При вспышке молнии

ГЛАВА 11

—Я никогда не бывала на таких праздниках. — Рейчел была захвачена оживленной атмосферой фестиваля Возрождения. — Тут весело, правда? — спросила она у Кевина.

Дети их обогнали: впереди маячили их головы, которые мотались из стороны в сторону, как у зрителей, наблюдающих за полетом теннисного мяча.

Участники фестиваля были одеты в костюмы соответствующей эпохи и разговаривали на некоем подобии средневекового английского; перемещаясь по площадке, они разыгрывали друг с другом небольшие сценки: вот воркуют влюбленные, рядом буянят подгулявшие селяне, а чуть поодаль заболтались кумушки, повстречавшиеся на рынке.

— Весело? — усомнился Кевин. Он смотрел, как средневековая монашенка честит пару пропойц, а те что-то невразумительно отвечают, вызывая взрывы смеха в окружающей толпе. — Что ж, должен признать, это довольно живописное и заразительное зрелище, но насчет того, насколько тут весело, я пока судить не стану. Этот нарочитый акцент ни в какие ворота не лезет, а костюмы…

— Что костюмы? По-моему, вам очень понравился вырез на платье той пышногрудой продавщицы эля, — сухо заметила Рейчел. — Вы на нее совершенно неприлично пялились.

Ее собственный светло-зеленый хлопковый свитер и пшеничного цвета джинсы разительно отличались от обычного строгого рабочего гардероба, но выглядели весьма скромно по сравнению с пикантными нарядами некоторых участниц фестиваля. Тут не было недостатка в глубоких декольте и корсетах, отчего дамские фигуры

были необыкновенно пышны и соблазнительны. Некоторые мужчины были одеты в туники и облегающие штаны, но большинство нарядились в просторные рубахи и мешковатые брюки, изображая, по всей вероятности, крестьян былых времен. В одном из киосков продавались длинные темные плащи с капюшонами, выглядящие несколько зловеще. В них облачились многие посетители.

— Я вовсе не пялился, Рейчел, — возразил Кевин, лукаво улыбаясь. — Я просто задумался, были ли в средние века силиконовые груди.

— Конечно. И трубочки с кремом. И тушеные овощи в сырном соусе, и кофе капуччино.

Они как раз шли мимо прилавков, торговавших этими угощениями, а также пиццой, газировкой, хот-догами и мороженым. К каждому лотку тянулись длинные очереди — все хотели получить удовольствие по полной программе.

Чуть дальше собралась небольшая толпа: очередная блондинка с фантастическим бюстом, выпиравшим из парчового лифа, пыталась флиртовать с посетителем. Женщине роль явно удалась, мужчина мялся и краснел. Публика радостно смеялась.

— Бедняга, могу себе представить, каким дураком он себя чувствует, — сказал Кевин, опасливо оглядываясь. — Такие развлечения не по мне.

Актеры приставали к посетителям, затевали понарошку ссору, вгоняли их в краску нескромными вопросами или комментариями, от которых остальные зрители — благополучно избежавшие нападения — покатывались со смеху.

— Черт-те что, — пробормотал Кевин некоторое время спустя, когда молодой человек, одетый в обноски деревенского бедняка, стал клянчить у него «грошик», чтобы купить себе меду.

— Нет, — твердо сказал Кевин, пресекая попытки продолжить игру.

Не выходя из роли, актер обернулся к Рейчел и сказал:

— Напрасно миледи знается с этим лордом Сквалыгой. Если он пожалел милостыньку для нищего, он и вас в черном теле держать будет.

Рейчел улыбнулась и попыталась придумать какой-нибудь веселый ответ, но прежде чем голову пришло что-то достойное, Кевин схватил ее за руку и потащил за собой. Взглянув на его угрюмое лицо, актер понял, что догонять эту пару не стоит, и переключился на более сговорчивых.

— У вас был такой вид, будто вы готовы на куски его разорвать. Это же просто игра, Кевин. Где ваше чувство юмора? — с улыбкой укорила его Рейчел.

— Не нахожу ничего смешного в дурацкой ситуации, когда один из участников знает сценарий, а другой нет. Терпеть не могу оказываться в роли деревенского дурака.

— Странно. Вы же не испытываете трудностей, импровизируя в зале суда. В процессе Петерсена, например, деревенским дураком оказалась я; такое распределение ролей вам, конечно, больше по душе. — Рейчел произнесла эти слова и вдруг поняла: она только что пошутила по поводу злосчастного дела Петерсена! Неужели это правда?

Пальцы Кевина, скользнув по запястью, переплелись с ее пальцами.

— Рейчел, Петерсена привели на скамью подсудимых его замашки тирана. Ваша сторона не могла выиграть это дело. Даже он сам был вынужден это признать.

— Вы кому угодно голову заморочите, Кевин Кормак.

Рейчел вся извелась во время этого разговора, отнять руку или нет, и в конце концов решила не отнимать. Слишком приятно было ощущать пожатие его теплой ладони.

— Надеюсь, вы на самом деле так не считаете, Рейчел. — В голосе Кевина послышались грудные нотки.

А сейчас он морочит голову ей.

Однако Рейчел решила особо не задумываться.

Она взглянула на Кевина, чья атлетическая фигура только выигрывала в выцветших джинсах и футболке. На нее вдруг нахлынули яркие чувственные воспоминания о прикосновениях его губ, рук. Рейчел почувствовала, как слабеют ноги и начинает кружиться голова.

Это какое-то безумие; почему он так на нее действует? Ей следовало бы ненавидеть себя за подобную слабость, но она не в состоянии даже слегка рассердиться. В задумчивости Рейчел дотронулась до отметины страсти. Синяк на шее только начал бледнеть, но сегодня она не стала его запудривать.

— Ваша сестра что-нибудь сказала об этом вчера? — спросил Кевин.

Рейчел отдернула руку. Она с ужасом подумала, что он наблюдает за ней, и мог догадаться, о чем она думает. И чего хочет.

— Лорел ничего не заметила, — ответила Рейчел. Это было правдой. В кафе-мороженом разговор вертелся исключительно вокруг проблем Лорел.

— С тем же успехом вы могли бы все лицо раскрасить, как индеец, она бы не обратила внимания, — со знанием дела сказал Кевин. — Лорел — звезда в собственном спектакле, а вы — просто зритель. У вас билет в первых рядах или в задних?

Рейчел вспомнила длинный монолог Лорел о тяжкой доле Лорел.

— На галерке, — печально ответила она.

— Я тоже оказываюсь там в подобных случаях. — Кевин сочувственно пожал ее руку и притянул чуть ближе к себе.

Рейчел не отстранилась.

Они подошли туда, где трудились одетые в средневековые костюмы мастера-ремесленники. Здесь же стояли прилавки с сувенирами. Дети принялись бегать от одного лотка к другому.

— Приманка для туристов, — проворчал Кевин. — Двадцатый век внедряется в четырнадцатый.

Рейчел поторопилась увести Сноуи и Брейди от рискованной сценки, разыгрывавшейся между очередной пышногрудой красоткой и излишне пылким молодым человеком, не сводившим с нее горящего взгляда. Зрители хихикали, но малыши, к счастью, не обратили на эту картину никакого внимания.

— Кевин, купи мне меч! — У Остина глаза загорелись от восторга.

Они остановились возле кузнеца, который ковал мечи и рыцарские шлемы. Готовая продукция, чрезвычайно похожая на настоящее средневековое вооружение, продавалась на лотке рядом с кузницей.

— Тебе — меч? — переспросил Кевин. — Ты шутишь? После твоих фокусов с духовым ружьем?

— Оно у Сары, — угрюмо ответил Остин. — Сара с Мэтью сказали, что пока оно нужно им самим.

— Надеюсь, они отдадут его не раньше, чем лет через десять, — вздохнул Кевин. — Я не куплю тебе меч, Остин. Поищи что-нибудь еще.

— Хочу. — Теперь Брейди потянулся к большому, длинному мечу.

Пожалуй, нам тут не место, решила Рейчел.

— Давайте посмотрим кукол. — Она указала на соседний лоток и подвела младших детей к прилавку. — Хотите куклу? Смотрите, вон зеленые дракончикии…

— Я хочу куклу, — обрадовался Дастин.

— Куклы для маленьких, — презрительно произнес Остин. — Эй, Кевин, я знаю, чего хочу. Вон там. Кнут!

Длинные, вполне правдоподобного вида кнуты продавались в киоске по соседству. Кевин и Рейчел переглянулись.

— Ну и денек, — вздохнул Кевин, отталкивая прочь Остина, который повис на его локте.

Рейчел с малышами несколькоминут понаблюдали за стеклодувом, потом детям наскучило это зрелище, и они переместились к небольшой ширме, над которой разыгрывалось традиционное кукольное представление с Панчем и Джуди. Разумеется, Брейди и Сноуи не понимали, что происходит, и затеяли свою собственную игру: их кукольные драконы принялись щипать травку.

Вскоре к ним присоединился и Кевин с братьями; оба мальчика держали в руках игрушечные фигурки рыцарей.

— На другом конце поля уйма всяких детских развлечений, — сообщил Кевин, — и среди прочего так называемые живые шахматы. Хотите посмотреть?

— Класс! — воскликнул Остин и, пихнув брата, помчался в указанном направлении. За ним припустился и Дастин.

Рейчел не без труда удалось уговорить Брейди и Сноуи оторваться от своей игры.

— Они пасут своих дракончиков уже минут двадцать и все еще не соскучились, — удивлялась она.

— Этим они могли заниматься и на собственных дворах. Стоило ехать два часа и платить такие деньги за вход, — скривился Кевин.

— Они, конечно, не понимают, что происходит, но по-своему получают удовольствие. Ой! — Рейчел тронула Кевина за руку.

Остин только что толкнул младшего брата под ноги циркачу в пестром костюме, который весело жонглировал несколькими яркими резиновыми шарами. Дастин упал и задел жонглера. Шарики разлетелись в разные стороны.

— Кажется, я начинаю понимать, как и почему был затеян детский крестовый поход, — сказал Кевин. — Озверевшие родители отправили средневековых Остинов наводить ужас на дальние страны.

— Если бы вы позволяли себе подобного рода бестактные формулировки в зале суда, с вами было бы гораздо проще тягаться. — Рейчел говорила почти всерьез. — Но там вы почему-то никогда не выходите за рамки корректности, даже в шутках.

— По-моему, вы сильно преувеличиваете, Рейчел, — сухо сказал Кевин. — Послушайтесь совета… Не позволяйте мне вас запугать.

— Вот как, — сказала Рейчел, — Уэйд считает, что вы намеренно стараетесь вывести меня из равновесия. Он полагает, это один из ваших стратегических приемов.

Кевин ухмыльнулся.

— Уэйд гораздо проницательнее, чем я предполагал. Я всегда рассматривал его как самое слабое звено в «Саксон и компаньонах», но, видимо, пора изменить мнение.

— Значит, вы сознаетесь? Вы со мной играли?

— Конечно. Азы профессии, Рейчел. Вам бы следовало это знать.

Рейчел почему-то не рассердилась. Подняв голову, она посмотрела ему в глаза, однако не сразу решилась задать вопрос.

— Но почему вы говорите мне это сейчас? Разве, выдавая свои секреты, вы не совершаете ошибку?

— Нет, потому что это ничего не изменит. — Он обнял ее за талию и, притянув к себе, проник рукой под свитер.

Легкое прикосновение его пальцев к обнаженной коже подействовало на нее как разряд тока.

— К тому же за последнее время я узнал вас лучше, — признался Кевин; глаза его сверкали. — И вы мне понравились. А я всегда честен с людьми, которые мне нравятся.

Что это, легкомыслие? Или откровенность? Рейчел была уже не в состоянии рассуждать трезво: всеми ее мыслями и чувствами завладели его неторопливые ласки.

Кончики его пальцев добрались до краешка кружевного белья, и лишь затем Кевин медленно убрал руку. У Рейчел пересохло в горле. То, как он непринужденно касался ее — на людях! — предполагало близость, на которую она не давала ему права. Или давала?

Рейчел охватило странное чувство, будто подобное ей уже однажды приходилось переживать. Ну да, она была совершенно так же смущена в суде, на пресловутом процессе Петерсена, когда обрушилась вся линия ее защиты. Кевин Кормак и тогда был ловок и изобретателен.

— Эй, смотрите! — к ним подбежал Остин, возбужденно тыкая пальцем куда-то в сторону. Оказалось, там торчали огромные деревянные колодки, в какие в средние века заковывали преступников.

Вокруг эшафота собралась толпа, чтобы поглазеть на разыгранный судебный процесс.

— Это ненастоящий суд, — объяснил Кевин детям.

Рейчел стала прислушиваться к происходящему, пытаясь прийти в себя. Вернуться из чувственной одури к реальной жизни оказалось не так просто, хотя Кевин, кажется, справлялся с этим легко.

«Обвиняемым» на суде был подросток с множеством сережек и татуировкой на плече, изображавшей змею с широко разинутой пастью. На черной футболке красовалась почти такая же.

— Что-то не вижу никаких адвокатов. Может, предложим свои услуги? — Кевин слегка ткнул Рейчел локтем.

— Мне не хочется защищать этого мальчишку. Полагаю, он окажется в колодках, кто бы что ни говорил.

— Кажется, вы угадали, чем кончится разбирательство, — сказал Кевин, глядя, как парня повели к месту воображаемой казни. — Все было предрешено с самого начала.

Впрочем, приговоренный, похоже, ничуть не расстроился. Когда его голова и руки оказались заперты в колодках, толпа зааплодировала, а парень стал смеяться и строить потешные рожи, явно наслаждаясь выпавшим на его долю вниманием.

— Он, кажется, даже весел, — сказал Кевин, погладив большим пальцем ладонь Рейчел.

Ее снова охватил знакомый приятный трепет. На этот раз она попыталась вырвать руку, но Кевин удержал ее и медленно обвел пальцем ладонь. Легкий трепет мгновенно превратился в пылающий огонь.

Она не имеет права отвлекаться, укорила себя Рейчел, она отвечает за четверых детей на многолюдном сборище. Вот они, ее подопечные, стремглав несутся к… площадке для борьбы в грязи!

— Кевин! — закричала она, и, услышав в ее голосе явную тревогу, он обернулся и увидел лужу грязи размером с озеро Эри, где затеяли потасовку актеры, изображавшие пьяных крестьян.

— О, нет! — Кевин сорвался с места и подхватил на руки Сноуи и Брейди на самом пороге грязевого озера. Но Дастина он спасти не успел — Остин уже спихнул брата в общую кучу.

Тот оказался в самой гуще сражения и тут же получил шлепок грязи в грудь.

— Эй! — Мальчик огляделся, борясь со слезами.

— Не дрейфь, Даст, — заорал Остин и сам кинулся в лужу, жизнерадостно забрасывая грязью всех, кто оказался в пределах досягаемости. Надо отдать ему должное, он ни разу не промазал.

— Остин — подающий в детской бейсбольной команде, — объяснил Кевин. Он крепко держал брыкающихся малышей. — Тренер говорит, у него прирожденный талант.

— Оно и видно, — пробормотала Рейчел. — Может, нам их остановить, как по-вашему?

Побоище было в самом разгаре. Актеры явно наслаждались, Остин и Дастин тоже; к ним присоединились добровольцы, в основном мальчишки лет восьми-одиннадцати. Взрослые опасливо наблюдали издали.

Несмотря на свое не вполне искреннее предложение вмешаться, Рейчел не могла заставить себя приблизиться к месту сражения. Не хотелось угодить в месиво: бойцы уже начали затаскивать в лужу упирающихся зрителей.

Дастин весь вывалялся в грязи и, улыбаясь от уха до уха, утверждал, что он — поросенок Бейб, герой любимого детского фильма. Остин продолжал методично обстреливать всех по очереди, безошибочно попадая всякий раз в цель.

— Пожалуй, я возьму Брейди и Сноуи, мы пойдем кормить уток на пруду, — сказала Рейчел, выхватывая малышей у Кевина. — Встретимся позже, ладно?

— Давайте. А я постою здесь, за линией огня.

— Подыскивая клиентов, которые захотят подать в суд за причиненный ущерб? — Рейчел не удержалась от колкости. — Надеюсь, вы не забыли захватить визитные карточки?

— Хотите меня обидеть?

— Вовсе нет. Но вы не можете не признать, что «Кормак и сын» берется иногда за весьма сомнительные дела. Как не вспомнить «Кукольный домик» и его гнусного владельца?

— Ваша фирма такого человека, безусловно, и на порог бы не пустила. Как адвокат я защищаю не Эдди Эйкена, а его права, а права у всех одинаковы. Впрочем, мой маленький крестоносец, это вовсе не значит, что мне нравится Эдди Эйкен, — сухо добавил Кевин.

Рейчел вспыхнула.

— Я не крестоносец. Я просто считаю, что нельзя браться за любое дело.

— Может быть, может быть, особенно когда обладаешь приличным состоянием.

— Ну, не знаю. Я… я не намерена извиняться.

— А я и не жду ваших извинений. Выбирать самых богатых и знатных клиентов можно, но я бы не сказал, что мне нравятся Тилдены. С высокой моралью у них, несомненно, проблемы, да и добродетели их сомнительны. Мои клиенты, так уж получилось, не принадлежат к сливкам местного общества, но и ваши не золото. — Кевин взял Рейчел за плечи и развернул в сторону пруда. — Валяйте, кормите своих уток, а я побуду здесь, делая вид, что незнаком с моими братишками, которые завели толпу сильнее, чем платные актеры.

Сноуи и Брейди тянули Рейчел за руки, и троица направилась к пруду. Рейчел оглянулась через плечо на Кевина, который наблюдал за безобразиями, которые творили его братья.

Он относился к их поведению так же снисходительно, как и к своему отвратительному клиенту Эдди Эйкену. Рейчел это и удивляло и восхищало. Хотя она никогда в жизни не снизошла бы до того, чтобы представлять интересы человека, подобного владельцу «Кукольного домика», интуиция подсказывала ей, что Кевин смотрит на жизнь более реалистично. Она бы сейчас начала читать мальчикам длинную нотацию. Так делали старшие Сак-соны, стоило Уэйду расшалиться или поднять шум, или еще как-нибудь нарушить правила поведения, установленные в их обществе.

Кевин позволял братьям носиться как сумасшедшим. А может, так и должны вести себя мальчишки их возраста, полные сил и энергии? Во всяком случае, те, что собрались на сегодняшнем фестивале, мало чем сличались от Остина и Дастина.

В детстве Уэйд тоже был таким, только постоянно получал выволочки от взрослых, думала Рейчел. Неудивительно, что он предпочитал проводить как можно больше времени у Шилли, когда с ними познакомился. В доме, где десятеро детей, никто не требует от тебя быть паинькой.

Вспомнив о Шилли, Рейчел, естественно, тут же подумала и о Дане. Кевин упомянул в разговоре, что она уехала в Сейгертаун, к какому-то их клиенту. Рейчел с преувеличенным вниманием прислушивалась к тому, что он говорил о своей помощнице, но, кроме симпатии и уважения, не уловила ничего.

При свете дня от жгучей ревности, которая мучила ее вчера вечером, не осталось и следа. Быть может, оттого, что это ее, а не Дану Шилли, Кевин пригласил на фестиваль; быть может, оттого, как он смотрел на нее: с напряженным интересом и нескрываемым влечением.

Рейчел, Сноуи и Брейди подошли к краю пруда, где она купила пакетик специального корма. Малыши запрыгали от восторга при виде множества уток, которые сплывались на угощение.

Наблюдая за ними, Рейчел мысленно перенеслась к утренней поездке из Лейквью сюда. Когда выдавались передышки и дети развлекались сами, они с Кевином обсуждали дело его последнего клиента. Это была их первая профессиональная беседа не в качестве противоборствующих сторон. Рейчел восхищало, как мыслит Кевин; его аналитические способности были выше всяких похвал. Он почти мгновенно определял, где суть проблемы, а где частности. Он не тратил время зря и уверенно шел к успеху.

Но и Кевин, видимо, по достоинству оценил ее изобретательность.

Сегодня она узнала, что Кевин, оказывается, закончил Стэнфордский университет и был одним из лучших студентов. Вот так номер! Саксоны считали, что он не более чем выпускник какого-нибудь заштатного заведения, и даже не навели справок на эту тему.

Коллективное высокомерие сыграло едва ли не решающую роль в их поражении. Саксоны нисколько не сомневались, что отпрыск бездарного Фрэнка Кормака окажется полным профаном. Вот тут-то их и щелкнули по носу.

Выслушав стратегический план его защиты, Рейчел поняла, что энергетическая компания северного Джерси обречена, если сглупит и доведет дело до суда. Он был настоящий профессионал.

Дождь падал не отдельными каплями, он обрушивался стеной. Хотя «дворники» работали изо всех сил, видимость оставалась почти нулевой. Многие автомобилисты устали сражаться и съехали на обочину, чтобы переждать ливень, но Уэйд был настойчив. Он гнал свой «Мерседес» словно сквозь водопад, зажатый между двумя грузовиками-монстрами, которые тоже решили пробиваться с боем.

Удивительное дело: в Нью-Джерси было солнечно, в Нью-Йорке — облачно, но стоило только пересечь границу штата Коннектикут, как начался потоп, сравнимый разве что с библейским. Уэйд застонал в отчаянии. Мало того, он начал разговаривать вслух, а это верный признак, что дела плохи.

Однако все и впрямь из рук вон. Кошмарная утренняя встреча с Тилденами и тетей в полиции. Крайне неприятные известия о связи Шона Шилли с Мисти Тилден. Да и вообще, все как-то разваливается и трещит по швам. Уэйд поморщился. Не хотелось ни о чем думать.

Согласившись с теткой, что слухи в Лейквью распространяются не то что со скоростью звука — со скоростью света, Уэйд отправился предупредить Шилли. Но столкнулся с очередным затруднением.

Дома оказались только Кейти и Эмили, и обе были заняты. У Кейти в гостях был ее дружок, тот самый с козлиной бородкой. Эмили и несколько ее двойников как обычно вели нескончаемые телефонные беседы, передавая друг другу переносной аппарат. Юные девы встретили Уэйда с воодушевлением рэкетиров, которых навестил налоговый полицейский из отдела борьбы с отмыванием грязных денег.

Выяснив, что родители отправились на свадьбу и вернутся не раньше полуночи, Уэйд как бы между прочим поинтересовался, где Дана. И с радостью узнал, что она уехала одна.

Это был первый и единственный просвет за весь этот безрадостный день, хотя Уэйд не позволил себе задуматься над тем, отчего ему вдруг показалось, что сквозь тучи проглянуло солнце.

— Дана звонила и сказала, что поедет в Коннектикут к Тиму и Лизе, — сообщила Кейти, не сводя влюбленного взгляда с бледной копии Бреда Питта, которая слонялась по кухне. — Она вернется только завтра вечером.

Внезапно Уэйд ощутил острую, непреодолимую потребность навестить своего старого друга. Они не встречались давно, с самого Рождества, да и повидать Лизу и детей — его крестников! — тоже будет приятно. К тому же Тим может придумать, как лучше выбраться из этой пренеприятнейшей истории с Шоном. Может, он решит сам поговорить с братом. И вообще вместе они лучше сообразят, что сказать родителям.

Так что он в своем праве. А если понадобится вносить залог за тетю Ив после ее беседы с начальником полиции Спальей, что ж, его родители в городе. Пусть им и звонит.

Решено! В Коннектикуте он отвлечется от всех сегодняшних неприятностей.

Но те метафорические тучи, сквозь которые пробилось солнышко в Лейквью, в Коннектикуте превратились в настоящие, и Уэйд начал жалеть о своем импульсивном решении совершить эту поездку, но не поворачивать же обратно?

Лишь под вечер, измотанный тяжелой дорогой, он въехал в опрятный поселок рядом с военно-морской базой, где жили Тим и Лиза Шилли.

У него было такое чувство, словно он плывет на лодке по полноводным каналам. Сточные канавы не справлялись со своей работой; а при том, что поселок находился на уровне моря, воде и вовсе некуда было деваться. По тротуарам стремительно неслись дождевые потоки.

Но все это перестало волновать Уэйда, едва он остановился позади маленького коричневого «Шевроле» Даны. В одно мгновение испарилась усталость. Его охватило радостное нетерпение, которое он попытался объяснить себе предвкушением встречи со старым другом.

И это ему почти удалось, пока он не увидел Дану в кресле-качалке на веранде дома. Уэйд застыл, пораженный острым ощущением счастья.

Он мгновенно забыл о том, что вчера они расстались почти враждебно. Конечно, ее поведение было возмутительным, почти циничным. Мало того: она выставила его прочь и обрекла на мучительную, бессонную ночь, каких он прежде ни разу не переживал. Бессонница никогда не беспокоила Уэйда. До вчерашнего дня он славился тем, что спал как дитя, что бы ни случалось. Но сейчас, ликуя только оттого, что снова увидел Дану, он простил ей все.

Дана сидела в кресле, поджав ноги. Она спряталась на веранде, как можно ближе к стене, чтобы укрыться от потоков воды. Она, увидев, что к дому бежит Уэйд, вскочила. Уэйд, здесь? Приземлись сейчас на лужайке летающая тарелка, из которой посыпались бы маленькие зеленые человечки, она и то была бы поражена меньше.

— Что ты здесь делаешь? — резко спросила она, едва он переступил порог.

Хотя Уэйд пробежал через двор со спринтерской скоростью, дождь все же его не пощадил. Ничего не ответив, он стал отряхиваться. Дана шарахнулась прочь, чтобы не промокнуть.

Или чтобы не оказаться слишком близко?

Уэйд помрачнел. Она явно не разделяла того воодушевления, которое испытал он, едва ее увидев. И правда, с чего ей радоваться? То, что произошло вчера, ничего для нее не значило. Как там она заявила, перебрала, мол, какого-то бангладешского зелья, вот и перевозбудилась.

Скверное настроение, рассеявшееся при виде нее, навалилось на него с удвоенной силой.

— Приехал повидать Тима, — ответил он воинственно. — Своего лучшего друга. Есть возражения?

— Почему ты приехал сегодня? — Ее вопрос был больше похож на обвинение.

— Захотел и приехал. Кажется, я не должен спрашивать у тебя разрешения. — Теперь Уэйд был сама холодность. — А ты-то сама что здесь делаешь?

Их глаза встретились. И наполнились ужасом от одновременной догадки.

— Ты хочешь рассказать Тиму о том, что случилось вчера? — воскликнули оба разом. И так же хором ответили:

— Нет!

Оба внимательно наблюдали друг за другом. Дана глубоко вздохнула, ее губы приоткрылись, и Уэйд поспешно отвел взгляд; ему нестерпимо захотелось поцеловать эти нежные губы, прижаться к ней, овладеть.

Он рухнул в освободившееся кресло и бросил на колени свою синюю ветровку, чтобы скрыть слишком очевидные признаки охватившей его страсти.

— Дана, — начал он дрожащим голосом.

— Не смей меня так называть, — резко оборвала она.

— Почему? Это же, в конце концов, твое имя.

— Ты никогда меня так не звал. Не стоит менять привычки.

Она отвернулась и стала смотреть на дождь, который немилосердно хлестал по нежным весенним цветам, прибивая их к земле, придавая всему мрачный, угрюмый, унылый вид.

Под стать ее собственному настроению.

Она заснула на рассвете, проплакав всю ночь. Это она-то, которая никогда не проливала слез из-за мужчины. Дана вообще в последний раз плакала по-настоящему несколько лет назад, на похоронах милого дедушки Шилли. В общем проснулась она с твердой решимостью перевернуть эту злосчастную страничку жизни и никогда к ней не возвращаться.

Она держала данное себе слово, пока ехала в Сейгертаун, пока разговаривала с Поллаками, многочисленными докторами, пока переснимала медицинские отчеты. Но на обратном пути на нее вновь нахлынули мрачные мысли. Было больно от сознания, что Уэйд Саксон окончательно и бесповоротно ее отверг.

Возвращаться туда, где она пережила самое болезненное унижение в жизни, не хотелось. Дана решила нагрянуть без предупреждения к брату и позвонила домой. Кейти обещала передать родителям.

Однако сюрприз не удался.

— Их нет, — не оборачиваясь, сказала Дана. Если дождь не перестанет, улицы превратятся в каналы. Вода уже начинала захлестывать тротуары.

— Что?

Дана осмелилась взглянуть на Уэйда. Он смотрел на нее так пристально, так странно, что она мгновенно смутилась.

— Тима и Лизы нет дома, — объяснила она, нервно разглаживая свою серую юбку.

Она вдруг сообразила, что после нескольких часов в больнице, не говоря уже о дороге, выглядит весьма так себе. Это не взволновало бы ее раньше, во всяком случае, при Уэйде, который видел ее взмыленной после занятий спортом, перепачканной после падений с роликов, растрепанной и просоленной на пляже.

Но тогда она не принадлежала к касте отверженных, а теперь принадлежит. Теперь ей было больно при мысли, что он смотрит на нее и видит женщину, которая его не привлекает.

— Их нет? — простонал Уэйд. — Ты уверена?

— А с чего бы я сидела здесь?

Они послушали, как шумит дождь, посмотрели, как катятся по улице потоки воды.

— Может, они скоро вернутся? — с надеждой сказал Уэйд.

Но Дана развеяла его иллюзии.

— Нет, они уехали на все выходные. Когда дверь не открыли, я пошла к соседке напротив: у нее есть запасной ключ, чтобы забирать почту и кормить рыбок в отсутствие хозяев. Она сказала, что Тим с Лизой взяли детей и куда-то поехали с друзьями.

Уэйд просиял.

— Если у нее есть ключ…

— Она дала мне его на случай, если я захочу остаться здесь до утра, но я еще не решила, как поступить. — Дана вынула ключ из кармана жакета. — Я приехала минут за десять до тебя и как раз думала, остаться или уехать. — Она взглянула на ключ. — Я не останусь. Поеду домой сегодня.

— Не глупи. Посмотри, что творится, тут уже потоп, а ближе к океану будет еще хуже, хотя хуже, конечно, некуда. — Уэйд поднялся, чтобы стоя, как в суде, изложить свои аргументы. — Ехать обратно в такой дождь очень опасно. Я и сюда-то еле добрался, а по радио передали, что гроза перемещается к Нью-Йорку и Нью-Джерси.

— Я не в первый раз езжу под дождем, Уэйд, — раздраженно ответила Дана.

Он не мог не заметить, с каким пренебрежением она произнесла его имя, словно хотела сказать «придурок» или «урод». А ее холодный взгляд мог превратить пылающий костер в груду льда.

Господи, она его ненавидит! Уэйд сжал кулаки; ярость и отчаяние поселились в его сердце.

— Да что, черт побери, с тобой происходит, Дана? — Он выговорил ее имя с той же интонацией, с какой она произнесла его. — Если у тебя роман с Кормаком, и ты…

— Роман?! — Дана была так поражена, что не сумела скрыть удивления. — С Кевином? У меня?

Уэйд сощурился. Он слишком хорошо знал свою подругу и сразу понял: она не притворяется, а на самом деле огорошена.

— Значит, нет.

Слишком поздно Дана сообразила, что глупо было выводить его из этого спасительного для нее заблуждения. Теперь уже ничего не получится.

— Нет. Но если бы и был, это не твоего ума дело, — холодно добавила она. — А теперь, если позволишь, я верну ключ миссис Мэдисон и…

— Ты никуда не поедешь сегодня, Дана. Уже почти шесть часов, а дождь…

— Я знаю, который сейчас час, я вижу, что идет дождь, и не смей указывать мне, что делать, Сак-сон! — взорвалась она наконец. — Если ты боишься вести машину, когда с неба капает, ладно, держи ключ, можешь остаться здесь на ночь.

Она бросила ему ключ. К ее разочарованию, Уэйд его поймал. Было бы гораздо приятнее, если бы ему пришлось немного поползать.

Встречаясь с клиентом, Дана всегда надевала туфли на высоких каблуках. Они прибавляли ей росту, и так она выглядела солиднее. Во всяком случае, ей так казалось. Сейчас она направилась к выходу, шагая решительно, но не быстро: в лодочках на высоких каблуках не побегаешь, как в спортивных тапочках.

И застыла от удивления, когда Уэйд схватил ее за руку. Дана не ожидала, что он попытается ее задержать, иначе бы бросилась наутек, несмотря ни на какие каблуки.

— Слушай, ты меня предупредил. Считай, что выполнил свой долг, — сердито произнесла она. — Так что, если я разобьюсь по дороге домой, ты не виноват. Сможешь честно сказать, что пытался меня остановить, но я не послушалась мудрого, замечательного тебя. Мои родичи тебе поверят. — Она вырвала руку и попыталась продолжить свой путь.

Когда Уэйд обхватил ее за талию обеими руками, она поняла, что ошиблась.

— Я же дала тебе ключ, что ты…

— Заткнись! — взревел он.

Дана разинула рот. Она никогда не видела его в такой ярости, и зрелище привело ее в

полное замешательство. Уэйд Саксон вообще не разъярялся — он мог вспылить, разозлиться, но никогда не свирепел, не сатанел, не терял головы. Это все свойственно Шилли, а не Саксонам.

Это в жилах семейства Шилли текла ирландская кровь, а Саксоны, в соответствии с фамилией, обладали холодной иронической отстраненностью типичного белого протестанта англосаксонского происхождения.

Но сейчас он взбеленился, как самый настоящий буйный ирландец. Дана была потрясена.

Он поднял ее и поволок обратно к двери. На веранде она попыталась освободиться — отчаянно вырываясь, — тогда он прижал ее к двери своим телом, одновременно вставляя ключ в замок.

Дверь распахнулась, и Уэйд с Даной ввалились в пустой дом.