Приговор без суда

ГЛАВА 16

На огромном столе у Малютова было кучей навалено что-то непонятное, загадочное и очень привлекательное.

Клавдия, впрочем, сразу узнала образцы изделий космических умельцев. Те же кастрюли, пижамы, какие-то незнакомые молотки, мотки той самой тончайшей проволоки, металлические бляшки и совершенно неясного применения кристаллы.

Клавдия на этот раз решила быть такой же решительной и твердой, как давеча Ирина.

— Давно не виделись, — сокрушенно покачал головой Малютов. — С чем на этот раз?

— Вопросы, Владимир Иванович, опять вопросы.

— Ну вываливай, я сейчас добрый. Видишь, какие у нас головы светлые имеются! Любо-дорого. Вот люди делом занимаются, а мы…

— Я вообще-то как раз по делу, если вы не против. Или вы уже в космос собрались?

— Не, я не Батурин. Мне и тут хорошо.

— Владимир Иванович, я вот что вспомнила. У нас когда-то была жалоба от этого самого Севастьянова. Он еще жаловался, что у него соседи какие-то слишком беспокойные. Писал, что торгуют наркотиками, оружием, кого-то даже там в заложниках держат.

— От Севастьянова? Это когда?

— Примерно год назад.

— Хм… Не помню.

— Странное дело. В канцелярии письмо отмечено, как входящее, а больше никаких следов.

— Тьфу ты! Это Севастьянова, который сейчас по твоему делу?

— Да.

— А я подумал — космонавта. Да, совсем от Земли оторвался. Помню я это письмо.

— Правда? — с чуть заметной иронией спросила Клавдия. — И чего ж он его нам прислал?

— Ну, во-первых, человек может писать куда угодно. А во-вторых, угадала — попросили за него важные люди.

— И что дальше?

— А дальше я его куда-то отослал. Куда? — Малютов задумался. — Постой. А что там не так?

— Да нет. Просто параллели ищу, — соврала Клавдия.

— Вот же память у тебя! Я уже позабыл, а ты помнишь.

— Служба такая.

— А мы сейчас узнаем. — Малютов нажал кнопку селектора. — Люся, ну-ка напряги память, куда я отослал жалобу Севастьянова?

— Космонавта?

— Ты что там, совсем от Земли оторвалась?! — грозно прорычал Малютов. — Год назад пришло письмо от актера Севастьянова. Он жаловался на плохие жилищные условия.

— Так в район отослали.

— Кому?

— Сейчас посмотрю.

Зашуршали бумаги, секретарша замурлыкала что-то под нос.

— А, вот. Толкунову отослали.

— Толкунову? — не поверил Малютов. — Это что, его район?

— Кажется.

Это был вовсе не район Толкунова, Клавдия это хорошо знала.

— Да нет, — тут же сказал Малютов, — у Толкунова Кунцевский. А это… Где это?

— Кутузовский проспект, — подсказала Клавдия.

— Совсем другой район.

— Все верно, — сказал селектор. — Толкунов тогда там и работал.

— А-а.

— Ясно, — кивнула Клавдия.

— А второй вопрос?

— По поводу Сапожникова.

— И что?

— Мы же вас просили.

— Что просили?

— Не трогать его. Зачем вы…

— Вы меня просили? Ты что, Дежкина, как вы могли меня просить? Он арестован. Ты понимаешь это? У Калашниковой что — следственный изолятор? Ты хочешь, чтобы я таким образом разгрузил Бутырку? Может, и мне прикажешь какого-нибудь рецидивиста домой позвать?

— Владимир Иванович, мы опасаемся за его жизнь.

— То-то и оно! Там охрана, там за ним присмотрят. А дома у Калашниковой он вообще беззащитен.

— Ясно, — сказала Клавдия. — Дюков в тюрьме был под охраной.

— Дюков был в общей камере. А Сапожникова мы отправили в лазарет, в одиночку.

Ага, он считает, что отправили.

— Ну, как скажете, — быстренько скомкала разговор Клавдия. — У меня все.

Она повернулась к двери, но Малютов ее остановил:

— Погоди, Дежкина, я что-то не понял. Вы Сапожникова отдали? Или не отдали?

Клавдия врать не умела.

Малютов так грохнул по столу, что космические чудеса посыпались на пол.

— Да вы с ума посходили, дорогие мои! Я уже ничего не понимаю! Из дома тюрьму устроили! Да вы знаете, что за это бывает? По поводу служебного соответствия тебя давно не беспокоили?

— Меня — никогда, — сказала Клавдия. — Извините, мне пора.

Малютов хотел еще что-то сказать, но Клавдия захлопнула за собой дверь. Нет, так победно, как у Ирины, не получилось. Получилось скорее бегство. Но и топтать себя она не позволила.

Значит, Толкунов.

— Ну что?

Ирина уже вернулась.

— Ничего хорошего. Сапожникова отдать.

— Эх, меня там не было, — пожалела Ирина. — Я бы фиг ему отдала.

— Нет, Ириша, он прав. Это уже ни в какие рамки.

— А людей резать неизвестно чем, это в какие рамки? Нет, я этого так не оставлю. А что с Севастьяновым?

Клавдия пересказала весь разговор.

— Значит, Толкунов? — сказала Ирина. — Ну, мы это скоро узнаем точно.

— Как?

— Пальчики, — растопырила пальцы Ирина. — По вашему приказу, товарищ командир, у Чиханкова были взяты отпечатки. Теперь на квартире у Севастьянова работают эксперты.

Клавдия открыла было рот, но Ирина не дала ей сказать.

— А также у Степанова и у Толкунова.

— Ничего себе! — опешила Клавдия. — Как ты ухитрилась?

— Никакой бондианы. Просто пошла в архив и взяла. Или вы забыли, что наши пальчики тоже хранятся в надежном месте?

Клавдия забыла. Просто вылетело из головы. Да и давно это было. Никогда с тех пор она про эти отпечатки не вспоминала, а когда брали, возмущалась — нас с преступниками равняют. Потом поняла, зачем это делалось. Чтобы не перепутать свои с чужими, скажем, при повторном осмотре места происшествия или при обыске. Как ни заставляй всех работать в перчатках, а обязательно кто-то лапнет голой рукой.

— Ты молодчина, — сказала Клавдия. — Вообще я на вас не нарадуюсь.

— Так чья школа! — ответила комплиментом Ирина.

— Игорь тоже молодец.

— Да встретила я его, он мне все рассказал, — грустно сказала Ирина.

— Правильно понимаешь, — похвалила Клавдия. — Не вписывается все это в мои злопыхательские домыслы.

— Ладно, хватит, давай больше без скоропалительных выводов. Поехали к Федорову. Про этого человека мы вообще ничего не знаем.