Приказано обезвредить

Н. Г. Рудник, подполковник милиции в отставке ПИСЬМО ИЗ ЯЛТЫ

Переодевшись в гражданскую одежду, старший оперуполномоченный Брусиловского райотдела лейтенант Богомолов вышел на улицу. Колючий ветер бросал в лицо мелкие крупинки снега. Он поднял воротник старенького пальто, быстро пересек улицу и свернул в переулок. Время было уже по-зимнему позднее — около 10 часов вечера.

Сегодня утром в милицию поступил тревожный сигнал: ночью ограблены два сельских магазина… Насмерть перепуганные сторожа, которых оглушили ударами по голове и связали, ничего толком сказать не могли. Правда, один сообщил, будто бы кто-то из грабителей проронил слово «Батька».

— Батька? — переспросил начальник милиции майор Таласкаев. — Вон оно что…

Батька — была воровская кличка главаря банды Архипа Осадчука. Бывший штрафник, дезертировавший из армии, Осадчук вернулся в свое родное село Лазаревку вскоре после войны. Подобрал дружков — таких же отпетых головорезов — и стал промышлять грабежами. Милиция напала на след банды. Уже готовилась операция по захвату всех ее участников, но неожиданно банда скрылась. Разбой прекратился месяца на четыре. И вот теперь снова ЧП.

Лейтенант Богомолов вспомнил, как долго они не могли узнать: кто же такой Батька? Помог случай. Хотя майор Таласкаев считал это логическим развитием событий.

Было это так. Осенью пошел Богомолов на базар, хотел купить ведро картофеля. Ходил между рядами, приценивался. И вдруг услышал такой диалог:

— Как там Батька поживает? — спросил высокий мужик у соседа рядом.

— Слава богу, куда-то исчез. Может, совсем сгинул, — высказал тот предположение.

— А разве тебя он грабил?

— Пока не удосужился такой милости, — в ответе прозвучала неприкрытая ненависть.

Разговор происходил вполголоса, с недомолвками. Богомолов стоял рядом и торговался с упрямым старичком о купле-продаже картофеля. Тот привез на рынок свой товар в мешках и не хотел отпускать на ведра.

— Бери мешок — и вся недолга.

— Не нужен мне мешок, — возражал Богомолов. — Куплю одно ведро.

— По ведрам рассыпать не буду. Руки болят.

— Да я сам насыплю.

— Не хочу.

Лейтенант говорил с дедом, а сам краем уха прислушивался к беседе двух крестьян. Тот, что повыше, обронил:

— Говорят люди, Батька к зиме вернется.

— Не дай бог! — ахнул маленький.

— Надо же ему на следующий отпуск заработать, — хохотнул первый, что повыше.

Так и не сторговавшись с дедком, лейтенант отошел в сторонку и стал наблюдать за высоким. Распродав свой товар, крестьянин поспешил домой. Богомолов незаметно проследовал за ним. Идти пришлось недолго, к окраине Брусилова.

Было воскресенье, и в райотделе сидел один дежурный оперативник.

— Не знаешь, где майор? — спросил его Богомолов.

— Дома. Только что звонил.

— Вызови его.

— Как-то неудобно, — замялся дежурный.

— Давай, не стесняйся. Дело срочное.

Услышав, что речь пойдет о Батьке, майор сказал:

— Сейчас прибуду. Ждите.

Они долго сидели в кабинете. Случайный разговор озадачил. Может, обычные пересуды? Ведь за последнее время имя главаря банды стало достаточно популярным в районе.

— Мне почему-то кажется, что Высокий знаком с Батькой, — высказал предположение лейтенант.

Майор задумался, полистал документы в папке входящих бумаг, затем решительно сказал:

— Хоть людей у нас в обрез, но вас, лейтенант, освобождаю на неделю. Займитесь Высоким. Выясните, что он за человек, его связи. Каждый день докладывайте о своих действиях. Все ясно?

— Так точно!

— Тогда приступайте к делу.

Установив за квартирой Высокого наблюдение, уже к вечеру лейтенант знал, что фамилия его Литвинчук. Зовут Андрей Иванович. Работает Литвинчук в местном колхозе фуражиром. На фронте не был по причине болезни легких. Во время оккупации вел себя тихо. Фашистам не служил, но и с партизанами не был связан.

Понедельник прошел спокойно. Вторник — тоже. В среду фуражир вместе с председателем колхоза уехал в Житомир.

— Цель поездки? — спросил майор, когда Богомолов доложил ему обстановку.

— Председатель — в госбанк, а Литвинчук — как кучер, при лошадях.

— Возьмите в гараже мотоцикл и проследите за кучером, — приказал майор.

Сытые лошади бежали быстро. И все же до областного центра добрались далеко за полдень. Бричка остановилась у банка.

— Долго будем стоять? — спросил Литвинчук председателя.

— Думаю, не меньше часа, — на ходу ответил тот.

— Я тогда похожу по магазинам, — объяснил фуражир свой вопрос.

— Можешь идти, — послышалось уже из дверей.

Литвинчук привязал лошадей к ограде и, не спеша, побрел в сторону рынка. Но неожиданно свернул к главпочтамту. В окошке «До востребования» получил письмо.

Богомолов, не медля, прошел к начальнику почтамта, предъявил удостоверение. Уже через минуту перед ним стояла сотрудница, которая только что выдала письмо Литвинчуку.

— Не помните, откуда письмо? — спросил он девушку.

Та пожала плечами:

— Кажется, из Ялты.

— Кажется или точно?

— Точно из Ялты. Мне еще понравился конверт: зеленая пальма и море.

Поблагодарив, лейтенант поспешил за фуражиром.

Тот больше никуда не отходил от брички. Задал сена лошадям и, оглянувшись, достал из кармана письмо. Прочел его раз, другой, затем разорвал вместе с конвертом на клочки. Перемешав, скомкал и бросил их в стоявшую рядом урну.

Медленно тянулось время. Осенний день выдался жарким. Асфальт разогрелся и размяк даже в тени развесистых тополей, где прохаживался Богомолов. Наконец председатель вышел из банка, и бричка покатила на киевскую дорогу.

Лейтенант пересек улицу, заглянул в урну. Обрывки письма белели на дне. Он достал бумажный комок и сунул его в карман.

Выехав за город, свернул на проселок. На небольшой поляне, окруженной лесом, разостлал газету и высыпал на нее обрывки письма. Сложить их было нетрудно. Вот что прочитал Богомолов.

«Выходит, я не ошибся насчет Высокого, — подумал лейтенант, медленно заворачивая в газету разорванное письмо. — Не даром прощупывал людей на базаре по поводу Батьки». Не теряя времени, он прямиком помчался в Брусилов, где его ждал майор.

— Есть новости? — поднялся тот навстречу.

— Есть, — и Богомолов развернул на столе трубочку газеты.

Майор пробежал глазами написанное, подумал и высказал мнение, что стоит продолжить наблюдение за подозреваемым.

— А может, на допрос вызовем? — не терпелось лейтенанту накрыть всю банду.

— Рановато, лейтенант, рановато. К тому же, он должен «три куска», три тысячи рублей, завезти «моей». Кто она: мать, жена? Это нам нужно знать…

Прошло еще несколько дней, но лейтенант ничего подозрительного не заметил. Литвинчук никуда не отлучался. Работа — дом — работа. Богомолов зашел к майору.

— Возможно, «куски» уже ушли адресату?

— Возможно, — согласился майор. — Отправляйтесь к фуражиру и побеседуйте с ним начистоту. Только наедине.

Как и предполагал майор, Литвинчук, увидев в руках лейтенанта милиции неопровержимую улику — письмо, выложил все, что знал.

— У меня трое детей, — запричитал. — Только не сажайте. Я все расскажу.

Так было установлено не только имя бандита, но и место его проживания. Три «куска», которые просил передать жене главарь банды, отвез кум Литвинчука. Правда, посыльный ни о чем не догадывался. Просто выполнил поручение.

Литвинчук признался, что банда состоит из четырех человек, а он в ней — всего лишь «сторож», охранник «берлоги», потайных мест для хранения краденых вещей. Ему это было сподручно. Работая фуражиром, он часто разъезжал по бригадам, наведывался и в соседние колхозы. Теперь, согласно письменному указанию Батьки, готовил очередную «берлогу» в семи километрах от Брусилова. Литвинчук обязался сообщать лейтенанту все новости о банде Архипа…

И вот — новое ограбление… Утром по свежевыпавшему снежку лейтенант заторопился в Брусилов.

Литвинчук, увидев мелькнувшего в окне Богомолова, быстро вышел на улицу.

— А я вас жду со вчерашнего вечера, — тихо сказал он.

— Ограбление магазинов — Архипа работа?

Фуражир кивнул.

— Через связного мне сообщили, что я должен встретить сани с добычей в 5-м лесном квадрате и спрятать краденое в «берлоге».

— А потом?

— Поехать в Лазаревку и доложить обо всем Батьке.

— Значит, сам он не повезет награбленное?

— Атаман никогда не возит.

— Добро. Действуйте согласно полученным указаниям.

Чуть ли не бегом, не обращая внимания на пронизывающий колючий ветер, лейтенант поспешил в райотдел. Следовало срочно сформировать оперативную группу в составе не менее 10 человек.

Чтобы не поднимать шума, решили выехать в лес на санях. Коней привязали в густом урочище, дали им овса, чтобы не ржали. Майор, возглавивший операцию, расставил посты вокруг «берлоги».

Жалобно скрипели высокие сосны под напором ветра, мороз отчаянно щипал щеки и нос. Прислонившись к деревьям и слившись с их тенями, оперативники зорко следили за проселком. Майор взглянул на часы — полдень. Вскоре послышался скрип полозьев: с дороги прямо к «берлоге» свернули двое саней. На первых сидел Литвинчук. Поравнявшись с условленным местом, он привстал на санях и громко свистнул. Тотчас заскрипели вторые сани, тяжело нагруженные награбленным добром. Не успели бандиты соскочить на землю, как их окружила группа захвата.

— Ни с места! — приказал майор.

Но бандиты и не пытались сопротивляться — настолько все были поражены внезапным появлением милиции. Один из них даже испуганно воскликнул:

— Что же нам Батька скажет?

Майор иронически улыбнулся:

— Теперь ничего.

Отправив задержанных и сани с грузом в райцентр, группа поспешила в Лазаревку для ареста главаря банды Архипа Осадчука. Литвинчук правил лошадьми и время от времени нервно покашливал.

— Может, боитесь? — спросил Богомолов, отворачиваясь от ветра.

Литвинчук долго молчал, потом сумрачно ответил:

— У Батьки автомат. И бьет он без промаха. Так что путевка на тот свет, считай, обеспечена…

Впереди, занесенная сугробами, показалась Лазаревка: черные расплывчатые пятна хат на белоснежном покрывале. Тявкнула из-под ворот собака и тут же замолчала, забилась от ветра в будку. У крайнего дома, на отшибе, сани остановились.

— Приехали, — слезая с саней, выдохнул Литвинчук.

— Не мельтешите, — строго сказал майор. — Действуйте спокойно, без нервозности.

Фуражир подошел к дому, три раза стукнул в окно с интервалами в несколько секунд. Подождал немного и повторил стук. В доме зажегся свет, затем на крыльцо вышла женщина.

— Кого бог принес?

— Это я, — откликнулся Литвинчук и поспешил к крыльцу. — Сам-то дома?

— Проходи в хату, — пригласила хозяйка.

— Мороза напущу, — заартачился вдруг Литвинчук. — Пусть выйдет на пару слов.

— Пройди в хату, — настойчиво повторила женщина.

— Ну хорошо, — согласился нехотя Литвинчук и скрылся в сенцах.

Разрабатывая операцию по захвату главаря, мы учли и такой вариант событий. Войдя в хату, Литвинчук должен был сказать Архипу: «Беда, Батька. Хлопцы напоролись на милицейскую засаду, отстреливаются, а я прямиком сюда, предупредить».

Услышав неприятную весть, Батька так и сел на стул.

— Много мильтонов-то? — прохрипел в растерянности.

— Человек десять, — с дрожью в голосе ответил Литвинчук.

— Схватят хлопцев. Они молчать не станут. Жинка, — повернулся атаман к жене, — давай скорей кожух. Уходить надо.

Хозяйка запричитала, а Архип, надев полушубок, перекинул через плечо автомат и поспешно вышел во двор вслед за помощником.

— Руки вверх! — последовал приказ. И бандит заметил черный кружок нацеленного на него пистолетного ствола.

Вдвоем они медленно подняли руки.

До самого Брусилова Архип не проронил ни слова.

А. С. Долотов, полковник милиции в отставке ПОГОНЯ

В кабинет начальника ОБХСС Житомирского горотдела милиции Егачева вошел подтянутый, стройный майор.

— Вызывали?

— Да. Присаживайся, Андрей Павлович, — отозвался хозяин кабинета. — Вот, почитай телеграмму.

Майор Лебасов взял голубовато-серый бланк. Удивленно поднял брови. В телеграмме была короткая фраза: «Следует в Житомир».

— Кто? — не понял майор.

Егачев усмехнулся:

— А кого вы больше всех ждете?

— Неужели Пашков?

— Он самый. Возвращается в родные пенаты. Это пока все, что мы знаем. Ясно одно, появляться в центре он не будет.

— Сегодня базарный день, — напомнил майор.

— Именно об этом я и думаю, — кивнул начальник. — Скорее всего наш знакомый пойдет на рынок…

С момента отправления телеграммы из Киева прошло минут двадцать. Времени на размышление было в обрез. В прошлом Пашков работал снабженцем на одном из предприятий Житомира. Был уличен в хищении кожтоваров с Бердичевского кожевенного комбината и осужден на 5 лет лишения свободы. Месяц назад преступник бежал из заключения. В Киеве на него вышли, но брать не стали. Решили выяснить адреса сообщников.

Сойдя с поезда, Пашков взял такси и поспешил в центральную сберкассу на Крещатике, где снял с книжки на предъявителя несколько тысяч рублей, и той же машиной уехал в направлении Житомира.

— Может, он свернул в Радомышль или остановился в Коростышеве? — высказал предположение майор Лебасов.

— Исключено, — возразил Егачев. — Вспомните прежние связи беглеца: Житомир — Бердичев.

Однако, на всякий случай, я все же позвонил в оба райцентра и предупредил наших товарищей о «вояже» Пашкова.

— Если я правильно понял, — улыбнулся Лебасов, — мне поручается сенной рынок?

Получив утвердительный ответ, на мотоцикле поспешил на свой пост. Машину спрятал за рундуками, а сам устроился в пустом киоске. Этот небольшой ларек использовался крестьянами лишь с наступлением осени, когда начиналась продажа фруктов и овощей. Тогда здесь громоздились горы помидоров, огурцов, яблок, груш. В остальные дни он пустовал.

Только что отступила зима с ее морозами и метелями, и установилась ясная, тихая погода. Лебасов, посматривая на хронометр, прикидывал: от Киева до Житомира на такси можно доехать за 2 часа 30 минут. Значит, Пашков уже достиг предместий города и вот-вот будет здесь.

На рынке шумел народ. Въезжали и выезжали машины, подводы с сеном и клетками, в которых гоготали гуси, с мешками картофеля, пшеницы. Покупатели и продавцы наперебой спорили, торговались до хрипоты.

— Сколько просишь?

— А сколько дашь?

— Давай поторгуемся, не обижу…

Люди хлопали друг друга по рукам, заключая сделку. Майор обратил внимание на один небольшой возик. Его хозяин — средних лет мужчина — заломил за свой товар столько, что покупатели шарахались в сторону, сокрушенно махали руками.

— Да за эти деньги можно два хороших воза с сеном купить!

— Вот и покупай, — лениво отвечал продавец.

Чутье подсказывало Лебасову, что этот мужик — себе на уме. Все свое внимание майор сосредоточил теперь на этом возке.

Солнце перевалило за полдень, и рынок начал стихать. Наконец появился и долгожданный «покупатель». Приглядевшись, Лебасов узнал Пашкова.

— Из Романовки? — донесся его голос.

— Нет, — небрежно ответил «хозяин», — из Сингуров.

— Андрея рыжего знаешь?

— И Андрея знаю, и Мишку, — скосил на Пашкова хитрые глаза мужик.

«Паролем обмениваются», — догадался майор.

Пашков вынул из кармана нейлоновой куртки газетный сверток и бросил его на возок. Затем ловко выхватил из-под сена туго набитый мешок и, не попрощавшись, поспешил к выходу с рынка, где его ждало такси с житомирскими номерами. Пашков неторопливо открыл багажник, уложил свой груз. Приоткрыв дверцу, водитель машины спросил:

— Едем?

— Погодь немного. Приятеля жду.

Майор из телефона-автомата позвонил начальнику ОБХСС Егачеву, сообщил приметы связника и коротко план дальнейших действий.

Повесив трубку, Лебасов закурил. Пашков все еще стоял у такси, поглядывая вокруг себя. Наконец, из ворот рынка показался возок с непроданным сеном, свернул за угол. Преступник тотчас сел в такси, и машина помчалась. Майор следовал за «подопечным» на мотоцикле, придерживаясь, однако, приличного интервала. Краем глаза успел заметить: из переулка выскочил милицейский «Москвич» и проследовал за повозкой с сеном.

В базарный день на дорогах города всегда особое оживление. И потому мотоцикл Лебасова не вызывал подозрений у преступника. Свернули на улицу Ленина, обогнули центральную площадь и помчались по улице Черняховского. За городом скорость сразу возросла до 90 километров. В ушах засвистел ветер. Мимо промелькнуло село Ивановка. Перед селом Корчак такси свернуло на проселок.

И тут, очевидно, взглянув в боковое зеркало, Пашков заметил поодаль мотоцикл. Что-то сказал шоферу. Машина резко увеличила скорость. И вдруг так же резко затормозила. Открылась дверца, и на дорогу вылетел… таксист. Машина рванула вперед.

Лебасов притормозил рядом с лежащим водителем. Тот открыл глаза.

— Как себя чувствуешь, парень? — крикнул майор, склонившись над раненым.

— Голова болит. Пистолетом ударил, сволочь, — выругался таксист и с трудом поднялся.

— Идти сможешь?

— Смогу.

— Тогда давай на трассу. Из Корчака позвонишь в милицию. Все объяснишь. Понял?

— А вы кто же будете? — морщась от боли, спросил водитель.

— Майор Лебасов.

Машина с угонщиком уже скрылась за поворотом. Майор пригнулся, чтобы ветки придорожных деревьев не били по лицу, и мотор мотоцикла надсадно взревел. «Только бы не сбиться со следа, — подумал Лебасов. — Пойдет снег, и тогда догнать преступника будет нелегко». Но его опасения были напрасны. Вскоре знакомая «Победа» замаячила впереди. Майор уже прикидывал, как лучше с мотоцикла вспрыгнуть на крышу машины — он это не раз отрабатывал на тренировках, — но… Пашков оказался отличным водителем. Выжав из машины все до предела, он снова стал удаляться от преследователя.

Выхода не было. И Лебасов открыл огонь по колесам. Раз, другой. Мимо! Мотоцикл швыряло на неровном проселке. В ответ в преследуемой «Победе» приоткрылась дверца, и над головой Лебасова свистнула пуля.

За развилкой майор снова потерял «Победу» из виду. Пришлось остановиться. Прислушался. Гул отчетливо наплывал слева. Крутнул рулем, дал газ и… увидел лесовоз. Молодой парень в распахнутой на груди рубашке выглянул из окна высокой кабины. Майор махнул ему рукой.

— В чем дело, шеф? — шутливо спросил, сверкнув белозубой улыбкой.

— Не видел легковушку? За рулем — вооруженный преступник!

Увидел, как побледнел парень. Машины он не видел. Выходит, обманул Пашков: притормозил на повороте, услышав шум лесовоза, решил подставить вместо себя грузовик, а сам повернул направо.

И опять началась бешеная гонка. Хорошо, что утром заправил полный бак, бензина хватит еще километров на пятьдесят. А дальше что?

В лесу быстро темнело. Деревья мелькали сплошным частоколом. Выскочив на поляну, успел заметить: впереди мигнули, будто звездочки, два огонька. Выходит, расчет был верным. Дорога, по которой мчался Пашков, делала в лесу большую петлю. К ней была тропинка напрямик, через топкий ручей с мостиком-дощечкой. Только бы дощечка оказалась на месте, только бы не застрять у ручья! «Все-таки бутерброд не всегда падает той стороной, где масло», — подумал майор, увидев мостик на месте. Перепрыгнув через ручей, он вырулил на проселок и, потушив фару, затаился.

По небу плыли тучи, сгущая и без того непроглядные лесные сумерки. На душе было тревожно. Казалось бы: отчего? Ведь в стольких переплетах побывал Лебасов! Но все же каждый раз перед встречей с преступником волновался: не упустить бы!

Тишину ночи прорезал далекий шум мотора. На фоне темно-серого неба мелькнул силуэт мчавшейся «Победы». Пашков ехал вслепую, с потушенными фарами. На расстоянии двух десятков метров майор включил свет. Его ослепляющий сноп ударил преступнику в глаза. Инстинктивно отвернув руль в сторону, он тут же врезался в дерево. Лебасов с пистолетом в руке рванул дверцу.

— Вы арестованы, Пашков!

Но преступник был недвижим.

Прошла минута, вторая. Наконец Пашков поднял голову и прикрыл рукой глаза, защищая их от света фары. Затем, сделав резкое движение, стремительно вывалился из машины. Однако уйти ему не удалось. На помощь подоспели оперативники.

Пашков сразу во всем сознался. Он отлично знал, что различные «фантазии» в показаниях — не в его пользу. Оказалось, что в заключении он познакомился с одним земляком, который выходил на свободу раньше Пашкова.

— Слышь, кореш, — доверительно заговорил однажды с земляком Пашков, — хочешь после нар иметь красивую жизнь: купаться в Черном море, пить коньяк.

— Хочу, — обрадовался тот.

— Тогда я тебе дам пару адресов. Скажешь там, пусть восстанавливают старый цех. К весне — буду.

Под «цехом» Пашков подразумевал подпольную мастерскую по пошиву модельной обуви, хром для которой расхищали с Бердичевского кожкомбината. Оборудовать новый «цех» решено было в заброшенной лесной сторожке. Выбрав удобный момент, Пашков бежал из колонии. Добыл и оружие. Но встать во главе цеха ему не пришлось.

В. П. Рудюк, полковник милиции в отставке СИНИЙ МОТОЦИКЛ

На месте происшествия все было, как в детективном романе. Дверка сейфа распахнута настежь, а рядом, прислоненная к бухгалтерскому столу, красовалась пудовая кувалда. Грабители будто смеялись над окружением, выставив напоказ вещественные доказательства преступления. Бухгалтер колхоза растерянно уставился на пустой сейф, пальцы его рук нервно вздрагивали.

— Пригласите кузнеца, — попросил я.

— Да, да, — встрепенулся бухгалтер. — Он здесь, в коридоре, — и, высунувшись в дверь, позвал: — Поликарп, заходи!

В комнату протиснулся здоровенный, под потолок, мужчина средних лет. На лацкане пиджака поблескивали орден Красной Звезды и медаль «За отвагу». Бывший фронтовик одел награды, конечно, по случаю приезда новых людей.

— Ваша? — я кивнул на кувалду.

— Моя.

— Где вы ее храните обычно?

— Обычно? В кузнице.

— А кузница на ночь закрывается?

Кузнец пожал плечами.

— Можно сказать, что нет. Замок слабенький. Нажмешь дужку — и нет замка.

Бухгалтер перебил Поликарпа.

— Ему, товарищ полковник, не угодишь. Я на кузницу выписал через склад пять замков. И у каждого в его руках дужка оказывается слабой: нажмет… и — хрясь.

— Замок на кузнице был взломан? — обратился я к кузнецу.

— Так точно, — подтвердил он.

— И как далеко от кузницы до конторы?

— С километр будет, — ответил Поликарп.

Меня сначала смутила манера этого великана вести беседу. Говорил он не спеша и, прежде чем ответить, выдерживал длинную паузу.

— Пронести кувалду на такое расстояние одному человеку было бы трудно, — заметил я. — По всей вероятности, грабителей было двое или же трое.

На этот раз кузнец не ответил. Прямого вопроса к нему не было, и он промолчал.

Закончив осмотр помещения бухгалтерии и не обнаружив никаких следов, мы вышли на улицу. Стояла ранняя осень. С деревьев, окружающих колхозную контору, тихо падали листья. Напротив, через дорогу, виднелся магазин. Я направился к нему. Кузнец Поликарп спросил:

— Я свободен, товарищ полковник?

— Да. Конечно. Если у вас нет ко мне вопросов.

— Вопросов нет, — вздохнул Поликарп.

— Кувалду можете забрать, — разрешил я и открыл дверь в магазин.

У прилавка толпились люди. Никто ничего не покупал, все обсуждали ночное происшествие. При моем появлении говор затих. Продавщица в белом, свежем халате вежливо поинтересовалась:

— Купить что желаете, товарищ полковник?

— Нет, спасибо, — поблагодарил я. — Хочу спросить: может, кто-то видел минувшим днем или ночью у конторы посторонних людей?

Оказалось, никто никого подозрительного не видел, а сторожа в магазине не было.

— Сельпо не дает ставки. Да и не нужен сторож магазину. — Продавщица поправила халат. — Рядом ведь колхозный машинный двор. Его сторож, по моей просьбе, ночью проверяет на дверях магазина замок.

— Да ведь никогда раньше в нашем Быстрике воровства не было. Место тихое, — заметила пожилая женщина.

— В селе у нас только один разбойник и был, — улыбнулась продавщица, — Васька-кот. Он за ночь обязательно в двух-трех погребах ревизию проведет. У кого мясо стащит, у кого сливки вылижет.

Люди в магазине рассмеялись. Я попрощался с ними и поспешил на машинный двор. Он был пустынным. Все механизаторы работали в поле, копали картофель. Только один заправщик сидел в конторке и что-то считал на арифмометре.

Да, конечно, он знает уже о краже. Пропало несколько тысяч рублей. Он лично дежурил на машинном дворе вчера до полуночи, заправлял прибывающие с полей трактора, но ничего подозрительного не заметил.

— А сторож МТС?

— Я знал, что он вам понадобится, — сказал заправщик. — Потому и вызвал. У себя он, в сторожке.

Однако и беседа со сторожем не дала никаких результатов. На меня он произвел неплохое впечатление. Серьезный, пышноусый старичок с лукавинкой в глазах подробно рассказал о своем ночном дежурстве.

И к магазину он ночью ходил, и на контору поглядывал, но никого не видел и шума ударов не слыхал.

— Грабители, чай, тоже не дураки. Небось, били кувалдой по сейфу, когда на улицу въезжали трактора. Я так думаю, — закончил он свой рассказ.

Мнение у всех было единодушным: жители села Быстрик совершить это преступление не могли. Не было такого человека, который смог бы решиться на такую подлость. Вскрыли сейф залетные воры.

— Нет, вчера незнакомых в нашем селе не было, — категорически возразил заправщик.

— Но, может, они были позавчера, неделю назад? — подсказал я.

— Постойте, — задумался заправщик. — Несколько дней назад к нам таки заезжал какой-то милиционер на мотоцикле, просил заправить горючим.

— Фамилию не знаете?

— Нет, — замялся заправщик. — Как-то неудобно у представителя власти требовать документы.

— Почему? — рассердился я. — Ведь каждый сотрудник, если он обращается по службе, обязан предъявить удостоверение личности.

— Виноват, — смутился заправщик.

— И номер мотоцикла не помните?

Мужичок, заморгав, махнул рукой.

— Помню одно: синий был мотоцикл.

Это уже было кое-что…

В тот же день вместе с начальником Ружинского райотдела милиции мы проверили все синие мотоциклы. Их оказалось всего три. Ни один владелец — работники райотдела — не посещал на прошлой неделе село Быстрик.

— Вы уверены, товарищ полковник, что этот мотоцикл и ограбление кассы связаны между собой? — высказал сомнение начальник райотдела.

— Другой версии пока нет. К тому же прослеживается некая линия. Грабители на мотоцикле останавливаются у кузницы, прихватывают кувалду и — к колхозной конторе.

— Однако не будет же милиционер взламывать сейф, — возразил начальник райотдела.

— Но почему вы думаете, что это был действительно сотрудник отделения, а не грабитель в милицейской форме?

По телефону я доложил обстановку начальнику областного управления милиции, тот обещал проверку версии и приказал продолжать расследование.

К вечеру следующего дня из управления поступило сообщение, что в ночь ограбления инспектор ГАИ, курсировавший по трассе Ружин — Бердичев, действительно видел синий мотоцикл на границе Житомирской и Винницкой областей, в коляске которого сидел милиционер. Вскоре поступило еще одно сообщение: интересующий нас мотоцикл принадлежал братьям Зарудным из Казатина. Один из них в прошлом работал участковым уполномоченным в Черниговской области, от занимаемой должности был отстранен за злоупотребления. Второй брат — учитель, третий — юрист. Проживают все вместе в одном доме. Не женаты. В день проверки отсутствовали по причине отъезда в Хмельницкую область на похороны родственника (со слов соседей).

В ту же ночь нами был объявлен республиканский розыск. А утром стало известно, что братья Зарудные задержаны в Броварском районе Киевской области. Мне было приказано немедленно выехать в Казатин, куда будут доставлены задержанные.

Я попрощался с товарищами Ружинского райотдела и сел в машину. Погода испортилась. По небу плыли свинцовые тучи. То и дело срывался дождь. «Дворники», как маятники, скользили по стеклу «газика». Под их однообразный скрип хорошо бы и подремать. Но сейчас не до сна. Нужно продумать детали допроса.

Уже без малого 30 лет я веду борьбу с преступниками. Вместе со своими коллегами раскрыл сотни дел. Раньше было проще. С годами нарушители закона становились все более изобретательными. И все-таки как бы ни ловчили «джентльмены удачи», однако след всегда остается. Так случилось и на этот раз. Тот, кто брал кувалду, наступил на кучу золы. Поликарп, убрав ее из горна, смочил водой, чтобы остудить. Ночью заморозок прихватил золу, сделал ее вязкой. И отпечаток обуви вышел на ней четкий, как по заказу. Работники Ружинского райотдела сфотографировали улику.

— Товарищ полковник, Казатин, — прервал мои мысли водитель «газика». — Прикажете в милицию?

В горотделе меня встретили начальник угрозыска, показал ордер на обыск усадьбы Зарудных. Через несколько минут в помещение ввели трех задержанных. Братья были, как на подбор: высокие, широкоплечие. Который же из них орудовал кувалдой? Старший из братьев сразу же бросился к начальнику горотдела:

— Вы же меня знаете. Ну какой я жулик? — бушевал он. — А ведь нас под конвоем, как преступников, привезли в родной город!..

— Успокойтесь, — сказал я. — Присядьте. Каждого попрошу снять правый ботинок.

— Это еще что за ерунда! — продолжал возмущаться и кричать старший Зарудный.

Я повторил просьбу.

Братья вынуждены были подчиниться. Взглянув на обувь, я без труда определил того, кто выносил кувалду — старший Зарудный, плотник жилуправления.

— Почему носите милицейскую форму? — повернулся я к нему.

— Она же без погон… — ушел он от ответа.

— Но в селе Быстрик на ваших плечах видели погоны.

— В каком еще селе? — разыграл возмущение Зарудный.

Я предъявил фотографию:

— Вот след вашей обуви.

— Кто это доказал? — закричал плотник.

— Напрасно, гражданин Зарудный, отпираетесь. Слепок следа сделан, экспертиза докажет, — закончил я допрос.

— Ну что же, начнем обыск? — поднялся со стула начальник угрозыска.

Через несколько часов в присутствии понятых сотрудниками милиции в доме Зарудных были обнаружены улики преступления — несколько трехлитровых банок с деньгами, похищенными в колхозной кассе, тщательно укрытых в погребе.

Оставалось провести опознание задержанных в селе.

— Зря Маяковский писал о вас: «Моя милиция меня бережет», — прошипел, садясь в машину, Зарудный-учитель.

— Милиция бережет честных людей, — не выдержал наш водитель.

На тракторном дворе мужичок-заправщик сразу узнал «работника милиции».

— Он это, товарищ полковник, у меня заправлялся. Только тогда на нем были погоны сержанта.

— Ложь, — вызывающе бросил «сержант», не в силах смириться с фактом провала тщательно продуманной операции.

И все же под давлением неопровержимых улик братья сознались, что только за последние два года совершили до двух десятков ограблений в Житомирской, Винницкой и Черниговской областях. Последнее было разработано до мельчайших подробностей. К тому же им «повезло». Кроме зарплаты, банк выдал колхозу ссуду на строительство. Денег, таким образом, набралось немало.

«Операцию» провели четко. Сейф вскрыли одним ударом. У речки вымыли обувь, казалось, не оставили ни одной соринки на месте происшествия. И вдруг — провал…

Я помню слова благодарности начальника угрозыска Винницкого областного управления милиции. В них были и горечь, и облегчение.

— Похоже, что пять ограблений, которые висят на мне с прошлого года, — их рук дело, — сказал он, прощаясь.

С. И. Ивашина, полковник милиции в отставке ИЩИ, ДЖУЛЬБАРС!

Он заказал себе сразу три стакана чая. Официантка, знавшая оперуполномоченного Шверида в лицо, удивилась:

— Для чего вам столько, товарищ лейтенант?

— Замерз, Ниночка. Всю ночь на улице патрулировал. Отогреться хочу.

За окном столовой ветер крутил мелкие, колючие снежинки. Редкие прохожие, подняв воротники, торопливо спешили по своим делам. Да, при такой погоде действительно, дежурство — не мед. Однако оперуполномоченный Шверид сидел в столовой не для обогрева. Около часа тому назад начальник угрозыска капитан Белорицкий сообщил оперативникам отдела, что из квартиры гражданки К. украдены дорогие личные вещи, а также черное мужское пальто на меху. В его внутреннем кармане был паспорт и крупная сумма денег.

— У кого будут предложения? — спросил капитан.

Первым поднялся лейтенант Шверид. Немногословный, серьезный работник. Коротко доложил:

— Недавно на моем участке вернулся из заключения Григорий Полянчук. Парень горячий, заводной. Отбывал срок за угон автомашины. Разрешите проверить версию?

— Проверьте, — согласился капитан. — Только осторожно. Подозревать человека во всех смертных грехах, сами знаете, нельзя.

…Доехав на троллейбусе до нужной остановки, Шверид поспешил к небольшому частному домику Полянчуков. В нем и жил Григорий с матерью — рабочей чулочной фабрики. Он и открыл дверь на стук лейтенанта. Увидев участкового, растерялся. Оперуполномоченный принимал участие в его задержании, когда вместе с дружками они угнали грузовик общепита с ящиком водки. В лесу, на берегу Тетерева, их и взяли, прямо «от стола».

— А я вас сразу узнал, — вдруг улыбнулся Григорий. — Хоть вы и в гражданском.

— Мать дома?

— На фабрике.

— А у тебя как обстоят дела? — спросил лейтенант. — Может, помочь чем нужно?

Оказалось, что Григорий уже оформился на кирпичный завод и на днях должен будет приступить к работе.

Шверид огляделся. Обстановка в доме была скромная. Нелегко было матери поддерживать сына в заключении. На книжной полке — учебники по математике, физике.

— Задумал учиться? — кивнул на полку.

— Есть такая задумка, — подтвердил Григорий догадку участкового. — Хотелось бы в строительный техникум.

У лейтенанта не оставалось никакого сомнения, что парень не причастен к совершенному ночью ограблению. По всему видно — взялся за ум. И Шверид был очень рад за него. Но как же все-таки быть с заданием?

За годы своей борьбы с нарушителями закона Шверид довольно хорошо изучил нравы воровского мира. После успешного «дела» преступники обязательно «обмывают» удачу. В ресторан заявиться они побоятся, будут искать притон. Как его вычислить?

Решение пришло неожиданно. А что, если обратиться за помощью к Григорию. Он должен понять его правильно… И лейтенант не ошибся. Полянчук согласился помочь.

— Ждите меня здесь, вернусь минут через тридцать, — сказал и, накинув на плечи пальто, выскочил на улицу.

Вернулся запыхавшийся.

— Пришлось в нескольких местах побывать, — доложил. — Нигде самогона нет.

— А у бабы Веры?

— Баба Вера отказала. Говорит, гостей ждет. Самой надо.

Шверид поднялся, пожал парню руку.

— Ну, будь здоров, Гриша! Спасибо за помощь, — и быстро вышел.

План дальнейших действий был таким: проследить за домом самогонщицы из окна столовой…

Чай оказался замечательным. Шверид выпил один стакан, пододвинул второй. За окном свистела поземка. Наконец со стороны фабрики густой толпой повалил народ. Закончилась первая смена. Ну, оперуполномоченный, не зевай! Грабители попытаются в этом многолюдье незаметно проскользнуть в переулок. Так и есть. Две мужских фигуры отделились от толпы и торопливо перешли улицу. Лейтенант поднялся.

Переулок был тупиковым. Кончался высоким забором, за которым начинались угодья лесхоза. Сунув руку в карман, где лежал пистолет, Шверид толкнул калитку, взбежал на крыльцо, но, едва шагнул в комнату, как ощутил сильный удар по голове. Потеряв сознание, рухнул на пол. Не теряя времени, грабители бросились наутек. Над лейтенантом склонилась испуганная самогонщица, запричитала:

— Ай, что сделали, супостаты! — Намочив полотенце, приложила к голове лейтенанта.

Придя в себя, Шверид ощутил сильную боль. Однако открыл глаза и с трудом поднялся. Добравшись до столовой, позвонил капитану Белорицкому, попросил выслать группу с розыскной собакой Джульбарсом.

— Напал на след? — обрадовался капитан.

— Так точно!

Возле дома бабы Веры Джульбарс сразу взял след. Натянув поводок, побежал по огороду, пересек железнодорожную насыпь и увлек проводника в поле. Город вскоре остался далеко позади. Сквозь сетку снега замаячило село. И тут пес вдруг обиженно закрутился на месте — потерял след. Приглядевшись внимательно, капитан Белорицкий заметил отпечатки колес трактора. Хотя ветер будто слизал их с асфальтированного покрытия дороги, но кое-где они еще слабо проступали. Похоже, следы оставил трактор с прицепом. И грабители несомненно прыгнули в прицеп. Следы вели к селу.

Теперь уже впереди бежали капитан и лейтенант, а проводник с Джульбарсом семенили сзади. Время от времени Джульбарс опускал морду к земле и раздраженно рычал.

— Ничего, дружок, — успокаивал его проводник. — Ты свое дело сделал.

У въезда в село располагался тракторный стан, на котором одиноко маячил только один трактор «Беларусь». Рядом хлопотал механизатор.

— Давно приехали? — спросил капитан.

— С четверть часа будет. Мотор забарахлил. Вот, проверяю…

Зимний день короток. Уже начало темнеть. Проводник с Джульбарсом обошли все село по периметру. Однако следов преступников не обнаружили. Значит, они где-то здесь, в домах.

— Может, пройдем с Джульбарсом по улицам? — предложил лейтенант.

Все согласились.

Проводник ласково потрепал собаку, сказал коротко:

— Ищи, Джульбарс!

На одной из улиц собака резко натянула поводок, затем бросилась по тропинке к дому в глубине сада. Вскочила на крыльцо. Капитан рывком рванул на себя дверь. В комнате за столом сидели два парня. На столе в тарелках дымилась закуска. Оба испуганно вскочили. Хозяин, увидев рвущуюся с поводка овчарку, побледнел.

— Что случилось? — пробормотал.

На вешалке висело черное пальто на меху.

— Ваше? — обратился капитан к хозяину.

— Его, — указал тот на гостя.

— Фамилия?

— Кислюк.

Капитан достал из внутреннего кармана пальто паспорт, развернул его.

— Но здесь другая фамилия?..

Парни рванулись в соседнюю комнату. Лейтенант остановил их.

— Напрасно стараетесь. От Джульбарса еще никто не убегал.

С понурыми головами они вернулись к столу…

Ф. П. Стасюк, полковник милиции в отставке «ТИХОЕ» ДЕЖУРСТВО

Снег повалил с вечера. Его крупные хлопья плавно кружились в воздухе и укрывали землю мягким пушистым ковром. «Красиво-то как!» — восхитился постовой милиционер Иван Рудюк, шагая по своему маршруту и не узнавая знакомых скверов в их зимнем наряде.

Дежурство в центре города даже ночью считалось делом спокойным и тихим. Ну какой же нарушитель общественного порядка решится здесь нападать на прохожих или устраивать пьяный дебош, если рядом и опорный пункт милиции, и штаб народной дружины.

Сержант Иван Рудюк служил в милиции с недавнего времени и на пост в центре Бердичева заступил впервые. Он не спеша шел по центральной аллее, стараясь не задевать деревьев, чтобы не окатить себя потоком искрящегося снега. Вроде бы никуда не глядел, а замечал все. Вот из переулка показалась женщина с хозяйственной сумкой, а за ней, смеясь и балагуря, пробежала стайка девушек с последнего сеанса кино…

Народа становилось все меньше и меньше. А снег, не переставая, сыпал крупными хлопьями, и сугробы росли прямо на глазах. Вспомнились любимые строки Пушкина:

Сержант улыбнулся, и тут в конце аллеи, сквозь белую завесу, замаячила фигура парня. Он почти бежал, прижимая руки к груди. Заметив милиционера, заметался, потом, постояв, размеренно двинулся навстречу. Рудюк остановился, машинально стряхнул с плеч снег. «Что-то с парнем неладное, — мелькнуло в сознании. — Лицо растерянное, глаза настороженные».

— Откуда торопишься? — ступил навстречу.

— В общежитии живу, — хрипло ответил тот и хотел пройти мимо.

— Погоди, — сказал Рудюк.

Парень нетерпеливо переминался с ноги на ногу, глядя в сторону.

— Отпустите меня, товарищ милиционер, — вдруг завыл, и от него пахнуло водкой. — А то тетка Даша закроет двери. — Помолчав, добавил: — Учусь в ремесленном.

— А что у тебя спрятано под курткой?

— Ничего, — испуганно заморгал глазами парень.

Он развел руки, и тут же на снег из-под полы вывалилась меховая шапка. Парень прыгнул через сугроб. Но Рудюк догнал его и схватил за плечи.

— Откуда шапка?

— Тетка просила продать, — парень вырывался.

— Ладно, подними шапку и пойдем в милицию, — решил сержант. — Там разберемся.

В милиции задержанного попросили снять куртку. Когда с легким треском раскрылась молния, Рудюк и дежурный по отделению увидели меховые рукавицы, заткнутые за брючный пояс, белый свитер, обмотанный вокруг талии. На свитере ярко виднелось кровяное пятно.

— Ну, здесь без протокола не обойтись, — протянул дежурный.

Парень безвольно опустился на стул, вытер рукавом с лица горошины пота и отрешенным голосом произнес:

— Меня зовут Сергей Петрович Бузило, — плечи его судорожно затряслись от рыданий. — Это все Битый! Это он! Ненавижу его!

…Они считались неразлучными друзьями — Сергей Бузило, Николай Невинный и Андрей Битый — учащиеся последнего курса ремесленного училища при бердичевском заводе «Прогресс». Их койки в общежитии стояли рядом. Вечерами они часто мечтали, как в первый свой отпуск все вместе поедут в Карелию — страну синих озер. Подбивал к этому друзей Николай. В тумбочке у него была целая подшивка статей о Карелии — вырезки из газет. Битый вначале скептически относился к идее Николая, возражал: ведь для такой поездки нужно много денег.

— Я люблю в ресторане посидеть. Взять бутылку коньяку, попросить маэстро, чтобы оркестр сыграл что-нибудь любимое… — закатывал он глаза.

Разговор обычно заканчивался в таком ключе: «Эх, раздобыть бы денег! Этак рублей пятьсот на первый случай».

— Да брось ты, Андрей! — возмущался Николай. — Дались тебе эти рестораны.

Потом и Битый увлекся Карелией. Но согласился на поездку с условием, что друзья признают его старшим. Даже поссорились из-за этого.

Урезонил тогда товарищей Николай. Хочет Андрей быть старшим, пусть будет. Он вдруг вынул из брючного кармашка золотые часы, аккуратно завел их и положил рядом на тумбочку. Бузило даже рот раскрыл от удивления, шепотом спросил:

— Откуда вдруг такая вещь?

Невинный рассказал, что часы эти — память о погибшем отце.

— Ха-ха! — засмеялся тогда Битый. — Реликвия, мамин подарочек… Предлагаю загнать эти часы, и дело с концом. В ресторан сходим. Твоего отца помянем.

Николай вскипел, но Битый неожиданно миролюбиво сказал:

— Я пошутил…

И уже когда все улеглись спать, предложил им сходить завтра в село Садки, что километрах в восьми от Бердичева, на свадьбу к своим знакомым.

Домой со свадьбы возвращались втроем. Падал мелкий снежок. Далеко-далеко вдали сверкали огни города.

Прошли километра три, и снег посыпал сильнее. Заметив у дороги стог сена, Битый предложил передохнуть.

— Выроем в нем пещеру и посидим. Я и водку о собой прихватил для согрева. И кое-какую закуску…

Они вырыли в стоге дыру и уселись в ней. Потом распили водку. Битый недовольно процедил: «Эх, мало захватил. Душа прямо горит».

— А ты пожуй снег, — посоветовал Николай.

— Нашел дурака, — огрызнулся Битый. И вдруг требовательно произнес: — Давай часы, Колька. Я знаю в этих краях бабку. Она за часы ведро самогона нальет.

— Ты что, спятил? Это же память об отце.

Но Битый уже вошел в раж. Он схватил одной рукой Николая за горло, второй полез в брючный карман. Николай вывернулся и выскочил на дорогу. Битый бросился за ним. Позади бежал Сергей.

Вдвоем они догнали Николая, повалили в снег. Битый еще раз попытался выдернуть часы из кармашка. Но это не получилось. Тогда он разбил о дерево бутылку, которая все еще была у него в кармане, взмахнул рукой и вонзил в шею Николая рваные края. Фонтаном забила кровь…

— Ты что сделал? — испуганно закричал Бузило.

Николай пошатнулся и упал лицом в снег. Битый схватил его за ноги и потащил в канаву, со злостью прокричав Бузиле:

— Помоги же!

Вдвоем они столкнули бездыханное тело в канаву. Сергей испуганно оглянулся вокруг. Густо падал снег.

— Надо в больницу его!

— Я тебе дам больницу! — скрипнул зубами Битый. — За решетку хочешь?

— Нет, — заикаясь, ответил Бузило.

Битый нагнулся над Николаем, ловко вытащил из кармана часы, потом снял шапку, меховые рукавицы стащил куртку и свитер. И все это швырнул Бузиле. — На, возьми!

— Нет, — попятился тот.

— Убью! — Битый, размахивая разбитой бутылкой, ринулся к нему.

Бузило, подхватив вещи, бросился бежать. Наконец, впереди проступили огни города…

Не дослушав до конца бессвязный рассказ Бузило, дежурный уже крутил телефонный диск, вызывал «скорую».

На место трагедии оперативники прибыли одновременно с медицинской бригадой. Но Николай уже был мертв. Бузило упал на колени и по-звериному завыл:

— Я не хотел, Коля! Это все он — Битый!

В считанные минуты милиция разыскала старуху самогонщицу, о которой вел речь Андрей. Его самого обнаружили часа через полтора в небольшой рощице под Бердичевом. Он лежал под деревом мертвецки пьяный.

На допросе убийца сознался, что задумал убить товарища накануне, когда пригласил на свадьбу, чтобы забрать золотые часы…

Домой сержант Рудюк вернулся под утро. Прежде чем открыть дверь, стряхнул с шапки снег, аккуратно обмел веником ноги. Жена сонно спросила:

— Как прошло дежурство?

— Как обычно, — ответил он.

Н. А. Волынец, майор милиции в отставке В ЗАСАДЕ

Третий день наша небольшая группа вела наблюдение за домом Надежды Козаченко, что белел на окраине села Несолонь. Был июль. Солнце пекло немилосердно. Кустарник, росший по неглубокому оврагу, никакой, даже мало-мальской тени не давал.

— Ну, мы здесь загорим лучше, чем в Ялте, — сквозь зубы процедил капитан Иваницкий, осторожно поворачиваясь с боку на бок.

— Ничего, — успокоил его начальник уголовного розыска Новоград-Волынского отделения милиции майор Фещенко. — Будешь потом всем говорить, что отдыхал в Крыму.

Неделю назад, в субботу, начальник уголовного розыска Житомирского областного управления милиции полковник С. И. Баженов пригласил в кабинет меня, капитана А. Д. Исаева, майора А. М. Королева, капитана И. Д. Ивницкого и сказал:

— За минувшие семь дней в пяти селах Ровенской и Хмельницкой областей зарегистрированы ограбления промтоварных магазинов.

— Но при чем… — поднял брови капитан Исаев.

— Очень даже при чем, — угадал его мысли полковник. — Все эти села примерно на одинаковом расстоянии удалены от Несолони.

— И что из этого следует? — не понял Исаев.

— Куда вы, капитан, все торопитесь? — усмехнулся полковник. — Всему свой черед. А про завтрашнюю рыбалку придется забыть.

Исаев поник:

— Но мы и так четыре раза откладывали…

— Отложим пятый, — вздохнул полковник Баженов. — Нам поручено очень серьезное дело.

И он сообщил, что из мест заключения бежал опасный рецидивист Повторенко. Эта новость сразу настроила всех на серьезный тон. Прошлым летом среди бела дня Кондратий Повторенко спокойно зашел в центральный универмаг Новограда-Волынского и, наставив пистолет в грудь кассирши, потребовал:

— Деньги!

Испуганная женщина протянула ему выручку. Покупатели закричали, ринулись к двери. Не растерялся лишь один, как оказалось впоследствии, инструктор областного Совета ДОСААФ А. С. Тимченко. Он приехал в город по делам службы. Тимченко бросился на преступника, сшиб его с ног. Но Повторенко успел-таки выстрелить и серьезно ранил смельчака. Подоспевшие работники милиции задержали бандита. Во время следствия было установлено, что Повторенко родился в селе Несолонь, где в настоящее время проживала его мать. Рано бросил школу, связался с хулиганами. Были подозрения, что промышлял грабежами. Однако доказательств не было, пока не попался с поличным. Повторенко осудили на длительный срок заключения. Но это, видно, не послужило ему уроком, не остановило.

— Теперь все понятно, — кивнул капитан Исаев. — Повторенко, как матерый волк, возле своего логова не занимается охотой. Но отлеживаться приходит домой.

— Нужно понаблюдать за его домом, — приказал полковник.

Наблюдением было установлено, что мать преступника чаще всего навещала хату Надежды Козаченко. Что связывало пожилую женщину и молодую солдатку (муж Нади служил в Советской Армии)? К тому же хата Козаченко располагалась довольно далеко, почти у леса… А может, там она встречалась со своим сыном? Выслушав нашу версию, полковник согласился:

— Вполне возможно. Попробуйте установить это точно.

Но как? Только непрерывным наблюдением. Оперативники изучили план усадьбы Надежды Козаченко. Хата небольшая — скорее всего на одну комнату и кухню. Во дворе хлев, поодаль — колодец. Дальше огород, где видны золотые головки подсолнухов, огурцы, помидоры. Каждое утро, отогнав корову в поле, Надежда начинала топить печь. Из трубы синенькой струйкой поднимался дымок. Потом вставали дети: девочка и мальчик. Садились рядышком на низком крылечке, вели разговор.

Примерно в полдень Надежда ходила в магазин за покупками. В общем, ничего подозрительного. Если бы…

— Тихо, — предупредил всех майор Фещенко. — Идет…

Солнце уже спустилось к лесу. Из переулка появилась Повторенко и медленно подошла к хате Надежды. Молодая женщина встретила гостью приветливо. Ветер дул в нашу сторону и доносил обрывки фраз.

— Я вот гостинчика деткам принесла, — сказала старуха.

Дети разобрали угощение, и мать вскоре отвела их к своим родителям, в хату в центре села. Повторенко опустилась устало на скамейку во дворе, замерла, будто неживая.

— Похоже, ждет кого-то, — обронил майор Фещенко.

Я смотрел на сгорбленную фигуру старой женщины, на ее склоненную голову, и мне было по-настоящему жаль ее. Муж Анны Петровны погиб на фронте. Наверное, мечтала она, что подрастет сын Кондратий — опорой в старости станет. Женится, внуки пойдут. А вышло совсем по-другому. От учебы отлынивал, работать не хотел. Грабителем, разбойником стал… Время от времени Анна Петровна вытирала платком мокрые от слез глаза.

Вечерело, когда возвратилась Надежда. Потянуло прохладой. Обе женщины вошли в дом. Капитан Исаев возбужденно сказал:

— По всей вероятности, сегодня нашему дежурству конец. Уверен — сегодня появится долгожданный гость.

— Это точно, — подтвердил майор Королев.

Последние часы ожидания всегда тянутся мучительно долго. Я вдруг почувствовал, что у меня онемело и ноет все тело. Стал растирать левую руку и тут услышал предостерегающий шепот майора Фещенко:

— Тихо! Кто-то идет!

Откуда может появиться бандит? Из леса, на который так пристально глядела его мать? А может, со стороны огорода? По овражку, где мы замаскировались, он вряд ли пойдет. Кустарник зашуршит. Выходит, либо огородом, либо тропинкой из леса. В доме засветилось обращенное к лесу окно. Непроглядная ночь опустилась на землю. Мы удвоили внимание. Где-то далеко хрустнул валежник. Все затаили дыхание. Но шли минуты, никто не появлялся. Может, это лось бродил по лесу?.. Над селом поднялась луна. Свет в хате Козаченко погас. Видимо, женщины легли спать. Но вот наш обостренный слух уловил новые шорохи. На опушке леса замаячила чья-то тень.

— Похоже, он, — прошептал майор Фещенко.

Мы приготовили оружие. Идущий остановился, постоял в тени деревьев, прислушался. Вокруг было тихо-тихо. Лишь где-то вдалеке в селе изредка лениво лаяли собаки. Каждый из нас знал, что ему предстоит делать. Едва бандит направился к дому, как мы с капитаном Ивницким по-пластунски добрались до леса. Путь отступления бандиту был отрезан. Повторенко — теперь в этом никто не сомневался — поравнялся с овражком.

— Стой! Руки вверх! — скомандовал майор Фещенко.

Бандит молча бросился назад. Но у леса наткнулся на нас с Ивницким.

Услышав приказ «Сдавайся!», он на какую-то секунду оцепенел, затем отпрыгнул в сторону и покатился под маленькую развесистую елочку. Мы — за ним. Метрах в пятидесяти от лесной опушки дорогу ему пересекала речушка. Из-за топких берегов через речушку был переброшен мосточек. Повторенко пробежал по нему и спрятался за толстый ствол сосны. Угрожающе крикнул:

— Не подходи, буду стрелять!

— Попробуй, — зло бросил Ивницкий и помчался к мостику.

Бандит выстрелил. Пуля взвизгнула над головой капитана. Подоспевшие на помощь оперативники попытались было форсировать речушку вброд, но под ногами зачмокала болотная жижа. Пришлось вернуться назад. Повторенко палил из пистолета, не подпуская к мостику. Он знал, что самое большее через час луна окажется у него за спиной и тогда в кружеве теней ускользнуть от преследователей для него не составит труда.

— Повторенко, сдавайся! — крикнул я.

В ответ из-за сосны прозвучал выстрел. Мы открыли огонь, и наступила развязка. Неожиданно бандит прекратил сопротивление.

— Повторенко! — позвал майор Фещенко.

Тишина. Майор быстро пробежал по мостику, за ним мы с Ивницким. Бандит лежал под сосной. Пуля попала ему прямо в лоб…

Светало, когда по лесной дороге группа возвращалась в райцентр. Из хаты Козаченко вышла Надежда и мать погибшего преступника Анна Петровна. Я невольно замедлил шаги.

— Ну, я пойду, — тихо обронила она.

— Хорошо, Анна Петровна, — отозвалась молодая. — А вечером наведаетесь?

— Обязательно, дочка.

Старуха не знала, что ее сын никогда больше не переступит этот порог…

А. М. Кузьменко, генерал-майор милиции в отставке ЗДРАВСТВУЙТЕ, Я — БАЖЕНОВ

На мой вопрос начальнику Дзержинского райотдела милиции, как обстоит дело с поимкой преступников, он ответил:

— Ищем, товарищ генерал.

А дело было такое. Три дня назад на территории Дзержинского и соседнего с ним Любарского районов было совершено ограбление нескольких магазинов потребкооперации. Оперативники немедленно выехали к месту происшествия, но начавшаяся пурга замела все следы преступников. В каком направлении они скрылись? Откуда пришли? — оставалось загадкой. Не много знал и сторож одного из магазинов. Оглушенный ударом тяжелого предмета по голове, он все повторял:

— Налетели, как черти, — я упал. Больше ничего не помню.

— Сколько было грабителей?

— Может, двое, а может, трое…

Сторож соседнего магазина смущенно признался:

— Замерз на посту. Решил чайком побаловаться. Заскочил домой. А когда вернулся, гляжу — целый погром. Дверь настежь, в торговом зале все перевернуто…

Итак, время шло, а результатов не было. Следовало торопиться. В таких случаях время работает против нас. Даже случайно оставленный преступником след, и тот может стереться. Я пригласил к себе начальника уголовного розыска полковника Баженова. Стройный, подтянутый офицер уже давно был известен в нашей Житомирской области, как мастер распутывать самые сложные дела. Причем действовал он всегда спокойно, уверенно. Вступая в схватку с преступником, обычно представлялся:

— Здравствуйте, я — Баженов.

Эта фраза была хорошо знакома не только нам — его коллегам, но и преступникам. И они начинали нервничать, если дело поручали расследовать полковнику Баженову. У Сергея Ивановича за годы работы в уголовном розыске нашего управления милиции не было ни одного не раскрытого преступления…

Я предложил полковнику присесть и поинтересовался, как у него со временем?

Баженов улыбнулся:

— Товарищ генерал, готов выполнить приказание.

В тот же день вместе со старшим лейтенантом Мельниченко они отбыли в Дзержинск. Обследовав место преступления, Баженов пришел к выводу, что орудовала одна шайка. «Почерк» сходился. Сутки оперативники райотдела по тщательно разработанной схеме нащупывали связи преступников. На вторые им удалось выяснить, где скрывается каждый член преступной группы. Отдав необходимые распоряжения по захвату мелкой сошки, полковник взял на себя самую трудную задачу — задержать вооруженных пистолетами главаря и его помощника.

Из Дзержинска Баженов и Мельниченко выехали ночью. По-прежнему мела пурга. «Дворники» еле успевали очищать ветровое стекло от снега. Фары не пробивали белую крутящуюся круговерть более чем на три метра. Бледные лучи метались почти у передних колес. Водитель Тарасов даже вспотел от напряжения, ожесточенно вертя баранку то вправо, то влево.

— Когда же появится эта Гордеевка? — сердито цедил он сквозь сжатые зубы.

— Еще рывок, Виктор, — успокаивал товарища Баженов.

— Да сколько же этих рывков будет, товарищ полковник?

— Остался последний, — и Баженов показал на неожиданно возникшую широкую сельскую улицу.

— Куда поедем? — повеселел водитель. — К сельсовету?

— Нет, дружище. Останови пока здесь! — приказал посуровевший полковник.

Бандитское логово было рядом: четвертый дом от края в первом переулке. Оперативники вышли из машины и поежились. Ветер с такой силой ударил в лицо, что на мгновение перехватило дыхание. С трудом преодолевая сугробы снега, поднялись по обледенелым ступенькам и постучали в дверь. Долго никто не открывал. Потом послышались осторожные шаги. Женский голос спросил:

— Ну кто там барабанит?

— Здравствуйте, хозяйка. Я — Баженов, полковник милиции.

— Ночью никого не пущу.

— У нас ордер на обыск.

Щелкнул засов, дверь открылась.

— Зажгите свет, — распорядился старший лейтенант Мельниченко.

Хозяйка чиркнула спичкой. И в это мгновение раздался выстрел. Мельниченко застонал и сел на пол. Баженов, подхватив раненого, отскочил за притулок печки. Спичка в руках хозяйки погасла.

— Свет! — крикнул Баженов. И когда лампа, наконец, загорелась, коротко приказал: — Юрченко, сдавайтесь!

Теперь выстрел грохнул откуда-то снизу. Стало ясно, что бандиты прячутся в схроне под печкой. Мельниченко прерывающимся от боли голосом попросил:

— Опустите меня на пол, товарищ полковник.

Баженов перенес старшего лейтенанта на кровать. В дверь влетел водитель машины.

— Быстрее ко мне! — успел крикнуть полковник.

И тут же ударил новый выстрел. Но пуля чиркнула только по руке Тарасова.

— А я слышу, — не обращая внимания на ранение, заговорил он, — выстрелы…

— Виктор, займись старшим лейтенантом. Он ранен. — Полковник огляделся.

За столом рыдала хозяйка. Рядом, на табуретке, валялся чей-то полушубок. Баженов свернул его вдвое и швырнул на середину комнаты. И тут же прогремели два выстрела.

— Нервничаете, Юрченко, — с иронией произнес полковник. — Теперь у вас осталось три патрона. Сдавайтесь!

Бандит зло рассмеялся.

— О патронах моих не беспокойся, Баженов. У меня на тебя хватит обойм.

И опять хлестнули выстрелы. Взвизгнули пули, посыпалась штукатурка. Метнувшись на середину комнаты, Баженов сделал два выстрела по схрону. Из-под печки раздался вскрик.

— Сдаюсь, гад, не стреляй! — плачущим голосом произнес главарь.

Он выполз в комнату на четвереньках, весь измазанный, в мелу. С трудом встал на колени, поднял руки. На бедре растекалось темное пятно.

— Где подручный? — спросил Баженов.

— Убит, — прохрипел главарь.

— Давай сюда!

Лязгая зубами, Юрченко стал вытаскивать за плечи своего убитого дружка. Баженов собрал с пола оружие бандитов. Тарасов осторожно поднял на руки старшего лейтенанта и пошел к выходу.

— Вас подождать, товарищ полковник? — спросил он.

— Нет, Виктор. Давай скорее в больницу, а я в сельсовет. Заедешь за мной.

— Мне одеваться? — хозяйка подняла от стола заплаканное лицо.

Полковник устало кивнул.

Перед тем как выйти из дома, Баженов пристально посмотрел на бандита:

— В случае побега — стреляю!

— Понятно, гражданин начальник, — хрипло ответил бандит. — Не побегу.

Они вышли на улицу. Метель не унималась. Первой двинулась хозяйка дома. За ней поплелся бандит. За ними с пистолетом наготове — полковник. Сильный порыв ветра взметнул снег, и Юрченко приник к земле.

— Помогите, — захрипел.

— Встать! Считаю до трех, — сурово предупредил Баженов. — Раз, два…

При счете «три» бандита подбросило как пружиной.

Много лет тому назад Баженов — тогда еще начинающий оперативник — вот так же вел задержанного рецидивиста. И тот так же, как сейчас Юрченко, схитрил, упал, притворившись обессиленным. Баженов поспешил на помощь. И тут бандит вцепился ему в горло. Туго пришлось тогда, и все же Баженов победил в той схватке…

Дежурный в сельсовете знал о происшествии. Увидев полковника, доложил:

— Я уже связался с райотделом. Сказали, что оперативная машина выслана. Остальные бандиты также задержаны.

Когда полковник по телефону доложил о происшедшем, я связался с областной больницей и попросил срочно направить в Дзержинск опытного хирурга. К сожалению, медицина оказалась бессильной, старшего лейтенанта Мельниченко спасти не удалось. К утру он скончался.

Через несколько дней я вызвал Баженова к себе по поводу плановой командировки в Ружин. Выглядел полковник плохо.

— Не могу простить себе смерть Мельниченко, — сказал Баженов. — Надо было действовать осторожнее.

Я достал из стола схему, на которой были просчитаны все варианты ситуации. Предвидеть, что схрон под печью, он не мог. Показал Баженову листок.

— Нет, — покачал головой полковник. — Я обязан был учесть и такой вариант…

Он вышел ссутулясь и не попрощавшись. «Пусть немного отойдет в служебной командировке», — подумалось мне. В Ружине Баженову предстояло «бумажное дело» — контроль документации. Однако я ошибся.

В поселке Вчерайше накануне произошло ограбление магазина. Преступники проломили крышу, разобрали потолок и по веревке спустились в торговый зал. Кроме денег и ценных вещей из магазина исчезло несколько пар нательного мужского белья. Следов — никаких. Вечером оперативные работники из Вчерайшего обратились к Баженову:

— Товарищ полковник, вы можете к нам приехать?

— А что случилось?

— Задержали подозрительного парня. Улик против него нет, но интуиция подсказывает, что он — участник грабежа.

— Хорошо, еду, — согласился Баженов.

Задержанный парень встретил его настороженно:

— Допрашивать будете? Полковник улыбнулся:

— Для начала — познакомимся. Я — Баженов. А как тебя звать?

— Петр Иванович Зайко.

— Ужинать будешь, Петя?

— Не откажусь.

Парню принесли тарелку горячего супа, с жару второе, стакан дымящегося чая. Петр Зайко с аппетитом принялся за еду. В комнате было довольно жарко, и по лицу парня заструился пот.

— А ты, Петро, не стесняйся, расстегни сорочку, — посоветовал полковник.

Зайко расстегнул. Под воротом открылись три нижних рубашки. Парень понял, что сделал промах, и, уткнувшись головой в стол, расплакался:

— Первый раз решился на такое.

Оперативники переглянулись. Как Баженову так быстро удалось «расколоть»-парня? Полковник улыбнулся.

А раскаявшийся соучастник ограбления сообщил и место, где было спрятано награбленное добро, и фамилии напарников.

— Надеюсь, — поднялся полковник, — вы сами задержите остальных?

— Сейчас и поедем, — кивнул старший оперативник.

Докладывая о результатах командировки в Ружин, Баженов промолчал о своем участии в раскрытии преступления. И только когда он уже собирался уходить, я спросил:

— Почему вы умолчали, товарищ полковник, что ездили во Вчерайше?

— Ах, да, — пожал он плечами. — Но это же был случайный эпизод.

— Раз так, я вам поручаю новое серьезное задание.

— Есть!

Вскоре, проходя по коридору управления, я услышал из приоткрытой двери кабинета начальника уголовного розыска хорошо известную всем фразу:

— Здравствуйте, я — Баженов.

Полковник приступил к расследованию очередного дела.

А. И. Билеко, полковник милиции в отставке ТРЕСК В ЛЕСУ

В конце 50-х годов я работал начальником Брусиловского райотдела милиции. Время было сложное. В округе действовало несколько банд грабителей. Как только мы нападали на их след, они тут же уходили в леса. «Хоть пограничные заставы делай», — невесело шутили оперативники.

…Ночью в моей квартире раздался телефонный звонок. Докладывал дежурный сержант Мироненко.

— Товарищ майор, в селе Высокое неизвестные преступники связали сторожа и ограбили магазин.

— Немедленно вызывайте старшего лейтенанта Макарона из угрозыска и инспектора Стеценко. Я сейчас буду…

Шагая по притихшим улицам райцентра, я несколько раз мысленно повторил слова дежурного: «Неизвестные преступники». А преступники всегда неизвестны, дорогой сержант Мироненко. Если бы они были известными, то ловить их не составило бы труда. Пришел на место происшествия, спросил сторожа, кто грабил: имя, отчество, фамилия, где живет. А затем с ордером являешься по указанному адресу. Но так ведь не бывает.

В райотделе вместе с Макароном и Стеценко мы сели в машину и через каких-то полчаса уже были в селе Высоком. Сторож в тулупе сидел на лавочке и ждал нас. Шофер осветил фарами магазин. Картина предстала неприглядная. Дверь выломана, в торговом зале, как говорится, все вверх дном.

— Подкрались сзади, как фашисты, скрутили руки, заткнули рот, — дрожа от волнения, рассказывал старик.

— Кого-нибудь из них знаете? — задал я первый вопрос.

— Нет.

Заведующий магазином, взглянув на полки, схватился за голову:

— Половину товара забрали.

Сторож поддакнул:

— Раза три забегали в помещение.

— Выходит, они были на машине? Это был «Москвич», «Победа», «Волга»?

— Марку я не разглядел, товарищ майор. Меня же ведь разбойники вниз лицом швырнули. Прямо в снег. Чуть не задохнулся. Спасибо колхозному бухгалтеру. Он домой с работы возвращался. Развязал.

— И в какую сторону машина уехала?

— Кажется, в сторону Ставища.

Проскочив проселок, мы вылетели на трассу Житомир — Киев. У чайной села Ставище прохаживался сторож. Я вышел из машины, представился. Да, он видел легковушку. Промчалась по направлению к Киеву.

— Марку не заметили?

— «Победа» была, — уверенно ответил сторож. — Я по звуку определил.

— Как это — по звуку?

— Трасса ведь оживленная. Машины туда-сюда мелькают. И легковые и грузовые. За годы работы не мудрено и запомнить, какая как гудит.

Из ближайшего села Калиновки я позвонил дежурному Макаровского райотдела милиции.

— Говорит ваш сосед. Час назад у нас совершено ограбление магазина. «Победа» с преступниками ушла в сторону Киева.

— Понял вас, товарищ майор. Сейчас передам указание на все посты ГАИ.

Была середина марта. В эту пору года ночи особенно темные. Выбравшись на трассу, мы потушили фары. Возможно, бандиты притаились где-нибудь на обочине дороги или свернули на проселок для дележа добычи. Опустив стекла, мы внимательно вслушивались в тишину, вглядывались в придорожную лесополосу. Миновали село Небылицу, и вдруг водитель «газика» затормозил.

— Вижу «Победу».

Приготовив пистолеты, мы приблизились к машине. Номера киевские. Щелкнули дверцы. В машине было пусто. Только на заднем сидении белел смятый ярлык. Но почему грабители бросили машину? Судя по всему, они собирались ехать в Киев.

— Ну-ка, Виктор, попробуй завести мотор, — попросил я нашего шофера.

Виктор сел за руль, включил зажигание. Мотор натужно взревел и тут же смолк. Шофер повторил попытку. Та же история.

Виктор вылез из машины, поднял капот. Я посветил ему фонариком. Он повозился немного, сказал:

— Я так и предполагал. Кончился бензин. И масла нет.

Оставив возле «Победы» Макарона и Стеценко, я поехал в Макаров. Дежурный доложил, что постоянно поддерживает связь с постами ГАИ. «Победа» не появлялась.

— Теперь уже и не появится, — сказал я. — Давайте отбой.

— Поймали преступников?

— Пока нашли только машину.

Я связался с областной госавтоинспекцией, назвал номер «Победы», попросил уточнить, чья машина.

— Уточнять не надо, товарищ майор, — послышалось в ответ. — Машина эта с 5 марта числится в угоне. Принадлежит Обуховскому межколхозстрою. Я сообщу в Обухов. Оттуда за ней приедут.

Когда мы обследовали «Победу», мотор у нее был еще теплый. Похоже, преступники бросили ее не более получаса назад. По свидетельству сторожа, грабители сделали несколько ходок от магазина к машине. Итак, унести награбленное за один раз они не могли. Скорее всего, вещи спрятаны поблизости. Я позвонил в Житомир и попросил выслать нам в помощь проводника с собакой.

— Вы на каком километре? — уточнил для постановки задачи начальник областного угрозыска Щелканов.

— На 12-м. Сразу за селом Небылица.

— Ждите.

Переговорив с дежурным Макаровского РОВД, я вернулся к товарищам.

— Никаких происшествий не было?

— Кажется, одно было, — с сомнением в голосе доложил Макарон. — В лесу кто-то ходил. Был отчетливо слышен треск. Выяснить причину не удалось.

Наконец эта ночь закончилась. С рассветом дорога оживилась. Когда из Житомира подъехала служебная милицейская машина с проводником и собакой, было уже светло.

— Ну, что тут у вас? — улыбнулся проводник. — Не можете без Джульбарса обойтись?

— Не можем, — согласился я.

Умная собака, словно понимая наш разговор, перевела взгляд со своего хозяина на меня. Проводник подвел Джульбарса к машине, что-то сказал ему. Собака тотчас натянула поводок и побежала в глубь леса. Проводник — за ней, мы — следом. Метров через сто Джульбарс остановился, схватил зубами лежащую на земле ветку.

Проводник, не понимая в чем дело, прикрикнул на собаку. И тут я вспомнил рассказ Макарона о ночном треске. Это ведь метка, которую бандиты оставили на дороге…

— Молодец, Джульбарс, ищи!

И собака, вновь туго натянув поводок, увлекла проводника дальше. В полукилометре от машины, в глубокой бомбовой воронке, мы обнаружили все похищенные ночью вещи. Джульбарс отлично справился с поставленной задачей, за что получил кусочек сахара. Остальное зависело от нас.

Предварительно прочесав обширный квадрат урочища, мы устроили засаду. Воронка находилась невдалеке от проселочной дороги, соединяющей Небылицу с соседними селами. По ней то и дело проезжали сани, шли люди. С наступлением темноты движение прекращалось.

Двое суток никто подозрительный в лесу не появлялся. На третьи, около полудня, на проселок вышли три здоровяка лет по 25.

— Сердцем чую — они, — тихо сказал Макарон. — Может, задержим?

— Сердце и мне подсказывает, — ответил я. — Но давайте оставим сердечные дела, чтобы потом не краснеть перед народом. А главное — шуму наделаем. Пойдет молва по округе: на проселке милиция в засаде сидит. Подлинные бандиты немедленно скроются.

— Сейчас их надо брать, — не сдавался Макарон.

Тем временем парни скрылись из виду.

В Макаровском райотделе, куда я обратился, составили план поимки воровской компании. Выделили в помощь трех человек и две милицейские машины. В их задачу входило блокировать проселок между Небылицей и соседним селом. С наступлением сумерек все люди заняли свои, места. И потекли минуты ожидания. В том, что бандиты заявятся в эту ночь, я не сомневался.

Так и случилось. Уже за полночь на проселке послышались торопливые шаги. У тайника шаги смолкли. И тут же вспыхнули несколько электрических фонариков. Бандит сначала онемел от испуга, затем истошно завизжал на весь лес.

Оперативники связали его, но сообщники, предупрежденные воплем, бросились наутек, однако нарвались на милицейскую машину. Ослепленные светом фар, преступники замерли на месте.

Посадив задержанных в машины, мы направились в Брусилов. Помнится, по дороге один из них сказал другому:

— Сбрось мы машину в ров — не попались бы!

На что его напарник, вздохнув, ответил:

— Промашка вышла…

А мне подумалось: «Вся ваша жизнь, похоже, промашка».

Весь путь мы проехали молча.

И. М. Балахонцев, подполковник милиции в отставке ПРЫЖОК ЧЕРЕЗ СТЕНУ

Рассвет уже тронул серебром оконные стекла, но в коридоре управления было еще темно.

Осторожно ступая, чтобы не наделать лишнего шума, преступник нащупал нужную дверь. Бухгалтерия, как он и предполагал, оказалась запертой. Правда, это не смутило его. Вставив в щель стальной прут, он рывком дернул за ручку… Сейф был на месте — в углу, за письменным столом. В нем — 46 тысяч рублей, полученных в банке накануне.

В здании управления было тихо. Лишь со стороны главного заводского корпуса доносился мерный гул работающих машин. Сторож сейчас там, проверяет кладовые, потом обойдет территорию. Все это займет у него минут сорок — вполне достаточно для вскрытия сейфа.

Снова заскрежетал стальной прут. Раз, два… и дверка распахнулась. В цветастый целлофановый кулек полетели тугие пачки ассигнаций. Вот она, райская жизнь! Можно разъезжать по курортам Крыма и Кавказа, пить шампанское, есть ароматные шашлыки. От возбуждения шумело в ушах, лоб покрылся испариной. В сейфе осталось несколько пачек. Рука потянулась за ними и…

— Стой! — послышался сзади испуганный крик. — Ты что делаешь?..

В дверях стоял изумленный сторож со старенькой берданкой в руках. В ответ раздался характерный свист стального прута, и сторож упал. Черная в темноте струйка крови поползла по полу. Распахнув окно, преступник выпрыгнул на пустынный заводской двор…

Телефонный звонок разбудил меня около пяти часов утра. Дежурный областного управления милиции сообщал, что в селе Базар Народичского района убит сторож межколхозного кирпичного завода и мне приказано немедленно приступить к расследованию.

— Машина за вами, товарищ майор, уже выслана, — доложил он.

Над городом рассветало раннее утро. По крышам многоэтажных домов, по зеленым кронам деревьев скользили ласковые солнечные лучи. Прошла поливальная машина, развешивая над асфальтом прохладные радужные усы. Из-за угла вывернулся наш «газик». Рядом с шофером сидел полковник Оганов. Приоткрыв заднюю дверцу, крикнул:

— Поехали, майор!

Машина вылетела за город. Я спросил, нет ли новых данных?

— Звонил начальник Народичского райотдела майор Беликов, — повернулся ко мне Оганов. — Когда обнаружили сторожа, он был еще жив. Но по дороге в больницу скончался. Успел только одно слово сказать — «наш». Что оно может означать? Наш рабочий или односельчанин? Во всяком случае, мне думается, зацепка есть.

Уже не заворачивая в Народичи, мы помчались в село Базар. У заводской конторы, как обычно бывает в таких случаях, толпился народ. Беликов встретил нас в коридоре, провел в бухгалтерию. Там на полу мелом было очерчено место, где лежал сторож. Берданка валялась тут же.

— Ружье не заряжено, — констатировал Беликов. — Отвыкли люди бояться, и это хорошо. Но что бдительность потеряли — плохо.

В двух местах — на стене и у двери — виднелись бурые пятна крови. И больше никаких следов. Тщательно осмотрев место происшествия, полковник Оганов предложил нам две версии.

Первая основывалась на том, что преступление совершено кем-то из круга лиц, близких к бухгалтерии, которым был известен день и час поступления денег из банка. Вторая касалась непосредственно работников ночной смены.

— Может, у кого-то есть иные соображения? — спросил полковник и, не услышав дополнений, приказал приступать к работе.

— Руководство оперативной группой поручаю майорам Беликову и Балахонцеву. О ходе расследования держать меня в курсе, — попросил нас обоих и, попрощавшись, уехал.

С майором Беликовым мы сразу распределили обязанности: он занимался первой версией, я — второй. Директор завода тотчас представил нам список ночной смены. С 10 вечера до 4 утра на заводе работали 15 человек: 9 женщин и 6 мужчин. Женщин решено было пока исключить и заняться исключительно мужчинами. Итак, род занятий подозреваемых? Трое формовщиков, два грузчика и заведующий производством сидели в коридоре в ожидании беседы. Первым в кабинет директора, где я временно обосновался, вошел формовщик Груздев — невысокий пожилой мужчина предпенсионного возраста. На пороге он снял кепку и, пройдя к столу, молча опустился на стул.

— Вы работали всю ночь? — задал я первый вопрос.

— Да.

— Перерывы были?

Он как-то иронически, снисходительно улыбнулся.

— Особой загрузки в ночную смену не бывает, — объяснил. — Час работаем, два стоим.

— В перерывах вы отлучались?

— Так ведь, как все… Иногда на месте сидишь, а иногда и во двор спустишься. У нас перед цехом и скверик есть. Небольшой, правда. Посидишь, покуришь.

— Что вы можете сказать об убийстве?

Груздев помял в руках кепку, лицо его помрачнело:

— Жаль Березовского. Мы с ним часто на рыбалку ходили.

— Когда узнали о происшествии?

— Пришел домой и узнал. Сел чай пить, а тут бежит Галина Захарко, на всю улицу кричит: «Сторожа Березовского убили». Ну я сразу в контору. А там уже и милиция, и «скорая помощь».

Вторым в кабинет вошел заведующий производством Лысенко. Подал руку, представился:

— Олег Денисович. Про убийство я услыхал от нашей рабочей Галины Захарко, — начал он свой рассказ. — Пришел домой. Дай, думаю, немного вздремну. А тут Галина стучит в окно, кричит: «Березовского убили».

— Скажите, Олег Денисович, — спросил я, — как часто вы работаете в ночную смену?

— Раза два в неделю. Без контроля нельзя. Прихожу обычно на час, полтора. Правда, сегодня работал до трех.

Что-то насторожило меня в этих подробных ответах.

— Вы говорите, что едва вернулись домой, как в окно к вам постучала Захарко. Так? — я должен был разобраться в своих сомнениях.

— Все правильно.

— Не совпадает тут что-то по времени. Захарко ведь постучала к вам после четырех. А ушли вы с завода в три.

Олег Денисович посмотрел на меня долгим спокойным взглядом:

— Да, да. Я ведь в карьер ходил, где добывают глину для завода. Шофера жалуются, что ночью подъездов не видно. Прожектора не работают.

— И что же показала проверка?

— Водители правы. Сегодня же поговорю с электриками.

Я отпустил Лысенко и пригласил на беседу нового свидетеля.

Мы уже заканчивали разговор, когда в дверь постучал участковый уполномоченный Кириленко:

— Товарищ майор, пришла гражданка Захарко, говорит, что хочет сообщить важные сведения.

Галина Захарко — оператор главного конвейера, работала на заводе пятый год. Коллектив знает, по ее словам, «от и до», кто чем дышит. В минувшее утро она ушла домой без десяти четыре. Обычно смена кончается в четыре, но конвейер остановился раньше. Проходя мимо конторы, заметила, что окно в бухгалтерии открыто. Заглянув в комнату, увидела лежащего на полу сторожа. Над забором в это время мелькнул убегавший мужчина.

— Я крикнула: «Пахомыч!», но сторож не шевельнулся. Тогда я бросилась к телефону, позвонила в милицию, затем в «Скорую помощь». Потом побежала к заведующему производством, чтобы сообщить о случившемся.

— Что делал Лысенко, когда вы сообщили ему о случившемся?

— Не знаю. Наверное, спать укладывался. Он ведь только с карьера вернулся.

— Кто вам сказал, что Лысенко был на карьере?

— Сама видела. Когда он уходил с завода, то не направо свернул, к себе домой, а налево — в сторону карьера. Он часто, когда бывает в ночной, на карьер ходит. — Захарко сделала паузу и продолжала уже шепотом. — А самое главное чуть не упустила, я, кажется, узнала того, кто убегал через забор. Правда, видела его со спины. Но, мне кажется, это был Груздев.

— Груздев? — удивился я. — Пожилой формовщик?

— Мне так показалось, — утвердительно кивнула женщина. — Но я могла и ошибиться…

Еще утром, обследуя место происшествия, майор Беликов обратил внимание на едва заметный след мужского ботинка под окном бухгалтерии. След «срисовали». Размер его был не больше 37-го номера обуви. Эта улика не произвела на нас особого впечатления, так как не вписывалась в версию. Если человек прыгает из окна (а грабитель, по словам Захарко, именно выпрыгнул), то глубина следа будет неравномерной. Обязательно носки обуви уйдут хоть на чуть-чуть глубже в землю, чем остальная подошва. Этот же след был равномерным.

Проводив Захарко, я выглянул в коридор и увидел Груздева.

— Зайдите на минутку, — пригласил.

Формовщик смутился. На щеках выступили красные пятна.

— Тут такое дело, — кашлянул я. — Вы домой через проходную сегодня шли? И еще один вопрос: какой размер вашей обуви?

— Тридцать седьмой. Раньше тридцать шестой носил, но теперь ноги стали болеть, так я на номер больше покупаю, — подробно объяснил Груздев. — А вот насчет проходной… — Он помолчал. — Тут я виноват. Через проходную мне к дому дальше. А ранним утром никто не видит. Так я через забор. Оно вроде пожилому человеку и неудобно…

Я протянул ему лист бумаги и карандаш:

— Нарисуйте маршрут. Как вы шли из цеха домой?

Груздев недоуменно пожал плечами и, склонившись над листом, долго и неумело рисовал главный корпус, контору, а затем линией обозначил свой путь.

— Вот, пожалуйста.

Я взглянул на рисунок: линия пролегала в стороне от конторы.

— Разве к конторе вы не подходили? — спросил я.

— А зачем мне к ней подходить? — пожал он плечами.

— Давайте, Сергей Петрович, пройдем вместе по вашему маршруту, — сказал я, вставая.

В коридоре управления толпилась почти вся ночная смена. Не было лишь заведующего производством Лысенко. При нашем появлении народ затих и насторожился. Мы вышли во двор. День стоял солнечный, жаркий. В небе — ни облачка. Остановились у дверей главного корпуса. От них Груздев быстро прошел напрямик к забору, возле которого валялся пустой ящик.

— Не торопитесь, Сергей Петрович, — придержал я его и внимательно осмотрел тропинку, проложенную формовщиком в траве, — ничего заслуживающего внимания. И лишь у самой стены, где травы не было, увидел четкий отпечаток ботинка — приблизительно 42-го размера. Проследив за моим взглядом, Груздев смущенно улыбнулся.

— Этой дорогой пользуюсь не только я, а еще человек пять-шесть. Специально и ящик поставили, чтобы удобнее через стену прыгать.

Замеченный мною след отпечатался под прямым углом к тропинке. Похоже, что именно этот человек и шел от окна конторы, где разыгралась трагедия. Сомнений не осталось, когда я еще раз осмотрел тропинку. Трава на ней в некоторых местах была примята.

— Хорошо, — сказал я. — Вы свободны, Сергей Петрович.

Груздев ушел. Я взглянул на часы: время перевалило за полдень.

Заметив сидящего во дворе Беликова, поспешил к нему, вкратце рассказал ему о ходе бесед. Он заключил:

— Пока хвастаться нечем.

Еще и еще раз мы просмотрели допросы свидетелей, выискивая в них рациональное зерно.

— Ладно, — хлопнул себя по колену майор Беликов, — теперь обойдем народ, живущий у заводской стены. В первую очередь у прохода, через который прыгал Груздев. Может, что-то и прояснится…

Должен сказать, что нам повезло. В первом же доме пожилая хозяйка подтвердила, что видела Груздева, когда он прыгал через забор.

— Как идет с ночной, так обязательно и прыгает. Он ведь рядом живет.

— Было ведь рано, может, вы обознались? — осторожно переспросил я.

— В четыре часа, голубок, уже светло, — ласково возразила мне женщина. — А я встаю еще затемно. Коровенка у нас. В пятом часу ее на пастбище гнать.

— Скажите, — вступил в разговор майор Беликов, — а кто еще сегодня утром перепрыгивал через забор?

— Я видела только троих.

— Кого же?

— Сперва прыгнул Олег Лысенко. Еще четырех не было. Потом Груздев, а за ними и Петька Примак.

Распрощавшись с хозяйкой, мы не спеша пошли вдоль улицы. Что-то опять не сходилось. Галина Захарко в своих показаниях утверждала, что заведующий производством в три часа утра отправился к карьеру, а эта женщина заявляла, что он перепрыгнул через забор, когда не было и четырех. Не мог же заведующий производством, посетив карьер, вернуться на завод только для того, чтобы перемахнуть затем через забор.

— Может, зайдем еще к соседям? — предложил Беликов.

Я согласился.

Здесь хозяйка была помоложе. И слово в слово подтвердила свидетельства бабы Натальи (так представилась нам пожилая). Двоих, правда, она не узнала: далековато все-таки. А Груздева назвала. Он щупленький, как мальчишка. И еще. Кто первый прыгал — был с большим кульком.

— Так, — в раздумье произнес по дороге в заводоуправление майор Беликов. — Круг пока замыкается на Груздеве, Примаке, Лысенко и на рабочей Захарко. Что предлагаете, товарищ майор?

— Предлагаю остановиться на второй версии и объединить наши усилия. А также позвонить полковнику Оганову.

В коридоре все еще толпился народ, и Беликов, приоткрыв дверь, попросил пригласить Примака.

В кабинет директора вошел высокий рыжеволосый парень с дерзким взглядом зеленых глаз.

— А я слыхал, что старикам везде у нас почет, — сказал он с вызовом, усаживаясь на стуле. — Я — молодой, могу и подождать.

— Вы во сколько ушли сегодня домой? — перебил я его раздраженный монолог.

— В четыре.

— А кто раньше? Вы или Груздев?

— Ха! — блеснул он крепкими ровными зубами. — Разве за этим ветераном угонишься? Впереди всех скачет. На утренний клев боится опоздать.

— Отвечайте по существу, — попросил я Примака. — Вы какой размер обуви носите?

— А вам зачем это знать? — поднял брови Примак. — Я подарков от незнакомых не принимаю.

— Объясните свое поведение, — не выдержал я.

— Нынешней весной меня на пятнадцать суток взяли, — насупился Примак. — Хотя не я первый того сморчка ударил. Я защищался.

— Ничего себе: защищался! — взорвался Беликов. — Пострадавшего «скорая помощь» забрала. Только сейчас не об этом речь. — Майор взял себя в руки и протянул свидетелю листок бумаги. — Напишите, что вы знаете о покушении на сторожа Березовского.. Когда услышали об этом, от кого, где в то время находились…

Примак сел писать, а мы с майором отошли к окну. Неподалеку в скверике сидел на скамейке печальный Груздев.

— Разрешите?

В комнату заглянул оперативник Маркедов с газетным свертком в руках.

— Вот, товарищ майор, — обратился ко мне, — нашли в кустах.

— Ну-ка, ну-ка, — я развернул сверток. В нем был ботинок 37-го размера. — К следу прикладывали?

— Так точно. Это его след под окном.

Примак, скрипнув стулом, с облегчением сообщил:

— Написал.

— И свой сорок пятый размер обуви указали? — напомнил Беликов и передал мне исписанный листок. — Не в службу, а в дружбу, — попросил паренька, — разыщите и направьте к нам заведующего производством.

— Мне некогда, — заявил, войдя в кабинет, запыхавшийся Лысенко. — Сами понимаете, работа, план…

— Нужно уточнить кое-что, — успокоил его Беликов, — всего на пару минут беседа. Так в котором часу вы ушли с завода?

— Я уже давал показания: в три.

— Итак, в три часа ночи вы покинули цех и куда направились?

— К воротам, понятно.

— Неправда, — возразил я. — Вы ушли другой дорогой.

Лысенко побледнел. Помолчав, неуверенно сказал:

— Мне через забор лезть должность не позволяет.

— И все же… вас видели.

— Груздев, что ли? Так это он себя реабилитирует.

— Нет, не Груздев, — я сделал паузу и добавил: — С целлофановым кульком. Кстати, что было у вас в кульке?

Лысенко вскочил со стула и тут же снова сел. Лицо его покрылось пятнами от волнения.

— На каком основании?.. — выдавил он, облизнув пересохшие губы.

— Вы подозреваетесь в убийстве сторожа Березовского.

Лысенко угрюмо молчал.

Получив ордер на обыск, мы несколько часов искали целлофановый кулек. Обнаружили только через сутки в садике, под старой яблоней. Пересчитали сумму. Не хватало 10 тысяч рублей.

— Может, вы хотите облегчить свою участь, сообщив, где остальные деньги? — спросил я.

— А, — махнул рукой убийца, — теперь мне все равно. Галине Захарко отдал, за помощь…

Дальше следствие пошло без задержки. Как оказалось, Лысенко и Захарко вступили в преступный сговор о краже денег из сейфа. Чтобы запутать следствие, Захарко сделала оттиск ботинка Груздева под окном бухгалтерии и дала ложные показания о посещении заведующим производством карьера. Это подтверждалось и тем, что минувшей ночью горели оба прожектора, а не один, как заявил Лысенко.

Узнав о том, что преступление раскрыто и Лысенко дал показания, Захарко — ранее судимая за хищение — сама принесла недостающие 10 тысяч рублей. Круг замкнулся.

А. М. Кузьменко, генерал-майор милиции в отставке «НЕРОН» ИЗ КАМЕННОГО БРОДА

Что разбудило в ту ночь Татьяну Филипповну, она не смогла вспомнить. Открыв глаза, увидела на белой стене летней кухни трепещущие красные блики.

— Батюшки, горим! — прошептала в ужасе и машинально надела халат.

Во двор уже вбегали соседи: кто с багром, кто с ведрами, наполненными водой. Среди людского гама слышался зычный голос Ефима Потапенко:

— Срывайте крышу! Крышу нужно сорвать!

Завернув сонную дочку в одеяло, Татьяна Филипповна бросилась, как стояла, на улицу. Ветер яростно раздувал жаркое пламя. Отчаянно сигналя, подъехала пожарная машина. Мощная струя из брандспойта ударила в самую середину огненного вихря. Головешки затрещали, выбрасывая языки удушливого дыма, но пламя не отступало. Отстоять дом так и не удалось.

— Слезами горю не поможешь, — повторяла, утирая заплаканное лицо, Надежда Островская, обнимая за плечи убитую несчастьем Татьяну Филипповну. — Пока пойдешь ко мне жить, а там, глядишь, колхоз поможет новую хату срубить…

Только сейчас Шостак почувствовала пронизывающий холод. На дворе была середина декабря, а она осталась в одном халате.

— Спасибо тебе, подруга, на добром слове. Как там моя Лидочка, не плачет?

— Спит. Прямо в одеяле и спит.

Женщины медленно покинули пепелище. В эту ночь Татьяна Филипповна больше не заснула. Рядом посапывала дочь, а она все думала, думала. Ну откуда столько бед на ее голову? Еще и двух лет не прошло, как лишилась мужа — от ран военных умер, теперь вот дома не стало…

Утром из Коростышевского райотдела милиции прибыл следователь капитан Куц. Пригласил потерпевшую в сельсовет.

— Может, кого-то подозреваете в поджоге?

— Нет, — покачала головой Шостак.

— Ну а с кем в последнее время ссорились?

— Не люблю ссориться.

Капитан задумался. В Каменном Броде происходило что-то непонятное. Еще и года не минуло, а уже 8 пожаров случилось. Лишь два дома спасли. Первый пожар возник в марте. А потом пошло-поехало. Что не месяц, красное зарево бьется над селом. Случайность? Нет. Чувствовался умелый преступник.

В кабинет председателя сельсовета, где временно расположился капитан, один за другим входили участники тушения пожара. Первой вошла подруга потерпевшей Надежда Осиповна Островская.

— Вы когда увидели пожар? — спросил капитан.

— В три часа ночи. Пламя осветило ходики на стене, отсюда и точность.

— И сразу выбежали на улицу?

— Ну да.

— И кого вы застали там?

— Человек пять-шесть мужчин.

— Назовите фамилии.

— Точно не помню, — задумалась Островская. — Я взяла на руки Лидочку и унесла ее к себе домой. Но двух человек назову точно. Это Соколов и Потапченко — мой бывший муж.

— Соколов? — переспросил капитан. — Не тот ли Соколов, что первый стал погорельцем?

Оказалось, тот самый.

Капитан Куц констатировал, что, как и предыдущие пожары, этот тоже начался с крыши. Дымоходы, что ли, в этом селе неисправны? Но почему именно ночью происходит возгорание, когда печка уже погасла?

В кабинет для беседы зашел свидетель Соколов — невысокий подвижный мужчина средних лет — и с порога набросился на пожарных:

— Спите ведь по двадцать четыре часа в сутки, а дымоходы проверить недосуг!

— С чего вы взяли, что вся беда в дымоходах? — остановил Соколова Куц.

— Так люди говорят. Вся деревня!

Беседа с Соколовым не принесла ничего нового. Жил он в недавно срубленном просторном доме, на судьбу не жаловался, но к пожарным имел большую неприязнь.

До позднего вечера капитан беседовал с жителями села и все прикидывал: кто из них преступник? В том, что последний пожар преднамеренный, сомнений не было. Ближайшая соседка погорельцев — Евдокия Федоровна Лубенок, как выяснилось, первой заметила огонь, но не придала этому должного значения. Она как раз встала проведать корову. Вышла на крыльцо и увидела в правом углу чердака дома напротив движущиеся красные блики. Подумала: что-то ищет соседка с фонарем. Хотела даже окликнуть ее. Но тут, почуяв хозяйку, замычала корова, и Евдокия Федоровна поспешила в хлев. Уже оттуда услышала крики: «Пожар! Пожар!»

— Вы говорите, что заметили красные блики внутри чердака? Разве у Шостак была прохудившаяся крыша? — капитан Куц дотошно вникал во все мелочи.

Евдокия Федоровна подумала.

— Так ведь дверь на чердак была открыта.

— Наверное, ветром сорвало?

— Нет, — женщина покачала головой. — Ветер начался позже, уже при пожаре. До этого было тихо-тихо. Ни одна веточка не шевелилась.

Итак, материала для размышлений у капитана было предостаточно. По показаниям Татьяны Филипповны Шостак, дверь на чердак ее дома не открывалась. К тому же дымоход, если смотреть с улицы, был проложен по левой стороне.

— Перед тем, как случиться пожару, — обронила пострадавшая во время беседы, — я, кажется, видела кого-то во дворе. Но, может быть, мне это показалось. Теперь все в голове перепуталось…

Вернувшись в райотдел, капитан Куц изъял из архива все семь дел о пожарах в Каменном Броде и принялся их внимательно изучать. Прочитал все, одно за другим. Зацепки не было. Решил выписать по группам свидетелей происшествий, тех, кто первым прибегал на помощь.

Что же получилось? Своеобразный рекорд участия установили двое: Соколов и Потапченко. Случайность или нет? Зазвонил телефон. Капитан машинально снял трубку, услышал взволнованный голос жены. Взглянул на часы. Со времени приезда прошло полтора часа.

— Сейчас иду, — сказал коротко.

Шел домой по уснувшим улицам Коростышева и мысленно повторял: «Соколов и Потапченко. Потапченко и Соколов». Решил утром еще раз побывать в Каменном Броде, проверить: кто где живет. Возможно, Соколов и Потапченко — соседи многих погорельцев, и потому немудрено, что они первыми приходили на помощь.

Утром изложил свою версию начальнику райотдела.

— Думается, вы на верном пути, — одобрил тот и пожелал успеха в расследовании.

Председатель сельсовета, встретив капитана в Каменных Бродах, удивился, но в помощи не отказал.

На улице мела поземка. Земля оставалась голой и была до звона промерзшей. Миновали дом Соколова, На углу капитан остановился.

— Скажите, где находились сгоревшие накануне дома?

— В радиусе 70—80 метров, — описал круг рукой председатель. — Остальные подальше.

Потапченко жил со своей престарелой матерью на другом конце села. И до пожарищ путь ему лежал не близкий.

— Мне нужно еще поговорить с Островской, — неожиданно сообщил Куц.

— Она на ферме сейчас, если поднажмем, то успеем застать, — обрадовался председатель, что их «экскурсия» подошла к концу. Дел у него, несмотря на зимнее время, было невпроворот.

Надежда Островская кивнула капитану, как старому знакомому.

— И здесь меня разыскали?

— Такая работа, — вздохнул тот. — Я хочу вам задать один вопрос. Простите за его нескромность. Почему вы развелись с мужем?

Молодая женщина опустила глаза.

— Тут тайны никакой нет. Пьет он, а напившись, хватается за топор.

Уже взяв в руки подойник, Островская заметила:

— Вот и вчера вечером он с топором вокруг моего дома кружил. Потом убежал в лес, грозился, что повесится, если не вернусь к нему. Только, — она махнула в отчаянии рукой, — не бывать этому…

Оставалось выяснить, где были и чем занимались накануне пожара двое подозреваемых — Соколов и Потапченко. С первым капитан встретился после обеда. Ветеран войны, он писал письма однополчанам. Поздравлял товарищей с наступающим Новым годом.

— А не рано? — удивился капитан. — Ведь до праздника еще полмесяца будет?

— У меня ведь однополчан много. Я целую неделю пишу им письма. Два-три за вечер. Потом все разом опускаю в почтовый ящик.

— Ну, а когда закончили писать?

— Лег спать, — Соколов вдруг нервно задвигался на стуле. — Вы что же, меня в поджоге подозреваете? — ахнул. — Вопросы задаете какие-то каверзные…

— Вопросы как вопросы, — вздохнул капитан и извинился перед ветераном, прощаясь.

К сельсовету подходил Потапченко. Полушубок на нем был распахнут, воротник рубашки расстегнут.

«Горячий малый, — подумалось капитану. — Он или нет?» Внимательно оглядел коренастую фигуру. Потапченко, не выдержав взгляда, отвел глаза.

— Ну, говорите, зачем понадобился?

— Где вы были накануне пожара после одиннадцати часов вечера?

— Дома.

— Нет.

— Мать спросите.

— Мы уже имеем показания на этот счет.

— И что же вам насочиняли?

— Что вы делали ночью в лесу?

Потапченко растерянно захлопал глазами.

— Многое что-то из головы выпадает. Теперь вспоминаю. Да, действительно — был я в лесу. Хотел елочку подсмотреть для Нового года.

— Подсмотрели?

— Подсмотрел.

— Во сколько вернулись из лесу?

— Не знаю, нет у меня часов, — Потапченко с ненавистью взглянул на капитана.

Но картина была уже ясной. Накануне капитан обследовал пепелище, побывал в лесу, который вплотную подступал к подворью Шостак, и там обнаружил топор. Сомнений не было: топор принадлежал Потапченко.

Капитан побарабанил пальцами по столу:

— Давайте, гражданин Потапченко, закругляться в показаниях.

— То есть? — вздрогнул тот.

Капитан достал из-под стола топор, спросил:

— Ваш?

— Мой.

— Посмотрите, что на кончике лезвия?

— Какая-то соринка…

— Не соринка это, а ржавчина от старой банки, которую вы открывали топором… В этой банке у вас хранится… Если вы будете молчать, я сейчас вызову проводника с собакой, и мы тогда без вас найдем в лесу тайник. Как, вызывать?

— Не надо, — сказал Потапченко. — Я сам все покажу.

В овраге, поросшем густым кустарником, действительно был обнаружен небольшой тайник, в котором хранилось несколько пучков пакли и десятилитровая жестяная банка с керосином. Доставленный в райотдел, Потапченко полностью признался во всех совершенных им поджогах. Ключом к разгадке преступления послужили слова Соколова, оброненные мимоходом. Рассказывая, как они вместе с Потапченко тушили пожар, Соколов заметил:

— Геройский парень. Лез в самое пекло. Я даже оттаскивал его от огня. Кричу: «Ты же сам вспыхнешь, как факел». Он ведь в тот вечер, видно, лампы керосином заправлял. Пропах весь. И руки не помыл…

На вопрос капитана о цели поджогов Потапченко ответил, что в двух случаях — это была расплата за обиду, а остальные — просто так, от скуки.

— Как Нерон… — обронил капитан, закрывая папку с делом.

— Какой еще Нерон? — испугался Потапченко.

— Был такой император в Риме, — сказал Куц. — Обезумев, он поджог весь город. Стоял на горе и любовался, как пламя пожирает целые кварталы…

Д. Н. Слезов, майор милиции в отставке ЗАГАДОЧНОЕ УБИЙСТВО

Весной 1955 года мне довелось расследовать убийство. Оно было настолько загадочным, что если бы не экспертиза, проведенная на месте происшествия майором Боровским, то вряд ли бы его быстро раскрыли.

А произошло следующее. Поздним вечером, проходя мимо колхозной конюшни в селе Лутовка Радомышльского района, пенсионерка Елена Николаевна Кнышевич услышала громкий, сердитый разговор между заведующим фермой и сторожем. Впоследствии на беседе со следователем вот что она рассказала:

— Заведующий фермой ругал сторожа за опоздание на дежурство, а тот оправдывался, утверждая, что пришел вовремя, показывал на свои часы. Когда заведующий фермой выбежал на улицу, лицо его было красным, взволнованным.

— Но ведь был вечер, как вы могли заметить цвет его лица? — усомнился следователь.

— Но ведь над входом в конюшню всю ночь горит лампочка…

А утром все село облетела страшная весть. Убит сторож колхозной конюшни Петр Иосифович Янович.

Осмотр места происшествия производили оперативники Радомышльского райотдела милиции. В конюшне на земле стоял большой железный кузов от трофейной машины. В нем конюхи приготавливали корм для лошадей. Труп Яновича был обнаружен в кузове. На правом виске погибшего четко зияло небольшое пулеобразное отверстие, а на щеке — небольшая рваная рана. Выходного пулевого отверстия не было. В милицейском протоколе, составленном на месте, происшествия, появилась следующая запись:

На допросе заведующий фермой — молодой парень, только что отслуживший армию, — волновался до слез.

— Я действительно круто поговорил с Петром Иосифовичем по поводу его опоздания, но, выйдя на улицу, остыл. И мне стало неловко. Все-таки пожилой человек, фронтовик. Ну, я и вернулся в конюшню, извинился за резкий тон. Сторож только махнул рукой.

— И все?

— И все.

— И что же вы сделали после этого?

— Ушел домой.

Снова допросили свидетельницу Кнышевич:

— Вы видели, как заведующий фермой уходил домой?

— Нет.

Опрос жителей села тоже не внес ясности. Заведующий фермой никогда не имел ружья. Проверили наличие ружей у охотников. Все они были на месте, смазаны. Последний выстрел был произведен не менее чем два месяца назад. Кто же мог убить Яновича? В Лутовке это был уважаемый, отзывчивый человек, мастер на все руки.

Когда вместе с майором Боровским мы приехали в Лутовку, там уже ходили разные слухи: и что сторожа застрелили приезжие грабители, предпринявшие неудачную попытку угнать лошадей, и что сторожа убил заведующий фермой в пылу гнева, и что Янович сам застрелился, оскорбленный заведующим фермой…

— Особое внимание обратите на осмотр места происшествия, — напутствовал нас начальник управления. — Думается, разгадка именно там.

Прибыв в Лутовку, мы сразу же поспешили в конюшню. Было начало весны. Стояла теплая погода. Конюхи вывели своих подопечных, свободных от работы, на прогулку. В просторном помещении пахло сеном, ворковали голуби.

К нам подошел конюх Потапенко, он первым пришел в то утро и первым увидел труп убитого.

— Припомните, пожалуйста, все до мельчайших деталей, — попросил я.

— Дверь была закрыта изнутри на крючок. Я поддел крючок вилами и вошел, — начал Потапенко свой рассказ.

— Почему же вы не стучали?

— Как не стучал? — удивился он. — Стучал. Но Янович не отзывался. Я подумал: может, вздремнул человек. Ну, и поддел крючок. Сразу увидел убитого.

— А больше ничего подозрительного не заметили?

— Испугался очень. За людьми побежал.

— Потом вернулись?

— С людьми вернулся. Стоим, окружили кузов, вдруг чувствую: кто-то меня за рукав дергает. Оглянулся: Юзик рядом.

— Это кто такой?

— Жеребец. Я его загнал в денник и закрыл дверку.

— Выходит, дверка была открыта?

— Выходит, так. Наверное, соскочила задвижка.

Мы прошли с майором в денник. Пол в нем был чисто подметен. В яслях лежал корм. Почему мы вошли именно в этот денник? Не знаю. Не могу описать это странное подсознательное чувство. Запоры на дверке держались крепко. Но, если их сильно потрясти, то задвижка сползала в сторону. Тщательно обследуя денник, мы заметили в углу четкий след копыта. Майор наклонился и долго рассматривал отпечатанный рисунок подковы. Потом резко выпрямился.

— Потапенко, где сейчас Юзик?

— На улице.

— Ведите нас к нему. Я хотел бы посмотреть на его подковы.

Молодой, горячий жеребец золотистой масти сам подбежал к конюху. Потапенко похлопал его по шее, успокоил, поднял ногу. На подкове боковые шипы были квадратные, а средние пулеобразные.

— Так вот почему оперативники не обнаружили пулю, — сказал я.

— Ее просто не было, — кивнул майор Боровский.

Проведенная по представлению Боровского экспертиза подтвердила: Янович погиб от удара копытом жеребца Юзика. Так было снято подозрение в убийстве с заведующего фермой.

А. Л. Пивовар, майор милиции в отставке СРОЧНАЯ КОМАНДИРОВКА

Грабители действовали умело. В разоренном ими магазине мы не обнаружили ни одного отпечатка пальцев, ни одного следа от обуви.

— Такое впечатление, — удивился лейтенант Михайлов, — будто они парили в воздухе в перчатках.

— И вовсе они не летали, а ходили, — возразил майор Боровский, — только все за собой убрали, даже подмели. Вон смотрите: совок и веник лежат.

Я взял в руки эти два предмета, обследовал их со всех сторон. Но… опять ничего существенного не было. В это время из конторки послышался телефонный звонок. Лейтенант взял трубку:

— Майор Боровский? Есть, — сказал он кому-то. — Вас, товарищ майор!

Звонил начальник областного ОУР полковник Баженов, интересовался, как идут дела.

— Пока безрезультатно, — ответил Боровский.

— Продолжайте поиск, — распорядился полковник. — Докладывайте о каждой находке…

Мы приехали в село Новая Чертория Любарского района ранним утром. Ограбление магазина происходило ночью. В книге дежурного райотдела была лаконичная запись:

— Да, — покачал головой майор Боровский, — не густо.

— Что поделаешь? — смутился начальник райотдела Рудюк. — Грабители визитных карточек не оставляют.

— Это верно. Какие же вы предприняли меры?

— Организовали охрану места происшествия.

— Отлично. А теперь — в село.

Новая Чертория расположена в живописном месте, на берегу полноводной Случи. Недалеко от магазина, в старинном парке, разместились корпуса зооветеринарного техникума. Стоял конец сентября. И среди деревьев, уже набросивших золотой наряд, мелькали учащиеся. Осмотрев магазин и также ничего не обнаружив, мы вышли на улицу.

— Старший лейтенант Пивовар, — обратился ко мне майор Боровский, — приказываю тщательно осмотреть парк.

— Есть!

Я поспешил в техникум, переговорил со старшекурсниками, объяснил им задачу. И вот густая цепочка людей медленно двинулась с одного конца парка в другой, скрупулезно изучая каждый квадратный метр площади. В напряженной тишине, как выстрел, прозвучал радостный крик паренька:

— Нашел!

Подлетев ко мне, он подал серебряный портсигар. Внутри тот был пуст. Я осторожно вложил находку в чистый пакет и дал команду продолжить «прочесывание». Работа длилась до обеда, но больше ничего интересного найти не удалось. Правда, ребята обнаружили трехцветную ручку, но ее тут же признал один из добровольных помощников и очень обрадовался.

Валявшимся в траве мелким кусочкам мягкого картона, из которого обычно делают железнодорожные билеты, я сначала не придал должного значения. Но все же собрал в отдельный пакет.

Закончив осмотр парка, доложил майору Боровскому.

— Имею две находки.

Портсигар майор тут же отложил в сторону. Я удивился и спросил:

— Разве не интересно?

— Нет. Пока вы прочесывали парк, заведующая магазином составила приблизительный перечень похищенных вещей. В нем значится и портсигар серебряный.

Расстелив на столе чистый лист бумаги, майор стал осторожно пинцетом складывать билеты. Их оказалось три. Видимо, обрывки вдавливали каблуком в землю, надписи были сильно повреждены. На одном билете нам с трудом удалось разобрать две буквы — «ОЕ», на втором — «СК», на третьем — «ЧЕВ».

— Итак. Каково же название станции отправления? — склонился над обрывками майор Рудюк.

— Получается, что-то вроде «Чевское», — задумчиво ответил Боровский. — Чевское? Похоже, это все-таки часть слова.

— Не исключено, — подтвердил Рудюк.

Сообщили о находке полковнику Баженову.

— Возвращайтесь в Любар, — распорядился он. — Жду вас.

Вечером в кабинете начальника райотдела Рудюка, куда был приглашен и прокурор района Стовбун, мы еще долго изучали билеты, просмотрели железнодорожный атлас и пришли к единодушному мнению, что «чевское» часть от «Алчевское»: такая станция была в Ворошиловградской области.

— Считаю, что нужно перепроверить нашу версию, — сказал прокурор. — Обратимся-ка за уточнением на ближайшую железнодорожную станцию Печановка.

— Согласен, — поднялся полковник Баженов. — Со мной поедет старший лейтенант Пивовар.

Пожилая кассирша со станции Печановка долго рассматривала билеты в лупу, листала свои книги, потом твердо заявила:

— Билеты куплены на станции Алчевское, закомпостированы в Фастове.

— Ошибки не может быть? — спросил полковник.

— Ошибка исключена, — с легкой обидой в голосе ответила кассирша. — Я более 30 лет работаю кассиром.

Мы вышли на перрон. Полковник сказал мне:

— Придется вам, старший лейтенант, срочно выехать в Алчевское.

— Но почему вы, товарищ полковник, так уверены, что преступники со станции Алчевское? — высказал свои сомнения.

— Вопрос серьезный, — улыбнулся Баженов. — Я уточнил, что за последнюю неделю никто из местных жителей никуда не уезжал. И никаких гостей из Ворошиловградской области не было. Значит, были «гастролеры». Вы согласны со мной, старший лейтенант?

Возразить было трудно.

На следующий день я выехал в Алчевское. Лежа на вагонной полке, поглядывая в окно, напряженно думал о том, как буду искать преступников. За окном мелькали деревья, лесопосадки. Попробуй через минуту найди вон те три листа, что сорвались с березы. Смешаются с другими и все. Листья молчат. Но люди ведь общаются между собой, рассказывают друг другу о последних событиях. В общем, человек — не лист. Он затеряться не может.

Станция Алчевское встретила меня ясным солнечным днем. Номер в гостинице был уже заказан. И я прямо с поезда направился туда. Дежурный администратор, взглянув на мое удостоверение, нахмурила тонкие брови:

— Ловить преступников приехали, товарищ старший лейтенант?

— Почему именно ловить? — пожал я плечами.

— Ну как почему? Офицер милиции, притом в гражданской форме, живет в гостинице… Ясное дело.

Я рассердился:

— Вы, наверное, любите читать о похождениях инспектора полиции Мегре?

— Люблю, — честно призналась девушка.

— Придется вас разочаровать, — отрезал я, прекращая беседу. — Приехал, доложу вам, по личным делам.

Девушка разочарованно протянула мне ключ от номера.

Я умылся, позавтракал и отправился в райотдел. Выслушав мой рассказ, начальник милиции дал несколько ценных советов, как можно напасть на след преступников.

— К сожалению, в помощь пока выделить никого не могу. Все люди заняты.

— Ну, а если придется брать?

— Тогда другое дело. Что-нибудь придумаем, — и начальник первым делом посоветовал мне заглянуть в пивную на рынке. — Там, порой, можно услышать очень интересные вещи, — сказал на прощание.

Заказав кружку пива, я отошел к высокому столику. Сделал глоток, но не идет пиво, да и все тут! Я ведь чаю напился. А пить-то надо. Иначе соседи заподозрят неладное. Пришел, мол, и мудрит над кружкой пива. Делаю второй глоток. Спасибо — один из парней выручил:

— Без рыбки — не то, а? — протягивает кусочек воблы. — Пососи. Дай во внутрь немного соли.

Но долг платежом красен. Взял я еще две кружки пива. Одну перед парнем поставил:

— Прошу!

— Да ты, я вижу, свой в доску, — усмехнулся парень и протянул руку. — Виктор.

Расстались мы с ним, как старые знакомые. Я шутил, а на сердце было тоскливо. Дело не сдвинулось с мертвой точки. Из автомата позвонил начальнику райотдела. Обещал он кое в чем помочь: узнать на предприятиях, кто уезжал в отпуск в конце августа или начале сентября и кто уже возвратился.

— Понимаешь, старший лейтенант, все это непросто. Отпускная кампания кончается. И люди ежедневно возвращаются десятками. Вчера, например, приехало 87 человек, сегодня — 103. Если исключить женщин и тех, кто ездил с семьями, все равно набирается более ста человек.

— То есть, помощь с вашей стороны отпадает? — спросил я прямо.

— Почему отпадает? Нет. Только она займет не меньше недели. В общем, не горюй. Работа уже началась.

Легко сказать: не горюй. А если и неделя пройдет впустую? Ведь грабители, понятно, помалкивают о своем маршруте…

Повесив трубку, я взглянул на часы. Можно еще успеть пообедать, а затем — в парк.

Было еще светло, когда со стороны танцплощадки послышалась музыка. Молодежь потянулась к ней, оживленно болтая. Не выделяясь из толпы, я подошел к заветному «пятачку». Народу в парке становилось все больше и больше. Вдруг слышу:

— Здорово, друг!

Мой приятель по пивной в шелковой сиреневой рубашке, в светлых брюках — просто не узнать. Из кармана достает сигареты, угощает.

— Ты что, в отпуске? — спрашиваю.

— Почему? В отгуле. Завтра на работу. А в отпуск я езжу только зимой, в Закарпатье. Люблю на лыжах кататься.

К моему знакомому подошел высокий парень, поздоровался. Они о чем-то разговорились. Оба — выпускники ПТУ. Догадаться об этом нетрудно. По форменным фуражкам. Одежда обычная, как у других: легкая рубашка, брюки. Но на голове фуражка. Знай наших!

— Лешка из отпуска вернулся, — сказал высокий.

— Так рано? — удивился Виктор. — Он же хотел на Кавказ махнуть. Не знаешь, где был?

— Говорит — у бабки. Денег привез! Тащил в ресторан. Хвастуном стал. Все я да я.

Кивнув на прощание, я заспешил в райотдел милиции. К счастью, начальник оказался на месте. Выслушав мой рассказ, задумчиво произнес:

— Лешка, говоришь? А кто такой этот Лешка? По нашей картотеке ни один Лешка не проходит. Я своих «корешей» хорошо знаю. Предлагаю сделать так: завтра утром пошлю на завод оперативника. Он осторожно выведает у ребят про этого Лешку.

— Согласен.

Ночью я спал плохо. Вдруг этот Лешка совсем не тот, кого я ищу? Что тогда? Тогда… Я даже вскочил с постели от возбуждения. Нужно проверить в железнодорожной кассе, спросить у кассира: может, помнит того, кто покупал билет на Житомирщину. Городок не так уж велик. Нет, ничего не получится. Вряд ли преступники брали билеты до Печановки — ближайшей станции от Новой Чертории. На их пути могло оказаться и другое село. Главным для преступников был — магазин. Они вышли на незнакомой станции, проехали несколько километров по дороге, увидели на взгорье магазин. Пролежали до ночи в кукурузе…

Одна версия сменяла другую. Я забылся тревожным сном только под утро. Но точно в 9.00, как и договаривались, был у начальника райотдела.

— Получай, старший лейтенант, адресок, — протянул мне майор лист бумаги.

На нем были фамилия и адрес общежития Алексея Дмитриевича Беркута. Я поблагодарил.

— Что будете делать дальше? — прищурился майор.

— Думаю проверить, не хранятся ли в общежитии чемоданы, привезенные Беркутом из поездки?

— Не хранятся. Это абсолютно точно.

— Тогда их нужно поискать в другом месте, — сказал я.

— Где же?

— Возможно, в камере хранения железнодорожной станции?

— Наши мысли совпали, — улыбнулся майор. — С минуты на минуту жду звонка от нашего оперативника.

Я только развел руками:

— Ну, знаете!

Зазвонил телефон. Майор взял трубку. Из разговора я понял, что «груз» есть, два чемодана.

— Поскольку до конца Лешкиного отпуска осталась неделя и он, по слухам, собирался в ближайшее время прокатиться на Черное море, было бы целесообразно, — обратился я к майору, — ускорить его отъезд, а?

— Можно и ускорить, — согласился начальник милиции. — Мы его просто-напросто спугнем. Пустим по общежитию слух, что ищем грабителей, обокравших магазин, и что следы ведут в наш городок…

В тот же день рабочего привокзальной камеры хранения отозвали до конца недели в райвоенкомат, а я временно устроился на его место. Старший кладовщик — дядя Федя — встретил меня отчужденно:

— Неужто, парень, у тебя другой специальности нет?

— А чем эта плоха? — удивился я.

— В твои годы быть на случайном подхвате — не солидно.

— Так мне всего-то тридцать!

Дядя Федя махнул рукой и углубился в документы. Подошел поезд, и у камеры хранения вытянулся длинный хвост. Когда, расталкивая людей, к стойке протиснулся парень в ковбойке и, протянув дяде Феде квитанции, крикнул: «Скорее, опаздываю!» — я вздрогнул. Фамилия парня была Беркут.

Через открытое окно камеры подал условный знак двум дежурным оперативникам. Потом, не торопясь, понес знакомые чемоданы к стойке.

— Человек на поезд опаздывает, а ты идешь, как на похоронах, — набросился на меня Беркут.

С трудом я вскинул чемоданы на стойку. Лешка ухватил их. И тут за его спиной клацнул затвор фотоаппарата. Парень испуганно обернулся. Оперативник сфотографировал его еще раз.

— А теперь, гражданин Беркут, пройдем в участок, — сказал коротко.

К вечеру были задержаны и двое соучастников ограбления.

А. М. Кузьменко, генерал-майор милиции в отставке СХВАТКА В ПЕРЕУЛКЕ

Высоко в небо взлетела зеленая ракета, осветив белое безжизненное поле. И сразу звонко застрочил пулемет…

Иван Бережной открыл глаза. За окном неистовствовала непогода, била в стекла мелкими снежинками. На столике, рядом с кроватью, трещал будильник, Иван ладонью придавил кнопку. Стрелки показывали 23.00. До дежурства — целый час. Можно не спеша попить чаю, зайти в горотдел на инструктаж, проверить оружие. Бережной не любил суеты. Когда спешка, тогда что-нибудь обязательно упустишь.

В кухне, над плитой, белел лист бумаги. Слова, тщательно выведенные женой, напоминали: «Не забывай завтракать, обедать и ужинать. Каждый день покупай свежее молоко». Он растроганно улыбнулся: заботливая у него жена. Сейчас к матери поехала. Заболела что-то старушка.

Вскипятив чайник, сел к столу и вспомнил вдруг сон. Поле… Холодная декабрьская ночь 1941 года… По окопам передали приказ командира батальона: «Приготовить гранаты…»

Сержант милиции Иван Бережной — бывший пограничник, войну начал 22 июня в 4 часа утра. Тот день навечно останется в его памяти красно-черным пламенем пожарищ и несмолкаемым грохотом орудийных залпов. Казалось, ему не будет конца. Но с наступлением сумерек воцарялась тишина, словно кто-то невидимый воздвигал стену между войной и людьми. Так фашисты воевали до московских рубежей. С рассвета бросали в бой танки и пехоту, а ночью отдыхали. Однако, когда зима белым пологом укрыла Подмосковье, враг резко изменил тактику. Теперь он пытался расшатать нашу оборону и ночью.

«…Внимание! Первой роте выдвинуться вперед на 40—50 метров…» Где-то справа взорвался крупнокалиберный снаряд. Десятки килограммов мерзлой земли обрушились на бойца Бережного. Когда он выбрался из удушающего плена, то увидел в небе зеленую ракету и трассирующие нити пулеметных очередей. По полю короткими перебежками двигались солдаты в маскировочных халатах. Бережной побежал вслед за ними. Но, странное дело, вокруг него все происходило, как в немом кино. Потом он потерял сознание. В санчасти врач определил: контузия. «Не переживай, солдат. Скоро поправишься», — написал на клочке бумаги. Вот с тех пор почти каждую ночь и снится ему один и тот же сон: зеленая ракета и белое безжизненное поле…

Поужинав, сержант Бережной вышел на улицу. Пурга разгулялась не на шутку. Высокие сугробы громоздились у заборов, у столбов электропередач. В горотделе дежурный, заглянув в список, назвал участок: торец улицы Черняховского и прилегающие переулки. Получив пистолет, патроны, сержант сел в патрульную машину.

…Часы показывали 23.30, когда в селе Барашевке, что под Житомиром, пятеро бандитов, связав сторожа сельпо, взломали дверь в магазин. Сложив товары в объемистые мешки, спустились с крыльца и растаяли в белой мгле. Шли гуськом, приподняв воротники пальто. А ветер дул, будто пытался остановить преступников.

— Это хорошо, — весело сказал главарь. — Все следы занесет. Крути, вьюга, крути!

— Ты, как шаман, — проворчал шагавший за ним подручный. — У меня сапоги снегом набились. Давай передохнем.

— Правильно, — поддержал предложение третий. — Можно и бутылку распить. Я тут прихватил с собой кое-что из сельпо!

Они сложили мешки под деревом и впятером уселись тесным кружком. Распили одну бутылку, вторую, третью, пожевали без хлеба колбасы.

— Теперь я хоть на стены Измаила полезу, — сказал тот, что предложил привал. — Пошли, кореши. Уже второй час ночи.

— Не на курьерский поезд идем, — хмуро сказал главарь. Он не любил, когда в шайке командовал кто-то другой. — Когда придем, тогда придем.

Дорога пошла под гору. Вдали зачернели частные домики пригорода. До заветной хаты оставалось не более полукилометра, где их ожидала Мария — перекупщица краденого. «Печку, поди, Муська натопила, самогон на стол поставила, закуску», — обронил кто-то из идущих и замолчал, когда главарь вдруг резко остановился, отвернул от ветра лицо.

— Что такое? — испуганно спросил один из бандитов, озираясь по сторонам.

— Ничего, — успокоил главарь. — Трое идут вперед, а я с Володькой, — кивнул на одного из бандитов, — вас прикрываем.

— От кого? — не понял первый.

— Делай, как приказал! — огрызнулся главарь.

Трое, поправив мешки на плечах, свернули в переулок. Если на автомагистрали дорога была утоптана, то здесь сугробы достигали пояса. Подождав, пока группа скроется из виду, главарь шайки шагнул следом. За ним, тяжело дыша, тащился тщедушный Володька. Как настоящий акробат, он проникал в квартиры через форточки. Из-за этого, собственно, его и держали в шайке. А теперь главарь шагал и злился: «Ишь, клоп, всего с полпуда на плечах, а он уже кряхтит. Только за столом мастер подметать».

Именно в этом переулке пересеклись пути грабителей и сержанта Ивана Бережного. Он шел, подняв воротник шинели, чтобы укрыть лицо от холодного колючего ветра. Погода, как в памятную ночь под Москвой в декабре 41-го. Не хватало только зеленой ракеты…

«Вот этим переулком выйду на трассу, — думал Бережной. — А там и конец дежурству».

По фронтовой привычке сержант часто останавливался, прислушивался. Ветер выл с бешеной силой. И все-таки постовой различил шаги. Отвернув обшлаг шинели, взглянул на часы. Нет, рабочим ремзавода еще рано идти с ночной смены. Оставалось минут сорок до ее конца. Бережной прижался к забору и увидел, как из крутящейся мглы возникли три фигуры с мешками на плечах. Кто они?

Последний поезд на станцию прибыл часа три тому назад. Пассажиры давно уже разошлись по домам. Может, кто-то приехал к знакомым из села? Вряд ли. Саней-то не видно. Все эти вопросы с быстротой молнии пронеслись в голове. Пропустив незнакомцев мимо себя, сержант достал из кобуры пистолет и громко приказал:

— Стойте, граждане!

— А ты кто такой? — зло спросил один из них.

— Сержант милиции Бережной.

— Так и катись в свою милицию! Чего ты здесь на дороге околачиваешься? — раздались пьяные голоса.

— Стоять! — крикнул Бережной. — Предупреждаю, буду стрелять!

Идущие остановились, а сзади послышался скрип снега. Кто-то бежал, спешил на помощь. Кому? Сержант обернулся, и в это мгновение на него обрушился жестокий удар. Правая рука повисла плетью. Он зашатался и рухнул в сугроб.

— Кондрат, прирежь мильтона! — отдал приказание главарь шайки.

К сержанту метнулся здоровенный бандит. Бережной левой рукой, выхватил из безжизненной правой пистолет и выстрелил.

Бандит дико закричал и схватился за простреленное плечо.

— Убил проклятый!

— Бежим! — крикнул главарь.

Сержант рванулся было за ними, но страшная боль не дала сдвинуться с места, лишила сознания. Очнулся от голосов людей и холода. Он лежал в глубоком сугробе. Ветер уже намел вокруг него высокий снежный валик. Правая сторона тела не повиновалась.

Говор людей приближался. Может, это бандиты возвращаются, чтобы добить его? Он попытался вслушаться в слова. Похоже, идут рабочие с ночной смены.

Идущие поравнялись с Бережным, но, не замечая его, стали удаляться. Еще минута — и они скроются в темной зимней ночи. Сержант попытался крикнуть, но из груди вырвался лишь слабый хрип. Выстрелить из пистолета? И вдруг постовой вспомнил: свисток! Он лежал в нагрудном кармане кителя. Левой рукой расстегнул шинель, внутренне содрогаясь от боли, достал свисток. Поднес к замерзшим губам. Дунул… Слабо. Дунул еще. И тревожная трель настигла рабочих.

— Стойте, хлопцы! — послышался женский голос. — Кто-то свистит.

Сержант обрадовался. Его услыхали. И откуда только взялись силы. Он еще раз дунул в свисток.

— Теперь слышите? — крикнула женщина.

Люди повернули назад и побежали на звук милицейского свистка. Над сержантом склонились взволнованные заснеженные лица.

— Да это же Ваня Бережной, — узнал раненого парень. — Он часто дежурит на нашем участке.

Сержанта бережно приподняли. Посиневшими от холода губами Бережной выдавил два слова:

— Там бандиты!

Пятеро парней, оставив сержанта на попечение девушки — Нины Штыкаленко, бросились за преступниками. Ветер уже успел присыпать следы снегом. Они догнали их минут через двадцать. Сначала мелькнула одна фигура, затем вторая, третья… Четвертый тащил раненого.

— Стойте! — крикнул Ваня Егоров, но преступники только наддали ходу…

Бережной пришел в себя, в голове прояснилось. Опираясь на плечо девушки, сделал шаг. Сказал решительно:

— Пойдем!

— Куда? — не поняла Нина.

— За ребятами.

— Может, я выведу вас на трассу? На попутной в больницу доедем? — предложила девушка.

— В больницу после, — Бережной говорил с трудом. — Нужно сперва ребятам помочь.

Медленно, проваливаясь в глубокие сугробы, они пошли по переулку. Иван уже не ощущал боли, только правая сторона тела была странно чужой. Нога волочилась по земле, рука висела плетью.

— Вам ведь совсем плохо, — заплакала Нина. — Давайте повернем назад.

— Нельзя, девочка.

— А если упадете?

— Не имею такого права.

Ветер валил их с ног, но они продвигались вперед…

Когда парни прижали бандитов к забору, те бросились в драку. Тесный клубок разгоряченных тел забарахтался в сугробе. Молодым ребятам было нелегко. Бандиты оказались рослыми, крепкими мужиками.

— Кондрат, кинь финку! — хрипел, отбиваясь, главарь.

— Тут, в снегу где-то, поищи!

Пальцы главаря как раз нащупали спасительную рукоятку, когда раздался знакомый окрик:

— Стой! Ни с места. Буду стрелять!

Бандиты, все пятеро, оцепенели, ошарашенно уставились на «воскресшего» из мертвых сержанта. Ведь главарь нанес ему свой «классический» удар молотком по голове! После такого удара никто не выживал… А этот?! Догнал их по глубоким сугробам, преодолел шквальный ветер. Что же им двигает?

Бережной воспринимал окружение, как во сне. Он видел, что перед ним маячит толпа людей, среди которых половина, он понимал это, — враги.. В любую минуту они могут шарахнуться в сторону или напасть на своих конвоиров — недавних подростков, совсем молодых ребят. Поэтому сержант не спускал глаз с врагов, хотя голова его кружилась и левая рука слабела. Он тогда встряхивался, чтобы прогнать леденящее оцепенение.

Нины рядом не было, он услал ее на завод, для вызова милицейской машины. Чтобы не упасть, обхватил левой рукой придорожное дерево. Ветер беспощадно раскачивал деревцо, и вместе с ним качался Бережной. Матерый бандит, главарь шайки, переступил с ноги на ногу и сделал незаметное движение к сержанту. Каким-то чутьем бывший фронтовик угадал этот коварный маневр врага. Неимоверным усилием воли он поднял левую руку с пистолетом, прицелился.

— Назад! — яростно прохрипел. — Ни с места!

И главарь подчинился.

Бережной упал в снег, когда фары возникшей в снежной круговерти машины высветили застывшую на дороге кучку людей. Сигнала милицейской сирены он уже не слышал.