Про людей и звездей

Лосенок

А дело было так. Еще по весне кто-то из тусовщиков сболтнул Уле, что Малюков, возвращаясь с охоты, сбил на дороге маленького лосенка. «Главное, – ехидно заметил «доброхот», – из ружья даже полудохлого зайца не завалил, а на трассе – пожалуйста!» Результатом ДТП стали гибель несчастного дитеныша и помятый бампер плюс разбитая фара у Даниного джипа. Поначалу Асеева хотела написать о ЧП на дороге маленькую заметку, но, поскольку «бомбы» для номера у отдела не было, акт лосеубийства пришлось заявить на планерке как тему номер один. И Габаритов от этой заявки неожиданно пришел в полный восторг. «Это супер! – восхищался шеф. – Малюков – мега, про него все интересно. Ты, Асеева, только не вздумай тут сопли развозить: мол, лосенка жалко. Напиши, что кумир миллионов чуть не погиб в схватке с хищным зверем!» – «Ну это уже перебор, – вмешался тогда великий природовед Гена Барашков. – Лоси – животные травоядные и к хищникам никакого отношения не имеют. А у месячного лосенка даже рогов нет. Люди смеяться будут!» – «Если ты такой умный, Барашков, то чего в номер-то всякую нудятину суешь? – окоротил Гену босс. – Давай, Асеева, пиши, этот материал на главный разворот разверстаем, с анонсом на первую». «Ура! – возликовала в душе Уля. – Мало того что размещенный на четвертой-пятой полосах материал размечается по высшей ставке, так еще и париться, объясняя, почему нет светской «бомбы», не пришлось!»

Но, вернувшись в отдел и сев за компьютер, загрустила: писать-то не о чем. На информашку – да, фактура была, а на две полосы – где ее взять? Промучилась до самого обеда, пихая в текст все подряд: и описание зимнего леса, и мистику про якобы имевшееся у певца с утра дурное предчувствие, и про то, что его компаньон по той злополучной поездке шоумен Илья Квадратов теперь Малюкова иначе как лосенком не зовет, а в ресторанах официантам заявляет, что Даня с недавних пор употребляет только сохатину… А с заголовком вообще засада. Ну не писать же в самом деле: «На Малюкова напал хищник»? В тусовке после этого хоть не показывайся. И Уля поставила нейтральное «Даня Малюков стал жертвой дикого животного». Через полчаса по редакции разнесся габаритовский рык: «Асеева, ты дура или у тебя уши дерьмом забиты? Я какой велел заголовок поставить?! «На Малюкова напал дикий зверь!» Иди на верстку и переделай немедленно!» Уля пошла и переделала. А теперь сидела за кофейным автоматом и тряслась: видел ее Малюков или нет? А если видел, вдруг заметил, куда она юркнула? Вот сейчас подойдет и вытащит за шиворот на потеху высокому собранию.

Но, слава богу, пронесло. Просидев в стороне минут десять, Уля осторожно выглянула в холл. Толпа еще больше поредела. Из звезд вообще остались единицы. Вон Пепита треплется с каким-то замухрынистым мужичонкой. Физиономия знакомая, но кто он, Уля не помнит. А если не помнит, значит, и недостоин ее внимания. Михаил Заозерный ржет как мерин. Опять, наверное, похабные анекдоты травит. Сам травит – сам ржет. Ага, а вон и Лешка Тюрин с постной мордой.

– Ну чего, снял чего-нибудь? – подлетела к фотокору Уля.

– Да снял кой-чего. Не фонтан, конечно, но сойдет.

– Ладно, завтра утром покажешь, чего нащелкал, а я соображу, как из этого говна конфетку сделать. Центральный-то снимок есть?

– Да есть, наверное, – широко, так, что стали видны розовые миндалины, зевнул Тюрин. – Поехали по домам, а? Я из редакции дежурную машину вызвал…

Первым, кого Уля встретила, приехав утром «на Юрике» в редакцию, был Булкин. Он стоял возле входа и пил из литровой бутылки минералку.

– Здоровье поправляешь? – ехидно осведомилась Уля. – Да-а-а, вчера ты, конечно, нажрался… Нет, выпил вроде немного, но развезло-о-о! Как осеннюю грязь.

– Хоть ты не прикалывайся, – жалостливо попросил Робик. – Тебя-то саму я сколько раз с тусовок на себе тащил. Ты мне лучше скажи, как я к Пепите в дом попал?

– А ты чё, совсем ничего не помнишь?

– Не-а. Представляешь, просыпаюсь среди ночи от того, что какая-то тетка меня за плечо трясет: «Молодой человек, вам нужно принять ванну!» Ну все, думаю, или в трезвяк загремел, или хуже того – в психушку, в отделение, где от белой горячки лечат. Зыркнул по сторонам: не, думаю, не трезвяк и не психушка. Интерьер не тот и тетка без халата. И тут баба эта… ну увидела, что я озираюсь и морда растерянная, говорит: мол, вы в доме у Пепиты, вечером вместе с ней приехали, вам нехорошо стало, мы вас спать уложили. Сама она, мол, ночевать не приедет, а вы давайте мойтесь и ужинать садитесь. И вот я, как дебил, плетусь за ней в ванную, потом жру… А у самого на душе хреновей некуда. Я ж помню, как у «Пушкинского» водкой накачивался, как к машине Пепитиной шел… А дальше провал. Ты мне скажи, я что, вообще в зюзю был, да?

– Уж да! – начала было Уля, но, вспомнив наказ Пепиты «не добивать парня», соврала: – Набрался, конечно. Но не так, чтоб уж очень. Во всяком случае, до квартиры сам дошел. На автопилоте.

– Коли так, то ладно… – повеселел Булкин. – Ты сегодня Пепите позвони, скажи, что я дико извиняюсь, ну и всякое такое… Большое спасибо передай.

– Передам, передам, – улыбнулась Уля и подумала: «Как приятно все-таки людям добро делать! Вот для Робика я сейчас самый лучший и преданный друг».

А за дверьми Улю ждал сюрприз. Неподалеку от застекленной конторки охраны стоял Игорек. «Полуфабрикатик» смотрел на Асееву восторженно-жалобными глазами, сжимая в руке алую розу на длинном стебле.

Уля хотела пройти мимо, но Игорек шагнул наперерез:

– Здравствуй. Не сердись, что я сюда пришел. Но ты же по телефону со мной разговаривать не хочешь… У меня сегодня день рождения, и я хотел пригласить тебя в кафе…

– Куда? – высокомерно вскинула брови Уля.

– Ну в ресторан или в театр, куда захочешь. Просто я подумал. – Голос Игорька задрожал, и Уля презрительно скривила губы: «Еще не хватало, чтоб он тут разрыдался». – Я подумал, что тебе ничего не стоит со мной поужинать, а для меня это будет самый лучший подарок.

– Извини, но я не могу, – сухо отрезала Асеева. – У меня сегодняшний вечер занят. И не смей сюда больше приходить, понял?

С этими словами Уля резко развернулась и пошла к вахте. Сидевшего за конторкой охранника не было видно из-за огромного букета (прямо-таки горы) роскошных нежно-розовых роз.

– Ого! Вот это веник! – удивилась Асеева. – Опять израильский гость десантировался?

– Ага! – чему-то обрадовался секьюрити. – Дуговской принесли. Велели передать. А я тут отлучался на минуту и не знаю, может, она уже в редакции. Ты посмотри, если она наверху, пусть спустится, заберет.

На лестнице Асееву догнала корректор Тать­яна Владимировна. Тихая, интеллигентная женщина, чем-то напоминавшая Асеевой маму.

– Уля, а этот мальчик, который мне навстречу попался, он ваш знакомый? – заглянула редакторше в глаза Татьяна Владимировна.

– А что? – насторожилась Уля.

– Да у него слезы на глазах и дрожит весь. Вы поссорились?

– Вот еще! Кто он такой, чтобы я с ним ссорилась? Просто отшила в очередной раз – и все. Таскается за мной уже год, канючит, на что-то рассчитывает.

– Ну, может, вам все-таки быть с ним помягче? Вы не боитесь, что он что-то с собой сделает?

– Да ничего он не сделает! Поканючит, сопли поразмазывает, а потом опять припрется. Мне уже от людей стыдно. Ну разве может у МЕНЯ, – Уля ткнула указательным пальцем себе в грудную клетку, – быть что-то серьезное с НИМ. Да он меня своей слюнявой любовью оскорбляет!

– Тут вы не правы, Уленька. – Взяв Асееву за локоть, корректор заставила ее приостановиться. – Ведь еще великий Лопе де Вега, если верить Михаилу Лозинскому, писал:

– Да бросьте вы свои литературные примеры! – раздраженно вырвала локоть из пальцев Татьяны Владимировны Уля. – Сейчас все эти ахи, охи, душевные страдания умных людей не волнуют и не интересуют. Нормальный человек делом должен заниматься, деньги зарабатывать, а все эти сюси-пуси – для дебилов.

– Конечно, вы взрослая девочка и все решаете сами. Простите великодушно, что осмелилась дать вам совет.

«Старая грымза, интеллигентка вшивая, – метнула Асеева взгляд вслед уходящей по коридору женщине. – Будет она еще тут мне нотации читать!»

Голос Дуговской, распекавшей в отделе корреспондентов, Уля услышала еще на лестнице. Но извещать о дожидающемся внизу презенте не стала – еще решит, что Уля после позавчерашнего к ней подмазывается. Да и вообще, что она Римке, девочка на побегушках, что ли?

Едва кивнув в ответ на приветствие Беловой и Сомовой и состроив пренебрежительную гримасу, Асеева скомандовала:

– Алевтина, сходи к Дуговской и скажи, что на вахте опять ее еврей отметился.

– Ой, Миша в Москву приехал! – взвизгнула Белова. – Опять там все розами завалено, да?

– А ты чего так радуешься, я не пойму?! – прищурилась Уля. – Можно подумать, этот богатенький Буратино на тебя виды имеет.

– Ну просто Миша такой славный, такой смешной, – смутилась Белова и, нависнув над Улиным столом, горячо зашептала: – Он Римку уже сто раз в загс звал, он ее еще со школы любит – они ж из одного села. Когда она замуж вышла, он, говорят, покончить с собой хотел, но родители не дали и тут же его к родне в Тель-Авив отправили. На постоянное место жительства. Теперь у него там куча всего: и дом огромный, и свое издательство, и рекламное агентство, и несколько магазинов. Представляешь, сколько всего мужик к тридцати годам заимел! Но так и не женился… Мишка, как только узнал, что Римка со своим развелась, тут же к ней махнул: люблю, говорит, пуще прежнего, и сына твоего, как своего, любить буду. А Римка ему от ворот поворот, а сама – в Москву, деньги зарабатывать. Помоталась тут в секретаршах и риелторах, а потом к «Бытию» прибилась. Ну да ты знаешь, вы ж с ней, кажется, почти одновременно в редакцию пришли.

– Ты думаешь, мне все это интересно? – выслушав, однако, Белову до конца, скривилась начальница. Покрутила в руках зажигалку и спросила: – И чего, этот Миша все еще, выходит, на что-то надеется?

– Наверное, если в каждый свой приезд в Москву Римку цветами заваливает, а Санька2 – игрушками и компьютерами разными. Ты представляешь, в прошлый приезд он Дуговской машину предлагал купить. Уже и про Кирсанова все знал, ну что Римка с ним живет, а все равно. Сердце, говорит, кровью обливается смотреть, как ты с авоськами туда-сюда в метро да на маршрутках мотаешься. А Римка, дура, отказалась. Ну нет, ты только представь себе, какие еще мужики на свете есть! Ладно, я побежала, скажу Римке, чтоб цветы забрала, а то завянут…

Посмотреть до планерки фотки, которые Тюрин нащелкал в «Пушкинском», Асеева не успела. И все из-за этих «юных дебилов» Стасика с Яриком. Просидев вчера в казино «Арбат» целый вечер и потратив на представительские расходы – кофе, минералку и пару мелких ставок на рулетке – шесть тысяч редакционных денег, «Шерочка с Машерочкой» так ничего и не высидели: никто из вип-персон спустить пару-тройку штук зеленых не пришел.

– Ну и какого хрена вы там тогда сидели?! – распекала подчиненных редакторша. – На что деньги редакционные ушли? На ваше удовольствие? Так вы за него сами и платите! Счас пойду в бухгалтерию и скажу, чтоб у вас из зарплаты по три штуки вычли! Дармоеды! И деньги прожрали-просрали, и материала нет!

Уля нарочно форсировала голос, чтоб ее слышал Алиджан Абдуллаевич. Боссу нравилось, когда подчиненные пеклись о рациональном расходовании его, габаритовских, средств.

– Ну ты же сама нас туда послала, – попытался было оправдаться Ярик, – сказала, наводка есть, что сама Жанна Калашникова в «Арбат» собирается…

– И послала! И сказала! – не стала отказываться Асеева. – Потому что у меня куча связей в тусовке и я получаю оттуда информацию! А у тебя, урода недоношенного, даже в вокзальном сортире агента нет! Так ты мне благодарен должен быть, что информацией с тобой делюсь, а не претензии тут предъявлять!

– Я не предъявляю, – прижал к груди по-девичьи тонкие ручки Ярик, – я просто объясняю…

– Не тупее тебя, чтоб ты тут мне объяснял, – оборвала подчиненного Асеева. – Садись и обзванивай пресс-секретарей – чтоб, когда я вернулась, колонка музновостей готова была.

– Так спят же еще все, – взмолился Ярик. – Сама знаешь, тусовка раньше часа дня не просыпается.

– Это тусовка, – нравоучительно заметила Асеева, – а не шавки, которые вокруг нее кормятся. Пресс-секретари уже глазки продрали, а если и нет – ничего, разбудишь!

На первую и главный светский разворот сегодня наконец-то шел Махалов со своими секс-откровениями, и по поводу отсутствия свежей «бомбы» от своего отдела Асеева особо не парилась. Плохо, конечно, что тему репортажа со вчерашней тусовки сформулировать пока не получилось, но как-нибудь выкрутится. Слава богу, Габаритов нынче тормозит, как коньки на сене. Сидит вон, прикрыв глаза, и чуть ли не всхрапывает. Чем, интересно, ночью занимался? Неужто книжки про газетный бизнес читал?

Пропустив асеевское мямленье про премьеру в «Пушкинском» и ленивую перебранку спортотдела с версткой по поводу отнятой на рекламу половины полосы, к концу планерки Алиджан Абдуллаевич все же проснулся.

– Сегодня мы все быстро обсудили, – глянув на часы фирмы «Ваншерон Константин», с удовлетворением отметил Габаритов, – так что есть время, чтоб я вам про интересное рассказал. Вчера я документальный фильм про Сталина смотрел. Американцы сняли. У нас его ни один канал не покажет, потому что эти проститутки телевизионные нос по ветру держат. А политика сейчас такая, что Сталина только ругать можно. А американцы про него честно рассказали, справедливо. Представили как настоящего гения и человека железной воли. Он же всю страну – самую огромную в мире – в железном кулаке держал. Ну и что, что миллионы расстрелял и по лагерям рассовал! Кого он стрелял-то и в ГУЛАГ загонял? Интеллигентов вшивых! И тех, кто против него мог пойти! Вот сейчас у нас и фильмы и книжки про Сталина выходят. И во всех: Сталин – сатана, Сталин – садист, Сталин – параноик. И все сопли жуют: ах, этот изверг даже самых близких соратников морально ломал, сажая в лагеря их жен и детей. А я скажу: правильно делал, потому что страх – лучшее средство управления. Зная, что жена в лагере парится, тот же Калинин даже в мыслях вождю перечить не смел – делал, что велели, и молился на Сталина, как на икону… Вы думаете, шпионов тогда не было, агентов всяких и сволочей, которые Сталина сместить хотели? Да полно их было! И заговоры всякие плелись, и врачи-жиды медленно действующий яд ему в пилюли подсыпали. Потому он и умер так рано. Иосифу Виссарионовичу еще б хоть с десяток лет прожить – он бы тогда русский народ в чувство окончательно привел: и лень бы каленым железом выжег, и пьянство, и это чистоплюйство интеллигентское. Ну ладно, отвлекся я тут. Но вам полезно, а то вы ж не читаете ни хрена и по видакам только порнуху да дебильные боевики смотрите… Юля!

Секретарша примчалась на зов шефа, распихивая локтями выходящих из кабинета босса «планерщиков».

– Я здесь, Алиджан Абдуллаевич.

– Ты это… принеси мне сейчас чаю, печенья, конфет и никого ко мне не пускай – я в дальней комнате с документами поработаю.

– Хорошо, Алиджан Абдуллаевич, – часто, как китайский болванчик, закивала секре­тарша.

Через пару минут, забрав поднос с чаем и сладостями, Габаритов вошел в комнату отдыха и запер дверь на замок. Ни с какими бумагами он работать не собирался. Еще через четверть часа Алиджан Абдуллаевич, укрывшись пледом, звучно храпел.