Проблеск надежды

Глава 26

Зная, что Зак благополучно устроен в Сономе, вдали от журналистов и всей шумихи, которая с каждым днем нарастала вокруг дела о убийстве, Дайана чувствовала огромное облегчение. Теперь она получила возможность спокойно обдумать ситуацию, не опасаясь за безопасность сына.

Ее заказ был вовремя доставлен из магазина и, хотя у нее не было прежнего энтузиазма, она тем не менее продолжала приводить в порядок свой дом.

Кейн советовал не торопиться с возвращением.

– Не вижу в этом смысла, – сказал он, когда они вместе ехали из Глен-Эллена, уладив перевод Зака в местную начальную школу. – Почему бы тебе не подождать, пока не поймают мерзавцев, побывавших в твоем доме?

– Потому что их могут еще долго не поймать. А если я поживу у тебя еще какое-то время, то газетчики пронюхают об этом, а мне совсем не-хочется объяснять им, в каких мы с тобой отношениях. По крайней мере пока.

Чтобы не хандрить в одиночестве дома, Дайана решила выйти на работу. Она по собственному опыту знала, что работа отвлекает от личных проблем, и оказалась права. Ее успокаивала сама рабочая атмосфера, помогало даже щебетание Лили. Немного раздражала, конечно, постоянно поджидающая ее группа из девяти-десяти репортеров, но когда Морис пригрозил большим ножом для разделки мяса, они поспешили ретироваться.

– Ты меня не слушаешь?

Дайана, вздрогнув, положила нож, которым нарезала шампиньоны, и бросила грибы в дуршлаг.

– Извини, Лили. Так о чем ты говорила?

– Вчера мне доставили билеты.

– Какие билеты?

– На Ямайку. Это мой рождественский подарок Деннису, помнишь? Целых семь чудесных дней на Карибском море, где вокруг только солнце, песок и прибой. – Она закатила глаза в шутливом экстазе. – И секс. В больших дозах.

Уже не слушая ее, Дайана ухватилась руками за стол.

Билеты!

Они все еще лежат в кассе аэропорта. За последние дни на нее обрушилось столько проблем, что она совсем забыла о них.

– Ди, с тобой все в порядке? Ты побледнела, как смерть.

Дайана сняла передник.

– Со мной все в порядке. Просто я вспомнила, что должна кое-что сделать. Я вернусь часа через два.

Дайана открывала дверцу машины, когда кто-то подошел сзади и схватил ее за запястье.

– Куда-нибудь уезжаешь, Дайана?

Услышав голос Кейна, она круто повернулась. В его глазах было странное выражение – смесь разочарования и гнева.

– Что... Что ты здесь делаешь? Я думала, у тебя встреча с окружным прокурором.

– Я освободился раньше, чем предполагал. Но ты не ответила на мой вопрос.

«Почему он так странно на меня смотрит?»

– Мне надо кое-что сделать.

– Позволь, я тебя подвезу.

Она улыбнулась, надеясь, что он не заметит ее испуга.

– В этом нет необходимости. Я должна встретиться с одним из моих поставщиков. Не знаю, сколько я там пробуду. – Дайане было противно лгать Кейну, но у нее не было выбора. Он никогда не поймет, почему она хотела уехать из Соединенных Штатов. Почему была готова бросить все, что любила, в том числе и его.

– Почему ты лжешь мне?

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я говорю об этой придуманной тобой поездке в Маунт-Шасту. Я говорю также о двух билетах в один конец до Канады, которые ждали тебя в кассе аэропорта. Не туда ли ты собиралась поехать сейчас, Дайана? Ты вдруг вспомнила, что билеты все еще там, и решила забрать их, пока кто-нибудь не сообщил об этом в полицию?

От его взгляда веяло холодом.

– Как ты...

– Мне сказала об этом окружной прокурор. – Увидев, как она побледнела, Кейн продолжил: – Да, она знает об этом. Косак навел справки в аэропорту. Как ты думаешь, что он узнал?

Схватив за плечи обеими руками, Кейн встряхнул ее.

– Черт возьми, Дайана, о чем ты только думала? Что полиция ничего не узнает? Что, поскольку тебя выпустили под залог, никакого дальнейшего расследования уже не будет?

В ее глазах стояли слезы, но она не проронила ни слова.

– Почему сегодня утром ты не рассказала мне правду?

– Потому что не хотела причинять тебе боль. И еще потому, что подумала, что ты не поймешь, почему я это сделала.

– Неужели ты считаешь меня таким бесчувственным?

– Я только...

– Как могла ты принять такое решение, не посоветовавшись со мной? – продолжал Кейн. – Мне казалось, что мы не безразличны друг другу. Мне казалось, что ты... – Он был слишком расстроен, чтобы спрашивать, любит ли она его или же он просто мимолетное увлечение.

Дайана посмотрела на него глазами, полными муки. – Ты для меня – все, Кейн. Если ты еще веришь мне хоть немного, то поверь и этому.

– В таком случае почему ты собиралась бежать, даже не попрощавшись со мной? Не дав возможности помочь тебе! Не обсудив со мной ситуацию!

– Я была в панике.

– Это не помешало тебе хладнокровно осуществить все этапы своего плана. Но вернемся к тому моменту, когда ты уже была готова к бегству. Ты стояла в своей гостиной, когда я оставлял для тебя сообщение автоответчику, не так ли? Иначе и не могло быть, ведь полиция арестовала тебя в семь часов. Однако ты не захотела поднять трубку.

– Ты никогда не поймешь, как мне было трудно удержаться.

Он еще крепче сжал ее плечи, но, испугавшись, как бы не сделать больно, отпустил ее так неожиданно, что она покачнулась и оперлась спиной о машину. Внутренний голос, который он тысячи раз слышал раньше, когда был женат на Джеми, говорил, что нужно уйти. Ни одна в мире женщина не стоила того, чтобы испытывать из-за нее такую боль.

Но он уже не мог бросить ее, как не мог перестать дышать.

Застонав, Кейн порывисто обнял ее и крепко прижал к себе.

Чтобы, избави Бог, не превратить похороны Трэвиса в балаган, Маргарет заказала простую панихиду, на которой присутствовали только близкие друзья и члены семьи. Но все равно эта процедура оказалась тяжким испытанием.

Слава Богу, рядом был Рендл. Он не только организовал похороны именно так, как это сделала бы Маргарет, но и морально поддерживал ее и Франческу. Наблюдая сейчас, как он встречает тех, кто пришел выразить свои соболезнования, никто бы не догадался, как сильно они с Трэвисом ненавидели друг друга.

По окончании панихиды небольшая группа присутствующих отправилась на машинах в Сиклифф, где в фамильном склепе над Тихим океаном будет покоиться рядом с отцом прах Трэвиса.

Когда вслед за Маргарет все возвращались в дом, где Мардж приготовила легкую закуску, Кейн заметил Данбар Дьюитт. Она стояла возле стеклянной двери и смотрела на океан. Это была высокая стройная, довольно привлекательная девушка со светло-русыми волосами, подобранными под небольшую черную шляпку, и приятным взглядом карих глаз.

Как только Кейну удалось отойти от Маргарет и Франчески, он подошел к ней:

– Здравствуйте, Данбар.

Покрасневшие от слез глаза с негодованием взглянули на него.

– Как вы осмеливаетесь появляться в этом доме? – спросила она дрожащим голосом. – Как вы осмеливаетесь так поступать с памятью Трэвиса?

– Если вы имеете в виду то, что я взял на себя защиту Дайаны Уэллс...

– Разве вы не видите, какую боль причинили семье убитого, встав на защиту этой женщины?

– Дайана Уэллс не убивала Трэвиса, Данбар. Но даже если бы убила, она имеет право на защиту.

– Пусть ее защищает кто-нибудь другой.

– Вы знаете, что я не могу этого допустить.

– Почему? Потому что спите с ней?

Кейн пропустил мимо ушей колкое замечание, которое прозвучало так, словно его произнес Трэвис.

– Потому что я лучше, чем кто-либо другой, могу выполнить эту работу.

– Почему вы так считаете?

– Я знал Трэвиса, знал склад его ума, знал, каким человеком он был.

– Каким человеком он был... – повторила Данбар. – Что вы имеете в виду?

– У него были враги. Один из них однажды позволил своей ненависти зайти слишком далеко.

– Да. – Глаза Данбар вновь гневно вспыхнули. – И она уже была за решеткой, пока вы не внесли за нее залог.

– Или... настоящий убийца все еще разгуливает на свободе. – Данбар не ответила, и Кейн добавил: – Разве вам не хотелось бы, чтобы этого человека схватили и чтобы он предстал перед судом?

Мисс Дьюитт хотела уйти, но Сандерс остановил ее. Правда, он намеревался допросить ее лишь на следующей неделе, но если подвернулась такая возможность, он ею воспользуется.

– Трэвис рассказывал вам о людях, с которыми встречался? О том, чем занимался?

Она удивленно приподняла тонкую аристократическую бровь.

– Уж не рассчитываете ли вы, что я буду помогать вам снять обвинение с убийцы Трэвиса? – Не дав ему ответить, Данбар покачала головой. – Забудьте об этом, Кейн. Что касается меня, то я считаю, что убийца найден. И чем скорее ее осудят и бросят в тюрьму, тем в большей безопасности я буду себя чувствовать.

Не добавив больше ни слова, она повернулась и отошла.

Кейн смотрел ей вслед, мысленно проклиная себя. Надо было подождать, пока немного утихнет острота утраты, а потом уж соваться со своими вопросами. Но он не мог позволить себе такой роскоши – приходилось спешить. Предварительное слушание должно было состояться через несколько дней, а он был так же далек от разгадки этой тайны, как и в день убийства Трэвиса.

– Приветствую вас!

Кейн обернулся. Перед ним стоял сержант Косак, который пришел на похороны, чтобы понаблюдать за происходящим. Одетый в черный костюм, он почти ничем не выделялся из толпы присутствующих, если бы не его цепкий взгляд, замечавший все вокруг?

– Что новенького, сержант?

Полицейский достал из кармана коробку с пилюлями и положил одну в рот.

– Язва что-то разгулялась, кошка куда-то пропала, и вообще похороны всегда вызывают у меня нервную дрожь. А в остальном все в порядке. – Он бросил на Кейна ироничный взгляд. – Но вы не это хотели узнать, не так ли?

Кейн рассмеялся. Ему всегда нравился Косак. Раза два им приходилось работать вместе, и он знал упорство и дотошность сержанта в расследовании. Его присутствие на похоронах было тому подтверждением.

– Что касается разгулявшейся язвы, я вам сочувствую. Надеюсь также, что ваша кошка найдется. Но вы правы, я полагал, что услышу от вас кое-что другое. Например, нет ли у вас на примете другого подозреваемого?

Косак проводил взглядом Франческу, сопровождавшую до двери какую-то пожилую чету.

– Пока у меня нет ничего определенного, но в порядке утешения могу сказать, что вы можете приступать к обыску в апартаментах Трэвиса Линдфорда. Мы закончили там свою работу. – Кейн не успел поблагодарить Косака, как он добавил: – Только если обнаружите что-нибудь, чего мы не заметили, дайте мне знать, договорились?

– Можете на меня положиться!

Кейн хотел было рассказать о встрече ветеранов в отеле и о человеке, на которого наткнулась Дайана, когда шла к Трэвису, но передумал. Франческа поговорила с офицером, отвечавшим за организацию этой встречи, и попросила у него на время фотографии, которые были выставлены на стенде в вестибюле. В большинстве своем это были любительские снимки людей в солдатской полевой форме, лица которых были прикрыты либо головными уборами, либо солнцезащитными очками. Но пока он не покажет их Дайане, лучше не распространяться о подробностях собственного расследования.

Десять минут спустя Кейн уже сидел в своей машине, направляясь на восток, в сторону отеля «Линдфорд».

За исключением ковра, который был отправлен в чистку, и подставки для книг, изъятой как вещественное доказательство, здесь все было как всегда – роскошь и холод. Даже когда был жив Трэвис, квартира походила скорее на музей, чем на жилое помещение.

Сосредоточившись на предстоящей работе, Кейн начал поиски со спальни: проверил гардероб Трэвиса, книжные полки, занимавшие всю стену, антикварный письменный стол, украшенный золоченой бронзой, который стоял возле окна. Он не нашел ничего. Даже в ящиках двух прикроватных тумбочек не было ничего, кроме карточки для тотализатора на скачках, нескольких фишек, оставшихся после недавней увеселительной поездки в Лас-Вегас, последнего триллера Роберта Ладлума в мягком переплете да полудюжины презервативов.

Возвратившись в гостиную, Кейн внимательно осмотрел комнату. Самыми примечательными здесь были два предмета: антикварный шкафчик, наполненный драгоценными статуэтками из яшмы и письменный стол, такой же, как в спальне.

Единственный ящик письменного стола был заперт. После нескольких попыток Кейн отыскал подходящий ключ в связке, которую дала ему Маргарет, и отпер его. Там находились маленькая записная книжка в черном переплете с именами и номерами телефонов более чем десятка женщин. Кейн сунул ее в свой карман.

В глубине ящика лежали чековая книжка, несколько отрывных депозитных бланков, банковские уведомления и письмо от брокера Трэвиса, датированное 29 ноября и подписанное Эрлом Дж. Моррисом.

«Дорогой Трэвис, – прочитал Кейн, – согласно вашим указаниям, полученным по телефону 26 ноября, я прилагаю копию вашего распоряжения о продаже 2100 акций из принадлежащего вам пакета на общую суму 202 125 долларов.

В соответствии с вашим требованием 200 000 долларов наличными будут доставлены вам в пятницу 3 декабря. Если потребуется еще какая-либо помощь, я всегда готов оказать вам услугу. С уважением, Эрл».

Кейн тихонько присвистнул. Двести тысяч долларов! Многовато на карманные расходы человеку, который почти никогда не пользовался наличными деньгами.

Раскрыв чековую книжку Трэвиса, он перелистал ее, проверяя каждую запись, пока не наткнулся на очередную загадку.

27 ноября Трэвис снял со своего счета пятьдесят тысяч долларов. В колонке, где указывается характер операции, было просто написано «наличными».

Зачем Трэвису потребовались двести пятьдесят тысяч долларов наличными? Шантаж?

Кейн подумал минутку, оглядываясь вокруг, словно в поисках разгадки. Он не нашел пятидесяти тысяч долларов, а это означало, что они были кому-то выплачены – в том случае, если его версия относительно шантажа не была ошибочной. Что касается остальных двухсот тысяч, которые ему должны были доставить в прошлую пятницу, то Эрл Моррис, по-видимому, отменил операцию, узнав о смерти Трэвиса.

Мысленно напомнив себе о том, что надо поговорить с брокером Линдфорда, Кейн вышел из квартиры и направился в кабинет. Он не надеялся найти там решение загадки, но попытаться все же стоило.

Кабинет Трэвиса, который раньше принадлежал Чарльзу, помещался в просторной, хорошо освещенной комнате, также меблированной дорогой антикварной мебелью, которую так любил Трэвис.

Беглый осмотр ящиков стола не дал ничего интересного, как и папки в большом шкафу черного дерева.

Одна дверь вела в смежную комнату, в которой два года назад, до смерти Чарльза, размещался кабинет Трэвиса. Комната была переделана в приятную гостиную с кожаным диваном и такими же креслами, книжным шкафом, заполненным старинными книгами, и массивным испанским секретером, некогда принадлежавшим Чарльзу.

Секретер был заперт, но Кейн быстро отыскал в связке нужный ключ и открыл дверцу, богато украшенную резьбой ручной работы. Три выдвижных ящика внутри были заполнены папками с документами двадцатилетней давности.

Кейн уже собирался закрыть последний ящик, как вдруг его пальцы наткнулись на что-то холодное и твердое. Наклонившись, он увидел серый металлический ящик, засунутый позади последней папки. Он попробовал вынуть его, но тот не поддавался.

Тогда Кейн быстро положил на пол папки, мешавшие ему, вытащил ящик стола и поставил его на журнальный столик. Ящик, оказавшийся небольшим сейфом, был заперт на замок с секретом.

– Будь ты проклят! – выругался Кейн.

В течение четверти часа он перепробовал все мыслимые комбинации цифр, какие только приходили в голову, начиная с даты рождения Трэвиса, дат окончания школы и колледжа и кончая юбилеями его родителей.

Все было бесполезно. Открыть эту проклятую штуковину можно было, разве только взорвав ее.

Не вставая с пола, Кейн подтащил к себе телефонный аппарат с другого конца стола.

– Ты умеешь открывать сейфы? – спросил он, услышав голос Рона Акермана на другом конце линии.

– Совсем не умею. Но знаю кое-кого, кто умеет.

– Этот кто-то сейчас в тюрьме или временно на свободе?

Рон рассмеялся:

– На свободе. И твердо намерен остаться.

– Не беспокойся. Дело совершенно законное. Когда ты сможешь его отыскать?

– Понятия не имею. Где ты?

– В кабинете Трэвиса, в «Линдфорде». – Он назвал номер телефона. – Скажи своему приятелю, что я ему хорошо заплачу.

Повесив трубку, Кейн сразу же отправился в банк и, сняв со своего счета тысячу долларов, возвратился в отель.

Перевоспитавшийся «медвежатник», который отзывался на имя Пике, появился примерно через час. На его лице было написано нетерпение.

– Показывайте, где он, – сказал он, улыбаясь до ушей, разминая длинные тонкие пальцы.

Не прошло и десяти минут, как Пике вскрыл сейф. Кейн вручил ему тысячу долларов и, закрыв за ним двери, вернулся к сейфу.

К его разочарованию, в нем не было ничего, кроме белой визитной карточки со словами «Саар Интернешнл Бэнк» с одной стороны. Под швейцарским адресом и номером телефона стояли имя и фамилия вице-президента банка: Ханц Фильдер. Кейн перевернул карточку. На обороте была написана от руки двенадцатизначная цифра.

– Черт возьми!

Счет в швейцарском банке! Номерной счет. Это означает, что Трэвису было нужно соблюдать анонимность и конфиденциальность. Хотя теперь номерные счета в швейцарских банках открывали не только те, кто уклоняется от уплаты налогов, все же немало людей продолжали пользоваться такой системой именно для этой цели. Хорошо зная Трэвиса, Кейн не сомневался, что ему номерной банковский счет был нужен как раз для сохранения тайны.

Вопрос в том, сколько денег перекачал он на этот счет, знала ли Маргарет, что ее сын обворовывает правительство?

Наверное, не знала. Но кто-то другой мог знать и шантажировать его, требуя деньги в обмен на его или ее молчание.

Данбар? Нет, невозможно. Ее горе было непритворным, и после разговора с Данбар у Кейна исчезли всякие сомнения относительно ее лояльности по отношению к Трэвису.

Может быть, какая-нибудь бывшая подружка, которая пришла в ярость, узнав о том, что может его потерять? Такую возможность не следовало исключать, хотя Трэвис был не так глуп, чтобы делиться столь опасным секретом со случайной подружкой.

Франческа? Как бы это ни было неприятно, но он обязан рассмотреть и этот вариант. Со смертью Трэвиса осуществлялась ее заветная мечта стать владелицей отеля. Она могла попытаться шантажировать его, добиваясь в обмен на свое молчание отказа от владения отелем в ее пользу.

Но способна ли она на убийство?

Покачав головой, Кейн сунул в бумажник визитную карточку господина Фильдера и закрыл сейф. На сей раз ему удалось без труда вложить его в ящик. Закрыв его, он закусил нижнюю губу и глубоко задумался.

Один из его многочисленных нью-йоркских друзей работал в международном отделе манхэттенского банка. Кейн решил позвонить ему и попросить узнать что-нибудь об этом счете в швейцарском банке.

Подняв трубку, он позвонил к себе в офис и попросил Джеки найти номер телефона Дэна Ченселлора.

– Как поживаешь, старина? – спросил Дэн в свойственном ему шутливом тоне, когда секретарша соединила его с Кейном. – Не шалишь, по-прежнему хорошо ведешь себя?

Кейн рассмеялся:

– Это не так уж трудно, когда рядом нет тебя, чтобы сбить меня с пути.

После обмена обычными шуточками Кейн рассказал о том, что его интересовало.

– Посмотрю, что я смогу сделать, – пообещал Дэн, когда Кейн закончил рассказ. – Но ты должен понять, что эти швейцарские банкиры весьма неразговорчивы. Одним из их основных принципов, которым они привлекают клиентов, является строгое соблюдение тайны. У них крайне редко удается что-нибудь узнать. Дело еще больше осложняется тем, что этот «Саар Бэнк» – частный банк. Тебе эти сведения нужны срочно?

– Да. Я выступаю защитником по делу об убийстве, и эта информация может оказаться жизненно важной.

– Сделаю все, что в моих силах, Кейн. А тебе тем временем, возможно, следовало бы предупредить Маргарет Линдфорд. Уклонение от уплаты налогов является серьезным обвинением. Даже если она сама к этому не причастна, результаты расследования могут и ее поставить под удар. Она едва ли сможет принять какие-нибудь меры, пока мы не выясним все до конца, но, по-моему, ей следует знать, как обстоят дела.

– Я с ней поговорю. Спасибо, Дэн. Передай от меня привет Бетти.