Продлёнка

Неужели она уйдёт?

Новая вожатая Марина пришла к ним в класс и сказала, что в первое снежное воскресенье они, четвёртый «А» и четвёртый «Б», проведут лыжные соревнования в Сокольниках.

Все закричали «ура!»: лыжные соревнования — это хорошо. Но тут начались дожди, хотя был декабрь. Валерка Сиволобов ещё тогда подумал, что Марина невезучая. Валерка и сам себя считал не очень везучим, поэтому ему сразу понравилась вожатая Марина.

Продлёнка к ней пристаёт:

— Когда будут соревнования?

— У меня лыжи новые!

— А у меня старые лучше твоих новых!

— А мы ждём, ждём, Марина!

— Обещали!

— Нечестно!

Это они нарочно. Ну разве от Марины зависит погода? Разве она виновата, что вместо снега идёт дождь, а вместо мороза — на улицах сырость?

Валерка Сиволобов с тех пор внимательно наблюдает за Мариной.

Вот к ней подошёл десятиклассник Апельсинкин. Высокий, метра два ростом, а Марина на него снизу вверх смотрит, но говорит взрослым тоном:

— Почему ты, Апельсинкин, не берёшь ответственность на себя? Взрослый парень, а с алгеброй несчастной разобраться не хочешь. А я не буду за тебя с Валентиной Вячеславовной договариваться. Ничего, ничего, сам выучишь, сам ответишь, сам исправишь отметку.

И длинный Апельсинкин бубнил виноватым голосом, как четвероклассник какой-нибудь.

Вот какая Марина.

Очень симпатичная. Сиволобов удивляется: все куда-то спешат и несутся, все кричат и стараются перекричать друг друга. А Марина ходит не спеша, говорит тихо, взгляд у неё мягкий. И кажется Валерке Сиволобову, что идёт Марина по лесной полянке, а не по школе. И ещё ему кажется, что вокруг неё шумит берёзовая роща, а не школьная обычная переменка.

Вот подходит Марина к Валерке и говорит:

— У меня к тебе просьба. У одного первоклассника крепление от лыжи отлетело. Сможешь ты, Валерий Сиволобов, эту аварию ликвидировать? Старшие ребята все на хоккей ушли, кто играть, кто болеть. А первоклассник, вполне славный человек, Стасик Щукин всхлипывает и не отходит от меня. Вдруг, говорит, завтра снег выпадет?

Валерке очень хочется показать Марине, какой он молодец-умелец. Он говорит небрежно:

— Пошли, прибью я это несчастное крепление. Пусть не ревёт.

Тут Денис откуда-то прискакал:

— Прибьёшь? Эх, Сиволобов! Их приклеивают, крепления-то!

Тут вся продлёнка прибежала — посмеяться все рады.

— Пришивают!

— Пристёгивают!

— Приклёпывают!

Остроумные нашлись.

Валерка отвернулся. Марина на каждого по очереди смотрит, но не сердится. Улыбнулась, потрепала Дениса по голове:

— Умный ты, Денис. И вы все молодцы. Пошли, Валерка. Лыжи у меня в пионерской комнате, инструмент у завхоза попросишь.

— Подумаешь, не так сказал. Приверну я это крепление. Что я, креплений, что ли, не привёртывал? — ворчит Валерка, а сам идёт за вожатой.

Но в том-то и дело, что не приворачивал он креплений ни разу. И вообще не очень-то умеет Валерка обращаться со всякими деревяшками, железками. Серый, тот умеет. И Денис всё, что надо, сделает. Его преподаватель труда всегда хвалит. А Валерку он не хвалит никогда, только вздыхает, когда Валерка берёт молоток и лупит мимо гвоздя. А один раз Валерка хотел отверстие в доске сделать, взял коловорот, стал от всей души крутить, да и продырявил доску насквозь, да ещё и в верстаке дыру прокрутил. Конечно, это получилось нечаянно. Учитель нисколько его не ругал. Он только сказал печально:

— Хорошая была дощечка, аккуратная.

Больше он ничего не сказал, только тяжело вздохнул.

Получалось, что разные приличные отметки по литературе, по истории и даже по математике — это ещё не всё. Нельзя уважающему себя человеку не уметь врезать замок, починить выключатель или просверлить аккуратную, беленькую, оструганную Денисом доску.

Когда Валерка пришёл к завхозу, Леонид Терентьевич сказал:

— Шурупы в ящике, отвёртка на полке. И ступай, ступай, у меня инвентаризация.

Он сдвинул большие очки со лба на нос и стал писать какую-то длинную бумагу.

Валерка поплёлся в пионерскую комнату.

«У одних хоккей, — думал он, — у других какая-то инвентаризация. А третьи хихикают к месту и не к месту». Получалось, что все, кто умеет держать в руках инструмент, очень заняты и, кроме Валерки Сиволобова, совершенно некому починить несчастную лыжу. Приспичило этому первокласснику — вдруг, видите ли, завтра снег выпадет? Да какой снег? Дождь идёт за окнами, серый и противный. Ещё и на Новый год дождь будет, и никаких лыж.

Если бы попросил кто-нибудь другой, Валерка бы отказался в ту же минуту. Но попросила Марина — его, а не Дениса, не Серого, не Зайчихина. Она обратилась к Валерке Сиволобову, и это не было случайностью — Марина верила в него, в Валерку. Считала его человеком умелым и толковым.

Из-за дверей пионерской комнаты Валерка услышал музыку. Марина за длинным столом что-то писала в толстую тетрадь. А в стороне сидел на стуле, не доставая ногами до пола, мальчишка с лыжей в руке. Это, конечно, и был тот самый первоклассник, «несчастный», как называл его про себя Валерка. Но первоклассник вовсе не похож на несчастного. Весёлый вихор на макушке, глаза смотрят лукаво и довольно нахально. «Пробивной», — почему-то подумал Валерка. Так его мама называет тех, кто умеет преодолевать разные препятствия на своём пути.

Марина кивнула Валерке и снова углубилась в тетрадь. Первоклассник сполз со стула и положил перед Валеркой лыжу свою несчастную. Вот она была действительно несчастная — крепление было вырвано из неё и болталось на одном шурупе.

— Во сумел! — Валерка вздохнул, как преподаватель труда. Он держал отвёртку и качал головой над несчастной лыжей. — Как тебя хоть звать-то?

— Стасик, — весело сообщил первоклассник и вприпрыжку выскочил из комнаты. А чего ему? Гулять, наверное, пошёл. На качелях качаться или кораблики по лужам пускать.

Валерка засучил рукава:

— Сейчас мы его приладим.

Вот они шурупы, вот они дырки старые в лыже — готовые отверстия от старых шурупов. Большого ума не надо — приложил Валерка крепление на прежнее место и стал в старые отверстия шурупы вворачивать. Они очень легко шли, магнитофон играл, Марина не вмешивалась: она Валерке доверяла, он всё сделает как надо, такой надёжный, умелый парень, Валерка Сиволобов. Легко идут шурупы в готовые дырки, одно удовольствие прикручивать. Очень приятной показалась Валерке эта лёгкость. Сейчас он всё за десять минут сделает, пустяковое дело, говорить не о чем. И Марина обрадуется: правильно выбрала человека. Наверное, замучил её Стасик своим нытьём.

«Ты, Валерка, молодец», — скажет Марина. «Пустяки», — ответит он, — тут и делать нечего. Раз-два — и готово».

А музыка играет, хорошая музыка. Но вот Марина встала и вышла вместе со своей тетрадью.

— Скоро приду, Валерка, — сказала она.

Тут как раз и музыка кончилась. Но Валерке и без музыки весело, хорошее настроение у Валерки Сиволобова. Последний шуруп привернул. Получай, первоклассник Стасик, свою лыжу.

— Ты что, Сиволобов, совсем?

Рядом стоит Денис. Опять он здесь, ну что за человек навязчивый! Голову набок склонил, цепкими своими глазами на Валеркину работу смотрит.

— Какой же балбес в старые дырки шурупы вгоняет? Разве будет держать такой шуруп?

— А что? — бормочет Валерка. — Хорошо идёт, легко.

— Эх ты, «хорошо идёт»! Легко идёт — легко и вылетит! Надо же додуматься — совсем уж! Дай-ка!

Он берёт у Валерки отвёртку, в минуту выкручивает шурупы эти несчастные, и один, и второй, и все до одного. А потом бежит к завхозу, приносит маленький коловорот, быстро делает новые отверстия, мелкие стружечки сыплются на пол из-под рук Дениса, он работает ловко, молча. В такие минуты Денис не болтает и не смеется — или работать, или дурака валять. Валерка рядом переступает с ноги на ногу, делать ему нечего, больше всего на свете не хотелось бы Валерке, чтобы его видела сейчас Марина.

— Вот и всё, теперь его никакой силой не оторвёшь, — говорит Денис, — на века приделано, с любых гор кататься можно. Учись, пока я жив. Отнеси-ка инструмент, подсобник.

Валерка вдруг разозлился, он, может быть, никогда в жизни так не обижался:

— Я тебе не подсобник. Хвальба!

Денис глаза раскрыл и смотрит на Валерку. Чего разозлился? Ничего особенного Денис не сказал, пошутил, и всё. Прямо уж и слова не скажи.

— Чего ты бесишься-то? Я тебе помог? Помог. А ты орёшь.

— Мог бы не помогать! Никто тебя не просил.

— Никто. А может, просили… — Тут Денис прикусил язык. — Вожатая сказала: «Пойди помоги Валере Сиволобову». Вот как она сказала.

Валерка подёргал крепление — привинчено крепко. Но насмешек Валерка не потерпит, ему, Валерке, всё равно, что Денис — первый парень на продлёнке. Так, во всяком случае, считает сам Денис: Катя Звездочётова — первая девочка, а он, Денис, — первый парень.

— Ладно тебе, раскричался, — мирно говорит Денис.

Тут возвращается в пионерскую комнату Марина, улыбается светлой улыбкой:

— Сделал? Вот спасибо, Валера Сиволобов. А ты, Денис, помог ему? Ну и молодцы.

И вдруг Денис сказал:

— Ничего я не помогал. Он сам. До свидания, Марина.

И Денис убежал, стукая по каждой ступеньке как-то особенно громко.

А Валерка ещё посидел у Марины в пионерской комнате, здесь хорошо сидеть. Играла музыка, в аквариуме плавали золотые рыбки. Марина клеила цветную шляпу для маскарада. Шляпа была зелёная в красный горох.

Тут Марина перестала водить кисточкой по шляпе, задумчиво посмотрела на Валерку и сказала:

— Мария Юрьевна, кажется, уходит из нашей школы. Её зовут вернуться в институт.

— Уходит? Марь Юрьна? А как же мы?

— Ну что значит — как же мы? Есть другие учителя. А у неё малышка подросла, её отдадут в ясли.

— Я не согласен. Раз она наша учительница, при чём здесь институт какой-то?

— Не кипятись, Сиволобов Валерий, — задумчиво сказала Марина, — не горячись. Всё в жизни бывает. Разлуки тоже надо уметь переживать. И знаешь что? Не расстраивайся.

— Вот ещё, — ответил Валерка и пошёл домой.

Назавтра вся продлёнка знала, что Мария Юрьевна после зимних каникул уйдёт от них. Совсем. И вся продлёнка грустила.

— Довели, — сказала Катя Звездочётова, — противные.

— С нами не сахар, конечно.

— А может, останется?

— А если попросить как следует?

— Давайте уговорим.

Тут пришла Мария Юрьевна.

— В чём дело? Почему народ взволнован?

Они смотрели на неё. Валерка Сиволобов даже удивился: «Знает, а спрашивает, как будто не знает». И сказал:

— Нечестно. Сами уходите, а мы остаёмся.

— Откуда ты знаешь, Сиволобов?

— Один человек сказал.

— Ничего ещё не решено. Я ещё подумаю, — сказала Мария Юрьевна. — Садитесь готовить уроки. А то нахватаете завтра двоек.

— Не решено? — Денис заглянул ей в глаза. — Честно?

— Да честно, честно. Уймитесь вы наконец. Как вы мне надоели.

Они смотрели на неё, на свою Марию Юрьевну. У неё лицо немного насмешливое, но доброе. Они привыкли к ней. Иногда она их ругает. Требует, чтобы они были интеллигентными людьми, а у них не получается. Но так хочется считать, что она их любит. Они же это чувствуют. Она к ним тоже привыкла и не уйдёт к своим студентам. «Подумаешь, студенты», — хмыкнул Валерка. А ещё он подумал: «Надо уметь переживать разлуки».

И как раз в это время вместо серого дождя за окном пошёл самый настоящий снег, он летел крупными хлопьями, бился о стекло, ложился на серый блестящий асфальт.