Принцип кентавра (СИ)

Глава 4. Неудача профессора Бреццеля

Государственная клиника Антверпена представляла собой гигантский комплекс зданий, соединённых в одно целое, заблудиться в хитроумных переходах которого было проще простого. Хью Барбер, одетый по своему разумению в костюм человека свободной профессии — джинсы и пёстрый длинный свитер, спешил за вертлявой пухленькой медсестрой, которая периодически оглядывалась на него, указывая дорогу к кабинету врача Бреццеля. Хью изо всех сил вертел головой, разглядывая всё вокруг себя и старательно пытаясь запомнить дорогу. Доведя Хью до двери, медсестра улыбнулась ему, слегка кокетливо, и напомнила, что у господина Бреццеля всего полчаса для этого визита, так как предстоит еженедельный расширенный консилиум, который господин Бреццель имеет обыкновение возглавлять.

Барбер вошёл в кабинет Бреццеля и обратил внимание на то, что его убранство резко контрастировало с обстановкой тех помещений больницы, где Хью уже довелось побывать по пути. Белые кожаные кресла, множество витиеватых рамок с дипломами и сертификатами, цветочные композиции с орхидеями и сухими ветками. Комнату украшал небольшой электрический камин с забавными фигурками докторов в белых халатах, то с огромным градусником вместо носа, то с большой клизмой в руках, то с танометром у гигантского гротескного уха. Профессор Бреццель обладал специфическим врачебным чувством юмора.

— Добрый день, господин Барбер, — улыбаясь приветствовал его Х.-М. Бреццель.

— Добрый день, — мнимый журналист пожал руку доктора, она оказалась на удивление тёплой и приятно пахла пудрой или тальком, Хью не разобрал. Доктор пригласил собеседника присесть в мягкое кресло, его облик олицетворял вежливое внимание.

— Уважаемый профессор, я занимаюсь написанием книги о детской преступности, мой проект финансируется фондом «Чистые руки». В поле зрения попала история поджога с непреднамеренным убийством Якоба Майера, случившаяся в 1972 году. — предупреждая вопрос профессора, Хью Барбер сообщил, — Я встречался с госпожой Лилиан Майер, и она согласилась, чтобы я использовал информацию по данному делу без упоминания в книге имён и фамилий.

— Я могу получить подтверждение этому? — поинтересовался Х.-М. Бреццель.

— Разумеется, вот телефон секретаря Лилиан Майер, — Хью Барбер протянул листок бумаги с номером Юргена Баха. Профессор кивнул детективу и просил подождать некоторое время в приёмной. Хью Барбер вышел для повторного приглашения. Бреццель не заставил себя долго ждать. Через десять минут он вновь позвал Барбера и теперь уже был готов отвечать на вопросы детектива.

— Что вас интересует конкретно, мистер Барбер? К сожалению, я не располагаю временем для подробных бесед, я могу лишь в общих чертах обрисовать вам ситуацию, — с неизменной улыбкой вступил в разговор Х.-М. Бреццель.

«Меня интересно всё», — хотел было сказать детектив, но, следуя своей легенде, пояснил:

— Прежде всего, меня интересует состояние Юджины непосредственно после совершения преступления, ход ее лечения и причины, по которым вы сочли её излечившейся и неопасной. И, разумеется, её чувства после совершенного поджога. Также меня волнует, насколько обоснованными были подозрения в отношении Юджины именно с точки зрения психиатра.

— Хорошо, — доктор наклонился немного вперёд, сцепил кисти замком, и, поигрывая большими пальцами, начал свой рассказ. Его монотонный голос успокаивал и убеждал одновременно.

— Случай с Юю Майер нельзя было с первого взгляда отнести к классическим. Детская шизофрения часто похожа на расстройство аутического спектра. Но учитывая такую наследственность, как у неё, я пришёл к выводу о том, что передо мной ничто иное, как шизофрения. Мать Юю Майер страдала этой же болезнью и покончила жизнь самоубийством в 1969 г. в частной Брюссельской клинике. Бедной женщине удалось выкрасть свечу для самосожжение. Типичный случай для шизофрении со слуховыми галлюцинациями. Когда голоса приказывают совершить насилие над собой или кем-то посторонним, больной не может этому противостоять. Юю Майер ничего не говорила о голосах, которые её преследовали, но я слышал от этой юной пациентки частые повторения фразы: «Папа не умер, он говорил со мной, приходил ко мне». Отрицание очевидных фактов: смерти, своей причастности к этой смерти — это свидетельство амбивалентности сознания. А, как вы понимаете, мнимые разговоры с умершими — это классические признаки галлюцинаций. Большое значение для развития болезни девочки имел тот факт, что Юю Майер воспитывалась в неполной семье, малышке нужно было уделять пристальное внимание, отслеживать все тревожные признаки. Но, к сожалению, этим не занимался ни отец, ни бабушка. До восьми лет особенностей в её развитии не проявлялось. А потом домашние стали замечать агрессивность девочки, её склонность причинять боль другим. Она царапалась и кусалась, щипала сверстников, не хотела играть с детьми, устраивала истерики с длительным плачем. Об этом мне сообщили её близкие, — профессор Бреццель печально покачал головой.

Хью Барбер делал тем временем пометки в блокноте и помалкивал.

— Затем состояние девочки ухудшилось, это и привело к трагедии. Я не буду вдаваться в юридические подробности, а буду пояснять к в пределах моей компетенции. Могу лишь сказать, что Юю в тех редких случаях, когда она была доступна контакту, отрицала свою причастность к поджогу и к убийству отца, — профессор развёл руками и улыбнулся.

— Какой была Юю Майер, когда началось её лечение? — Хью Барбер приготовился записывать.

— Я выявил все составные признаки шизофрении, — самодовольно цедя слова, сообщил профессор, — Было налицо психопатологическое расстройство — расщепление сознания, схизис.

— Что? — вскинул брови детекив.

— Именно! Не раздвоение личности, мой юный друг, а именно расщепление души. Амбивалентность, — психиатр явно наслаждался удивлением собеседника, — Чувство страха и тревоги при одновременном ступоре. Обычный человек, тревожась об опасности, прибегает к помощи родных и близких, либо сам ищет источник или причину такого чувства и пытается что-то сделать. Идя по тёмному переулку, он ускоряет шаги и спешит домой. Видя наводнение — ищет лодку. А шизофреник не способен к действию. Его взор полон ужаса, но он вял и апатичен. Это же было и у Юджины. Не сомневаюсь в том, что девочка учинила пожар, но при этом протестовала против своих действий и одновременно звала на помощь и пыталась скрыться. Когда она прибыла к нам в клинику, я видел, что она очень агрессивно и враждебно настроена к нам. А ведь она была должна доверять взрослым. Она не шла ни на какой контакт — тактильный и даже зрительный. И тех, кто не пытался с ней говорить, накормить и так далее, она даже не замечала. Также были налицо признаки аутизации, так как девочка не могла сконцентрировать взгляд на собеседнике, находилась в неестественной позе. Она ничего не ела и не пила, мы её кормили насильно, преодолевая неожиданные приступы буйства.

Хью Барбера передёрнуло, но он продолжал слушать.

— Терапия действовала очень медленно, мистер Барбер, — печально сказал профессор, — потом мы заметили, что наилучший контакт у пациентки имеется именно с Губертом Зильберштейном. Он шёпотом говорил с ней, гладил по ладоням. И поскольку этот особый эмоциональный контакт был установлен, то я принял решение передать Юю Майер в его ведение. Губерт был тогда ещё достаточно молод, амбициозен, он много времени поводил с этим несчастным ребёнком, видимо смог интуитивно нащупать тропинку к её искореженному сознанию. И примерно через год у Юджины наступила ремиссия.

— Вы не можете утверждать, что девочка стала здорова? — уже зная ответ на вопрос, осведомился Хью.

— О, нет, молодой человек, — засмеялся над наивным собеседником профессор Бреццель. — Шизофрения не излечима, современная наука не знает, как склеивать трещины в сознании и психике. Я полагаю, Юджина находилась в периоде стойкой ремиссии. Но поскольку после выписки домой ею никто толком не занимался, а Лилиан Майер безотчётно доверилась этому Зильберштейну, то и поддерживающую медикаментозную терапию Юджина не получала.

— И вот вам, печальный результат — самоубийство, — подытожил мнимый журналист.

— Да, молодой человек, да, — поджав губы, закивал Бреццель. — Я не был противником выписки Юджины, но я был категорически несогласен с её возвращением в «Синий вереск». Фактически она была помещена в дом с привидениями. И этих приведений продолжало рожать её больное сознание, — профессор выразительно постучал пальцем по виску, — Видимо, в один момент Юджина впала в состояние острого неистового возбуждения с аутоагрессией и тягой к суицидальным действиям. И на своём пути она не встретила препятствий.

Профессор Х.-М. Бреццель со вздохом поднялся из кресла, давая понять, что аудиенция окончена. Хью горячо поблагодарил его и спросил для соблюдения формальности:

— Вы включали случай Юю Майер в учебники по психиатрии?

— О, да, — профессор широко улыбнулся, но у Хью от этого по коже мурашки пробежали, — преподавание и наука — часть моей профессиональной деятельности. Рекомендую прочесть мой труд «Психопатологии в детском и раннем подростковом возрасте».

— А что вы можете сказать о психиатре Губерте Зильберштейне? — напоследок спросил Хью Барбер.

Профессор Бреццель поморщился, словно от зубной боли, и ответил нехотя:

— Он у нас уже не работает. Несколько лет назад я его видел случайно в торговом центре. Он спился, молодой человек, спился. Наша профессия накладывает на нас своеобразный отпечаток, нужно уметь отключаться от увиденного и услышанного, не проецировать проблемы пациента на свои. Этим не поможешь больному, а только навредишь. Пациенту нужна помощь, уход и лекарства, а доза жалости и сюсюканья ему и так достаётся от близких.

— Спасибо, профессор, — прощаясь Барбер пожал тёплую напудренную руку доктора, — вы мне очень помогли.

Выйдя из стен больницы, Хью Барбер почувствовал облегчение, словно вдохнул свежего воздуха. Даже дружелюбный доктор не смог создать атмосферу доверия и покоя в этих скорбных стенах. Хью почувствовал облегчение, выйдя на улицу, и сказал шёпотом сам себе: «Пусть будет, только не теперь, и не со мной», и развеселившись от этой чисто эгоистической мысли, он двинулся к следующему адресату. Посмотрев на список людей, детектив с удивлением обнаружил, что Зельден Линденбрант — его соседка, только живёт двумя этажами выше. И как он раньше не увидел этого совпадения! Хью порылся в своей памяти, и решил, что из всех девушек, живших в его многоэтажном кондоминиуме, по возрасту подходит только одна. Итак, предстояла встреча с «дурой» Зельден.