Принадлежу всем вам

I

О детстве и первой молодости Маргариты Михайловны до меня дошли, к сожалению, лишь самые скудные подробности. Она родилась в начале 1781 года. Отец ее, Михаил Петрович Нарышкин, и мать ее, Варвара Алексеевна (рожденная княжна Волконская), были очень известны и очень любимы в обществе. Девочка обнаружила с ранних лет природу живую и легко восприимчивую. Судя по отрывочным отзывам, сообщенным мне, ее можно было назвать, по французскому выражению, Настоящим беглым огоньком. Она горячо стремилась ко всему высокому и прекрасному. В особенности, любила она музыку, изучила ее основательно и была одарена замечательным голосом. Увлекало ее также и чтение: она могла просиживать целые часы над книгой. Зато, когда ее внимание не было поглощено чем-нибудь особенным, ей было трудно, почти невозможно^, оставаться долго на одном месте. Ни время, ни горе не умалили живости ее характера, и престарелая, изможденная трудами и горем игуменья еще порой удивляла всех своими порывистыми движениями и оживленной речью. Она была высокого роста и очень стройна, но черты лица ее были неправильны, красота его состояла в поразительной белизне и живом выражении зеленоватых глаз и всего лица.

У Маргариты Михайловны было три брата и четыре младшие сестры, но она была, как кажется, любимицей своих родителей. Варвара Алексеевна желала "пристроить ее при себе" и начала вывозить в свет с шестнадцатилетнего возраста.

В это время стал являться мимолетною птицей в московских гостиных молодой Л - ский, известный своей блестящей служебной карьерой и изяществом светских приемов.

Он был единственным сыном матери-вдовы, которая очень подружилась с Нарышкиными, и родители решили между собой, что поставят под венец своих детей. Л - ский согласился охотно, благодаря светскому положению и приданому молодой девушки. Что касается до нее, она была еще совершенным ребенком: ее понятия о замужестве были до такой степени не ясны, что ее нисколько не пугала мысль выйти за человека, которого она едва знала. К тому же он отлично говорил по- французски, был умен и красив, и на этих основаниях ей показалось, что ее жених обладает всеми возможными нравственными совершенствами.

Но Л - ский был заклеймен самыми позорными пороками. Умел ли он обмануть на этот счет слепую привязанность (видимо, своей) матери, или мать участвовала сознательно в обмане - это неизвестно, но свадьбу сыграли.

Когда молодая девушка, вынесшая из семейной среды детское неведение и незапятнанную чистоту понятий, пришла в столкновение с самым грубым развратом, страх и отчаяние овладели ею. Положение ее было тем тягостнее, что она скрывала его от родителей, которые слишком жестоко упрекнули бы себя в ее несчастии. Она была одна, без помощи, без друга, без поддержки. Л - ский приглашал ее не стесняться и выбрать предмет развлечения в кружке его приятелей. Бог знает, не погибла ли бы безвозвратно девочка, брошенная с шестнадцати лет в эту среду, если бы по промыслу Божию она не встретила молодого офицера Александра Алексеевича Тучкова, полюбила его и нашла в своей любви твердую опору.

Однако тайна ее супружеских отношений должна была со временем обнаружиться. Варвара Алексеевна начинала догадываться в истине, переговорила с дочерью и, не колеблясь ни минуты, потребовала развода. Репутация Л - ского была уже настолько подмочена в Петербурге, что дело не встретило преград, и Маргарита Михайловна получила позволение возвратиться, под именем девицы Нарышкиной, в родительский дом.

И вот она опять под отцовским кровом, в семейном кругу, но многое изменилось в ней: она узнала горе, и она любила. Тучков разделял ее чувство, и не замедлил посвататься, лишь только узнал, что она свободна. Но Нарышкины были так напуганы неудачей своего первого выбора, что на его предложение отвечали решительным отказом. В это время родительская власть была непреклонным законом, и Маргарита Михайловна повиновалась, но горько ей было, и много пролила она слез. А Тучков напрасно старался подавить свое чувство то усиленными занятиями, то путешествием за границу.

Прошли годы, а любовь его не остыла. Наконец он попытался счастья и обратился к Нарышкиным с новой просьбой. На этот раз их тронули моленья дочери. Они дали свое согласие, и Маргарита Михайловна вступила во второй брак.