Приключения Шуры

4

Шура начинала тяготиться своим двойственным положением. Уж на что Андрей — совсем недавно говорил: терпеть не могу девчонок, а тут вдруг поведал по секрету:

— Помнишь, мы девчат встретили?.. Они тебе нравятся? Люся Зотова, знаешь, на нашей улице живет… — Андрей, сняв фуражку, зачем-то стал причесываться. Это на улице-то! И смотрел он на товарища виновато, как бы извиняясь.

— Хочешь, Сашок, я тебя с Люсиной подругой познакомлю?

Шура не обрадовалась этому предложению. Ей стало грустно-грустно.

Любой, будь он на Шурином месте, конечно, не пошел бы на физкультуру. Ну, лыжи еще туда-сюда, коньки, туристские походы — тоже, а вот вольные упражнения в спортивном зале, брусья, турники… Нет! Рискованно. За час до занятий Шура прикинулась больной. Она то и дело хваталась за щеку и жаловалась Андрею:

— Мочи нет. Ох, и разболелся…

— Зуб?

— Коренной! Так ноет, так ноет… Я, пожалуй, на физкультуру не пойду.

— Нельзя, Сашок! — возразил Андрей.

Но на физкультуру Шура не пошла. Проводив группу до спортивного зала, она вернулась в класс и, вырвав из тетради листок, принялась за письмо в детский дом: ей вдруг стало очень одиноко. Но письмо никак не получалось. Мысли о том, как быть дальше, не давали покоя.

Дописать не удалось: с занятий возвратились ребята. Первым в комнату влетел Николай Капля:

— Белых! Почему на занятиях не был? Почему не предупредил меня?

— Я говорил Афанасьеву…

— Ты должен был старосту предупредить, — назидательно заявил Капля. — Прогулял?

— Зубы. Болят!.. Места не нахожу…

— Это мы выясним, — угрожающе проговорил Капля. — А ну, собирайся! Пидемо.

— Куда? — испугалась Шура.

— До зубного лекаря. Не вик же тебе страдати!

Довольный своей выдумкой и решительностью, Капля даже просиял. Синие глаза стали добродушно-лукавыми.

Вообще-то Капля пошутил. Он не собирался вести Шуру к врачу. Но Шура, как бывает с виноватым человеком, не поняла его шутки. Она встала и твердо сказала:

— Пошли!

Андрей дернул ее за рукав гимнастерки: дескать, что ты! Не надо! Шура посмотрела на него и еще раз повторила:

— Пошли в поликлинику! Вырвем больной зуб.

Дерзкая настойчивость товарища показалась ребятам подозрительной, и они решили довести дело до конца.

— Нам по пути, — заметил кто-то. — Проводим.

— Ладно, — согласился Капля.

И к врачу пошла вся группа. Шура шагала понурившись. Глядя на нее со стороны, можно было подумать, что это и впрямь больной человек.

Народу в приемной оказалось немного. Капля извинился перед ожидающими, объяснил, что у его товарища «свербящая боль», и попросил пропустить его вне очереди. И вот Шура в кабинете. Капля ведет переговоры с врачом, а она без особого интереса разглядывает машину, похожую на сверлильный станок высокой точности. Рядом с машиной — кресло с приспособлением для головы. «Как в парикмахерской, — подумала Шура, — стрижка, бритье». У окна на столике поблескивали никелем инструменты: крючки, лопаточки, щипцы…

— Садитесь, молодой человек, — пригласил врач, поправляя очки на горбатом носу. — Прошу.

На лбу у Шуры выступили капельки пота. Ей еще никогда не приходилось иметь дело с зубными врачами. Она слыхала, что рвать зубы «ужасно больно и ой-ой-ой, как мучительно!» Может быть, отказаться? Стоит только заявить, что это была шутка, что никакой зуб у нее не болит. Нет! Никогда! Уж лучше потерять зуб!

Шура уселась в кресло и широко раскрыла рот. Врач осмотрел зубы и пожал плечами:

— Ничего не понимаю. Вы говорите этот?

— Он, — со вздохом подтвердила Шура. — Дерите!

— Вы имеете хорошие зубы. Чего вам еще надо? — недоумевал врач. — Эмаль тоже…

— Вырвать хочу, вот этот.

— Получите направление на рентген! Снимок принесете.

Шура с Николаем вышли из кабинета.

— Выдернули? — спросил Андрей. — Больно, Сашок?

— На рентген послали…

— А-а-а, — иронически протянул кто-то. — Зайти через неделю…

И больше никто из ребят не вымолвил ни слова.

Групповое собрание шло бурно. Коля Капля, водворяя тишину, то стучал карандашом о столешницу, то о графин с водой, а то и покрикивал на ораторов: «Давай короче!». Поговорили об учебе, о производственной практике и перешли к быту. Тут слово взял сам Капля:

— Просим у дирекции: нехай она переведет Шмакова из нашей комнаты в другую. Он…

Все зашумели.

— Потише, товарищи! — крикнул Андрей. — Этот вопрос к делу не относится! Вы, товарищ Капля, вносите элемент анархии в данную среду.

Шмаков толкнул Шуру локтем и, склонясь над столом, прыснул в кулак. Шум и галдеж не унимался. Кто-то громко восхитился:

— Андрей-то… Мудро закругляет! Академик…

Шура подняла руку.

— Прошу слова!

— Только по существу вопроса, — предупредил Андрей. — Мы говорим о быте. Без вывихов и анархических загибов…

— Как смогу.

— Шурка, о процентах! — подсказал кто-то. — Ты ведь знаешь…

— О талмуде, о талмуде не забудь!

Шура встала, поправила пряжку ремня, сунув за него большие пальцы, разогнала складки на гимнастерке. Откашлялась.

— Нам, Андрей, известно, что ты в день по четыре книжки проглатываешь…

— Но-но…

— Да, да… Такие речи заворачивать научился, что голова кругом идет. Хотели мы тебя культуполномоченным избрать, а теперь — нет! Я голосовать против буду!

— Почему это? — вспыхнул Андрей.

— Во всем «элемент анархии» увидишь. Дело говорим, а ты — анархия. Анархистами махновцы были да кулачье разное…

— Основоположники анархизма, — заученно выпалил Андрей, — то есть его теоретиками, были…

Но Шура отрубила:

— О Прудоне и Кропоткине с другими не говори: знаем сами. Кстати, они тоже скончались. Ты, Андрей, скажи. Возились мы со Шмаковым? Возились. Понял он что-нибудь? Нет! Значит, эту окалину выметать надо! Он же своим ребятам деньги под проценты взаймы дает. Да-да. Вчера из третьей группы фрезеровщик приходил, долг принес. У нашего Гобсека, оказывается, специальный талмуд есть. Фамилии должников он записывает, сумму прописью и проценты начисляет… Даст, к примеру, тебе десятку, а обратно получит двадцать. Да-да!..

— Врешь ты все, — отмахнулся Шмаков.

— Надо пробудить в нем, — заикнулся Андрей, — чувство…

— Будили, не просыпается!.. Кроме того, Шмаков с какими-то личностями связался. Один раз водкой от него пахло.

— А тебе какое дело? Ты ведь не в общежитии живешь. Тебе хорошо.

— Прикрепите Витьку к нам с Андреем, — вдруг закончила Шура.

Это вырвалось у нее само собой. Она вспомнила свое одиночество, трудности, мытарства и пожалела Шмакова.

— Очень надо, — сказал Андрей.

— Молчи!..