11

Когда все кончилось, она неподвижно лежала, прижатая к постели его страшно потяжелевшим телом, не в силах заставить себя открыть глаза. Потом он откатился, и Мари сомкнула ноги. Ей хотелось зарыться, спрятаться в какую-нибудь норку. Она лежала в темноте, слыша его постепенно успокаивающееся дыхание, и чувствовала страшное одиночество, боль и отчаяние. Ей нужно было утешение. Мэтт повернулся, притянул ее к себе, и Мари покорно уткнусь в него.

– Почему ты ничего не сказала?..

По ее спине пробежал неприятный холодок, она тяжело сглотнула, но сказала достаточно быстро, чтобы прервать его.

– Это и было условием сделки… – В этом месте ей следовало безутешно зарыдать, забиться в истерике или сделать еще что-нибудь, подходящее к случаю. Но вместо этого она слегка отстранилась. – Я разочаровала вас?

Ей послышался какой-то сдавленный звук, но прозвучавший в темноте голос был спокойным:

– Нет.

– Хорошо. Мне надо идти в свою комнату.

– Тебе никуда не надо идти. Твое место здесь.

– На ближайшие два месяца? – не удержалась она.

Он не ответил, снова притянув ее к себе.

– Почему вы сделали мне это предложение? – вдруг спросила она, даже не надеясь услышать ответ. Ее слова были просто мыслью, которая сейчас мучила ее и которую она совершенно невольно озвучила.

– Я хотел тебя.

Да, он хотел – он получил. Такие люди, как он, всегда получают то, что хотят. Нет, она не может обвинять его в этом. Разве Мэтт насиловал ее? Это было ее решение и не стоит перекладывать вину с больной головы на здоровую. Мари обессилено закрыла глаза. Она провалилась в сон, как в черную бездонную яму…

Первый раз Мари проснулась очень рано, когда небо за окном было еще сумеречным. Всходившее солнце едва окрасило край неба золотой каймой. Рука Мэтта лежала поперек нее, и Мари попыталась аккуратно убрать ее и выскользнуть из кровати. Но она только сильнее сжалась, и Мэтт что-то неразборчиво пробормотал. Мари затихла, боясь разбудить его. Она принялась рассматривать его: щеки и подбородок темны от отросшей щетины; черты лица во сне расслабились и даже твердые губы стали гораздо мягче, немного припухшие их уголки чуть изогнуты, словно в улыбке; темная прядь упала на лоб, сейчас совершенно гладкий, хотя вечером на нем она заметила несколько морщинок. Ее сердце почему-то дрогнуло и затрепыхалось. Она не могла отвести глаз от его лица. И еще более невероятным было ее желание провести ладонью по колючей щеке и поцеловать ямочку у основания шеи… Мари с усилием отвела глаза и принялась рассматривать потолок. Какое странное действие оказала на нее прошедшая ночь! Она закрыла глаза, напуганная своими мыслями.

Когда она проснулась второй раз, на улице было совсем светло. Мэтта рядом уже не было. Ее глаза бесцельно обежали комнату и остановились на туалетном столике у кровати. На нем лежали аккуратные пачки денег. Мари почувствовала, как внезапно скрутило живот. Она со стоном вскочила с кровати и бросилась в ванную. Ее рвало так долго, что она испугалась. Потом у нее едва хватило сил сполоснуть лицо и рот, и она, прижавшись голой спиной к холодной стене, обессиленно сползла на пол. Уткнувшись в колени, она замерла. Ведь это было именно ее условие, а он лишь выполнил пункт их контракта. Мари откинула голову. Никаких слез! Она с трудом поднялась. Вот и все. Какое оправдание она бы ни привела в качестве довода, толкнувшего ее на этот шаг, она никогда не отмоется…

– Простите меня! – сказала она неизвестно кому. – Простите.

Мари открыла дверь своим ключом. Мишель спал. Она осторожно поставила сумку с деньгами на стол. Ей не хотелось его будить, не хотелось объясняться с ним по поводу денег. Она осмотрелась, ища глазами ручку и листок бумаги. Потом подошла к книжной полке, потянулась к стопке листов.

– Когда ты пришла, Мари?

Услышав его слабый голос, она повернулась.

– Только что. Как ты себя чувствуешь?

– Пока не знаю. – Он попытался улыбнуться, и от этой попытки его губа лопнула и закровоточила.

Мари показалось, что он сейчас заплачет. Его взъерошенные волосы, сонное лицо, еще туманный взгляд были так милы и беспомощны, что ее сердце сжалось и она чуть не разрыдалась. Он был так красив, несмотря на синяки на лице, и так слаб, что Мари сжала зубы, подавляя в себе все чувства.

– Я принесла деньги, – проговорила она и кивнула на сумку, лежащую на столе.

– Ты ведь не скажешь, откуда взяла их?

– Всего лишь ограбила банк, – вздохнула она. – Не спрашивай. Главное, что я нашла их…

– Мари, пожалуйста, не надо ненавидеть меня.

Она подошла к кровати и присела на краешек.

– Я не ненавижу. – Она погладила его по волосам. – Я не могу ненавидеть тебя, Мишель. Я всегда буду любить тебя, ты же знаешь…

– Я знаю, – повторил он за ней, – и всегда буду любить тебя, что бы ни случилось…

Не будешь, если узнаешь, как низко я пала. И Мари не выдержала.

– О, Мишель, прости меня! – Она уткнулась уму в грудь лбом, обхватила его своими тонкими руками и зарыдала.

Он испугался. Он никогда не видел ее плачущей, а сейчас она была в отчаянии – он это ясно понял. Ее плечи ходили ходуном, она вся сотрясалась. Ее горе было так велико, словно внезапно умерли все близкие ей люди. Он обхватил ее плечи и тихонько укачивал ее. Вскоре Мари стала успокаиваться. Всхлипывания становились все реже.

– Теперь мне не надо принимать душ. Осталось просто вытереться. Не подашь ли мне полотенце?

Она оторвалась от него, и ее губы невольно тронула улыбка. Потом она угасла.

– Я не сделала тебе больно?

– Нет. Мари, кто-то обидел тебя? Что случилось?

– Ничего не случилось, глупыш, я просто испугалась, что могла потерять тебя. Ну вот и все. Мне надо идти.

– Ты же только что пришла…

– Мне действительно пора. Если тебе нужно будет связаться со мной, то сделай это через Летти.

– Я не могу позвонить тебе сам?

Она не ответила на его вопрос и поднялась:

– Не пропадай, Мишель…

Ей не хотелось возвращаться сейчас в дом Мэтта, поэтому она приехала за Ником в школу. Лео был сдержан в эмоциях, когда обнаружил идущих вместе Мари и Ника.

– Почему ты не дома?

– Захотелось прогуляться.

Она уселась на заднее сиденье и старательно проигнорировала испытующий взгляд Лео. Всю дорогу она делала вид, что внимательно слушает щебетавшего Ника, но на самом деле была полностью погружена в свои мысли. Только последняя фраза вырвала ее из этого состояния.

– Что? Что ты сказал, Ник?

Мальчик бросил на нее снисходительный взгляд, совсем как взрослый мужчина, и повторил:

– Дядя сказал, что отведет меня в специальную школу, где учатся верховой езде.

– Но почему?

– Потому что я сам у него об этом попросил. Потом я показал ему мой планер. Я сказал, что он очень далеко летает, мы с Билли проверяли это, а дядя только улыбнулся. – Ник немного помолчал. – Знаешь, Мари, сначала я немного боялся его, а теперь нет. Он хороший, только кто-то когда-то давно сделал ему очень больно. Поэтому он был такой хмурый.

– Кто это тебе сказал?

– Тереза. Но сейчас ему уже лучше. И я очень рад этому. Я думаю, что дядя любит меня… – Ник отвернулся и стал смотреть в окно, вся его словоохотливость разом куда-то пропала, а Мари почувствовала, что на ее глаза наворачиваются слезы.

– Я тоже так думаю. Я просто уверена, что твой дядя любит тебя. Очень сильно…

Мэтт появился около шести, и Ник поспешил к нему, рассказывая о школе, Билли, стикерах… За своими переживаниями она упустила переломный момент, когда пали последние барьеры, разделяющие дядю и племянника, и теперь могла лишь констатировать тот факт, что ее мнение о Мэтте было ошибочным. Он совсем не чудовище, и слова Терезы, переданные Ником, подтверждали это. Что-то случилось с ним. Что-то, заставившее его сердце ожесточиться, но сейчас оно снова оттаяло. Неожиданно она почувствовала себя очень одинокой и никому не нужной. Все в этом доме – и Мэтт, и Ник, и Тереза, и Лео – были частью одного целого, а она как кусочек из другой мозаики в собранном рисунке. Мари тихонько вздохнула, направляясь в кухню.

– Тереза, что нужно сделать? Я помогу, – предложила она Терезе свою помощь, но та заверила ее, что со всем справится сама.

– Тогда я поднимусь в свою комнату. Что-то у меня голова разболелась.

Тереза согласно кивнула. Мари поднялась в комнату и прилегла на кровать. Но через некоторое время раздался стук в дверь и после разрешения на пороге появился Ник.

– Мари, ты заболела? – бросился он к ней.

– Нет, у меня только… – тут она заметила входящего Мэтта и тяжело сглотнула, – болит голова. – Она села и поправила волосы.

– Я принесу аспирин. А Ник стакан воды.

Мальчик воспринял его слова как руководство к действию и помчался на кухню исполнять поручение. Они остались вдвоем. Мари поежилась под его взглядом и нервно отбросила со лба прядь волос. Мэтт нависал над ней, и она чувствовала себя совершенно подавленной.

– У нас так и не было времени поговорить после вчерашнего. Как ты спала?

– Прекрасно. А головная боль… Это, наверное, из-за вина… – Она покраснела, вспомнив, что было после этого, и бросила быстрый взгляд на Мэтта.

Он внимательно рассматривал ее.

– Ты уверена, что это просто головная боль?

– Если вы боитесь, что я уклоняюсь от своих обязательств… – Она тут же пожалела о своих словах. – Извините… – прошептала она, еще больше сжавшись.

Прибежал Ник. Мэтт взял у него стакан воды и поблагодарил.

– Лео предложил мне приделать к планеру мотор, чтобы он летал сам. Можно мне пойти к нему?

– Прекрасная идея. Конечно, иди.

Ник исчез так же быстро, как и появился. Мэтт слегка улыбнулся, глядя ему вслед, потом поставил стакан на столик и направился в ее ванную.

– Вы куда?

– Там в шкафчике лежит аспирин, – спокойно пояснил он. – Разве ты не знала?

– Я принесу сама… – Она проворно встала с кровати и попыталась преградить ему дорогу.

Мэтт взглянул на нее с явным интересом.

– Я сделаю это сам. – Он отодвинул ее и направился в ванную.

Как только он скрылся за дверью, она рухнула обратно на кровать. Там было тихо. Потом раздались шаги, и в проеме двери появился Мэтт. В одной руке он держал упаковку аспирина, в другой…

– Что это? – очень спокойно спросил он, но в его тихом голосе ей послышались отголоски приближающейся бури.

Мари была готова провалиться сквозь землю, лишь бы он не сверлил ее этим неистовым взглядом. Она ругала себя за то, что поддалась порыву и зашла в аптеку. Но вчера ей было так больно, что покупка специального крема показалась ей жизненно необходимой. Кто мог знать, что он полезет в этот шкафчик!

– Зачем ты купила это?

Мари встала, потому что больше не в силах была испытывать это неимоверное давление.

– Отдайте. – Она протянула руку, стараясь говорить как можно тверже. – Я выполняю условия нашей сделки, остальное не должно вас беспокоить.

– Ты так думаешь? – вкрадчиво произнес он. Буря приближалась все стремительнее.

– Да.

– Ты намеревалась воспользоваться этим сегодня?

– Сегодня или в любой другой день. Какая вам разница? Я же не виновата, что не могу принять все это, как героини сентиментальных романов, – задыхаясь от наслаждения!..

Они оба замерли: Мэтт – от ее признания, Мари – оттого, что осмелилась произнести такое вслух.

– Простите, я не хотела… правда не хотела… – Она замолчала, потому что его лицо странно исказилось.

– Почему ты ничего не сказала?

– А как вы себе это представляете? Я не могу сказать такое, это просто кошмар какой-то!

Мэтт сделал несколько шагов и оказался прямо перед ней.

– Я должен попросить прощения: это и моя вина.

– Что? – переспросила она, никак не ожидая таких слов.

А Мэтт только странно усмехнулся и, пока она стояла столбом, в два шага одолел расстояние до двери. Запер ее и, прежде чем Мари успела прийти в себя, снова оказался рядом с ней.

– Тебе больше не понадобится это… – Он запустил злосчастный тюбик куда-то в угол, и, когда его руки обняли ее, Мари совершенно отчетливо поняла, что он задумал. Но она не могла допустить этого. В ее защите и так была пробита изрядная брешь этим новым Мэттом.

Если он пойдет дальше, то она останется совсем беззащитной перед ним. Что будет с ее бедным сердцем, когда она надоест ему и он вышвырнет ее из своей жизни, подобно изношенной вещи?..

– Нет! – Она изо всех сил уперлась обеими руками ему в грудь. – Это насилие…

– Тебе прекрасно известно, что я не собираюсь тебя насиловать.

– Пожалуйста…

– Ну если ты так просишь…

Она хотела сказать, что он нарочно переворачивает все, что она говорит, в свою пользу, но не успела. Она и сама не поняла, как получилось, что через пару секунд она была крепко прижата к нему.

– Начнем наш урок…

– Нет, не надо… сейчас ведь светло…

– Так даже лучше.

Она не хотела поддаваться, решив остаться холодной, несмотря на все его попытки. Но все ее усилия оказались несостоятельными перед его напором. И Мари поняла, что больше не принадлежит себе. Его медленный поцелуй заставил ее расплавиться, и ее глаза помимо воли закрылись. Мари бессильно приникла к нему, и из ее груди вырвался неровный вздох.

– Мне кажется, ты сильно преувеличила проблему, – прошептал он в ее губы. – Открой глаза. Хочу видеть, что ты чувствуешь…

Она еле приподняла отяжелевшие веки.

– Мари…

Их глаза встретились, и она поняла, что пропала. Он выпьет ее душу, и она останется пустой. Она не сможет жить без него… Она вся его, без остатка…

Мэтт поднял руку и провел указательным пальцем по щеке, подбородку, опускаясь на шею. Это щекочущее движение запустило какую-то цепную реакцию: по позвоночнику прошла волна дрожи, отозвавшись где-то в пояснице, в груди она почувствовала странное стеснение, как будто ее сердце сжали в кулак, ей не стало хватать воздуха. Его глаза следили за ней, и, по-видимому, увиденное понравилось ему.

– Да, вчера я допустил промах, – голосом, подобным обволакивающему сладкому меду, произнес он, и через секунду его губы снова пленили ее рот, – вчера я был слишком…

Он недоговорил, но Мари не заметила этого, потому что именно этот момент Мэтт выбрал для того, чтобы подхватить ее на руки и положить на кровать.

Его медленные ласки вызвали взрыв наслаждения. Вспыхнувший в ней огонь поглотил реальность, заставив ее плавиться в каком-то невероятном огне. Он целовал, покусывал, гладил, сжимал ее тело, и где-то глубоко в его груди рождался низкий стон. Эти звуки, движения его рук и губ вызывали к жизни все новые волны оглушительного желания. Все ее тело содрогалось и трепетало. Мари стонала от невероятных ощущений, стрелой пронзающих все ее существо. Ей показалось, что он хочет, чтобы она сошла с ума от наслаждения, заразилась его безумием. Он ласкал ее как одержимый, не давая ни минуты передышки. Как голодающий, добравшийся до изобильного стола, как умирающий от жажды, достигший спасительного родника посреди пустыни. Она стала настроенной скрипкой в руках опытного музыканта и закричала от наслаждения, изведав его ласки. А он все не мог успокоиться. Мари не понимала, чего он еще добивается от нее, ведь ей и так казалось, что она сейчас взорвется.

– Я хочу, чтобы ты кончила. Сейчас.

Последний толчок – и она, все еще не понимая его слов, воспарила. Ей показалось, что она разбилась на тысячу осколков, разлетелась на миллион маленьких частичек. Ее чувствительность так обострилась, что, когда он достиг пика, она испытала наслаждение еще раз.

– Так лучше, – прошептал он ей на ушко, и Мари содрогнулась.

Все ее тело оставалось наэлектризованным, и малейшее прикосновение заставляло ее вздрагивать. Он, казалось, знал это, потому что его руки начали опять гладить ее, заставляя извиваться в его объятиях. Потом он крепко сжал ее.

Мари не знала, сколько прошло времени, прежде чем она пришла в себя. Ее взгляд скользнул по комнате, по раскиданным по полу вещам, и она с отчаянием поняла, что больше никогда не будет прежней Мари. Для него это был секс. Очень приятный, удобный, но только секс. Все его действия были вызваны тем, что он захотел ей что-то доказать, а отнюдь не его чувствами. Он честно сказал, что захотел ее. Но разве он предпочтет ее Анджеле или любой другой девушке своего круга? Она не ровня ему, и никогда у нее не будет ни малейшей надежды. И это ее вина, что она позволила себе влюбиться в Мэтта Донована… Тотчас же, как это слово всплыло в ее мозгу, она поняла, что это правда. Ей не потребовалось особых усилий, чтобы просто понять и принять это как непреложную истину. Чувства захватили ее исподволь, как ни старалась она этого избежать. Ее сердце, душа, тело – он взял все… Она попыталась встать, но Мэтт задержал ее.

– Что случилось?

Она повернулась и наткнулась на его серьезный взгляд.

– У меня очень болит голова, я так и не выпила аспирин, а еще мне нужно в душ…

Его пальцы разжались. Мари осторожно спустила ноги с кровати. Ее подташнивало. Огляделась в поисках одежды. Ближе всего к ней находилась рубашка Мэтта, и она чуть наклонилась, подтянула ее кончиками пальцев и быстро закуталась в нее. Оглянулась на Мэтта.

– Я сейчас верну вашу рубашку.

– Я просто счастлив услужить тебе. – Его слова напомнили ей о том, что происходило несколько минут назад, и она залилась краской.

– Мне нравится, когда ты так смущаешься, – неожиданно сказал он и задержал ее за руку, когда Мари попыталась встать.

– Мистер Донован…

– Я хочу, чтобы ты называла меня по имени.

– Я… не могу, – беспомощно прошептала она, облизнув губы.

– Можешь, – ласково сказал он. – Я хочу услышать мое имя из твоих уст, Мари.

Она поняла, что он не отпустит ее, пока она не выполнит его просьбу.

– Мэтт…

Их глаза встретились, и Мари почувствовала, что ее сердце снова забилось в невероятном ритме. Она отвернулась, быстро поднялась и почти бегом бросилась в ванную. Поспешно накинув на себя купальный халат, она вынесла рубашку Мэтта и повесила ее на спинку стула. Его губы чуть искривились, и он одним быстрым движением поднялся, ничуть не стыдясь своей наготы. В горле у нее пересохло и, не отрывая взгляда от его обнаженного тела, она попятилась.

– Может, примем душ вместе?

– Нет.

– Хорошо, оставим это для второго урока.

Мари поспешно закрылась в ванной. Когда она вышла из душа, его в комнате уже не было. Постель была аккуратно заправлена, и если как следует притвориться, то можно сделать вид, что вообще ничего не было. Ничего не было… Ее взгляд неожиданно наткнулся на плоскую коробочку, лежащую на столе. Мари была уверена, что до этого здесь ее не было. Она подошла и осторожно открыла ее. Массивный золотой браслет на малиновом бархате, переливающиеся камни в сияющем окружении… Словно обжегшись, она захлопнула коробочку и отбросила ее от себя. Не рассчитав усилия, она сбросила ее на пол. Ей пришлось наклониться, чтобы найти коробочку на полу, а глупые слезы струились из ее глаз, мешая все как следует рассмотреть. Потом она вытерла слезы, умылась холодной водой и, посмотревшись в зеркало, пришла к выводу, что теперь можно спуститься вниз.

Мэтт сидел за столом, разговаривая о чем-то с Ником. Его взгляд переместился на ее лицо, но она уже взяла себя в руки. Они не разговаривали во время обеда, но Мари все время чувствовала на себе его взгляд. Когда Ник вышел из-за стола, Мари попыталась последовать за ним, но Мэтт задержал ее, взяв за руку. Она посмотрела в его лицо, потом переместила взгляд на руку, безмолвно предлагая отпустить ее.

– Тебе понравилось? – спросил он.

– Я… я не возьму это, – проговорила она. – Мне ничего не надо…

– Почему?

– Потому что вы… не должны это делать.

– Не должен дарить тебе подарки? – слишком мягко поинтересовался он.

– Вот именно.

– Почему?

– Мистер Донован… Мэтт, – поспешно исправилась она, вспомнив о его просьбе, – я не хочу, чтобы это когда-нибудь повторилось.

– Но ты уже взяла деньги, – напомнил он ей, и при этом его взгляд был пугающе напряженным.

Вся кровь отхлынула от ее головы, и Мари почувствовала головокружение. Она уже продалась ему, и та штука в коробке всего лишь маленькая благодарность довольного Мэтта за ее услуги…

– Но больше ничего не возьму. – Пальцами свободной руки она вцепилась в край стола, потому что ей показалось, что пол под ней начинает вращаться. Те деньги были взяты во имя спасения Мишеля. Конечно, она уже не может еще ниже упасть в глазах Мэтта, но это окончательно сломит ее. Теперь, когда она поняла, что любит его, она не возьмет ни цента из его денег, ни одного подарка. И любым способом вернет то, что уже взяла во имя спасения Мишеля. Это решение придало ей сил и сняло огромный камень с души.

В этот момент влетел Ник.

– Мари, ты мне очень нужна, пожалуйста…

Рука Мэтта разжалась.

Загрузка...