шагнул вперед, или взял за руку, девушка бы с криком убежала и вызвала полицию… По крайней мере, строго отчитала бы наглеца. Но этот едва знакомый и в то же время удивительно понятный и близкий мужчина просто стоял, опустив руки, и ждал, пока она подойдет к нему.

Эллен покачала головой и зажмурилась, чтобы не видеть золотистых искорок, мерцающих в глубине его глаз. Не помогло. Присутствие Тилля ощущалось и с закрытыми глазами: она слышала его дыхание, чувствовала его запах, — пряные нотки чабреца и мускуса, — такое притягательное тепло его тела… Тепло…

Не поднимая век, девушка робко протянула руку и безошибочно коснулась пальцами его щеки. Тишина. Биение сердца. Ток электричества… Теплые сильные пальцы легли на ее тонкое запястье. Мягкие губы коснулись ладони. На миг, всего лишь на миг. Никто не двинулся с места.

— Будем друзьями, Тилль? — несмело спросила Эллен.

Его пальцы сжались. Еще секунда и ошеломленная девушка поняла, что земля ушла у нее из-под ног. Тилль одним движением поднял ее на руки и в следующее мгновение, не давая опомниться, поцеловал мягко, но властно, опьяняя терпкой сладостью «Бейлиса», оставшейся на его губах, заставляя упиваться этим невозможным, неправильным, но полным запретного наслаждения поцелуем.

Что еще оставалось ей, как не обнять этого сумасшедшего человека за шею и не поцеловать в ответ так же пылко и горячо. А недостаток опыта с лихвой восполнило странное головокружение, которое возникает только от близости желанного мужчины… Головокружение, которое может продлиться хоть целую вечность, но не станет от этого менее волнующим…

Однако не прошло и пяти минут, как Эллен опомнилась. Она заболтала ногами и уперлась кулачками в могучие плечи соблазнителя, пытаясь прервать затянувшийся поцелуй.

— Тилль, Тилль, подожди… Мы не должны!.. Мы едва знакомы! — Девушка, наконец обрела дар речи, оторвавшись от опытных теплых губ.

Тилль поставил ее на пол, не выпуская, однако, из объятий. Глаза его светились опасным мягким светом, нижняя губа припухла. Волосы растрепались и прямыми русыми прядями падали на лицо. Он улыбнулся, и резкие черточки пролегли от крыльев носа к подбородку.

— Я настаиваю на более ближайшем знакомстве, — с очаровательной неправильностью произнес он. — Я пригласил бы тебя куда-нибудь, но, боюсь, тебя украдут. С большим удовольствием я останусь здесь и выпью чаю. Ты же обещала мне чай, или я ошибаюсь? Ведь я всю ночь не спал, наверное, теперь соображаю не слишком хорошо.

— Вот как? — Эллен возликовала, сама того не желая. — И что же ты делал? Поедал эти, как их… копченые рульки с ледяным пивом?

— Думал, — туманно ответствовал ее странный знакомый. — Так что? Позволишь мне посидеть с тобой, раз уж я все равно стащил ключи и воспользовался твоей доверчивостью… и к тому же о мою голову разбилась твоя лучшая ваза? Чашка чаю тут роли уже не сыграет, не так ли? — Тилль с видимым сожалением отпустил ее руку.

— Ммм… Но тогда налей и мне. Ты, как я вижу, прекрасно тут ориентируешься. — Эллен попятилась, нащупала ногой стул и с облегчением на него уселась. Так проще было скрыть дрожь в коленях и учащенное дыхание.

Тилль невозмутимо пожал плечами и повернулся к плите.

— Печенье в коробке, — проинформировала она его. — Масло в масленке.

— А сахар в сахарнице, да? — поднял бровь Тилль. — Я учту, спасибо. Но вот есть ли чай в чайнике? Ах да, я же его заварил как раз перед твоим метким и беспощадным ударом… Прошу, прекрати мучить свои прекрасные волосы. Ты же их все повыдергиваешь! Момент…

Эллен смущенно отпустила очередной накрученный на палец локон, а Тилль ловко разлил заварку по смешным чашкам с мордочками зверей — лисы и лося. Девушка хранила для себя, а гостевой сервиз доставала только в крайнем случае. К тому же чашки она покупала сама, а сервиз, если честно, принадлежал ее матери. Наверное, Тилль наткнулся на эти нехитрые приспособления для питья чая в шкафу и безошибочно выбрал самые ее любимые.

— Тебя не шокируют чашки? — поинтересовалась Эллен, сморщив нос. — Мои подруги считают их странными. Любопытно, что ты сразу схватил именно эти.

— У меня, знаешь ли, есть знакомый итальянец, который заваривает чай в кастрюльке, — доверительно поведал ей Тилль. — Хочешь шоколадку?

— Хочу… Но у меня ее нет.

— А у меня есть. — И он жестом фокусника сунул руку куда-то за занавеску и достал оттуда большую коробку с великолепным пралине.

— Ох!.. — Эллен сглотнула слюнки. — Я на диете… Я и так вчера…

— Съела все пирожные? Когда я их попробовал, сразу решил, что тебе понравится. Только не говори, что не любишь шоколад.

— Это было бы бессовестной ложью, — печально призналась девушка. — Ладно, змей-искуситель, давай конфету. Но только одну.

— Так-то лучше. — Тилль улыбнулся, собираясь еще что-то сказать, но тут звонок в очередной раз оглушительно заверещал.

— Наверное, это Бриджит, принесла мою сумочку. Она же понятия не имеет, что там нет ключей, — улыбнулась Эллен. — Минуту.

— Не открывай, мало ли кто там, — неожиданно попросил Тилль. — Вдруг грабители?

— Ты же меня спасешь.

— И все равно, не открывай, — упрямо гнул свое гость, нахмурив брови. — Ты же никого не приглашала?

— Ну, вдруг что-то важное?

Она направилась к двери, беззаботно напевая. Странное помраченное состояние сознания, начавшееся вчера в магазине готовой одежды, постепенно преобразовывало унылую окружающую реальность в цветущие розовые кущи, оглашаемые трелями соловьев.

Задумавшись над сим странным фактом, Эллен распахнула дверь, машинально отметив, что та и не была заперта, и стремительно рухнула с небес на землю. На крыльце, в сером непромокаемом плаще и черном кепи, с тремя розочками в правой руке, тщательно завернутыми в гофрированную бумагу, стоял не кто иной, как ее жених Эдвард.

— Надеюсь, я не помешал? Сегодня ведь четверг… Эллен, что с тобой, ты меня слышишь?

Она проглотила комок в горле, покашляла, незаметно вздохнула. Да, все точно, по четвергам Эдвард всегда наносил ей визит, ровно в семь. Неужели уже семь часов? Вот это да! Надо же было так заболтаться…

— Конечно же, нет… то есть да. Нет, не помешал, да, рада тебя видеть.

Эллен выдавила из себя вымученную улыбку, с трудом подавляя желание захлопнуть дверь прямо перед носом своего ненаглядного жениха.

— Заходи. Я необычайно счастлива, что ты пришел. Необычайно. Какой приятный сюрприз!

— Дорогая, с тобой точно все в порядке? Ты пила?

— Как можно!

Эдвард вручил ей розочки и привычно поцеловал в щеку.

— Проходи-проходи… Очень рада… Представляешь, ко мне заглянул новый знакомый Бриджит!.. — попыталась защебетать Эллен, охваченная внезапным приступим паники.

При упоминании имени ее лучшей подруги Эдвард еле заметно поморщился.

— Он был так добр, что принес мне мои ключи. Подумать только, я опять их забыла в учительской, а Бриджит не могла прийти, и мне пришлось лезть в окно!

Ой, что же я делаю? Я же вру… И как мне теперь их познакомить?.. Лучше уж провалиться сквозь землю… Что подумает Тилль? О, Тилль!.. — проносилось в ее голове, отражая царящую там полнейшую сумятицу мыслей.

Однако попавшая в безвыходное, на ее взгляд, положение девушка продолжала без умолку болтать всякую ерунду. Она потащила Эдварда в кухню, отводя взгляд куда угодно, только бы не встретиться с зелеными, такими зелеными глазами. Только бы не видеть, как в них гаснут золотистые искорки…

— Мистер Гоффмайер, позвольте представить вам мистера Фэлькона, моего жениха, — каким-то увядшим, безжизненным голосом, наконец сказала она.

— У вас великолепный вкус, мистер Фэлькон, — услышала Эллен равнодушный, низкий баритон и похолодела. — Я искренне восхищен. Сожалею, но должен откланяться: у меня назначена еще встреча. Мистер Фэлькон, мисс Дэвис, всего доброго. Безмерно рад знакомству.

Эдвард пробормотал что-то рутинно и безупречно вежливое. Эллен же ничего не ответила, стояла, крепко стиснув руки, молясь про себя, чтобы это поскорее закончилось. Пусть она получит положенную выволочку за то, что принимала у себя незнакомого мужчину, но лишь все как-то закончилось… Она опомнилась, только когда хлопнула входная дверь.

— Дорогая, — услышала девушка над ухом знакомый холодноватый голос, в котором сквозило плохо скрытое безразличие, — тебе все-таки плохо, да? Открой глаза. Выпей воды. Прими успокоительное. И скажи на милость, откуда взялись эти осколки?

Как можно было легко предположить, мисс Дэвис ожидал весьма неприятный разговор. Впрочем, вместо того чтобы переживать и проникаться чувством вины, она только отрешенно кивала — и на упреки в дружбе с необузданной и невоспитанной Бриджит, и на замечания, что нехорошо принимать у себя дома посторонних мужчин, и на справедливые обвинения в рассеянности и неаккуратности.

Осколки главного свидетельства ее рассеянности и неаккуратности были торжественно выметены и выброшены в мусорное ведро. С надлежащей сопроводительной речью, весьма назидательной и имеющей несомненную риторическую ценность. До тошноты.

Эллен со всем соглашалась, ощущая, как в висках поселилась тупая боль, и, похоже, надолго. Успокоительное, которым ее напоил педантичный и предсказуемый, как кибернетическая машина, Эдвард Фэлькон, совершенно не помогло.

С какой стати я все это выслушиваю? — вдруг удивилась она. Мы ведь еще даже не женаты… Почему это я должна, мучаясь головной болью, еще и терпеть присутствие в доме неприятного мне человека. Да ни за что! Жалко, что не ему по голове попало вазой, — хоть какая-то польза была бы!

— Эдвард, извини, пожалуйста, я плохо себя чувствую. Хочу прилечь. День выдался тяжелый, — решительно сообщила Эллен, отстраненно и с большим интересом наблюдая, что воспитанная девушка, с которой она всегда себя отождествляла, куда-то подевалась.

— Но… разве ты меня не рада видеть? — искренне удивился ее жених.

— Да нет, что ты, рада, — изрядно покривила она душой. — Вот только голова просто раскалывается на части. Давай увидимся завтра…

Или послезавтра. Или вообще никогда…

— Нет, завтра я никак не могу. У меня совершенно другие планы, и я не собираюсь их менять. Впрочем, мама хотела тебя пригласить к нам на обед в воскресенье.

Эллен обреченно вздохнула про себя. Но делать было нечего. Даже если изловчиться и до воскресенья попасть под трамвай… Никто еще не рисковал манкировать приглашениями миссис Фэлькон. Может быть, люди, приглашенные на чай к ее величеству королеве английской и могли, сняв трубку телефона, пробормотать что-нибудь о сломанном позвоночнике или оторвавшейся напрочь голове… Дороти Фэлькон такие извинения не принимала.

— Конечно, я буду рада. В воскресенье…

— В четыре часа. И не опаздывай, пожалуйста, ты отлично знаешь, что мама этого не любит. В прошлый раз из-за тебя пришлось задержать первое на четыре минуты.

А лучше бы вообще его не подавали. Все равно в присутствии вашей милой семейки кусок в горло не лезет. Нет, Эдвард, пожалуй, я подожду соединять себя узами брака с отпрыском семейства Фэлькон. Но отобедать придется, ведь существует еще и миссис Дэвис…

— Не буду, — вымученно улыбнулась бедняжка. Обед с миссис Фэлькон прочно занимал самое последнее место в списке чаемых развлечений, однако делать было нечего.

— Ну, до свидания.

Прощай навсегда. Можешь больше не приходить, пронеслось в голове.

— Да-да, конечно. До свидания, — произнесли губы.

С величайшим облегчением девушка закрыла за Эдвардом дверь, поднялась в спальню и, не раздеваясь, бросилась на кровать. Голова незамедлительно перестала болеть.

Эллен откинулась на подушку, заложила руки за голову, закрыла глаза. Улыбнулась нежно и счастливо, все еще ощущая на губах терпкий вкус поцелуя Тилля. Принесенные ее женихом розы остались лежать на столе в кухне, забытые, увядающие, так и не дождавшиеся вазы. Ваза была разбита, разбита вдребезги.