Приказано обезвредить

И. А. Балахонцев, подполковник милиции в отставке СЛУЧАЙ В ДОБРОМ КУТЕ

Оперативное совещание, как всегда, закончилось быстро. Генерал Кузьменко требовал от подчиненных конкретных, деловых выступлений. «Только факты», — обычно повторял он. Когда все встали, генерал кивнул мне:

— Товарищ майор, задержитесь!

Знаком попросил сесть поближе, достал из стола тоненькую серую папку.

— Неотложное дело, товарищ генерал? — спросил я.

Оперативная группа под моим началом вела расследование крупного ограбления продовольственного магазина. И еще вчера генерал интересовался, как отрабатываются версии, просил поторопиться. Поэтому только что-нибудь срочное могло изменить его распоряжение.

— Да. Вот возьмите и почитайте.

В папке был всего один документ — заявление от гражданки Елены Ивановны Закусило, проживающей на хуторе Добрый Кут Червоноармейского района, в котором сообщалось, что крестная мать Елены Ивановны — Лидия Станиславовна Ян-Шун 8 ноября 1957 года уехала на попутной машине в Житомир к родственникам и с тех пор пропала без вести.

Я невольно взглянул в окно. На улице сверкал ясный, солнечный день и с крыш с шумом срывались сосульки. Весна была в самом разгаре. Заканчивался март.

— Не поздновато ли поступило заявление, товарищ генерал?

Не ответив на мой вопрос, генерал сказал:

— Все дела по магазину передадите заместителю, а сами поезжайте в Добрый Кут.

— Слушаюсь!

В тот же день я выехал по назначению. Дороги развезло так, что мы с шофером несколько раз выпрыгивали из машины, чтобы вытащить «газик» из колдобины. В общем, до Червоноармейска, который расположен от Житомира всего в 50 километрах, добрались только к вечеру. Несмотря на позднее время, нас встретил начальник райотдела милиции. В его маленьком кабинетике жарко горела печка.

— Вы будто знали, что мы промокнем до нитки, — благодарно улыбнулся я.

— Знал, — ответил начальник. — Весна ведь. Сейчас чайку вам согреем. А потом спать. И никакой простуды не будет.

— А Добрый Кут далеко отсюда?

— Да нет, рукой подать.

— Тогда после чайку и двинемся туда.

— Раз так, я направлю с вами старшего оперуполномоченного лейтенанта Козака, чтобы не заплутали в темноте.

До хутора добрались быстро. Миновали небольшую рощицу и на взгорье при свете луны увидели три хаты с хозяйственными пристройками. Залаяли собаки. Сразу во всех окнах загорелся свет. Лейтенант Козак первым вышел из машины и, прикрикнув на собаку, постучал в крайнюю хату.

— Кто там? — послышался испуганный женский голос.

— Старший оперуполномоченный райотдела, — сказал лейтенант Козак. — Открывайте, Лена!

Щелкнула задвижка. Вслед за лейтенантом я вошел в полутемные сенцы, оттуда — в кухню. Керосиновая лампа стояла на обеденном столе, освещала невзрачное помещение. Стены давно не белены, на шкафчике — гора немытой посуды. Хозяйка дома — молодая белокурая женщина в байковом халате, проследив за моим взглядом, смущенно сказала:

— Извините за беспорядок. Плита дымит, растапливать ее — одно мучение. Скоро тепло будет. Все выскоблю, вычищу.

Лейтенант перебил хозяйку:

— Товарищ майор приехал из Житомира по твоему заявлению.

— Да, да, я писала. Пройдемте в комнату.

Она взяла лампу и шагнула к двери.

В комнате было чище. На кровати, отвернувшись к стене, спал мужчина.

— Ну, рассказывайте, — присев к столу, попросил я хозяйку.

— А что рассказывать? — пожала она плечами, поправляя в лампе фитиль. — В заявлении все написано.

— Давайте, Елена Ивановна, по порядку, — попросил я. — Сколько времени у вас жила Лидия Станиславовна?

— Всего неделю.

— А до этого?

— В селе Грузливец. Имела свой дом.

— Вы говорите: имела…

— Она его прошлой осенью продала, — тихо сказала молодая женщина, вытирая косынкой выступившие на глазах слезы.

На кровати завозился муж, сонно спросил:

— Что случилось, Лена?

— У нас гости, — ответила та.

Хозяин дома сел на кровати, глухо сказал:

— Здравствуйте! — и, нащупав под подушкой сигареты, закурил.

— Продала дом и сразу приехала к вам? — уточнил я.

— Нет, не сразу. Примерно через месяц, — сообщила Елена Ивановна. — Мы договорились, что крестная будет теперь жить с нами, даже боковушку ей подготовили, поставили туда кровать, шкафчик. Хотите взглянуть?

В узенькой боковой комнатке все сверкало белизной: белые стены, белое покрывало на кровати, белые занавески на единственном окне.

— Кто здесь сейчас живет?

— Никто, — покачала головой хозяйка. — Это крестная убрала так боковушку. С тех пор и я поддерживаю порядок.

— Говорила вам Лидия Станиславовна, за сколько продала дом?

— Конечно. За пятнадцать тысяч.

— Она их в сберкассе держала?

— Думаю, что нет. Хотела мне пальто новое купить, мужу костюм, корову, говорила, уже присмотрела. В общем, все деньги планировала на нас истратить. Я отказывалась. Мы и сами постепенно все приобретем.

Из дальнейших расспросов выяснилось, что Ян-Шун, якобы отметив вместе с крестницей и ее мужем Октябрьские праздники, на второй день выехала в Житомир к своей дальней родственнице.

— Цель поездки?

— Ее мучил ревматизм. Крестная хотела подлечиться в водолечебнице.

— Каким транспортом уехала в Житомир?

— На попутном грузовике.

— И что было дальше?

Женщина заплакала:

— Недавно была я в Житомире, зашла к родственникам, но ее там нет и никогда не было.

В Червоноармейск мы вернулись далеко за полночь. Я лежал в гостиничном номере и мысленно подводил итоги поездки на хутор Добрый Кут. Итак, что мы имеем? Почти ничего. За исключением… У Ян-Шун было огромная сумма денег. И вдруг женщина исчезла. Варианты версий: по дороге заболела и шофер отвез ее в какую-нибудь сельскую больницу. Возможен и другой исход: убийство с целью ограбления…

Утром я попросил лейтенанта Козака обзвонить все населенные пункты, расположенные по трассе Червоноармейск — Житомир, и уточнить, не останавливалась ли у них пожилая женщина по фамилии Ян-Шун? Едва он вышел, как в дверь осторожно постучали.

— Входите! — крикнул я, надевая китель.

На пороге появилась женщина лет пятидесяти, в нагольном полушубке и кирзовых сапогах. Поздоровавшись, представилась:

— Юзефа Станиславовна. Сестра Лидии Ян-Шун.

— Садитесь, — предложил я посетительнице.

Поправив на голове пуховый платок, женщина сообщила, что уже несколько дней живет в Червоноармейске и наводит справки о сестре.

— Вчера прослышала — приехал начальник из Житомира, поэтому решила наведаться к вам.

— Давно узнали о пропаже сестры?

— Недавно.

— Но ведь Лидия Станиславовна исчезла еще 8 ноября прошлого года?

— А кто же знал? Она переехала к своей приемной дочери.

Из рассказа сестры пропавшей женщины я узнал следующее. У Ян-Шун не было детей, и они взяли из детдома двухлетнюю девочку. Лена воспитывалась как родная. Закончила школу, вышла замуж. Когда Лидия Станиславовна похоронила мужа, дочь стала звать ее к себе. Пожилая женщина раздумывала недолго. Продала дом и приехала в Добрый Кут. О том, что ее встретили хорошо, отвели отдельную комнату, она написала сестре. Потом замолчала. Юзефа Станиславовна отбила телеграмму: «Что случилось?» Лена ответила открыткой: «Не беспокойся, тетя, с мамой все в порядке. Лечится она».

— Открытка с вами? — спросил я.

— Да.

Женщина протянула конверт. Я взглянул на почтовый штемпель. Месяц отправления — январь.

— И больше не писали в Добрый Кут?

— Писала. Лена отвечала: не беспокойся, лечится и в конце февраля дала адрес житомирских знакомых, к которым якобы поехала Лидия. Те тут же ответили: никто к нам не приезжал.

Серенькая папка с делом Лидии Станиславовны Ян-Шун заметно распухла. Я клал в нее все новые и новые листы опроса свидетелей. Но расследование не продвинулось даже на шаг.

— Расскажите что-нибудь еще о вашей сестре, о ее привычках, привязанностях, — попросил я.

Женщина на минуту задумалась:

— Лида очень любила собак. Как я уговаривала ее, чтобы она оставила мне своего Букета. Так звали собаку. Но сестра не согласилась с ним расставаться.

— И где сейчас Букет?

— Не знаю. По словам Лены, сестра взяла его с собой в Житомир.

Проводив женщину, я отправился в райотдел милиции. Сугробы снега оседали прямо на глазах. Яркие лучи солнца празднично поблескивали на влажных крышах домов. Ровно сутки минули с тех пор, как генерал вручил мне серенькую папку. В отделении меня встретил лейтенант Козак, смущенно развел руками:

— Пока никаких следов…

Мы сели с ним за стол и стали отрабатывать версию убийства. Кто знал, что у Лидии Станиславовны есть деньги? Во-первых, все жители села Грузливец, где до продажи дома жила Ян-Шун, во-вторых, все жители хутора Добрый Кут, в-третьих… Но, в-третьих, было маловероятно, чтобы человек из Грузливец совершил убийство. Надо было точно знать, когда Ян-Шун решится на поездку в Житомир (ведь этого даже ее родная сестра не знала) и сделать на дороге засаду. И что может дать засада? Ведь Ян-Шун ехала не на повозке, а в машине. Чтобы уничтожить ее, требовалось убрать и шофера. Однако о такой пропаже никто не сообщал. Не было такого прецедента.

— Лейтенант, — обратился я к Козаку, — сколько километров от хутора до автотрассы?

— Километра три.

— Пожилой женщине с больными ногами такой путь пройти нелегко. А, лейтенант?…

— Так точно, товарищ майор!

Мы снова задумались. Что-то не выстраивалось в одну цепь, где-то выпадали звенья. А может?..

— Скажите, кем работает зять погибшей? — переспросил я лейтенанта, который накануне докладывал о нем.

— Григорий? — уточнил он. — Ездовым.

— Возможно, это он подвез тещу до трассы?

— Никак нет, товарищ майор. Григорий в тот день возил сено на ферму. Это проверенный факт.

Вечером мы снова были на хуторе. Светила полная луна. Серебристый туман заливал небольшую поляну, на которой застыли три хаты. Хозяева еще не спали. Всюду в окнах мелькали тени. Постучали к соседям.

— Самогон ищете? — из-за стола поднялся хмурый мужчина лет сорока.

— Зачем же нам его искать? — улыбнулся лейтенант Козак. — Ты же свой аппарат, помнится мне, сдал еще в прошлом году. Мы по другому вопросу. Ты когда, Михаил, видел в последний раз старуху Ян-Шун?

— Восьмого ноября. Утром.

— Расскажи-ка подробнее.

— А что рассказывать? Сидел, завтракал. А она мимо окон прошла, к трассе спешила.

— И собака была с ней? — вмешался я в разговор.

Михаил заморгал:

— Не помню…

— А что помнит ваша жена?

— Она в сарае доила корову.

Мы попрощались с хозяином и прошли в соседний дом. Здесь жили Николайчуки: муж с женой и двое детей. Семья ужинала. Лейтенант Козак, который всех в округе знал наперечет, поздоровался с ними по-свойски:

— Хлеб-соль ударникам полей!

Хозяин весело улыбнулся, пригласил радушно за стол.

Поблагодарив, мы присели в сторонке.

— Проверяем заявление вашей соседки Закусило… — объяснил цель нашего прихода лейтенант.

— Это по поводу исчезновения Лидии Станиславовны? — уточнила хозяйка и добавила: — Мы вот тоже в недоумении.

— Говорят, восьмого она уехала в Житомир, — вмешался я в разговор.

— Кто говорит? — перебила меня женщина. — Ее ведь уже седьмого не было? Мы с мужем заходили к Закусило.

— И вы не спросили у Елены Ивановны, где она?

— Конечно, спросила. Хотела поздравить с праздником старушку. Лена ответила, что мать уехала к дальним родственникам, вернется не скоро.

Когда Добрый Кут скрылся из виду, я повернулся к Козаку:

— Ну, и что вы думаете об этом, товарищ лейтенант?

— Решаю вопрос, кто лжет: Лена с Михаилом или Николайчуки?

— А вы уверены, что Ян-Шун выехала из хутора?

— То есть как?

В ту ночь мы почти не спали. Проверка населенных пунктов по трассе Червоноармейск — Житомир и опрос жителей хутора наводили на мысль, что пропавшая без вести Ян-Шун не покидала Добрый Кут. Значит, ее следовало искать там.

Утром, получив у районного прокурора ордер на обыск квартиры Закусило, мы поспешили на хутор. Мимо быстро мелькали придорожные посадки, проселки.

Елена Ивановна встретила нас настороженно. Пригласила в чистую половину, пододвинула стулья. В доме никого больше не было. На кухне потрескивала плита. За окном, на ветвях деревьев, качались неугомонные воробьи.

— Елена Ивановна, — начал я разговор, — а ведь ваша мать никуда с хутора не уезжала.

Женщина вздрогнула:

— Кто вам такое наплел? — спросила невпопад.

— Факты. Сейчас мы начнем обыск. Вот ордер. Но я бы попросил вас для начала самой все рассказать.

— Мне нечего рассказывать…

Пригласив соседок Надежду Петровну Николайчук и Матрену Семеновну Крутоярскую в качестве понятых, мы с лейтенантом приступили к осмотру дома и усадьбы. Вышли на огород. Снег здесь почти растаял. Над подсыхающей землей под щедрыми лучами солнца стелился пар. Лейтенант шагнул к покосившемуся плетню. То ли вода тут размыла землю, то ли ветер выдул почву, но когда Козак копнул лопатой, все увидели труп собаки.

— Букет? — спросил лейтенант понятых.

Обе женщины кивнули.

На голове животного зияла глубокая рана от удара острым предметом… Здесь же был зарыт женский ботинок.

— Больше там ничего нет, — вдруг зарыдала в голос Елена Закусило и закричала со злостью: — Я же говорила ему, говорила, что потерялся ботинок!

У нее началась истерика.

— Кому ему? — попытался я выяснить истину.

Закусило с ненавистью ткнула пальцем в соседку:

— Ее мужу. Мишке.

Матрена Семеновна покачнулась.

— Это он подбил меня!.. — несколько раз, захлебываясь слезами, повторила Закусило.

Дальнейшее расследование закрутилось с быстротой киноленты. Когда Ян-Шун приехала к своей приемной дочери, та потребовала от нее все деньги. Мать дала ей 300 рублей и обещала выдавать по такой же сумме ежемесячно. А умрет, все останется ей, Лене. Но дочь не хотела ждать. Несколько раз она делала в комнате матери тщательный обыск. Однако Ян-Шун носила деньги с собой.

— А мы ее топориком, и концы в воду, — предложил Елене идею Михаил Крутоярский — сосед и собутыльник. Вдвоем они не раз «обчищали» колхозные тока. Награбленное продавали и сообща пропивали.

Убийство совершили 6 ноября, вечером, накануне Октябрьских праздников. Приемная дочь выпроводила старую женщину во двор. Здесь ее уже поджидал убийца — Михаил Крутоярский. Взмахнул топором, и Ян-Шун упала. С громким лаем на обидчика бросился Букет.

— Усмири собаку, — шепнула Елена, — не то всех соседей на ноги поднимет.

Крутоярский ударил тем же топором Букета, и тут смертельно раненная женщина прерывистым голосом попросила:

— Не берите грех на душу…

Елена вырвала у сообщника топор и нанесла раненой несколько ударов обухом по голове. Труп убитой вместе с собакой они зарыли на огороде. А через несколько дней решили сменить место захоронения и бросили труп в речку. Когда тащили тело убитой по полю, Елена вдруг заметила отсутствие одного ботинка.

— Черт с ним, — огрызнулся сообщник. — Мало ли рванья валяется вокруг.

Народный суд вынес убийцам справедливый приговор…

Д. П. Гриценко, подполковник милиции в отставке БУКЕТИК

Мне позвонил дежурный по УВД:

— Товарищ подполковник, к вам на прием две девушки — студентки пединститута.

— Пропустите, — распорядился я.

Они вошли в кабинет, зардевшись от волнения. Осторожно присели на стулья. Одна, посмелее, вынула из сумочки два кассовых чека, положила на стол.

— Вот поглядите.

Я взял чеки. На каждом было выбито по 16 копеек. А ниже — число, месяц, год: 16 декабря 1975 г.

— Пока ничего не понимаю, — сказал я, улыбнувшись.

И девушки, перебивая и дополняя друг друга, вкратце изложили суть дела, которое привело их ко мне. Подружки (они из одного села) ходят обедать в кафе «Первомайское», что в центре города. Оно уютное, тихое. Но, наверное, все же придется от него отказаться. Кормят все хуже и хуже. Котлеты — один хлеб. Девушки чувствуют, что в кафе творятся нехорошие дела. Вот хотя бы эти чеки. Сегодня на раздаче, подсчитав стоимость обеда, кассирша назвала цену: 1 рубль 16 копеек. А кассовый аппарат выбил почему-то на обоих чеках только по 16 копеек.

— Обычно кассовые чеки кассир бросает в корзину рядом, — пояснила Наташа, — та, что побойчее. — Но на этот раз она ошиблась и дала чеки со сдачей. Вот тут-то мы с Ниной и заметили несоответствие. Решили зайти к вам, как к своему знакомому. Ведь вы у нас лекцию читали минувшей осенью.

— Спасибо, девушки, что зашли. А проверку в кафе «Первомайское» мы обязательно проведем, — пообещал я.

В тот же день, посоветовавшись с руководством, я пригласил к себе сотрудника ОБХСС Трошина. Решено было под видом студента командировать Трошина в кафе «Первомайское» для проверки заявления студенток о фиктивных чеках.

— Только постарайтесь не привлечь к себе внимания жуликов, — предупредил я его. — Ваша задача: наблюдение и еще раз наблюдение.

— Все ясно, товарищ подполковник, — козырнул лейтенант. — Завтра же приступлю к выполнению.

Было воскресенье, и Трошин до обеда катался в гидропарке на лыжах, а затем в спортивном костюме вошел в кафе. За столиками сидело много народа. Перед раздаточным окном тянулась длинная очередь. Кассовый аппарат трещал без умолку. Пристроившись в хвост, Трошин принялся наблюдать за действиями кассира. Сравнительно молодая, полная женщина отрывисто называла посетителям цену обедов.

Трошин выбрал для себя набор блюд, подсчитал. Кассир быстрым взглядом окинула поднос и отрывисто назвала сумму.

«С точностью до грамма», — усмехнулся про себя лейтенант и посмотрел на окошечко кассового аппарата, в котором обычно мелькали цифры к оплате. Но… окошечко оказалось закрытым салфеткой. Красивые салфетки белели и на столиках. В специальных подставках стояли флакончики с уксусом, перечницы, солонки, баночки с горчицей. Ничего не скажешь — забота о посетителях налицо… Трошин ел и поглядывал на кассу. Салфетки никто не снимал.

Когда он пришел в понедельник к обеду, народу в кафе было меньше. Кассовый аппарат строчил уже не так ожесточенно. Кассир, выбивая чек, с улыбкой спросила:

— Опять в наше кафе пожаловали?

— А вы меня запомнили? — удивился лейтенант.

— У нас контингент почти постоянный, — ответила женщина, бросая чек в мусорную корзину. — Студенты, молодые рабочие с соседнего завода. Новый человек сразу бросается в глаза.

— Мать в командировку уехала, — как бы между прочим обронил Трошин. — Еще пару дней придется к вам приходить.

— Нравится?

— Ничего.

— Я спрашиваю про обеды?

— Мужчина не должен быть переборчивым в пище, — неопределенно ответил Трошин.

На кассе, скрывая от присутствующих окошечко, все так же белела салфетка. Суп-харчо, как и вчерашний рассольник, черпался из того же котла. С той лишь разницей, что в него теперь подсыпали красный перец, дерущий горло по-кавказски. Лейтенант незаметно переложил котлету в пакет и спрятал его в карман — на анализ для установления процентного содержания мяса и других компонентов.

Результаты поступили из лаборатории незамедлительно. Как оказалось, в котлетах дорогостоящий мясной продукт был на 60 процентов заменен сбоем и выменем, количество хлеба превышало норму на 10 процентов.

— Таким образом, — заметил начальник лаборатории, — стоимость этой котлеты должна быть на 45 процентов ниже обычной.

Вторник был определен как заключительный этап предварительной проверки. Кассир кивнула лейтенанту, как старому знакомому.

— Смотрю, — улыбнулась, — вам на пользу наши обеды. Посвежели, щеки зарумянились.

— Калорий, наверное, много даете? — поддержал разговор Трошин.

— Калорий мы действительно не жалеем, — многозначительно поддакнула кассир. — Пища — это все, — окинув быстрым взглядом набор тарелок, привычно бросила:

— Рубль тридцать две.

Кассовый аппарат щелкнул. Лейтенант, подняв поднос, как бы невзначай сдвинул салфетку в сторону. Окошечко открылось. В нем застыла цифра 0-70. Выходит, только за один щелчок аппарата кассир кладет в свой карман половину выручки? Сколько же за день набегает?

В среду, получив официальный отчет Трошина, мы создали оперативную группу из пяти человек. В нее помимо лейтенанта вошли сотрудники ОБХСС Станишевский, Украинец, Роскальнюк и следователь УВД Иванишин. Руководить операцией по разоблачению расхитителей приказом начальника областного управления милиции было поручено мне.

Наш приход в кафе для его работников явился полной неожиданностью. До закрытия оставалось чуть больше часа. Увидев Трошина в милицейской форме, кассир так и обомлела:

— Это вы?

— Да, я, — скромно кивнул Трошин.

Сопоставив стоимость наличных (по документам) блюд с кассовой выручкой, мы обнаружили, что за неполный рабочий день разница составила 71 рубль.

— Разве я только для себя одной это делаю? — расплакалась кассир.

— Для кого же еще? — спросил я.

— Для всех, — истерически закричала женщина.

Как обычно, пыталась отрицать свою причастность к имевшим место недостаткам и повар-бригадир. Присутствие в котлетах сбоя и вымени объясняла нехваткой мяса.

Я попросил у старшего бухгалтера документы на получение продуктов. Она долго искала их, при этом руки у нее мелко дрожали. Как мы и предполагали, субпродукты в кафе не поступали. Их поставляли сами работники, чем создавался излишек мяса, который также шел в оборот. Таким образом, на каждую сотню котлет изготавливалось до 25 неучтенных.

На вопрос к директору, когда ее коллектив начал заниматься преступной деятельностью, та ответила примерно так: «Какая еще преступная деятельность? Ну, ошиблись товарищи, ну, добавили в котлеты немного сбоя… Что же касается меня, то я — лицо не материально ответственное…»

Параллельно с допросом сотрудников кафе, причастных к хищениям, велась также тщательная работа по назначению кулинарно-технической, химической, графической, криминалистической и других экспертиз. Факты — один другого убедительнее — заполнили несколько томов обвинения. Санкционированный прокурором обыск на квартирах злоумышленников положил конец их препирательствам. У бывших уже повара-бригадира кафе было обнаружено и изъято денег и облигаций 3-процентного займа на сумму 24 тысячи рублей, у кассира — на 20 тысяч рублей. Не меньшие суммы денег были обнаружены в тайниках бывшего директора кафе и ее сподвижницы — старшего бухгалтера.

Я присутствовал на последнем допросе преступников, который проводил следователь Иванишин.

— Я сразу поняла, — сказала кассир, вытирая платком слезы раскаяния, — что быть неприятности, когда в кафе появился этот разговорчивый лейтенант. Просила разрешения у директора прекратить махинации с чеками. А она как топнет ногой: «Дура! Чего испугалась? Кто докажет?»

— Как же вы людей не боялись? Они ведь тоже могли догадаться о ваших махинациях с кассовым аппаратом.

— Студенты? — кассир с пренебрежением махнула рукой. — У них одно на уме: сдать бы сессию. Едят на ходу.

— Между прочим, — не выдержал я, — они-то как раз и засекли ваши махинации.

На лице подследственной отразилось недоверие.

На допросе выяснилось, что дневной «навар» составляла круглая сумма в 100 рублей, которую преступники клали себе в карман по определенному графику. Так, директор получала свои деньги по субботам, старший бухгалтер — по вторникам, а кассир — по воскресеньям.

Я слушал показания преступников и диву давался, до чего же изощренно и хладнокровно они действовали. Сумма нанесенного государству ущерба исчислялась, десятками тысяч рублей. Правда, теперь от прежней слаженности не осталось и следа. Все сваливали друг на друга, как пауки в банке, готовы были уничтожить одна другую.

…Прошло месяца два. Однажды, под вечер, дежурный по управлению позвонил мне:

— К вам старые знакомые — студентки.

— Пропустите! — распорядился я, догадываясь, кто эти юные посетительницы.

В кабинет вошли Наташа и Нина, поздоровались.

— Пришли поблагодарить вас, что навели порядок в «Первомайском» кафе. Теперь там и вкусно готовят, и не обсчитывают, — сказала Наташа. Она вынула из сумочки небольшой букетик цветов и протянула их мне со словами: — Поздравляем вас с Днем Советской Армии!

Впервые в жизни мне дарили цветы девушки. Я даже растерялся и не знал, что им ответить. А они тем временем, помахав мне рукой на прощание, выбежали из кабинета. В окно я увидел, как две тоненькие фигурки пересекли бульвар и направились к центру города. Может, ужинать?

Я поставил букетик в стакан, налил туда воды. И долго смотрел на него. А сердце наполнялось теплотой.

И. Г. Абрамзон, майор милиции в отставке ЗАПИСКА В КАРМАНЕ

Проверив на двери сельмага замок, сторож Иван Сергеевич Драч завернул, как обычно, во двор, чтобы взглянуть на склад-сарай, где хранились всевозможные строительные материалы. Над селом Паволочь плыла тихая августовская ночь. По черному небу, рассыпая искры, пролетали метеориты. Иван Сергеевич любил наблюдать за ними, потом рассказывал внуку, что видел на падающей звезде то ли прекрасную бабочку, то ли крошечного человечка.

— Меньше меня, деда? — жадно переспрашивал внук.

— Даже меньше курицы, — смеялся дед.

Внук все рвался с дедом на дежурство к сельмагу, но накануне в село приезжал участковый уполномоченный из района и строго предупредил сторожа:

— Смотри, Сергеич, на дежурстве будь осторожен. В округе появилась банда. За неделю уже два ограбления совершили: одно в Васильевке, другое в Ревухе под Ружином. Ты хоть ружье-то заряжаешь?

Драч смутился:

— Когда как.

— Обязательно заряжай!

Эта ночь выдалась темной. В трех шагах ничего не было видно. Бандиты подберутся — не заметишь. И потому Драч идет не спеша. Сделает шаг и остановится, прислушается, уж потом делает второй. И все же не уследил их, проклятых. Умело подкрались сзади и оглушили по голове чем-то неимоверно тяжелым. Сознание выключилось. Сколько лежал так Иван Сергеевич — кто знает. Очнулся и услышал, как из магазина, тяжело кряхтя, выходили грабители. Один спросил другого:

— Ты как — сторожа уложил?

— Да живой. До утра оклемается…

Драч пошарил руками возле себя. Вот оно, ружье, рядом. Он взвел курок и направил дульный срез на бандитов. Ударил выстрел. Бандиты побежали, отстреливаясь из револьвера. Пули взвизгнули над головой сторожа. Тогда он взвел второй курок. И снова тишину разорвал ружейный гром. В доме напротив мигнул свет. Стукнула чья-то калитка. Кто-то встревоженно закричал:

— Дядя Ваня, что случилось?

Сторож с трудом встал, опираясь на ружье, негромко сказал:

— Бандиты.

Со всех сторон к магазину уже бежали люди. Засветились карманные фонарики (электричества в селе не было — шли первые послевоенные годы). Кто-то из мужчин увидел рядом с крыльцом человека, лежавшего в луже крови.

— Да ты, никак, убил его?

Действительно, бандит уже не дышал, сраженный метким выстрелом. Поднятый с постели, пришел секретарь сельсовета, он жил на другом конце села и по телефону вызвал милицию.

К рассвету из Вчерайшенского райотдела на место преступления прибыли несколько оперативников, а также работников областного управления. На крыльце сельмага валялись два брошенных мешка, битком набитые награбленными вещами. Благодаря смелым действиям сторожа бандитам не удалось их утащить. В кармане убитого нашли смятую записку такого содержания:

Кто такой был этот Василь? К счастью, один из оперативников Вчерайшенского райотдела опознал в убитом жителя села Пятигорки.

— Постой, постой, — стал припоминать его коллега. — Что-то и мне это село знакомо.

Сообща вспомнили, что уроженец Пятигорок Федор Черныщук был осужден за грабеж и убийства на 10 лет и два года тому назад сбежал из заключения.

…В конце 1945 — начале 1946 годов в селах Вчерайшенского и соседнего с ним Попельнянского районов была совершена целая серия дерзких ограблений. Бандиты ночью через разбитые окна врывались в дома и, угрожая оружием, отбирали у людей ценные вещи, деньги. Сопротивляющихся насилию — зверски избивали. Одна из жертв, жена фронтовика, скончалась по дороге в больницу.

Вдвоем с Ланисом — тогда еще старшим лейтенантом — мы прибыли из областного управления милиции во Вчерайше с заданием немедленно покончить с бандой. Местные оперативники, лишь недавно набранные из демобилизованных солдат, были смелыми, решительными, но опыта сыскной работы не имели. Помню, я беседовал с одним из них в маленьком кабинете райотдела.

— Вчера, — рассказывал оперативник, — ограбили учительницу начальных классов из села Васильевка. Я бросился за бандитами…

— Один?

— А что тут такого? — удивился оперативник. — На фронте и посложнее ситуации были.

— Ну и как?

— Догнал их у леса. Кричу: «Стой!», а они давай отстреливаться. Ушли, гады.

— С учительницей беседовали?

— Так, парой слов перекинулись. Ну, какие факты она может сообщить? Налетели, ограбили. И все.

Однако женщина рассказала нам много интересного, когда мы с Ланисом навестили ее дом. Клавдия Ивановна только что вернулась из школы и хлопотала на кухне. Встретила нас приветливо, усадила пить чай.

— На улице мороз. Погрейтесь!

Мы сели за стол, и завязалась непринужденная беседа.

— Расскажите нам подробно, как все случилось, — попросил старший лейтенант Ланис.

— Нечего и рассказывать, — вздохнула женщина. — Уже был поздний вечер. Я проверяла тетради. И вдруг вдребезги разлетается оконное стекло. В комнату вваливаются один за другим трое здоровенных парней. Один наставляет на меня наган и кричит: «Ложись!». Я так и упала на пол. Бандит пригрозил: «Встанешь или крикнешь — сразу получишь пулю в лоб». Какое там кричать! У меня язык отнялся. Потом, когда все стихло, встала. В окно дует, в комнате все вверх дном… Из вещей они взяли шубу, которую я перед самой войной купила, и две тысячи денег. Да, собственно, больше, у меня и брать-то нечего.

— Никого из бандитов не узнали?

Учительница задумалась, отодвинула стакан.

— Мне кажется, что одного, того, что командовал, я узнала. Он когда-то учился в нашей школе, Федор Черныщук. Но еще перед войной уехал из Васильевки вместе с родителями.

Данные на Федора Яковлевича Черныщука (рождения 1923 года) — жителя с. Пятигорки — у нас были. Четыре года назад мы с Ланисом принимали участие в задержании бандита.

…Лошадь бежала ходко. Расстояние от села до села не очень большое — какой-нибудь час-полтора езды. Но, когда вдали замигали огоньки Пятигорки, уже стемнело. Кучер райотдела, работавший в органах с 20-х годов, знал всех и каждого жителя района наперечет. Безошибочно подъехал к дому Черныщуков. Я постучал в дверь. Молодой женский голос спросил:

— Кто?

— Милиция. Открывайте!

Хозяйка открыла дверь без задержки. Пригласила войти в комнату.

— Слушаю вас, — спросила хрипло, волнуясь.

Была она еще совсем юной. Лет 20, не больше. На столе горела керосиновая лампа. Я оглянулся. Чисто, опрятно, на окнах аккуратные занавески, на полу половички.

— Вы жена Федора?

— Жена, — женщина кивнула.

— Где муж?

Хозяйка погрустнела, поправила на плечах полушалок.

— В город уехал.

В эту минуту в комнату ввалился наш райотделовский кучер и, глотая слова, закричал:

— Скорее! Федор увидел коня и — наутек!

Какая досадная промашка! Мы не должны были оставлять сани у дома. Но сделанного не вернешь. Выскочили на улицу. Темень, снег идет. Где искать бандита? Так и упустили. Немного успокаивало то, что главарь шайки раскрыт.

На следующий день установили, что мать Федора живет в селе Андрушки Попельнянского района. И — снова в путь. Приехали к утру. Старуха, понятно, разволновалась: что с сыном? Беглый осмотр подворья показал, что никто в эту ночь не входил в дом и не выходил из него. Снег вокруг лежал чистым, нетронутым покрывалом. Теперь мы действовали осмотрительнее и оставили сани на другой улице.

Притаившись у дверей, долго ждали бандита. Напуганный милицией во Вчерайшенском районе, он несомненно кинется сюда, к матери. И действительно. Перед рассветом во дворе раздался торопливый скрип снега. Это был Федор. Не заметив ничего подозрительного, взбежал на крыльцо, толкнул дверь и попал в крепкие руки оперативников…

Выходит, снова наши пути-дороги скрестились с этим опасным бандитом. Ланис спрятал записку в карман.

— Итак, едем в Пятигорки? — повернулся ко мне.

— Туда ехать незачем, — возразил один из оперативников Вчерайшенского райотдела.

— Почему?

— Дом Черныщуков уже три года стоит заколоченный. Жена Федора вскоре после его ареста переехала в Андрушки.

— К матери Федора?

— Так точно.

За четыре года село Андрушки изменилось мало. Только сады стали чуть гуще. Без труда мы нашли знакомый дом Черныщуков. Хозяйка-пенсионерка была дома, а невестка, работавшая штукатуром на местном сахарном заводе, — на смене. Лето — сезон для ремонтных работ.

— Одни с невесткой живете? — спросил я и посмотрел на вешалку у входа.

— Одни, — отрезала Елена Семеновна.

— От Федора ничего не слыхать?

— Вы за этим пришли? — хозяйка метнула на нас сердитый взгляд.

— Когда вы видели Федора в последний раз? — прямо, без обиняков спросил капитан.

— Четыре года назад…

— Ладно, — остановил я Ланиса. — Видимо, без засады не обойтись.

…Поздним вечером с ведрами в руках из дома вышла жена бандита Екатерина. Погромыхав и потоптавшись у колодца, кошкой метнулась к подступившему к хате лесу и скрылась в нем. Отсутствовала не более пяти минут. Затем вернулась назад.

Что это было? Встреча или сигнал об опасности?

Подождав немного, я приказал одному из опытных оперативников углубиться в лес. Действовать по обстановке. Как мы узнали позже, оперативник — бывший партизан, — правильно рассчитал маршрут Екатерины. Она должна была что-то спрятать в условном месте. Скорее всего записку от мужа. На это ушло не менее минуты. Таким образом, на дорогу туда и обратно 4 минуты.

Выбрав позицию для наблюдения под кроной сосны, он стал терпеливо дожидаться дальнейшего развития событий. Прошел час-полтора, и послышались чьи-то торопливые шаги. Блеснул огонек от вспыхнувшей спички. И тут же потух. Шаги стали удаляться. Оперативник спустился на землю и двинулся вслед за идущим. Шли всю ночь. К утру вышли к болоту у села Пятигорки. И преследуемый исчез.

— Вероятнее всего, что это и есть бандит Черныщук, — высказал предположение капитан Ланис, выслушав сообщение оперативника. — И скрывается он у себя в доме.

Дом Черныщуков, как я уже говорил, стоял на отшибе. Его соломенная крыша почернела и скособочилась. Доски на окнах поотрывались и висели кое-где на одном гвозде. Ни в саду, ни у дома не было тропинок.

Мы обошли строение и остановились за кустами орешника. Миновал час, полтора. Никаких признаков жизни. Я решил осторожно пробраться внутрь. Капитан Ланис потрогал рукой раму. Она зашаталась и выпала. Из дома пахнуло плесенью и запустением. Толстый слой пыли на полу и убогой обстановке говорил, что здесь определенно в последнее время никто не появлялся. Входная дверь была затянута паутиной.

Если бандит и скрывался в своем доме, то только не здесь. Возможно, на чердаке. Я вытащил из кармана пистолет, толкнул дверь. В полутемных сенцах увидел лестницу. Медленно поднялся по ступенькам. Нет, на чердаке тоже никого не было. Спускаясь вниз, я вдруг услышал (или это мне показалось) чей-то глухой кашель. В доме больше спрятаться негде. Может, под полом? Через окно вылез во двор.

— Ну, что? — спросил капитан.

Я рассказал ему о своем предположении.

— Думаю, схрон под домом.

Обследовав все подворье, мы нашли то, что искали: на земле, присыпанный мусором, лежал деревянный круг, каким обычно закрывают колодцы. Оперативник поднял его. Под кругом чернел лаз. Капитан громко сказал:

— Черныщук, вылезайте!

В ответ — ни звука. Капитан повторил приказание. И опять — тишина.

— Черныщук, — включился я в разговор. — Дом окружен. Так что для вас же лучше сдаться добровольно.

Никаких результатов. Молодой оперативник Вчерайшенского райотдела обратился к капитану с просьбой разрешить ему спуститься в лаз.

— Зачем рисковать? — сказал Ланис, а в лаз громко крикнул: — Даю три минуты на размышление, затем, если не сдадитесь, бросаю дымовую шашку. Засекаю время…

Прошла минута. Из подземелья послышался голос:

— Не стреляйте!

Из люка показался обросший до самых глаз мужчина лет 30-ти. Бросил на землю наган, поднял руки. Два года назад он бежал из заключения. Обитал в Винницкой области, грабил магазины, сберкассы. На счету бандита были уже две человеческие жизни. Весной он перебрался в родные края. С матерью и женой виделся еженедельно.

Отправив задержанного в райотдел, мы с Ланисом зашли к председателю колхоза.

— У вас много специалистов нуждаются в квартирах? — спросил его капитан.

— Не много, но есть. Зоотехник, например.

— Почему не решаете вопрос о продаже дома Черныщуков? Он ведь крепкий, и жить в нем можно, если подремонтировать…

— Понимаете, — замялся председатель, — ходят разные слухи…

— Слухов больше не будет, — улыбнулся Ланис. — Бандит арестован.

Председатель с облегчением вздохнул и воскликнул:

— Вот это другой разговор!

А. М. Кузьменко, генерал-майор милиции в отставке ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ГАЛИНЫ ИВАНЮК

Листая свои записи о раскрытых преступлениях в 70—80-е годы, я наткнулся на страничку, озаглавленную одним словом: «Исчезновение». И сразу вспомнил те напряженные мартовские дни, когда мы искали молодую работницу завода «Электроизмеритель» Галину Иванюк, которая, по словам ее мужа, ушла утром на рынок и не вернулась домой.

Через сутки в горотдел милиции пришел встревоженный муж. Его рассказ был бессвязен, часто перебивался громкими рыданиями. Но начальнику милиции подполковнику Степанчуку все же удалось понять суть дела. Минувшим днем у жены заявителя — Галины был отгул. Она замочила белье для стирки, позавтракала и повела сынишку в детский сад. С порога крикнула мужу:

— Я заверну еще на рынок.

— В котором часу ваша жена ушла из дома? — спросил подполковник.

— Около восьми.

— И больше не появлялась?

— Нет.

— И не звонила?

Иванюк отрицательно покачал головой:

— Нет.

— Много денег взяла с собой?

— Галя хотела купить себе демисезонное пальто, и в ее кошельке всегда лежало рублей двести. Говорила: может, случайно где-то попадется.

Для розыска пропавшей женщины была немедленно организована оперативная группа в составе майора Малярчука, лейтенанта Якубовича и старшего сержанта Бондаренко. Женщина исчезла днем. Значит, обязательно кто-то видел ее и выходящей из дому, и возле детского садика, и затем на троллейбусной остановке. Да и на рынке беременную женщину кто-то да заприметил.

Оперативная группа определила маршрут движения женщины и взялась за тщательную его проверку. Воспитательница и заведующая детским садиком подтвердили, что они действительно видели Иванюк, но о дальнейших действиях женщины сказать ничего определенного не могли.

— Вы поймите, когда мы принимаем детей, нам некогда следить за мамами.

— Понятно. Кто забирал ребенка?

— Отец. Очень расстроенный прибежал. Пока няня одевала мальчика, мы позвонили во все приемные покои больниц, на квартиры Галиных подруг. И везде нам отвечали: нет, не была.

…На троллейбусной остановке народу было немного. Если женщина собиралась на рынок, то обязательно должна была ехать троллейбусом. Водитель внимательно выслушал вопрос майора и категорично ответил:

— На моей машине интересующая вас гражданка вчера не ехала.

— Вы абсолютно уверены?

Водитель объяснил, что при посадке пассажиров всегда смотрит в боковое зеркало. И уж беременную женщину он заметил бы непременно. Уточнив интересующее нас время, заглянул в маршрутный лист:

— Так и есть. В этот час здесь был не я, а мой напарник.

— Где он сейчас?

— Наверное, дома. Ему сегодня во вторую смену.

Не дожидаясь выезда водителя на линию, оперативники разыскали его в общежитии на улице Витрука.

К сожалению, он также ничего определенного сказать не мог. И не видел и ничего не слыхал, что можно было бы использовать в расследовании данного дела.

В этот день майор Малярчук, лейтенант Якубович и старший сержант Бондаренко опросили десятки людей, но ничего, что пролило бы свет на случившееся, пока не было. Никто из опрошенных не видел Галину Иванюк и ничего о ней не слыхал.

— Не могла же женщина исчезнуть без следа, испариться, — задумчиво склонился над полученными материалами начальник горотдела милиции подполковник Степанчук. Результаты поисков не утешали.

— Где сам Иванюк работает? — спросил он у старшего оперативной группы.

— В средней школе, завхозом.

— Кто-нибудь был в этой школе?

— Пока нет.

— Непременно побывайте. Может, Галина забегала навестить мужа? То, что он говорит, что не видел ее больше с тех пор, как она ушла из дому, ничего не значит. Ведь он мог и не видеть ее. Возможно, куда-то отлучился в эти минуты.

— Сейчас ведь школьные каникулы, — замялся майор.

— Ну и что? Не пустует же школа. И еще: Иванюк сейчас дома. Наведайтесь к нему. Поговорите с соседями.

В квартире Иванюков чувствовалось отсутствие женщины-домохозяйки. На кухонном столе — немытая посуда, постель заправлена кое-как, на полу — детские игрушки. Хозяин дома был один. Сидел в комнате у окна, курил. Сынишка, как выяснилось, играл с детьми у соседей. На вопрос майора, хотела ли его жена второго ребенка, Иванюк поднял голову:

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Возможно, она решила избавиться от своей беременности?

— Нет, что вы! У нас с ней об этом и речи не было, — запротестовал горячо, отметая наши предположения.

Соседи в один голос хвалили семью Иванюков: «Жили дружно, не скандалили. Галя-то, хоть и молодая, а хозяйка отменная…»

В этом же вечер по местному радио было передано обращение к населению начальника горотдела подполковника Степанчука с просьбой ко всем, кто видел женщину с перечисленными приметами, сообщить об этом в милицию.

Ночью майор спал плохо. Ранним утром связался по телефону с дежурным, спросил:

— Есть новости?

— Есть, — ответил дежурный. — Звонила какая-то старушка, сообщила, что интересующая нас женщина была на рынке. Часов в двенадцать дня она якобы села в такси голубого цвета. Номер машины старушка не запомнила. Товарищ подполковник уже выехал в таксопарк для выяснения личности таксиста, а вам, товарищ майор, приказывал напомнить о школе.

Малярчук прошел на кухню, заварил кофе. Но не успел сесть за стол, как раздался телефонный звонок.

— Слушаю!

Звонил дежурный.

— Есть новое сообщение. По заявлению гражданина Мищенко, он видел Галину Иванюк в универмаге, в отделе продажи ковров.

— Гражданин Мищенко лично знаком с пропавшей?

— Нет, товарищ майор. Совпали объявленные нами приметы, и решил сообщить.

— Хорошо. Передайте лейтенанту Якубовичу и старшему сержанту Бондаренко мое распоряжение о проверке этой версии в универмаге.

— Слушаюсь! — отчеканил дежурный.

До школы, в которой работал заявитель, было недалеко, и Малярчук решил пройтись пешком. Может, на свежем воздухе ему удастся сопоставить отрывочные, противоречивые факты по делу Иванюк, выстроить их в единую, логически стройную цепь.

Итак, Галина Иванюк, выйдя из детского сада, направилась на рынок. Здесь она села в такси голубого цвета и подъехала к универмагу. Но все это происходит в один и тот же час — в полдень. Где находилась женщина до 12 часов дня? Ни на этот вопрос, ни на ряд других ответа пока не было…

Утро выдалось морозное. Под ногами у майора похрустывал молодой ледок. А солнце уже золотило крыши домов. Через час, другой закапают сосульки, побегут по улицам ручейки из-под ноздреватых, съежившихся сугробов. Просторное, светлое здание школы встретило Малярчука непривычной тишиной. Парадные двери были закрыты, и он прошел во двор. Средних лет женщина в меховой безрукавке спешила ему навстречу, в руках у нее были ведра.

— Чистоту наводите? — поздоровавшись, спросил майор.

Женщина кивнула.

— Каникулы кончаются, — объяснила коротко.

Они прошли в школу, майор представился и попросил рассказать все, что известно ей о семье Иванюков. А главное — припомнить, была ли в тот роковой день Галина здесь, в школе?

— Была.

От этой короткой фразы майор даже растерялся на какое-то мгновение. Выходит…

— В котором часу?

— В половине девятого, может, чуть позже. Я как раз в коридоре пол мыла. Смотрю, по двору бежит Галина…

— Куда бежит?

— К котельной, к мужу.

— А самого Иванюка не заметили?

— Нет. Он ведь раньше приходит. До меня.

— Как долго была Галина в школе?

— Чего не знаю, того не знаю. Не видела ее уходящей.

В сопровождении женщины майор вышел во двор. В глубине его виднелась котельная, рядом — сарай. На дверях — массивные замки.

Было около одиннадцати, когда майор пришел в горотдел. Подполковник был уже на месте. Его визит в таксопарк ничего не дал. Ни один водитель голубой «Волги» не опознал по предъявленной фотографии пропавшую без вести Галину.

Оперативники обменялись полученной информацией. Выслушали доклады вернувшихся из универмага лейтенанта Якубовича и старшего сержанта Бондаренко. Продавцы коврового отдела также не опознали Галину Иванюк. А звонки в милицию между тем продолжались: с указанными приметами женщина прогуливалась по центральной улице города, была на сеансе в кинотеатре, ее видели отдыхающей в парке…

— Считаю, следует еще раз допросить Иванюка, — закончив очередное совещание, сказал подполковник. — И обыскать котельную.

Небритый хозяин встретил работников милиции без особой радости. Только и сказал то ли спрашивая, то ли утверждая:

— Не нашли?!

— Ищем, — ответил майор и предложил продолжить беседу в школе.

— Зачем? — недоуменно поднял брови Иванюк.

— Школьная уборщица свидетельствует, что видела вашу жену в то утро в школе. Что привело ее туда?

— А, — раздраженно махнул рукой Иванюк, — Ульяна Михайловна — известная у нас сочинительница…

На улице было по-весеннему тепло. От солнечных бликов, разбрызганных по ручейкам и лужицам, рябило в глазах. Завидев подъехавшую милицейскую машину, из школы торопливо вышла уборщица. Сочувственно поздоровалась с Иванюком, спросила:

— Неужели в то утро Галина тебя не застала?

— Не приходила она ко мне.

— Как так? — удивилась Ульяна Михайловна. — Ведь мимо окон к котельной пробежала. Спешила очень.

— Фантазии все, — нахмурился Иванюк. — Приходила ко мне жена, но не в то утро, а накануне. Что будете смотреть? — повернулся к майору.

— Открывайте сарай.

В одном углу полутемного помещения была свалена макулатура, в другом — лежали доски, в третьем — кровельное железо. На полу подтаивал слой снега, наметенный за зиму сквозь дверные щели. Было ясно, что накануне сюда никто не входил. Из сарая прошли к котельной. Под котлом, в топке, горел огонь.

— Не боитесь вот так оставлять работающий котел без присмотра? — кивнул майор на топку.

— Я ведь часто наведываюсь сюда, проверяю, — ответил Иванюк.

— И сегодня проверяли?

— А то как же. В восемь утра. Через пару часов вообще отключу газ до вечера. Сейчас, в дни каникул, котел работает вполсилы.

Оперативники обошли котельную снаружи, заглянули во все закоулки внутри. Может, и забегала сюда Галина, но зачем? Как узнать? Под единственным окном стоял стол. Майор подошел к нему.

— Почему у вас стол так шатается? — спросил Иванюка.

— Так он ведь не тут стоял раньше, — подала с порога голос Ульяна Михайловна. — Немного левее.

Майор наклонился. Земля под столом была бугристая, свежеутоптанная. Неужели?

— Поставьте стол на прежнее место, — приказал сержанту.

Бондаренко исполнил приказание. Стол теперь не шатался, а лейтенант, достав из сумки саперную лопатку, вонзил ее в землю под окном. Иванюк вдруг упал на колени и пронзительно закричал:

— Прости меня, Галя!..

Когда через несколько минут из ямы извлекли труп молодой женщины, застывшая на пороге Ульяна Михайловна ахнула:

— Кто же ее так?!

По заключению медиков-экспертов, женщина погибла от удара тяжелым предметом по голове. Смерть наступила мгновенно.

И вот растерявшийся убийца, ломая пальцы, дает показания. Год тому назад он влюбился в молодую учительницу. Настойчивые ухаживания женатого мужчины она отвергла.

— А если я разведусь? — спросил как-то напрямик.

— Тогда посмотрим…

Иванюк осторожно намекнул беременной жене о разводе, но с ней случился сердечный припадок. И тогда завхоз задумал убить Галину. Он стал постепенно разжигать в жене ревность. Накануне убийства послал ей по почте анонимное письмо, в котором шла речь о предстоящем любовном свидании в котельной.

В то роковое утро Иванюк встал раньше обычного, тщательно выбрился, помылся под душем, одел новую рубашку, галстук.

— Ты куда это так расфрантился? — с дрожью в голосе спросила жена.

— Думаю в горисполком зайти… — играл свою роль Иванюк.

Каникулы в школе кончались. Нужно было спешить с задуманным. Он ушел. Жена отвела сына в детский сад, а оттуда поспешила в котельную. Рванула дверь. Никого. И в это мгновение на ее голову обрушился стальной лом…

Судебный процесс длился неделю. И все эти дни зал заседаний был битком набит людьми, требующими заслуженного наказания преступнику. Если бы не милицейская охрана — не уйти бы ему из зала суда живым…

Д. Н. Слезов, майор милиции в отставке МАСКА ВОЛКА

Янек осторожно открыл своим ключом дверь и на цыпочках вошел в комнату. Ни одна половица не скрипнула, но чуткое ухо матери таки уловило шум. Она подняла голову и тихо спросила:

— Сынок, ты?

— Я, мама, — ответил Янек. — Спи.

— Который час?

— Половина первого.

Всего три дня назад Янек Малиновский — демобилизованный солдат — вернулся в родное село Йосиповку. Как говорят, не откладывая в долгий ящик, устроился на работу трактористом. Бригадир сказал: «Выйдешь, парень, в понедельник, будешь возить корма на животноводческую ферму». Понедельник — послезавтра, а сегодня, в субботу, в местном клубе предстояли танцы под духовой оркестр. Танцевать Янек не особенно любил, но пошел в клуб, уступив просьбам товарищей. Пошел и не пожалел. За минувших два года в клубе многое изменилось, и вечер был интересный, с шутками, выдумкой.

— Это Наташи, нового завклубом, заслуга, — объяснили друзья.

И теперь, лежа в кровати, Янек вспоминал веселую, красивую девушку. Вдруг из комнаты родителей донесся звон лопнувшего оконного стекла и шум борьбы. Пронзительно закричала мать.

Янек спрыгнул с кровати и метнулся в соседнюю комбату. В разбитое окно ярко светила луна. Двое мужчин пытались связать барахтающихся на полу отца и мать, третий тем временем шарил в сундуке. Сын схватил висевшее на стене ружье отца и навел на одного из бандитов. Грохнул выстрел. В комнате удушающе запахло пороховым дымом. Раненый закричал, и тройка мгновенно исчезла, выпрыгнув в окно. Наступила тишина, лишь избитые старики стонали на полу.

Янек помог подняться родителям, усадил их на кровать. Завесив одеялом выбитую раму, бросился за помощью в сельсовет…

На место происшествия оперативная группа прибыла ранним утром. О случившемся уже знало все село. (Всего двое суток прошло с момента аналогичного разбойного нападения на квартиру колхозного бригадира в соседнем селе Белиловка. Бандиты также среди ночи бревном выбили оконную раму и избили хозяев до полусмерти, затем, забрав все ценное в квартире, скрылись в неизвестном направлении. Работники Ружинского райотдела милиции приступили к расследованию этого ночного происшествия, но пока безрезультатно.)

Ничего не прояснила и беседа с пострадавшими Малиновскими. Первой бандитов увидела мать. Она еще не спала, когда за окном мелькнули три тени. А затем этот грохот — будто рядом упала бомба.

— Я не успела опомниться, как на меня навалился здоровенный детина и стал душить.

— Никого из них не признали? — спросил я с затаенной надеждой: а вдруг!

— Нет, — покачала головой женщина. — Черные какие-то, на одно лицо. Правда, на одном была маска. Такая, знаете, что на Новый год надевают.

— И кто же был на ней изображен?

— Кажется, волк. Хотя от страха могла и не разглядеть хорошенько.

Опрос свидетелей по делу не занял много времени. Бодрствовал ночью лишь сторож сельпо. На вопросы оперативника Бовкуна он отвечал обстоятельно, не спеша. Нет, он ничего не слыхал, когда разбивали раму в хате Малиновских: далеко от магазина.

— А подозрительного ничего не приметили?

— Так это как поглядеть на факт, — сказал старик.

— Что верно, то верно, — согласился оперативник. — Однако, если происшедший факт не связан ни с чем, то он выпадает из логической цепочки.

Сторож улыбнулся и уже откровенно продолжил:

— Если взламывают окно с целью грабежа, а потом по дороге мчатся кони, запряженные в телегу, то этот факт выпадает из логической цепочки или нет?

— Конечно, нет, отец!

Поблагодарив Макара Трофимовича за ценные сведения, Бовкун поспешил в сельсовет, где мы — несколько оперативников — собрали небольшое совещание. Итак, местные были грабители или «гастролеры»? «Черные, как черти», — описала бандитов мать Янека. Но ведь лица можно вымазать и сажей. Однако непонятно, почему же третий был в маске? Определенно, что его лицо чем-то приметно: шрам, ожог, какой-то изъян… Такой, что даже краска — сажа — эти отметины скрыть не может… Теперь о лошадях. Конюшня на замке с 10 часов вечера. Ее сторож — дед Семен — уверял, что никому на ночь лошадей не дает. «Что за неволя в темноте ездить? Для ночной езды есть машины. Включай фары и катайся, сколько хочешь», — изложил нам дед Семен свое кредо.

Ничего существенного не дала и проверка местных жителей с отметинами на лице. Таких оказалось четверо. Но ни один из них не мог участвовать в разбойном нападении на квартиру Малиновских. Один — с обгоревшим лицом на войне — был без ноги, второй — тяжело больной — не поднимался с кровати. Двум другим перевалило за семьдесят. Выходит, грабители не местные, а залетные. Запросили мы и соседние сельсоветы, а также граничащие с Ружином районы: может, кто заприметил троицу на подводе? Из Бердичевского района пришел ответ: на границе с Винницкой областью кочует цыганский табор в 15 подвод.

Я позвонил в областное управлении милиции, доложил обстановку. Начальник санкционировал поездку в Бердичев.

— Но, — сказал он, — разрабатывайте и первую версию. Возьмите на заметку всех подозрительных лиц, проживающих в Ружинском районе. Возможно, телега на улице Йосиповки — простое совпадение. Свою группу разбейте на две. Одна остается на месте, вторая работает в таборе.

В Бердичеве к нам подключились местные оперативники. Установили за табором наблюдение. Мы выехали на берег реки Гнилопять, в район села Хажин. Машину замаскировали в кустах. Вдали слышался звон гитары и гортанные голоса цыган. Мы остановились на опушке леса, скрытые зеленой завесой кустарников. То, что увидели, поражало своей непривычностью. В центре поляны горел костер. Вокруг него сгрудились все обитатели табора.. В огромном закопченном котле кипело какое-то варево. В ожидании еды несколько цыганок, ритмично раскачиваясь, пели красивую, но грустную песню. Но вот старый цыган в широких малиновых штанах и бархатной жилетке, надетой на ярко-синюю рубашку, что-то резко произнес, и вмиг воцарилась тишина. Двое подростков сняли котел с перекладины, поставили на землю. Тут же, за телегами, паслись кони, позванивая крохотными колокольчиками.

— Товарищ майор, — шепнул мне Бовкун, — а телег-то четырнадцать… Одной не хватает.

— Вижу.

После еды по табору закружили дети. Гонялись друг за другом, барахтались. И все, как один, босиком, несмотря на довольно прохладную погоду. Мы насторожились, когда один из них появился в маске тигра. Ребятишки кинулись в разные стороны. В общем, табор был, как табор, если бы не 14 телег, да не маска тигра…

Оставив оперативников в засаде, мы с Бовкуном вышли на поляну. Завидев чужих, дети быстро юркнули в свои шатры. Взрослые цыгане встали. Только старый вожак сидел у костра, задумчиво покуривал трубку.

Мы поздоровались. Старый цыган сделал повелительный жест, и поляна опустела.

— Как жизнь, отец? — спросил я первое, что пришло на ум, не зная, как начать беседу.

— Ай, товарищ майор, — покачал головой старик. — Не считай вожака табора глупцом. Ты пришел что-то проверить? Проверяй. Но клянусь: мои люди не нарушили закон. Женщины наши гадают, мужчины плетут корзины, продают рыбу и грибы.

— У нас вопрос к тебе, отец. Сколько в таборе телег?

— Посчитайте!

— Уже считали. Одной не хватает. Где она?

— Наши люди уехали на ней ловить рыбу.

— Когда?

— Вчера утром. Поймают рыбу, продадут, привезут в табор деньги.

— Пусть будет так, — сказал я. — Разреши задать тебе еще один вопрос.

Старый цыган кивнул.

— В твоем таборе дети играют маской тигра. Много у вас таких масок?

Он долго пыхтел трубкой, выпуская изо рта густые клубы дыма. Потом признался:

— Вопрос для меня непонятный. Но я отвечу. В таборе есть несколько масок. Какая тебе нужна?

— Волка.

Вожак снисходительно улыбнулся, что-то выкрикнул. В крайнем шатре приподнялся полог, оттуда выглянул мальчик. Выслушав приказ старика, принес маску зайца и тигра.

— Я просил маску волка, — удивился и рассердился цыган.

— Волка нету, — помотал головой мальчишка.

— Где же он?

— Никто не знает.

— Поищи!

Мальчик еще раз оббежал шатры и вернулся с пустыми руками.

— Нету.

Старик с недоумением уставился на меня:

— Ты знал, что маска волка исчезла?

— Догадывался.

— Откуда?

Я не ответил на его вопрос. Спросил:

— Когда вернутся твои «рыбаки»?

— Ждем к вечеру.

Оперативники перекрыли все тропы, ведущие к табору. Едва мы удалились, как там началась суета. Видно было по всему, что больше на этом месте табор не останется ни одной минуты. Старик не выпускал трубки изо рта, задумчиво смотрел на потухающий костер.

Только в первом часу ночи чуткое ухо Бовкуна уловило стук копыт и скрип колес. Затем и я услыхал усталое пофыркивание коней и подал сигнал.

Едва подвода поравнялась с засадой, вооруженная группа захвата окружила ее плотным кольцом. Сидевшие на телеге люди испуганно вскрикнули. Мы осветили их лучами фонариков. Лицо одного было изрыто оспой.

Произведя обыск у задержанных, мы обнаружили то, что искали, — маску волка. Подогнав ближе машину, усадили в нее «рыбаков» и охрану. Но прежде чем уехать в Ружин, я вновь спустился к шатру старого цыгана. Он не удивился моему приходу. Выслушал и сурово произнес:

— Они опозорили наш табор, и мы изгоняем их навсегда…

Суд приговорил преступников к длительным срокам лишения свободы.

Б. В. Согрин, майор милиции в отставке «ОЧАРОВАТЕЛЬНАЯ ИРИНА»

В дверь позвонили. Вера Игнатьевна щелкнула ключом. На площадке стояла миловидная женщина с большой сумкой в руках.

— Вы не знаете, где ваша соседка напротив? — спросила она, смущаясь.

— Нет. Я только что возвратилась с работы.

Незнакомка покачала головой:

— Мы с ней договорились встретиться, а ее все нет…

— Заходите ко мне, — пригласила Вера Игнатьевна. — Подождете, чаю вместе попьем.

— Пожалуй, зайду, а то на площадке стоять как-то неудобно.

За столом они разговорились. Узнав, что Вера Игнатьевна работает инженером-проектировщиком, незнакомка, назвавшая себя Ириной Константиновной, обрадованно сказала:

— Какая приятная неожиданность. Мы с мужем надумали строить дачу. Участок взяли еще в прошлом году. Но все никак не подберем проект домика по вкусу. Хотелось бы что-нибудь красивое. Может, вы набросаете чертеж, милая Вера Игнатьевна?

— Попробую, — пообещала хозяйка.

Ирина Константиновна в ответ раскрыла свою сумочку, достала из нее элегантные кожаные перчатки.

— Примите в подарок за беспокойство.

— Да вы что! — запротестовала Вера Игнатьевна, с интересом все же разглядывая презент. — Если купить, то пожалуйста. А так…

— А для продажи я вам могу предложить вот эту вещичку, — и гостья положила на стол красивую белую блузку.

Вера Игнатьевна так и ахнула. О такой нарядной блузке она давно мечтала.

— Здесь и этикетка есть, — показала Ирина Константиновна. — Купила себе по случаю, но… оказалась мала.

Хозяйка рассчиталась. Поблагодарила.

— Но перчатки не возьму.

— Милая Вера Игнатьевна, вы меня обидите. — Новая знакомая сама натянула ей свой подарок на руки и встала. — Наверное, ваша соседка уже пришла. А за чертежом я зайду на будущей неделе.

Соседку напротив Вера Игнатьевна не особенно уважала. Вечно бегает по магазинам, что-то продает, меняет… Как-то заскочила к ней за спичками и на целый час задержалась. Все приглядывалась к вещам: сколько платили, где достали? Болтлива, назойлива. Однако после визита ее миловидной знакомой — Ирины Константиновны — Вера Игнатьевна будто оттаяла. Однажды даже спросила, столкнувшись с соседкой на лестнице:

— Где же это пропадает Ирина Константиновна?

— Дома она, — ответила та. — Я с ней как раз сегодня должна увидеться.

— Передайте ей, что чертеж готов и она может его забрать.

В этот приход они встретились с милой Ириной как старые знакомые. В руках женщины была все та же элегантная сумка.

— Чем мне отблагодарить вас за такую кропотливую работу? — чертеж домика ей очень понравился.

— Знаете, — улыбнулась Вера Игнатьевна, — ваша блузка так на работе всем понравилась! Не подскажете, где такую можно было бы приобрести для моей приятельницы?

— Подскажу, — оживилась гостья и раскрыла перед ней свою объемистую сумку. — Выбирайте на вкус.

Сначала Вера Игнатьевна чувствовала какое-то сомнение, разглядывая дефицитные вещи. Откуда они у Ирины Константиновны? И где она их достает? Спекулянтка? Не похоже. Ведь на каждой вещи есть ярлык и указана цена. Но устоять перед соблазном не смогла. С этого дня Вера Игнатьевна стала поставлять своим сослуживцам блузки, джемпера, туфли. Красивые, модные вещи охотно раскупались.

Позже, уже на следствии, она узна́ет, что работала на крупную шайку спекулянтов, и не поверит этому:

— Какая шайка? Ведь вещи продавались по государственной цене…

— С изрядной торговой наценкой, — уточнит следователь. — Ярлыки-то они прикрепляли самодельные и писали на них свою цену.

Милиция давно пыталась нащупать спекулянтов, которые находили клиентов в квартирах и предлагали им дефицит по «государственной» цене. Сама того не подозревая, именно Вера Игнатьевна вывела милицию на шайку.

А произошло все так. В один из вечеров в ее квартиру позвонил незнакомый молодой человек.

— Я из горотдела, — представился он и показал удостоверение.

— Вот как? — удивилась Вера Игнатьевна. — Но я, по-моему, не нарушаю правил общественной жизни.

Но когда оперативник задал несколько наводящих вопросов, хозяйка квартиры поняла, что попала в сложную ситуацию. Все, как было, рассказала она о своих связях с Ириной Константиновной, когда и кому продавала вещи.

— Не знаете, где живет эта женщина?

— Нет. Она сама ко мне приходила.

Условившись с Верой Игнатьевной о ее дальнейших действиях, сотрудник милиции ушел.

На следующий день к Вере Игнатьевне в отдел зашла сослуживица — молоденькая девушка Тося Ирмина — и таинственно зашептала:

— Вчера мой Володька так долго рассматривал мою блузку, которую вы мне продали, а потом вдруг спрашивает: «Где купила?»

— Он что у тебя — товаровед? — усмехнулась Вера Игнатьевна.

— Мой Володька в милиции работает, — гордо произнесла Тося.

— Погоди, — остановила девушку Вера Игнатьевна. — Его отчество Кузьмич?

— Да. Вы знакомы?

— Кажется, — ответила Вера Игнатьевна, вспоминая вчерашнего гостя, посетившего ее квартиру.

Милиция быстро установила, что «очаровательная Ирина» не кто иной, как Любовь Артемовна Мусиенко. Замужняя. Домохозяйка. Детей нет. Муж — работник житомирского таксопарка. Мусиенко, как показало следствие, была основным поставщиком дефицитных товаров для городских спекулянтов, торгующих, главным образом, женской одеждой — блузками, джемперами, трикотажем, — изготовленной на предприятиях Риги, Тбилиси, Ленинграда, Минска, Москвы. Задержание рядовых спекулянтов эффекта не давало. Они, как правило, твердили одно:

— Купила по случаю. Но теперь решила продать. Разонравилось…

В назначенный день, как и обещала, в знакомую дверь позвонила Ирина Константиновна. Веселая, обаятельная.

— Заказ готов? — спросила, посмеиваясь.

Хозяйка молча вынула из сумочки список вещей для своих сослуживцев.

— Вот, пожалуйста.

Ирина спрятала список, ласково спросила:

— Сегодня вы мне не нравитесь, милая Вера Игнатьевна. Хмурая какая-то.

— Голова болит.

— А вы холодный компресс на голову и полежите. Все и пройдет. Ну, до свидания! Встретимся через неделю.

Едва за аферисткой закрылась дверь, Вера Игнатьевна бросилась к телефону, попросила позвать Владимира Кузьмича.

Несколько коротких фраз были сигналом к началу операции под названием «Очаровательная Ирина».

— Кому поручим сопровождение? — начальник обвел взглядом присутствующих.

— Володе, конечно, — предложил заместитель. — Он вышел на нее.

За квартирой Мусиенко было установлено круглосуточное наблюдение. Уже на следующее утро к дому подкатило такси. За рулем машины сидел муж Любови Артемовны. Она выпорхнула из подъезда веселая, оживленная, с большой сумкой в руках. Такси стрелой помчалось в Киев. В Бориспольском аэропорту Ирина-Любовь взяла билет до Тбилиси. Муж проводил ее к выходу на взлетное поле. Взревели моторы, и самолет взмыл в воздух.

В Тбилиси события развивались с молниеносной быстротой. Житомирянка, расплатившись с таксистом, исчезла в подъезде многоэтажного жилого дома. Дверь открыл сам хозяин — продавец тбилисского универмага.

— Вы изумительно точны, Ирина, — блеснул, улыбнувшись, золотыми зубами.

— Время — деньги, Гога, — по-мужски пожала ему руку гостья.

— Заказ выполнен?

— Да.

— Весь?

Гога молчал.

— Времена меняются, — заговорил с неохотой. — Выбивать дефицит становится все труднее.

— Короче, — перебила его Ирина. — Мы — люди деловые. И нам в прятки нечего играть.

— Короче, так короче, — согласился Георгий. — Придется тебе, красавица, накинуть еще один процент.

— Ну ты и хват, Гога, — возмутилась Ирина. — Мы считаем, что тебе и пяти процентов, которые ты огребаешь, занадто багато, как у нас говорят на Украине.

— А теперь ты послушай, что говорят у нас в Грузии: «Хороший шашлык из худого барана не сделаешь». Надо дать и тому и другому! Все любят деньги.

Они поладили на 5,5 процента. Ирина брала на 20 тысяч товара. Гоге выплачивала 1100 рублей. Уже на следующий день посылки с промтоварным дефицитом ушли в Житомир в адреса реализаторов. До позднего вечера Ирина развлекалась в загородном ресторане. А утренним рейсом вылетела домой. В Борисполе ее уже ожидал муж на такси.

Перед самым въездом в Житомир машина была задержана. Когда старший лейтенант милиции, приоткрыв дверку машины и представившись, попросил Любовь Артемовну Мусиенко пересесть в милицейскую машину для выяснения цели ее путешествия, супруг шумно возмутился:

— Что такое?

Супругам был предъявлен ордер на обыск.

В первые минуты задержания Мусиенко все отрицала. Однако объяснить появление в своем портмоне множества квитанций на посылки не смогла и в конце концов «созналась», что действительно ездила в Грузию, кое-что купила для своих близких и знакомых. Разве это возбраняется?

Обыск на квартире арестованной длился несколько часов. Но кроме двух квитанций на отправку посылок из Риги оперативники ничего не обнаружили. Наличных денег в квартире также не было. Любовь Артемовну отправили в камеру предварительного заключения, а на главпочтамт пошел запрос: когда и откуда получали посылки такие-то граждане (фамилии и адреса были выписаны из тбилисских квитанций). Почтовики сработали четко. Уже через час сотрудники милиции имели полный перечень городов: Москва, Ленинград, Тбилиси, Рига, Минск, Оренбург. Таким образом было разоблачено более тридцати крупных спекулянтов дефицитными товарами. По предварительным данным, их годовой оборот достигал полумиллиона рублей. Главным их снабженцем и «товароведом» была Любовь Артемовна Мусиенко. То, что у нее на квартире не были обнаружены ни деньги, ни ценности, как-то не вязалось с обликом этой хищницы.

И мы не ошиблись. Мусиенко, улучив момент, сунула уборщице КПЗ записку с просьбой передать мужу.

Записка была написана мелким бисерным почерком:

Мы вертели ее и так и этак. Каждую строку прочитывали отдельно. Наконец кто-то догадался прочесть текст сверху вниз. Выходило: матрац.

— «Матрац?» — задумчиво повторил начальник отделения. — А не связано ли это слово с деньгами? Может, они-то и спрятаны в матраце?..

Решено было произвести повторный обыск на квартире Мусиенко.

Понятые скучали, сидеть часами и наблюдать за тем, как милиционеры простукивают стены, перебирают книги — занятие не из веселых. Муж и жена Мусиенко сидели рядом на диване. Ирина (она же Любовь) манерно ела бутерброд с колбасой и иронически поглядывала на безрадостные лица работников милиции. Она не догадывалась, что содержание ее записки разгадано оперативниками.

— Напрасно теряете время, — пожимала плечами. — Нет у меня ни денег, ни ценностей…

И все же оперативники нашли матрац. Он был в подвале, в бочке из-под капусты. Детский, старенький. Вспороли по шву. Под тонким слоем ваты лежал слой денег. Несколько десятков тысяч…

А. М. Кузьменко, генерал-майор милиции в отставке БУТЫЛКА ЛИМОНАДА

Тоненькая девочка с черными вразлет бровями, глотая слезы, рассказывала:

— Они налетели на нас, как звери. Меня отшвырнули в сторону. А потом… потом…

Следователь Житомирского горотдела милиции лейтенант Савицкий, уже хорошо освоившийся в квартире Мустафиных, прошел на кухню, выпил залпом два стакана воды, чтобы как-то успокоиться. И долго стоял у окна, глядя на пламенеющий осенними красками сквер. Вчера вечером там произошло зверское нападение пьяных хулиганов на отца этой девочки — ученицы 5-го класса. Какой ужас ей пришлось пережить! И сможет ли она теперь когда-нибудь прийти в себя и стать такой же веселой и беззаботной, как прежде, еще день тому назад?

Он вернулся в комнату, сел за стол и спокойно спросил:

— Ты хорошо запомнила хулиганов?

— Хорошо, — кивнула девчушка.

— Сколько их было?

— Четверо. Двое мужчин и две женщины. Все молодые.

За 14 часов, что прошли с момента зверского избиения ее отца, Люда навсегда покончила с детством. Перешагнула юность. Она стала взрослой. Вот также быстро взрослели дети и в годы войны, пережив ужас бомбежек и смерть близких. Война давно кончилась. И как страшно, что и в мирные дни детям приходится сталкиваться со смертельным ужасом.

— Ты говоришь, Люда, что они были молодые. Но нельзя ли поточнее, — попросил следователь. — Им было до двадцати лет или от двадцати до тридцати?

— Им всем было чуть больше двадцати, — ответила девочка.

И она достаточно подробно назвала приметы каждого из хулиганов. Лейтенант записывал показания и дивился наблюдательности ребенка.

— Так, — Савицкий отложил ручку, когда девочка замолчала. — Может, их разговор вспомнишь?

Люда наморщила лоб.

— Всего несколько слов… Их сказала женщина еще до драки. Наверное, своему мужу: «Оставь бутылку лимонада для дочки». А он со злостью: «Для чего ты ее домой забрала из больницы в праздники?» А потом они набросились на нас…

Лейтенант закрыл папку с протоколом, взглянул на Люду:

— Ну, я пойду.

— Может, чаю выпьете?

— Спасибо, дочка. В другой раз, когда мы найдем твоих обидчиков…

Савицкий вышел на улицу. Вот он, сквер, у самого дома. В нем беседка. Это здесь праздничным вечером 7 ноября веселилась «теплая» компания: два дружка со своими женами. Они уже осушили до дна три бутылки водки, когда один из мужчин заплетающимся языком предложил распить и четвертую, «на конька» — и будет норма…

— Правильно, — поддержал дружок. — Кто «за»?

Все дружно подняли руки.

…В тот день все складывалось удачно в семье шофера Александра Мустафина. Накануне поздно вечером (успел-таки к празднику!) он вернулся из рейса домой, вручил жене и дочери подарки и сразу направился в ванную, чтобы смыть, как любил говорить, «пыль странствий». Наутро всей семьей решили идти на демонстрацию. Не сидеть же в четырех стенах в праздник.

Утро выдалось ясным и каким-то звонким. Точно невидимая рука перебирала на арфе туго натянутые струны. А может, это просто сердца у них пели! Вокруг гремела музыка, шелестели знамена. Колонны медленно текли по улицам к центральной площади города, слышались шутки, песни.

Потом все вместе они пошли к приятелям. И друзья поздравляли Александра Мустафина с трудовыми успехами. Время летело быстро. В девятом часу Мустафины распрощались с хозяевами. Поблагодарили за угощение, пригласили к себе в гости.

Вечерние улицы города украшали гирлянды разноцветных огней. Не спеша, они шли домой по широкому тротуару. У хлебного магазина жена остановила Александра:

— Я сейчас. Куплю булочек к чаю.

— Мы с дочкой подождем тебя в нашем скверике, — услыхала уже на бегу.

— Я быстро, — махнула рукой.

Однако посидеть в беседке не пришлось. Там гудели пьяные голоса — веселилась какая-то компания. Не подсаживаться же к ним. Они остановились неподалеку.

— Чего здесь стали? — из беседки раздался злой окрик. — А ну, брысь в подворотню!

И в тот же миг пустая бутылка свистнула в воздухе. Отец и дочь отпрянули в сторону.

— Вы что хулиганите? — крикнул Мустафин.

— Кто хулиганит? — выскочил из беседки молодой парень. За ним вывалилась остальная компания.

— Бей! — завизжала одна из девиц.

И все четверо набросились на Александра.

— Папа! — закричала в отчаянии Люда, но чья-то безжалостная рука схватила ее за ворот куртки и отшвырнула в кусты.

Александр был не из робкого десятка. Он дважды расшвыривал в стороны западавших. И тогда одна из девиц, как дикая кошка, прыгнула ему на плечи и клацнула зубами. Выплюнув кусок уха, она радостно завизжала:

— Теперь откушу нос!

Люда с громким криком бросилась за матерью. Уронив сумку, та ринулась на помощь мужу. И тут в руке одного из бандитов блеснул нож. Взмах — и Александр упал. А дочь уже звонила в милицию. Кричала, плакала, звала на помощь.

С включенной сиреной милицейская машина понеслась по улице. Услышав сигнал сирены, подонки бросились врассыпную. Раненый Мустафин истекал кровью. В считанные минуты его доставили в больницу, где хирурги тотчас приступили к операции.

По приказу подполковника Степанчука оперативную группу в составе трех человек по расследованию разбойного нападения возглавил капитан Перетятко.

— Ты, Андрей Михайлович, — сказал подполковник, обращаясь к Перетятко, — поручи своим подчиненным тщательно обследовать место происшествия, а сам со следователем поезжай в больницу.

Александр Мустафин после операции лежал в отдельной палате. Дежурный по отделению хирург предупредил:

— Придется немного обождать. Больной должен отдохнуть.

— Рана опасная, доктор? — спросил капитан.

— Очень. Задето легкое.

— Он выживет?

— Будем надеяться, что да…

Врач взглянул на часы:

— Теперь можно. Но не более трех минут.

Больной встретил вошедших слабой улыбкой. Это был красивый 34-летний мужчина. Его сильные рабочие руки — руки шофера — лежали поверх одеяла.

— Мы уже знаем, что хулиганов было четверо, — начал осторожный допрос лейтенант Савицкий. — Сообщите только приметы, если запомнили.

Мустафин прикрыл глаза в знак согласия, затем тихо сказал:

— Девицы были худые, высокие. Волосы рыжие.

— А мужчины?

— Один чернявый. Нос чуть приплюснутый. Второго не разглядел.

Три минуты истекли, и оперативники вышли в больничный коридор. Ожидавший их врач вынул из кармана халата пуговицу то ли от пальто, то ли от куртки и протянул капитану Перетятко:

— В кулаке у раненого была зажата. Может, пригодится при следствии…

Шел второй час ночи, когда группа собралась в горотделе. Сотрудники угрозыска Корнейчук и Сидоренко доложили капитану Перетятко о результатах обследования места происшествия. В беседке под скамейкой была найдена зажигалка с выцарапанными на правой стороне буквами «КЕ», а также пустые бутылки из-под водки и лимонада. Все обнаруженные улики они уже отправили на экспертизу для снятия отпечатков пальцев. Обсудив во всех деталях разработанную версию, оперативники разошлись по домам.

Утренняя беседа лейтенанта Савицкого с Людой Мустафиной дала новые факты. Вот с них-то группа и начала поиск преступников.

Главврач городской детской больницы развела руками:

— Вы спрашиваете о детях, которых родители забрали домой на праздники? Но их много.

— И все же? — раскрыл папку следователь.

— Думаю, около сорока.

Оказалось — 38. Затем, склонившись над столом, оперативники занялись «сортировкой». Во внимание не принимались дети старше 8 лет. По заявлению и самого Мустафина и его дочери (жена ничего не могла вспомнить, кроме того, что нападающих было четверо), девицам было от 20 до 25, а их мужьям — от 22 до 26—28 лет. Ребенок у подобной пары должен быть не старше 8 лет. Таких детей оставалось пятнадцать.

— Теперь разобьемся на две группы, — сказал капитан. — Мы с Савицким возьмем на себя 8 адресов, Корнейчук и Сидоренко — остальные.

По первым двум адресам один после проверки можно было вычеркнуть, как безусловно не относящийся к делу. Прописанные здесь родители ребенка были в отъезде, работали в Тюмени на нефтепромысле, девочку опекала бабушка. Второй адрес тоже не вызывал подозрений. Хозяева квартиры, по словам соседа, еще накануне праздников уехали в деревню. Густо заштрихованной оказалась и третья строка в списке.

И опять: лестница, нужная дверь, звонок. Щелчок замка — и на пороге встает молодая светловолосая девица, правда, с несколько помятым лицом. Из комнаты слышен плач ребенка и грубый окрик отца. Подбоченясь, молодая женщина лепечет:

— Вы к кому?

— Ваша фамилия Пекер? — задает вопрос капитан.

— Ну?

Офицеры предъявляют удостоверения.

— Мы из милиции.

— Вот еще! — ворчит хозяйка, но отступает в сторону, освобождая проход.

На кушетке в комнате сидит молодой мужчина в трусах и майке. На столе — недопитая бутылка водки, ломоть хлеба и… пустая бутылка из-под лимонада.

— Чем обязан? — приподнимается хозяин.

Девчушка лет четырех, сунув палец в рот, замолкает.

— Вы где работаете, гражданин Пекер? — садясь за стол, спрашивает Савицкий.

— В областном управлении кинофикации, — растерянно бормочет глава семейства.

— Кем?

— Слесарем.

— А ваша жена?

— Бронислава? Нигде. У нас детей четверо. Троих бабка на праздники забрала.

— Вы вчерашний день хорошо помните?

Хозяин кривится в ухмылке.

— А как же! Седьмое ноября. Я пока не склеротик.

— В таком случае ответьте, где вы были с женой с восьми до девяти вечера седьмого ноября?

— Гуляли, — отозвалась Бронислава от двери.

— Где?

— По городу.

— Точнее?

Пекер растерянно потер лоб, губы его задрожали.

— В чем были одеты?

— В куртке.

— Бронислава, — обратился лейтенант к молодой женщине. — Принесите нам мужнину куртку.

Так и есть! Одной пуговицы недоставало. Капитан вынул ее из кармана, приложил для сравнения. В глазах Брониславы мелькнул испуг. Она растерянно поправила волосы. В белокурых локонах мелькнула рыжая прядь.

— Красились? — поинтересовался капитан.

Женщина испуганно молчала.

— Итак, — продолжил допрос лейтенант, — где вы были вечером седьмого ноября?

— Гуляли по улицам, — тихо повторил Пекер.

— А говорили, что не страдаете склерозом, — укоризненно покачал головой Савицкий. — Вон и бутылка из-под лимонада.

— При чем тут лимонад? — истерически взвизгнула Бронислава. — Я его для дочки принесла.

Александра Пекера для дальнейшего допроса увезли в милицию, прихватив с собой пустую бутылку из-под лимонада. Отпечатки пальцев на ней и тех, что были подобраны в беседке скверика, оказались идентичными.

— Что вы на это скажете? — взглянул на Пекера лейтенант, протягивая ему фотографии отпечатков и заключение экспертов.

На столе следователя зазвонил телефон. Капитан поднял трубку. Говорил главврач больницы:

— Александр Мустафин умер.

— Умер? — не желая верить в услышанное, воскликнул Перетятко.

— Это не я! — догадавшись, о ком речь, закричал Пекер.

— Это Женька Кучерук ударил его ножом.

— Женька? Кучерук Евгений? — следователь вытащил из стола зажигалку с буквами «КЕ». — Его?

— Да! — обрадовался Пекер. — Кучерук Евгений.

Арестованный по подозрению в убийстве Евгений Кучерук — электрик, сотрудник коллектива электростанции, ранее судимый за хулиганство, долго не признавался в совершенном преступлении. Следователь предложил ему закурить. И когда тот взял сигарету в рот, щелкнул зажигалкой, Кучерук вздрогнул.

— Узнаете?

— Да.

— Мы и нож найдем, — сказал следователь.

— Нож не найдете, — опустил голову Кучерук.

— Найдем.

— Нет. Я его отверткой…

Все четверо преступников получили по заслугам.

В. П. Леут, подполковник милиции в отставке ВЫСТРЕЛ В УПОР

Было уже далеко за полночь, когда в окно кто-то осторожно постучал. Хозяин еще не ложился спать, он как раз собирался выйти во двор и выпустить из сарая волкодава. Днем пес сидел взаперти, подальше от греха: накинется на кого — в клочья разнесет.

— Входите, дверь не закрыта, — крикнул хозяин.

Потоптавшись на крыльце, в комнату ступил мужчина лет 35, в светлой рубашке с засученными рукавами и кроссовках.

— Вы один? — спросил, протянув руку для приветствия.

— А в чем дело? — насторожился хозяин.

— Есть секретное поручение, — тихо ответил незнакомец.

— Говори смело, в доме никого нет. Жена уехала к родственникам.

Ночной гость достал из кармана джинсов листок бумаги, протянул хозяину:

— Брат дал на смертном одре.

Хозяин шепотом прочитал:

— Что за Виктор? — нахмурился, возвращая записку.

— Я же сказал — брат. К сожалению, он умер.

— Не знаю никакого Виктора.

— Так я напомню: Год назад двое граждан отдыхали на Черном море. Перед отъездом договорились возместить расходы — взять кассу в местном совхозе. И взяли… 42 тысячи рублей. Две тысячи друзья поделили. А остальные закопали на твоем подворье.

— Рассказывай дальше басню, — хищно осклабился хозяин.

— Хватит! — гость похлопал себя по карману. — У меня твоя расписка, в которой ты признаешь, что взял в долг у Виктора Егорова 20 тысяч рублей и обязуешься отдать по первому требованию. Ну как?

— Покажи расписку.

— Знаешь, уважаемый, ведь я могу эту расписку послать в милицию с обстоятельным письмом. И тогда… загремишь по этапу.

Хозяин махнул рукой. У него мгновенно мелькнула спасительная мысль.

— Ладно, уговорил. Придется вернуть долг. Пошли.

— Иди один, я подожду здесь, — незнакомец сел на стул и закурил.

— Долго ждать придется.

— Это почему?

— Я что? Круглый идиот, чтобы оставлять деньги во дворе! Давно перепрятал их в укромное местечко. — Он снял со стены ружье и шагнул к двери.

— А ружье зачем? — насторожился Егоров.

— В лес идем. А в нем — звери. Да не бойся, дурачок, я на мокрое дело не пойду. Своя жизнь дороже.

Они вышли за ворота. Хозяин на минуту вернулся, выпустил из сарая волкодава и быстро зашагал по дороге.

В урочище Погорелом идущие свернули с проселка. По кронам деревьев прошелестел ветерок. Потом разом все загудело, зашумело. Ударил гром. Да такой мощный, что даже хозяин не услышал своего выстрела. На земле корчился и хрипел ночной гость. Убийца вытащил из-за голенища стальной прут и нанес им несколько ударов по голове лежащего. За кустами простиралось густое пшеничное поле. Схватив труп за ноги, он поволок его в глубь массива. Сейчас пойдет дождь, все следы смоет. А утром комбайнер и не заметит труп, перемелет его…

Николай Санко вел по густому пшеничному полю свою сверкающую «Ниву» и пел во весь голос. Это был его первый рабочий сезон. Три года он работал помощником у отца — знаменитого механизатора колхоза. И вот теперь ему доверили самостоятельно управлять агрегатом.

Еще полкруга, и он даст сигнал шоферу Ивану Нечипоренко. Его грузовик с наращенными бортами уже стоит в тени старой липы.

Но что это? Парень резко нажал на тормоз, приглушил мотор. Прямо перед ним на земле неподвижно лежал человек. Открытые глаза смотрели куда-то в небо. Комбайнер спрыгнул на землю, приблизился к лежащему и вдруг отпрянул. На шее неизвестного виднелись засохшие струйки крови.

— Иван! — закричал вне себя Николай. — Иван! Сюда!

— Ты чего? — отозвался водитель из кабины.

— Тут человек! Мертвый!

Взревел мотор грузовика. И по стерне, напрямую, Иван погнал машину к комбайну.

— Смотри!

Оба молча смотрели на убитого. Он был не местный.

— Побудь здесь, — шепнул Иван. — А я мигом в контору слетаю, людей подниму.

Развернув грузовик, шофер погнал его к проселку и вскоре вернулся с бригадиром. Вслед за ними примчалась на место трагедии и милицейская машина.

…В кабинет полковника Старцева я вошел вместе с начальником отдела уголовного розыска Кирилюком. Разговор был короткий:

— Немедленно собирайтесь в командировку в село Орепы Новоград-Волынского района. Выезд через полчаса.

Лето в тот год выдалось дождливое. Несколько раз на день хмурилось небо. И потому каждый миг промедления работал на преступника. Пойдет дождь и смоет все следы.

К обеду мы прибыли на место. На теле убитого были обнаружены две огнестрельные, раны и три сильных кровоподтека на голове от удара, похоже, стальным прутом. И никаких документов, бумаг, удостоверяющих личность.

— Смотрите, — сказал полковник, оглядывая местность. — От придорожной канавы до местонахождения трупа пшеница полегла. Расправа, похоже, свершилась на обочине проселка. Затем убийца протащил свою жертву в глубь пшеничного поля и бросил ее, прикрыв колосьями.

— Хотел спрятать, — заметил я.

— Правильно. Но не только для этого. Спрятать труп легче было бы в кустарнике. Убийца явно рассчитывал на другое: комбайнер не видит земли при такой густой пшенице. А вы погадайте, дескать. Может, его, спящего, задавил комбайн…

Убитый был крепкий на вид, спортивного телосложения. К подошве кроссовок пристали несколько хвоинок. Значит, незадолго до гибели он шел по сосновому лесу. К шее присохли четыре кусочка бумаги. И больше ничего. Мы погрузили труп в микроавтобус и отправили на судебно-медицинскую экспертизу. Через два, самое большее два с половиной часа будет известен результат: когда и от чего наступила смерть.

По знаку Кирилюка к нам подошел Санко. По нашей просьбе его временно подменил сменщик.

— Скажите, Николай, когда вы начали сегодня работу?

— Как только солнце высушило росу.

— И ничего подозрительного не заметили?

Парень отрицательно замотал головой.

— Может, видели, кто проезжал по проселку?

— Сначала показалась наша почтальонша на велосипеде, — задумчиво стал перечислять комбайнер. — Затем промчалась ремонтная «летучка». Видел и председателя колхоза.

— Кто-нибудь из них останавливался на обочине?

— Не знаю. К тому времени я уже развернул комбайн на второй круг. А в боковое зеркало смотрю только во время выгрузки бункера. Ведь я первый сезон работаю самостоятельно.

Мы беседовали с комбайнером в тени придорожных кустов. Солнце палило немилосердно. Опять, наверное, через час-другой припустит дождь. Подошел и шофер Иван Нечипоренко. Он вообще никого не видел.

— Я что? Я слежу только за комбайном Николая.

— Ладно, — вздохнул Кирилюк. — ответьте нам на такой вопрос: у кого в селе есть охотничье ружье?

— У многих, — заволновался Иван. — У меня есть, у Николая… — Он задумался. — Человек у тридцати, — сказал неуверенно.

— Хорошо, хлопцы, — поднялся полковник Старцев. — Пока свободны.

Парни уехали в село, а мы провели короткое совещание. Преступник безусловно из местных жителей. Ведь охота еще запрещена, и появление в этих местах чужого человека с ружьем не могло бы пройти незамеченным. У того, кто стрелял, времени было в обрез: раз, два и — назад.

По приказу полковника мы разделились на две группы. Он и Кирилюк отправились на осмотр ружей, а мне предстояло заняться теми самыми бумажками, которые были обнаружены на теле убитого. В колхозной конторе в кабинете главного агронома, хозяин которого находился до ночи в поле, я приступил к работе.

Осторожно вынув из пакета четыре помятых клочка, расправил их на столе. Края каждого обгорели. Сомнений нет — это остатки пыжа. Убийца стрелял почти в упор. Иначе пыж упал бы на землю. Складываю обрывки и через лупу читаю: «Сперва я познакомился. . . Марга. . .ой», «увиваться Тодоров», «действитель. . .», «не…»

Похоже на текст из какой-то книги. Шрифт мелкий, но разборчивый. Переворачиваю листок другой стороной.

«. . .глаза. . .», «вам бы. . . чше иг. . .», «. . .роти».

Я тщательно переписал прочитанное в блокнот и и заглянул в бухгалтерию. Работавший там счетовод подняла голову:

— Вы что-то хотели?

— Короткую справку, — извинился я за то, что отвлекаю ее от работы. — Есть ли у вас в Орепах библиотека?

Молодая женщина даже обиделась:

— Как же так! Неужели вы о такой библиотеке ничего не слыхали? Лучшая в районе! Пойдемте, я провожу вас.

Да, библиотека в селе, скажу честно, была подобрана со вкусом. На длинных стеллажах стояли книги самого разнообразного жанра: от классиков XVIII—XIX веков до послевоенных изданий. И всюду образцовый порядок. Несмотря на жару, в помещении было прохладно.

— Наверное, у вас много читателей? — спросил я библиотекаря, осматривая ряды книг.

Девушка улыбнулась:

— Почти каждый, кто умеет читать.

— Ну, я пошла, — сказала моя провожатая.

Оставшись один на один с библиотекарем, я попросил ее помочь установить произведение, где упоминается фамилия Тодоров и имя Маргарита.

Девушка долго изучала записанный мною текст. Потом сказала:

— Покажите-ка ваши обрывки.

Я разложил бумажки на столе, достал лупу.

— Ничего, разберу и так, — махнула она в нетерпении рукой и вдруг радостно захлопала в ладоши. — Теперь все понятно. Точно такой шрифт используют при наборе «Подвига» — приложения к журналу «Сельская молодежь».

Девушка достала с полки небольшую книгу в красивой мягкой обложке. Внизу четко выделялось название: «Подвиг». «Библиотека приключений».

— Вот смотрите, — показала. — Шрифт тот же…

— Замечательно, — я был потрясен удачей. — Теперь бы нам определить, в каком номере журнала и за какой год печатался этот рассказ о Маргарите и Тодорове. Судя по фамилии, речь идет о болгарине.

— Возможно, — кивнула девушка. — За два года я перечитала все «Подвиги» в библиотеке. Там такие повести печатают!.. Постойте, — задумалась, — начнем с публикаций Райнова. Это действительно болгарский писатель.

Нужный текст мы нашли довольно быстро. В журнале «Подвиг», № 4 за 1971 год. На 86-й странице повести Б. Райнова «Большая скука» я и прочел знакомый текст.

— Все сходится точно, — захлопнул я журнал.

Девушка молчала, ожидая дальнейших указаний.

— А теперь, — сказал я, — нам нужно узнать, кто в вашем колхозе выписывает журнал «Подвиг».

— Сейчас узнаем.

Библиотекарь позвонила в райотделение «Союзпечать», коротко изложила мою просьбу. Затем зачиркала карандашом по бумаге.

— Так, так. Спасибо.

Я взял листок. На нем значилось шесть фамилий: секретаря парторганизации, механика колхоза, главного инженера, учителя местной школы, тракториста и лесника.

По возвращении в Новоград-Волынский полковник Старцев созвал небольшое совещание. Окно в гостиничном номере было открыто настежь, но все равно стояла неимоверная духота. Полковник вытащил список владельцев охотничьих ружей. У пятерых из тех, что выписывали «Подвиг», тоже имелись ружья. «Выпадал» только учитель.

За окном забарабанил дождь. Сначала запахло нагретой пылью, потом свежестью листвы. Позвонили из областного управления. Медики утверждали, что смерть неизвестного наступила между тремя и четырьмя часами утра от выстрела в упор из дробовика. Уже затем убийца нанес жертве удары металлическим предметом.

— Итак, наша версия оказалась правильной, — задернул шторы полковник. — Придется завтра проверять всех пятерых подозреваемых.

Дождь на улице разошелся вовсю. В номере стало свежо и приятно. Мы напились чаю и разошлись по своим комнатам. Наутро по пути в колхоз заехали к прокурору, взяли у него ордера на обыск подозреваемых квартир.

Владельцы ружей, зная о случившемся, нисколько не обижались, когда мы просили предъявить их нам для проверки. Сами несли из кладовок, предлагали помощь милиции. Ничего не обнаружив по четырем адресам, мы направились к леснику, живущему в полутора километрах от села в крепком просторном доме.

— Ружье? — переспросил лесник. — Конечно, есть. Как же леснику без ружья?

— Принесите, — попросил полковник.

Оружие было тщательно смазано.

— Когда стреляли из него в последний раз? — поинтересовался я.

— Вечером. Лиса в курятник пробралась. Ну, я и пальнул.

Нашей просьбе принести журналы «Подвиг» удивился.

— Я их не берегу, — замялся. — Где-то валяются. Трудно найти.

— Мы можем помочь, — поднялся со стула полковник.

Журналы нашлись на чердаке. В знакомом мне четвертом номере была оторвана половина 86-й страницы.

— Так, — проговорил полковник, кладя журналы на стол. — Принесите нам ваши заряженные патроны.

Лесник исполнил приказание и сел в сторонке с сумрачным видом. Патронов было около десятка. Я вынул из них пыжи, расправил. Все они оказались из «Подвига». Когда клочки бумаги составили полстраницы, в ней не хватало еще кусочка.

— Что вы на это скажете? — спросил полковник.

— Ничего, — пожал плечами лесник.

— Теперь внимание! — Старцев взял у меня четыре клочка бумаги и заполнил ими пустоту. — Ловко подошли, а?

— Ловко, — тихо промолвил убийца и вытер рукавом катившийся со лба пот.

— Эти клочки бумаги были обнаружены на теле убитого.

Преступник будто окаменел.

С. Ф. Кошман, подполковник милиции в отставке СТОРОЖ АВДЕЙ ЕГОРОВИЧ

Мы не доехали до села Севериновка всего километра два, как наш «газик» окончательно застрял на дороге. Вдали, у самого перелеска, работали два трактора. Шофер побрел к ним за помощью.

— Ну, что будем делать? — спросил меня следователь Моргун, оглядываясь вокруг. — Подождем спасителей или двинем пешком?

Э, надо было нам выехать из Любара ранним утром, пока была скована морозцем апрельская грязь, но задержали срочные дела. Освободились только после 10 часов. Первый раз машина завязла сразу за райцентром. Помогли механизаторы Сельхозтехники. Подогнали гусеничный трактор и выволокли «газик» на сухое. Второй раз — когда форсировали разлившуюся безымянную речушку, а третий — в конце пути, у села. Уже и обед давно прошел…

— Не будем дожидаться спасителей, — махнул я рукой. — Вперед!

То и дело соскальзывая с утоптанной бровки дороги в сверкающие на солнце лужи и чертыхаясь, мы, наконец, добрались до желанных околиц. А вот и магазин, у которого толпится кучками народ. У самого крыльца знакомая личность — инспектор Пискун. Он прибыл сюда намного раньше нас и теперь оберегал следы преступников, чтобы их не затоптали любопытные.

— Правильное решение, — одобрил действия инспектора Моргун.

Следы виднелись прямо у крыльца. Это были четкие отпечатки сапог 42-го размера. Однако в магазин преступник проник сбоку, взломав дверь подсобного помещения. На дверном косяке белели глубокие царапины от орудий взлома. Инспектор развернул газету и осторожно выложил перед нами на скамейку, что стояла под стеной подсобки, рашпиль крупной насечки и косой резец кузнечного производства.

— В кустах нашел, — деловито сообщил он.

Из подсобки мы прошли в магазин. В торговом зале царил хаос. Товары с полок были сброшены, в углу валялись кирзовые сапоги разных размеров. На прилавке и под ним — ватные брюки, фуфайки, плащи, хлопчатобумажные костюмы, детские рубашки, майки, платья. Грабители, видимо, что-то искали.

— Наверное, дневную выручку, — выразил догадку заведующий магазином Дудчик — мужчина средних лет, с невыразительным и каким-то помятым лицом.

— Вы когда вчера закрыли магазин? — спросил его следователь.

— В половине десятого. Но обычно закрываю в девять часов.

— Почему же вчера запоздали?

— Покупатели были.

— Кто?

— Тракторист Волицкий и его сменщик Соломаха. Пришли к закрытию. Волицкий купил сапоги.

— Размер?

— По-моему, сорок второй. Прямо в магазине принялись замачивать покупку. Еле выпроводил.

После ухода покупателей заведующий пересчитал выручку, завернул деньги в газету и спрятал сверток в пустой ящик из-под спичек.

— Сколько было денег? — спросил следователь.

— Около тысячи.

— А точнее?

— 989 рублей 34 копейки.

Дудчик потер рукой лоб и всхлипнул:

— Деньги исчезли…

— Может, еще что-то пропало в магазине? — спросил я.

Заведующий пожал плечами:

— Нужно провести ревизию. Одно пока могу сказать: нет также несколько пар наручных дорогих часов.

Мы сфотографировали место преступления, улики, оставленные грабителем, а затем передали объект ревизионной комиссии Мотовиловского сельпо. Опрос свидетелей решили провести в колхозной конторе и первыми попросили пригласить трактористов.

Соломаха встал на пороге и широко улыбнулся:

— Вытащили вашего «козлика». Прочно сидел! Никакой лопатой бы не вырыть.

На вопросы следователя отвечал охотно и будто искренне. Да, вчера вечером они с Волицким пришли за покупкой перед закрытием магазина. Потом решили «обмыть» товар. Выпили всего ничего — бутылку водки и столько же вина! Что было дальше? Пошли домой.

Напарник и дружок Соломахи — Волицкий ничего нового не дополнил к этой исповеди. Из магазина они оба якобы отправились по домам. Однако в голосе Волицкого при этом что-то дрогнуло, и проскользнула нотка неуверенности. Едва уловимая нотка, почти незаметная. Отпустив свидетелей, мы подытожили собранные данные.

Ясно, что ограбление произведено местными жителями. Севериновка находится в 7 километрах от шоссейки. Весенний проселок труднопроходим. Ограбление, как было установлено, совершено от 22.00 до 23.15. Так как уже в 23.15 идущий мимо магазина сторож тракторного стана Авдей Егорович Приходько обратил внимание, что дверь в подсобку открыта. Завернул на подворье заведующего магазином Дудчика, которое находилось рядом, постучал палкой в окно.

— Кто там? — спросил хозяин, отдергивая занавеску.

— Слышь, Макар Васильевич, — сказал сторож. — Ты запирал подсобку на ночь?

— Запирал, а что?

— Открыта она.

— Да ну?! — всполошился тот. И тут же сообщил в милицию.

— А вы куда пошли? — спросил сторожа следователь.

— На свой объект.

— Кто это может подтвердить?

— Зачем подтверждать? — нахмурил седые брови старик. — Я каждый раз в это время сменяю бригадира, заступаю на пост.

Проверка подтвердила слова сторожа. Пришел он на стан как обычно. Теперь оставалось проверить показания трактористов. Вместе с начальником райотдела Колодием мы направились к жене Соломахи. Кругом все звенело и журчало. Машина, будто лодка, разрезала потоки мутной воды. Жена Соломахи — невысокая, крепко сбитая молодайка — разбрасывала на огороде навоз. Ловко втыкала в кучу вилы и, крякнув, как заправский мужик, несла пудовую охапку в конец огорода.

Мы поздоровались, и только тогда она вскинула на нас сердитые глаза:

— Добрый день!

— Надо бы хозяина в это дело запрячь, — пошутил я.

— Его запряжешь, — резко отрубила молодая женщина. — Где сядешь, там и слезешь.

Мы зашли во двор, предъявили документы.

— Вопрос к вам один, — сказал Колодий. — В котором часу ваш муж вчера пришел домой?

Нина в сердцах воткнула вилы в землю:

— После полуночи.

— Это точно?

— Конечно, точно. Я его, супостата, ждала. Думала, умаялся на подсеве озимых, проголодался. А он явился еле живой, весь в грязи.

— Пьяный?

— Ну ясно, пьяный. Только и поняла, что какие-то сапоги обмывали. Ему бы только причину найти.

— Не знаете, с кем пил?

— С дружком своим — Юрком Волицким! — по щекам женщины покатились слезы.

Беседа с Волицкой была не легче. На вопрос о времени возвращения мужа домой — запричитала:

— Не пришел, а приполз. После полуночи. Весь в грязи, как навозный жук…

Солнце клонилось к закату. Собравшись, наконец, вместе, мы впервые за день перекусили. Столовой в селе не было, в магазине шла ревизия, и быть бы нам голодными, не сжалься над нами председатель колхоза. Он принес из дому две крынки молока, хлеб и несколько соленых огурцов. Ночевать мы поехали в Любар. Вернулись ранним утром, до оттепели. В магазине ревизия уже закончила свою работу. В акте, подписанном председателем сельпо, значилась недостача товара на 2,5 тысячи рублей.

— Каких именно нет товаров? — спросил следователь.

— Разных, — объяснил заведующий. — Не хватает 18 пар часов наручных, трех костюмов, двух пар туфель, нескольких пар сапог… А также двух пустых мешков из-под сахара. В них, вероятно, грабители сложили награбленное…

Мы снова собрались в отведенной нам комнате, попросив пригласить для беседы друзей-трактористов — Соломаху и Волицкого с их супругами. Я видел, как помрачнел председатель.

— На подсеве озимых они, — сказал жалобно. — Сроки ведь затягиваются…

— Придется подменить их, — развел руками следователь.

Мы долго и серьезно говорили с молодыми трактористами, пока не добились правды. Оба парня, оказывается, не хотели подвести тетку Марию — самогонщицу, у которой частенько проводили время.

Мария Семеновна, узнав о случившемся, махнула рукой. Сказала честно:

— Были! Еле выпроводила в двенадцать ночи. Больше в жизни не пущу и с самогоном покончу. Поверьте, люди…

Разобравшись с трактористами, мы решили съездить к сторожу тракторного стана Авдею Егоровичу. И вот какой произошел тогда разговор между начальником райотдела Колодием и Приходько.

К о л о д и й. Скажите, Авдей Егорович, когда вы идете на свой объект ночью, в доме заведующего магазином Дудчика еще горит свет?

П р и х о д ь к о. Не всегда. В будние дни не горит. А по субботам и воскресеньям горит частенько.

К о л о д и й. Чем это объяснить?

П р и х о д ь к о. По субботам и воскресеньям Макар Васильевич гуляет с друзьями. Сначала в баньку сходит, а потом — за стол.

К о л о д и й. Друзья — местные?

П р и х о д ь к о. С местными он не знается. Из других мест приезжают.

К о л о д и й. Кто они такие?

П р и х о д ь к о. Этого не знаю. Все на своих машинах.

К о л о д и й. В тот день, когда ограбили магазин, был вторник. А свет в доме Дудчика, говорите, горел…

П р и х о д ь к о. Горел.

К о л о д и й. Гости были?

П р и х о д ь к о. Машин не видел.

Обобщив данные, следователь выехал в Мотовиловское сельпо для проверки кассовых ордеров, а мы — я и начальник райотдела — вернулись в Любар. Определенных выводов у нас еще не было, но чувствовалось, что дело подходит к своему логическому концу. Через два дня наша группа снова посетила Севериновку. Магазин уже бойко торговал. Макар Васильевич в белом халате весело орудовал за прилавком. Увидев нас, удивился:

— Напали на след преступников?

— Напали, — сказал я.

— Кто же они, если не секрет?

— Секрета нет. Заходите к нам в обеденный перерыв, объясним.

На крыльце колхозной конторы председатель с прежней досадой спросил:

— Опять дружков-трактористов вызывать?

— А они чем заняты?

— Боронуют.

— Ну и пусть боронуют.

Ровно в полдень, как и обещал, на пороге встал заведующий магазином. В руках у него мелькнула бутылка водки. Заметив мой недоуменный взгляд, хихикнул:

— Я ведь купил. Не беспокойтесь.

— Да вы проходите, — пригласил Дудчика начальник райотдела.

Ловко расстелив на столе газету, завмаг стал нарезать хлеб.

— Так вы хотели узнать имена грабителей? — спросил его следователь.

Дудчик кивнул.

— Интересно все-таки.

— Но грабитель-то был один…

— И кто же он?

— Вы, гражданин Дудчик.

Завмаг выронил из рук нож.

— Вы шутите?!

— Какие тут шутки, — вздохнул Моргун.

Как показал произведенный обыск на квартире у подозреваемого Дудчика, мы не ошиблись. Пришлось теперь уже бывшему заведующему магазином сознаться во всем.

О. П. Грачев, майор внутренней службы в отставке КОГДА НА ДВОРЕ МЕЛА ПУРГА

В этот день кассир Дубовского отделения Сельхозтехники Луговой пришел на работу раньше обычного. Накануне вечером он выдавал зарплату. Но людей было мало — одни конторские. В присутствии главного инженера Шиманского, главного бухгалтера Левченко и слесаря Назарчука кассир закрыл сейф и отправился домой. На улице крутила метель. По лицу секли колючие снежинки. Владимир Иванович поднял воротник пальто, наклонил голову.

— Товарищ кассир! — раздался растерянный голос. — Вы уже домой?

Луговой обернулся. Рядом стоял шофер Костюченко.

— Да, — ответил Луговой.

— Понимаете, машина застряла в дороге, — торопливо заговорил Костюченко. — Запоздал немного. А в кармане — ни копейки. И жена сидит без денег. Может, вернетесь?

— Не могу, Костя. Уже сейф сдал под охрану. Завтра получишь, а пока возьми у меня. Сколько тебе дать?

— Хотя бы десятку. По пути в магазин забегу.

— Получай, — протянул Владимир Иванович ассигнации.

— Утром рассчитаемся, — крикнул обрадованный шофер, скрываясь в снежном вихре…

И вот он стоит у дверей бухгалтерии, о чем-то беседует со сторожем Назаренко. Луговой поздоровался. Назаренко доложил:

— Дежурство прошло спокойно, без происшествий.

— Спасибо за службу, — улыбнулся Луговой, переступая порог бухгалтерии. Улыбка сползла у него с лица, когда он увидел, что дверца сейфа открыта. Все деньги — около 10 тысяч — исчезли. Шофер и сторож в изумлении застыли поодаль.

— Как же так? — хрипло выдавил Назаренко. — Я же неотлучно был здесь, по коридору ходил!!!

Вскоре из Новоград-Волынского горотдела милиции на место происшествия прибыли заместитель начальника майор Ткачук, старший следователь Матвиенко и начальник отделения уголовных экспертиз капитан Каминский, а также оперативная группа во главе с заместителем начальника следственного отдела областного управления внутренних дел майором Мишуком. Пригласив всех в кабинет управляющего, майор Мишук открыл короткое совещание:

— У кого какие соображения?

Все мнения сходились на одном — его высказал Ткачук — ограбление совершил кто-то свой, то есть работник Сельхозтехники. Ведь деньги были доставлены из госбанка только вечером, и знал об этом весьма ограниченный круг людей. Кроме того, постороннему ночью сложно попасть на охраняемую территорию предприятия. Ворота закрыты, а двор находится под охраной сторожевых собак.

— Логично, — согласился Мишук. — Итак, наша задача: опросить людей и тщательно обследовать помещение и прилегающую территорию.

Первым перед работниками милиции предстал главный бухгалтер Левченко. Он подтвердил, что кассир при нем закрыл сейф и сразу же вышел из комнаты.

— Это видел и главный инженер…

— А вы уверены, что деньги были в сейфе, когда кассир закрывал его?

— Уверен, так как видел это собственными глазами.

— Где сейчас ваш главный инженер?

— В командировке. Вернется через два дня.

— А слесарь Назарчук?

— С сегодняшнего дня в отпуске.

Сторож Назаренко ничего определенного сказать не мог. В 19.00 все служащие ушли из конторы. Он запер входную дверь, попил чаю, потом принялся топить печку.

— И все? — спросил майор Ткачук.

— Пожалуй, все.

— Ночью из конторы выходили?

— А зачем? Дрова с вечера припасаю.

— Ну хорошо, — вздохнул Ткачук. — Вы свободны.

Назаренко встал со стула, потоптался на месте, затем заглянул под стол.

— Вы что-то ищете? — взглянул на сторожа майор Мишук.

— Да вот, — Назаренко почесал затылок, — исчезла кочерга. Пришел вчера на дежурство, а ее не оказалось. Всегда стояла за печкой…

Продолжая ворчать, он вышел из кабинета.

Целый день оперативные работники опрашивали свидетелей, выясняли алиби подозреваемых, постепенно сужая круг тех, кто мог знать о поступлении денег из банка. Наконец остались пятеро: главный инженер Шиманский, слесарь Назарчук, шофер Костюченко и сторожа Назаренко и Мысько.

Когда в кабинет управляющего пригласили шофера Костюченко, тот очень удивился. Широкоплечий, высокий, он сел напротив майора Мишука и положил на стол свои большие сильные руки. Спросил обиженно:

— Меня, рабочего человека, подозреваете в ограблении?

— Пока только уточняем все детали ситуации, — сказал майор. — Расскажите, где вы были вчера с половины восьмого вечера до десяти часов?

— По порядку рассказывать?

— Конечно.

Костюченко тряхнул густым черным чубом.

— Встретился с кассиром, взял у него взаймы десятку и побежал в магазин.

— Когда вернулись домой?

— Часов в восемь.

— Тогда почему вас видели на улице после восьми?

— Ну да, — кивнул шофер. — Я отдал жене продукты, выпил чаю и вспомнил, что не спустил из машины воду.

— Вы всегда такой забывчивый?

— Нет, — хмуро возразил Костюченко. — Но вчера я торопился, хотел застать кассира в конторе.

— Итак, вы спустили из машины воду и уже затем пошли домой?

— Нет. Помог нашему шоферу Чумаку сменить колесо, он как раз из рейса вернулся.

— А разве он сегодня не мог его заменить? — спросил майор Ткачук.

— Мог, конечно. Только у него в шесть утра был рейс в Новоград-Волынский. Вот такие дела…

Показания Костюченко подтвердил и «наружный» сторож Мысько — рослый бородатый старик в огромном полушубке и такой же огромной теплой шапке. Говорил он медленно, внимательно приглядываясь к работникам милиции. Иногда свою речь пересыпал шутками-прибаутками. Заступив на пост в 18.00, Мысько ничего подозрительного не заметил.

— Шоферов Костюченко и Чумака видели?

— Так это же свои хлопцы.

— Время их прихода и ухода помните?

— Тут, елки-палки, надо сообразить, — Мысько прикрыл глаза и зашевелил губами. — В десять появились, а часов в одиннадцать ушли. Я закрыл ворота на замок, ключ повесил на шею и пошел к Барину чай пить.

— К кому? — удивился Мишук.

— К Назаренко. Он в тепле всю ночь сидит, как барин. Я его Барином зову, а он меня — Архиереем. Говорит, у тебя ключ болтается, будто крест у архиерея.

После обеда позвонил капитан Каминский. Он проверял алиби главного инженера Шиманского. По свидетельству начальника снабжения районного объединения Сельхозтехники, Шиманский работал вместе с ним до 23 часов. В Новоград-Волынский уехал утром.

— Так, — сказал майор Ткачук, кладя трубку, — остается четверо.

— По-моему, всего двое, — возразил Мишук. — У шофера Костюченко и сторожа Мысько тоже прочное алиби.

— Пожалуй, — согласился Ткачук. — Выходит, кто-то из двоих?

И опять пригласили для беседы конторского сторожа Назаренко. Он уже побывал дома, отдохнул и имел свежий и бодрый вид.

— Ну как, нашли кочергу? — напомнил Мишук.

— Нашел, — сердито хмыкнул сторож. — Какой-то шутник забросил ее под крыльцо. Гляжу — валяется.

— Несите сюда! — оживился майор.

Сторож принес кочергу, и оперативники внимательно осмотрели ее. Кочерга как кочерга. Только вот кончик отломан.

— Давно отломали кончик? — спросил Ткачук у сторожа.

— Я не ломал, — возразил Назаренко. — Я к имуществу отношусь бережно. Это, небось, какой-то балбес из пола вытаскивал гвозди.

— Или взламывал сейф, — добавил майор Мишук.

Сторож растерянно заморгал:

— Вполне возможно.

Под вечер позвонил старший следователь Матвиенко. Доложил, что слесарь Назарчук выехал из Дубовки в Корец, к родителям. Но дома еще не появлялся.

— Странно, — удивился майор Мишук. — Из Дубовки в Корец не более 50 километров. Где же застрял Назарчук?

Поздним вечером, вернувшись в Новоград-Волынский, Ткачук спросил дежурного по отделу:

— Для меня что-нибудь есть?

— Так точно, товарищ майор.

Дежурный подал заместителю начальника записку от старшего следователя Матвиенко. В ней было всего несколько слов:

…В домике Назарчуков горел яркий свет. Дверь открыла еще не старая миловидная женщина. Увидев знакомое лицо участкового, радостно сообщила:

— Приехал мой сын Виталий, — и запнулась. В глазах отразилась тревога. С чем связан этот визит милиции?

Виталий сидел за столом, заставленным яствами. Увидев гостей, широким жестом пригласил к угощению.

— Пройдем-ка, Виктор, в другую комнату, — сказал участковый и, закрыв за собой дверь, сообщил:

— Из сейфа Сельхозтехники исчезло десять тысяч рублей…

Пьяно улыбаясь, парень ответил:

— Мое дело тут сторона. — Он присел на диван, вытащил из кармана пачку сигарет.

— А ведь мы нашли кочергу, — неожиданно обронил Матвиенко.

Назарчук сунул сигареты назад в карман, кашлянул:

— Какую кочергу?

— Обыкновенную.

— Ну и что?

— А то, что кончик у нее отломан.

Назарчук тяжело задышал. За занавеской, на вешалке, висел полушубок парня.

— Так ты в этом полушубке приходил получать отпускные? — спокойно спросил Матвиенко, приближаясь к вешалке.

Виталий стремительно вскочил, сунул руку в правый кармам полушубка, но участковый перехватил его кисть. По полу покатился металлический стержень. Небольшой, сантиметра в полтора.

— Сувенир? — спросил участковый.

— Да, — кивнул следователь, подняв обломок.

Назарчук отрешенно молчал.

Уже потом, оправившись от шока, запинаясь и плача пьяными слезами, он расскажет, как совершил кражу. Как, спрятавшись в соседнем кабинете, дождался, пока уснет сторож, как взломал дверь в помещение бухгалтерии и открыл сейф заранее изготовленным ключом. Стремясь не оставлять следов, прихватил с собой и обломок… Шел снег, и непогода помогла ему незаметно исчезнуть с места преступления. А деньги он закопал в огороде, под копной.

А. М. Кузьменко, генерал-майор милиции в отставке ЕДИНСТВЕННО ПРАВИЛЬНАЯ ВЕРСИЯ

Недавно, выступая на областном семинаре молодых оперативников, я рассказал несколько эпизодов по раскрытию преступлений. Один молодой лейтенант, внимательно выслушав мой доклад, спросил:

— А что же все-таки главное в нашей работе?

— Все главное, — ответил я. — Но любую операцию необходимо начинать со тщательного анализа фактов. И лишь потом составлять версии.

— В общем, семь раз отмерь, а раз отрежь? — улыбнулся лейтенант.

— Именно так.

— Ну, а если все надо решать быстро?

— Сбор фактов не терпит поспешности.

Лейтенант, кажется, был удовлетворен. Однако, идя вместе с ним домой, я еще раз попытался на примерах показать ему, как важны все, даже незначительные, на первый взгляд, улики, которые оставляет преступник на месте преступления.

Старший лейтенант Беляев — оперуполномоченный горотдела милиции расследовал убийство в пригородном селе Тетерево. Это произошло весенней ночью. В дом колхозника Павла Андрейчука через разбитое окно ворвалась группа бандитов. Убив хозяина, преступники похитили ценные вещи и деньги — более 5 тысяч рублей. На месте происшествия, рядом с трупом, оперативники нашли только гильзу от пистолета «ТТ» да на оконном стекле обнаружили отпечатки пальцев. В какую сторону скрылись убийцы? Кто они? Об этом оставалось только гадать. Родственники, подавленные трагедией, ничего толком сказать не могли.

— Младший лейтенант, — обратился Беляев к своему помощнику Величко, — обследуйте внимательно огород.

— Почему вы думаете, что они побежали через него?

— Не думаю, а точно знаю, — ответил старший лейтенант. — Видите — калитка сорвана с петель.

— Ну и что? — удивился Величко.

— А то, что покойный был хорошим хозяином и весь свой двор содержал в образцовом порядке.

Уже заметно рассвело. Четко проступали контуры амбара, хлева, крыши над погребом. И всюду чувствовалась добротность, забота о своем подворье. Конечно, у такого хозяина каждый колышек, каждый гвоздик на месте. И уж калитку-то он обязательно закрывал на ночь. Младший лейтенант прошел на огород, а Беляев постучался к соседям.

— Открыто, входите! — пригласил женский голос.

В комнате, за столом, сидел средних лет мужчина, тут же хозяйка чистила картошку. Беляев поздоровался. Ни муж, ни жена ничего подозрительного не слыхали. Ночью спали. О несчастье, постигшем соседей, узнали только утром.

— Может, что-нибудь припомните? — старший лейтенант достал блокнот. — Не приходил ли кто к Андрейчукам накануне?

— Нет, — покачал головой хозяин.

— Постой-ка, — вмешалась в разговор хозяйка. — А ведь этой осенью приходили убивать Иванюка.

— Что ты мелешь, — рассердился хозяин. — Кто его хотел убить? Выдумываешь все.

— Так это же Иванюк говорил, — не сдавалась женщина.

— Где живет Иванюк? — поднялся со стула Беляев. Рассказ женщины его заинтересовал.

На улице было уже светло. У ворот тут и там стояли люди, обсуждая страшное событие. Иванюк как раз спускался с крыльца, когда во двор вошел Беляев. Обрадовался:

— А я ведь сам хотел вас разыскать.

Присев к столу, Беляев спросил:

— Говорят, на вас покушались? Расскажите об этом.

И вот что рассказал ему Иванюк.

Прошлой осенью решили они с женой продать на базаре корову. Продали, вернулись к вечеру домой, сели вдвоем ужинать. И вдруг — был уже поздний вечер — стук в дверь. Незнакомый мужской голос просил ведро, чтобы залить воды в радиатор. Хозяин хотел было открыть, но жена воспротивилась: «Не открывай, это бандиты за деньгами пришли». Незнакомец потоптался, потоптался у двери да и убрался восвояси…

— Потом раздался шум отъезжающей машины, — подсказал старший лейтенант.

— А вот шума-то как раз и не было, — закончил свой рассказ Иванюк.

— Кто знал, что вы продали корову? — поинтересовался Беляев.

— Все село знало. Но ко мне стучался не местный.

— На базаре вас никто не спрашивал: из какого села?

— Никто. Хотя нет… — Иванюк потер ладонью лоб. — Подходил ко мне бывший односельчанин Федор Качур. Приценивался. Поговорили мы с ним о том, о сем.

— Федор Качур теперь в городе живет? — насторожился старший лейтенант.

— В Житомире.

— Адрес?

— Не знаю.

— А почему из села уехал?

Иванюк махнул рукой:

— Бездельник. Все от работы отлынивал, легкой жизни искал.

Через несколько минут старший лейтенант встретился с Величко.

— Есть два слабых отпечатка следов, — доложил младший лейтенант. — Но что они дадут?

— С вами не соскучишься, — нахмурился Беляев.

Сняв отпечатки следов, оперативники еще раз проанализировали ситуацию. Безусловно, Андрейчука убили не местные. Никто из сельчан не высказал по этому поводу сомнений. Теперь — наличие оружия. В селе люди дружнее. Каждый на виду, как на ладони. И эта тайна давно бы стала явью. Итак, в дом ворвались приезжие. Но зачем было убивать? Значит, среди грабителей был кто-то из знакомых Павла Андрейчука, боявшийся разоблачения. Может, этим знакомым был Федор Качур?..

Начальник горотдела милиции подполковник Стасюк, выслушав версию офицеров, дал разрешение на задержание Федора Качура.

Его разыскали на второй день. По заключению специалистов оттиски пальцев подозреваемого совпали с отпечатками на стекле в квартире убитого. В тот же вечер был арестован и сообщник Качура — Капуста. В кармане бандита лежал пистолет «ТТ».

Надежда Антоновна удивилась, когда у ворот ее дома остановился мотоцикл. А вскоре в комнату постучали два молодых человека. Высокий белокурый парень представился:

— Лейтенант милиции Самойлов.

Второй — черный крепыш — почтительно стоял сзади.

Надежда Антоновна пригласила молодых людей сесть на диван, поинтересовалась:

— Чем обязана?

— Вы Лидия Антоновна? — спросил лейтенант.

— Я — Надежда Антоновна, а Лидия Антоновна — моя родная сестра. Ей сейчас нездоровится.

— Как же нам быть? — нерешительно сказал лейтенант. — Лидию Антоновну приглашают в милицию. Туда поступили данные о ее без вести пропавшем муже — сержанте Дьячковском.

— Тише, — приложила палец к губам Надежда Антоновна. — Не надо расстраивать сестру. Я схожу в милицию сама. К кому там обратиться?

— К дежурному. Он в курсе.

Парни вышли. Надежда Антоновна прошла в соседнюю комнату, предупредила сестру, что идет в магазин. И, замкнув двери, поспешила в милицию. Летний день клонился к вечеру. С недалекой Каменки доносился веселый галдеж детворы.

Последнее письмо от мужа Лидия Антоновна получила в конце июля 1943 года из-под Курска. И с тех пор о нем — ни слуху, ни духу. После войны она писала письма к бывшим сослуживцам мужа, в Министерство обороны СССР. Но отовсюду приходили короткие ответы: «Числится без вести пропавшим».

Пока были силы, Лидия Антоновна не переставала слать запросы во все концы страны. Прошло 40 лет, а она все ждала и надеялась. И куда бы не уходила из дому, всегда писала записку: «Ключ у соседей». «Какие же новости сегодня принесу я сестре?» — думала Надежда Антоновна, шагая по теневой стороне улицы. Вторую неделю сестра болеет. Врачи успокаивают: «Поправится!» Но поправится ли? Ведь Лидочке за семьдесят…

С трудом открыла массивную дверь в районное отделение. Дежурный вежливо спросил:

— Вы к кому?

— Я пришла по поводу сестры — Лидии Антоновны Дьячковской.

— А что с ней случилось? — осведомился дежурный.

— Ее на сегодня вызвали в милицию по поводу мужа, пропавшего без вести. Но она болеет. Вместо нее пришла я.

Дежурный раскрыл журнал, где записывались распоряжения, провел пальцем сверху вниз по странице. Покачав головой:

— Я фамилии Дьячковской не вижу.

Недоброе предчувствие сжало сердце женщины, и она с тревогой спросила, работает ли у них лейтенант Самойлов.

Дежурный пожал плечами:

— Первый раз о таком слышу.

Догадавшись, что ее обманули, Надежда Антоновна ринулась к дверям. Сердце ее отчаянно билось, в груди не хватало воздуха. Ноги подгибались. Но подгоняла и звала одна мысль: «Скорей, скорей». Поднялась на крыльцо и чуть не закричала. Замок на входной двери был сорван. Распахнула створки и услышала надрывный, всхлипывающий стон сестры.

— Что с тобой, Лидочка? — вбежала она в комнату.

В глазах Лидии Антоновны метался страх. Сестра дала ей глотнуть воды, и, когда больная немного успокоилась, вот что она рассказала.

Едва Надежда Антоновна вышла на улицу, как в дом ворвались двое молодых людей. Высокий белокурый парень выхватил длинный нож и приставил к ее горлу. Грубо приказал показать, где лежат деньги. От ужаса она лишилась чувств. Очнулась, видит, парни — высокий и низкий — взломали комод и выгребают оттуда золотые фамильные вещи: кольца, браслет, сережки. Лидия Антоновна закричала. Высокий парень схватился за нож, и она снова потеряла сознание. В себя пришла, услышав шаги сестры.

— Наденька, беги к людям! — тихо сказала Лидия Антоновна, и та засеменила на улицу. Но у ворот устало прислонилась к забору. Ноги отказали. Бросившуюся на помощь соседку попросила вызвать милицию.

На место происшествия работники уголовного розыска Житомирского горотдела старшие лейтенанты Обрусов и Корнейчук прибыли минут через тридцать. Надежда Антоновна дала очень толковые показания.

Но грабители действовали, как оказалось, в перчатках. Ни одного отпечатка пальцев не оставили. Ничего не дало и тщательное обследование переулка. Вся проезжая часть его заросла травой. Только две узенькие тропинки вились вдоль забора. Все лето здесь никто не ездил. Лишь местные мальчишки по временам играли в футбол. Вот и сейчас они мелькали в отдалении. Играли так себе, вяло, больше поглядывали на милиционеров.

— Эй, кто смелый? — крикнул Корнейчук. — Давай сюда!

Бросились гурьбой. Старший представился:

— Я — капитан команды.

— Ты видел, капитан, здесь мотоцикл с час тому назад? — спросил Корнейчук.

— Видел.

— Запомнил, какая марка?

— «Ява».

— А номер?

Капитан смущенно пожал плечами:

— Нет…

Паренек, державший мяч в руках, видимо, вратарь, заметил:

— Номер был забрызган грязью.

— Грязью? — удивился Обрусов. — Откуда? Уже неделю нет дождя. — Он быстро обменялся взглядом с Корнейчуком. — Ты что-нибудь понял?

— Кажется, да.

Не сговариваясь, поспешили к Каменке, откуда неслись веселые крики купающейся детворы. На песке, у воды, лежало несколько мальчишек. Офицеры подошли к ним, поздоровались.

— Кто видел здесь мотоцикл «Ява»? — спросил Корнейчук.

Оказалось, все. Номер заметили?

Один из мальчишек сказал:

— Перебор у них.

— Какой перебор? — удивился Корнейчук.

— Это значит, что сумма всех четырех цифр составила двадцать два.

— Ты что, в «очко» играешь? — с недоумением спросил Обрусов.

— Почему играю? Нет. Я просто люблю считать. А номера машин обычно складываю.

— Тогда другое дело, — улыбнулся Обрусов. — Так какой же номер был у «Явы»?

— Точно не помню. Но последняя цифра — шестерка, а вся сумма равна 22.

Выслушав подробный отчет оперативников, начальник уголовного розыска майор Мулярчук тут же дал распоряжение о задержании хозяев мотоцикла «Ява» с обозначенным номерным знаком, сведения о машине поступили на следующий день: «Ява» принадлежала Житомирской автошколе. В момент доклада на ней уехали учащиеся Мисник и Шишковский.

— Куда? — уточнил майор Мулярчук.

— На тренировку. Ребята готовятся к мотопробегу по местам партизанской славы.

— Когда вернутся?

— Должны были вчера, но почему-то задержались…

Теперь в уголовном розыске знали все: и номер мотоцикла, и фамилии предполагаемых участников разбойного нападения.

У въезда в город со стороны Коростышева, Новограда-Волынского, Чуднова были расставлены усиленные посты ГАИ. Перед обедом на дороге Киев — Житомир появились долгожданные «гости». Взмах жезлом, и мотоцикл прижат к бровке. Двое парней — один высокий, другой пониже — бросились бежать к лесу. Их тут же задержали. Грабители успели растратить лишь 50 рублей — повеселились в ресторане…

У крыльца магазина в Брусилове на влажной земле красовался четкий отпечаток ботинка на каучуковой подошве сорок третьего размера. Тут же, придавленная камнем, белела записка. Оперативник поднял ее. Вот что он прочитал:

Магазин был ограблен ночью. Сторож рассказывал:

— У меня два рабочих объекта: магазин и столовая. Я то магазин обхожу, то в столовой замки проверяю. Вот и не заметил, как жулик пробрался…

— Вы сколько времени тратите на дорогу к столовой и назад? — задал вопрос следователь.

— Полчаса, не больше, — ответил сторож.

— Для профессионала этого вполне достаточно, — вздохнул оперативник.

Началось следствие. Были опрошены все жители домов, примыкающих к магазину. Однако никто ничего не видел. Единственной уликой был отпечаток обуви. Однако в село такая обувь не поступала.

Через три дня начальник уголовного розыска области сообщил, что аналогичное ограбление произошло и в Червоноармейском районе. Ограблен магазин сельпо. На месте преступления — та же записка: «Привет от С. Макаренко».

— Возвращайтесь в Житомир, — приказал он.

…Макаров — Макаренко был жуликом-одиночкой. Жил по поддельным документам. Грабил преимущественно сельские магазины. Неизменно оставлял на месте преступления следы от ботинок на каучуковой подошве и записку. Записки Макаров — Макаренко стал писать, прочитав рассказ Гашека о грабителе-поэте. Тот в местах кражи оставлял стихи, одно из которых даже напечатала местная газета. Но Макаров — Макаренко считал стихи детской забавой и писал деловые записки — отчеты: столько-то взял денег, такие-то товары. И точка.

Шли дни. Ограбления совершались одно за другим. Записок набралось более десятка в райотделах милиции Ружина, Попельни, Любара, Коростеня, Новограда-Волынского. После каждого ограбления Макаров — Макаренко садился на поезд или автобус и к утру уже был за десятки километров от места происшествия. Проходил месяц-полтора, и вновь он появлялся на Житомирщине.

Однажды, изучая карту области, я уловил одну интересную закономерность. Преступник грабил те магазины, которые находились километрах в трех-четырех (не более) от автобусной или железнодорожной станции. Записав перечень станций, я вызвал помощника.

— Товарищ капитан, — проверьте, отправляется ли ночью с этих станций транспорт?

— Слушаюсь! — сказал капитан, беря в руки листок. Через час он снова был в моем кабинете.

— Ну как? — спросил я. — Проверили?

— Так точно! — Перечисленные станции работают всю ночь.

Как оказалось, в одном и том же районе грабитель появлялся не чаще одного раза в два года. За последнее время он объездил весь юг области и почти все Полесье. Остались два «нетронутых» района: вблизи Радомышля и Коростышева. В какое же село он может наведаться? Я опять стал самым внимательным образом «путешествовать» по карте. В Радомышльском районе набралось пять сел, где можно было ожидать ограбления в ближайшую неделю (уже истек месяц после последней кражи), в Коростышевском районе подобных сел насчиталось до десятка. Все они расположены вблизи от автобусных или железнодорожных станций.

В эти два райотдела и были переданы подробные указания за моей подписью по задержанию преступника. «Гость» не замедлил появиться. Милицейский пост у станции Ирша Радомышльского района сообщил: «На станции замечен подозрительный молодой человек. Он вышел за околицу, прошел с километр по проселочной дороге и укрылся в стоге сена». Майор Королев поинтересовался:

— Какая на нем обувь?

— Ботинки. Обыкновенные.

Тот или нет? Если нет — то зачем прячется? Майор выехал к месту нахождения неизвестного.

На приказание предъявить документы, подозреваемый протянул фальшивое удостоверение личности на имя Макарова — Макаренко — служащего киевского завода. В его чемодане были обнаружены ботинки на каучуковой подошве, ручка, блокнот и связка отмычек. Комментарии были излишни.

Как рассказал преступник на суде, он дожидался наступления ночи, чтобы пробраться в магазин ближайшего села. Ботинки на каучуковой подошве надевал перед тем, как взломать замок. Затем, выйдя на улицу, переобувался. Долго ему удавалось оставаться безнаказанным. Но верно в народе говорят: «Сколько веревочке ни виться, а конец будет».