Принц Терний

29

Похоже, Зодчие питали отвращение к лестницам. Горгот вел нас наверх через горы опасными тропами, вгрызавшимися в стены бесконечных вертикальных шахт. Зодчие, должно быть, отращивали крылья или, подобно индийским пророкам, умели парить в воздухе усилием воли. Кирками они прорубили в камне стволы шахт, узкие, грубо отесанные, с едва обозначенными на них ступеньками. Осторожно взбирались все выше, руками касаясь стен, держась поближе один к другому, страшась резких движений, чтобы не свалиться. Будь подземелья освещены, стоило бы кое-кого из братьев пощекотать мечом, чтобы пошевеливались, но тьма скрывала грешных, оставалось одно — обманываться тем, что невидимый пол всего в каких-то двадцати футах.

Странно, чем глубже пропасть, тем сильнее она притягивает. Это притяжение на грани здравого смысла, когда дух захватывает от мысли о стремительном полете в бездну. Каждое мгновение я чувствовал непреодолимое желание соскользнуть вниз.

Горгот вроде бы меньше всего подходил для подобного восхождения, но оно ему давалось легко, или он старался произвести такое впечатление. Маленькие левкроты резвились передо мной, словно соревнуясь, кто перепрыгнет больше ступенек; хотелось спихнуть их вниз.

— Почему они не убегают? — поинтересовался я у идущего впереди Горгота. Он не ответил. Скорее всего, падение мальчишек в пропасть не вписывалось в его план жертвоприношения. — Ты ведешь их на смерть. Почему они следуют за тобой? — сказал я, адресуя вопрос его широченной спине.

— Спроси их сам. — Рокот Горгота в шахте был подобен дальнему раскату грома.

Я ухватил старшего за шею и приподнял над бездной. Он почти ничего не весил. Мне хотелось отдохнуть. От бесконечного подъема мышцы ног полыхали огнем.

— Как тебя зовут, маленькое чудовище? — спросил я.

Он посмотрел своими глазищами, казавшимися чернее и шире зияющего справа проема.

— Зовут? Никак не зовут. — Голосок высокий, нежный.

— Так не пойдет. Нужно дать тебе имя, — сказал я. — Я принц, поэтому могу это сделать. Тебя будут звать Гог,[8] а братишку — Магог.

Я обернулся, глянул на сопевшего сзади Красного Кента, пребывающего в недоумении, которое явственно просматривалось на его деревенской физиономии.

— Гог, Магог… Господи Исусе, священника бы сюда, он-то способен оценить шутку на библейскую тему! — воскликнул я. — Никогда бы не подумал, что стану скучать по отцу Гомсту!

Я обратился к юному Гогу:

— Почему ты веселишься? Ведь старый добрый Горготик ведет тебя на съедение мертвецам.

— Я могу с ними сразиться, — тихо пояснил Гог. — Так гласит закон.

Если он и чувствовал себя неуютно оттого, что его держат за шею, то виду не подавал.

— А что с маленьким Магогом? — Я кивнул в сторону брата, сидевшего на корточках выше нас. — Он тоже собирается сражаться? — Я усмехнулся, даже представить не мог, как эти двое станут биться с некромантами.

— Буду его защищать, — заявил Гог и крутанул мою руку так сильно, что я поскорее опустил его на ступеньку, иначе мы оба могли упасть.

Он тут же подбежал к брату и опустил полосатую руку на его полосатое плечо. Притаились, словно мышки, наблюдая за мной своими черными глазами.

— Может, это какое-то состязание, — раздался сзади голос Кента.

— Спорю, младшенький продержится дольше, — проорал Райк и разразился хохотом, посчитав, наверное, что удачно пошутил. Едва не поскользнулся, только поэтому заткнулся.

— Если хочешь победить в игре, Гог, тебе придется позволить маленькому Магогу самому позаботиться о себе. — Внезапный порыв холода разметал мои волосы и прошелся по шее. — Пусть докажет, что сумеет, тогда, возможно, я предложу некромантам нечто большее, чем твоя никчемная душонка.

Горгот продолжил взбираться наверх, братья молча последовали за ним.

Я тоже двинулся вперед, почесывая внезапно начавшие зудеть шрамы от колючек на предплечьях.

Я насчитал тысячу ступенек и все из-за того, что скука одолела, хотя начал считать минут через десять после начала подъема. Ноги стали ватными и слишком неуклюжими, чтобы нащупывать ступеньки, доспехи потяжелели, словно свинцовые. Брат Гейнс принялся уговаривать Горгота сделать привал, но, оступившись, полетел в зияющую пустоту, пронзительно вопя секунд десять, пока невидимое дно не заткнуло его.

— Скоро и остальные по всем этим ступенькам так же дойдут до Великой Лестницы! — Я сплюнул накопившуюся слюну вслед почившему брату Гейнсу.

Макин ухмыльнулся мне и откинул с глаз взмокшие от пота волосы:

— Может, дальше нас понесут некроманты.

— Нам понадобится новый повар. — Красный Кент тоже сплюнул в шахту, где исчез Гейнс.

— Хуже Гейнси никто кухарить не сможет. — Толстяк Барлоу едва шевелил губами. Обессилев, он сполз по стене на ступени. Такой краткой хвалебной речи в честь Гейнса от толстяка, который поглощал его кулинарные творения в больших количествах, я не ожидал.

— Райк был бы хуже, — возразил я. — Я прямо вижу, как он готовит ужин с таким же усердием, как сжигает деревню.

Гейнс был отличным малым. Однажды, когда я только присоединился к братьям, он вырезал мне из кости флейту. В дороге всегда принято поминать своих мертвецов проклятьем и насмешкой. Если бы нам не нравился Гейнс, мы бы просто промолчали. Я чувствовал себя глупцом, потому что позволил Горготу идти слишком быстро. Горько от этого стало, но пришлось смириться, ведь впереди поджидают некроманты, уж они не преминут испытать нас на прочность.

До вершины лестницы мы добрались без потерь. Горгот провел нас сквозь череду пустых залов с многочисленными колоннами. Там свободно гуляло эхо, а потолки нависали так низко, что Райк мог дотянуться до них, если бы захотел. Широкие извилистые уступы вели вверх из одного зала в другой, и все они были похожи друг на друга — такие же пыльные и пустые.

Запах усиливался постепенно, помалу, поэтому я не припомню, когда ощутил его впервые. Зловоние смерти имеет множество оттенков, но я был убежден, что узнаю старуху с косой во всех ее образах.

Мы уходили все глубже, и толщина пылевого покрова увеличивалась, кое-где достигая не менее двух дюймов. Попадавшиеся кости чуть ли не наполовину скрывались в пыли. Причем костей становилось все больше, сначала мы наткнулись на один череп, потом сразу на три. Из треснувшего камня Зодчих сочилась вода, и пыль превращалась в серую грязь, которая стекала в маленькие лужицы. Я поднял череп из грязи. Он освободился с довольным чваканьем, грязь, как сироп, вытекла из пустых глазниц.

— Так где же твои некроманты, Горгот? — спросил я.

— Мы как раз подходим к Великой Лестнице. Они найдут нас, — ответил он.

— Они вас уже нашли.

Она скользнула из-за ближайшей ко мне колонны, женщина из сновидений. Она плавно двигалась над неровным каменным полом, словно ступая по натянутому шелку. Густой и мягкий голос бархатом коснулся уха.

Похоже, ни один меч не остался в ножнах. Нубанец вскинул арбалет и взвел тетиву, натренированные мышцы руки вздулись черным шаром. Некромантка не обратила на него внимания. Она нехотя отпустила колонну, как будто не желала расставаться с возлюбленным, и повернулась ко мне. Сбоку учащенно дышал Макин. В женщине ощущалась сила и хрупкость, молоденькие принцессы часто рисуют подобные силуэты в своих альбомах. На ней были навешаны ленточки; нанесенные краской рисунки опоясывали тело, образуя серые кельтские узоры на черном фоне.

«Когда встретишь ее, беги».

— Приятная встреча, моя госпожа. — Я отвесил ей придворный поклон. «Просто беги».

— Горгот, ты привел нам гостей и привез подарки! — Ее смех отозвался у меня покалыванием в паху. «Ничего больше. Просто беги».

Она предложила свою руку. Я секунду колебался.

— А ты кто такой? — Глаза, полыхнув огнем, стали зелеными, как напоминание о далеком Тронном Зале.

— Принц Онорос Йорг Анкрат, — я взял ее руку, холодную и тяжелую, и поцеловал, — к вашим услугам.

— Челла.

Темное пламя пронеслось по моим венам. Она улыбнулась, и я понял, что такая же улыбка появилась на моем лице. Подошла ближе. От такой близости меня захлестнула волна восхищения. Вдохнул ее аромат: горький привкус древних гробниц, смешанный с горячим и терпким запахом крови.

— Сначала младшенький, Горгот, — произнесла женщина, не отрывая от меня взгляда.

Краешком глаза я увидел, как великан огромной ручищей обхватил Гога.

Внезапно воздух стал ледяным. Раздался скрежет камня о камень, отчего у меня тоже заскрипели зубы. Показалось, что зал вздохнул с облегчением и вместе с этим вздохом вверх взметнулись струйки тумана, духи, кружась бледными спиралями вокруг нас, мгновенно стали обретать форму. Я почувствовал, что палец завяз в какой-то дряни внутри черепа, который оставался у меня в руке.

Скрежет прекращался, как только все кости оказывались на своих местах. Первый скелет восстал в сложном танце взаимного сочленения, за ним следующий. Струйки тумана скрепляли кости, соединяя их в призрачную пародию на плоть.

Я видел, как Гог внезапно начал биться и извиваться, пытаясь вырваться из безжалостной хватки Горгота. Когда первый скелет направился к маленькому Магогу, тот не шелохнулся. Пытаясь высвободиться, Гог совсем разошелся. Рев, который он издал, прозвучал, скорее, комично — слишком высоковато взял, — но он был полон гнева.

Некромантка, скользнув по мне рукой, обняла. Не могу сказать, что я испытал в тот момент. Мы повернулись, чтобы посмотреть на битву Магога.

Детеныш левкротов был скелету по колено, не больше. Он увидел, как можно спастись, или подумал, что увидел, и бросился вперед. Нельзя ожидать от пятилетнего ребенка слишком многого. Мертвец схватил его костлявыми пальцами и небрежно бросил в колонну. Магог, сильно ударившись, обагрил ее кровью. Но не заплакал. Попытался подняться, когда второй скелет шагнул к нему. Кусок детской кожи содрался мгновенно, обнажив красную плоть на плече.

Я отвел взгляд. Даже несмотря на прижавшуюся ко мне податливым телом Челлу, это зрелище вызвало во мне горечь, сам не пойму отчего. Я отыскал глазами бьющегося Гога. Теперь Горгот удерживал его обеими ручищами, очень сомневаюсь, что даже я смог бы высвободиться, держи он меня только одной. Но оказывается, я не представлял, какой силой обладает такое маленькое существо.

Скелет держал Магога одной рукой и двумя костлявыми пальцами собирался выдавить ребенку глаза.

Впечатление было такое, словно разразилась гроза, только не пойму где, может, внутри меня. По безлунному ночному небу метались молнии, выхватывая из темноты фрагменты земли. Голова наполнилась рыданиями ребенка, который все не успокаивался, даже когда я прикрикнул на него. Я напряг все мышцы, пытаясь сдвинуться с места, но тело словно парализовало. Тернии удерживали меня. Оставаясь в объятиях некромантки, я следил, как пальцы скелета приближаются к черным омутам глаз маленького левкрота.

Когда костлявая рука разлетелась на части, я был удивлен не меньше остальных. Только большому арбалетному наконечнику под силу сделать такое. Нубанец повернул голову в мою сторону и отвел взгляд от своего оружия. Я увидел белый полумесяц его улыбки, и тело обрело подвижность. Я ударил снизу вверх, резко и сильно. Черепом заехал прямо по лицу некромантки, раздался восхитительный хруст.