Приключения на Безымянной реке

1. Ночная тревога

Прежде чем ребята улеглись в этот вечер спать, Рацек еще раз отправился на реку. Вода в ней снова медленно прибывала. Она бурлила среди зеленых берегов, мутная и желтая, как свежераспиленное дерево, и пахла тоже почему-то деревом. Во всяком случае, так показалось Рацеку, когда он, стоя под дождем на берегу, вдыхал влажный аромат вечера.

«Ну и погодка! — подумал он. — Что делать с ребятами, если дождь затянется еще на несколько дней?»

Дождь доставил много хлопот. Рацек планировал поход, как прогулку по реке. Это значит, здесь они должны задержаться всего на несколько дней и тут же отправиться дальше. Но как теперь они поплывут? Здесь, по крайней мере, сухо в палатках и есть удобное место для лагерного костра и бесед. В другом месте наверняка будет хуже. Конечно, если погода не изменится к лучшему.

Рацек взглянул на темное небо. Ни звездочки, только какая-то светящаяся полоска, подобно далекому лучу прожектора, прорезала поперек горизонт. Рацек подумал, что это хороший признак. Тучи уже стали рваными, значит, возможно, к утру выглянет солнце. Настроение у него сразу улучшилось. Тем не менее Рацек приказал ребятам оттащить лодку к скалистому уступу и перевернуть ее вверх дном. После этого он просвистел Магде «Доброй ночи» довольно громко, чтобы она услышала и за скалой, и со спокойным сердцем залез в свою палатку. По давнему опыту он знал, что ночью обязательно проснется в нужное время, чтобы проверить дежурных.

Виктор занял пост часового. Он сидел у костра, завернувшись в одеяло, так что наружу выглядывала только его большая рыжая голова. Дождь полил сильнее. Сверху, со скалы, стекали маленькие ручейки, на краю скалистого уступа они превращались в лавину капель, которые падали одна за другой в непрерывном потоке. Это было похоже на настоящий водопад из капель.

«Словно кружевная занавеска, которая висит летом на дверях нашего парикмахера», — подумал Виктор.

Он подбросил в огонь щепок и снова стал наблюдать за каплями, которые при своем падении вдруг вспыхивали красноватым блеском, когда на них падал отблеск костра. «Одна, — считал он про себя, — две, три, четыре…»

Он вздрогнул и посмотрел на часы. Часы показывали одиннадцать. Виктор продолжал считать капли до тех пор, пока тихо и незаметно для себя не задремал.

Ох, появись сейчас Рацек, ну и разговоров было бы!

Виктор стряхнул с себя сон, вскочил на ноги и снова подкинул дров в костер. И тут вдруг из темноты вынырнула тень.

— Стой! — крикнул Виктор.

— Не кричи, — ответил Рацек. — Это я. Все в порядке?

— Все!

Рацек с минуту грел руки над костром, а потом направился к реке. Вода прибывала, но почти незаметно.

А что, если она будет прибывать до самого утра?

Рацек пожал плечами. Пока ничего страшного. Вот, если дождь не перестанет и завтра, тогда худо дело. Тогда придется подумать о том, чтобы покинуть лагерь… Но вот, кажется, дождь почти перестал. Все будет хорошо, только не надо отчаиваться…

Так успокаивал он себя, когда снова укладывался в своей палатке.

А в это время Виктор снова занимался подсчетом капелек. Они стали падать медленней.

Одна… Длинная пауза. Потом вторая…

Кто-то встряхнул его за плечо. Он вскочил, вытаращив глаза, и увидел Эмиля, который светил ему прямо в глаза электрическим фонариком, висевшим у него на груди.

— Три! — крикнул Виктор, все еще не придя в себя.

— Да нет, теперь только первый час ночи, — сказал Эмиль. — Хорош дежурный! Костер-то погас.

Виктор в ответ что-то невнятно пробурчал, но Эмиль, наклонившись над костром, подул изо всех сил на тлеющую золу.

— Беги спать, теперь дело не поправишь, — поднял он от костра голову. — Но в армии тебя бы за это посадили под арест.

Виктор молча побрел от костра.

Он сознавал свою вину, но ему так ужасно хотелось спать, что он просто был не в состоянии вымолвить ни слова в свое оправдание.

Эмиль между тем подбросил в костер горсть сухой хвои и стал ждать. Блеснул огонек, тогда он подложил щепок и уселся, согнувшись, у разгоревшегося огня. Он вспоминал сегодняшний, вернее, уже вчерашний допрос. Это была победа, правда неполная. Он опять так ничего и не сказал о шлюзе, хотя его чуть-чуть не выдал собственный язык, который вдруг стал скверно заплетаться… Но разве можно вообще признаться в таком ужасном происшествии? Да еще перед Карликом, Румиком и Ондрой. После их нападок!

Конечно, нет. Ни в коем случае. Может, кто-нибудь другой, более решительный, и признался бы, но он, Эмиль, так и не смог этого сделать. И потому он так и не может отделаться от этой тяжести на душе.

Эмиль невольно покосился через плечо на скалистую стену. Тень его скрючившейся фигуры, отраженная светом костра, прыгала на скале, дрожала и плясала, делая какие-то странные движения в такт вспыхивающему и гаснущему пламени. Это выглядело довольно уморительно. Но та, вторая тень на его душе — это уже совсем не смешно.

— Скажу им обо всем завтра утром, пусть Карлик делает что угодно. А сейчас лучше об этом не думать! — Эти слова он произнес вслух.

И вдруг ему сразу стало легче. Он и впрямь перестал об этом думать. Эмиль потянулся, собираясь встать и чувствуя, что у него совсем затекли ноги и руки. Ведь, пожалуй, он так просидел довольно долго, гораздо дольше, чем ему показалось сначала. Сколько же сейчас времени?

Жаль, он оставил часы в палатке, а теперь не хотелось туда возвращаться, зажигать свет и будить Франту. «Но кто же разбудил среди ночи меня? Как случилось, что я вдруг проснулся? Меня должен был разбудить Виктор, но он не пришел, потому что сам клевал носом… А ведь я крепко спал, — продолжал размышлять Эмиль. — Но что-то вдруг застучало по палатке… Конечно, дождь! Очень сильный дождь, который прямо хлестал по палатке. Он меня и разбудил. Но только наполовину, а потом этот страшный гул! Да, вот как было: окончательно я проснулся от страшного шума, немного полежал, прислушиваясь, и только потом посмотрел на часы. Затем положил часы в кармашек спального мешка, вместо того чтобы надеть их на руку. Но это наверняка я бы заметил. Ведь дома, когда часы останавливаются и перестают тикать, я сразу это замечаю. Или если еще наступает внезапно тишина. Вообще-то глупо — слышать тишину».

Внезапно Эмиль напряг слух. В голове мелькнуло, что тот шум, который разбудил его в палатке, вовсе и не прекращался, а просто он привык к нему, подобно тому как быстро привыкаешь к шуму плотины. И хотя дождь усилился и хлестал всюду — и по траве, и по палаткам, — но шум этот был слышен и теперь.

Река!

Едва он осознал это, как одним прыжком выбрался из-под скалистого уступа и помчался к реке по мокрой траве.

И тут Эмиль остановился как вкопанный: берег, старый, хорошо знакомый высокий берег исчез.

Уже светало. Правда, тьма еще не рассеялась, но сквозь нее уже что-то поблескивало, что-то светилось и дрожало. Ночь понемногу отступала. Теперь уже можно было различить неясные очертания деревьев, скал и реки.

Она низко, глухо бурлила и гудела, словно угрожая кому-то. Река поглотила уже большую часть берега, но, видно, ей этого казалось недостаточно. В ее гулком низком шуме временами слышались визгливые ноты, словно выл голодный зверь. Река посерела, как и все вокруг; то тут, то там на воде появлялись водовороты, из них вырывались белые хлопья пены, тотчас же исчезавшие в темноте. Чужая, незнакомая река, совсем не похожая на ту, возле которой ребята разбили свой лагерь.

Безымянная река!

Это первое, что пришло Эмилю в голову. Он машинально нажал кнопку своего электрического фонарика, словно узкий лучик яркого света мог открыть ему нечто новое. Но луч света выхватил из темноты только мутно-коричневую воду реки, вышедшей из берегов.

Наводнение!

Но Эмиль не двинулся с места, а продолжал стоять у самого края бурлящей воды, освещая ее светом своего фонарика. Он забыл его выключить, напряженно размышляя о происходящем и совершенно растерявшись от мыслей, мелькавших в голове.

Разбудить лагерь… Нет, ведь пока еще не произошло ничего страшного, и все скажут, что он трус и паникер… Но если вода поднимется еще на метр? — А может, и не поднимется… Поляна спускается к реке, и палатки, находящиеся наверху, в безопасности. Но что с лодками?

Наконец Эмиль погасил фонарик, ночь еще больше посветлела, и он различил очертание лодок, лежащих кверху дном высоко над водой. Эмиль медленно пошел к лодкам и привязал их к ближайшему кустарнику: деревьев поблизости не оказалось. Потом укрылся в скалистой расселине, уселся там, прислонившись к скале, и снова в голове его взметнулся рой мыслей.

Засвистеть или нет? Есть опасность или нет? Самое разумное, пожалуй, разбудить Рацека. Эмиль встал. Но так и не двинулся с места.

«Рацек может подумать, что я испугался. И он во мне ошибся! Ведь кто, в конечном счете, верит мне? Только он, Рацек. А что он повторяет всегда? «Настоящие ребята должны уметь все переносить стойко. И дело не только в физической силе, в мускулах. Есть еще одна глупая вещь, которая называется нервы…» И вот теперь как раз все в них. Хорошо, мои нервы выдержат это. Впрочем, ведь Рацек может прийти сюда каждую минуту, проверить дежурных. Вот тогда я ему все и расскажу. И расскажу спокойно, словно не имею понятия о такой вещи, как нервы!»

Тут он снова сел. Но спокойствие так и не возвращалось. Он невольно стал спрашивать сам себя, что бы сделали на его месте другие. Ну, к примеру, Аква.

Эмиль зажмурил глаза и постарался лучше представить себе круглую голову Аквы. Но вместо этого перед глазами замаячило что-то туманное… И он узнал самого себя, Эмиля, стоящего в окружении целой толпы матросов. Вот он во все стороны отдает приказания, отдает их очень решительно, без всяких колебаний. А матросы суетятся как сумасшедшие и выполняют все его приказания, зная, что они точны и безошибочны.

Парень что надо этот Эмиль!

Он вздрогнул.

Опять пустые небылицы, игра, сплошные выдумки. Нет, надо с этим покончить!

Он поднялся и вышел из расселины.

Там, где он только что стоял, бурлила река.

У Эмиля перехватило дыхание. Так вот, оказывается, что произошло, пока он фантазировал и выдумывал… Когда же это случилось? Да его повесить мало за такое дело!

Потом он уже ничего не помнил, только чувствовал, что бежит по мокрой траве и натыкается на Рацека, который как раз вылезал из палатки.

— Рацек! — крикнул он. — Наводнение! Наводнение!

2. Борьба с рекой

Проснувшись второй раз ночью, Рацек сразу же отправился проверить дежурных. Он высунул голову из палатки и увидел Эмиля, который орал во все горло: «Наводнение! Наводнение!»

Рацек сразу же выскочил наружу. Ночь торопливо уступала дорогу серому утру, и дождь немного утих. Но Рацек думал не об этом. Что с рекой, что с рекой?!

Достаточно было одного взгляда на реку, чтобы понять все. Он поспешно поднес свисток ко рту:

— Подъем!

Резкий свист острым ножом рассек воздух. Казалось, у свистка и вправду есть острие, которое вдруг отрезало темноту от начинающегося утра.

Утро открыло перед глазами все последствия наводнения.

Река кипела желтой пеной и несла свои воды так близко от лагеря, что хотелось невольно отступить, словно в следующий момент река вырвется из своего русла и бросится на них, собьет с ног. Перед палатками появились ребята, на их лицах было неописуемое удивление и недоверие, будто ночью они очутились на другой планете. Они смотрели на реку и не узнавали ее.

— Сложить палатки! — приказал Рацек. — Прямая опасность нам не угрожает, но мы должны быть готовы ко всему. Все здесь? Один, два… восемь, девять.

Девять! Где же десятый?

— Где Ондра? — отозвался эхом голос Карлика.

В наступившей тишине слышался только глухой шум реки.

— Где Ондра? — переспросил уже с беспокойством Рацек.

Все молчали. Ребята стояли перед своими палатками, серые фигурки на фоне серого туманного рассвета.

— Ондра, наверное, в пещере, — отозвался наконец Эмиль.

Он стоял перед палаткой рядом с Франтой-Мышкой. Голос у Эмиля дрожал. Дрожали и руки, и он прижал их к мокрой куртке, но дрожал Эмиль не от холода, а от волнения.

— В какой пещере? — оторопел Рацек.

— Да там, в скалах у реки. Он сказал, что будет эту ночь спать в пещере.

— Не может быть, — сказал Рацек тихо, словно хотел убедить в этом самого себя. — Это невозможно! Румик, ты спишь с ним в одной палатке. Где Ондра?

Румик опустил голову, так что прядь волос упала ему прямо на глаза.

— Я не знаю… может, он и правда в пещере.

Теперь Рацек поверил. Он внезапно вспомнил о расселине среди скал и взглянул в ту сторону. Серые скалы виднелись, как неясные тени, но под ними мелькала живая отчетливая тень — река.

— Как он туда попал?

— Да по такому… подземному ходу, но этот ход, наверное, уже под водой.

— Вот сорванец! Теперь придется идти ему на помощь.

Рацек снова бросил взгляд на скалы-тени, а потом на ребят, стоящих перед палатками. В этот короткий миг он мучительно пытался найти выход из создавшегося положения. Постепенно в нем созрело решение.

— Надо добраться туда на лодке… Поедут четверо самых надежных ребят. Кто хочет?

Подняли руки все ребята.

— Один из капитанов останется здесь и примет на себя руководство. Ну, хотя бы ты, Аква! Со мной поедет Зика, Карлик, Стракош и… — он заколебался.

— И я! — добавил Румик. Его черные глаза, такие беспокойные в другое время, не мигая, в упор смотрели на Рацека. — Я ведь знаю, где пещера!

— …и Эмиль, — назвал Рацек четвертого, — он тоже знает, где пещера.

Тело Эмиля напряглось, как струна. Во рту сразу пересохло, таким стремительным и жарким было охватившее его чувство радости: он — и вдруг один из самых надежных ребят!

— Приготовить все к отплытию и ждать моего возвращения! — отдавал последние инструкции Рацек Акве. — На плоскодонке вы в безопасности, даже если вода поднимется еще на три метра. Держитесь края поляны, направляйте лодку по течению! Ясно?

— Ясно!

Голоса Рацека и Аквы звучали для Эмиля словно из бесконечной дали. В ушах стоял такой же шум, как шум бурлящей реки. Но шумело в ушах от безмерной радости и гордости. Да, гордости! Ведь он попал в четверку самых надежных ребят!

Спасательная команда направилась к лодкам. И вот тогда, когда все на минуту задержались над разбушевавшейся рекой, Эмиль вдруг понял, почему Рацек выбрал именно его и почему он так ему доверяет. За вчерашний день, за то сообщение, которое он хотел передать «альбатросам», за спортивное мужество и спортивную честь. И его снова охватила радость. Да, награда, доставшаяся ему, сделает честь всякому! Он довольно засмеялся. Рядом с ним бурлила вода, вся покрытая бешено кружащейся пеной, но Эмиль стоял и смеялся, он совсем не боялся этой бурлящей воды: ведь это же просто вода, в которой он был как дома.

Но тут же ему пришло в голову, что честь, которую ему оказал Рацек, — это еще далеко не все! Да, Эмиль, тебе придется еще многое, очень многое сделать, прежде чем ты заслужишь настоящую славу! Так бывает при восхождении на гору. Тебе показывают на ее вершину и говорят: «Если туда заберешься, тогда ты и впрямь такой, каким нам кажешься…»

Эмиль снова поглядел на реку, словно набирался сил для завоевания своей славы, и тут река предстала перед ним совсем в ином свете; она показалась ему препятствием, которое он должен во что бы то ни стало преодолеть. Он уже больше не смеялся, его даже забило от легкого озноба.

Река почти подкралась к лодкам. Но теперь, к удивлению всех, она устремлялась только вперед и, казалось, совсем не поднималась вверх. А ведь раньше вода прибывала прямо на глазах.

За два дня вылилось с неба немало воды, но все же не столько, чтобы этим можно было объяснить такой стремительный и мощный подъем воды в реке. Вероятно, где-нибудь на Шумаве или в южной Чехии дождя пролилось на землю намного больше, чем здесь, поэтому таким стремительным и было наводнение. Так предполагал Рацек, и он не ошибся: волн становилось все больше и больше, а течение все стремительнее. Значит, наводнение еще не кончилось.

Пока ребята отвязывали «Утку» и рассаживались по местам, пришлось ему немало побродить в воде среди бурного течения. Да, вода еще будет прибывать и вскоре затопит пещеру. И они должны прямо смотреть в глаза этой опасности.

Ребята работали в воде, как заведенные машины; они знали, что должны проникнуть в пещеру раньше воды, если хотят застать Ондру живым.

— Карлик, Стракош, Эмиль — на левый борт лодки, я с Зикмундом — на правый! — скомандовал Рацек.

Это в какой-то степени уравновесит лодку. За руль он не посадил никого, он был уверен, что сам удержит лодку в нужном направлении.

И вот лодка отчалила.

— Ближе к берегу! — громко командовал Рацек. — Раз, два! Раз, два!

Ребята, пригнувшись, гребли изо всех сил. Против ожиданий, лодка довольно быстро и легко продвигалась вперед, так как у края затопленной лужайки, ближе к берегу, течение не было очень сильным.

Утро распогодилось, но внезапно опустился туман, и все вокруг стало невидимым. Только направо, рядом с лодкой, проглядывался пологий, поросший травой склон, а слева — река. Потом справа потянулись скалы, а слева — все та же бурлящая река. В этом месте ее течение стало более грозным и стремительным, потому что лодка миновала мелкий, затопленный берег и очутилась среди скал, которые ребята когда-то проплывали, прислушиваясь к зловещему гудению волн в подземных пещерах. Теперь эти пещеры, залитые водой почти до самого потолка, безмолвствовали. Зато гудела вся река.

Река! Ребята никак не могли отделаться от мысли о ней, она будто овладела всеми их чувствами и помыслами. Им казалось, что сейчас в мире существуют только река и туман, который, конечно, по сравнению с рекой не казался таким всепоглощающим и страшным. По реке неслись хлопья пены, ветки, обломки деревьев — все это стремительно мчалось вперед, сопровождаемое непрестанным гулом. А навстречу этому потоку спешила плоскодонка.

Плоскодонка спешила, и все-таки она еле-еле продвигалась вдоль скал.

Ребята гребли, как никогда в жизни, но ведь никогда еще не стоял вопрос о жизни одного из них. В эту минуту они думали об Ондре не просто как о веснушчатом зубастом пареньке со смешным вихром над лбом — они думали о члене своей команды, своем товарище, попавшем в беду, и это было важнее всего.

Ребята видели перед собой только отрезок страшной реки, в которую они погружали свое единственное оружие — весла. Пещера — так, по крайней мере, утверждал Эмиль — была совсем уже близка. Эмиль узнавал знакомые очертания скал: нужно проплыть еще неполных пятнадцать метров против течения вдоль первой скалистой башни, затем промелькнет отвесная скала, а там уже останется каких-нибудь три метра.

Мышцы у Эмиля совсем онемели, боль в спине росла и усиливалась, становясь почти невыносимой; казалось, она вот-вот вырвет из рук весло. Но Эмиль заставил себя превозмочь боль и даже не думать о ней.

Мысли Эмиля сосредоточились только на маленьком бурунчике, вившемся под его веслом. Ему казалось, что он слышит голос из глубины вод, благодаривший его за каждый взмах. Да, конечно, сама вода шепчет Эмилю: «Половина! Половина!» И Эмиль знал, что это означает: он сделал только половину дела и ему еще нужно достичь вершины, чтобы не обмануть доверие Рацека и ребят.

Он греб изо всех сил не только для спасения Ондры, но и для спасения своей чести.

А скалы по-прежнему отходили назад, пядь за пядью, а вода мчалась навстречу. Туман рассеялся так же внезапно, как и появился, и все увидели прямо перед собой пещеру, совсем близко, прямо рукой подать.

Все ожидали увидеть Ондру, стоящего в черном отверстии пещеры и радостно машущего им рукой. Но пещера была пуста.

Залитая на четверть метра водой, она зияла темнотой, и мелкие волны бились о ее скалистые стены с глухим шумом, словно поддразнивая гребцов. Ребята боролись с течением изо всех сил, ведь до цели оставалось совсем немного, каких-нибудь пять метров, но стремительное течение будто нарочно их не пускало дальше. Гребцы погружали весла в воду, а течение их подхватывало и выбрасывало обратно. Лодка утратила способность двигаться и теперь вертелась на одном месте.

Еще одно усилие, еще одно… Вот уже видна та смешная сосна, которая повисла над рекой, как вешалка. Но теперь им было не до шуток. Эта сосна, словно черта на беговой дорожке, означала теперь лишь одно: «Финиш!»

Ребята прибавили скорость. Раз! Раз!

Потом появилась вторая сосна. Теперь она стояла, как мужественный часовой, в самой воде. Волны бились о сосну, и она дрожала под их ударами.

Рацек осторожно привстал и закинул за сосну цепь, укрепленную на носу лодки.

— Готово!

Это сказал Эмиль. Он сложил руки на коленях, чувствуя бесконечное облегчение. Да, он вышел победителем из этой неравной борьбы с потоком. Он забрался на ту вершину, которую указал ему Рацек. Он не обманул доверия Рацека…

Ребята тоже привстали и впились глазами в темноту пещеры.

— Ондра! — закричали они хором.

Ответом был только гул реки. Она заворчала, как раненый зверь, и шум ее, казалось, поколебал даже крону сосны.

Ребята испуганно подняли головы… Но сосна лишь мерно раскачивалась под ударами волн.

— Ондра! Ондра! Сюда!

Но пещера безмолвствовала. Только лодка вздрагивала, с громким плеском покачиваясь на волнах. Надо бы привязать лодку ко второму дереву.

В эту минуту над их головой что-то зашевелилось. Медленное, но сильное движение. Ребята скорее почувствовали его, чем увидели, так как глаза их были прикованы ко входу в пещеру. Но, когда они взглянули наверх, все было уже кончено. Лодку тряхнуло, и она резко подскочила. Наверху, над головами ребят, что-то треснуло, и раздался душераздирающий вздох. Свечка-сосна глухо застонала, и с нее обрушился дождь капель, смешанный с дождем сосновых иголок.

Только теперь все поняли, что случилось. Сосна, к которой они привязали свою лодку, вдруг сильно накренилась. Ее корни, сидевшие в мокрой глине, вероятно, размытой водой, не удержали тяжелой лодки, которую все время срывало с места течением. Корни ослабли и вырвались из плена глиняной почвы, сосна наклонилась вдоль скалы и, неверное, сорвалась бы в воду… если бы не оперлась о сосну-«вешалку».

Дождь из водяных капель и иголок прекратился.

— Если и эта, вторая… — с трудом вымолвил Стракош.

— Нет, вторая выдержит, — успокоил Рацек. — У нее крепкие корни. — Лицо его побледнело, но губы улыбались. — И на долю вешалки иногда выпадает слава!

Рацек перебросил цепь через изогнутые корни «вешалки» и подтянул лодку:

— Теперь мы сидим крепко.

Лодка успокоилась. Она прижалась к скале и застыла возле чернеющего отверстия в пещеру, закрытого наклонившейся сосной-свечкой.

— Теперь Ондре не выбраться из пещеры, — пробормотал Зика.

— Вытащим его головой вперед. Сдерем с него немного кожи, вот и все, — успокоил его Карлик.

— Но он не откликается. Наверное, с ним что-то случилось, — решил Стракош.

На его круглом лице застыла кривая улыбка.

— Да нам и не попасть в пещеру, — засомневался Зика.

А Эмиль отвернулся. Острый страх окутал его, точно морозное облако. Но он знал, что будет делать дальше: ведь вершина еще впереди…

Он знал, как поступить, еще тогда, когда сосна наклонилась и закрыла вход в пещеру. Уже тогда он все рассчитал. Точнее, не он, а что-то в нем решило эту геометрическую задачу. На первый взгляд все было очень просто. Прямая линия, степень наклона сосны, отверстия. Дерево наклонилось градусов на тридцать, но площадь входа в пещеру уменьшилась — сосна перерезала его почти по диагонали. Что получилось? Два треугольника, похожих на острые черные наконечники; один смотрел в небо, другой — в реку. Кто пролезет через эти треугольные отверстия?

— Да, нам не попасть туда! — с отчаянием повторил Зика.

Рацек молчал. Ему было ясно, что Зика прав. Им туда не пролезть. Никому. Ни ему, Рацеку, ни Зике, ни Карлику. Стракош? Возможно.

— Стракош!

Стракош встал. Эмиль этого не видел. Он смотрел в сторону, на реку. Но он почувствовал, что Стракош поднялся, лодка закачалась. Теперь он заранее знал, что произойдет дальше.

— Ничего не выйдет. Мне туда не пролезть!

И тут Эмиль посмотрел на Рацека:

— Тогда попробую я.

3. Пещера

Лодку качнуло, так стремительно Эмиль поднялся. Затем он опустился на колени у входа в пещеру, и ему пришлось совсем втянуть голову в плечи, как это делает черепаха.

— Боком! — крикнул ему Стракош.

Эмиль просунул голову под сосну, затем одно плечо, другое, потом ноги. И проскользнул внутрь, ведь он был маленького роста. Смеялись же над ним: «падалица!»

Эмиль стиснул зубы и полез дальше.

— Подожди! Возьми с собой веревку! — закричал ему вслед Рацек.

Но Эмиль уже не слышал. В ушах гудело. Он уже забыл, что хотел только попробовать, можно ли пролезть в отверстие.

Теперь он в пещере и обязан идти дальше. Сердце его тревожно билось, и он боялся, что вновь вернется страх, охвативший его в лодке, боялся, что воскреснет в нем старый Эмиль, тот глупый Эмиль, который вечно боялся темноты и таинственных пещер. Нет, этому второму Эмилю здесь нет места. И Эмиль заставил себя двинуться дальше. Во рту он чувствовал сладковатый привкус крови. Значит, он опять прикусил губы. Как вчера… нет, как позавчера…

Он включил фонарик, который все еще висел у него на груди с той минуты, когда он заступил на пост дежурного. Как давно это было!.. Нет, только час назад!

— Быстрее возвращайся! — кричал ему Рацек.

Но он ничего не слышал.

— Ондра! Ондра! — звал Эмиль товарища.

Голос прозвучал приглушенно, но сейчас же отозвался каким-то странным эхом, измененным до неузнаваемости… Эмилю на минуту даже пришло в голову, не Ондра ли это откликнулся.

— Ондра! — кричал Эмиль еще и еще раз.

Он полз по подземной галерее на четвереньках, не сознавая, что она стала здесь выше и можно спокойно встать во весь рост. Галерея завернула, быстро суживаясь, но вот опять расширилась, перейдя в круглое просторное отверстие неправильной формы, с углубленным дном. Очевидно, когда-то здесь кружил могучий водоворот, вырывший это дно. Тут еще осталось несколько валунов, вымытых водой добела; наверняка это были те самые валуны, уносимые водой в ее вечном круговороте, что размыли скалу. Но об этом Эмиль не думал. Его тревожило одно: теперь он в той самой пещере, где должен быть Ондра. И попал он сюда гораздо легче, чем предполагал. Это наполняло Эмиля чувством радостного удивления. Значит, забираться в пещеры не так уж страшно! Намного страшнее сам страх. А самое страшное — остановиться на полдороге.

— Ондра! Ондра! — снова позвал он товарища.

Эмиль осветил своим фонариком все углы. На земле возле валунов он вдруг заметил одеяло Ондры и разбросанное сено. И больше ничего.

Пещера была пуста.

Эмиль перестал звать Ондру и застыл на месте, не зная, что же предпринять дальше. В этот момент послышался какой-то гул. Он грохотал во всей пещере, но, казалось, шел из какого-то определенного места. Эмиль направил в угол свой фонарик. В стене пещеры зияло отверстие, похожее на то, через которое он попал в пещеру. За отверстием чернела сплошная тьма.

Минуту Эмиль стоял в нерешительности. Где же Ондра? Он наверняка был здесь и даже спал в пещере. Но куда же он исчез? Куда перебрался?

Ондра мог или вернуться назад, или пойти вперед.

Да, третьего пути нет. Конечно, он вернулся обратно к реке, ведь Эмиль его нигде не встретил. Значит, через то, другое отверстие Ондра проник внутрь скалы.

Эмиль в растерянности морщил лоб. Но почему Ондра отправился туда?

Отбросив все сомнения и стиснув зубы, Эмиль решительно пошел в том же направлении: на полдороге останавливаться нельзя.

Эмиль перестал бояться, во всяком случае он боялся теперь намного меньше, чем когда в первый раз лез в пещеру. Довольно высокий подземный коридор шел под уклон. Эмиль продвигался, почти выпрямившись во весь рост, хотя и наклонив голову, словно чувствуя на своих плечах всю тяжесть горы.

Свет фонарика скользил по извилистым стенам пещеры, которые отсвечивали то красным, то золотым цветом, местами расступались, местами опять суживались, пока наконец… не кончились узкой щелью. Перед ней и остановился Эмиль.

Что же дальше? Неужели Ондра здесь пролез?

Опять Эмиль заколебался. Потом попробовал протиснуться в щель. Получилось. Значит, и Ондра мог пролезть. Тогда он решительно двинулся дальше. Сразу за щелью пещера вновь расширилась, потом неожиданно повернула вправо и опять пошла под уклон. Спуск становился все круче. Эмиль невольно прибавил шаг. Шум впереди усиливался, становясь все ниже и ниже тоном. Словно Эмиль спускался в самые недра земли.

Внезапно Эмиль остановился: шум перешел в какое-то странное шипение. Эмиль ничего не слышал, кроме этого шипения. В висках что-то билось и стучало.

— Пульс, — сказал он сам себе громко. — Еще бы!

И снова отправился дальше. Он не хотел думать о странном шипении и старался прислушиваться только к биению своего пульса. Пульс бьется очень сильно. Так и должно быть. Эта мысль его успокоила.

Но через некоторое время его снова охватил страх. Он чувствовал, как страх, словно яд, проникает во все клетки его тела. Эмиль еще крепче стиснул зубы и закусил губу. Стало больно, но эта боль была успокаивающей. «Ведь когда я лез на дерево, я тоже боялся и тоже до боли стискивал зубы, и все же я влез! Вот и теперь я сделаю хоть один шаг вперед. Еще один!»

Но, сделав еще три-четыре шага, он остановился как вкопанный, внезапно поняв, что означают этот странный шум и шипение…

Откуда-то прямо из темноты на него неслась вода.

4. Сигнальные костры

Когда Эмиль поспешно исчез в черном отверстии пещеры, у Рацека невольно перехватило горло, словно кто-то набросил ему петлю на шею и теперь медленно ее затягивал. Это был страх за Эмиля.

— Эмиль! — не выдержав, крикнул он. — Эмиль, сейчас же возвращайся!

Еще мгновение Рацек глядел ему вслед, раздумывая, что делать. Но, трезво взвесив обстоятельства, решил, что сии не так уж опасны, и страх за Эмиля так же быстро исчез, как и появился. Что, собственно, произошло? Эмиль полез в пещеру. Попадет ли он туда? Наверняка — ведь забрался же туда Ондра. Но что приключилось с Ондрой, почему он не отвечает? Наверное, Ондра крепко заснул и Эмиль теперь его разбудит. Ничего другого не должно быть… Если, конечно, с Ондрой не приключился обморок или какая-нибудь беда. Но тогда Эмиль подтащит его к отверстию, а если не хватит сил, он вернется к входу в пещеру и попросит веревку… Конечно, это не так уж страшно, и зачем опасаться всяких там коварных неожиданностей.

А вообще, что за проклятое, а главное, дурацкое положение! Прямо хоть плачь от злости. Бросить лагерь и искать среди взбесившейся реки этого безответственного мальчишку! Давно бы пора сбить гонор со всех этих Ондр! А он все цацкался с ним, отрабатывал деталь с точностью до сотой доли миллиметра или прял тонкую пряжу, которая легко рвется. «И о реке я тут распространялся, как будто о какой-то всемогущей силе. Так или не так, но вот река показала себя в полной силе, а я?..»

Рацек зажмурил глаза. Это было совсем новое ощущение: он, Рацек, и вдруг в тупике… Он растерянно оглянулся.

Но, встретившись с глазами ребят, почувствовал прилив спокойствия и уверенности.

Ребята сидели, тесно прижавшись друг к другу, и ожидали его приказаний, которые они были готовы выполнить незамедлительно и беспрекословно. В нас, Рацек, не сомневайся! Лучше скажи, что нужно делать?

— Ничего, — ответил он им вслух, угадав их молчаливый вопрос. — Ждать. Надо уметь ждать. Этим качеством должен обладать каждый настоящий человек…

И они принялись ждать. Все застыло в ожидании и неподвижности. Все, кроме реки.

Между тем река продолжала подниматься. Казалось, какая-то невидимая сила вздымала ее все выше и выше, к самому горизонту. Мелкие волны, облизывая скалы, пучились на поверхности воды и там застывали. На смену им приходили другие и словно становились первым на плечи. Возникало странное чувство, что вот-вот река сольется с низкими тучами и все, что было и что есть, исчезнет в водной шири.

Секунда бежала за секундой, минута за минутой. Точно волны. Но если река поднималась все выше и выше, как в шлюзе, то застывшие без движения гребцы сгибались все ниже и ниже под непосильным грузом времени. Волна за волной, секунда за секундой. Мучительное ожидание…

Карлик первый почувствовал, что с каждой новой секундой из него словно испаряются уверенность и спокойствие. Он сидел сгорбившись на носу лодки, то и дело поглядывая на Рацека. Рацек чувствовал эти взгляды. Рацек знал, как действует на человека бестолковое ожидание. Так было и с ним иногда на стартах… Он взглянул на Стракоша и Зикмунда. И их с каждой секундой оставляло спокойствие.

Первым молчание нарушил Карлик:

— Я вынес бы его в зубах… Если бы мог пролезть туда! Рацек пожал плечами: бесполезный разговор.

— Давайте позовем его все вместе. Ну, раз, два, три!

Все хором крикнули: «Эмиль!» — и прислушались. Никто не отзывался.

— Ерунда! — не выдержал Карлик. — Эмиля вообще не нужно было пускать в пещеру. Разве на него можно положиться?

Такую несправедливость Зикмунд не мог стерпеть:

— Да перестань ты вечно пороть ерунду!

— Он растяпа! Я знаю его как свои пять пальцев! Он же был в моей команде!

— Капитан Грубиян! — проворчал Зика.

Он смотрел на Карлика исподлобья, оценивая его взглядом, как оценивают боксеры на ринге своих противников. И вдруг в нем будто обрушилась какая-то сдерживающая преграда, будто прорвалась плотина, и он заорал на Карлика:

— А ну тебя со всем жалким капитанством! Ты воображаешь, что ты один молодец, а все остальные слюнтяи и тряпки! Да ты можешь только командовать и ссорить нас друг с другом! Против кого ты настраиваешь «альбатросов»? Против нас, своих же товарищей!

На Карликовом лице появилась презрительная гримаса.

— Это мой долг! Я делаю так, чтобы у «альбатросов» было преимущество во всем. И оно у них есть и будет…

— А какой ценой? Не забудь добавить и это. Тебе наплевать на все, ты идешь к цели любой дорогой, любыми средствами, в том числе и бесчестными. Без такого капитана нам было бы лучше, и твои «альбатросы» уже сыты тобой по горло.

— Кто? — закричал Карлик. Его глаза сузились, превратившись в два черных уголька. — «Альбатросы»? Кто именно?

— Ага! — отозвался насмешливо Стракош. — Подайте мне его сюда, я сниму с него голову! Да?

— Тихо! — остановил их Рацек. Ясно, пережитое волнение и напряженное ожидание действовало на ребят, но он, Рацек, должен сохранять ясную голову. — Если ты хочешь обязательно знать, кто, так, скажем, Франта-Мышка. Он вчера пришел ко мне после всех споров и рассказал о том, что произошло в Пршибеницах. Он слышал, как Эмиль разговаривал с хозяином трактира, но не сказал об этом, потому что боялся тебя. Не тебя лично, конечно, а твоих методов, твоей тирании. И еще Франта сказал, что ты тоже все знаешь, что он говорил с тобой еще раньше, чем пришел ко мне. Я до этого времени молчал о разговоре с Франтой, решил посмотреть, как ты себя поведешь.

Карлик побледнел до синевы.

— Это заговор! — хрипло проговорил он. — Вы думаете, что если я здесь один из «альбатросов»…

— «Альбатросы» тут, «альбатросы» там… — махнул рукой Зика. — То, что я сказал сейчас тебе, я могу повторить и всем, когда придет время… Проклятая вода!

И все очнулись, словно ото сна. Проклятое наводнение! А они сидят в своей скорлупке и спорят, как должен вести себя настоящий капитан! А между тем Эмиля все нет и нет, и они должны что-то предпринять, и чем раньше, тем лучше.

— Внимание! — сказал Рацек. — Позовем его еще раз. Должен же он отозваться!.. Что с тобой, Стракош?

Вместо ответа Стракош поднял палец и показал на небо.

Рацек поднял голову. Где-то у самого горизонта, там, где нависли низкие тучи, поднимался к серому, мутному небу столб дыма.

— Из нашего лагеря, — определил Зика.

— Вот погас… — прошептал Стракош. — Хотя нет…

Столб дыма исчез только на мгновение. Потом к небу взвился клуб дыма, похожий на круглый мяч, словно невидимая рука разрезала дымовой столб на части… Вот еще один столб дыма… Еще…

— Сигналы! — воскликнул Карлик. — По азбуке Морзе это значит «С».

Дым опять исчез. Потом снова над верхушками деревьев взвились новые клубы, похожие на длинную линию. За ним еще один и еще…

— Это «О», — процедил сквозь зубы Стракош.

— С-О, — сказал Карлик. — Что это значит?

— Подождите, — перебил их Рацек, хотя ему сразу все стало понятно.

— С-О-С, — догадался Зика.

— На всех языках это означает смертельную опасность, — подтвердил Стракош спокойно, но лицо его исказилось от волнения.

Внезапно Карлик резко вскочил на ноги, не обращая внимания на то, что он раскачал лодку и та набрала воды.

— Надо сейчас же идти назад! Сейчас же! — закричал он и схватился за цепь, стараясь отвязать лодку.

Подбородок у него дрожал от волнения.

В ту минуту, когда Эмиль понял, что шум, несшийся навстречу ему, — голос разъяренной воды, он застыл как вкопанный. Теперь он не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, потеряв всякую власть над своим телом.

Это продолжалось лишь одно мгновение. Но за этот короткий миг успело произойти многое: Эмиль понял, что вода, несмотря на гул и шум, рвется не к нему, иначе она давно бы была уже здесь. Она мчится куда-то дальше, в другом направлении. Но куда?

Туда, где, возможно, находится Ондра.

Эмиль глубоко вздохнул и пошел дальше. Ему пришлось сделать всего два шага и повернуть за угол, чтобы убедиться в правильности своей догадки.

Теперь он находился у входа в новую пещеру. Она была больше первой и казалась совсем бездонной. В ней что-то и клокотало и шумело, словно в огромной плотине; через отверстие, видневшееся глубоко внизу, на противоположной стороне, в пещеру вливалась целая река. Во всяком случае, поток гудел, как настоящая река. Но это была странная река. Она имела форму буквы «О», то есть форму того отверстия, через которое устремлялся вспененный поток, а затем падал дугой куда-то вниз, в пропасть, дробясь по дороге на мелкие брызги.

Затаив дыхание Эмиль глядел на невиданное зрелище. Он понял, что вздувшаяся от наводнения река прорвалась каким-то образом сюда, в эту бездонную пещеру, и теперь стремится найти выход…

Нет, Ондры здесь и не могло быть. А если… Эмиль отбросил эту страшную мысль, повернулся и выбежал вон.

Пробежав каких-нибудь десять шагов, Эмиль наткнулся на водяную струйку, стекавшую по подземному коридору.

Этот ручеек бежал прямо навстречу Эмилю.

Эмиль, ничего не понимая, смотрел на ручеек, которого еще минуту назад здесь не было. В голове даже мелькнула мысль, что он ошибся и пошел не знакомым подземным коридором, а совсем другой дорогой…

Ерунда, ведь не мог же он спутать, он же вообще никуда не сворачивал, когда сразу перед ним разверзлась эта бездонная пропасть с гудящей водой. Что же все это значит?

Он приложил руку ко лбу, словно старался помочь мыслям и лучше представить, где он сейчас находится, как внезапно все перед ним прояснилось, будто на карте.

От реки начинается идущий под уклон подземный коридор; он ведет в пещеру Ондры с залитым водой дном. От пещеры этот подземный ход идет тоже под уклон.

Если вода проникла и сюда, значит, ясно — река продолжает подниматься и вода устремилась прямо в пещеру Ондры, наполнив которую, она, не останавливаясь, ринулась дальше.

Все эти предположения возникли у него в голове сразу, молниеносно и отчетливо, как на карте или как в кино, когда на экране появляется ясный, подвижной рисунок… Но в эту короткую минуту Эмиль понял и другое.

Эх, Эмиль, Эмиль! Теперь сам за все расплачивайся. Если бы ты не размечтался в ненужный момент, то и тревогу поднял бы раньше. Лодка отправилась бы скорей, и пещеру не залило бы водой. Эх, Эмиль, пустой ты фантазер и выдумщик…

Эмиль всхлипнул, но уже не от страха, а от злости. Да, здесь Придется все расхлебывать не кому-нибудь, а ему, самому обыкновенному Эмилю, Эмилю растяпе. Он резко бросился вперед и… поскользнулся. Что-то загрохотало, и фонарик погас.

Эмиль очутился в сплошной тьме.

И тут вдруг на него словно спустилась вся тяжесть скалы. Он задрожал от этого чувства и поспешно схватился за фонарик.

Фонарик был открыт и пуст: батарея выпала.

Холодные мурашки пробежали по телу.

— Ондра! — закричал он растерянно, но постарался взять себя в руки. Эмиль наклонился и стал шарить по земле. Руки дрожали, но он упорно искал батарейку. Он должен ее найти, иначе беда…

Но руки его натыкались только на ручеек, стремительно бегущий по скату.

Батарейки нигде не было. Впрочем, что толку в ней? Если даже он и найдет батарейку, она будет уже сырой и совершенно негодной.

Это было его последней ясной мыслью.

Он крикнул, не отдавая себе отчета, зачем кричит и кого зовет. Мысли спутались. Как будто что-то сломалось в четкой машине мозга.

Эмиль в отчаянии бросился вперед, неизвестно куда.

5. Товарищи

Неожиданное движение Карлика так раскачало лодку, что она едва не перевернулась. Но Карлик словно не заметил этого. Его обычно зоркий взгляд теперь растерянно блуждал по горизонту, где опять появился новый клуб дыма, небольшой и круглый. Пальцы Карлика нетерпеливо дергали цепь, не в силах ее отвязать.

— Скорей туда! Да отвяжите же лодку! Скорей! Чего мы ждем?!

Рацек прикрикнул на него. Он тоже побледнел от волнения, но боялся сдвинуться, чтобы тяжестью своего тела не перевернуть лодку.

— Сядь! — крикнул он Карлику. — Да сядь ты, ради бога!..

Сохранивший присутствие духа Зикмунд резким рывком швырнул Карлика на дно лодки, лодка снова вздрогнула и ударилась боком о скалу… Стало тихо. Только Карлик тяжело дышал, полусидя, полулежа, и не мог двинуться с места под тяжестью тела Зикмунда.

— Сумасшедший! — проворчал Зикмунд.

— Молодец, Зика! — похвалил его Рацек.

Он был еще бледен как мел, от его лица, казалось, отхлынула вся кровь. Но голос, каким он отчитывал Карлика, звучал твердо и уверенно:

— Ты же чуть не потопил нас. И зачем? Ведь там, — Рацек показал в сторону лагеря, — там их больше, и они сами сумеют о себе позаботиться.

— Не может быть, чтобы этот сигнал был из нашего лагеря, — вмешался Стракош.

Рацек промолчал, и Стракош продолжал:

— Это, наверное, девчонки…

— Ой, что же с ними случилось? — спохватился Карлик.

Рацек ударил кулаком по борту лодки.

— Ничего! — оборвал он Карлика. — Ничего! Ясно? Где есть дым, там есть и огонь, а раз есть огонь, значит, нет воды. Да и случись что — там Аква с ребятами. Я верю в Акву! В десять раз больше, чем в тебя! Он знает, что делать.

— Я тоже!

— А тех двоих ты готов бросить здесь? — И Рацек показал на отверстие скалы.

Накаты волн теперь перебирались через порог входа в пещеру.

— Я… Я… — заикаясь, начал Карлик, но так и не договорил. Его глаза растерянно смотрели на это медленное, но непрерывное течение. Он закрыл глаза.

— Эх ты, капитан! — сурово сказал Зикмунд. — А что если бы ты очутился там вместо Эмиля?

— Я не подвел бы вас, — защищался Карлик, — но здесь… Мне осточертела эта бездеятельность! И еще этот дым… Я не могу туда смотреть.

— Открой глаза, Карлик, возьми весло и оттолкни плывущие куски дерева! — приказал Рацек. — Если они соберутся у носа нашей лодки, то сорвут ее с цепи.

Карлик безропотно повиновался. Наступило молчание, слышался только гул реки и чавканье волн, облизывающих скалу. И тут прозвучал странно изменившийся голос Карлика:

— Я согласен. Но когда мы выберемся отсюда, Зика, то приказывать снова буду я.

Зика ничего не ответил. Зато отозвался Стракош. Он перестал нервно грызть ногти, поднял голову, наклонил ее по-птичьи в сторону и, будто что-то прочитав на небе, заявил тоном чревовещателя:

— Сдается мне, что капитаном «Альбатроса» в конце концов станет Эмиль.

— Ну, у Эмиля теперь совсем другие заботы.

Это сказал Зика, и он был недалек от правды.

Прошло едва ли две секунды с того времени, как Эмиль бросился сломя голову в неизвестном направлении.

Он в растерянности кинулся бежать от охватившего его вдруг чувства одиночества. Покинут всеми. Погребен. Один. Он сделал два прыжка, наткнулся на скалу и рухнул на колени. Холодная вода плеснула в лицо, и этот небольшой холодный душ мгновенно привел его в сознание. И в этот же момент, совсем рядом, снаружи, до него донеслись слова Зики. Значит, Эмиль вовсе не одинок. Он понял, что его ждут товарищи. Те товарищи, которые нередко смеялись над ним и называли его растяпой.

— Ребята! — крикнул Эмиль во все горло. И через некоторое время повторил: — Ребята!

Его охватила огромная волна радости и облегчения, веры в друзей. «Мои товарищи!» Уже одна эта мысль словно придала ему силы. Ведь они так близко, всего в нескольких Метрах от Эмиля. «Они ждут меня и думают обо мне! И наверняка мне помогут — если я сам сейчас не растеряюсь. А я больше не растеряюсь, честное слово!»

Эмиль опустился на колени, пытаясь определить направление воды. Потом решительно поднялся и направился против течения. Вдруг он почувствовал, что стены скалы перед ним суживаются. Но теперь Эмиль не ощущал страха, он с напряжением ожидал этой минуты. Значит, вот она, та щель, через которую он сюда проник. Эмиль протиснулся в отверстие. Теперь он пробирался вперед, согнувшись в три погибели и вытянув руки, чтобы заранее знать о крутых поворотах подземного коридора… Внезапно Эмиль потерял опору под ногами и свалился в воду. И снова он не почувствовал страха: ага, значит, он уже наткнулся на воронку, полную воды, хотя и не ожидал добраться до нее так быстро.

Наконец он достиг Ондровой пещеры, которая уже наполнилась водой, словно большая миска.

Теперь он спасен! Ему хотелось петь, кричать от радости… Но радостный крик застыл у него на губах.

Он увидел, что, падая в воду, потерял нужное направление и теперь не знает, где находится выход из пещеры, в которую торопливо вливалась вода.

Если река не перестанет подниматься, она зальет выход из пещеры. Надо немедленно найти выход!

Эмиль больше не колебался. Он повернул направо и тут же наткнулся на стену. Провел рукой по стене и отправился вдоль нее, шагая по колено в воде.

Он знал, что должен, обязательно должен пробраться к отверстию. Но он не знал, к какому отверстию придет раньше.

В эту секунду он наткнулся на какой-то предмет, плавающий в воде. Гладкий, овальной формы и холодный, как большая рыба.

И тут Эмиля разом покинули все страхи, он сразу понял, что это за «рыба».

— У Эмиля теперь совсем другие заботы, ему не до нас и не до лодки, — сказал Зика.

Рацек отозвался:

— Возможно. Но мы должны думать о нем.

— Сколько времени он уже там?

Рацек не ответил. На лбу у него выступили капельки пота, он опять наклонился к входу в пещеру и позвал:

— Эмиль! Эй! Эмиль!

— Опять ничего. Тихо, — нервно пробормотал Стракош. Вдруг он наклонился вперед и сказал уже громче:

— Что это там, Карлик, под волнорезом?

Карлик присмотрелся. Нос у «Утки» был крытым, чтобы лодка, проходя через пороги и шлюзы, не набирала воды. Это приспособление ребята называли «волнорезом» и прятали под ним всякую мелочь и кое-какие вещи, которые мешали им в лодке. Теперь Карлик протянул туда руку и вытащил резиновый круг Виктора. Он был засунут под волнорез еще позавчера, когда «утята» занимались спуском, стоя на одном колене.

— Давай его сюда! — с воодушевлением крикнул Зика.

— Нет, я надую сам! — решил Рацек. Он выпрямился, расправив свою широкую грудь.

Понадобилось лишь немного времени и совсем немного дыхания, чтобы надуть спасательный круг. Потом Стракош и Зикмунд, приготовив веревку, быстренько привязали к ней круг.

— Ондра! Эмиль! — закричал опять во все горло Стракош и швырнул круг в отверстие.

Но Эмиль не отвечал. В эту минуту он как раз протискивался через щель в подземном коридоре.

— Эмиль, держи крут, мы тебя вытащим!

Тишина. Только гул реки, только плеск воды, входящей в пещеру… Но вот поток подхватил круг и понес его вперед, в пещеру. Шнур медленно разматывался…

— Опять нам остается только одно — ожидать, — сказал Рацек.

Но минуты бежали, накатываясь друг на друга, точно те дьявольские волны, из которых образовалось наводнение.

— Эмиль! — снова позвал Рацек.

И точно в ответ веревка резко пошла вниз.

— Эмиль! — крикнули все хором. — Ондра!

Изнутри пещеры послышалось слабое, неразборчивое бормотание.

Ребята схватились за веревку. У Стракоша даже свалилась с головы беретка, но он и не заметил этого.

— Он схватил! Схватил! — глаза его превратились в две узкие щелочки, рот растянулся до ушей. — Эмиль! Рыба!

— Ондра там? — закричал Рацек.

Они еще не видели Эмиля, хотя тащили веревку изо всех сил.

— Погодите! Медленнее! — послышался голос Эмиля. — Я уже сам могу.

Они ослабили веревку.

В отверстии появилась голова Эмиля с огромными, вытаращенными глазами, которые так и впились им в лицо:

— Ребята!

6. Невероятное открытие

Он плюхнулся на дно лодки и, зябко поежившись, накинул на спину непромокаемый плащ. Лицо его было еще бледным, но он уже улыбался, глядя то на небо, то на друзей, то снова на небо.

Стракош в восторге повторял:

— Мы поймали тебя, как рыбу! Как рыбу!..

У Рацека посветлел взгляд.

— Где Ондра?

С лица Эмиля исчезла улыбка.

— Я не нашел его, — проговорил он устало. — Я обшарил всё-всё… Его там нет.

Рацек не спускал с него удивленного взгляда:

— Нет… Куда же он делся, бессовестный!

Эмиль вздрогнул. Его сразу прошиб озноб.

— Не знаю. Я был там, но нашел только его одеяло… Там есть еще ход, а за ним пропасть. Но Ондры нигде нет. Разве что?.. Хотя нет, не мог же он, в самом деле, свалиться вниз. Зачем ему туда ходить? Впрочем, зачем туда полез я?

Он прижал руку ко лбу. Все как-то покрылось туманом.

— Ну да, конечно, я подумал, что, может быть, он пошел другой дорогой. Хотя не мог же он…

— Ох, боже мой! — тяжело вздохнул Рацек. Он тоскливо взглянул на пещеру, точно она могла дать ответ. Ондры там нет… Радоваться этому? Хорошо это или нет? Он не знал. Пожалуй, скверно. Если бы он там был, значит, сейчас он сидел бы с ними в лодке…

— Смотрите! Дымок исчез! — встрепенулся Карлик. — Что это значит?

Рацек оглянулся:

— Это значит, что вода подошла к костру!

Ребята без команды дружно схватились за весла, но он их остановил.

— Погодите, это не так-то просто. Когда нас подхватит течение, мы должны быть начеку и действовать все одновременно, иначе потеряем направление… Нет, лучше я сяду за руль… Карлик, на весла! Садитесь все лицом к лагерю и не оборачивайтесь. Эмиль! Останься на своем месте. Ты можешь не грести.

— Почему? Я тоже хочу грести. Я озяб, — запротестовал Эмиль. Он схватил весло, и — удивительное дело! — оно покорно поместилось в его руке, как привычный, знакомый инструмент. У него еще никогда не было такого чувства. Он страшно устал — но все-таки он был хозяином весла!

Гребцы оттолкнулись от берега. «Утка» закачалась на волнах, подхваченная течением. Все произошло так стремительно, что Эмиль не успел бросить последний взгляд на зияющее отверстие пещеры, где он столько пережил. Оно мелькнуло и исчезло… Лодка мчалась быстрее течения, клочья пены стремительно летели назад, сворачиваясь, будто клубок белых змей. Дождь перестал — какой уже раз! — и открылся вид на всю ширь затопленной долины. Слева с невероятной быстротой убегали скалы, справа мчались деревья; их стволы торчали из воды, вздрагивая от ударов течения, точно с них кто-то стряхивал плоды. Все гудело, шипело, двигалось, и, хотя с того времени, когда Рацек отвязал лодку, прошло всего лишь несколько минут, экспедиция уже приближалась к поляне.

— Лево руля! — скомандовал Рацек.

Они переменили направление. Но Зика слишком глубоко погрузил весло в воду, и «Утка», повернув носом к противоположному берегу, вылетела почти на середину реки и завертелась поперек течения.

— Левая сторона! Нажми! — приказал Рацек, а сам взялся за весло.

Гребцы повиновались, и «Утка» повернула носом против течения, точно намереваясь вернуться туда, откуда только что пришла.

— Всем грести вперед, против течения! — крикнул Рацек.

Весла ударили по воде, хотя никто точно не понимал цель этого маневра. Неужели снова они вернутся к пещере?

— Медленнее! — приказал Рацек.

Теперь они поняли. Вперед они не двинулись, но теперь руки увереннее чувствовали весло, и удары стали ровнее.

— Так держать! — приказал Рацек.

Пригнувшись, он несколькими быстрыми прыжками перебрался на нос, который теперь очутился сзади, сел лицом к гребцам и повернул руль к берегу. Сейчас они плыли в каком-то странном положении — шиворот-навыворот. Ребята отчаянно гребли, а лодка шла против взятого направления, туда, куда смотрел рулевой. Наконец они попали в более спокойную зону прибрежных вод. Ребята не оборачивались и поэтому не знали точно, где находятся. Но Рацек видел все.

Они проходили как раз над поляной, где прежде стоял их лагерь. От него не осталось и следа.

Там, где еще вчера зеленела трава, раскинулся подернутый легкой рябью залив. Скалы, отступавшие прежде от реки и сжимавшие в своей дуге, точно в объятиях, серп поляны, высовывались теперь прямо из воды. Но все это не удивило Рацека, иного он и не ожидал. Одно его озадачило: сколько он ни оглядывался по сторонам, отыскивая оставленных здесь с Аквой ребят, не было видно ни единого человека.

Теперь и ребята поняли, где они очутились. Они уселись лицом назад, так как не надо было грести. Залив, зажатый скалами, был спокоен, точно озеро, и лодка сама лениво скользила по воде.

Никто не произнес ни слова. Гребцы тихо покачивались на волнах, медленно катившихся к месту, где некогда был разложен костер и где их должен был ждать Аква.

— Ого-го! Ребята! — крикнул Карлик.

От скал отразилось искаженное эхо и смолкло.

«Утка» сама, без помощи весел медленно поворачивалась на спокойном течении. Мало-помалу в поле зрения Эмиля попал другой берег. Он вращался перед глазами против часовой стрелки. Эмиль увидел затопленное дерево где-то ниже устья Безымянной реки… Впрочем, точнее реку можно было назвать Безымянным озером: за скалами река широко разлила свои воды — особенно там, где ниже были берега и спокойнее течение, — и в воде стояли деревья; они, точно удивительная аллея, окаймляли с обеих сторон главный поток. Деревья стояли, печально, неестественно наклонившись, точно мачты затонувших кораблей. Так, во всяком случае, казалось Эмилю.

Неожиданно небо прояснилось, как будто само солнце собиралось взглянуть на наводнение. После грязно-серого полумрака, который еще минуту назад застилал все вокруг, свет солнца казался нестерпимым. Дали расширились и придвинулись. Очертания всех предметов стали резче, явственнее, пластичнее… Вот видна верхушка затонувшего дерева, кажется вербы, выглядывавшей из воды далеко внизу, под Безымянной рекой, — минуту назад ее трудно было разглядеть. Глаза Эмиля задержались на дереве. Что такое? В его кроне серо-зеленого цвета как будто застрял какой-то темный предмет, напоминавший то ли бревно, то ли человека.

— Что это, вон у той вербы?

Все повернулись и тоже разглядели длинный темный предмет, и Рацек внимательно и долго всматривался в даль, а затем приглушенно сказал:

— Невероятно!.. Скорее! Скорее гребите к вербе!..

Схватив весло, он одним махом бросил лодку к середине течения. И течение понесло ее вдоль скалы, которая прежде образовывала границу лагерной поляны, вдоль излучины, где стоял лагерь Магды, от которого не осталось ничего. Абсолютно ничего, только вода! Они заметили это только уголком глаза, но сердце их больно сжалось. Вперед! Только вперед! К дереву! Да, конечно, это верба. Дерево приближалось, росло, вместе с ним рос и предмет, запутавшийся в дереве.

Еще миг, и ребята смогли уже отчетливо рассмотреть этот предмет. Они вскрикнули, взмахнули сильнее веслами и погнали лодку вперед с такой скоростью, словно от этого зависела их жизнь. То, что раскачивалось в развесистой кроне деревьев, оказалось пустой перевернутой лодкой.

7. Приключения Ондры

Приключения Ондры начались совсем не в тот момент, когда он впервые заметил пещеру, хотя он при этом и издал восторженный вопль: «А я загляну под эту шляпу!» Нет, но до настоящего приключения было еще ой как далеко! Самое необыкновенное началось с той минуты, когда они с Румиком возле Безымянной реки удрали от Магды и вместе оказались в галерее летучих мышей, где он в припадке неустрашимости похвастался, что согласен ночевать в этой пещере над рекой.

Правда, он сказал эти слова в фигуральном смысле, вначале он решительно не испытывал желания ночевать в пещере. Но известно, слово — не воробей, а тут еще Румик недоверчиво захохотал. Это решило все. Это было не лучше, как если бы он выпалил Ондре прямо в глаза: «Врешь! Хвастаешься, героем себя воображаешь, а сам — трусливый заяц!» Нет, этого Ондра не потерпит. Да если подумать, то ночевать в пещере — не такая уж страшная, хотя, конечно, и мало приятная штука. Но он повторил свои слова и считал делом чести выполнить их.

И именно тогда Магда совершила свою серьезную ошибку: пригрозив ребятам, что она посоветует Рацеку отправить обоих домой, она смягчилась и простила их. Они обещали никогда не повторять своей выходки, и она поверила им. Больше того: Магда не сказала Рацеку ни слова обо всей истории. В этом заключалась ее вторая ошибка, потому что, сообщи она обо всем случившемся вовремя, Рацек наверняка бы вынес приговор: «Ни в какую пещеру ни шагу!» Сказать по правде, Ондра в глубине души приветствовал бы такой приказ, поскольку это освободило бы его от дурацкого обещания. Что поделать, мол, если ему не дают проявить мужество: «Я ведь готов пойти в пещеру, но Рацек запрещает…»

Но Рацек не имел и понятия о пещере. Так началось второе приключение Ондры. Оно разыгралось в день, когда они с Румиком тайно отправились изучать пещеру и подступы к ней. Именно тогда за ними следил Эмиль и подслушал отрывки разговора. Но он не слышал всего диалога и не подозревал, что Румик снова выразит сомнение по поводу бесстрашия Ондры, а Ондра займет лишь одну возможную позицию:

— Не смогу? Спорим!

— На что? На честь! — произнес торжественно Румик: все, что связано с честью, было его слабым местом.

— На честь! — согласился Ондра.

На этом, собственно, заканчивается второе действие, ибо, как после обнаружилось, подступы к пещере, сверх ожидания, оказались легкими, да и сама пещера выглядела довольно мило. Тогда Ондра поставил на одну глыбу остаток свечи, специально припасенной ради такого случая, и тут, к своему удивлению, убедился, что он не первый, кто здесь был: на земле валялась охапка старого сена, на которой определенно кто-то уже спал. Открытие было довольно приятным, поскольку это увеличило решимость Ондры: что под силу другим, разумеется, под силу и ему. Однако вместе с тем у Ондры появился какой-то неприятный осадок: ведь это умаляло роль его, Ондры, как первооткрывателя.

Так или иначе, но решение было принято отважно, по крайней мере, при дневном свете.

Но, когда вечером пошел дождь и стало совсем темно, Ондра забрался в палатку к Румику, уже почему-то не испытывая горячего желания тащиться в пещеру. Но Румик моментально открыл глаза:

— Идешь в пещеру?

— Сегодня нет. Поздно, да и дождь пошел.

— Так я и думал, — захихикал Румик и тут же заснул.

Но к Ондре сон не шел; этот издевательский смешок задел его за живое, и он долго ворочался с боку на бок.

На следующую ночь дождь усилился, а желание Ондры спать в пещере — ни на йоту. Но Румик был начеку:

— Ну, а сегодня?

— Куда спешить? Опять дождь идет, разве ты не слышишь?

Румик ухмыльнулся:

— Что-то мне сдается, ты струсил.

— Ерунда! Как только погода станет лучше, пойду без всяких отговорок, — пробормотал Ондра и через минуту уже посапывал равномерно, как паровоз.

Но спать долго не пришлось: Румик среди ночи бесцеремонно растолкал его:

— Вставай, дождь прошел. Луна светит!

И правда, луна светила, как новенькая монетка, — одно из головокружительных перемен погоды, которые в последние дни стали почти правилом: только что ливень — и снова лунное сияние. Но никто в лагере и не думал о явлениях природы — все спали, даже Виктор, хотя в ту ночь он был дежурным. Как на грех, Румик случайно проснулся и, конечно же, высунул голову наружу.

Если говорить откровенно, то Румик вовсе не так уж был заинтересован в том, чтобы Ондра ночевал в пещере. Ему это казалось даже глупостью, — лично он ни за что на свете не остался бы там один. Но — и в этом вся разница — он, Румик, нигде, по крайней мере, не хвастался, для Ондры же это теперь стало делом чести, а во всем, что касалось дела части, Румик был беспощаден. Если Ондра заварил кашу, пусть сам и расхлебывает. Или пусть признается, что болтал языком и проиграл спор за честь, пусть потерпит и насмешки: «А ты молчи, шакал! Помнишь пещеру? Ха-ха!»

Вот какая сложная ситуация, и Ондра отлично ее понимал. Он молча обулся, взял одеяло и вылез из палатки.

Низко пригнувшись к земле, Ондра пересек поляну и застыл у скалы над рекой. Уровень реки показался ему выше, чем днем. Но дорога к пещере шла выше, в добрых тридцати сантиметрах над ней. И Ондра отбросил все колебания. Он различал дорогу, а это самое главное. Впрочем, он прихватил с собой электрический фонарик и все равно не вернулся бы назад, даже если бы луна скрылась. Но луна по-прежнему улыбалась, и мокрые после дождя окрестности сверкали тысячей крохотных огоньков, точно с неба швырнули пригоршню хрустальных осколков. Это было великолепное зрелище, и Ондра даже порадовался, что Румик его растормошил. Вот это да! Ну прямо как в алмазной долине. Превосходная ночь для пещеры!

А лунный свет стал еще ярче, он отражался от черной поверхности туч, медленно ползущих к нему с обеих сторон, точно две половинки захлопывающейся двери… Потом двери закрылись, наступила непроглядная тьма, и пошел дождь. Хорошо, что Ондра в это время уже забрался в пещеру.

Со вчерашнего дня там ничего не изменилось. Ондра зажег свечку, закутался в одеяло и блаженно растянулся на сене. Сначала он следил за желтыми бликами пламени, дрожавшими на каменном потолке, и размышлял: «Да, пожалуй, ночевать в пещере ничего особенного. Что днем, что ночью — все равно». Потом он задумался об отверстии в задней стене. Куда оно ведет? Скорее всего, к дыре за Безымянной рекой. Как-нибудь он обязательно исследует всю галерею… А все-таки днем куда лучше…

Нет, лучше думать о Румике или о ребятах. Вот бы глаза вытаращили, узнай, что он в пещере! А поглядели бы, с каким спокойствием он лежит. Правда, сердце громко стучит, но это потому, что он торопился к пещере. Конечно, только поэтому! Он даже стал бодро насвистывать: фью-ю… фью-ю… А здесь совсем тепло, только как-то неприятно… Нет, сегодня он выдержит, но больше сюда ни ногой. Пусть себе Румик злорадствует. «Я буду осторожен и не скажу ничего такого, что бы было связано с делом чести. И вообще, надо лучше следить за своими словами. Настоящие мужчины вообще много не говорят, зато много делают… Они совершают великие дела… Грандиозные…»

Ондра задремал. Он действительно страшно устал.

Ему снились какие-то удивительные сталактитовые пещеры, какие он видел в Бланско в прошлом году. Сталактиты походили на органные трубы, в них что-то хрипело, точно шел пар… Все громче, громче…

Он очнулся. Минуту бессмысленно оглядывался по сторонам, потом резко сел. Хрип не утихал, точно сон еще продолжался. Нет, это не сон! Внезапно Ондру охватил страх. Хриплый, глухой шум шел из отверстия позади пещеры.

Он вскочил, схватил свечку — от нее остался только крошечный огарок. Он совсем позабыл и про одеяло и про фонарик. Теперь его охватила одна мысль: прочь отсюда!

Ондра шагнул к выходу, но тут свечка потухла, ее погасил стремительный поток воздуха. Он очутился в полной темноте. Скверное чувство. С трудом он пошарил в кармане, нашел спички и открыл коробку. Но пальцы наткнулись не на привычные спички, а на что-то живое, и это живое шевелилось, царапало острыми коготками и шуршало.

Ондра даже вскрикнул от страха. Отшвырнув коробку, он ринулся вперед, больно ударился обо что-то плечом, головой, но даже не почувствовал боли.

К счастью, Ондра заметил впереди сумеречный свет раннего утра и облегченно вздохнул. Теперь он устыдился своего страха, и со злостью швырнул огарок свечи в реку. Послышался всплеск где-то страшно близко.

И в ту же минуту у него точно с глаз упала пелена.

Он увидел мутный поток, мчавшийся с глухим ворчанием под ногами. Галерея, по которой он вчера шел, исчезла где-то под водой: всюду была только река, бешеная, незнакомая река, какой еще он никогда не видел.

— Вот это да!.. — растерянно протянул Ондра. На большее он был не способен.

А в это время Рацек в лагере пересчитывал своих мальчишек. Когда «Утка» подошла к пещере, Ондра уже отошел от отверстия над рекой. Он вскарабкался на четвереньках по крутому обрыву, заросшему кустарником, и двинулся вдоль расселины, зияющей между двумя скалистыми бастионами в двух-трех метрах от входа в пещеру.

Он и сам не понимал, как он здесь очутился. Это длилось несколько минут, несколько страшных минут, пока, впиваясь пальцами в едва различимые выступы скалы, он добрался до места.

А совсем близко, внизу, яростно бушевала река. И именно это придавало Ондре смелость. Упасть можно только в реку, да и то с небольшой высоты. А на воде он удержится, ведь он отлично плавает. А потом течение его отнесет к лагерю, и никуда больше. Ондра твердил это себе, прижимаясь грудью к скале и подвигаясь шаг за шагом к откосу. Будь у него под ногами пропасть, вряд ли у него на это хватило бы сил.

С той минуты, как он полез наверх, он не оглядывался на реку. Откос оказался невероятно крутым, и он скорее подтягивался, чем карабкался. Взбираться стало легче: носки глубоко вонзались в мокрую землю. Но она ползла под руками, и он невольно стал руководствоваться старым альпинистским правилом, хотя и не знал его: укрепись в трех точках и только потом нащупай четвертую.

Так Ондра двигался вперед. Опираясь обеими ногами в землю, вцепившись одной рукой, он подтягивался вверх, нащупывая новую точку опоры. Потом переставлял одну ногу. За ней вторую руку. Потом вторую ногу. И так снова и снова без конца.

Наконец в полном изнеможении он остановился на верху скалы. Ноги подгибались, дыхание совсем отказало, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. И все-таки он добился своего, а это самое главное. Он стоял, не в силах отвести глаз от реки. Отсюда она казалась широкой коричневой лентой, по которой ползут змеи. Но это были всего-навсего белые космы пены, вырывавшиеся из медленного водоворота. Ондра долго еще смотрел на воду, точно завороженный этой необычной картиной. Потом вздрогнул от холода и спрятал руки под свитер в карман коротких штанов и… оторопел.

В кармане он нащупал спички. Да, те самые спички, что он недавно выбросил в пещере. Что за чертовщина!

Он вытащил коробку и стал пристально ее разглядывать. Каким образом она снова очутилась в кармане? Или она заколдованная? Нет, чудес на свете не бывает. Он осторожно открыл коробку. В ней лежали спички. Значит, все случившееся в пещере было только диким сном. Невероятно!

И вдруг он громко расхохотался. Какой чудак! Ведь это он сам положил в коробок кузнечика, чтобы спрятать его в фонарик Эмиля. Значит, сверчок-хитрюга остался в коробке, вместе с коробкой оказался в его кармане. Собираясь ночью в пещеру, он захватил другие спички и сунул их в другой карман. А в пещере вынул случайно коробку Эмиля… Вот как это было! И никакого колдовства! Ха-ха-ха!

Он засмеялся и побежал по гребню скалы к лагерю.

А ведь задержись он на пять секунд — увидел бы лодку Рацека, с трудом преодолевавшую сильное течение рассвирепевшей реки.

8. Судьба лагеря

Ондра впервые очутился на вершине скалы, но ориентироваться было довольно легко. Достаточно было держаться приблизительно над рекой и идти вдоль дуги, которую описывали скалы над лагерем. Он торопился из последних сил. Дыхание перехватило, но он знал одно: надо спешить, в лагере обязательно уже все проснулись. И все же где-то в глубине души еще теплилась слабая надежда, что удастся добраться до лагеря незамеченным. Но стоило ему достичь того места, где позавчера Франта-Мышка учил Эмиля влезать на деревья, как надежды эти рассеялись, как дым. Ондра понял, что дело принимает серьезный оборот.

Далеко внизу он увидел наполовину затопленную поляну и лихорадочно суетящихся ребят. Сперва он различил Виктора по его соломенного цвета вихрам и тяжеловесным, беспорядочным прыжкам. Потом он узнал Акву, за ним Франту-Мышку, Патичку и Румика. Одного только Рацека здесь не было.

Это его немного успокоило, и Ондра стал искать дорогу вниз, чтобы попасть в лагерь раньше, чем появится Рацек. Дорогу он нашел без особого труда. Это был тот самый склон, которым воспользовались Франта и Эмиль; по сравнению с почти перпендикулярным обрывом, начинавшимся у самых его ног, склон казался прямо-таки дорогой на Петршин[8]. Несколько минут — и он уже сбежал вниз и нос к носу столкнулся с Аквой, который нагнулся над грудой поваленных палаток. Тот оторопело посмотрел на Ондру и облизнул губы.

— Откуда ты взялся? Тебя уже нашли?

— Кто? Кого?

— Тебя! Рацек! Они поплыли за тобой к пещере.

Ондра не ответил. Но его взгляд грозно уставился на Румика, копошившегося возле колышков.

Румик клятвенно положил руку на грудь:

— Я им ничего не говорил! Честное слово! Это все Эмиль.

— Эмиль?..

— А он, по-твоему, должен был тебя там оставить, пусть бы ты захлебнулся, как крыса! — взорвался Виктор, размахивая у него перед носом консервной банкой с говядиной.

— Разве я похож на утопленника?

— Вот погоди, Рацек тебя проучит! Правда, Аква?

Аква пожал плечами. Это могло означать что угодно. Скорее всего, он подумал, что Ондру уже никто ничему не научит, хотя в суровых опытах и есть иногда определенная надобность.

— Кончайте болтать языком! Ондра, складывай вещи. У тебя пока нет слуг…

— Но мы должны им сообщить, что Ондра уже здесь, чтобы они напрасно не искали, — заторопился Франта-Мышка; у него на лице была написана такая озабоченность, точно все это лежало на его совести. — Неизвестно, что они там предпринимают.

— Что предпринимают? — отозвался Аква. Богатое воображение никогда не принадлежало к сильной стороне его характера, в особенности когда не хватало времени как следует подумать. — Не найдут его в пещере — вернутся назад.

Он снова нагнулся над палатками, спокойный и уверенный. До сих пор все шло как по маслу, и, хотя вода поднималась, Аква был убежден, что палатки они соберут вовремя. И все же он, видно, задумался над словами Франты, потому что неожиданно выпрямился и упер руки в бока.

— А как же мы сообщим? Ведь крики или свист они не услышат.

— Но зато могут увидеть дым от костра, — сказал Патичка, кстати подвернувшийся в это время.

Свои вещи он еще не уложил, но это нисколько не мешало ему то и дело бегать смотреть, как вода разрывает землю под ногами.

— Идея! Дым! — сразу заторопился Румик. — Вот это да! Дымовой сигнал! Я все-все устрою, можете на меня положиться.

И Румик понесся во весь дух к костру и принялся там за дело с такой самоуверенностью, точно дымовые сигналы были с раннего детства его основным занятием. Притащив охапку мокрых сучьев и травы, он стал на колени и сильно дунул на пламя. Из костра повалил густой желтый дым, наткнулся на скалистый навес, задержался там, а потом, отыскав дорогу, медленно взвился в небо.

Глаза у Румика горели, точно два уголька.

— Гляди! — подмигнул он Франте-Мышке, с озабоченным видом пытавшемуся уложить одеяло. — Дунул раз, дунул два, и пожалуйста.

— Что «пожалуйста»? — уныло передразнил его Франта. — Все равно дым им ничего не скажет. Они и так знают, что костер горит.

Румик пренебрежительно махнул рукой, но все же призадумался. Глаза его забегали, точно трясогузка, с предмета на предмет и наконец застыли на одеяле Франты. Румик просиял:

— Давай сюда одеяло! Будем передавать по телеграфу!

— По телеграфу? Как?

— А вот увидишь. Ты, старина, просто не способен соображать в трудных условиях. Берись за эти два края, а я возьмусь за два других. Гоп-ля! А теперь подержи над костром, останови дым… Так, а теперь отодвинь немножко… И сразу назад! И опять! Так три раза.

— Что это значит?

— Не путай меня, держи одеяло!

Франта-Мышка старательно помогал передавать сигналы, искренне восхищаясь изобретательностью Румика и не подозревая, что Румик выдумал все это не сам, а взял из книги Фенимора Купера «Следопыт». И вообще он не имел понятия, что они передают, поскольку только недавно стал изучать азбуку Морзе и дошел с грехом пополам до буквы «В». Но, когда сигналы стали повторяться, его вдруг осенило: три коротких, три длинных, три коротких… что-то очень знакомое…

— Да это СОС! — подскочил он в смятении.

— А что же по-твоему? Не мешай ты! — прикрикнул сердито Румик. Впервые в жизни он получил возможность передавать этот прославленный сигнал, а тут еще какой-то Франта ему все дело портит. — Хватит болтать! Поехали дальше!

— Нет, не поехали! — возмутился Франта-Мышка и крепко стиснул кулаки. Он весь дрожал от возмущения. — Ведь это неправда, мы же не в опасности!

— А тебе какое дело? — огрызнулся Румик и тут же сделал шаг назад: вероятно, он что-то прочел в глазах Франты. — Мы хотим, чтобы они вернулись? Хотим?

— А что, если они уже на скале? И теперь напрасно заторопятся и сорвутся! А ты еще меня втянул в это дело…

Румик оторопело взглянул на него. Таким разъяренным он Франту никогда еще не видел. Да он, никак, в драку лезет! И чего он, собственно, так рассвирепел? Странное существо.

— Ну, ударь, ударь! — засмеялся он. — Ринг свободен! Начинай, если ты вызываешь меня на бой!

Он смотрел Франте прямо в глаза, он знал — Франта начнет правой рукой. «Наверное, это будет хук, но я пригнусь и нанесу удар снизу вверх. И конец бою, нокаут, гонг, вторая пара… Или нет, лучше еще тайм: пять встреч выдержу, как д’Артаньян!»

Франта-Мышка и не подозревал, что удар, которым он собирался сурово покарать своего провинившегося товарища, на языке боксеров называется «хук». Но он буквально чувствовал его в правом кулаке, чувствовал как нечто ощутимое, как твердый шар, который стоит только швырнуть… И все-таки он его не швырнул. Он оглянулся на случай, если придется отскочить, когда Румик вернет удар, и его взгляд упал на реку.

Она неудержимо поднималась. Поток уже облизывал пепел костра, его змеиные языки жадно ползли вперед, его шаг был легок и бесшумен, как шаги бывалого воина, его сила была неизмерима.

Франта-Мышка смотрел на реку целые две томительные секунды. Потом разжал кулаки.

— Как-нибудь после, — проговорил он.

— Когда ты не будешь трусить?

— Когда кончится наводнение!

Он повернулся и со всех ног бросился к лагерю. Вещи уже были погружены на лодки; их оказалось слишком много. Большую часть места занимали палатки, набухшие от дождя: их не удавалось сложить так же тщательно, как в сухую погоду.

Аква хмуро созерцал эту груду:

— Все мы на «Альбатросе» не уместимся. Надо что-то придумать. По-моему…

Он не договорил. С вершины скалы послышались слабые, неясные крики, и когда ребята подняли голову, то увидели там две светлые фигурки, четко выделявшиеся на фоне свинцового неба. Аква схватился за грудь, точно ее сжали стальным обручем. Две отчаянно жестикулирующие фигурки на вершине скалы были Зузка и Иванка. Только Зузка и Иванка. А где же остальные? Что с ними случилось?

9. Что же случилось с девочками?

Случилось то, что не должно было случиться.

Магда не назначила дежурных. Для этого у нее имелись особые причины. И девочек для смены дежурных маловато, да и дежурство казалось ненужным. Скалы за лагерем отвесно поднимались вверх — ни ущелья, ни склона. Незваный гость мог явиться только со стороны реки, значит, это мог быть или хороший пловец, или человек, имеющий лодку. Но нигде вокруг — от последней плотины до лагеря — не было и в помине лодки, а спортсмен на каноэ или каяке — это не чужой, это человек из их большой спортивной семьи, к которой принадлежали они — Магда, ее девочки, Рацек и его ребята.

Когда Магда заметила, что вода в реке поднялась, она так же, как Рацек, решила, что это не опасно. У нее был большой опыт, и она полагалась на него. Она провела на воде и у воды немало каникул, насмотрелась на реки, выходящие из берегов, а однажды даже сама чуть не захлебнулась в палатке. Это случилось во время ночного ливня, когда за несколько минут с крутого склона обрушились потоки воды, ворвались в палатку и в мгновение ока наполнили ее почти до верхушки, потому что палатка была наглухо застегнута, а резиновый пол не пропускал воду. Невероятный, но тем не менее действительный случай, вспоминая о котором, Магда всегда качала головой. Тогда она выбралась наружу только благодаря тому, что резко вскочила на ноги и вырвала плечами палатку вместе с колышками из земли. Но даже и в тот раз вода в реке поднялась не особенно высоко и не было необходимости переносить лагерь в другое место.

Словом, Магда не волновалась. И поэтому ей эта ночь дала новый суровый урок.

Свисток Рацека ее первую пробудил ото сна. Она выскочила на свежий воздух и, сразу разглядев в утреннем полумраке вздувшуюся реку, поняла все.

— Ой-ой! — вскрикнул кто-то рядом.

Это была Зузка. Косы ее растрепались, рот был широко открыт.

Остальные девочки тоже вылезли из спальных мешков. Увидев бушующую реку, бросились к Магде.

Магда как можно спокойнее старалась утихомирить девочек.

— Надо уходить, — сказала она твердо. — Только не бойтесь.

— А кто боится? — довольно резко отозвалась Власта.

Но Магда пропустила эти слова мимо ушей. Она обняла за плечи Иванку и прижала ее к себе, точно добрая мать. Иванка подняла к ней свои темные глаза:

— Да, кто боится?

— Никто, разумеется, никто, — кивнула Магда. — А ну-ка, за дело! Давайте разберем свою милую комнату.

Как странно, свисток Рацека смолк. Как они там? Что с ними? Может быть, самой подать знак? Потом вдруг подумалось, что у Рацека на плечах забота о десяти мальчишках, с ними больше возни, чем с ее четырьмя. Она нагнулась и стала вытаскивать из земли колышки своей палатки, не переставая мучительно соображать, куда же укрыться в случае наводнения. Назад нельзя — там сплошной стеной стоят скалы. На другую сторону? Нет. Не хотелось отправляться в сумерках, да в придачу с полной лодкой, навстречу взбесившемуся потоку. Может, к ребятам, к Рацеку?.. Ерунда! Если река затопит эту поляну, то затопит и поляну Рацека, хотя она и расположена чуть-чуть выше.

Магда вздохнула. Она ничего не знала о дороге из лагеря Рацека на вершину скалы.

Но ей была известна иная дорога, которую она мысленно назвала «дорогой Ондры». Она вела вверх от Безымянной реки. Эту дорогу разыскали в первый же день Румик и Ондра, когда они убежали от Магды и забрались в пещеру с летучими мышами.

— Туда и поплывем, — решила она и напряженно прислушалась.

Нет, это не свист… Это просто птица. Вон промелькнула, точно стрела, под низким небом.

Магда подивилась своему легкомыслию. Ох, на плечах четверо неопытных козлят, перед носом — наводнение, какого она никогда еще в жизни не видела, а что ее больше всего мучает? Что один бывший гонщик с ямочкой на подбородке не дал свистка…

«Бывший гонщик! — усмехнулась она злорадно. Потом махнула рукой. — Эх!» — Она выбросила Рацека из головы, и сразу стало легче. И Магда тотчас же развила бурную деятельность: сорвала палатку и сложила ее, потом подскочила к девочкам.

— Девочки, мы переберемся к Безымянной реке. Но придется дважды переплыть реку. Только бы хватило времени как следует собраться…

— Не хватит, — вздохнула Даша.

Ее лицо в рамке черных волос приобрело какой-то синеватый оттенок. Даша дрожала не то от холода, не то от волнения. Все валилось у нее из рук.

— Не хватит, — повторила она, стуча зубами.

Даша взглянула на реку, точно на врага, который наступит на горло, стоит с него спустить глаза.

— Не будем спорить, — хладнокровно отозвалась Магда, хотя знала, что времени хватит. Но она чувствовала, что чем раньше они выберутся со своей поляны, тем спокойнее будет переход. — Скорее в лодки!..

— Я тут подожду вас и пока все соберу, — самоотверженно сказала Власта, стараясь выглядеть беззаботно. Ее волосы, перевязанные золотым шнурком, прилипли ко лбу и щекам, и теперь Власта походила на дочь водяного. — Идите, чего вы ждете?

— Я… я тоже подожду, — пролепетала Иванка.

— Я тоже, что вы думаете? — поднялась Зузка.

Даша вдруг перестала стучать зубами.

— А я? Я же…

— Тоже мне героиня! — всплеснула руками Магда. — Хватит болтать, мы переправимся на лодке вчетвером, а за Властой вернемся. — Она обернулась к реке. — Мы скоро вернемся. Если вода поднимется слишком высоко, влезай на полочку. Сумеешь?

Власта страдальчески возвела глаза к небу: честное слово, Магда порой рассуждает, как малое дитя. «Полочка» — это не что иное, как выступ в скале, тянувшийся вдоль всей стены в полутора метрах над поляной. Он действительно напоминал полочку, да они и приспособили ее в качестве полочки и хранили там посуду. Но Власта использовала выступ, как сторожевую башню, по крайней мере, за последние дни она раз двадцать туда залезала. И Магда еще спрашивает… Ах, да что говорить впустую!

Власта молча принялась складывать посуду, поглядывая через плечо на лодку, которая отошла от берега. Одно движение веслом — и вода потащила лодку вдоль пограничной скалы.

— Рулить! — послышался голос Магды.

И наступила тишина, только река злобно пенилась и шипела.

У Власты дрогнуло сердце. Но она сразу же взяла себя в руки. Стоя на границе земли и воды, она думала о ледяном торосе. На торосе стоят полярники-исследователи, а течение их уносит неизвестно куда, может быть к самому полюсу… Но они бесстрашно продолжают свою работу. Измеряют направление и скорость течения. Пишут цифры. Потом переносят их на карту. Спустя некоторое время по проложенному ими пути пойдет корабль, и на борту у него будет превосходная карта: ясные линии и точные цифры. Команде нечего бояться, потому что ей сможет помочь карта. Люди в походе идут один за другим. И самому первому труднее всего, но это настоящий герой. Второму легче — ведь первый ему оставил свой опыт. Пройдет третий, четвертый… много-много людей, и, может быть, они забудут о первом. Тот, первый, для них — только страницы учебника… Бывает так, что люди еще злятся, потому что им надо учить об этом первом все: как его звали и тому подобное…

А может, он вовсе и не хотел, чтобы про него учили?.. Может, ему и в голову не приходили такие мысли? Просто измерял себе да записывал цифры. Вот только что измерять и чем? Власта огорченно фыркнула. Да, положение тяжелое. «Бросили меня без измерительных приборов, так чем же мне теперь, бедняге, заняться? Вот бы сюда буссоль!»

Да, буссоль.

Это слово ей страшно понравилось. Буссоль! Разумеется, это всего-навсего компас. Но «буссоль» звучит как-то лучше, по-научному. «Вот вырасту, обязательно буду ученым. То есть ученой. Ни шагу не ступлю без компаса. И обязательно повешу на шею, когда пойду танцевать. Буду танцевать исключительно по буссоли. Шаг на север! А теперь — прямо на юг…» Она рассмеялась. Вот здорово! С буссолью человек никогда не пропадет. Даже если его только представить себе… Но что бы такое измерить?..

Теперь она совсем не чувствовала страха. Она пытливо, как и подобает ученому, изучала поднимающуюся мало-помалу реку…

Тем временем Магда уже давно пристала к берегу Безымянной реки. Переправа длилась всего лишь минуту: поток сразу подхватил лодку и подтолкнул ее стремительно вперед, вдоль скалы, где уже поджидали воды Безымянной реки. Течение здесь не такое быстрое, как в Лужнице. Но и Безымянная река уже поднялась, и там, где раньше был спокойный залив, рябили на поверхности маленькие беспокойные круги — главное течение. Чуть дальше обе реки скрещивались, точно мечи, и в месте их встречи как это ни странно, царило безмолвие.

Лодка Магды свернула направо и направилась прямо в скалистые ворота. И здесь тоже стояла странная тишина. Но Магда недолго об этом раздумывала. Слишком много неожиданных вещей сегодня случилось, но самым удивительным было все-таки поведение Даши и Иванки.

До сегодняшнего дня Магда была уверена, что она досконально изучила характеры своих девочек — по крайней мере, тех четырех, которых взяла с собой: Власта — форменный мальчишка в юбке; Зузка бывает порой развязна; Даша иногда невыносима, но она хладнокровна и на нее можно положиться; Ивана — младенец, о котором надо было особенно заботиться. И вот пришла тяжелая минута — и захныкала не Ивана, а Даша. Вот уж, действительно, не ожидала…

Вот о чем задумалась Магда и еще о многом, многом другом… например, о Рацеке, о котором не было ни слуху ни духу. Как он? Что с ним случилось?

Она оглянулась. На фоне мутно-грязного рассвета все выглядело уныло и печально. На скалах плакали деревья, роняя тысячи слезинок с хвои и листьев… Наверху плакало небо… И Магда чуть было сама не расплакалась. Но почему? Она и сама не знала. Магда очнулась: лодка пристала к берегу, и девочки принялись выгружать вещи.

— Двое понесут мешки наверх и подождут нас там… И смотрите, вниз ни шагу! Одна из вас вернется со мной. Кто хочет?

— Я! — в один голос сказали все трое.

— Даша, — решила Магда. — Хочешь?

Она пристально посмотрела ей в глаза и почувствовала, что перед ней прежняя Даша, на которую можно положиться. Страх у девочки прошел, снова она задрала нос и явно стыдится минутной слабости. Даша молча села в лодку, и они обе гребли плечом к плечу, как сестры.

— Раз-два! — командовала Магда. — Что с тобой случилось, Даша? Тебе стало страшно?

— Нет… да, — призналась Даша. Сморщенный носик выступал на лице, точно орешек.

— «Нет… да»! А чего ты боялась? Наводнения?

— Нет. Я боялась за Иванку.

— Раз-два! — скомандовала Магда.

Она точно вложила в эти слова свое удивление. Они приближались к устью Безымянной реки, к тишине и покою, которые нарушались лишь легким шумом течения, и теперь надо было приналечь на весла, чтобы преодолеть Лужнице и провести лодку за черту скал у лагеря.

— Раз-два! За Ивану… Почему? Ивана же не боялась.

— А откуда я знала? Она ведь такая… беспомощная.

— Ах, так! — Больше Магда ничего не сказала.

Они добрались до скалы, и тут поток вцепился в лодку, точно хищник. Он ворчал и цеплялся за борт. Он набрасывался на нос лодки своей широкой грудью, отвратительно и громко чавкая. Его могли укротить лишь уверенные, ритмичные удары весел.

— Ах, так! — с некоторым недоумением повторила Магда.

Значит, Даша так любит Иванку! Кто бы мог подумать. «Она беспомощная. Поэтому я обещала ее охранять».

Магда улыбнулась. Хорошо сидеть плечом к плечу с Дашей. Прекрасный гребец, верная подруга! Заботливая, как мать…

— Раз-два! Раз-два!

Теперь они обуздали ее, эту грозную скользящую змею. Лодка завернула за мыс. Поляна скрылась под водой, остался лишь узенький полумесяц возле подошвы скалы. Там-то и сидела, перекинув сложенную палатку за спину, Власта, болтая босыми нотами в воде.

— Она поднимается ровно на палец, пока я считаю до пятидесяти шести, — изрекла она важно. — Я уже измерила.

— Вот хорошо! — весело отозвалась Магда. — Так мы и запишем в наш дневник, когда будет время. А теперь — скорей грузите вещи в лодку.

Она спешила не из-за наводнения — все было приготовлено и ничего уже не могло случиться — и не из-за страха за Зузку и Иванку: те были в полной безопасности и Магда знала, что они выполняют все, что им приказано, если даже не больше. Магда спешила из-за Рацека. Его свисток молчал. Но скоро Рацек поплывет мимо их лагеря, ведь другого пути нет. И Рацек не найдет даже следа от ее, Магды, лагеря — ни единого рюкзака. На губах ее заискрилась улыбка: может, хоть на этот раз в его душе что-нибудь дрогнет.

А может, и не дрогнет?.. И он проплывет преспокойно дальше.

— Фу! — вскрикнула Власта, отшвырнув веслом дохлую кошку, занесенную сюда течением. — Не хотела бы я здесь перевернуться!

— Ну, и ничего особенного бы не произошло, — пробормотала Магда, имея в виду не перевернутую лодку, а Рацека.

И Рацек думал о Магде.

Это была очень напряженная и ответственная минута, когда они пристали к горловине пещеры. Но и в эту минуту Рацек подумал о Магде. Но лишь подсознательно, лишь краешком мозга. Не спуская глаз с веревки, исчезающей в отверстии, он думал и об Эмиле и Ондре. Господи, да что с ними случилось?..

Много, очень много событий произошло в тот же час и почти одновременно.

Эмиль свалился в углубление, полное воды, и понял, что он опять в Ондровой пещере. Он вытянул руку, чтобы дотронуться до стены, нащупал продолговатый холодный предмет, показавший ему путь к спасению;

…у лагерного костра Франта-Мышка сжал кулаки, готовый броситься на Румика;

…на склоне, над Безымянной рекой Зузка с Иваной выполняли то, что им поручила Магда, и попутно делали кое-что другое, уже по собственной инициативе.

10. Перевернутая лодка

Сначала Зузке и Иване ничего оригинального и в голову не приходило. Они выполнили приказ Магды очень быстро и вскоре, конечно, почувствовали скуку. Девочки сидели на выступе скалы, куда перенесли узлы с вещами и где было относительно сухо. Отсюда им совсем не была видна река. Это был один из многочисленных скалистых выступов над Безымянной рекой, занимающий почти две трети склона и закрытый таким плотным навесом из сосновых веток, что даже после двухдневного ливня сюда проникали лишь отдельные капли. Это, может, и очень уютное убежище, но скверный наблюдательный пункт.

Первой к такому выводу пришла Зузка, которая в нетерпении принялась терзать свою косу.

— Интересно, что там творится внизу!

Ивана пожала плечами:

— Сбегай посмотри.

— Да, а Магда сказала, чтоб мы не смели слезать вниз.

Ивана закрыла глаза, словно ей хотелось спать, на самом деле она усиленно соображала:

— Но ведь она не запретила лезть вверх.

Зузка поглядела на нее с нескрываемым удивлением. Вот уж не ожидала она такой находчивости!

— Что правда, то правда. Ну что ж, тогда лезь наверх!

Ивана заколебалась. Советовать другим и исполнять эти советы самой — разные вещи. Теперь она ясно поняла разницу.

— Давай лучше ты, — протянула она осторожно, — мне что-то не хочется.

— Конечно, если ты боишься…

— Кто? Я? Да ты сама боишься!

Зузка встала и стремительно бросилась наверх, так что только косы мелькнули.

— Если хочешь знать, так я и к мальчишкам в лагерь загляну.

Подъем оказался нетрудным, и вскоре Зузка уже стояла на вершине скалы над Безымянной рекой. Ничего достойного внимания она не заметила, так как густые заросли закрывали склоны холма и совершенно затеняли водную гладь и берег. Идти же дальше одной не хотелось.

— Ивана! — закричала она. — Иди сюда, я тебе кое-что покажу!

— Что? — послышалось где-то совсем рядом, и светлая голова Иваны вынырнула из-за сосны. Разумеется, она следовала по пятам за Зузкой.

— Иди! Увидишь!

— А где?

— Вон там, немного дальше!

— А ты там была?

— Еще нет!

— Откуда же ты знаешь?

— Это же ясно.

И Ивана поверила, она всегда всему верила или, во всяком случае, делала вид, что верит. Она побежала вперед. Сделав несколько шагов по вершине скалы, Ивана потеряла из виду Безымянную реку; перед ней расстилалась Лужнице. Ивана замерла.

Нет, Зузка не солгала, хотя и намеревалась это сделать.

Внизу, как желтая лента, извивалась река, становясь то узкой, то широкой. Но наиболее могучей река выглядела дальше по течению, где еще вчера виднелись низкие берега. Необыкновенно величественное зрелище. И посредине этой огромной разлившейся реки двигался небольшой темный предмет, и это было самое необыкновенное.

Ивана и Зузка застыли, не в силах сказать ни слова. Их испуганные глаза не видели реки, они не могли оторваться от этого подвижного продолговатого предмета, который сначала беспомощно качался среди волн, становясь все меньше и меньше, и наконец совсем исчез. Нет, не исчез. Когда девочки напрягли зрение, то еще увидели какие-то смутные очертания этого предмета; волны прибивали его все ближе к берегу, к чему-то, что там выступало… кажется, к корню дерева…

— Наша лодка, — ужаснулась Зузка, — что же случилось с Магдой? С Дашей…

— Нет, это не наша, — решительно запротестовала Ивана. — Не может быть!

— Чья же тогда?

— Мальчишек. Они просто ее упустили.

— Ты так думаешь?..

Но Ивана уже бросилась вниз: синие брюки замелькали среди деревьев. Вскоре она мчалась по мокрому мху, из которого вылетали фонтанчики брызг, словно из напившегося дождевой воды гриба, ноги ее скользили, но девочка держалась стойко… Наконец она остановилась, и счастливым, торжествующим жестом показала вниз:

— Смотри! У них только одна лодка!

Она засмеялась, правда не таким серебристым смехом, как у Зузки, а более грудным, журчавшим точно ручеек.

— Одна лодка уплыла, а они ничего не знают!

— Даже и не догадываются! — подтвердила Зузка. — Надо им сказать. Ребята! Ребята-а!

Но мальчики были далеко внизу, на полянке, и так и не подняли головы. Тогда Ивана и Зузка, приложив руки ко рту, закричали одновременно во весь голос:

— Ребята! Ребята! Вашу лодку унесло! Вон там! Смотрите!

Мальчики наконец услышали неясный звук, заглушенный гулом реки, поглядели вверх и увидели две фигурки, махающие им руками. У Аквы сжалось сердце, словно его перехватили стальными обручами.

— Их только двое, — сказал он подавленно. — Где же остальные? Магда, Даша, Власта?

— Что-то у них случилось, — встревожился и Франта-Мышка. — Нам, пожалуй, нужно пойти на помощь.

— Нас шестеро, — подытожил Аква. — Трое поднимутся наверх с частью вещей — Франта, Румик и Виктор. Я думаю, дорогу вы найдете.

— Дорогу я знаю, — кивнул Франта.

— Я тоже, — стремительно выпалил Ондра. — А почему не я?

— Ты отправишься спасать лодку — почувствуй сам, чем это пахнет. Пойдешь ты, я и Патичка.

Франта, Румик и Виктор стали поспешно отбирать вещи, нужные в дорогу. Надо, по возможности, уменьшить груз. Плыть на перегруженном «Альбатросе» просто опасно.

Хотя сборы продолжались недолго, река за это короткое время поднялась еще выше. Костер вдруг зашипел и погас, и теперь от него взвивались вверх только клубы дыма и белые облака пара.

— Волна! — воскликнул Аква.

И правда, откуда ни возьмись нахлынула огромная волна. Теперь, когда река набралась новых сил и преодолела первые препятствия на берегу, она начала рваться из ставшего тесным русла, словно разъяренный зверь. Вода все время прибывала. Но вот схлынула самая большая волна, и река вроде немного успокоилась. Но ненадолго. Судя по всему, она собиралась снова заволноваться.

Виктор и Румик, забросив мешки за спину, стали подниматься на скалы вслед за Франтой. Сверху им все еще махали руками две фигурки, но у ребят уже не было времени им отвечать.

Тем временем экипаж Аквы садился в лодку. Вдруг Патичка вспомнил о последнем приказе Рацека!

— Аква, ведь нам нельзя уходить отсюда, мы же должны ждать здесь.

По круглой, как луна, физиономии Аквы пробежало облако. Теперь и ему припомнились слова Рацека, и он растерянно заморгал белесыми ресницами.

— Да, — согласился он, — но Рацек же не мог знать, что приключится с девчонками. Это меняет дело, и наш долг им помочь. Разве не так?

Все кивнули в знак согласия.

— Может, оставить ему здесь какую-нибудь записку? — спохватился Ондра.

Но было уже поздно. Пока Аква думал да гадал, лодку подхватило течением и понесло вперед. Повернуть обратно? Это исключено — тогда пришлось бы надолго задержаться.

— Вперед! — решительно скомандовал Аква.

В один момент они проплыли скалу, отделявшую их от лагеря Магды. На месте поляны они увидели лишь большой залив. Но поразила их не эта картина, а то, что нигде не было видно ни души. А ведь в глубине души ребята надеялись, что найдут девочек где-нибудь на выступе скалы.

Лодка повернула и поплыла в залив.

— Магда! Власта! — раздался взволнованный хор голосов.

Никто не отозвался, только на темнеющей вершине скалы снова появились две фигурки — Зузка и Ивана — и стали размахивать руками, что-то крича, однако разобрать их слова было трудно.

— Магда! — снова заорал Аква, — Власта!

— Ну что вы кричите, — пробормотал Патичка. — Что им здесь делать? У них лодка, вот они и уплыли.

— А как же те две попали на гору? — засомневался Аква.

— Может, со стороны Безымянной реки? — предположил Ондра.

— Наверняка! Плывем туда!

Опять взялись за весла. Рассвет оказался серым и туманным, словно ребята смотрели на все из-под прищуренных век. Наконец перед ними появились скалистые ворота у устья Безымянной реки. Они сделали несколько сильных рывков веслами, проплыли эти ворота и остановились у затопленного холма. Потом внимательно огляделись. Но и здесь не было никаких признаков пребывания Магды и ее девчонок. Исчезли и две фигурки, махавшие ребятам сверху.

Исчезла в тумане и сама река, только шум ее течения был неумолчен.

— Магда! — крикнул изо всех сил Аква, стараясь перекричать гул реки.

— Власта! Даша! Девочки…и! — пронзительным голосом поддержал его Ондра. — Тысяча альбатросов!

И вдруг в ответ на это страшное проклятие Патичка рассмеялся каким-то странным, прерывистым смехом. Все даже вздрогнули от неожиданности.

— Что с тобой? С ума ты сошел? — ссадил его Аква.

Но Патичка продолжал смеяться, словно какая-то пружинка в нем лопнула. Он и сам не мог бы толком объяснить, что вызвало этот безудержный смех. Не в силах произнести ни слова, он только поднял руку и показал на верх скалы.

Из густо переплетенных сосновых веток выглядывали две девичьи физиономии. Эти две физиономии так выразительно и уморительно таращили глаза, что не смеяться было просто нельзя. Девочки походили на двух лесных духов, изображенных художником на фоне темного бора.

Нагрузив Власту остатками вещей и покинув узкий полумесяц поляны, еще не залитой водой, Магда уже не вспоминала о Рацеке, а думала лишь о том, что предпринять дальше. Сначала все казалось очень простым. Опасность — если она и была — преодолена. Недалеко, на скалистом склоне, ожидают две девочки, в лодке находится две другие, и остается только повернуть в устье Безымянной реки. А это уж несложно.

Магда перевела дух. Она сидела на корме и вела лодку той же самой дорогой, что и минуту назад, когда за веслами сидели Зузка, Иванка и Даша. Теперь гребли только две девчонки, но Магда не сомневалась, что они сумеют побороть течение Безымянной реки. Так случилось, что лодка пристала на том же месте, где в первый раз вылезли Зузка и Ивана. Нос лодки скользнул по верху валуна.

— Конечная станция, — объявила Власта и выскочила на берег, придерживая лодку за цепь.

Магда и Даша вынесли мешки с вещами.

— Давайте повесим их на весла и перекинем через плечо, — предложила Даша. — Получится рычаг второго рода… — Сопровождая свои действия научными объяснениями, Даша продела весло через ремень мешка и перебросила весло через плечо так, что мешок повис у нее сзади за спиной. — …Который сэкономит наши силы. Не рюкзак, а пушинка. Ну вот, готово. Берите пример с меня.

Она с торжествующим видом повернулась, мешок, описав полукруг, ткнул Власту в бок, словно огромный кулак. Удар оказался таким неожиданным, что Власта, даже не охнув, зашаталась, ударилась о нос лодки, отпустила цепь и исчезла в реке.

В одно мгновение Магда кинулась вперед, стараясь ее поймать, но подхватила только Властино весло, лежавшее на носу лодки. А лодка, почувствовав свободу, отдалась на волю потоку.

В этот момент Власта вынырнула на поверхность. Ее подхватило течение, но она сумела ухватиться за один из валунов. Магда тотчас же протянула ей весло.

— Вылезай! — скомандовала Магда.

— А как же лодка? — закричала сзади Даша. — Лучше я поплыву за ней!

— Нет смысла! — ответила Магда.

Ей стало не по себе. Броситься за лодкой? Ах, если бы это было возможно!.. Магда поплыла бы за лодкой сама. Но нельзя путать отвагу с безрассудством. Правда, она доплыла бы до лодки, но в таком течении она не сможет вернуться к берегу. Напротив, лодка отнесет ее на середину реки. А что потом? Держась за лодку, плыть в неизвестность?

А река уже вертела, кружила лодку, точно волчок. А потом, наигравшись вдоволь этой беспомощной игрушкой, бросила ее на скалу. Нос лодки поднялся, как будто из последних сил она старалась выбраться из безжалостных объятий потока, но какая-то невидимая сила швырнула ее обратно, суденышко, перевернувшись, описало в воздухе дугу, раздался треск, и Безымянная река передала свою добычу Лужнице.

Лодка исчезла.

Девочки долго стояли на берегу и смотрели на воду. Беспомощность — ужасное чувство. Но и с ним нужно уметь бороться.

— Ничего, мы найдем ее, — подбодрила их Магда.

— Правда?

— Правда, если попытаемся это сделать. Мальчики одолжат нам лодку.

— Да, и скажут, что мы разини.

— А разве нет?

Даша молчала. Весло все еще висело у нее на плече, а на весле — мешок. На фоне мешка ее нос торчал, как редиска.

— И почему это каждый так и норовит меня ударить или столкнуть в воду! — вдруг раскричалась Власта, словно только сейчас обо всем вспомнив.

— Извини, — сказала Даша, — я сама расскажу все ребятам. Я во всем виновата.

— Значит, признаешься, что ты разиня?

Нос-редиска на Дашином лице покраснел еще сильнее.

— Если ты так настаиваешь!

— Тогда все в порядке, — согласилась Власта с довольным видом.

Но что об этом скажет Ивана? Это Власту очень занимало. Кое-кто постоянно играет роль курицы-наседки, а теперь должен будет отчитываться перед цыпленком… Да, что об этом скажет Ивана!

Она так и не дождалась ответа. Магда с Дашей стали подниматься по скалистому склону, и Власта побрела за ними. Ей вдруг сразу стало очень грустно. Власта вспомнила о лодке, и ей показалось, что они стали очень и очень одинокими… В то же время ее охватила злость: не будь у нее на плече весла, а на нем мешок, она бы показала этой наседке!

Но, в конечном счете, она чувствовала только большую усталость. Власте очень захотелось оказаться в теплой, тихой комнате вместе с другими девочками. И, разумеется, с Магдой. Магда ведь тоже девчонка. Или, по крайней мере, хорошо бы снова очутиться в лагере, на солнечной, сухой полянке, заниматься чем-то приятным и веселым… Хотя бы посидеть у лагерного костра. Но, увы, костер давно погас, лагерь под водой, а может, и все уже под водой…

Власта шла, спустив глаза в землю, тяжелый мешок и весло больно давили ей плечо. Она брела, не поднимая головы, не глядя по сторонам, а между тем перед ее взором распахнулся широкий горизонт. Перед глазами ее волновалась вода, заливая поля, деревни, а может, и маленькие города. А в стороне от всего этого стоял их затонувший лагерь, такой маленький и незаметный… По реке плыла перевернутая лодка, такая же маленькая… Может, их лодка доплыла туда, где в ней очень нуждаются. Может, где-нибудь люди закричат от радости: «Лодка! Лодка!»… Только весел в ней не будет… Неважно, они возьмут доски, палки.

Власта засмеялась.

— Конечно, если бы в лодке находились мы, помощь была бы большей — ведь мы умеем с лодкой обращаться! — вдруг произнесла Власта вслух.

— С чем? — переспросила Магда.

Власта покраснела:

— С лодкой. Мы должны ее найти и сейчас же отправиться на помощь.

Магда покачала головой. Она смотрела на золотой шнурок в Властиных мокрых волосах, на два чуть загрязненных его кончика, падающих на лоб девочки. Она смотрела на сияющие глаза Власты, и невольно ей припомнился Карлштейн[9] и дорогие камни, которые висят там на золотых ленточках или шнурках. Магда хорошо понимала Власту — и все же покачала головой. Найдут они или не найдут лодку, все равно не поплывут дальше. В этом Магда была твердо уверена.

Проделав полпути, они принялись звать Ивану и Зузку. Ответа не было, но вскоре Власта наткнулась на вещи, спрятанные под сосной.

— Они полезли, наверное, наверх, — догадалась Власта.

Это было понятно, ведь на их месте она сделала бы то же самое.

— Я убеждена, они зовут мальчишек, — сказала тоном ясновидца Даша.

— А если нет, то придется это сделать нам.

— Если мальчишки еще здесь, — усмехнулась Магда.

— Разве они уплывут без нас? — Власта с удивлением посмотрела на Магду. — Наверняка нет. Кроме Ондры, там все вроде неплохие ребята. Я сбегаю наверх, посмотрю, ладно?

— Нет, — остановила ее Магда. — Еще и тебя придется искать. Оставайтесь здесь и никуда не ходите. Я через минуту вернусь.

Власта и Даша присели, согнувшись, под сосной. Немного погодя они услышали голос Аквы, доносившийся снизу. Они попытались просунуть головы сквозь ветки. Но ветки так кололись, просто беда. Потом прозвучали проклятия Ондры, такие настойчивые, что девочки моментально — тут уж не до иголок — высунули головы из сосновых веток. Холодный дождь капель пролился им за шею. На их лицах отразилось такое немыслимое удивление, что внизу, в лодке, Патичка затрясся от смеха.

А в это же время Магда уже встретилась с Зузкой и Иваной над Безымянной рекой. Здесь же был и отряд Франты-Мышки. И, чтобы подвести итоги всем этим удивительным событиям, скажем, что в тот же час и лодка Рацека достигла места, где когда-то находился их лагерь.

Стало светлее, словно собиралось взойти солнце, и Эмиль увидел в кроне вербы какой-то предмет.

В то время, когда встревоженный Рацек гнал «Утку» к вербе, Магда сошла на берег Безымянной реки и крепко стиснула руку Аквы. Он казался ей в эту минуту настоящим мужчиной, по меньшей мере вторым Рацеком.

Магда уже не сердилась на Рацека за то, что он не позвал ее: Аква ей объяснил, куда и зачем поплыла «Утка». Тут прозрачные глаза Магды сверкнули, когда она повернулась к Ондре:

— Противный мальчишка! Теперь-то ты понимаешь, что натворил? Вот погоди, Рацек тебе устроит баню!

Но ей некогда было разъяснять далее всю опрометчивость поступка Ондры, надо было заняться более неотложным делом — спасением уплывшей лодки. Магда огляделась. Пловцов много, а вот средств плавания маловато.

— Да, трудновато. Если бы хоть две лодки!

— А кто виноват? — процедила Власта сквозь зубы.

— Я! — вышла вперед Даша.

Волосы у нее распустились, и вся она теперь походила на мокрую курицу, жалкую и грустную.

Но смотрите-ка! Ивана крепко обняла подругу за плечи.

— Вытри глаза, глупая, — сказала она успокоительно. — Все наладится. Я все поправлю. Одолжу у них «Альбатроса» и поплыву туда… — Она вдруг на минуту остановилась —…с тобой и Магдой. Ладно, Магда?

— Ладно, — ответила взволнованно Магда. — Поплывешь-то поплывешь, только с Аквой и с двумя этими верзилами. Для этого нужна большая сила, моя дорогая.

И тут Магда настояла на своем, хотя Даша и Ивана пытались было запротестовать, заявляя, что они сами исправят свою ошибку. Они выступали теперь единым фронтом, разве только умоляли разными голосами. Но Магда была неумолима. Она попросила вместе с Аквой отправиться Ондру и Франту-Мышку — они казались ей самыми выносливыми. С этим экипажем и отправилась лодка. Надеялись ребята только на себя, Рацек помочь им не мог. Где Рацек и куда он направился, они не знали. Но за него нечего беспокоиться, он-то знает, что делать! Но как раз в этом ребята сшибались. Рацек добрался до затопленной вербы, увидел уплывшую лодку — и не знал, что делать…

Нигде ни живой души. Нигде никакого движения, никакого голоса… Кроме неумолчного голоса Большой Безымянной реки.