Пришедшие из ночи

ГЛАВА 4

Когда Хар пришел на очередное занятие, в зале находились два Мастера. Первым был тот, с которым он все время занимался, а вот второй — новый, заметно моложе первого. Новый Мастер был в маске. Хар поклонился обоим.

— Добрый день, — поздоровался его Мастер. Второй молча наклонил голову. — С сегодняшнего дня мы будем заниматься с тобой вдвоем, поочередно. Я — во вторник и четверг. А мой коллега — в понедельник, среду и пятницу. Он будет учить тебя двигаться. Сегодня его день, я приду завтра.

Хар опять молча поклонился. Его Мастер коротко кивнул и вышел из зала.

Хар посмотрел на нового учителя. Тот сделал несколько шагов и Хар сразу обратил внимание, какой легкой была его походка.

— Мы будем заниматься с тобой движениями, — начал он негромко. — Сначала простыми, а потом постепенно перейдем к более сложным. Это не трудно. Думаю, что за год-полтора мы с тобой вполне справимся.

Ничего себе, подумал Хар. Полтора года на одни движения. Чему же он меня будет учить? Но вслух, по своему обыкновению, ничего не сказал.

— Ты уже начал изучать удары, — продолжил Мастер. — Но удары должны наноситься в строго определенные точки, а противники во время боя постоянно перемещаются. Конечно, стоять на месте гораздо проще. Но только перемещения в различных направлениях и разными способами рассеивают внимание противника и заставляют его открываться. Тебе понятно?

Хар кивнул.

— Сначала мы займемся с тобой стойками. А потом перемещениями, из одной стойки в другую. Есть вопросы?

— Скажите, Мастер, — спросил Хар. — А что, существует много разных способов передвижения?

— Бесчисленное множество, — улыбнулся в ответ Мастер. — Но мы различаем всего пять: мелкие и большие шаги, рывки, прыжки и перебежки. Стоек тоже много. Мы начнем с тобой с трех основных: стойка ожидания, защитная и атакующая.

Он немного помолчал.

— Запомни. Все твои приемы: повороты корпуса, удары головой. Удары и захваты руками, удары и подставки ногами… Все должно быть согласовано с перемещениями. Ты понял?

Хар кивнул.

— Мы начнем с самых мелких шагов. Смотри: вот такое перемещение называется «скольжение»…

Когда Хар после окончания занятий принял душ, переоделся и вышел на улицу, его ожидал сюрприз — на скамейке в небольшом садике сидела Ирина. Хар сначала даже не узнал ее. До этого он видел ее только в спортивной одежде, а сейчас на ней были мягкие джинсы до колен и голубая футболка с короткими руками. На ногах легкие кроссовки, а на голове — кепка с длинным козырьком.

— Привет, — сказала она. — Решила с тобой познакомиться. Меня зовут Ирина. А тебя?

— А меня Хар, — ответил Хар и невольно добавил: — А я и так знаю, как тебя зовут.

— Я тоже, — сказала Ирина. — Но когда люди знакомятся, они представляются друг другу. Завязывают отношения и все такое.

Она хлопнула рукой по скамейке рядом с собой. Хар ничего не сказал, но осторожно присел. Некоторое время они сидели молча. Первой опять заговорила Ирина.

— Слушай, — сказала она. — Я хочу… ну, извиниться. Я же ничего не знала. Думала, ты какой-нибудь богатенький отпрыск. Что твои родители отвалили нашей школе кругленькую сумму. Ну, чтобы мой отец позанимался с тобой индивидуально.

— Нет, — сказал Хар.

— Да я уже и сама поняла, — сморщилась Ирина. — Сегодня, когда увидела, что Сатори вошел в зал в маске. Ну, я и побежала к отцу. Много он мне, конечно, не сказал. Но и того, что выдал, вполне достаточно. Вот я и решила попросить у тебя прощения.

— Да ладно, — сказал Хар. — Я, в общем, особо и не обратил внимания.

— Болтай, болтай, — отрезала Ирина и строго посмотрела на него. — Еще как обратил. Только промолчал.

Хар не сразу нашел, что сказать.

— Ну, мы, в общем, познакомились, — сказал он и неловко поднялся. — Я пойду?

— Я с тобой, — сказала Ирина и легко встала. — Мне все равно нужно в центр, провожу тебя немного.

— Вообще-то, — несмело начал Хар. — Девчонки, они…

— Что?

— Ну, не очень любят ходить с ребятами…

— Я а люблю, — отрезала Ирина и прищурилась: — Тебе что, неприятно?

Хар ничего не сказал, а только отрицательно помотал головой. Ему было очень приятно. Только он не знал, как об этом сказать.

Выйдя из Комплекса, Хар сразу повернул направо. Там был разбит небольшой парк, в котором сотрудники с удовольствием отдыхали. Сейчас на скамейках никого не было. Хар выбрал одну из них, под большим развесистым кленом и сел. Вокруг было тихо, только где-то далеко пели птицы. Хар откинулся на спинку и с удовольствием вдохнул свежий, чуть прохладный воздух.

Через некоторое время появился Матт. Он огляделся, а затем подошел и сел рядом. Хар вопросительно посмотрел на него.

— Я все сделал, как вы написали. Мой комм остался лежать внизу, в сейфе. Но я ничего не понимаю. Вы мне объясните, в чем дело?

— Конечно, — сказал Хар. — Но немного позже, доктор. У вас, наверное, что-то есть для меня? Я не ошибся?

Матт вздохнул, немного помялся. Потом, видимо решившись, полез в карман и достав оттуда микроплейер, протянул его Хару.

— Все здесь. Сообщение пришло вчера вечером, на мой адрес. Наверное, вам будет интересно.

— Что именно? — спросил Хар, беря плейер.

— Послание от Володи, — Матт наклонил голову. — Последнее. Видео не было, только голос.

Хар включил запись.

«Матт, — услышал он незнакомый твердый голос. — Я прибыл на место. Оставляю то, что привез и лечу домой. Карточку я сейчас отошлю, но не тебе. Извини, но мы дважды сталкивались ночью и ты мне очень не понравился.

Я все сделал, как ты просил, хотя абсолютно не понимаю, зачем. Сегодня же утром собираюсь поговорить с тобой об этом. Учти, предельно серьезно.

До утра. Владимир».

Хар выключил плейер.

— Наверное, вы пришли именно за этим, — сказал Матт. — Но я абсолютно не понимаю, о чем идет речь.

— А о каких ночных столкновениях он говорит? — спросил Хар.

— Ноль, — ответил Матт.

— Как так? — Хар внимательно посмотрел на Матта.

— Я же говорил вам, что ничего не помню. У меня что-то случилось с памятью, — рассердился Матт. — Вы мне что, не верите?

— Пожалуй, верю, — сказал Хар через некоторое время. — Не обижайтесь, доктор, что я ответил не сразу.

— Вы что и меня в чем-то подозреваете? — с обидой спросил Матт.

— Успокойтесь, доктор. Расследование есть расследование. Я же сказал, что верю вам.

— Можно, мы будем называть друг друга по имени? — вдруг сказал Матт. — А то, когда вы говорите «доктор», у меня мороз по коже продирает.

— Договорились, — улыбнулся Хар. Несмотря ни на что, Матт был ему симпатичен.

— Вы знаете, о какой карточке он говорит? — напрямик спросил Матт.

— Да, — ответил Хар. — Сейлор той ночью летал в Центральный банк данных. Та карточка — ключ к ячейке, в которой он что-то оставил. Погиб он на обратном пути. Скорее всего, на него напали.

— Напали? — Матт удивленно посмотрел на Хара.

— В этом нет никаких сомнений. Поэтому я и написал вам, чтобы вы оставили внизу служебный комм. Извините, но я не доверяю связям вашей нейросети. Сведения могут поплыть.

— Вот это да, — присвистнул Матт. — Значит, нападение…

— Как вы думаете, что он мог оставить в этом банке?

— Не знаю, — медленно ответил Матт. — У нас нет ничего такого, что не может лежать в Хранилище. Там намного надежнее.

— А если это какие-то новые данные?

— Ну и что? — Матт пожал плечами. — Зачем их отсюда выносить?

Хар пожал плечами.

— Ладно. Об этом поговорим позже. Я вам рекомендую приобрести обычный комм, с городской привязкой. Будем связываться с вами только по нему. Договорились?

Матт молча кивнул.

— А теперь, пожалуйста, расскажите мне подробнее о ваших проблемах с памятью.

— Да мне особо и нечего рассказывать, — пожал плечами Матт. — Просто в тот вечер, вернувшись из Полицейского управления, я вдруг вспомнил, что стоял на улице, ночью и о чем-то спорил с Володей. Но он выиграл спор, взял у меня какую-то папку и улетел. Это воспоминание было слабым и смазанным. А вот другое, наоборот, было сильным и ярким. По нему я оставался все время в экспериментальном зале, работал там допоздна, а потом полетел домой. Володю в тот вечер я вообще не видел.

— Ну и? — с интересом спросил Хар.

— Я заподозрил неладное, — ответил Матт. — Решил сначала проверить записи. Полетел в Комплекс и ничего там не нашел. Потом слетал в медцентр и показался психиатру.

— А это зачем? — удивленно спросил Хар.

— Чтобы вычленить свою голову, — неохотно ответил Матт. — Может, я заболел и мне все это чудится. Надо было проверить.

— Ну, вы даете. Настоящий ученый, — Хар покачал головой. — Мне бы это и в голову не пришло. И что же сказал психиатр?

— Что я здоров, — буркнул Матт. — Нечего скалиться. А потом ко мне пришла эта запись.

— Тогда последний вопрос, — сказал Хар. — Что лежало в сейфе в вашей комнате? Той ночью, когда мы прилетели в Комплекс?

Клуб располагался на тихой уютной улице, в двухэтажном старинном здании, которое общество коллекционеров арендовало у мэрии. Хар зашел в просторный прохладный зал и огляделся по сторонам. Народу было немного. Он заметил стоящую поодаль приветливую женщину средних лет, с карточкой распорядителя на груди и направился прямо к ней. Хар по опыту знал, что у таких женщин, он, как правило, пользуется неизменным успехом.

— Я могу вам чем-то помочь? — вежливо спросила она, поздоровавшись.

— Мне нужен профессор Бронштейн, — ответил Хар, слегка поклонившись. — Вы не знаете, он здесь?

— Карл пока еще не приходил, — сказала женщина и улыбнулась. — Но он скоро должен прилететь. Вы подождете?

— Да, конечно.

Хар и оглянулся в поисках места, где можно было спокойно постоять, никому не мешая и не привлекая лишнего внимания.

— А вы не хотите пройтись и посмотреть наши экспонаты? — спросила женщина. — Здесь есть очень любопытные вещи.

Хар немного подумал.

— Не знаю, — ответил он. — Я ведь не коллекционер.

— А зачем вам им быть? Просто походите и посмотрите, может и вам что-нибудь понравится.

— А что это за выставка? — спросил Хар. — Одного из ваших членов?

— Увы, — печально сказала женщина. — Одного из наших бывших членов. Эрик фон Ризенталь, здесь выставлена его личная коллекция. Он совсем недавно умер. Самые интересные вещи мы передали музеям, а здесь то, что осталось.

— А почему они не взяли ее всю? — спросил Хар. — Остались не самые главные экспонаты?

— Да нет, — ответила женщина. — Просто музеи всегда ориентируются на большинство. А то, что интересно одному, не может быть интересно многим…

Хар немного погулял по залу. Кроме большого зала, было еще несколько комнат, также заполненных разными вещами и еще большая видеотека, видимо для тех экспонатов, которым здесь не хватило места.

В одном месте Хар остановился. На столе лежала обложка из настоящей кожи, переплетенная по краям узким кожаным ремешком. С неярким, но очень стильным рисунком, который ему сразу понравился. Обложка выглядела совсем новой. Хар вдруг подумал, что она отлично подойдет к его рабочей папке. Папки им выдали в институте Управления после окончания, вместе с дипломом. Хар где-то читал, что кожа, особым образом обработанная настоящим мастером, прослужит очень долго. Эта наверняка была именно такой. Интересно, сколько она стоит?

Хар посмотрел по сторонам, но спросить было не у кого, в зале он был один. Решив поинтересоваться попозже, Хар запомнил номер стола и пошел дальше.

В следующей комнате были только монеты. Хар огляделся. Монеты были везде. Они висели на стенах, в больших застекленных картонках, лежали на наклонных столах, в неглубоких ящичках. Разные монеты: большие и маленькие, серые, желтые, черные, матовые и блестящие, новенькие и стертые. Их здесь было ужасно много и у Хара сразу разбежались глаза.

В этот момент в комнату вошел пожилой мужчина очень представительного вида. Среднего роста, с густыми и темными, зачесанными назад волосами. Хар сразу его узнал, по видеофото. Бронштейн, подумал он и пошел ему навстречу.

— Вы искали меня? — спросил мужчина и, наклонив голову, представился: — Карл Бронштейн, к вашим услугам.

Хар назвал свое имя и предъявил свою карточку.

— Чем могу служить? — спросил профессор.

— Я веду расследование гибели Владимира Сейлора, — сказал Хар. — Хотел поговорить с вами о вашем ученике, докторе Сикорски и о нейросети, установленной в Комплексе. Это не займет много времени. Где нам будет это удобнее сделать?

— Здесь рядом есть неплохое кафе, — сказал Бронштейн. — Можем пойти туда. Кофе у них чудесный. Посидим, поговорим.

Они пошли к выходу. Хар бросил прощальный взгляд на монеты. Да, красота, подумал он.

— Понравились? — спросил Бронштейн, улыбаясь

— Очень, — честно сказал Хар.

— Новоделы, — бросил Бронштейн и небрежно махнул рукой. — Только вон за тем столиком, у выхода, лежат настоящие монеты.

— Простите, — сказал Хар. — Я не понял.

— Вся коллекция Эрика давно в Центральном музее нумизматики, в столице, — пояснил Бронштейн. — Он передал ее туда еще при жизни. А эти монеты, — профессор обвел рукой комнату, — сделаны для ребятишек, начинающих собирать свою первую коллекцию. Их делают на современных станках и обязательно с добавлением специального сплава, чтобы было легко отличить от настоящих. Стоят они недорого, поэтому любой начинающий может быстро собрать неплохую коллекцию. А потом забросить ее и начать собирать, скажем, марки. И так далее.

— А что такое марки? — не удержавшись, спросил Хар. Ему вдруг стало очень интересно.

Бронштейн посмотрел на него и улыбнулся.

— Вы никогда не думали, как раньше посылали письма?

— Ну… с большого компьютера, наверное, — неуверенно сказал Хар. — Тогда же еще не было коммов, поэтому у каждого в доме стоял такой ящик…

— А еще раньше? Когда не было компьютеров?

— Э… — начал Хар и остановился. Ему действительно не приходило в голову, как люди обменивались новостями в ту давнюю пору, когда еще не существовало компьютеров.

— Письма писали на бумаге, — сказал Бронштейн. — Вы видели бумагу?

Хар кивнул.

— Да, нам показывали в колледже.

— Эту бумагу клали в специальную стандартную оболочку, которая называлась «конверт». Конверт тоже был сделан из бумаги, но более плотной. На нем было место, где человек писал, кому это письмо и куда его доставить. И еще было специальное место для кусочка бумаги, знака оплаты. Этот кусочек и назывался «марка». Он наклеивался на «конверт».

— А как же эти письма доставлялись? — спросил Хар.

— Была такая специальная государственная служба, «почта», — с удовольствием пояснил Бронштейн. Видно было, что неожиданная лекция ему понравилась. — Она и доставляла письма по адресам. Но расстояния были разные, да и сами письма отличались по размеру, поэтому на марках стояла разная стоимость. Постепенно каждая страна начала выпускать собственные марки. На них были разные рисунки, они были разного размера и формы.

Он посмотрел на Хара, улыбнулся и мягко сказал:

— Давайте на этом остановимся. А то это будет очень длинная лекция.

— Давайте, — с сожалением сказал Хар. — Я пороюсь в городской нейросети, найду видеофильмы и обязательно посмотрю. Жутко интересно.

— Смотрите, — погрозил ему пальцем Бронштейн, — не станьте сами коллекционером. Это опасное занятие.

— В каком смысле? — спросил Хар.

— В том, что оно занимает всю жизнь. Это большая страсть.

— Ну, думаю, мне это не грозит, — сказал Хар. — А что вы начали говорить с самого начала, об этих новоделах?

Бронштейн пожал плечами.

— То, что дается легко, обычно не представляет интереса. Когда мне было двенадцать лет, я стоял у такой же витрины и пожирал глазами выставленные монеты. Один старик-коллекционер сказал мне тогда очень важную вещь.

Никогда не покупай новоделы, парень. Сначала тебе будет интересно, но интерес быстро пройдет. Пусть ты будешь ждать месяц, два, пока не сможешь купить себе настоящую монету. Но когда она будет твоя, ты испытаешь такое наслаждение, которое будет греть тебя всю жизнь. Я последовал его совету и до сих пор не жалею об этом.

Они дошли до выхода, и Бронштейн остановился около небольшого углового столика.

— Вот они, — сказал он. — На вид точно такие же, но над этими монетами пролетело много лет. Люди передавали их из рук в руки и они до сих пор хранят их тепло.

Хар бросил взгляд на стол и вдруг его внимание внезапно приковала одна монета, лежащая в самом низу.

— Скажите, — спросил он, — вы, наверное, знаете. Они дорого стоят?

— По-разному, — ответил профессор. — А какая вас заинтересовала?

— Вот эта, — Хар показал на монету.

— Не очень дорого. Думаю, как обед в не крупном ресторане, — сказал Бронштейн. — Это не такой уж редкий экземпляр, хотя ей и больше трехсот лет.

— А я могу ее купить? — спросил Хар

— Конечно, — улыбнулся Бронштейн. — Но можно сначала вопрос? Для чего вы ее хотите купить: просто так или вы думаете начать собирать монеты?

Вопрос застал Хара врасплох.

— Не знаю, — честно ответил он.

Но потом посмотрел на монету и сказал:

— А знаете, наверное, буду собирать.

— Тогда возьмите вместе с ней еще и вот эту, — Бронштейн показал на неброскую монету во втором ряду.

— А зачем она мне? — поинтересовался Хар.

— Для обмена, — ответил Бронштейн. — Вам она вряд ли понадобится, но для тех, кто собирает хронологию, это достаточно ценный экземпляр. Ее всегда можно будет обменять на что-нибудь нужное, она довольно редкая.

— Хорошо, — сказал Хар. — Я согласен.

— Надо позвать здешнего менеджера, — сказал Бронштейн. — А, вот и он.

Хар оглянулся и увидев высокого молодого парня, с карточкой на груди. Профессор позвал его:

— Збышек, можно вас на минуту?

— К вашим услугам, профессор, — произнес парень, быстро подходя к ним. — Чем могу служить?

— Мой спутник хочет купить вот эти две монеты, — сказал Бронштейн и обратился к Хару: — Я не ошибся?

— Все правильно, — сказал Хар, доставая кредитку. — Именно эти. И еще, в соседней комнате лежит кожаная обложка…

Когда они уже подходили к кафе, Хар еще раз прокрутил в голове предстоящий разговор. Он пока так и не решил, кого ему стоит изображать. Придется положиться на случай.

— Даже обычная нейросеть — это сложнейшая управляющая система, — сказал Бронштейн. — А та, что стоит сейчас в Комплексе, одна из самых мощных на сегодняшний день. Мы полгода отлаживали ее у себя, а потом курировали еще год, уже в самом Комплексе.

Хар кивнул. Надо узнать про регулярную диагностику, но осторожно, подумал он.

— Она работает без замечаний? — спросил он нейтральным тоном.

Бронштейн пожал плечами.

— Пока все в порядке.

— А как вы их проверяете?

— С каждой нейросети мы получаем в Центр стандартную диагностику, раз в месяц. С этой, ввиду ее сложности и новизны, берем чаще.

— Насколько?

— Раз в две недели.

Раз в две недели, отметил Хар. Надо это учесть. Интересно, какой датой отмечен последний отчет?

— А какие у вашего института отношения с Комплексом? — спросил Хар.

— Такие же, как и с другими организациями, — сказал Бронштейн. — Мы не для кого не делаем исключений.

Он с удовольствием отпил кофе из маленькой, дымящейся чашечки. Хар тоже отпил немного. Кофе здесь действительно был очень вкусный.

— Нейросеть — наша собственность. Вы же знаете, их не продают, а сдают в долгосрочную аренду. Притом с вечной гарантией. Взамен мы пользуемся правом полного доступа на любой объект и в любое время. Таковы условия любого стандартного контракта.

Полный доступ для работников Центра, это хорошо. Это надо учесть, подумал Хар.

— Я понимаю, — сказал он. — А сами они довольны ее работай?

— Периодически ребята обращаются к нам с просьбой о наращивании мощности, — пожал плечами Бронштейн. — Это нормально, мы всегда идем навстречу таким пожеланиям.

— Я слышал, Сикорски один из ваших учеников? — сказал Хар.

— Да, Матт молодец. Талантливый парень, — Бронштейн улыбнулся. — Он собрал у себя очень интересную команду. Они еще натворят дел, вот увидите.

Хар помолчал, а потом осторожно спросил:

— В науке или в чем-нибудь еще, профессор?

Бронштейн остро посмотрел на него.

— У полиции весьма специфический взгляд, инспектор. Мы оцениваем людей по-другому. Все гении, знаете ли, довольно странные люди. Мозг у них работает не совсем так, как у нормальных людей. Наверное, поэтому они часто и делают то, что не могут сделать другие. Но, разумеется, за ними необходимо внимательно присматривать.

Оба немного помолчали.

— А вы не знаете, как регулируется доступ в Комплекс? — спросил Хар.

— Стандартная процедура. Список разрешенных лиц после утверждения руководством вводится в память администратором сети и заверяется электронными ключами, — сказал Бронштейн и сделал еще один, маленький глоток. — Прекрасный кофе. После этого делать больше ничего не нужно.

— Просто список? — удивился Хар. — И все?

— «Список» — это полная совокупность всех идентификационных данных человека, — улыбнувшись, пояснил профессор. — Простите, я просто воспользовался нашим профессиональным термином. Пароль доступа в Комплекс меняется каждую неделю и вводится непосредственно в нейрочип, вживленный в предплечье каждого из работающих там.

А теперь самое главное, подумал Хар. Ну, великие боги… Пусть мне повезет.

— Скажите, а может кто-нибудь из людей, допущенных в Комплекс, взять и стереть какие-либо записи, хранящиеся в памяти самой нейросети?

— Что за странный вопрос? Это абсолютно исключено, — ответил Бронштейн и покачал головой. — Если вы этого не знаете, то собственная память нейросети — выделенный архив. Сугубо внутренняя структура. Над ней не имеет власти даже системный администратор.

— А кто может сделать что-нибудь подобное? — сказал Хар

— Никто, — твердо ответил профессор. — Память никогда не стирается, она с момента рождения нейросети является главным и постоянным хранилищем данных. Откуда у вас такие странные предположения?

— А все-таки? — спросил Хар, не отвечая на вопрос. — Чисто теоретически? Как-нибудь это можно сделать?

— Не знаю… Сложно сказать. Вероятно, если за это возьмется сама нейросеть… — пожав плечами, ответил профессор. — Но подобное абсолютно исключено. Разумеется, если она не сошла с ума. Правда не знаю, применимо ли подобное выражение к нейросетям. У нас в Центре, к счастью, подобных случаев до сих пор не зафиксировано.

— Я понял, — медленно сказал Хар. — Большое спасибо, профессор, вы мне очень помогли. Если у меня возникнут еще вопросы, как вас найти?

— Пару дней я еще пробуду на Земле, — ответил Бронштейн, внимательно глядя на него. — Но не больше. А затем — милости просим к нам на Луну. Это не так далеко. Заодно посмотрите и на наш Центр.

Вечером Хар связался с Маттом, чтобы уточнить планы на понедельник, но узнал от него, что тот поговорил с ребятами и они решили выйти поработать в субботу. На вопрос, можно ли прилететь и ему, Матт только хмыкнул. Они условились, что Хар будет к десяти.

Когда Хар вошел в Комплекс, Матт уже ждал его у пульта дежурного. Увидев Хара, он махнул рукой.

— Что, — спросил он после приветствия, — заразились нашей болезнью? Тоже захотелось поработать сверхурочно?

— Вы тут совершенно не причем, — важно ответил Хар, крепко пожимая ему руку. — Пора бы уже знать, что настоящие работники правоохранительных органов трудятся непрерывно и даже по ночам.

— Да что вы говорите? — ухмыльнулся Матт. — Неужели, как и мы, бедные? Работаете, не покладая рук?

— А у вас что, бывают и ночные смены? — поинтересовался Хар.

— Не часто. В основном ночью работает дежурный персонал. Профилактика, — пожал плечами Матт. — Но иногда кто-нибудь из наших тоже выходит, когда не спится.

— Надо, какие вы молодцы, — одобрил Хар.

— Ага, — сказал Матт, улыбаясь. — Мы такие. Кстати, вчера про вас спрашивал Тейлор. Помните такого?

— Это который из Конторы? — Хар пожал плечами. — Помню. А что ему нужно? Я же не вмешиваюсь в их дела. У меня свое расследование.

— Я ему так и сказал, — ответил Матт. — Правда не знаю, поверил ли он.

Хар отмахнулся.

— Что будем делать на этот раз? — спросил Матт.

— Да просто поговорим немного.

— О чем?

— Обо всем. А потом я хочу немного пообщаться с вашей нейросетью.

— Это если она захочет, — сказал Матт. — Шучу. Но наша нейросеть немногословная.

— Да мне много и не надо.

— Тогда пошли.

Они вошли в уже знакомый лифт и стали спускаться на самый нижний уровень.

— Скажите, а как вы дошли до ядра, когда просматривали память? — спросил Хар. — Нейросеть вам не мешала?

— У меня же допуск категории «0», — пожал плечами Матт. — Это — самый высокий уровень, всего чуть ниже системного администратора.

— А кто у вас администратор? — поинтересовался Хар. Надо обязательно с ним поговорить, подумал он.

Матт ничего не ответил. Лифт остановился и двери бесшумно растаяли.

— Лучше всего отсюда, — сказал он, и они вошли в просторный кабинет, забитый регулирующей аппаратурой. На стенах светились несколько экранов, а перед свободными креслами лежали шлемы.

— Кто был у нас администратор, — наконец ответил Матт и помрачнел. — Володя Сейлор. Это его кабинет. Садитесь в любое кресло, здесь сейчас никого нет. Нового администратора нам еще не назначили.

Хар присвистнул.

— Ничего себе, — сказал он, опускаясь в кресло. — Вот так совпадение.

Матт сел рядом.

— А кто сейчас его заменяет? — спросил Хар.

— Пока все дела ведет Криста. Его заместитель. Помните девушку, которая оформляла вам пропуск?

— Ага. Очень милая.

— Милая, — передразнил Матт. — Золотая медаль и красный диплом! Я ее еле к нам переманил. Старик Бронштейн на меня потом целый год дулся. Криста — одна из лучших программистов выпуска. Скорее всего, ее и назначат.

— У вас что, вся команда такая, из молодых гениев? — поинтересовался Хар.

— Ну, вся не вся… — Матт почесал нос. — Но конечно, я постарался набрать к себе самых лучших ребят. Правда основной костяк сложился еще во время учебы в Университете, остальные пришли позже.

— Было трудно?

— Да нет. Люди сами к нам рвутся. Ведь проблема жутко интересная. Над пересадкой сознания люди бьются уже уйму времени.

— Так уж и рвутся, — сказал Хар. — Вы не преувеличиваете?

— Нет. За все время работы от нас ушло всего несколько человек. А действительно стоящий среди них был всего один, — Матт почесал нос. — Если не считать Рину.

— Почему же ушла она? — поинтересовался Хар.

— Спросите ее сами, — буркнул Матт.

— Обязательно спрошу. А почему ушел тот, стоящий? — осторожно спросил Хар. — Не поделили будущую славу?

Матт пожал плечами.

— Я не знаток в человеческой психологии, — нехотя ответил он. Было видно, что разговор на эту тему ему дается нелегко. — Но мне кажется, что причины его ухода… не были напрямую связаны с работой.

Хар внимательно посмотрел на Матта. Тот был явно смущен. Наверное, не поделили девушку, сделал вывод Хар. Два лидера, да еще одного возраста. Скорее всего именно так. Молодец, молодой талант, похвалил он про себя доктора. Хоть внешне и рохля, но сумел обойти соперника.

— Где же он сейчас?

— Работает в одной крупной частной фирме. Это наши основные конкуренты. Работает вполне успешно, уже сейчас — заместитель руководителя отделения.

— Они вас не догонят?

— Теперь нет. Мы практически подошли к финишу.

— Действительно подошли? — Хар внимательно посмотрел на доктора.

— Да, — ответил тот. — Я не шучу.

— А как получилось, что вы занялись именно этой проблемой? — спросил Хар, покручивая шлем на руке.

— В Университете мы больше трех лет занимались проблемами сверхплотной записи. Постепенно сложился неплохой коллектив. А потом мы объединились с соседней лабораторией, они как раз работали над глубоким сканированием мозга. Вместе нам удалось добиться довольно впечатляющих результатов.

— Как же у вас получилось? Джоунс говорил мне, что работы идут уже более полувека. А начались они гораздо раньше.

Матт наморщил лоб.

— Мы тут не причем. Просто пришли новые технологии. Если говорить упрощенно, то основная наша идея состояла в том, что для записи голограммы энергетических полей живого мозга нужно брать не отдельные кристаллы, а сначала скомпоновать голограмму из них самих. А потом уже попробовать писать. А мы как раз и разрабатывали подобный комплекс.

— Ничего не понимаю, — честно сказал Хар. — Попробуйте объяснить еще проще, если можно.

— Попытаюсь. Грубо говоря, живой работающий мозг представляет из себя огромный массив связанных между собой точек, обладающих постоянно меняющимися электрическими потенциалами.

— Но тогда любая запись — это просто мгновенный снимок. Несколько записей — просто последовательность снимков. А ведь вам нужна динамика, так?

— Вы правильно поняли. Если бы не одно «но». Эти снимки связаны друг с другом. Очень сложными законами, но связаны. Так что, имея несколько последовательных снимков и зная эти законы, можно рассчитать и другие состояния мозга. То есть, имея не очень много записей, мы в результате получаем именно то, что нужно — динамический массив данных. Вот этот динамический массив мы и записываем на свой кристаллический комплекс. Правда, сначала это была голая теория. Но потом понемногу стало получаться. Сейчас нам для работы нужно всего две-три последовательные записи.

— Здорово. А как вы до этого дошли?

— Теоретически это было доказано давно, — пожал плечами Матт. — Только понять эти законы было очень сложно. Изучались отдельные участки мозга, поэтому ничего и не получалось. Их невозможно скомпоновать, не хватало мощности нейросети. Мы первыми решили взять для обработки весь мозг, целиком. Мощная нейросеть у нас была. Да еще у нас оказались в руках нужные кристаллы. Вот и все.

— Ничего себе «все», — сказал Хар после некоторого молчания. — А чья это была идея? Ваша?

— Ну, в общем, да, — смущенно ответил Матт.

— Зря вы смущаетесь, — сказал Хар, внимательно глядя на него. — Такой работой нужно гордиться.

Матт махнул рукой.

— На последнем курсе нас всех пригласили для разговора в одну из крупных фирм, в области интельэлектроники.

— Случайно не в ней теперь работает ваш бывший соратник?

Матт кивнул.

— Именно. Сулили золотые горы. Ну, мы попросили пару дней, на раздумье. Но в принципе хотели согласиться.

— И…

— На следующий день к нам прилетел представитель Правительства. Он сказал, что готовится проект постановления о строительстве нового, очень крупного Федерального центра. И предложил мне возглавить его.

— И вы согласились, — сказал Хар.

— Конечно, — ответил Матт. — Такие предложения делают не каждый день. К тому же он пообещал очень щедрое финансирование и дал полную свободу в выборе персонала.

— А взамен? — осторожно спросил Хар.

— Ну, такие работы не могут быть полностью открытыми, — вздохнул Матт. — Конечно, нам это здорово мешает, но приходится мириться. Зато когда мы наконец сделаем это… Вам никогда не приходило в голову, что самое большое влияние на равитие технологий оказывают те открытия, которые непосредственно связаны с человеком?

— Так они все связаны.

— Не скажите. Возьмите, например, комм. Прекрасная вещь: связь, память, ориентирование и еще сотня других приложений. А теперь вспомните о тех микророботах, которые сейчас путешествуют по вашему организму, контролируют его реакции и лечат в случае нужды. Как вы думаете, какое изобретение оказало большее влияние на человечество?

— Может быть, вы и правы. — Хар пожал плечами. — А причем здесь пересадка сознания?

— Вы разве не представляете, что даст такая штука?

— Ну, — спокойно сказал Хар. — Смотря кому. Военным, например, это даст очень много. Да и другим тоже.

— Вы о чем? — непонимающе спросил Матт.

— О пересадке сознания. А вы разве о другом?

— Военные, — Матт пренебрежительно мотнул головой. — Кому это интересно? Пусть подбирают свои крохи и будут довольны. Я говорю совсем не об этом. Вот вы, к примеру, представляете, что такое нейросеть?

Хар прекрасно помнил институтский курс. Но сейчас отвечать было необходимо немного иначе.

— Многопроцессорный объект, построенный наподобие человеческого мозга, — сказал он. — Так? И еще, она обладает некоторым квази-разумом.

— Некоторым, — передразнил его Матт. — А вы знаете, что сейчас искусственно ограничивают мощность новых нейросетей? Что есть определенный порог, за который пока никто не может переступить?

Это Хар тоже знал, им говорили об этом в конце учебы, на одном из спецкурсов. Он с любопытством посмотрел на Матта.

— Да, да, — сказал он. — Об этом не говорят вслух, но уже около двадцати лет наши нейросети практически топчутся на месте.

— А почему? — спросил Хар.

— Потому, что этот «квази-разум», как вы говорите, это — настоящий разум, — сказал Матт. — Только он совсем другой, нечеловеческий. И по мере роста объема и сложности нейросети общаться с ней становится все сложнее и сложнее.

— Проблема, — протянул Хар.

— Вот именно. А работая над пересадкой сознания, мы продвинулись в понимании механизмов работы человеческого мозга так далеко, что уже сейчас можем дать рекомендации по увеличению мощности нейросетей по меньшей мере в пять-десять раз.

— А это не опасно? — осторожно спросил Хар.

— Нет. И это не предел.

— Не слабо, — заметил Хар. Интересно, подумал он, а есть ли кто-нибудь, кто оценивает опасность того, что делают здесь эти молодые гении? И при этом никого не спрашивая. Сначала они взялись за клонов, теперь на очереди нейросеть. А что дальше? Джоунс вроде намекал на какую-то закрытую организацию, работающую внутри Комплекса. Надо будет обязательно у него поинтересоваться.

— Вот видите, — довольным тоном сказал Матт. — А ведь это — всего один, косвенный результат. Теперь вы понимаете, насколько важны наши работы?

Хар кивнул. А еще я понимаю, подумал он, какие супермощные структуры стоят за твоим Комплексом. И Федеральные, и частные. И как они схлестнутся, когда на гора появятся действительно важные результаты. А вот ты, по-моему, об этом совсем не думаешь. А зря.

— Ваша нейросеть ставилась одновременно с Комплексом? — спросил он, меняя тему разговора.

— Да, — кивнул Матт. — Так всегда делают.

— Ее модернизируют?

— Это происходит каждый год, — вздохнул Матт. — Нам постоянно не хватает мощности.

— А как это делается? — спросил Хар, внимательно глядя на него.

— Ну, мы даем свои рекомендации, а специалисты из Центра управления подстраивают под нас ее структуру, — ответил Матт и поморщился. — Эти спецы возятся здесь по месяцу, мешая нам нормально работать, а толку чуть.

Что-то он крутит, подумал Хар.

— А когда вы начали работать с клонами? — спросил Хар, опять намеренно меняя тему разговора.

— Месяца три назад, — ответил Матт. — Или даже больше. Точно не помню, можно посмотреть в памяти нейросети, если вам это нужно.

— Да нет, — сказал Хар. — Это не срочно. Можно, я теперь побеседую с вашей нейросетью?

— Давайте, — сказал Матт и откинулся в кресле.