Приключения на Безымянной реке

1. Первый этап

Лужнице уже не было. Вокруг простиралась только огромная река, которой никогда не видели в южной Чехии, — нечто совсем новое, незнакомое и тоже безымянное. Словом, Большая Безымянная река.

Нигде не было ни живой души. Только течение шумело в кроне вербы, шумело и покачивало лодку… Лодку без имени… Так это же лодка девчонок!

Ребята молча следили за перевернутой лодкой, изредка бросая косые взгляды на Рацека. Но Рацек теперь и сам не знал, в каком направлении им начать поиски. Голова у него будто налилась свинцом, и во всем теле был свинец, даже в сердце свинец. Упади он сейчас в воду, так, казалось, и пошел бы ко дну, как рыболовное грузило…

Эта мысль невольно блеснула в его голове, но странное дело — не парализовала его волю, а наоборот, словно раздула искорку энергии. Рацек резко вскочил на ноги и одним движением стряхнул с себя ужасное чувство безнадежности.

— Ребята, — сказал он уже уверенно, — это лодка девчонок. Но где-то должен быть «Альбатрос». Он ведь наверняка цел. Помогите мне, подумайте, куда мог отправиться на лодке Аква. И почему он не подождал нас? Вероятно, у него были на это причины…

— Девчонки! — высказался Стракош.

— Да, пожалуй, — согласился Рацек. — Аква отправился им на помощь. Но куда же?..

Он не договорил.

— Девчонки! — снова воскликнул Стракош. Но голос его прозвучал так звонко и радостно, словно он сообщал необыкновенную весть. Лицо его просияло, а рот сразу расползся до ушей: — «Альбатрос»!

И вот уже и остальные поняли причину этой радости: в устье Малой Безымянной реки входил «Альбатрос»! Конечно, это был «Альбатрос», и никакая другая лодка!

— Но почему, — Стракош замялся, и его улыбка слегка потускнела, — почему в лодке только Магда?

— Магда? — Тут пришла очередь улыбаться Рацеку. — Но если Магда жива и здорова, то…

— …то, значит, и девчонки тоже, — добавил Эмиль.

Потом все события развертывались, как на экране кино. Подхваченный течением, «Альбатрос» летел, словно птица. Теперь в лодке стали отчетливо видны все гребцы: Магда, Аква, Франта-Мышка.

— Магда! — Рацек подскочил и тут же плюхнулся на свое место, чтобы не перевернуть лодку. — Магда! — замахал он руками. — Все в порядке?

Магда замахала в ответ:

— Все живы и целехоньки!

Рацек с облегчением вздохнул. Ему показалось, что с его плеч свалилась огромная гора, он почувствовал, как в легкие вливается свежий, чистый воздух…

Но в это мгновение он увидел на «Альбатросе» за спиной Аквы скорчившегося Ондру и издал громкий негодующий возглас.

Немало потрясений пришлось пережить Рацеку за такое, в сущности, короткое время. Сколько событий произошло с той поры, когда он стряхнул с себя сон, вышел из палатки и увидел Эмиля! Исчез Ондра. Потом исчез и Эмиль. Потом появились сигнальные клубы дыма, которые возвещали об опасности, угрожавшей лагерю. Потом начались догадки о судьбе лагеря Магды, и, наконец, они увидели два покинутых, затопленных лагеря, подтверждающих, казалось, самые опасные предположения. И наконец перевернутая лодка.

И кто больше всех в этом виноват?

Ондра!

Не улизни он сегодня ночью потихоньку из лагеря, все получилось бы иначе. Они не отправились бы к пещере на поиски Ондры, не волновались бы за Ондру, а позднее за Эмиля, не взвились бы сигнальные костры, не переживали бы, что Ондра с Эмилем исчезли неизвестно куда… И, вероятно, избежали бы страшных предположений при виде перевернутой лодки. Все могло быть совершенно по-другому. Он, Рацек, договорился бы своевременно с Магдой, и все сборы для переселения на другое место они провели бы вместе.

Словом, все было бы хорошо, если бы не Ондра… Вот что промелькнуло у Рацека в голове, пока «Альбатрос» подходил к борту «Утки»…

Но тут взгляд Рацека упал на Магду. Вся розовая и свежая, словно только что вставшая ото сна, она весело кивала Рацеку. Магда прямо расцвела от радости — ведь она нашла свою лодку и Рацека. При виде Магды, ее белых сверкающих зубов, ее улыбки у Рацека не хватило сил обрушиться на Ондру и отругать его как следует за все.

— Знаешь, Магда, — тихо проговорил Рацек, — я больше никогда, никогда…

— Что никогда?

Рацек замолчал, но она все поняла: больше никогда он не поедет со своими мальчишками.

— Почему? — спросила она. — Что, собственно, произошло? Шел дождь, поднялась река — но ведь мы все преодолели. Разве не так?

Рацек устало опустил голову.

— Не знаю, — ответил он. — Когда у меня будет время и голова посвежее, я вспомню все шаг за шагом, все обдумаю, тогда тебе и отвечу.

Он поднял голову:

— Ребята!..

И снова ему пришлось крепко стиснуть зубы: при взгляде на Ондру он почувствовал, как у него бросилась кровь в голову.

— Рацек, Рацек, — успокоила его Магда.

Только тут она заметила, как изменился Рацек со вчерашнего дня. Вокруг рта его резко выделялись морщинки, возникшие от усталости и страха за ребят, — теперь от гнева они стали резче. И смешная мальчишечья ямка на подбородке стала резче и, казалось, тоже гневно жмурилась. Кулаки были сжаты.

И Ондра почувствовал гнев Рацека. Он покраснел и сразу как-то весь сжался в комок. И не для того, чтобы просто спрятаться, нет. Взгляд Рацека точно его ударил, а Ондра привык отвечать ударом на удар.

Он согнулся и подсознательно приготовился к прыжку, у него невольно сжались кулаки, открылся рот, обнажив стиснутые зубы. Он впился в Рацека глазами и занял боевую позицию, он был готов ко всему. К обвинению, к упрекам, угрозам и наказанию.

Но он услышал от Рацека только короткий вопрос:

— Где ты пропадал?

— В пещере.

— А кто тебе разрешил?

— Никто.

— Как же ты оттуда выбрался?

— Я взобрался на скалы.

Карлик со злобой шлепнул веслом по воде, так что в обе стороны брызнули два небольших фонтанчика.

— Ты… ты крыса! — выдавил Карлик задыхаясь. — А мы-то старались, искали тебя…

— А кто вас просил? — огрызнулся Ондра. От этого прозвища у него сразу прилила кровь к лицу. Кто это крыса? Он? Ондра глядел не на Карлика, а на Эмиля: — Кто вам донес?

— Молчи, дурак! — разозлился Зикмунд; он сжимал в руке весло, как палку, готовый нанести удар. — Эмиль из-за тебя чуть жизни не лишился! Полез за тобой в пещеру, когда уже там было полно воды.

— Я его лично туда не посылал, — не мог уже остановиться Ондра.

Глаза у него горели, как у кошки. Магда это видела. Она наблюдала за ним уже некоторое время, заметила, как он стиснул зубы, весь подтянулся, заметила, как прилила кровь к его лицу…

И еще она заметила, как глаза Ондры вдруг сразу погасли.

Магда проследила за его взглядом.

Ондра смотрел на коробку с электрическим фонариком, которая висела на груди у Эмиля, висела открытая, как книжка — пустая, без батарейки.

Но никто, кроме Магды, этого не заметил, так как в эту минуту снова раздался голос Карлика:

— А почему вы передавали СОС?

Румик нервно выпрямился:

— Чтобы вы плыли назад. Ведь Ондра уже тогда вернулся.

— Но почему же все-таки СОС?

— А это Румик пошутил, — простодушно ответил Франта-Мышка. — Просто так, для смеха.

— Для смеха?.. — повторил медленно Карлик.

Он вскинул голову и ехидно хмыкнул. Румик деланно поддержал его, но, встретив взгляд Карлика, тут же умолк, словно его пригвоздили к месту.

Он окаменел, будто и правда глаза Карлика пронзили его электрическим током. Потом невольно облизнул пересохшие губы. Он понял, что произошло нечто очень серьезное, о чем он даже не имеет представления, но за что ему придется держать ответ.

С той минуты, как «Альбатрос» подошел к борту «Утки», прошло немного времени, но оно было таким напряженным и столько было сказано и перечувствовано, что Рацеку показалось, будто миновал год.

— Ребята, внимание! — сказал Рацек, берясь за весло. — Пришел конец моему голубиному характеру. Ясно?! — Он выразительно покосился на Магду. Она кивнула головой. — Смотрите, я вас предупредил. А теперь за работу.

Освободить лодку из плена вербы оказалось делом не таким уж простым и легким. Течение тащило лодку назад, а вытолкнуть ее вперед не давали ветки. Тогда ребята повернули лодку немного вправо, раздвинули ветки так, что течение ударилось о борт, и лодка мгновенно повернулась, как на шарнирах. Ее подхватило течением, и тут началась «охота за китом», как образно выразился Стракош.

Обе команды дружно гнали пустую беспомощную лодку к ближайшему берегу, подталкивая ее веслами-гарпунами. Причем делали это со сноровкой бывалых моряков-китобоев. Не так-то просто было толкать опрокинутую лодку к берегу: приходилось отводить свои лодки от берега к середине течения. Это было трудное, но веселое занятие. И снова Эмиль почувствовал, как его руку не оторвать от весла.

Да, сегодняшние приключения стоили многого! Он, Эмиль, положил на обе лопатки того, другого Эмиля, который боялся всяких темных отверстий и не умел толком владеть веслом. Эмиль чувствовал это. Он еще никогда не опускал так уверенно весло в воду, не погружал его с такой силой и в нужную минуту, как сейчас. А ведь раньше он стеснялся своей неловкости, он боялся, что вдруг у него ослабеют мышцы, что он не сумеет грести, как все. Довольно! Теперь он не растяпа, а самый настоящий герой. Разве не он доказал это во время похода в пещеру?

И Эмиль смеялся вместе с остальными. Он сравнялся с другими ребятами во всем и имел право на этот смех.

Чертовски приятное чувство!

— Эге-гей! — кричали «гарпунеры», гоняясь за «китом». — Эге-гей!

Только трое молчали: Карлик, Румик и Ондра. Впрочем, чуть позже Румика увлекло общее веселое настроение погони, и над рекой раздался его крик, крик бывалого китобойца:

— Эге-гей!

Из-под его весла вырвался фонтанчик и угодил Карлику прямо в лицо. На минуту всем показалось, будто Карлик заплакал. Но он вытер воду, и глаза были сухими. Потом водяной дождь обрызгал и Ондру. Но тот предоставил каплям беспрепятственно стекать по лицу. Он их просто не чувствовал. Слишком много тяжелых мыслей копошилось у него в голове, чтобы замечать что-либо иное. Ондра понимал, что его дела плохи.

А что, собственно, произошло? Какая-то ерунда. И нечего делать из мухи слона. «Проснись я в пещере на полчаса раньше, я бы вернулся в лагерь вовремя, и никто бы даже не пикнул. И вообще, нечего было им соваться в эту проклятую дыру. Впрочем, мне ведь тоже совсем не хотелось… Это все Румик! Не нужно было его слушать. А Эмилю не нужно было за мной лезть и изображать из себя героя».

Ондра украдкой покосился на грудь Эмиля. Пустой, разбитый фонарик так и притягивал к себе взгляды Ондры. Нет, это совсем не ерунда! «Эмиль ради тебя полез в пещеру, когда уже туда вовсю лилась вода!» — ведь так сказал Зикмунд, и это было чистейшей правдой. В пещере у Эмиля погас фонарик, футляр раскрылся, потому что у него не было язычка. Погас фонарик в этой пещере, полной воды!..

Ондра даже вздрогнул. Он не мог себе вообразить, что именно произошло перед входом в пещеру, но темноту в пещере он пережил сам и поэтому легко представлял себе, что это такое. Даже теперь, при воспоминании о кромешной тьме, у него мурашки пробежали по коже. «А ведь Эмилю было намного хуже: он знал, что за стенами пещеры бушует вода, я же о наводнении и не подозревал… И все-таки Эмиль полез вперед. Ради чего? Ради меня. А кто разбил его фонарик? Опять же я. Ужасно!.. А что, если бы фонарик открылся еще в лодке? Тогда сразу бы обнаружилось, что он испорчен… — Ондра облегченно засмеялся. — Ну конечно, Эмиль открыл фонарик еще в лодке! Сделай он это в пещере, наверняка с ума бы сошел от страха этот растяпа. Мне-то известно, что такое кромешная тьма в пещере!»

Ондра вздохнул.

В эту минуту лодки причалили. Носы их уткнулись в травянистый берег. Лесистый холм, когда-то возвышавшийся довольно далеко от берега, теперь полуостровом выступал прямо из воды. Румик в последний раз издал свой торжествующий клич бывалого китолова, и все выскочили из лодки. Рацек, Магда, Аква и Зикмунд схватились за борт перевернутой лодки, нос которой зарылся в сырую глину, и приподняли ее.

Ондра стоял рядом с Эмилем, наблюдая за его движениями.

— Где у тебя погас фонарик? — спросил он тихо.

Эмиль бросил на него косой взгляд:

— Во второй пещере.

— В какой второй пещере?

— Там еще пропасть, куда стекает вода. Ты разве там не был?

— Нет, — тихо ответил Ондра и отвернулся.

Все получилось хуже, чем он думал. Эмиль забрался в поисках его туда, куда он сам не решился…

Лоб его покрылся испариной. Что-то нужно сделать. Сейчас же! Да, он должен как-то все поправить. Хотя бы частично. «Вот подойду сейчас к Рацеку и все ему выложу начистоту. Пусть со мной делает что угодно. Я снесу все, любое наказание!»

Сердце сжалось от непонятного тоскливого чувства. Не от страха перед наказанием, а от мысли, что, может быть, он опоздал со своим признанием и теперь уже трудно что-либо поправить… Нет, еще можно исправить. Я сделаю для этого все, все, что угодно. Даже попрошу прощения».

Ондра понимал: это необходимо сделать, ибо и вина его была огромной. Теперь Ондра увидел ее в совсем ином свете, чем минуту назад. Почему? Что, собственно, произошло? Он и сам не знал точно. Словно в голове перевернулась книга, и все, что до сих пор он видел вверх ногами, встало теперь на свое место. «Да, сейчас я все понимаю. Признаюсь во всем и попрошу прощения».

В этот момент лодку повернули, и она плюхнулась в воду с таким шумом, что в ушах загудело. Так, теперь все в порядке.

— Ну что ж, можно отправиться обратно, — заспешил Румик.

— Сначала посмотрим, что здесь творится. Это место мне определенно нравится, — остановил его Рацек.

Рацек опередил всех и отправился вдоль по берегу. Кто-то дернул его за рукав. Он оглянулся, и лицо его передернулось от гнева. За спиной стоял Ондра, его усеянное веснушками лицо побледнело от волнения, на нем застыло такое напряженное выражение, будто Ондра изо всех сил старался сломать какой-то невидимый предмет.

Секунду стояла тишина.

— Рацек…

— Уходи прочь! — процедил сквозь зубы Рацек. — Такой, как ты, нам не нужен.

Эти слова словно хлыстом ударили Ондру по лицу. И Рацек это почувствовал. Но все получилось помимо его воли, Рацек не мог совладать с собой, стоило ему увидеть петушиный вихор Ондры. «Уходи с глаз долой, обманщик, и не показывайся, пока я тебя не позову! Пока я не приду хоть немного в себя и смогу поговорить с тобой! Подожди, я тебя возьму в оборот».

— Подожди, я тебя возьму в оборот! — повторил Рацек уже вслух.

Он решительно зашагал вдоль берега.

Трава густо пропиталась водой, и теперь брызги летели из-под башмаков при каждом шаге. Рацек прибавил ходу. «Да, я вам не кроткий голубь! Вы еще убедитесь в этом!» Решительно засунув руки в карманы, он стремительно шагал вперед, посматривая по сторонам. Так берег высокий и обрывистый, но наверху он переходит в пологий склон, заросший сосняком. Всюду хлюпала вода, но сосны раскинули свои корни, как палатки, и под ними сухо. Правда, не совсем, но вполне достаточно. А вот смотрите-ка, и ручеек бежит.

Его нагнала Магда.

— По-моему, надо перебираться сюда, — решил Рацек.

Магда кивнула головой. Она уже тоже осмотрелась вокруг и подумала, что где разместить. Почти рядом с берегом тянулось мокрое поле, а за ним угадывалась тропа, если не широкая дорога. Об этом им скажет карта. Но это место во всех отношениях лучше, чем скалистый берег над Безымянной рекой, где ни одного родника, ни одного источника. Да, решено! Они переберутся сюда, отдохнут, подзаправятся и как-нибудь выберутся на дорогу. Конец путешествию по реке.

Рацек с Магдой зашагали рядом.

А Ондра так и застыл на месте. Слова Рацека хлестнули его, словно пощечина, причем пощечина несправедливая и жестокая. Его даже не захотели выслушать. Что же такое случилось? Какая страшная вещь? Что может быть страшнее, чем темная пещера, залитая водой? Он испытал все это и хотел признаться в своей вине, а вместо этого получил пощечину.

Что же такое произошло? Ондра хотел спросить об этом Зику или Стракоша. Но те догнали Рацека, и теперь они шли все вместе. Только Карлик еще стоял рядом.

— Карлик!

Ондра не договорил. Карлик его оттолкнул так, что Ондра пошатнулся. В другой раз Ондра сразу запетушился и кинулся бы на Карлика с кулаками, но теперь он застыл на месте. Он знал, что Карлик только и ждет повода для драки. Но теперь Ондре совсем не хотелось драться. В голове проносились совсем другие мысли. И в сердце тоже. Да, и в сердце.

Взошедшее солнце осветило все вокруг, и Рацек остановился. В своей азартной погоне за перевернутой лодкой, в этой «ловле кита» они совсем забыли про дождь, а дождь почти совсем перестал, вернее он стал таким мелким и тихим, что скорее походил на капельки тумана. Как только взошло солнце, все сразу почувствовали его теплую ладонь и с благодарностью посмотрели на небо. Солнце светило слабым светом, но лучи его лились со всех сторон, приятно согревая и наполняя теплом тело и душу. Нельзя было не остановиться, поддавшись обаянию чудесных солнечных лучей.

Но надо было спешить, чтобы поскорее перебраться сюда, подальше от реки, которая стала их врагом. Но едва они направились к берегу, как прямо перед ними в траве забарахтался живой клубок.

Лицо Рацека запылало от гнева. Драка — и в такой момент! Это же форменное издевательство над его решимостью воспитывать характер ребят. Ондра! В первый момент он, конечно, подумал, что только Ондра может быть виновником драки. Но Рацек тотчас же понял свою ошибку. Ондра преспокойно сидел над рекой, спиной к дерущимся.

Два сплетенных тела на земле принадлежали Карлику и Румику.

Но в ту же минуту их стало не два, а три: Франта-Мышка ринулся вперед.

Он налетел на дерущихся словно вихрь. Минуту была видна только беспорядочная свалка… Потом Румик отлетел влево, Карлик — вправо. Франта-Мышка раскидал их в разные стороны и поднялся с земли.

— Вставайте! — сказал он хладнокровно.

Карлик и Румик немедленно повиновались, с опаской поглядывая на Франту.

— Драка! — прогремел в эту минуту голос Рацека. Теперь его долго сдерживаемый гнев нашел выход. — Драка! И именно теперь!

— Это ему за СОС! Пусть знает! — буркнул, тяжело дыша, Карлик.

Румик растерянно заморгал. Хотя это удавалось ему с трудом. Лицо у Румика так распухло, что на белый свет смотрел только один глаз… Но Румик отряхнулся, словно пудель, — и мгновенно к нему вернулось хорошее настроение.

— СОС, разумеется, было глупостью, — сказал Румик небрежно, — но… — Он сверкнул своим единственным глазом. — Но все равно он не имел права на меня нападать! Я ведь тебя предупреждал, Карлик, что у меня назначен поединок с Франтой, а потом, пожалуйста, я к твоим услугам. Мы договаривались насчет одной драки, нечего затевать вторую. Это против всех правил. Правда, Рацек?

— Разумеется, — едва заметно усмехнувшись, подтвердил Стракош. — Драться нужно по строгой очереди, как у зубного врача. Не хватает еще зала ожидания…

— Довольно болтать! — снова загремел голос Рацека. Сегодня ему решительно не до шуток. Ох, как у него чешутся руки расправиться как следует с этими мальчишками! — Я вам покажу поединок!..

— Подождите! — вступила в спор Магда. — Если уж дело идет о поединке, о соперничестве, пусть хоть тогда всем от него будет польза. Кто из вас двух, скажем, первым разведет огонь. Правда, Рацек?

Магда испытующе посмотрела ему в глаза. Рацек засунул руки в карманы и кивнул. Он был ей благодарен за эти слова. Магда определенно удержала его от глупого поступка.

— Вы оба останетесь здесь и разведете костер. Всем — по лодкам!

Ребята побежали к лодкам. Рацек даже не посмотрел в сторону Ондры. Он еще не овладел собой, не успокоился и боялся новой вспышки гнева. А разве гнев — это не проявление слабохарактерности и безволия?

«Нет, я им не кроткий голубь!.. Но, в общем-то, и не особенно умный человек».

Рацек схватил весло и судорожно, до боли, вцепился в него, так что ногти вонзились в дерево. Он почувствовал боль, но на душе сразу стало легче. Рацек незаметно погладил Магду по волосам. Хорошо, что она теперь вместе с ними. Она нужна ему, как воздух. Магда — лучший советчик, каких когда-либо ему приходилось встречать.

— Магда, — сказал он со вздохом, — приключениям нашим, кажется, пришел конец.

Магда кивнула головой, хотя в душе и сомневалась. Что-то ей говорило, что до конца далеко. Очень далеко!

Некоторое время они плыли молча.

— Франта, где ты научился так здорово драться? — вдруг ни с того ни с сего спросил Аква.

Франта-Мышка с удивлением посмотрел на Акву.

— Да я умею драться уже давно.

— Так что же ты раньше не утер нос Карлику? — спросил Зика.

Франта с минуту смотрел куда-то в пустоту, потом тихо ответил:

— Я думал, что он лучше… лучше меня дерется.

Аква засмеялся.

2. Бегство

Две плоскодонки постепенно исчезали вдали. Третья осталась на берегу, дожидаясь девочек. Их должна была привезти Магда, а Рацек — свою команду. Потом Рацек и Магда вернутся за вещами и, захватив их, приплывут обратно. Все это Ондра хорошо знал. И все же он смотрел на удаляющиеся лодки с таким чувством, словно видел их в последний раз.

Лодки быстро скользили по краю разлившейся реки, над затопленными лужайками, плыли там, где не было сильного течения, но зато дно было мелким, и гребцы отталкивались от него веслами как шестами. Ондра отчетливо их видел. Вот Зика навалился на весло… Теперь Стракош и снова Рацек.

Но вскоре Ондра перестал различать даже отдельные фигуры. Из глаз его брызнули слезы, но он даже не пытался их вытереть. На этот раз Ондра не стыдился своих слез. Впрочем, рядом никого не было… На одно мгновение Ондре показалось, что он стоит на берегу пустынного острова и глядит на лодки, увозящие последних друзей. Нет, нет, это ерунда, глупость. Он вовсе не одинок, и скоро вернутся лодки вместе с его товарищами.

Но, может быть, больше у него нет друзей и товарищей?

Ондру охватило чувство безнадежности. Он вытер слезы и оглянулся. Перед ним расстилалась Великая Безымянная река и все, что осталось от суши. Это было то самое место, которое они уже один раз проплывали на лодках. Но как оно теперь изменилось! Весь мир изменился. И ребята тоже. И Рацек… И как внезапно, за одну ночь! Словно вся эта перемена давно-давно назревала и вот теперь сразу дала себя знать. Точно кипело, кипело молоко и вдруг вылилось через край. Раз — и конец!

Конец дружбе…

Ондра снова поглядел вслед лодкам. Они уже приближались к Малой Безымянной реке и стали походить теперь на двух жуков-водомеров, которые движутся по воде. А ребята даже не попрощались с ним!

Ондра вдруг почувствовал, что и он переменился. Раньше ему все были безразличны: Зика, Патичка, Виктор, Власта, Даша, Франта-Мышка, даже Аква! Ну что они для него значили? Ничего! А теперь почему-то стали близки и дороги. Сердце у Ондры заныло. Да, они ему очень дороги. Что он, в сущности, без них? Пустое место. И даже Эмиль дорог, потому что он — один из них…

Ондра повернулся спиной к реке. У него пропала охота смотреть на лодки — слишком тяжело. Он кинул взгляд на Румика и Карлика, которые возились у костров, яростно и пока безрезультатно раздувая огонь — пока ни от одного, ни от второго костра не поднималась ни одна струйка дыма. Ондра подошел ближе и стал наблюдать, как Румик старательно складывает штабелем тонкие сосновые ветки. Румик поднял голову, словно почувствовал умоляющий, просительный взгляд Ондры. Но черный глаз Румика, сверкавший сквозь прядь волос, тотчас же отвернулся куда-то в сторону. Он ревниво следил за костром Карлика, от которого взвилась вверх тоненькая струйка дыма.

Взгляд Румика перескочил с Ондры на костер, с костра — на Карлика и опять на Ондру. Как слепень. Потом снова приковался к костру. Нет, у него не было времени думать сейчас о чем-нибудь другом. Ведь речь шла о поединке, о великой чести стать перворазжигателем костра!

Посредине костра Карлика возвышалась «растопка», похожая на маленькое деревце. Карлик выбрал ее из самых сухих поленьев, осторожно расщепил, словно хотел вырезать искусственную шишку, и воткнул в землю. То же самое сделал и Румик. Но «растопка» Карлика быстро вспыхнула, а у Румика только затлела и сразу погасла. Основание костра у Румика было сложено из слишком мокрых веток. Значит, надо скорее сложить новые ветки. Румик трудился молча и быстро, как в лихорадке. Карлик тоже не произносил ни слова. Оба сидели на корточках у своих костров и даже ни разу не оглянулись.

Когда Рацек приплыл обратно с первым грузом и девочками, огонь уже полыхал в обоих кострах. Девочки, восхищенно галдя, столпились над соперниками. Патичка и Виктор одобрительно фыркали. Даже Рацек и тот постоял у костров минутку. Костры Карлика и Румика свидетельствовали о том, что не пропал для них опыт лагерной жизни.

Да, это было настоящим поединком, а Карлик и Румик — достойными соперниками!

Рацек повернулся, но его схватил за брюки Румик.

— Рацек, — зашептал он, — Ондра ушел.

— Куда?

— Вдоль берега. По течению реки. Я видел, правда вскользь! — Румик стрелял своим глазом во все стороны. — Я прокричал ему вслед, но бежать за ним не мог: у меня бы тогда погас костер и я бы проиграл Карлику…

— Когда это было? — сухо спросил Рацек.

— Да четверть часа назад, — сказал Карлик, — но шагал он, как лев. Даже не оглянулся.

— Вернется как миленький, — успокоил его Рацек, повернулся и отошел от костра.

Но сердце у него сжалось от неприятного предчувствия. Какую очередную глупость выдумал Ондра? Какой еще план созрел под этим смешным вихром, под этим петушиным гребнем? Выдернуть бы ему этот вихор, и конец всем дурацким выдумкам!

Рацек с мрачным видом сел в «Утку». Надо съездить еще раз на Безымянную реку, а здесь тем временем все соберутся. Наверное, и Ондра. Да нет, не наверное, а обязательно. Куда он денется?

Спустя некоторое время Рацек снова пристал к берегу. Уже издали был виден огонь двух костров, а когда лодки приблизились, можно было различить языки пламени, которые лизали дно котелков. Девочки уже принялись за хозяйство.

— Да, туристы из них неплохие, — заметила Магда.

— Неплохие, — рассеянно отозвался Рацек.

Он отыскивал глазами небольшую коренастую фигуру, увенчанную знакомым хохолком, который он собирался как следует отодрать. Нет, Ондры нигде не видно. Тогда Рацек вопросительно поглядел на Румика, а Румик сразу понял этот взгляд. Он откинул со лба прядь и покачал головой.

— Магда, — сказал Рацек, с трудом выговаривая слова, — Ондра убежал.

Магда посмотрела на него с удивлением.

— Куда убежал?

— Наверное, в Тын[10], у него там тетка и дядя.

Рацек и Магда зашагали в одном направлении. Они молча прошли к краю небольшого леска, туда, где начиналось поле. Поле было мокрым. Несозревшие хлеба полегли от дождя, на краю поля темнела полоска разрыхленной земли, переходящая в покрытый травой склон над рекой. В глине зияли глубокие следы, словно здесь прошел не паренек, а взрослый, солидный мужчина в огромных ботинках. На сырой земле ноги у него, очевидно, разъезжались в разные стороны.

— Ну, далеко ему не уйти, — сказала Магда.

Рацек покачал головой:

— Такой, как Ондра, пройдет.

Он глядел на цепочку следов, бегущую все дальше и дальше вдоль берега, и ему вдруг представилась эта небольшая крепкая фигурка, которая оставила эти следы. Извилистая линия берега то поднималась, то опускалась с пригорка на пригорок. Там, где раньше бежали небольшие ручейки, теперь стремительно неслись бурные потоки. Но Ондра избрал себе определенное направление и теперь твердо идет к цели. Идет, не разбирая дороги. Спотыкается, может, даже падает, но потом опять встает и идет вдоль реки к Тыну. И ни разу не оборачивается… Идет и идет, неизвестно куда и неизвестно к кому.

Неужели он убежал, испугавшись наказания? Не может быть! Совсем не в характере Ондры…

Рацек повернул назад, но Магда все еще глядела вдаль.

— Кто бы сказал, что именно этот паренек…

Рацек пожал плечами:

— Дьявол в них разберется! Вот доставлю его домой и больше никогда, никогда… Лучше сто раз потерпеть поражение на ринге или в гонках. По крайней мере, не так болезненно.

— Смотрите-ка, — проговорила вдруг Магда. — Началось наводнение, смыло всю мишуру, и вдруг объявились интересные вещи. Оказывается, в командах только два слабохарактерных человека: Ондра и Рацек.

Магда засмеялась и повернула обратно. Рацек побрел за ней, пытаясь ее догнать. Магда не шла, а бежала. Тогда Рацек замедлил шаг.

Ребята, оставшиеся у костров, сделали шесты из нескольких сосновых палок. С одного края они расщепили палки, сделав из них нечто вроде вилок, другой конец воткнули в землю. Укрепили сверху весла и на веслах развесили свои мокрые пожитки. Палатки сушились прямо на земле. В котелках варилось какао, издавая приятный, чудесный запах неизвестного ароматного цветка.

Рацек повернулся спиной к огню и зябко потер руки, хотя было уж не так холодно.

— Ребята, — сказал Рацек, — Ондра сам исключил себя из коллектива. Он убежал.

— Как это убежал? — вскинулся кто-то. — Куда?

— Об этом не будем говорить.

— Но здесь все его вещи!

— Мы пошлем ему их из Праги.

Все замолчали. Рацек потер лоб. Мысли у него разбегались, словно стадо непослушных овечек.

— Ну, вот и все.

— Нет, не все, — вдруг решительно возразил Карлик. — Тогда у пещеры я сказал…

Рацек прищурил глаза.

— Извини. Я подумал совсем о другом. — Рацек оглянулся. На лице его мелькнуло какое-то странное выражение. Но это было только прелюдией, и заметила его только Магда. — Хорошо, Карлик, говори. Ты же у нас молодец.

— Да, — ответил Карлик, криво усмехнувшись. Он поднял руку, словно призывая к тишине, затем запустил пальцы в волосы и сдернул с головы обруч таким жестом, словно снимал корону. И, пока он говорил, пальцы его крутили проволоку обруча. — Было пять «альбатросов». Трое из них подвели вас: Ондра, Румик и я. Я беру всю вину на себя. Я был капитаном «Альбатроса». Дальше решайте вы.

Бух! Карлик плюхнулся на место. В руках он держал сломанный обруч. Карлик невесело засмеялся и посмотрел на Зикмунда.

Зикмунд встал… Ровно через три минуты «Альбатрос» остался без капитана. За отставку Карлика голосовали все, включая Румика.

Карлик швырнул обломки обруча в огонь. Корона теперь не нужна — пришел конец его капитанству.

Некоторое время все молча глядели на Карлика: трудно, конечно, сразу представить его просто матросом, рядовым членом экипажа. Но Карлик выглядел таким же, как всегда, только волосы поднялись торчком, образовав большую лохматую шапку. Но в этом уже был повинен сломанный обруч.

Тут поднялся Франта-Мышка.

Франта почти впервые в жизни попросил слова, но теперь это почему-то никого не удивило. В это памятное утро ребята вообще ничему не удивлялись. Даже тому, что Франта предложил избрать капитаном Эмиля. Только Стракош засмеялся, вероятно вспомнив свое пророчество в пещере. Но ребята не обратили на этот смех никакого внимания. Все ждали слова Эмиля: что он сделает, как ответит?

Но Эмиль ничего не ответил. Он просто-напросто спал.

Эмиль примостился у костра, свернувшись клубком, опустив подбородок на грудь и наклонившись в ту сторону, где сидела Иванка. Иванка подпирала его плечом, чтобы он не упал и не проснулся. Она тихо приложила палец к губам:

— Тс-с!

— Тс-с! — загудел с другой стороны прямо в ухо Эмилю Патичка. — Вставай, будущий капитан!

Эмиль вздрогнул и широко раскрыл свои коричневые изумленные глаза.

— Кто?.. Что?

— Да ты! Капитан «Альбатроса»!

В глазах Эмиля вспыхнули какие-то золотистые огоньки… Это был прилив безмерной радости, достижение желанной вершины… и падение. Эмиль почувствовал, что может произойти большая и непоправимая ошибка.

Едва он пересилил себя и не крикнул, что согласен, что он будет капитаном, как прозвучал голос Румика.

Воронье крыло свесилось ему на лоб, прикрыло подбитый глаз, и Румик чем-то неуловимо стал похож на машину, у которой погасла одна фара.

— Что такое? — развел Румик руками. — Нет, Эмиль не может быть капитаном «Альбатроса» — ведь он с «Утки»!

— Смотрите-ка! — Рацек хлопнул в ладоши. — Замечательно! Этого я ожидал! И, главное, от Румика!.. И все молчат? Никто не хочет ему ответить?

— Я скажу. Минутку, — сказал Аква. — Слушай, Румик. Когда ребята плыли с Рацеком к пещере за Ондрой, кто это были, по-твоему, «альбатросы» или «утята»?

— Тра-та-та! — затрубил Патичка в ладонь. — А когда мы плыли искать девчонок, кто мы были по-твоему: «утята» или «альбатросы»?

Зузка решительно отбросила косу:

— А когда мы сюда переезжали, — пискнула она, — кто мы были? А? Кто? Гоп-тра-ля-ля!

— При чем тут «гоп-тра-ля-ля»? — пробурчал Виктор. — Мы были… ну, мы были… просто…

— Мы были просто спортсменами, — подсказал Франта-Мышка.

Но его слова утонули в гомоне, вызванном ораторским искусством Виктора.

— Были мы коллективом, сплоченным коллективом, — сказал Рацек твердо. — Коллективом и останемся, хотя и разделенным на две лодки, — ведь на одной нам просто не поместиться, да еще с багажом в придачу. Ясно?

Всем было уже все ясно, и все продолжали смеяться, правда уже не над Виктором. Просто было очень весело.

— Да здравствует «Альбаутка»! «Альбаутка»! — закричал Франта-Мышка с внезапным вдохновением.

Опять раздался дружный смех. Вот это да: «Альбаутка»!

— Или нет, «Уткатрос»!

— «Уткатрос»! — вскричал в восторге Румик и даже хлопнул себя изо всех сил по лбу. — «Уткатрос»! «Утка-трос»!

Тут даже Рацек рассмеялся. Стало как-то легче на душе. Он почувствовал, как со всех словно спала какая-то тяжесть. Ребята, сами того не сознавая, стали совсем иными. Но все-таки осадок остался. Отчего?

— А соревноваться мы все-таки будем! — раздался голос Карлика.

Рацек бросил на него быстрый взгляд и вдруг понял. Причиной всему были выходки Карлика. Неплохой, в общем, парень, но до чего же несносный характер! Взбаламутит всех ребят, перессорит, а что ему скажешь?

— Ясно, соревноваться мы будем, — усмехнулся Рацек. — Только в соревнованиях всегда кто-нибудь проигрывает, и к этому надо привыкнуть. Ну, а как же поступим с Эмилем?

— Никак, — ответил Эмиль.

Он встал, и все сразу замолчали. В глазах у него блестели слезы, и он напрасно старался их скрыть. Слезы висели у него на ресницах, готовые вот-вот скатиться.

— Я не имею права быть капитаном, — начал он заикаясь, — я совершил плохой поступок. Там, на шлюзе.

— На каком шлюзе? — удивился Аква.

— На втором. Это я перевернул «Утку». Я, а не Виктор…

— Ха-ха-ха! — загоготал Виктор добродушно. — Шлюз, шлюз. Это же было страшно давно… А-а, там что-то произошло… Да я об этом совсем забыл.

— А я нет! — От волнения у Эмиля прерывался голос. — Я тогда все свалил на тебя и на эти твои трусики…

Виктор невольно вытаращил глаза на свой живот. Опять во всем великолепии на нем красовались шелковые, расписанные цветами трусики! Штаны сушились на шесте, а он демонстрировал всем свои цветные трусики, из-за которых произошли всякие неприятные вещи.

— Ха-ха-ха! — снова загрохотал он так, словно кто-то ударил палочками по большому барабану. Он потрогал руками трусики — они действительно были скользкими. Он стал притопывать и крутиться на месте. — Разве не потеха, а?

Кто-то стал отбивать такт, и Виктор пустился в пляс, как медведь, поднимая то одну, то другую ногу. Он покачивался, прихлопывая, стараясь попасть в такт. Все смеялись, но больше всех он сам, потому что это действительно было очень смешно. Странная вещь! Ведь тогда он злился, его раздражало, что все смеются над трусиками, а сегодня хоть бы что.

— Танец «Альбаутки»! — крикнул Виктор, и казалось, он готов танцевать до скончания века.

Но тут он едва не перевернул котелок с какао, напомнив всем, что наступил час обеда.

Все уселись возле костра и взялись за обед, обсуждая, быть все-таки Эмилю капитаном или нет. Они, пожалуй, и простили бы ему этот старый проступок, ведь в пещере он вел себя геройски, но все-таки ему следовало бы признаться раньше… Нет, все-таки лучше воздержаться.

Бац! Что-то стукнуло Эмиля по лбу, он поднял голову и увидел над собой телеграфный столб с беретом на макушке. Конечно, это Стракош. Он швырял шишки в Эмиля и улыбался.

Эмиль вскочил:

— Ты давно догадался! Просто ты ждал, что я признаюсь сам, да?

Стракош молча и мрачно стащил с макушки берет. Эмиль знал: это было знаком самого глубокого уважения, на какое только способен Стракош, — обычно он готов в берете залезть даже в постель.

Наконец Аква предложил выбрать капитаном Зику, хотя Румик со злостью и шипел ему прямо в ухо: «Меня-меня-меня!»

— Конечно, тебя, СОС несчастный! — захихикал Патичка.

С этого момента Румик превратился в Сосака. И ничего тут не помогло, ни просьбы, ни уговоры, ни обещания, что сигнал СОС он забудет на веки веков и что у него уже есть прозвище, которое нравится ему гораздо больше.

— Ты Сосак есть Сосаком и останешься! — изрек Стракош безапелляционным тоном. — И точка.

Обед окончился. Уже было половина десятого, а солнце все еще грело. Магда напомнила, что все сегодня не выспались, а впереди тяжелый путь по размокшим полям.

Путешественники растянулись прямо под открытым небом и мгновенно уснули. Только у Рацека из головы не шел Ондра. Неужели парень тоже не способен пережить поражение?.. Иначе почему же он тогда убежал?

Ответа не было. Может быть, Магда что-нибудь подскажет? Но Магда давно уже спала сном младенца.

3. «На помощь!»

Рацек тоже вскоре уснул. Солнце светило точно сквозь промасленную бумагу… А далеко от стоянки бродила вдоль реки маленькая круглая фигурка. Она то удалялась, то маячила у самой черты горизонта, теряла равновесие, снова выпрямлялась, съезжала на спине с крутого склона, вставала и брела, спотыкаясь, дальше…

Свет солнца померк, и вскоре оно вовсе исчезло. Над рекой повисла стальная тень облаков. Она все росла и росла… Фигура заторопилась. Вот она упала. Снова поднялась. Перешла по колено в воде, проползла на четвереньках по скользкому обрыву, схватилась за ветки и снова упрямо побежала вперед.

А туча все росла и ширилась… Ребята спали, изнуренные усталостью, и тяжесть ночного перехода исчезала медленно, капля по капле. Костер задымил, потом совсем погас.

В эту минуту кто-то неслышно прокрался в лагерь и проскользнул между спящими. Потом нагнулся над Рацеком, тронул его за плечо.

Рацек очнулся и сел. Над ним стоял Ондра.

В первую минуту Рацек не поверил своим глазам: Ондра вернулся… И в каком жалком виде! Выкупайся он в море грязи, и то не выглядел бы хуже. На подошвах налипла серо-черная корка грязи, так что трудно было понять: то ли он босой, то ли на ногах тапочки. На локтях и плечах тоже слой липкой грязи. Но первое, что бросилось Рацеку в глаза, — это лицо Ондры. Оно как будто осунулось. Или стало старше, во много раз старше, чем сегодня утром… Ерунда! Это все тот же Ондра! Сначала — в бегство, а потом — с повинной головой. Он не захотел уйти на свой страх и риск, а может просто струсил.

— Ну, и что же? — хмуро протянул Рацек.

Его охватило удручающее сознание, что он обманулся в Ондре. Правда, он ничего хорошего и не ожидал от него, но все-таки был убежден, что Ондра упрям, всегда исполнит задуманное. Что он в конце концов дойдет и до Тына, если уж пустился в бега. Что он преодолеет все препятствия, но не вернется с полдороги, потому что сделан из такого теста, из которого человек способнее его, Рацека, может вылепить стопроцентного борца.

Но вот парень вернулся, стоит здесь и хлюпает носом.

Все это пронеслось у него в голове, пока он стряхивал остатки сна; рядом проснулась Магда.

— Я пришел… я вернулся, — проговорил, задыхаясь, Ондра.

— Зачем? — оборвал его Рацек.

Ондра запнулся.

— Где ты был? — накинулась в свою очередь на мальчугана Магда.

Он махнул рукой на реку:

— Там.

— Что тебе надо? — сурово спросил Рацек.

— Лодки, — ответил Ондра.

Минуту стояла тишина.

— Лодки? — непонимающе повторил Рацек. — Для чего?

Ондра, устало сгорбившись, сел на землю и опустил грязные руки на колени.

— Мне нужна лодка, — проговорил он. — Их лодки унесло, вода унесла. А там мешки…

— Где? Кто? — тормошила его Магда. — Да объясни же толком!

— Там, на мельнице, — выдавил из себя Ондра и снова вскочил на ноги. — Надо спешить по реке туда, течение само понесет…

— Подожди, — перебила его Магда. — Ты шел по берегу и наткнулся на затопленную мельницу. Да?.. И они тебя послали…

Ондра мотнул головой:

— Я шел один. Это же была моя обязанность, ведь только я знал все о лодках!

Он выпрямился, переводя взгляд с одного на другого с таким видом, словно вот-вот ринется в бой.

— Конечно, это моя обязанность! И, хотя все твердили, что уже поздно, я говорил…

— Это далеко? — перебил его Рацек.

— По реке близко, — повторил Ондра. — А течение донесет в один момент.

— Сколько ты шел?

Он пожал плечами:

— Все время. Назад я иногда пускался бегом. Только сейчас очень скользко, и я потерял тапочку, ну, и потому шел медленнее…

Рацек взглянул на часы. Без пятнадцати двенадцать. Значит, Ондра отсутствовал четыре часа. Он взглянул ему пристально в глаза, точно видел его впервые. Нет, это совсем не плаксивый трус.

— А что, если бы ты не застал нас здесь?

Ондра встряхнул головой.

— Ничего не поделаешь, вернулся бы обратно. Все равно идти обратно… Только, пожалуйста, дайте что-нибудь поесть…

— Ну конечно, мы тебя накормим, — протянула за хлебом руку Магда. Ей вдруг стало жаль этого петуха-забияку.

— Мы сразу поплывем обратно, да? У них там остались мешки с мукой, а вода все время прибывает.

Рацек кивнул.

— Но сначала ты должен объяснить, почему ты, собственно, убежал, — улыбнулась Магда.

Ондра было вонзил зубы в ломоть хлеба, но при этих словах встрепенулся.

— Я убежал? И не думал. Рацек меня выгнал.

У Рацека, который поднял к губам свисток, застыла на полдороге рука. И тут опять вмешалась Магда:

— Как это — он тебя выгнал? Неправда.

— Нет, правда! Он сказал, что теперь я не их. «Иди прочь», — вот что он сказал.

Рацек резко свистнул. Он не знал, что ответить. Случай, о котором он забыл, снова встал перед глазами: он словно видел со стороны себя и Ондру, который тянул его за рукав. Точно слышал сам себя… Точно получил удар прямо в лицо. Он, Рацек, а не Ондра.

Свисток умолк.

— Это правда, Рацек? — повернулась Магда.

Он молча кивнул головой.

По знаку Рацека Ондра подошел к ребятам, чтобы объяснить, о чем идет речь. Почувствовав на себе сразу столько взглядов, он даже стал заикаться от волнения. Но потом кое-как оправился и с горячностью воскликнул:

— Вы обязательно должны им помочь. Скорее! Я же им обещал.

Его слушали нетерпеливо и даже с каким-то веселым любопытством. С какой это стати он их уговаривает, убеждает, точно они колеблются или им неохота!

— Хватит лишних слов, не задерживай! — не выдержал наконец Румик, засучивая рукава. — Мы готовы!

— Вот здорово! — подскочил Ондра. — Я же сказал им, что вы мировые ребята.

— А ты нет? — отозвался иронически Стракош.

— Конечно, и он тоже! — вмешался, вставая, Аква. — А теперь темпы, темпы!..

Рацек тем временем взвешивал все перспективы и опасности этой неожиданной задачи. Если двигаться против разбушевавшегося потока — дело скверное. Но мельница, к счастью, стоит на противоположном берегу; река разлилась и образовала здесь озеро. Яснее ясного. Он до мельчайших подробностей знал эту местность, знал, что придется учитывать мели в тех местах, где раньше расстилались луга. Да, решено, именно туда они поплывут. Он повернулся к лодкам. Мимо пробежала Магда. Он схватил ее за руку:

— Знаешь, чем дальше, тем интереснее. Оказывается, Ондра совсем не трусливый заяц. Так что остается один Рацек.

Он ждал, что она засмеется, но Магда совершенно серьезно кивнула головой:

— Чистая правда.

Рацек нахмурился. У него было такое чувство, словно кто-то заслужил порядочную взбучку, вот только неясно, кто.

Вскоре все расселись по лодкам. Тучи теперь обложили все небо, и в воздухе снова чувствовалась гроза. Но с той минуты, как они здесь вышли на берег, вода поднялась лишь немного. Обессилела ли она или готовилась к новому прыжку? Кто знает…

Зика стоял над «Альбатросом» и Аква — над «Уткой». Они ждали команды. А в стороне застыл Ондра, он тоже ждал…

— Ну, садись же! — мотнул головой Зика.

Ондра застыл в нерешительности.

— А почему ты?..

— Теперь я капитан.

Ондра вопросительно вскинул глаза на Рацека. Рацек кивнул головой. Что он хотел этим сказать? Что Зика действительно капитан или что ему, Ондре, можно сесть в лодку?

Недолго думая Зика схватил его за плечи и подтолкнул в лодку, так что лодка затанцевала, а Ондра повалился Патичке на спину. Патичка взвизгнул, как поросенок, но больше ради смеха. Как эхо, на лодке Магды взвизгнула в ответ Зузка. Но, пожалуй, с большим мастерством, чем Патичка. Все так и прыснули со смеху.

Лодки двинулись в путь. Поддавшись общему настроению, Румик, то есть отныне Сосак, затянул песню о смелых пловцах, в которую по незнанию текста то и дело вставлял неопределенные «трам-там-там, трам-там-там».

Вскоре песня сменилась разговором. Сосаку-Румику не терпелось поговорить с Ондрой по душам и сообщить ему сногсшибательную новость.

— Знаешь что? Мы теперь «Уткатрос». Ха-ха-ха!

Ондра не сразу понял. Пришлось вмешаться Франте-Мышке:

— Нет, мы «Альбаутка».

— Ну, так и быть! — великодушно разрешил Румик. — А все-таки «Уткатрос» звучит лучше. Это же отличный боевой клич. Кто услышит — сердце в пятки убежит. «Утята», скажем, крикнут: «Утка…» А мы ответим: «…трос». — Он снова повернулся к Ондре: — Теперь мы одна большая команда, хотя у нас две лодки. Ну, к примеру, у нашей республики тысяча самолетов. А ребята там, ну, в общем, летчики все настоящие друзья, хотя один летает в одном реактивном самолете, а другой — в соседнем. А назавтра, может, и поменяются местами. И у нас теперь будет точно так же. Смотри, Карлик сидит на «Утке». В общем-то, мы его пересадили, пусть знает… Хотя на соревнованиях, разумеется, не будет никаких дружков! А после соревнований мы снова вместе. И девчонки теперь тоже с нами! Мы еще их лодке придумаем имя. Ну, скажем… ну, я не знаю… «Червяк». А наш клич разделим на три части: «Утка-трос-вяк»!.. Нет, не пойдет. Ну, в общем, неважно. Мы вместе — и это главное.

— А ты чего же не скажешь, что ты теперь Сосак? — не удержался Патичка.

— Ну и пусть Сосак! — вспылил Румик. — У всех прославленных людей было много имен. Вот у Сципиона их было семь, мы учили про него в школе.

— Слишком большое количество имен иногда все дело портит, — пробурчал Зика. — У нас вот был пес Азор, так ему целых пять кличек дали. Отец требовал, чтобы Азора звали Неро, мама — Федра, наша Эва — Хняп, а я — Гуляш. Потому что он был такой красный, прямо как гуляш с перцем. Ну вот, мы не могли договориться и звали его каждый по-своему. Тогда он совсем ошалел и прыгнул под электричку.

Вот какой разговор шел на палубе «Альбатроса». Но и он вскоре затих, точно кто-то оборвал нить увлекательной беседы. Лодки свернули за холмы, закрывавшие до этого горизонт, и все вокруг сразу изменилось.

Картина, которую рано утром мысленно представляла себе Власта, взобравшись на скалы у Малой Безымянной реки, теперь приобрела реальные очертания. Только сейчас они по-настоящему оценили размах и силу наводнения.

Вырвавшись из тисков, в которые она была зажата высокими берегами, река разлилась невиданно широко, точно озеро или море. Нет, это уже не река, а бесконечная жемчужно-серебристая водная равнина, из которой местами выступали длинные пустынные островки суши. Ее далекие, низкие берега зеленели чудесными переливами нового хлеба на полях или более темной зеленью лугов. То тут, то там чернели наполовину затопленные пашни. И снова вода, вода, из которой выглядывали стога сена, примостившиеся на водной глади, точно большие водяные птицы.

Казалось, течение остановилось, а с ним и все замерло.

Страшное и захватывающее зрелище!

— Безымянное озеро! — воскликнул Аква.

Так в третий раз они обратились к имени, которое когда-то полушутя предложил Румик. Малая Безымянная река совершенно исчезла. И Большая Безымянная река тоже скрылась, хотя это только казалось, поскольку ее бурное течение стремительно неслось в самой середине Безымянного озера. Она была почти невидима, но пловцы быстро отыскали ее край и двинулись вперед, почти не погружая весел в воду. Незаметное движение руля — и лодка поворачивала вправо, выходила на течение и сразу вырывалась вперед… Теперь они плыли совсем медленно. Шум реки остался где-то позади, среди скал, и даже удары весел не нарушали великого озерного безмолвия.

Птицы проносились низко над широкой равниной, спускались ниже и касались крылом воды, точно целуя ее. А дальше ни единой лодки, ни человека, ни строения.

Ребята изумленно оглядывались по сторонам. Водная пустыня подействовала на них удручающе. Повстречайся им на пути затопленная деревня, и то легче бы стало: тогда они, по крайней мере, видели бы, кому надо помочь и как. А так напрашивалась мысль, что все под водой, все мертво…

Нет, конечно, нет!

— Быстрее! — крикнул Румик.

Это звучало как приказ. И все напряглись, точно приготовились к бою…

Но тут берега сузились, и Румик направил свою лодку в тихую заводь. Стало ясно: скоро конец озера.

— Быстрее! — приказал снова Румик.

Впереди показалась разбросанная группа домиков, выраставших прямо из воды. Первые два стояли, очевидно, на затопленном холме, потому что уровень воды еще не достиг окон первого этажа, хотя поток и огибал его уже с двух сторон. Это, видно, были жилые постройки, с хлевом возле дома, откуда слышалось жалобное блеяние козы. Чуть дальше из реки высовывалось большое белое здание с надписью «Мельница «Красная скала». Очевидно, название это родилось от местности. Крутой, поросший соснами берег кончался за мельницей отвесным скалистым утесом красно-кирпичного цвета. Под скалами тянулась к реке дорога, на ней стояла телега с двумя лошадьми и застыла группа людей. Заметив лодки, они взволнованно замахали руками и бросились навстречу.

— Вот молодцы! Все-таки приплыли!

— Ясное дело! — заорал в восторге Ондра. — Я же говорил вам, что мы ребята хоть куда!

4. «Альбаутка»

Здание мельницы торчало из реки, точно нос гигантской, потерпевшей крушение лодки, и было отделено от берега широким бурным потоком. Он достиг уже окон в первом этаже. Одно из них было распахнуто. Но ребята знали, что даже будь оно плотно закрыто или заколочено, ему все равно не сдержать напор воды. Вода медленно, неудержимо поднималась…

А на мельнице осталось столько мешков с мукой!

Надо было сразу и решительно действовать, однако ребята заколебались. Чем тщательнее они взвешивали обстановку, тем яснее понимали — не так-то просто причалить к открытому окну, погрузить мешки и переправиться на берег: течение отнесет лодку к скалам, а там на берег не выберешься.

Карлик попытался сначала всех убедить, что они легко преодолеют течение, как это было у пещеры. Но Стракош быстро доказал обратное: чем тяжелее груз, тем меньше гребцов поместится в лодке, значит, у более тяжелой лодки в распоряжении меньше двигательной силы. А с одним-двумя мешками плыть нет смысла, не говоря уж о том, что ребята устали: спасательные работы затянулись бы на несколько часов, а вода тем временем поднимется настолько, что все усилия окажутся напрасными. Нужно считаться со временем, не тратить его впустую не только на утомительную борьбу с течением, но и на постоянное перетаскивание лодки волоком далеко вверх, к тому месту, откуда сразу же она двинется обратно.

Подплыть прямо к окну? Это штука непростая! А как же течение?

На эти убедительные доводы трудно было что-либо возразить, и ребята беспомощно оглядывались по сторонам. Между тем Ондра размахивал кулаками и призывал:

— Надо действовать! Действовать! Даже если придется построить понтонный мост.

Эмиль зажмурил глаза… И вот он, мост, возник перед ним, точно на картинке. Совсем простая штука! Стоит только связать лодки и прикрепить один конец к дереву прямо против окна.

Эмиль сразу поделился идеей с друзьями. Если обозначить дерево буквой «А», окно — буквой «О», сесть в лодку и оттолкнуться от берега в точке «X», то течение упрется в мост и повернет их дугой мимо центра «А» — точно откроются двери. Потом стоит только ухватить конец моста возле окна «О», вынести мешок — и готово!

Замечательная идея! Зузка от восторга пустилась в пляс, покрикивая любимое «гоп-ля-ля!»… Но тут Аква привел серьезные возражения.

Мост должен быть такой длины, чтобы его хватило от точки «А» до точки «О». Если он окажется короче, то не достанет до окна, если длиннее, то последняя лодка натолкнется на мельницу и лопнет, как яйцо.

Очевидно, Аква прав: нельзя двигаться по потоку, пока не знаешь его широты. Но с какого конца за это взяться?

И опять Рацек изумил всех, заявив, что расстояние дерева «А» от окна «О» можно измерить очень легко отсюда, с берега. Достаточно построить мысленно прямоугольник, равнобедренный треугольник, обе вершины которого «А» и «О» им известны.

Стракош хлопнул себя по лбу так, что раздался глухой звук, и принялся лихорадочно чертить палкой на земле, объясняя, как все это замечательно и просто.

Поскольку дерево «A» расположено прямо против окошка «O», то соединяющая «AO» образует с берегом прямой угол. Что остается? Отправиться вдоль берега и найти точку «B», которая должна быть удалена на такое расстояние, чтобы соединяющая «BO» образовывала с берегом угол 45°; так мы получим прямоугольный равнобедренный треугольник «ABO», если же измерить веревкой катет «AB», то мы узнаем ширину потока, поскольку «AB» равно «AO».

В самом деле, просто замечательно! Румик замахал руками, приговаривая в такт: «Да здравствует геометрия!» Но Стракош его тут же осадил — нечего орать раньше времени, ничего еще не готово, и именно в этом вся загвоздка. Карлик тут же иронически осведомился, как же он собирается найти точку «B». Как узнает, что угол «BAO» действительно составляет 45°? Может быть, он измерит его транспортиром?

Но Рацек отразил и этот щекотливый вопрос. Он вытащил из мешка компас, подошел к дереву «A», поднял компас к глазам… Власта сразу догадалась: «Конечно, он измеряет азимут окна «O».

Она не ошиблась, потому что Рацек кивнул головой и вскоре сообщил результат:

— Тридцать градусов.

— А теперь надо идти по берегу и отыскать такую точку, где азимут окна на сорок пять градусов больше! — подскочил Франта-Мышка.

Так они и сделали, и вскоре Рацек определил с достаточной точностью точку «B».

Ликование было всеобщим. Только у Виктора в голове не наступало прояснение. «Так как же это? Так что же это?..» — бормотал он в смятении, пока наконец Власта, сжалившись над ним, не дополнила чертеж Стракоша линиями, обозначавшими магнитную стрелку компаса[11].

Наконец Виктора осенило, в чем дело, и он, схватившись за живот, загоготал так оглушительно, что даже козы на затопленной мельнице на мгновение тревожно притихли, испугавшись этой неизвестной лошади.

Измерив веревку, установили, что связанные лодки перекинутся через весь поток, — не хватит лишь полутора метров. Но теперь все твердо знали: они одержат победу, потому что вполне достаточно просто подтащить весь мост к окну и тем самым передвинуть интервал на прибрежную сторону, откуда можно перебраться к первой лодке вброд. Однако кому-то, разумеется, придется добраться к мельнице, залезть в открытое окно и укрепить мост. Первым вызвался Ондра, сразу вслед за ним — Эмиль. Оба минуту стояли друг против друга с воинственным видом, как тогда в Пршибенцах, когда дело чуть не дошло до драки.

— Это мое дело, Эмиль! — заявил Ондра.

— А вот и нет, это наше дело! — отрезал Эмиль.

Оба впились глазами друг в друга.

— Ладно, плыви ты. Ты на воде держишься лучше, — вздохнул, покраснев, Ондра и сделал шаг назад.

Магда весело схватила его за вихор: шутка ли — первая большая победа Ондры. Рацек в душе с ней согласился.

Но Эмиль не умел хорошо плавать… И Карлик тоже, хотя он в мгновение ока вызвался на место Ондры и громко выпалил:

— Я с ними!

По всей видимости, он горел желанием как-то загладить неприятное происшествие у пещеры. В конце концов решил переплыть реку сам Рацек. Он быстро обвязал веревку вокруг пояса, чтобы подтянуться к берегу, если его протащит мимо окна. Он и раньше думал, что с этим не справиться мальчишкам и Магде тоже. И он не ошибся.

Рацек добрался до окна, но течение было таким стремительным, что он никак не успевал закрепиться. Он стал уставать… И только в последний момент, вырвавшись из цепких объятий течения, он сделал три резких взмаха и подтянулся к оконной раме.

— Замечательный рывок, «тройной прыжок на воде»! — восхитился Стракош.

Потом ребята соединили лодки — нос одной к корме другой — и привязали их к дереву «А». Веревку Рацека прикрепили к передней цепи моста, после того как цепь основательно надвязали канатом. Это была та сторона, которая подплывает к окну, где ждет Рацек с концом веревки в руках. Теперь они надежно закрепили свой мостик.

Все трудились молча, точно хорошо слаженный механизм, подчиняющийся бесшумному приказу единой мысли. И они действительно составляли теперь одно целое. С той минуты, когда путешественники приступили к осуществлению своей затеи, их охватило непередаваемое чувство восторга. Казалось, между ними пробегают электрические искорки, одна за другой, одна за другой, пока весь воздух не наэлектризовался энтузиазмом. Теперь здесь были настоящие «альбаутки».

И вот он двинулся в путь, этот мост. Его сопровождали по три гребца на каждой лодке. Шестеро застыли в ожидании на берегу, готовые в любую минуту броситься на помощь. В эту минуту исчезли капитаны, исчезла и вожатая Магда, осталась просто гребец Магда. Она сидела в начале моста и первая оттолкнулась от берега. Лодку тотчас же подхватило течение, длинное сооружение прогнулось, точно лук, но не сдалось и стало вращаться вокруг оси — дерева «А», где стоял Рацек, следя за креплением.

Все было хорошо, как вдруг весь мост потащило вниз по течению: веревка, привязывавшая его к дереву, бессильно повисла в воздухе. Ну конечно — ведь мост почти на полтора метра короче ширины потока, и если мост привязать к мельнице, то тогда он не достанет до берега.

— Гребите! — крикнул из окошка Рацек.

Все яростно налегли на весла, и веревка вновь натянулась, образуя с мостом одну прямую. Мост еще быстрее завертелся на месте, а Рацек сматывал тем временем веревку, пока не почувствовал в ладонях шнур, который он обернул вокруг столба на мельнице.

Мост вздрогнул и застыл поперек течения. А его строители стояли на берегу, готовые освободить место тем, кто понесет мешки.

— Мост «альбауток»! — торжественно возвестил Аква, и его голос дрогнул.

Но Румик-Сосак энергично замахал руками и заявил, что это мост «уткатросов», или короче — Уткатросмост. Он, как всегда, был готов биться за свои идеи до последней капли крови.

И тут вдруг случилось непредвиденное: мост сделан, но кто по нему пойдет? Точнее, по нему не могли пройти двое здоровенных парней, которых прислал сельскохозяйственный кооператив. Они не могли даже сохранить равновесие на качающихся лодках, которые течение швыряло из стороны в сторону. В этих условиях не могло быть и речи о том, чтобы двигаться с мешками. По мосту не смогли пройти ни заведующий мельницей, ни старший мельник.

Неужели мост «альбауток» так и не пригодится… Но, к счастью, в голове Виктора еще находилось место для светлых идей.

— Пусть носит Рацек! Освободите дорогу!

Все расступились. Один из парней, очень румяный и очень толстый, залез на четвереньках в мельницу и подал оттуда в окно первый мешок. Рацек перебросил его за спину и уверенно зашагал через мост — ведь он даже ночью «чувствовал» лодку под ногами, умел грести стоя и на одном колене, не только на каноэ, но даже на каяке. Нести мешок было тяжело, но все же Рацек не передал груз второму парню, который переходил в это время реку вброд. Он сам положил мешок на лодку, потом второй, третий, пока не нагрузил ее доверху. Потом Рацек наполнил среднюю лодку, причем даже быстрее, потому что путь от мельницы сократился почти на треть.

Последнюю лодку, ту, которая находилась возле самой мельницы, он нагрузил еще быстрее. И тогда из окна вылез румяный и толстый парень и пополз на четвереньках через три горы мешков. Едва он выскочил на берег, как мост дрогнул и завершил свой полукруг; Рацек отвязал на мельнице веревку от колонны. Теперь мост кружился медленно, потому что он был наполнен до краев мешками с мукой. Дерево «А» вздрагивало, а вместе с ним трепетали и шестнадцать сердец «альбауток». Но, ко всеобщему облегчению, мост благополучно добрался до берега и застыл там, точно огромный торговый корабль, приплывший из заморских краев.

Итак, они победили! Теперь можно горланить сколько душе угодно, чем они тотчас же и занялись.

Даже Магда и Рацек присоединились к общему веселью.

— Спасибо вам, ребята! — горячо поблагодарил спасителей заведующий мельницей, пятидесятилетний мужчина с унылым носом и веселыми глазами. — Вы самые смекалистые ребята в мире!

— Конечно! — важно кивнул головой Румик, точно это само собой разумелось. — А в случае вас спросят, кто спас мешки, скажите просто «Уткатрос».

— Как? Как?

— «Альбаутка», — уточнил Эмиль.

Заведующий оторопело оглянулся по сторонам.

— Слушайте, ребята, чего вы мне морочите голову?

— Ни капельки! — засмеялся Стракош. — Просто пишется «Уткатрос», а читается «Альбаутка». В этом вся штука.

Разбирали мост с тяжелым сердцем — было жаль трудов. Но что поделаешь, лодки понадобились для перевозки коз. За животными отправились две лодки с командой из трех человек. Все шло сначало гладко, когда вдруг последний, напуганный до смерти козленок упрямо отказался войти в лодку. Ондра полез за ним в затопленный хлев и решительно вонзил ему булавку в хвост, рассчитывая на сенсационное зрелище — «олений прыжок».

Козленок отчаянно заблеял, взвился в воздух и… спихнул в воду Власту, которая приготовилась втащить его в лодку. Ондра быстрым прыжком бросился на помощь. Сидевший у руля Патичка тоже почувствовал непреодолимое желание изобразить акробата. Его буквально охватила «прыжковая» болезнь, как он в этом позднее признался. Но Патичка героически преодолел это желание, поскольку на его плечах лежала ответственность за козу и лодку.

Это было последнее приключение, к счастью окончившееся благополучно. Ондра подтащил Власту к берегу, и тут же они жарко заспорили. Ондра твердил, что он бросился на подмогу Власте, а Власта заявляла, что это форменное безобразие, просто Ондра намеревался под предлогом помощи окунуть ее головой в воду.

— Но конечно, — заключила она, — все получилось наоборот, ведь я плаваю во сто раз лучше его!

Ондра в бешенстве закусил губу, побледнел, зашатался и рухнул бы на землю, если бы Власта вовремя не подхватила его.

— Ой, да отстаньте вы от него! — крикнула она испуганно. — Бедняга, он же совсем выдохся. Мы спали, а он!.. Пешком… туда… сюда…

— А кто его трогает! Сама ты к нему пристала, — сказал Румик.

Но Ондра уже преодолел слабость и снова стоял твердо, расставив ноги и потряхивая хохолком.

— Ерунда, можете не беспокоиться, выдержу, просто я хочу, чтобы вы мне верили. Я в самом деле подскочил к Власте с самыми лучшими намерениями. А то она опять скажет… С ума сойти можно! Толкнул Зузку — в воду свалилась Власта. Подтолкнул проклятую козу — в воду опять свалилась Власта. Я уже просто боюсь вынимать руки из карманов…

Патичка фыркнул, но Ондра действительно говорил вполне серьезно:

— Почему вы мне не верите?

— Тяжелый случай! — вздохнул Рацек. — Понимаешь, слишком много с тобой было происшествий.

— Не отрицаю. Я никогда ни от чего не отказываюсь. Никогда! А вы… — Он уныло махнул рукой и отвернулся.

Нет, он не собирался уходить. Просто он хотел найти Зузку, пусть она подтвердит, что тогда, у Малой Безымянной реки… Но сзади стоял Эмиль.

И снова они впились взглядом друг в друга, как час назад, когда оба вызвались переплыть реку. Потом Ондра кинул взгляд на грудь Эмиля; худой, тонкий, ну точно щепка.

— Эмиль! — проговорил он тихо. — Эмиль, я тебе должен сказать, что я разбил твой фонарь. Но я не хотел! Честное слово!..

Эмиль ничего не ответил. Он побледнел как полотно.

— Что произошло с фонарем? — спросила Власта.

Эмиль не оглянулся. Губы у него дрожали. Он мысленно снова блуждал в темноте, в голове пронеслась картина за картиной. Пронеслось все случившееся в этот сегодняшний, насыщенный драматическими событиями день. И за всем этим стоял Ондра — причина всех причин! Эмиль с удивительной отчетливостью увидел берег у затопленного лагеря. И себя, Эмиля, помогающего отвязывать «Утку» в полной уверенности, что Рацек только ему показал дорогу на вершину горы: заберись туда, если ты тот, кем я тебя считаю… Но, даже если ты туда влезешь, — это не конец! Впереди снова горы, одна за другой.

— Честное слово, я не хотел! — продолжал оправдываться Ондра. — Ты веришь? Ты не сердишься?

Эмиль шмыгнул носом. До чего же трудно все преодолеть, все победить!.. Но определенно дело идет на лад. Пойдет на лад! Тысяча уток!.. Он засмеялся и взглянул Ондре в глаза.

— Верю… И не сержусь, Ондра!

— Что же все-таки произошло с фонариком? — не унималась Власта.

— Ничего, — мотнул головой Эмиль.

— Ничего! — крикнул Румик. — Да здравствует Эмиль!.. То есть Ондра! Ну, в общем, да здравствует «Уткатрос»!

— То есть «Альбаутка», — уточнил Стракош.

Но остальные молчали. Они ровным счетом ничего не поняли. И Магда это почувствовала.

— Рацек! — устремила она на Рацека свои прозрачные глаза-озерка. — Тебе не надо ничего добавить?

— Надо, и я как раз собирался, — с сияющим видом согласился Рацек и демонстративно подтянул поясок своих спортивных брюк. — Со вчерашнего дня я похудел ровно на три дырочки в поясе. По чьей, скажите, милости? А, Ондра? — И, не ожидая ответа, засмеялся. — И все-таки Ондра наш, только наш. Он и не думал уходить из коллектива. Его бегство — это чистое недоразумение, в котором виноват больше всего я. И мне действительно страшно неприятно… И все же мы должны его наказать за пещеру!

— И наградить за мост «Альбаутка»! — закричала Зузка. — Это он привел нас сюда!

— Только сначала наказать, — сурово вставил Карлик. — Каждый должен уметь расплачиваться. Это закон всех мальчишек. Наказать — наградить. Баста!

— Подумаешь! — горячо заговорил Румик. — В старые времена очень часто так делали: сначала укоротят на голову, а потом посвятят в благородное звание…

— Боже мой! — простонала Магда.

— Я сам читал. Я прекрасно помню…

И Румик принялся в азарте размахивать руками. Впрочем, это нисколько не помогло решить вопрос, как же поступить с Ондрой.

— Знаете что? — вмешалась Ивана. — Пусть он даст обещание…

— Помолчи! Не вмешивайся! — обрушилась на нее по старой привычке Даша.

Но Ивана приложила ладонь к ее губам и договорила:

— Пусть Ондра даст обещание никогда не совершать нечестных поступков.

Но и этого условия оказалось недостаточно.

— Да, пусть он даст слово, — предложила Власта, — но все-таки вы до конца года исключите его из «Утки» и «Альбатроса»!

Ребята опешили: никто из них не думал, что Власта такая злопамятная.

— Тогда, выходит, этим летом ему уже больше не плавать на лодке? — возмущенно сказал Виктор.

— На вашей — да, — проговорила она с ударением. — Это будет ему наказанием. Но ведь на вашей лодке свет клином не сошелся. Есть, например, наша.

— Вот и вознаграждение! Гоп-ля-ля! — заликовала Зузка.

И внезапно их осенило: ну разумеется, они будут плавать все вместе — ребята и девочки. Вместе тренироваться, ходить вместе в походы. И Ондра будет плавать вместе с ними, но только на лодке у девчонок. А почему бы и нет? В школе же сидят с девчонками. Гениальная идея! Ребята весело рассмеялись: такое мудрое решение пойдет Ондре только на пользу.

— Ну, — пролепетал Ондра, не зная, как реагировать, — ну и пожалуйста. Я, скажем, мог бы стать у девчонок капитаном. Правда?

— Полюбуйтесь-ка на него! — уперла руки в бока Магда. — Ему подайте палец, а он и руку схватит… Если хочешь знать — Власта будет капитаном!

— Вот как! — Подбородок у Ондры задрожал.

Зато Власта гордо выпрямилась. Она подошла к Ондре твердым, капитанским шагом и уверенно хлопнула его по плечу:

— Ну, дружище, а у нас дисциплина жесткая.

Заметив рядом Эмиля, она великодушно похлопала и его по плечу:

— Знаешь, ты неплохой парень.

Эмиль вытаращил на нее глаза:

— Что? Как? А ну повтори!

Но, прежде чем она удовлетворила эту просьбу, сбоку подскочил Румик и тоже опустил свою руку на плечо Эмиля.

— Кику!.. Кику! — заикаясь, проговорил он, напомнив этим возгласом «африканскую» историю. — Ты теперь Кикурав, или Замечательный человек!

5. Победа

И вот уже вещи путешественников погружены на подводу, которая час назад увезла спасенные мешки. Эти подводы прислал кооператив, чтобы доставить вещи к автобусу. Было решено, что лодки останутся у мельницы под присмотром заведующего, пока ребята не пришлют за ними из Праги машину. В крайнем случае они сюда сами вернутся, когда вода спадет. Им так обещал Рацек, и Магда его поддержала. При этом она с улыбкой посмотрела на Рацека и, когда он меньше всего этого ожидал, прошептала ему на ухо:

— Как же? Ведь никогда, никогда…

Он трагически кивнул головой, хотя в его глазах заиграли лукавые искорки.

— Увы! Виноват Ондра, — проговорил он мрачным голосом. — Никогда, никогда… порознь! А всегда только вместе!

Они простились с рекой. Река глухо зашумела в ответ, и ее голос еще долго провожал их: «Нет, не прощайте! До свидания!» Вот осталась позади мельница, лишь три белые козы прыгали за ними следом. Особенно настойчивой оказалась одна коза, она шла за Ондрой, — по-видимому, никак не могла забыть «оленьего прыжка».

Подвода со скрипом взобралась на крутой холм, сзади шагали путешественники. Сначала они шли дружно, потом разбрелись, растянулись, образовав несколько групп.

В первой, самой почетной, группе шел Ондра бок о бок с Эмилем, а с ними Власта, Ивана, Даша и Виктор. Они слушали рассказ Эмиля о том, как Франта-Мышка тайком научил его лазить на деревья, как ему пришлось для этого стиснуть зубы и подавить в себе страх. Эмиль рассказал и о своих злоключениях в пещере. Но Ондра предложил лучше не вспоминать о пещере, а говорить только о дереве… Еще Ондра добавил, что раз Эмиль такой мужественный и сметливый, то он берется его научить превосходной борьбе в вольном стиле, если тот, разумеется, желает… Конечно, Эмиль захотел быть борцом. Тут вмешался Виктор и сказал, что он тоже хотел бы изучить этот мировой спортивный стиль, если в нем не допускаются всякие там кусания противника за ноги. Бр-р-р! И он взглянул при этом на ноги Ондры, облепленные толстой коркой глины.

Сзади шагали Франта-Мышка и три бесстрашных капитана: Аква, Карлик и Зика. Шли они молча, пока вдруг Карлик, ни с того ни с сего вздернул свой решительный подбородок и принялся рассуждать о настоящих мужчинах, которых можно всегда отличить по боевому задору и умению признавать ошибки. Еще он говорил о том, что настоящие мужчины не падают духом и поэтому всегда ведут за собой других. Франта-Мышка кивал головой: «Верно, верно. Только тех, кто смел и решителен, может быть, гораздо больше, чем он думает…»

А за ними слышался голос Румика, горячо объяснявшего Зузке и Стракошу, что Власта не открыла Америку, предложив пересадить Ондру к девчонкам. Что вы! Это же обычная вещь! Орлеанская дева тоже сидела на лошади рядом с мужчинами… Правда, с Ондрой получилось немного наоборот, но это абсолютно неважно.

Стракош подтвердил что действительно, это неважно, Ондра может быть хорошим Орлеанским парнем…

Потом их догнал Патичка. Под мышкой у него торчал какой-то сверток, и все решили, что он несет гостинцы, которые получил на мельнице за спасение мешков. Ну как же! Сущий ангел.

Но вот и река осталась позади. Ее голос становился все глуше и глуше, пока наконец не стал слышен только двоим: Рацеку и Магде. Они шли позади всех и молчали. Но в голове у них проносились мысли, одинаковые, как две капли воды.

Поход так неожиданно оборвался. Очень жаль… Рацек бросил взгляд вперед, на группу ребят, идущих за подводой, и просвистел короткую, но выразительную песенку.

[12]

Магда улыбнулась.

— Только чья? Теперь ты знаешь?

Он кивнул головой и снова ответил:

[13]