Привычка убивать

ДЕНЬ ВТОРОЙ

— Тетя Куава, купи моожено. Ну купи!

Он клянчил минут пять. Уже и мимо лотка прошли, и в метро спустились, и в вагон сели. Просто так, бубнил безо всякого смысла, глазея по сторонам. Как заевшая пластинка.

Сколько до этого Матвеевского переться? Остановок пять? А если это далеко? До обеда бы управиться. Дел по горло. В выходной больше, чем в рабочий. Мамаша тоже хороша — упустила ребенка, да еще где — в Москве. Ладно бы в деревне, там не страшно.

Дежкина вдруг поймала себя на том, что то и дело поправляет Вите пальтишко, подтягивает штанишки, вытирает сопли. И не так, как это сделала бы любая женщина, а с каким-то тайным удовольствием, наслаждением. Особенно приятно было при этом ругать в мыслях его мамашу. Как будто отвоевываешь у нее права на это маленькое существо. Даже сама себя устыдила, как только осознала это. Вроде уже поздновато о таких вещах думать. Да и куда им третьего? Она и двоих-то еле тянет со своей работой. Да и Федор не лучше ребенка. А может, плюнуть на все и…

Нет, быстрее бы добраться до этого Матвеевского, передать из рук в руки и не травить душу.

На вокзале выяснилось, что это совсем не далеко. Всего две станции. И электричка через десять минут.

— Тетя Куава, купи моожено.

— Тебе нельзя, еще холодно.

— Ничего не хоодно, жауко, весна уже. Ну купи. — Он уперся, как маленький ослик, и так вывернул шею, глядя на лоток с мороженым, как будто у него и позвоночника никакого нет. — Пожауйста.

Конечно, волшебное слово. Все родители своих детей на свое же горе учат. Скажи волшебное слово — тогда получишь. И попробуй после этого ему откажи.

— Но ведь горло же заболит, меня мама твоя за это убьет.

— Не, не убьет, честно. Она добуая. Даже бить не будет, — постарался переубедить он.

— Ладно, пошли. Что с тобой поделаешь?

Получив долгожданное лакомство, Витя сразу успокоился и послушно топал рядом, самозабвенно чмокая и пачкая белой жижей все лицо. Клава купила билет, и они быстро зашагали к перрону.

Пока дошли до электрички, мальчик успел перепачкаться чуть ли не до ног. Дежкина посмотрела на него, и у нее вдруг так сильно кольнуло сердце, что даже слезы проступили. Нет, быстрее, быстрее. Быстрее в Матвеевское, отдать его и не думать. Она же следователь прокуратуры, солидная женщина, возраст уже не для всяких глупостей, и — на тебе, расчувствовалась, как баба какая-то. Так нельзя.

— Все. Наелся? Брось вон туда, а то нас в вагон не пустят. — Она достала из сумочки платок и стала приводить Витю в порядок. — Какой, ты говоришь, у тебя адрес?

— Витенька Кокошин, гоод Москва, станция Матвейское, Вееуная, втоой подъезд кваутиуа соок туи! — радостно выпалил он давно заученную фразу. Только сегодня утром добилась Клавдия, не без помощи Макса и Ленки, этого стройного ответа.

— Веерная, квартира сорок три… — Клава спрятала платок и взяла Витю на руки. — Подожди, а номер дома какой?

Двери электрички захлопнулись.

— Номер дома какой? — снова спросила Клава.

— Номеу дома… восемь! — радостно выпалил он. — Нет, пять!

— Так восемь или пять? — переспросила Дежкина.

— Нет, ноль! — Витя засмеялся. — Номеу ноль!

— Но таких номеров не бывает.

— Бывает! Бывает! — Мальчик захлопал в ладоши. — Номеу ноль.

— Ты что, номер дома забыл? — Клава испугалась.

— Ничего я не забыу. Номеу синий.

— Ладно, будем искать.

Матвеевское оказалась совсем маленькой станцией. Как будто деревенька почти в самом центре Москвы. Небольшой базарчик с вечными бананами и куриными окорочками, длинный ряд гаражей и пустырь за ними. И только за базаром, через дорогу, начинались многоэтажки.

— Куда теперь?

— Туда! — Витя ухватил ее за рукав и быстро зашагал к автобусной остановке.

— Нам что, на автобусе ехать? — испугалась Клава.

— He-а, пешком.

Долго шли по дороге, пока мальчик вдруг не остановился в растерянности.

— Куда теперь?

— Туда! — ткнул он пальцем. — Нет, туда. Или туда!

— Так куда? — переспросила Клава. — Вспомни, что у тебя во дворе?

— Не знаю, — честно признался Витя. — Там такая собака большая. И тетенька ее на веевке таскает.

Ну вот. Только этого не хватало. Клава готова была просто завыть от бессилия.

— Может, туда? — Она показала на ближайший дом.

— Ага.

— Второй подъезд, квартира сорок три?

— Ага.

Когда они вошли в подъезд, мальчик сразу потащил ее обратно.

— He-а. Мой зееный, а этот синий.

— Ну хорошо. А сколько этажей в доме? — спросила Клава.

— Стойко! — Витя радостно поднял руку и высоко подпрыгнул.

— Понятно. Будем искать.

Во дворе на скамейке сидели старушки. И как только не мерзли? Но обмен информацией, видно, пуще неволи. Клава подошла к ним.

— Простите, пожалуйста, а вы этого ребенка не знаете?

— Не, они меня не знают! — громко заявил Витенька.

— Помолчи, пожалуйста, когда взрослые разговаривают.

— Нет. — Одна из бабулек повертела ребенка, как куклу, и отодвинула в сторону. — А тебе чего, милая, надо?

— Да вот потерялся он и адрес забыл.

— Ничего я не забыу. Витенька Кокошин гоод Москва станция Матвейское Вееуная втоой подъезд кваутиуа соок туи!

— А номер дома какой? — поинтересовалась бабуля.

— Синий! — выкрикнул он и даже ножкой притопнул для большей убедительности.

— Да тут все номера синие! — засмеялась старуха. — Ты вот что, милая, сведи его в милицию. Там выяснят, кто он и откуда. А то тут можно до вечера бродить.

— Да-да, наверно, вы правы. — Клава схватила мальчика за руку и потащила за собой. — Ну конечно, поведу я тебя в милицию. Ты что, бандит?

— Не, не бандит. Я пиуат. Мама сказауа, что я пиуат.

— Ну конечно, пират. Где же твой дом искать?

— Там! — Витя ткнул в сторону качелей.

— Ладно, пойдем туда.

Они обошли еще дома три. Витю никто не знал. Несколько человек видели его раньше с мамой, но не могли сказать точно, где он живет.

— Тетя Куава, я кушать хочу! — заныл он неожиданно.

— Сейчас найдем, где ты живешь, там тебя мама покормит.

— А я уже хочу.

— Уже он хочет. — Клава остановилась. — Есть тут где-нибудь столовая? Или кафе какое-нибудь?

— Дик! Дик! — Мальчишка вдруг выдернул руку и бросился в кусты.

— Стой, ты куда?! — Клава засеменила вдогонку, боясь поскользнуться на тающем снегу и шлепнуться.

А мальчик подскочил к какой-то здоровенной собаке, обнял ее за шею и стал целовать прямо в морду.

— Отойди! Отойди, а то укусит! — Клава почувствовала, что у нее подкашиваются ноги.

Но Витя даже не обратил на нее внимания. Он дергал пса за уши, чмокал в мокрый холодный нос и весело смеялся.

— Витька, а ты тут что делаешь? — К нему уже спешила какая-то женщина с поводком.

— Уберите собаку! Уберите собаку немедленно! — завизжала Клава что есть сил. — Вы что, тут же дети!

Пес посмотрел на Клаву и угрожающе зарычал.

— А вы, собственно, кто такая? — Женщина недоуменно посмотрела на Клаву и на всякий случай взяла пса за ошейник. — Чего это вы тут кричите?

— Ну как — чего?! Он же может покусать мальчика.

— Он скорее вас покусает. А Витьку он сто лет знает.

— Вы его знаете?! — Клава облегченно вздохнула. — А где его дом?

— Вам на что? — хозяйка пса подозрительно смерила Клаву взглядом.

— Да он потерялся, а дома своего не помнит.

— Это он-то потерялся? В своем дворе?! А ну идите отсюда, а то я милицию позову!

— Да нет, вы не поняли. — Клава смотрела на пса и не решалась сдвинуться с места. — Он у меня дома ночевал. Я его вчера вечером в центре подобрала. Привезла сюда, а он номер дома не помнит. Витя, ну скажи.

— Да, меня тетя Куава пиожками коумиуа! — похвастался Витя. — Я маму ходиу встъечать и забъудиуся.

— Странно. — Женщина взяла пса на поводок. — А чего ж она мне вчера не позвонила? Когда Витька долго гуляет, она всегда мне звонит. Он к моему Лешке в гости ходит… Вон их подъезд. Второй этаж.

— Спасибо. Большое вам спасибо, а то я уже хотела его в милицию вести.

— Да не за что… — Женщина удивленно пожала плечами и медленно побрела в другую сторону.

То, что все вокруг улыбаются, начало раздражать уже через полчаса. Девка на таможне копается в твоих трусах и улыбается. Офицер проверяет визу, и лицо его светится такой улыбкой, как будто ты его близкий родственник, да еще привез ему дорогой подарок. Какому-то деду на ногу наступил, а он смотрит на тебя и лыбится, как будто вставной челюстью хвастается.

Нет, не так, сначала это очень радовало Чубаристова, но очень скоро начало просто с души воротить. А все потому, что начали болеть скулы. Когда улыбаются тебе, и твое лицо в ответ невольно растягивается в глупой улыбке.

— Ужас. Прямо комната смеха какая-то. Столько одновременно улыбающихся людей у нас только в Кащенке найти можно, — высказал он офицеру таможни, продолжая улыбаться, закинул на плечо сумку и зашагал к выходу из аэропорта.

Таксисты стояли строем перед дверями и встречали гостей Соединенных Штатов приветливыми, лучезарными улыбками. Даже захотелось на метро прокатиться. Но тут Виктор заметил одного с ужасно злой физиономией и сразу направился к нему.

— Экскьюз ми. Кен ю?..

— Садись, конечно. — Мужик пожал плечами и спрыгнул с капота.

— Русский, что ли? — удивился Чубаристов.

— Это ты русский. А я американец. Куда поедем? В гостиницу или сразу по магазинам? Стриптиз тут с шести вечера, сразу предупреждаю. — Таксист сел за руль.

— Жаль. Тогда в гостиницу.

Гостиница, в которой для Чубаристова забронировали номер, была совсем не далеко. Добрались всего за полтора часа, час из которых проторчали в пробке.

— Слушай, а че ты сюда подался? — спросил вдруг Виктор через двадцать минут после того, как таксист заглушил мотор. — Дома с таким же успехом мог тачку водить. Там сейчас таксисты знаешь сколько зарабатывают.

— Не знаю. — Мужик зевнул.

— Много. Примерно столько же, сколько и ты. Только там это деньги, а здесь так, копейки. Тебя как зовут?

— Послушай! — Мужик резко обернулся и зло посмотрел на разговорчивого пассажира. — Давай сразу так договоримся: хочешь болтать — болтай. Только это двойная такса. И что у вас у всех за манера — если ты русский, то обязательно нужно со мной фамильярничать. Да насрать мне, что там у вас творится. Теперь тут мой дом. Смотался я оттуда — и нисколько не жалею. Жалею только, что раньше не смотался. И запомни — никакие мы с тобой не земляки. Мои земляки все в Бруклине живут, а ты турист, иностранец, приехал сюда шмоток жене и детишкам прикупить. Все. Вон там под сиденьем журнальчик, можешь почитать, если скучно.

И все. Отвернулся и уставился в капот стоящего впереди автомобиля. Чубаристова аж перекосило от злости. Скажи ему кто такое в Москве, он бы ему показал. А тут что? Тут ты посторонний, хоть тебе все и улыбаются.

Распаковав вещи и помывшись в душе, Виктор сразу сел за телефон. Назначил встречу с фэбээровцами, заказал обратный билет на послезавтра и сделал еще пару звонков. Часа три можно было передохнуть. Накинув куртку, Чубаристов вышел из номера.

А вот на улице никто не улыбался. Все бежали сплошным потоком, не замечая ничего вокруг. И каждый был сам по себе. Никто ни на кого не обращал внимания. Как только Чубаристов сделал пару шагов от гостиничного порога, его чуть не сшибла с ног орава подростков.

— Идиоты, блин. И куда только милиция… Тьфу, блин.

На перекрестке к нему вдруг подскочила какая-то тетка с огромным баулом и подергала за рукав. Когда Чубаристов оглянулся, быстро забормотала по-английски:

— Кожаные куртки не нужны? Турецкие. Очень хорошие и очень дешевые.

— Что? — на минуту Виктор даже опешил.

— Есть разные размеры. Мужские и женские. В магазине стоят в два раза дороже.

Прямо как в Москве.

— Нет, не нужны, — ответил он. Но ответил, судя по всему, довольно вяло, потому что тетка еще крепче вцепилась в его локоть и бодро зашагала рядом.

— Есть еще аппаратура — японская. Малазийская сборка. Цены на десять процентов ниже оптовых. Все что угодно. Только скажите, и завтра встретимся здесь же, на этом углу.

— Аппаратура? — Чубаристову стало даже смешно. — А гарантия есть?

— Есть, — сразу ответила торговка, семеня рядом с ним и воровато оглядываясь по сторонам. — В течение двух недель можете обменять бесплатно. А годовая будет стоить десять долларов.

— Нет, мне ничего не нужно.

Бабка тут же отцепилась и быстро зашагала обратно. А к Чубаристову уже подскочил какой-то парень. Подскочил и брызнул в него чернилами, прямо на рубашку.

— Ты что?! — заорал Виктор. — Да я тебя!..

Но парень не собирался убегать. Наоборот, остановился и весело закричал:

— Новое чудодейственное высокоэффективное экологически чистое моющее средство. Волшебный выводитель пятен «Диди севен»! Прошу всех обратить внимание! Только что я поставил этому мужчине прямо на рубашку огромное безобразное чернильное пятно!

Вокруг них потихоньку начала собираться толпа.

— Этот мужчина конечно же хочет только одного — убить меня! И он будет сто раз прав, если через минуту его пятно не испарится, как дурное воспоминание! — Парень, кланяясь толпе, полез в карман и вынул какой-то тюбик. Скорее бы он отмыл эту кляксу, а то Чубаристов ему точно свернет шею.

Парень подошел к нему, отвинтил крышечку и вдруг ляпнул на грудь какой-то вонючей черной гадостью.

— Но давайте попробуем прибавить к чернилам еще немного ваксы! Рубашка ведь все равно испорчена, не правда ли?!.. Шучу, конечно. Она будет чистой, даже если плеснуть на нее немного горчицы и кетчупа. Представим себе, что этот мужчина только что вышел из кафе. Вас как зовут?

— Для тебя я буду Ли Харви Освальд, — прошипел Чубаристов сквозь зубы. — Заканчивай быстрей, а то я…

— Ну вот видите, он обиделся! — засмеялся парень. — А теперь смотрите внимательно и расскажите всем родственникам о том, что видели. Я беру тюбик «Диди севен», наношу немного на рубашку этого разъяренного мужчины, смачиваю, растираю губкой, еще немного добавим воды, и…

Толпа весело зааплодировала. Вся эта гадость с рубашки исчезла. Чубаристов вздохнул облегченно и уже хотел улизнуть, но парень сунул ему в руку два тюбика.

— Вам я дарю это чудодейственное средство бесплатно! Когда придете на работу, можете проделать такую же штуку со своим начальником! А все остальные могут приобрести этот чудо-очиститель по сниженной цене! Более того, только сегодня, купив один тюбик, второй вы получите бесплатно! А также…

Но Чубаристов уже продрался сквозь толпу и быстро зашагал прочь.

— Твою мать, идиоты! Придурки! Страна дегенератов!

— Простите! — ему вдруг перегородила дорогу какая-то девушка, и Чубаристов инстинктивно отвернулся, чтобы опять не облили какой-нибудь пакостью.

— Извините. Мы проводим социологический опрос. Как вы относитесь к тому, что гомосексуалисты получили право служить в армии Соединенных Штатов?

— Что? — Чубаристов недоверчиво покосился на эту миловидную девушку. — А вас это так волнует?

— Ну конечно! — Она даже вытаращила глаза. — Конечно, волнует. Но нам хотелось бы знать ваше мнение по этому поводу.

Нет, точно страна дураков. Идиот на идиоте сидит и идиотом погоняет.

— А я что, похож на голубого? — поинтересовался Виктор.

— Нет, не похожи. А что, только голубые могут судить об этом?

— Да, Это их дело. Но если бы на койке рядом со мной спал такой парень, я бы чувствовал себя неловко.

— Скажите, а если?..

Но Чубаристов отстранил девушку и зашагал прочь…

Дверь долго не открывали. Клаве даже надоело жать на кнопку звонка.

— Что-то нет твоей мамки дома. — Она посмотрела на Витю и на всякий случай позвонила еще раз. — Что будем делать?

— Откуывай! Это я домой веунууся! — мальчик застучал в дверь ногой.

И вдруг за дверью послышались шаги.

— Кто там? — тихо спросил хриплый мужской голос.

— Это я! Я кушать хочу! — во весь голос заявил Витя.

Загремел замок, и дверь приоткрылась, обдав Клаву запахом варящегося мяса. Из темноты на лестничную площадку высунулась помятая мужская физиономия. Мужчина уже было хотел впустить мальчика в дом, но увидел Клаву и замер, испуганно моргая.

— А вы кто? — спросил наконец.

— Сеежа, это тетя Куава, я у нее пиожки еу, — ответил вместо нее Витя и, оттолкнув мужика, бодро направился в дом. — А где мой «Муузиука»?!

— В почтовом ящике. Забыли вынуть вчера.

— Клава. Клавдия Васильевна Дежкина. — Клава почему-то растерялась. — Я его вчера вечером на улице подобрала и…

— Спасибо вам большое! — вдруг перебил ее мужчина и заулыбался, закивал головой, заморгал еще сильнее, продолжая загораживать проход своим худощавым тельцем. — Мы уж так волновались, так волновались! И знакомых всех обзвонили, и соседей оббегали, и в милицию, и в морг, и куда только не…

— Ничего, ничего. — Клава улыбнулась и уже повернулась, чтобы уходить. — Главное, что с ним ничего не…

Стоп! Она вдруг замерла как вкопанная. Какая милиция, какие соседи? Она же вчера сама звонила. И тетка на улице…

— Простите, а я могу поговорить с его мамой?

— С Ниной? — Мужчина оглянулся в коридор. — Ой, вы знаете, а она еще на работе. С самого утра ушла и…

— Ничего, я ее подожду. — Клава решительно шагнула к двери. — А вас как зовут?

— Смирнов. Смирнов Сергей Владимирович. Очень приятно. — Он протянул ей руку, все еще загораживая проход.

— Может, впустите? А то неловко как-то на лестничной…

— Да-да. Проходите. — Смирнов нехотя отступил в сторону.

Это была небольшая двухкомнатная квартира. Хозяева, судя по всему, довольно бедные. Дешевые обои, репродукции из «Огонька» на стене, дешевенькая лампа. Самое дорогое — старая лисья шуба на вешалке — остаток былой роскоши. Хотя заботливая женская рука чувствовалась во всем. Во всем, кроме самого мужчины. Он был весь какой-то затравленный, взъерошенный, с неприятным запашком застоявшегося перегара изо рта. И ходит как-то коряво, пригибаясь, как будто боится, что его сейчас стукнут по спине. Быстро запер дверь и смылся на кухню, оставив Клаву в прихожей.

— Витя! Иди, покажи мне квартиру! А то я тут боюсь заблудиться! — закричала Клава, сняв пальто и разувшись.

Витя тут же выскочил откуда-то из кладовки, уже весь обвешанный пластмассовыми пистолетами.

— Ты убита! Ты убита! Пошуи! — схватил ее за руку и повел в комнату. Усадил в старое потертое кресло и сунул в руки журнал. Тут же хотел убежать, но Клава остановила его. Посадила на колени и спросила:

— А мама когда с работы возвращается?

— В пять, — ответил неизвестно откуда взявшийся Сергей. — Она водителем троллейбуса работает. Если не получается после смены подработать, то в пять. А так часов в девять-десять. — (Клавдия глянула на часы — было половина первого.) — Она, кстати, и сегодня хотела подкалымить. Даже договорилась вроде.

Ну конечно. Какая, интересно, мать станет задерживаться на работе, когда ее ребенок… Нет, не так! Какая мать вообще на работу пойдет, когда пропал ее ребенок?!

— Скажите, а?..

Но Смирнов уже опять исчез на кухне.

— Сеежа, я есть хочу! — Витя спрыгнул с Клавиных колен и тоже убежал.

Телефон стоял на столике прямо перед ней.

— Алло, Ленусь, папу позови… Нету? Да нет, я просто тут задержусь… Потом расскажу…

Когда Клава вошла на кухню, Витя сидел на стуле, болтая ногами, и аппетитно хрумкал чищеной морковкой.

— А где папа?

— В ванной.

Папа появился через минуту. Выскочил из ванной, бросился к столу и быстро отправил в рот кусок хлеба.

— Скажите, а ей как-нибудь можно позвонить?

— Кому? — Смирнов дыхнул на Клаву свежей водочкой.

— Маме. Сеежа, ну какой ты гъупый! — засмеялся мальчишка.

— Витенька, ну как ты со взрослыми разговариваешь? — укоризненно покачал головой Сергей. — Ну разве так можно? А еще из интеллигентной семьи.

— Так можно или нет?

— Ну наверное как-то можно, но…

— Вот! — Витя уже совал Клаве блокнот. — Спуосишь Дашу. Она знает. Маме на линию пеедаст, и мама позвонит.

— Да-да, — заулыбался Смирнов. — Именно так, именно так. Только, вы знаете, это так долго. И бывает порой…

— Какой номер?

Сергей пролистнул несколько страниц и ткнул пальцем.

— Диспетчерская троллейбусного парка, — ответил гнусавый женский голос.

— Здравствуйте. А могу я поговорить с Дашей?

— Я Даша. А это кто?

— Ой, простите. Это из квартиры Кокошиных звонят. По поводу сына Нины.

— По поводу Витьки, что ли? А че с ним такое?

— Да ничего. Он вчера потерялся, а теперь нашелся. Могу я как-нибудь поговорить с его матерью?

— С Нинкой, что ли? Так она, наверное, на линии. Я ее сегодня и не видела. Позвоню узнаю. Если на работе, то позвонит. А че такое с Витькой было-то? И, главное, она мне даже не сказала. И не зашла даже с утречка. Он что, сбежал, что ли?

— Да нет, ничего страшного. Пусть позвонит. Хорошо?

— Ну ладно…

Клава положила трубку.

Все это было действительно странно. Даже очень странно. Он говорит, что они вчера звонили в милицию, но заявлений о пропаже детей не поступало. Говорит, что обежали соседей, но к хозяйке собаки не зашли. Хотя должны были, судя по ее словам. И Даша эта была очень удивлена, что Нина не зашла к ней утром. Они, как Клава могла судить, были большими подругами. Если что случится, каждая женщина прежде всего говорит об этом подруге, а потом уже мужу. Но Даша ничего не знала. Странно, странно…

Сергея опять на кухне не было. Опять заперся в ванной. Витя уже слопал свою морковку и теперь ковырял вилкой остывшую котлету.

— А что папа там все время делает?

— Водку пьет. — Витя пожал плечами. — Мамку боится.

Смирнов появился минуты через три. Чинно прошел мимо Клавы, хрустнул заранее приготовленным огурчиком и улыбнулся.

— «На заре ты ее не буди-и. На за-ре она сладко так спи-ит!» — вдруг пропел он очень чисто и высоко. — Ну как, дозвонились? Вы что же, любезная, будете тут в моем доме властвовать? Большое вам, конечно, спасибо, что уберегли наше дитя, но дальше мы как-нибудь сами с моей супругой разберемся.

— Мама с тобой уазбеется, когда пъийдет. — Витя строго зыркнул на Смирнова. — Я ей скажу, что ты водку туескал. И почему это она шубу не надела? Ты ее пуопить хочешь? — Мальчик повернулся к Клаве. — Тетя Куава, вы не уходите. Он шубу мигом пуодаст и водки накупит.

— Не говори ерунды, Витенька! — Смирнов покраснел. — Зачем это мне пропивать мамину шубу? Это некультурно.

— Ага! А где моя машина? Уже пуопиу? Мама сказауа, что машину мне пуинесет. Где она?

Смирнов забегал глазками по полу и ответил почему-то Клаве:

— Ну, видимо, она позабыла ее на работе. Купила мальчонке игрушку и, наверно, забыла. А он отчего-то решил, что я ее, видите ли, пропил. К несчастью, мальчик с самого начала недолюбливает меня.

Когда Сергей волновался, он начинал говорить каким-то неестественным высоким слогом.

— Ничего не забыуа! — продолжал бунтовать Витя Кокошин. — Когда звониуа, чтоб ты ее встуетил, мне сказауа, что везет. Где моя машина?!

— Ну все! Будь любезен, перестань капризничать! — не выдержал Смирнов и опять повернулся к Клаве. — Вы, любезная, садитесь, не стойте. А я там в ванной… У меня стирка. — И опять побежал в ванную.

Клава села и шепотом спросила у Вити:

— Скажи, а мама обычно во сколько возвращается?

— В пять, — ответил мальчик.

— А она что, всегда в шубе на работу ходит? Всегда-всегда?

— Угу. — Витя продолжал ковырять котлету.

— И летом?

— He-а, баушке отдает.

Дежкина задумалась.

— Скажи, Витенька, а вот ты, когда болел, мама на работу ходила или с тобой дома сидела?

— Дома. Она мне сказки читауа, когда я пуостыл.

— Понятно. — Дежкина встала и пошла в прихожую. Сняла шубу с вешалки и стала ее рассматривать.

Обыкновенная лисья шуба. Немного поношенная. В кармане ключи. От двери, от почты, еще от чего-то. Слегка обтерлись манжеты, подкладка не первой свежести. И воротник…

Весь воротник был мокрый. Шерсть слиплась и торчала в разные стороны сосульками.

Хлопнула дверь ванной. Дежкина быстро повесила шубу на место и вернулась на кухню.

Смирнов стоял, пошатываясь, над кухонным столом и неумело нарезал капусту.

— «Грачи прилетели, грачи прилетели, на крыльях весну принесли-и…» — опять очень добротно пропел он. — Вот, знаете ли, решил борщик сварить. А то Ниночка… — Он вдруг всхлипнул. — Она… Она так на работе устает. Придет сегодня… А я ей ужин.

— Скажите, а Нина…

— Николаевна. — Он смахнул со щеки слезу.

— Николаевна. Она вчера во сколько вернулась?

— А что? — Сергей вдруг испуганно посмотрел на нее. — Я не помню. Часов в семь или что-то около того.

— А уходит во сколько?

— Обычно часов в шесть.

— Понятно. Значит, почту она на обратном пути забирает, когда с работы возвращается?

— Ну да, а что? — Сергей отложил нож и тихонько сел.

— А почему она тогда вчера ее не забрала?

— Откуда я знаю?! — Он резко встал. — У нас ребенок пропал, а вы еще хотите, чтобы она о почте думала.

— Но ведь когда она возвращалась, еще не знала, что он пропал. Почему же не вынула?

— Не знаю. Простите, у меня там стирка. — Мужчина опять метнулся в ванную.

Опять какие-то неувязки. Клава вдруг поймала себя на том, что просто физически ощущает — ее куда-то ведет. Прямо как охотничью собаку по следу. Или, лучше, ищейку.

Смирнов застрял в ванной минут на двадцать. Витя уже успел окончательно расковырять котлету и убежал в комнату смотреть телевизор. Клава посмотрела на часы. Время было половина третьего. Странно. Мать с работы так и не позвонила. Эти водители троллейбуса бывают в диспетчерской на каждой конечной остановке, значит, ей должны сказать. Самый длинный маршрут часа полтора, не больше, значит, она уже должна была позвонить. Минут двадцать, как должна была. Но не позвонила.

— Откройте, пожалуйста! — Клава постучала в ванную. Но ей никто не ответил. — Сергей Владимирович, откройте!

Сергей промычал что-то, и щелкнула задвижка.

— Простите, но я еще хотела бы у вас спросить…

— Что? — Смирнов раскачивался в разные стороны, держась за стену, и тупо смотрел на нее. — Что вам угодно знать?

Глаза его блестели, изо рта несло перегаром. На полу валялась пустая бутылка «Столичной».

— Я ничего не знаю, отстаньте от меня. — Он оттолкнул ее и побрел в комнату. Там свалился на тахту и тут же захрапел.

Клавдия набрала номер троллейбусного парка.

— Даша, это снова я… — успела она только сказать.

— А я только собиралась звонить, — перебила Клавдию подруга Нины. — Не было сегодня Кокошиной на работе. Я ж говорила, она бы ко мне зашла… А че там происходит, а?

— Нет-нет, ничего страшного, — вы позвоните, если что-нибудь узнаете?

— А то!

Клавдия положила трубку.

— Ну вот, и что теперь?

— Ничего. Мама, когда веунется, его бить будет. Но он все уавно до утуа не встанет.

— Если вернется, — тихо поправила Клава. — Знаешь что, а ну-ка собирайся.

— Куда? — Витя тут же вскочил и радостно бросился в прихожую.

— Поедем ко мне. — Клава взяла со стола блокнот, вырвала листок бумаги и стала писать записку. — Одного я тебя с ним не оставлю. А мама, когда вернется, мне позвонит. Я ей номер телефона оставлю. Поедем?

— А моожено купишь?! — весело закричал он из прихожей.

— Куплю, куплю. — Клава дописала записку и положила ее на стол.

Дома они были через полтора часа. Клава позвонила в дверь, но ей никто не открыл.

— Странно. — Она полезла в сумку за ключом. — Федя еще не вернулся…

Витька только скинул пальтишко и сразу направился в комнату Ленки. Теперь уже сам достал из комода старые детские книжки и читал до самого вечера, пока его не уложили спать.

Мама Вити так и не позвонила…