Проба пера

Если у человека светятся глаза в темноте,

то это, наверное, просто кот, —

или совсем влюблен.

Вся мудрость царя Соломона

поцелуя не стоит возлюбленной,

прошедшей его воспитание.

Нас с тобою судьба разлучила,

ошиблась на пару столетий,

разделила океанским простором,

а потом нам плот сколотила

и на крае белого света

построила домик, в котором

жить-поживать разрешила.

Твоего дыхания невесомо облако

жизнь мою наполнило серебристой радугой;

не хожу, а плаваю, счастлив до безумия,

взор куда ни падает — всюду откровение.

Оказавшись на известном расстоянии,

рифмы делаются несколько скромнее,

выше ценят качество созвучия.

Мы сидим с тобою на диване, и

выразить словами не умеем

чувства обоюдные летучие.

Сочиню я песню длинную,

буду петь тебе нескончаемо

про любовь мою вековечную,

про судьбу мою серпантинную,

про чело мое опечаленно

и про жизнь мою быстротечную.

Чем больше я люблю, тем менее размер

моих стихов меня смущает, и наличье рифмы

не кажется совсем необходимым, и вниманье

все больше привлекают твои губы, глаза и волосы,

сначала в фас, а можно — в профиль.

… расстояние нас разделило,

заботы бренного мира.

Мечтаю тебя увидеть,

нежно тронуть ладонью,

окунуться в сияние глаз

никому не известного цвета.

По причине со тобой расставания

одинешенек сижу на диване я.

Все-то помыслы мои миленькой расцвечены.

Дуб качается стоит, бурей изувеченный.

Вьюга снега намела выше крыши.

Нас с тобой судьба свела тише мыши.

Как бы вроде бы она не при чем тут —

колданула и ушла, свесив челку.

Любовь к тебе — это наваждение,

когда тревоги исчезают неизвестно куда,

снег кажется Божественным покрывалом,

а холод — так же присущим миру,

как сияние — твоим глазам.

Пою любимой шею лебединую,

щеки две розовых и губы бантиком,

глаза распахнуты на мир внимательно —

приметы юности невинные.

Лютые сибирские морозы

падают до самого нуля,

жизненные жгучие вопросы

вовсе не доходят до меня,

только ты глазищами поведешь своими,

бросишь сердце запросто из огня в полымя.

Счастье ходит на мягких лапах,

обнимает меня за шею,

шепчет всякие небылицы,

обещает встречу с любимой.

… и всегда ты со мной,

как преданный белый шпиц на поводке у хозяйки,

яркие звезды на фиолетовом зимнем небе,

серебряный месяц, плывущий над головой,

пышный хвост утепленной сибирской лайки

и хрустящая корочка на испеченном хлебе.

… ни о чем другом смысла нет писать,

только лишь о тебе, родная,

и так много слов, чтоб тебе сказать,

в такт головой качая.

И, глаза уставив в ночную даль,

черту за чертой рисую,

не хочу, чтобы ела тебя печаль,

и почти совсем не тоскую.

… и услышу звучание голоса

твоего, и засветятся волосы

над лицом, и сурьмленые брови

над раскосыми встанут глазами,

и поднимется месяц над нами,

и поплывет над Обью.

… ты еще не пришла, но уже ты со мной, уже тут,

наполняешь течение дня до последних минут

посылаешь надежду и смех, и фортуна, себе вопреки,

смотрит прямо в лицо, зажигая свои огоньки.

Ты приходишь и наполняешь меня собой

своим голосом, волосами, глазами, ресницами,

и я теряю границу между тобой и мной,

между сном и тем, что не может сниться.

Твоя душа приходит без тебя

ко мне, рассказывает о твоих печалях

и чаяньях; и, мучась и любя,

я что-то ей неслышно отвечаю.

Я чувствую тебя, и сердце, открываясь,

распахивается ветрам навстречу,

и небо опускается на плечи,

обители архангелов лишая.

Любовь к тебе приходит поутру

и застает врасплох, негаданна, нежданна,

как будто день вчерашний ничему

не научил, не огорчил, не ворожил

и не ушел верблюжьим караваном.

Любимой женщины черты

весь населили свет,

и даже демон темноты

со мною перешел на «ты»

и улыбнулся вслед.

Ты смотришь на меня, и словно ниоткуда

Божественный приходит свет,

и счастием становится причуда,

и невозможно выговорить: нет.

Твой взор внимательный и нежный

на дно души моей проник,

и как целительный родник

звенит в пустыне безнадежной.

Счастью свойственно приходить к человеку,

улыбаться ему глазами,

легко ходить по пространству,

исчезать неизвестно куда

и всегда потом возвращаться.

Узнав тебя, впервые понял я,

что я — никто, не имя и не образ,

и не мечтаний пестрая семья,

и не страстей танцующая кобра,

но только ясный благодати свет,

что льется в мир, когда меня в нем нет.

Ты приходишь, садишься рядом,

предлагаешь свой профиль для рассмотрения,

и уже ничего от судьбы не надо

обращенному в лицезрение.

Наши главные с тобой разговоры —

когда нет тебя рядом, и ты говоришь,

о чем обыкновенно молчишь

в наших редких свиданий пору.

… ты вспомнишь обо мне, и первозданна

волна любви идет из океана,

и накрывает сердце с головой,

и увлекает разум за собой.

Наши нежные с тобой разговоры

словно трепетное южное море:

ходят волны синие и зеленые,

глубиной океана рожденные.

Ты — мой лучший небес подарок,

жизнь, прожитая без помарок,

как натянутая тетива,

и взволнованных строк слова.

Ты приходишь ко мне во сне,

ты приходишь во сне — ко мне.

Любимая в саду лакомится малиной.

О, ненавистные колючки!

А на очереди — крыжовник.

Любовь пришла как зима —

чистая, свежая, игольчатая.

И так же вдруг и навечно.

Скажи, зачем тебе мое сердце?

Неужели совсем не нужно?

Спроси меня: «Откуда ты пришла?» — я не отвечу.

А может быть, я сам нашел тебя? Возможно.

Не помню той поры, совсем не помню.

Любимая ушла, меня оставив

наедине с собой — но я живу,

по крайней мере, существую как-то.

Пишу в твое отсутствие стихи,

ревную несколько к твоим занятьям,

жду встречи, как любовник молодой,

отягощенный опытом однако.

Хотел бы во всем походить на тебя —

ходить твоими шагами, носить твои волосы,

улыбаться твоими губами и хлопать ресницами.

Счастье пришло,

посмотрело умными глазами,

стряхнуло снег с волос,

протянуло губы для поцелуя.

В твое отсутствие пишу стихи,

которые при встрече прочитаю,

дрожа от счастья, — или позабуду.

Главный признак любви — безразличие

ко всему остальному, кроме ее предмета,

в том числе, к себе самому —

если еще осталось, о чем говорить.

… и опять со мной твое имя, и ты меня

обнимаешь за плечи и шепчешь что-то,

предназначенное одному только мне,

в тайне от целого мира и всех на свете.

Ты помнишь обо мне — и это чудо,

и окликаешь так, что я не верю

своему счастью, присланному Богом

за не понятно что, неведомо, откуда,

и вот теперь мои уста немеют

и мысли остаются за порогом.

Я знаю — ты придешь, и в сердце ниоткуда

рождается печаль, и радость, и полет,

является душа, танцует и поет,

сверкает и блестит, как чистая посуда.

Как тебя я ни жду, никогда не приходишь ты вовремя

и душа твоя мечется между тобою и мной,

и никак не забраться нам в домик под крышей соломенной

что обещан давно неспокойною нашей судьбой.

В каждодневные с тобой разговоры

ни частички не допущено вздора;

и молчим мы всерьез и внимательно

по вопросам, для нас занимательным.

Любимый затмил собою солнце.

Почему же, когда он ушел,

я оказалась в кромешной тьме?

Любимая пришла —

босоногая после дождя.

Это ли не счастье?

Милый при встрече

смутился и покраснел.

Значит, все-таки любит?

Онемев от счастья,

напрасно ищу нужные слова.

Любимая ушла, аккуратно закрыв дверь за собой.

Так за соловьем захлопывается золоченная клетка.

А демон Раху в очередной раз сожрал луну.

Главный признак любви — это способность

не уставая, смотреть на любимый профиль,

таять от жестов, внимать словам

сказанным в воздух, ловить подробность

губ и щек, пьющих утренний кофе,

гладить нежные стопы, как лесная трава.