Проходная пешка

Глава 6

…Когда фургон приблизился, стали хорошо видны сидевшие на передке двое. Подъехали поближе — ага, тот, что слева, правит лошадьми, здоровенный такой мужчина, в красной рубахе. А вот сидящий справа… он, когда они подъехали поближе, сунулся через занавешенный тряпкой проем внутрь фургона… а вот это зря. Винтовка не автомат, конечно, но ремень я подогнал хорошо, и висит она у меня на плече, может и небрежно, но это только видимость. На пистолет мне надеяться нечего — не умею я из него хорошо стрелять, а вот с длинноствольным у меня дело обстоит гораздо лучше. Пока ехал, от нечего делать потренировался с карабином — я и перезарядить смогу очень быстро. А длинный ремень — при всем внешнем небрежении — позволяет мне в секунду сделать прикладку и выстрелить. На таком расстоянии из винтовки — без вариантов. И с гарантией хватит тому, в кого прилетит. Так что дергаться не стоит, если он сейчас достанет оружие — то сразу умрет. Наверное, думал я громко, или просто опытные — но водитель, повернув голову, что-то сказал пассажиру — и тот медленно вылез, словно невзначай показав, что руки пустые. Что конечно не расслабляет — может, он кому внутри что-то сказал. С другой стороны — я тоже вовсе не желаю воевать. Чай не волки… пока что. Отшагнул, встал, демонстративно подбоченясь, опершись другой рукой о телегу — винтовка свободно болтается на виду. Мол, я тоже добрый, белый и пушистый. Изобразил улыбку — а как же, «правила Глеба Жеглова», как же иначе. «Когда разговариваешь с людьми, чаще улыбайся». Ну, вот — смотри-ка — подействовало! Улыбаются в ответ. Прям так бы и поверил. Ладно, у самого, поди, улыбка не лучше.

Вдруг подумал — а если они проедут мимо? Ну, вот просто так, мимо, и все? Что мне делать? Останавливать? Или нет? Собственно, а почему бы им и не проехать мимо? Ну да, место тут не самое уютное, вид у меня тоже. Наверное, нетипичный, вид-то… но ведь — как раз именно потому могут проехать, да еще и вздохнув с облегчением. А мне что делать? Вот ведь… Я замер в какой-то нелепой нерешительности. Чорт, не подумал, вот как-то и не представлял совсем такой вариант… Еще десяток метров — и все, проедут мимо. Ну? Что делать-то?

Встретился взглядом с пассажиром — молодой мужчина в очках, весьма интеллигентного вида… на поясе, правда, видна кобура с револьвером — судя по размерам, армейский или типа того. Он словно уловил мои душевные метания, коротко сказал что-то водителю, и тот притормозил лошадей. Эт тебе не машина — сразу наступила и вовсе эдакая…. Нет, не тишина, конечно — и оводы жужжат, и лошадки сопят-фыркают, и птица какая-то чирикает где-то. Но в целом как-то все… ну, вроде как зал замолчал, занавес подняли — пора на сцену. Ну и чего? Мне что ли идти — «Здорово, селяне. Где тут есть дорога на Петербург?». Так селяне ж могут и не понять…

Не, пожалуй, и эту задачу за меня пассажир фургона решит — слез и шагнул вперед, делая некий приветственный жест. А затем что-то спросил.

Ну, судя по интонации — спросил. Потому что я ни слова не понял. Рассматриваю его в упор. Лет тридцати, пожалуй, симпатичный мужчина, чуть худощавый. Одет эдак… прилично-старомодно… ну, для меня — старомодно, тут сейчас, может быть — по самому писку, я в таких тонкостях не разбираюсь совсем. Штаны, ботинки… эдакие, все же. Если и не щегольские, то «с претензией» — видно, что не дешевые. Жилет, эдакий… городской. Карманов много, но вид у него какой-то тоже… ну, интеллигентный. Иначе и не сказать. Даже кобура на поясе не портит впечатления. Джентльмен, точно! Вот и сам внешне напоминает — то ли из нашего кино про Холмса доктора Мортимера, то ли из сериала «Что сказал покойник» гангстера. Такой, длинноволосый, в очках, лицо располагает к доверию. Он выдал еще одну фразу, подлиннее, судя по всему тоже вопросительную, и в целом тон довольно дружелюбно-вежливый. М-да… «Ответь что-нибудь, вишь — человек как надрывается!»

— Уважаемый, Вы бы не старались так. Я кроме русского — других языков не розумею. Понимаете? Нихт шпрехен зи дойч, абсолютно, ферштейн? Нот спик инглиш ваапче, андестенд? И совсем не парле, понимаете ли, ву франсе. А Ваше наречие мне и подавно не известно. Так что — Вы по-русски можете?

Собеседник посмотрел на меня несколько ошарашено. Потом спросил что-то — определенно на другом языке. Я отрицательно мотнул головой. Потом еще — снова на другом. Аналогично. Третья попытка — снова тот же результат. Совершенно ненаигранно он почесал затылок, оглянувшись, словно ища поддержки, на спутника. Тот, заинтересованно глядя на меня, перелез и спрыгнул с повозки, подойдя поближе — не такой уж и здоровый, это рубаха такого покроя, свободного. Шаровары подпоясаны кушаком. На нем ножны изрядно изукрашенные, треугольные, широкие и относительно короткие, рукоять ножа эдаким шариком. На ногах сапоги. Чернявый, волос курчавый, усат, глазенки темные, большие, веселые и хитрые — чисто цЫган. Он ткнул себя пальцем в грудь, выдав нечто вроде «Зхингарррь!» — ну, точно. Поди, на местном так и есть «цыган». Цыган еще что-то у меня спросил, улыбаясь в сорок семь зубов.

— Слышь, зингарь-цыган, ты это… не лыбься так, пасть порвется. Во-первых, я вашу братию знаю, и не особо жалую — ваш Мариенбург давно пора с четырех концов подпалить вместе с жителями. Во-вторых — не надрывайся, тебе ж ясным языком сказано, кроме русского — не разумею! — и, повернувшись ко второму, я стал пояснять — Русский я, понимаете? Россия, Русс, Руссо, Рашша, Русь. Не понимаете?

— Рисс?

— Ну… Русь…. Черт вас тут разберет. Рисс, наверно.

Они как-то переглянулись, потом что-то стали мне наперебой говорить. «Рисс» повторялось постоянно, при том цыган махал руками куда-то на восток — ну, в целом, ясно, да. Но остального — ни слова не понял. Тут интеллигент остановил цыгана. Видно сообразив, что я не понимаю. Стал объяснять мне попроще. Сначала представился, хлопнув себя по груди, сказал

— Кэрр! Мастер Кэрр!

Его жест повторил, так же демонстративно-преувеличенно улыбаясь, цыган, постучав себя в грудь, изрек

— Бэзо! Зингарррь! Бэээзззооо!

И они оба, улыбаясь, посмотрели на меня, словно ожидая — ну, да, неприлично не представиться. Ну а как им представляться? Именем-фамилией? Так нет их уже… точнее, еще нет. Значит проще — как всегда в кино? Русский — значит Иван.

— Иван я. Рус-иван. Понимаете?

— Иган? Рисс, Иган?

— Иган… ага. Почти. Иоганн, по-вашему, по-немецки… тока вы ж по-немецки тоже не? Иоганн, Яган…. Как еще?

— Йоган? Йоган, Рисс?

— Ага. Йохан. Йохан Палыч. Так и запишите — улыбнулся я. (С тех пор не раз уже и пожалел — вышло-то как в том дурацком фильме про кукушку — сдуру назвался — да так и пристало.) Подкрепляя жестами, заговорил, насколько мог убедительнее — Вы, мастер Кэрр, мне вот что объясните. Вот Русс, ну, Рисс — там. А вот это, тут — вокруг, вот тут, под ногами — что? Как назвать?

Кажется, диалог налаживается — ага, вроде как в глазах понимание — он обводит руками, что-то изображает — и говорит:

— Валаш! — потом начинает показывать еще что-то, дальше, называет еще что-то, но остальное совсем незнакомо. Уловил только что-то похожее на Рюген — но, вроде как, то должно быть на севере, а он указывал на юг. Но главное — Валаш. Это, должно понимать, Валахия… то есть Румыния, Молдавия и прочая, прости Господи, Бессарабия. От ведь занесло-то. Румыны, значит… Нет, конечно, с каждым могло случится и бывает хуже, но тем не менее — не приведи Бог быть румыном, сочувствую… Н-да…. Что ж дальше-то?

А Кэрр снова что-то спросил, подкрепляя жестами — мол, где твой дом? Снова спросил — Рисс? Вздохнул, ответил:

— Рисс-то оно конечно Рисс, но вот дома — нету. Совсем.

Похоже, он не понял меня, переспросил, а потом повернулся к фургону и что-то сказал. Не, я ж не такой. Это я с виду совсем уже ничего не секу. Движение плечом, ремень соскользнул — и винтовка уже в руках, а я уже стою в готовности уйти за телегу. Цыган замер, растопырив руки, и что-то шепнув Кэрру, тот вроде даже удивленно повернулся, разведя тоже руки, успокаивающе что-то говоря. Мол, все нормально. Может и нормально, но я нервный. Тряпка на передке фургона зашевелилась, я еще поднапрягся — но тут же немного успокоился. Высунулась светловолосая головка в кудряшках, а потом и сам ребенок, пацаненок лет десяти, в забавных коротких штанишках, рубахе с короткими рукавами, выпрыгнул, улыбаясь, и побежал вприпрыжку к взрослым, неся какую-то книгу. Отдал ее Кэрру и, схватив его за пояс, уставился на меня весело и совсем без страха. Кэрр взял книгу, потрепал его, и успокаивающе что-то сказал, указуя ладонью на меня — очевидно, из сказанного — пояснял, что этот придурок с ружьем (винтовку я, конечно, повесил обратно на плечо) — есть дядя Йохан из Рисс-ы. Ребятенок ничуть не испугался, или виду не подал — не помню уж — не пугали что ли тут еще тогда «дикими монгольскими казаками?». В общем, даже наоборот — отпустил папаню — а, судя по всему, мастер Кэрр как раз папаня и есть — и представился. Сделал эдакий… книксен, что ли? — и сказал тоненьким голосом:

— Лами!

Тут я только сообразил, что это вовсе не пацаненок, а девчушка, просто в эдаком «дорожном прикиде», да еще озорная, чисто такая Пеппи, ага. Ну, вот кстати, заодно и взрослым проверка на вшивость… Поставил винтовку к телеге, демонстративно так — мол, вот он я, без оружия считай, а сам присел, вытащив из кармана коробочку с леденцами, открыл — и протянул:

— Лами, бери, угощайся!

Девочка непонимающе посмотрела на меня, потом на отца — Кэрр кивнул, сказал ей что-то, протягивая руку ко мне — мол — бери, не бойся! Она подошла, глядя в глаза, осторожно взяла один маленький леденец, снова сделала книксен, прошептав что-то, должно быть «Спасибо!» — и отскочила обратно, тут же засунув леденец в рот — ну, чисто белочка в парке. Я, улыбаясь, медленно поднялся — и детенку приятно, и взрослые молодцы, глупостей не делали. Не то чтоб можно расслабиться, но, в общем — немного поспокойнее. Кэрр раскрыл книгу и жестом пригласил меня. Нет уж — я в ответ сделал приглашающий жест — указав на угол телеги — мол, тут удобнее! Тот не стал кочевряжиться и подошел — вот так, и мне спокойнее и, правда, удобнее. Не расслабляясь, стараясь сечь боковым зрением все движения, как Кэрра, так и Бэзо, заглядываю в книгу… ага, учебник географии! Отлично, то, что и надо! Ну-ка… нет, непонятная карта, совсем, вот побережье, вот лоскутное одеяло каких-то государств — политическая карта… нет, снова этот дурацкий шрифт — ни слова не понятно! Полистал, ища большую, мелкомасштабную карту — там я худо-бедно укажу им Россию, и попрошу дальше пояснить… Ага. Вот точно — на развороте — карта полушарий! Ну-ка… Что за чорт?! Присмотрелся… чего это? Уже не обращая внимания на окружающее, схватил книгу, вгляделся…

Наверное, если бы в тот момент кто из них прикладом моей же винтовки меня отоварил, я бы и не понял. Какая там осторожность и внимание — пришел в себя оттого, что Кэрр теребит меня, встревожено что-то спрашивая, а Бэзо с озабоченным видом топчется поодаль, из-за него настороженно выглядывает Лами. Кэрр с неподдельной тревогой заглядывал мне в лицо — очевидно, видок у меня был не ахти. Я отер лоб, расстегнул ворот пошире, похлопал по карманам, ага, вот та плоская фляжка — глотнул, не чувствуя совсем алкоголя, отдышался. Кэрр что-то спросил, очевидно все же интересуясь — А здоров ли ты, Йохан с Рисс-ы? Головушкой не бился ни обо что? Да, лучше бы головушкой… Раздернул еще ворот, отдышался. Видно, Кэрр увидел разодранную кожу на груди — единственная память с ТОЙ жизни, и тут же переспросил, указывая, потом изобразил что-то — типа стреляет, воюет, а потом эдак сделал руками — мол — взрыв.

— Ага, угадал, мастер Кэрр. Именно так — я показал — взрыв, потом стукнул себя по голове и махнул рукой — мол — а потом ничего. Тот понимающе кивнул — видно понял по своему… да какая мне теперь разница? Суть-то схожа. Ткнул я пальцем в карту, вопрошающе изрек — Где тут есть Валаш?

Кэрр тут же ткнул пальцем, обведя крошечный пятачок недалеко от побережья. Тут же сам, не дожидаясь вопроса, ткнул где-то рядом, обвел, сказал «Рисс!». А потом посмотрел с немым вопросом.

Я помедлил, глядя на карту, а потом ткнул, твердо сказав

— Тут!

Ткнул я почти «пальцем в небо». В другое полушарие, в середину большого континента.

Совершенно чужого полушария. С совсем незнакомыми, даже близко не напоминающими наши, привычные, очертаниями континентов. Ткнул в карту наобум, лишь бы подалее от того, где сейчас есть.

В карту чужого, совершенно незнакомого… нового для меня мира.

… К вечеру этого дня все уже как-то постепенно вошло в колею. Как только мы там, на дороге, определились, кто я и откуда — Кэрр сразу развил деятельность. Мы съехали с большого тракта на ту дорогу, откуда я выехал, и почти сразу, отъехав всего-то с километр, наверное, встали на привал, в распадке меж сопок почти у такого же ручейка, у какого и я ночевал — их тут было множество, потому и степь в этих местах была полнотравной, не выглядела выжженой солнцем и сухой.

Девочка тут же деловито и ничуть не ненаигранно принялась хлопотать по хозяйству, цыган с моего одобрения занялся лошадьми, сразу что-то начав ворчать, очевидно в адрес горе-водителя, не делающего ТО и закатывающего технику насмерть, а мы с мастером Кэрром снова вернулись к «делам нашим скорбным». Ну, естественно, общение было весьма специфическим — но быстро наловчились — Кэрр принес тетрадь, и мы стали рисовать то, что не могли объяснить словами. Я заметил, что Кэрр экономит бумагу — ну, да — бумага, должно быть, тут в цене. Решил сразу так не вводить нового знакомца в расходы — полез и вытащил из ранца полевую сумку — а из нее — те самые листы неизвестного то-ли манифеста то-ли еще чего. Отпечатан он был с одной стороны — вполне пошел бы как черновики (кстати сказать — письма были исписаны с обеих сторон листа). Но едва я протянул эти листы — Кэрр аж в лице поменялся. Он даже забыв, спросил у меня что-то — но я и так понял — откуда, мол, дровишки? Ухмыльнулся и быстро изобразил на тетрадном листочке «о поле, поле, кто тебя усеял..» — и жестами показал — мол — полевая сумка с командира. Кэрр кивнул, и без промедления вытащил из кармана жилета десять золотых монет — причем по уверенному движению и его серьезному лицу я подумал — сумма более чем серьезная. Эвон оно как. А ну-ка…

Улыбнувшись, сделал отрицательный жест — а потом подал ему всю сумку — мол — «забирайте!». Вот так-то. Мне, честно говоря — эти документы пока что без пользы — ни слова прочесть все одно не смогу — а вот влипнуть с ними — именно из-за незнания что там — запросто. Так лучше отдать… и заручиться, так сказать, дружественным отношением. Кэрр, словно не веря, несколько даже обалдело, смотрел то на меня, то на сумку — а я решил метнуть еще козырей — усмехаясь — достал из кармана карту — и тоже протянул ему. Вот тут он ее схватил сразу, посмотрел — и снова уставился на меня — ну, прям, счастью не верит.

Наплевав на языковой барьер, я сказал

 Мастер Кэрр — я вам чем смогу помогу, а вы — мне. Раз так уж вышло что именно с вами я встретился. Ладушки?

Смысл он понял, судя по всему — что-то кратко утвердительно сказал и протянул руку. Ну, вот и славно, вот и поладили…

Еще немного порисовали — я как мог выдал версию — мол, издалека, совсем издалека, еще раз утвердительно потыкал в карту — благо — там были обозначены только контуры материка, и весьма грубые, а больше ничего — залитый серым контур, то есть земли, тут не известные. Название посередке да и все. Решив повыделываться, деловито объяснил:

— Юнайтед Стейтс оф таки Омерика! Город-герой Сент-Бердичев! — ну, а чего бы и нет? Все одно без разницы.

Впрочем, Кэрр лишь кивнул — прокатило, стало быть. Дальше кое-как объяснил — мол, был тут, да вот война — ну вот меня и приложило, да память и все соображение и поотшибло. Он еще заинтересовался — по карте показал — мол — а сюда-то как добрался? И нарисовал — натурально пароходик — и рядом здешний знак вопроса видно — наш напоминает, только на боку петля — ну, или знак бесконечности недорисованный с точкой внизу. Спрашивает, значит — пароходом мол приплыл — ну, логично, раз из-за моря-то. Я подумал было еще прикольнуться — нарисовать самолет или там дирижаб какой, да только вовремя подтормозился — чорт их тут разберет. Кивнул и лишь подрисовал вместо пароходика яхту под парусом — и угадал — Кэрр снова кивнул, мол, понятно.

Потом он потыкал в карту, в меня и спросил:

 Рисс?

Ага, куда мол путь держишь. А чорт его знает. Я так и ответил — вздохнул, развел руками, да и сказал:

 Да хоть бы и этот ваш Рисс.

И как мог объяснил — все равно мне — показал — мол, домой-то дороги все одно нет. Кэрр спросил правда что-то — наверное, отчего домой-то не? Я в ответ лишь махнул рукой и сказал чистую правду, хотя нематерными в сказанном остались только предлоги.

В общем, кое-как объяснились с моей персоной. Вроде как пора переходить к дальнейшему — решать как быть далее. Я быстро объяснил жестами — мол, барахла у меня много, а денег — мало — и сделал эдакий приглашающий жест — мол — как насчет взаимовыгодных предложений?

Кэрр ответил не менее доброжелательным жестом — мол, торговля двигатель прогресса и все такое.

Вместе стали разгружать и раскладывать все награбленное мной, временами и цыган помогал, больше правда из интереса.

Вскоре девочка позвала всех кушать — и я пошарив по запасам, принес немного всякого «на общий стол». Трапеза прошла в сдержанном молчании, но само по себе это действо как-то сблизило. После — общаться стало как-то проще.

Решили имущественные вопросы — перебрали хабар, при том я показал и винтовки, да и в общем — разъяснил происхождение всего этого. Но — ни Кэрр, ни временами подходивший Бэзо — ничуть не удивились или там испугались — судя по всему — им это было не в новинку… или просто тут нравы такие простые?

Договорились мы обо всем товаре, кроме оружия и того, что я оставлял себе, договорились быстро — этот Кэрр деляга еще тот. В целом я им, грубо говоря, сдал свой товар на реализацию, за четверть в их пользу. Сдал я им и всякое прочее мелкое-ценное, с убитых поднятое — оставил себе только деньги, да те непонятные мне пока векселя. Да еще часы сержантские — пригодятся. Портсигар золотой выкупил у меня Бэзо, отчаянно торгуясь — но вцепился он в него сразу — видать, больно статусная цацка это для него — так что, несмотря на все его усилия — сдается мне — я никак не меньше половины настоящей цены выгадал. «И это хорошо!»

А Ксюшу так и просто отдал Бэзо (сейчас понимаю, что конечно, жутко продешевил — ну, это как у нас машину подарить). Только больно уж меня эти животины напрягали. За это Бэзо обязался ухаживать за Зорькой тоже, совершенно меня от этих хлопот избавив. И это очень хорошо тоже.

После торговли — выяснил, что мастер Кэрр держит путь в тот самый Рисс — немаленькое государство к Востоку отсюда, за большой рекой. А тот самый Валаш, где мы были — как раз до той реки и простирался. При том были мы на западной его границе — то есть путь не близкий предстоял. Но, мне-то какая разница? Естественно, как-то само собой договорились, что поедем вместе — да и товар пока продать надо.

Вечером разложил чистить-прибирать оружие — и Кэрр тут же и его сторговал, кроме винтовок — договорились, что потом при случае — ну да я и не возражал — дело-то понятное.

Дробовик Кэрр сам купил у меня, аж за семь золотых — что, я так понял, немало. Я не торговался, но отчего-то почуял — дает он цену настоящую, а больше просить — как-то нехорошо, да и незачем. Он вообще, мне кажется, сказать так, деляга, но не обманщик… не то, что Бэзо — ну да что о Бэзо говорить, цыган он везде цыган и есть. Маленькую винтовочку Кэрр тоже выкупил себе, за сорок пять серебром. Он, кстати говоря, очень обрадовался, что я считать умею хорошо — а вот цыган, тоже умевший, огорчился немного. Маленькая винтовочка пошла, как ни странно, Лами — причем девочка ей вполне искренне обрадовалась — словно ей новую куклу подарили… хотя… играет ли она в куклы? И не уверен я что-то что ей кукла интереснее винтовки, больно уж пацанистая она.

Остальное оружие Кэрр тоже «взял на реализацию», даже военные револьверы — я оставил себе только короткий, да один бульдог. Еще один бульдог купил у меня Бэзо, отчаянно торгуясь и сбивая цену. Нет, цыган — это профессия…

Кэрр тем временем притащил много книг — судя по всему — учебники. Причем разные, на разный уровень и возраст. Все что касается языка естественно — не пошло, география меня тоже заинтересовала, но, не более — совершенно незнакомо и непонятно. Физика и, судя по всему, химия — тоже не очень — ясное дело, они и тут в общем такие же — да вот беда — формулы да всякие правила вид имеют непривычный и нечитабельный. Впрочем, по схемам всяким — показал что в целом — общее разумение имею. Мастер Кэрр довольно кивнул. А вот как дошло до математики — арифметики да геометрии — тут все гораздо проще. И цифры такие же, и все проще и понятней. Тут Кэрр прямо-таки просиял, а Бэзо совсем погрустнел. Особенно когда я явил умение умножать и делить «в столбик» и быстро накидал полдесятка знаков после запятой в числе «Пи» — мож, оно тут вовсе и не Пи, и даже скорее всего — а вот цифирки-то естественно такие же — ну, тут Кэрр вполне уважительно кивнул. А уж когда дело дошло до какой-то книге по механике — чертежи, схемы — то и вообще все просто показалось — механизмы здешние незамысловаты, просты и надежны. Наверняка специфичны по-своему, но разобрался и как мог показал это — мол, понимаю!

В общем, снабдил меня Кэрр кучей учебников — выбрал я по языку и географии первым делом. По языку — для начала самое простое — здешний букварь. Начинать — так уж с самого начала. Лами с интересом наблюдала и что-то спрашивала у отца — ей явно было непонятно — зачем такому взрослому дядьке ее учебники, которые она уже прошла и выучила.

Я присел, раскрыв на коленях букварь, и подозвав ее, жестом попросил помочь — ткнул в букву — и она тут же, явно довольная возможностью продемонстрировать свои знания ее назвала. Следующая буква, потом еще… а потом короткое слово — и я попытался повторить — намеренно сделав ошибку — и Лами, весело засмеявшись, меня поправила — я «исправился» — и она довольно кивнула. Кэрр, стоявший за ее спиной, тоже одобрительно кивнул — похоже, у меня появился персональный репетитор по языку.

Не откладывая, благо, судя по всему, сегодня уже никуда двигаться не будем — остаток вечера мы с девочкой «играли в школу» — причем я в записной книжечке делал пометки — записал весь местный алфавит в русской транскрипции. Язык тут мне почему-то напомнил немецкий, сам даже толком не пойму. Вроде и звучит иначе. Но вот ассоциации такие.

Когда девочку отправили спать, почаевничали с Кэрром и Бэзо, в стиле «Герасим и остальные», да и разошлись до утра. Я еще долго читал при свете керосинки, завернувшись в плед — очень хотелось поскорее начать понимать — несколько слов за сегодня я вроде как запомнил, записал вот теперь их в книжечку, рядом по-русски как звучит — и оставил место — завтра выясню как пишется.

Буду сам себе разговорник составлять. А что делать.

Больно уж неуютно не понимать ни слова.

Придется учиться.

На ночлег устроился все же с некоторой опаской… но потом плюнул — да ну, к чорту — хотели бы меня грохнуть — давно бы уже справились. Да и кажется мне — Кэрр мной заинтересовался, а значит — скорее всего ничего особо пакостного пока ждать не стоит. Ну а дальше посмотрим.

Утром встали на заре, быстро перекусили, причем мой самовар очень кстати пришелся — с утра не то чтобы сыро, но прохладно так, а горячий чай — самое то. Потом стали собираться. Кэрр с Бэзо помогли получше уложить все добро в моей телеге, причем винтовки, ранцы и прочее эдакое — старательно закопали поглубже. Кэрр, пока Бэзо заводил и прогревал лошадей, занялся мной. Объяснил мне и так очевидное — про то что встречаются мол патрули — тонкости — кто это — армейцы, жандармы какие или МВД местное — я так и не уловил — но мне-то и все равно, ни к кому не надо. Похоже, Кэрр был того же мнения.

Он принес какую-то затертую фураньку-бескозырку, с кокардой, затертый сине-зеленый мундирчик, и проинструктировал — чтобы, мол, я при встрече патрулей исправно пучил глаза, делал артикулы ружьем, дрожал коленями и руками, дергал щекой и адски заикался. Кэрр кое-как мне пояснил, что амуниция не местная, одного из мелких северный государств, так что проблем не будет, да и в подробности мне вдаваться незачем — главное исправно косить под отставного-контуженного вояку, нанятого сторожем.

Вооружился я берданкой, остальное оружие старательно попрятал (кроме, разве, маленького двуствольного пистолетика — он так и был при мне, в левом рукаве, о нем я вообще в известность никого не ставил)

Патруль мы встретили уже после обеда, километров выходит, за двадцать уже. Трое конных, хмурые дядки, в такой же серой форме, как и порубанные у форта, только в касках и с саблями-пиками. Остановили, причем двое по сторонам от старшего — взяли нас на прицел. Старший же переговорил с подошедшим к нему Кэрром, потом они подъехали, не снижая бдительности, хмуро вглядываясь. Я старался как мог, прикидывая, что если Кэрр с Бэзо не примут участия если что — то плохи мои дела. Старшой что-то спросил — я стал булькать и заикаться, старательно козыряя и дрожа щекой. Тот хмурился, потом один из солдат подъехал ближе и жестом велел подать ему берданку — пришлось отдать. Старшой подъехал вплотную, перегнулся с седла и попытался пошарить в телеге. Вышло не ахти, и он чуть ли не въявь плюнув, выпрямился, посмотрел на меня еще раз, и махнул солдату — мол — отдай — и тот отдал мне берданку. Я снова выкатил глаза, козырнул, сделал салют ружьем, и замер, преданно пуча глаза на старшого. Тот все так же хмуро смотрел на меня, потом что-то сказал стоявшему поодаль Кэрру, и они удалились за фургон, откуда вскоре вернулись, причем старшой был доволен, и явно потерял ко мне всякий интерес. Судя по повеселевшим лицам солдат, финансовая взаимовыручка в этом маленьком подразделении процветала… равно как и круговая порука. «И это хорошо!»

В пути без каких-либо значимых приключений прошли несколько дней — а я каждую свободную минуту посвящал учебе и уже мог теперь общаться, хотя бы на уровне людоедки-Эллочки — а с чтением дела шли еще лучше. Лами принимала самое непосредственное участие — а я в благодарность помогал ей разобраться в геометрии — она тоже училась каждый день, Кэрр заботился об образовании ребенка. Как я уже выяснил — грамотны тут не многие — причем в сельской местности — грамотность скорее исключение, да и в городе низшие сословья неграмотны. Хотя и грамотным работником тут никого не удивить — но и ценится он больше… ну, если, конечно, не требуется наоборот — неграмотный.

Кроме этой учебы — девчушка раз в пару дней обязательно тренировалась в стрельбе — и более того, у нее, оказывается был свой маленький револьверчик. Не игрушечный, а вполне себе эдакий «велодог», и как ни странно, без цветочков и розовой рукоятки — ну, здесь дети несколько другие.

И стреляла она из него очень неплохо… Ну, да чего там — гораздо лучше, чем я. Зато с винтовкой я поучил чем смог — тут ей было непривычно, да и тяжеловато держать — но с упора понемногу стрелять учились, а я с бульдога тоже кое-как тренировался, под руководством Кэрра и Бэзо. Жаль только патронов мало, но Кэрр вроде как говорил — потом достанем как-то.

Два дня ехали по степи — совсем не такой как до того. Тут степь сухая, выжженная солнцем — видно, воды в этих краях нет. Запаслись мы водой заранее, и ехать старались с утра и до глубокой ночи, днем пережидая жару. Учеба моя продолжалась, я уже вполне мог бы поконкурировать в понимании с самой умной овчаркой, и даже сам мог выразить простую мысль парой-тройкой слов. Кажется, еще немного — и станет проще — в общем язык не сложный, очень утилитарный. Фразы строятся просто, слова тоже незамысловатые, и многие сложные — просто несколько соединенных простых. Первые дни общались жестами, но я старался побольше вызнать слов — а все, с подачи Кэрра очевидно, мне в этом активно помогали. Записная книжечка уже на четверть исписана — Кэрр как бы невзначай пару раз заглянул — но естественно, ничего полезного для себя не нашел — единственный русскоговорящий тут я. Так что разговорник — будет эксклюзивный, и никому кроме меня не интересный. Впрочем, на всякий случай — первые, уже выученные страницы — вырвал и пустил на растопку — а теперь все записываю хоть и по-русски, но местными буквами — это может сойти за какой-нибудь код, шифр, не более. Если что — все же меньше вопросов лишних. Ведь вполне может быть — есть те, кто лучше Кэрра осведомлен что там «за морем» на самом деле твориться. И вообще — надо себе уже какую-то легенду строить, более-менее серьезную. Уже пора. На днях обязательно посоветуюсь с мастером Кэрром, ага.

Первая деревушка которую я в этом мире увидел — откровенно поразила убожеством. Маленькие мазанки лепились вдоль мелкой речушки, фактически — большого ручья. На нем ставили запруды, видно — пытались копать пруды и канавы. Жители выглядели… плохо они выглядели. Невесело и уныло. Судя по всему — раньше деревушка была побольше и побогаче — видны развалившиеся дома и фундаменты, заброшенные участки.

— Война? — спросил я Кэрра, когда мы остановились на «центральной площади» — у колодца, где неприветливый старик принял от Кэрра серебряную монету и разрешил напоить лошадей

— Вода. Вода. Река. Князь забрал воду — ответил Кэрр — Горы. В горах — исток. Князь забрал исток.

— Чужой князь? — уточнил я.

— Не чужой. Князь Валаша. Орбель Второй.

— …э… Зачем? Зачем князь забрал воду? Они умрут.

— Деньги, Йохан. Деньги. Вода дорого стоит, воды тут мало.

Слышавший разговор старик каркнул что-то про князя — моего уровня языкознания недостаточно чтобы оценить, но похоже — это не восхваление мудрого правителя и признание в преданности. Он вроде как, даже не ругался — просто сказал что-то такое, от чего Бэзо хмыкнул, а Кэрр покрутил головой. Я же просто тупо уставился на старика.

— А я старый, мне все равно — вроде как ответил всем нам старик и отвернулся.

Эвон оно как — судя по всему — разжигание розни в отношении, а то и призывы к насильственным действиям. Впрочем, вряд ли тут есть какой-либо представитель власти — а глядя вокруг — вполне понимаешь старика. Наверное, ему и впрямь наплевать. Хотя — не думаю, что Кэрр или Бэзо, добравшись до местных властей, станут доносить на старого. Я бы точно не стал.

Продавать в этой деревне Кэрр ничего не стал — да и вряд ли тут есть кому покупать и на что. На выезде встретили стайку детишек — тощие и грязные, хотя мордашки и веселые. Пожалев, кинул им из мешка яблоко — и тут же началась драка. Пришлось свистнуть и кинуть еще пару — вроде как всем хватит — унялись.

Дальше ехал в плохом настроении. В голове крутилось в основном что-то про нетрадиционную сексуальную ориентацию в плохом смысле. Оно понятно, что не в сказку попал — со входа видать было. Однако война при всем ее паскудстве — одно дело, а вот такое…

На стоянке полюбопытствовал — что же все-таки такое сказал старый? Кэрр, усмехнувшись, пояснил — старик пожелал князю быть удавленным своими кишками. При том Кэрр добавил — это старик не для красоты, а как вполне прямое и конкретное пожелание — бывали мол, именно такие прецеденты.

Я хмыкнул — ну, в общем, с точки зрения жителей той деревни… Надо бы как-то разобраться и в здешней политике… но чуть позже, когда получше выучу язык. Тут и газеты есть — я у Кэрра в фургоне видел. Наверняка их издают только в крупных городах, столицах… но, думаю, со временем — приобщусь и к этому пласту информации. Да и те документы что отдал Кэрру — попрошу на почитать.

Через день потянулись по горизонту горы — но мы ехали вдоль них. Стало не так сухо, трава зеленее, появились кустарники а иногда и небольшие рощицы. Дорога примкнула к хорошо накатанному, местами мощеному, тракту. Пару раз переезжали по мостам быстрые речушки Деревеньки были уже не столь убоги — домики посимпатичнее, в европейском, пожалуй, стиле, крестьяне — тоже побогаче одеты и выглядят получше, хотя, в целом — довольно бедненько, если в целом Торговля не задалась особо — Кэрр сторговал что-то из своих товаров, какие-то тряпки и махроку или что-то типа того, а из моего — ушло несколько кос и топор. Кэрр потом хмуро пояснил — денег нет у народа. Неудачно попали — буквально неделю назад приезжали сборщики налогов, их тут называют «клопы», за темно-красные мундиры… и общее кровопийство. И сейчас народу не до торговли. Кэрр сказал, что надо бы поговорить с местными — может, кто знает, куда дальше направились сборщики — и постараться успеть туда, где их еще не было. Пока он беседовал с кем-то из местных, мы напоили коней — тут совершенно бесплатно. Безо кстати в деревнях держался как можно неприметнее — надел шляпу, накинул куртку, и старался поменьше мелькать. Ну, если тут цыгане, как и у нас — конокрады — то вполне понятно, что в деревне таких не любят. Зато моя «маскировка» очень привлекала — и детишек, и сердобольных взрослых. Детишки потешались над старательно демонстрируемой мною инвалидностью, но тут из фургона вылетела Лами, и довольно быстро дело дошло почти до драки — я даже малость растерялся, не зная что делать. На счастье тут какая-то бабка, причитая что-то, сунула мне маленький пирожок. Я было отказывался, да она аж руками замахала — ну, пришлось уважить бабку — откусил и показал — мол — очень вкусно! Бабка ушла довольная, а я поделился пирожком с детворой — чему и они остались очень довольны. Драка так и не состоялась, а вскоре Лами и местная детвора весело играли не-то в салочки, не-то в регби, или еще в какую непонятную мне игру.

Лами раскраснелась, глаза весело горели — не часто видно ей приходится поиграть со сверстниками, да и поиграть вообще — все это время она вполне по-взрослому участвовала в обеспечении жизнедеятельности нашего «корована». Но все хорошее кончается — вернулся Кэрр, и мы вскоре двинулись в путь.

К вечеру другого дня добрались до какого-то зажиточного местечка — на речушке была сделана запруда с мельницей, дымила кузня и еще что-то — сыроварня что ли какая? Не разбираюсь, но очевидно, что это местный «промышленный центр». Хотя сам по себе поселок невелик — полсотни домов от силы… но больших, солидных, из каменных блоков. Подъезжали к местечку по широкой дуге — дорога шла по пологой насыпи. Присмотревшись — понял, что царапнуло — с другого берега речушки — шла такая же насыпь. Больше всего это напоминало очертаниями серьезную плотину…. на серьезной реке. Но тут было совершенно неуместно — да и напоминало лишь очертаниями — к тому же к самой речке насыпи понижались, а запруда, по местным меркам все же — масштабная, в несколько метров высотой — была сделана из того же камня, что и дома.

Когда выехали на верхнюю точку дуги — то тут я всерьез удивился. Запруда была не просто «стеночкой», а вполне серьезной плотиной, а образованное ею водохранилище — простиралось на километр с лишним в длину и в широком месте метров на двести точно. Насыпь дальше спускалась вниз, к поселку… да и была ли она насыпью? Отсюда четко был виден ровный, правильный край — словно прочерченный… из камня… или… или все же — бетона? Подъехав ближе — с удивлением убедился — да, железобетон! Причем — изрядно покрошеный временем и людьми — арматуру выдирали, похоже. Что-то не вяжется это. Больно уж старый железобетон. Да и речка маловата — и вряд ли она тут так разливается. Или снова кто-то «забрал воду»? Только очень давно? Ну, похоже, здесь сумели приспособиться, и неплохо…

Несмотря на вечернее время — Кэрр сразу как-то ловко организовал торговлю. Быстро договорился насчет ночлега в небольшом трактире, и прямо там во дворе мы и разложили товар. Поселок небольшой, и весть о нас облетела его быстро — вскоре потянулись покупатели. Тут в основном был народ солидный, одетый добротно, все обутые, в кожаных жилетках так у Кэрра, в небольших шляпах. Видно — не бедствуют. Бэзо, пока мы раскладывали товар, кое-как пояснил — эти ребята тут сидят давно, с какого-то «темного времени» — эт тут так «при царе Горохе» что ли? — и за какие-то давние заслуги — имеют привилегию в виде монополии на помол зерна и кузнечное дело в округе. Да еще и налоги со льготами. Пользовались они этим умело, не заносясь — и в итоге — конкурентам теперь тут ловить нечего — без всяких запретов такого качества и по такой цене — не смогут дать.

— Правда, князю не нравится, что налоги маленькие с них берут — добавил цыган — Денег у князя мало, а деньги ему нужны.

Жадный какой-то здешний князь, как я посмотрю. Хотя, кому деньги не нужны? Может, ему они на дело нужны. Индустриализацию какую устроить, Магнитку там, Танкоград местный или чего еще. Хотя, бывает и по-другому.

До заката расторговались хорошо. За швейную машинку два бородатых дядьки чуть было не подрались, выясняя, кто первый ее «купил» — в итоге Кэрр оперативно организовал аукцион — и купил ее прибежавший посмотреть что за шум хозяин трактира — чуть ли не вдвое от цены с которой начинали торговать. Хорошо ушли кожаные жилеты и сапоги, и пара седел. Неплохо пришлись и несколько солдатских рыльно-мыльных наборов. Часы-луковицу купил дядька, оставшийся без швейной машинки — вроде как, еще больше даже обрадовался такой покупке.

Кэрр из своего товара тоже пораспродал всякого — в общем, хоть и не долго торговали, да успешно.

Я в торговле участвовал, благо подготовился — здешняя денежная система причудлива, замысловата и хитровыдумана. Хождение тут имело множество монет, разных государств, очень разных и по виду, и по весу, и по размеру. Однако сквозная система все же имелась — по содержанию драг- и цветмета. И равнялись все, как на эталон, на союзный золотой талер — основное расчетное средство в Союзе Городов — это, как я понял, что-то вроде здешнего Ганзейского Союза — прибрежные, портовые города, торговцы и мореходы — а заодно рассадник всякой вольности и прогресса. Естественно, сравниться с ними в коммерции никто не мог — и вполне естественно что талер — эталон. Двадцать серебряных монет равнялись одному золотому, сто медных — одному серебром. Вроде все просто. Да вот только это эталон — а остальные… в общем, переписал я еще вчера в вечер себе в записнуху табличку пересчета здешних монет. Очень напоминает таблицу превышений и сноса при стрельбе… километра на два. Потом выяснилось, что это «в общих чертах» — и многие монеты имеют по несколько разновидностей, по годам и правителям, естественно с разным содержанием металлов, и плюс в разной местности и государстве — курс разный, хотя в целом и стабильный, валютной биржи тут нет. Внес поправки в таблицу — теперь это стало похоже, пожалуй, на какие-то артиллерийские таблицы стрельбы.

Однако, все упрощалось тем, что, по какому-то Элбенскому договору от лохматого местного года (а летоисчисление тут кстати сказать трехзначное, седьмая сотня лет идет — поздновато что-то местный И. И. Христос народился…) — на территории каждого государства или союза государств — свободное хождение имели только свои деньги — а валюту следовало менять… правда, без ограничений — мог и сам договориться — да вот в силу сложности тех самых таблиц — предпочитали пользоваться услугами менял — грамотность-то тут не ахти. Но, мне-то не высшая математика это — и Кэрр, надо думать, считал так же, просветив меня по поводу этих тонкостей. Сказал еще, что тут все просто, а вот в Северных Княжествах, там, как я понимаю, что-то вроде конфедерации или какого-то «Священного Союза» — там, в рамках Элбенского соглашения — ходят аж три типа монет с парой-тройкой разновидностей каждая. Там-то вот весело.

А тут, в Валаше — один вид золотых, номиналом в половину, один, три и пять, два вида серебряных, разного номиналу — старый, и новый, да еще новый «полукняжеский» — официально выпущенный серебряк, с уменьшенным содержанием серебра — который князь повелел считать на равных со прежним… да только мало того, что народ не хотел брать такие «полукняжеские», так естественно и соседи возмутились — пришлось перебить монеты по краю, и считают их теперь в половину от номинала. Ну и мелочь естественно — тут много разных годов и владетелей выпуска, но считают по номиналу. Так что освоить было не сложно, благо Кэрр заверил — тут, в этом местечке, и жуликов нет — торговаться могут, а вот обсчитывать вряд ли, да и фальшивок не насыпят — не та публика, тут такого не любят, и свои же покритикуют мошенника.

В общем, умение считать в уме, на дощечке мелом, и на счетах — очень даже пригодилось. А уж когда я, вспомнив годы былые, помог расторговать со сдачей сразу четверых покупателей, взаимно разменяв им деньги — даж Бэзо уважительно поцокал языком. Ага, тебя бы на Апрашку в выходные…

Вечером устроились ужинать, причем не в зале, где, похоже, начиналось умеренное обмывание покупок, а попросили принести ужин в снятые комнаты.

Кэрр повел нас в боковую дверь, за которой оказалась самая обычная лестница, идущая маршем с площадкой вверх. Лами и Бэзо смотрели на нее как-то непонятно — и я сам только на втором марше понял — лестница то — ОБЫЧНАЯ!

То есть — обычная мне, бетонная лестница — как в обычном панельном доме. Только перила деревянные — но вон видно где срезали металлические стойки. Стены лестничной клетки были разные — одна стена серая и явно бетонная, две другие — как и остальные тут — из камня. Бетонная стена поворачивала и шла в сторону на этаже — похоже, и внизу такая же, просто обложена камнем. Вот проем с дверью — дверь нормальная…. здешняя, из пригнанных плотно досок, а проем — типичный такой, в который вложена дверная коробка… Это что же — тут из железобетона строят? Внезапно бетонная стена оборвалась неровным краем, перешла в каменную кладку. Эгэ, эвон что… выходит, когда-то дом был железобетонный, а потом поломало его что-то, да и восстановили уже камнем. Не удержался — потрогал место стыка — и заметивший это Кэрр сказал

— Да, старая. У вас такое есть?

Я неопределенно кивнул — не объяснять же чего на самом деле есть а чего нет?

Поужинали по-семейному, уютно так, в большой общей комнате, где был крепкий большой стол и даже камин. Кэрр отсчитал мне долю с сегодняшнего торга (под завистливый вздох цыгана) и порекомендовал завтра с ним вместе пойти и закупиться на здешней кузне — мол, дальше по дороге будет где продать. А Бэзо с Лами закупят тут продуктов — и на продажу, и на пропитание. Сыры здешние очень хороши, и хлеб пекут вкусный, а следующий пункт нашего пути — городок в пол-дня дороги отсюда. Завтра, правда, мы не поедем — отдохнем, закупимся, да и лошадям надо что-то там с подковами сделать, благо кузнецы местные хороши.

После, хоть и притомился за день — снова занялся учебой, благо Лами, измаявшись за день, с радостью согласилась. Это ведь гораздо интереснее, чем помогать торговать или присматривать за товаром. Осилил какую-то короткую сказку, из местного букваря, про мышонка. Как мышонок обманул сову. Порадовало, что страницу текста осилил сам, без подсказок и понял все слова.

Засыпая, смотрел в угол маленькой комнатки. Там, занимавшая чуть не четверть всей комнатушки, проходившая откуда-то снизу, могучая бетонная колонна, перерастала в обломанную и заложенную камнем и кирпичом, но вполне различимую железобетонную ферму. Здоровенную. Такую, чтобы держать перекрытие из тяжелых плит, на большом пролете.

Перед тем как заснуть, подумал — что как выучусь читать — надо срочно добавить в хобби — местную историю

Кузня, как и все тут — вблизи оказалась несколько больше и солиднее, чем казалось сначала. Это была не просто кузня, а небольшой кузнечный цех. Вполне привычного (мне) вида улитки воздушных насосов, механические молоты — ну да, вода работает, позволяя делать больше, лучше и при том дешевле — конечно, конкурентам тут не подсунуться.

— А откуда металл? — спросил я Кэрра.

— Сначала у них было много старого железа, но оно кончилось. Но им теперь привозят руду. С гор, недалеко. Старый металл они, по слухам, еще хранят, но продают очень дорого…

Не стал переспрашивать, что за старый металл — потом уточню, наверное — арматура, металл там хороший. Ясно только что производство и впрямь неплохое. Подошел дядька — видно старший тут, поговорил с Кэрром и повел нас куда-то за кузню. Там, в сараях, складывали готовую продукцию. Чего тут только не было, на любой вкус и размер — и сельхозорудия, и топоры, и ножи, и подковы. Мы с Кэрром разбрелись, приглядываясь и прицениваясь. Напрягало то, что я в местных ценах не разбираюсь, а дергать Кэрра — не хотелось. Взял в руку здоровенный тесак, что-то вроде кукри, что ли, помахал, в шутку спросил подошедшего Кэрра

 А сабля тут есть?

 Нет, — вполне серьезно ответил он — Оружие делать им князь запретил несколько лет назад.

 А нужна сабля? — вклинился в разговор усатый дядька, проведший нас сюда — Сабля есть…

 Хм… нет, спасибо — хмыкнул я…

Кэрр договорился завтра с утра погрузить ящик подков и какие-то инструменты. Ну, он-то знает, кому это впарить. Я решил взять что поликвидней — и отдал треть вчерашней выручки за ящик серьезных строительных гвоздей, петель и засовов, и еще один ящик с мелкими сапожными гвоздиками и подковками на каблук — такое точно в цене, а в городке найдутся и строители, и сапожник.

Кэрр мой выбор одобрил, сказав, что не в первом, но в следующем городке — он подскажет кому выгодно сдать товар.

Вечером, после ужина, подготовив все на завтра, отдыхали. Лами играла с местными детишками, цыган во дворе играл в здешние нарды с какими-то мужиками — я их вроде видел в кузне — наверное, за товаром приехали.

Я же по совету Кэрра пошел в баню. Накопившуюся грязную одежду — по пути так и не нашлось подходящего места чтобы устроить постирушку — еще вчера отдал в местную прачечную — не сказать чтоб сильно дешево, но терпимо. А сейчас и мне пора на омовение. Кэрр переговорил с хозяином и сказал, что баня тут недешевая, но и сервис… Я было стал отказываться, подумал, он имеет в виду всякое непортебство типа выпивки и девок — а оказалось нет, именно что баня — шикарная. Ну, по здешним меркам. Решил проверить — как это, и расстался с пятью серебряными монетами. Совсем не дешево, но — посмотрим.

Баня оказалась не «баней», в смысле парилки или дурацкой «сауны» — это скорее то, что называли «терма» — теплое помещение с большой горячей ванной. Что удивило — помещение было в подвале, причем на пару маршей такой же бетонной лестницы вниз. Комнатушка метров в десять площадью, со скамьей и столом, где стоял жбан с неким подобием не то кваса не то чайного гриба, и встроенная ванна. Освещалась комната парой красивых больших керосинок — причем лампы были в нишах со стеклами — и запаха от них не было. От дальней, выглядевшей несколько… инородно, что ли, кирпичной стены — шел ровный, сильный жар — очевидно, печь. Из нее же, в примыкающую к ней полукруглую ванну — выходили трубы — ну, ясно, горячая вода. А у входа за деревянной перегородкой — мыльная — вон и слив, и скамья и бадейка. Разделся, и с наслаждением залез в горячую ванну. Выложена ванна была опять же — привычной мне керамической плиткой, оранжевой, десять на десять сантиметров. Да и стены тут бетонные, как и на лестнице.

Нежась в ванне, вдруг сообразил — похоже — это все — остатки некогда огромной плотины, ГЭС, давным-давно разрушенной каким-то катаклизмом. Землетрясение или еще что. Видно, такое глобальное было, что восстанавливать не стали… но, тогда что выходит? Раньше, выходит, тут строили из бетона, да еще такие грандиозные сооружения? А сейчас почему не строят? Да и вообще — не вяжется как-то технический уровень ЭТОГО — и того что снаружи, наверху… даже вот просто эта вот кирпичная печь, что греет воду — горячая струя из одной трубы приятно расходится по дну ванны — и та совершенно не сочетается с грандиозной железобетонной плотиной, на которой, фактически, уместился поселок. Н-да, что-то тут непонятное. Точно историю надо учить, не обойтись без этого… «Но потом».

После омовения посидел, выпив кружку кваса, отдыхая, обсох-вытерся, переоделся в чистое. Не торопясь, по пути внимательно осмотрев бетонную леснтицу, поднялся наверх — и ощутил острое желание стать довольным жизнью.

Забросил вещи в номер, спустился в зал, и впервые — самостоятельно и без помощи… да и вообще — впервые тут — заказал у здоровенной румяной девки за прилавком кружку темного пива. Хотелось светлого, но запах здешнего светлого не понравился — а темное пахло вкусно. Обошлось пиво дешево — с мелкой серебряной монетки получил два здоровенных медных пятака. И накрытую тарелочкой с какой-то фигней, кружку пива. Такую же огромную, как и девка за прилавком. Благодарственно кивнул… еще раз осмотрел девку… подумал о всяком, вздохнул и пошел в уголок, подалее от несвоевременных мыслей. Фигня в тарелке оказалась наструганной вяленкой — ну, да — Кэрр сказал, что в здешнем «водохранилище» разводят и ловят рыбу. Оказалось вкусно — и стружка и пиво. Глиняная кружка была объемом литра полтора — добавки не захотелось, да и ужин был плотный. Употребив, посидел и совсем собирался идти почитать и спать ложиться — Время уже позднее — цыган и Лами пошли уже наверх, народ разошелся, даже девка из-за прилавка исчезла, ее сменил сам хозяин, зажегший лампы и прибиравший в зале. В общем — дело было вечером… и делать мне тут совершенно нечего. Пойду, наверное.

Но — остался сидеть. Заинтересовался вот чем — в углу, уже давно, сидит мастер Кэрр и с ним трое местных — весьма, надо сказать, серьезного вида дядьки. И сидели они давно — и пива-то не очень много пили. Все о чем то разговаривали. Вроде все спокойно шло, да только вот сейчас один из этих — как-то больно уж активно жестикулирует, хоть и не громко говорит, не слыхать, да видно что возбужден сильно. Спорит что ли о чем с Кэрром, а остальные смотрят так, выжидательно. А Кэрр сидит себе и пиво тянет. Вот тот высказался вроде, Кэрр его коротко спросил что-то, тот ответил — и все вроде как ждут чего. Тут Кэрр из сумки на поясе что-то достает, и так чуток прикрыв рукой — на стол. Я старательно «не смотрю» туда — но, пожалуй, кружку местного пива поставил бы на то, что это — тот самый «манифест», что я с сержантской сумкой подарил Кэрру. Ага, точно, ишь, кинулись читать. И морды-то погрустнели что-то, а тот что возмущался и совсем как лимон сожрал. А мастер Кэрр им еще из кармана тянет — ага, тут можно спорить не то что на пиво, но и на благосклонность здешней Клавы-на-розливе — это он им карту показывает. Совсем они что-то грустные стали. Посидели, поговорили еще немного, да и собираться стали. А как ушли — Кэрр мне махнул — я уже тоже собирался наверх — чего в пустом зале сидеть — и сказал очень негромко:

— Йохан, подожди спать, я нашел покупателя на военную амуницию и половину винтовок.

Ну, я-то только рад — жаль, что на половину.

Первый городок — или все же местный ПГТ? — с названием Вилльре встретил нас вполне добротным предместьем, с каменными домиками и садами. Сам городок был обнесен… ну, не стеной, но валом, и неглубоким рвом с местами обвалившимся эскарпом. На въезде было нечто, имитирующее бастион — столь же плачевного вида и состояния, что и ров. Но арку исправно перегораживал шлагбаум, опершись на который курили трое служивых — такой же патруль, как и встретился в степи, разве что не на конях, хотя и с саблями. Правда, старшой, ефрейтор судя по лычке, объемом брюха был сам с коня, и брюхо это виднелось из-под расстегнутого по случаю солнцепека мундира. Да и остальные двое… один так, сдается мне, на пику опирался по чисто технической причине — иначе упадет. Служба в разгаре, творятся полная дисциплина и соблюдение уставов. Глаз радуется.

Ефрейтор начальственно икнул, сделав жест гаишника, разве что без жезла, секунд пять фокусировал взор, потом икнул еще раз, и махнул рукой — мол — езжай! Но шлагбаум остался опущенным, зато из дверки рядом с воротами выскочил жующий что-то типус в затертом, и явно цивильном мундире с позументами. Коротко спросил Кэрра кудаоткудазачемсколько? — недослушав ответ выпалил параграфыиуказывсоответствиискоторымиввозимыетоварыоблагаютсяпошлиной, после чего стал нудно подсчитывать сумму и объяснять тонкости. Недолго — как только монеты коснулись его ладони, интерес и рвение угасли, и он дематериализовался, словно и не было, а самый дееспособный солдатик отцепил веревку, и шлагбаум поднялся.

Городок одновременно — и разительно отличался от деревень и даже зажиточного местечка, и одновременно — производил впечатление жуткого захолустья, деревня и есть.

Но — мощеные главные улицы, дома каменные, тесно стоящие, почти все в пару этажей. Пусть и с босоногими подростками, поросятами и курами, разгуливающими по мостовой, торговлей по обочинам и сохнущем на веревках бельем. В центре города все вместе — здание официального вида — явно управа, с флагштоком на котором лениво обвисло некое полотнище, рядом — участок и пожарная часть, как и положено — с каланчой, чуть дальше — храм, неказистой архитектуры — более похожий на лютеранские кирхи, но без слишком высокого шпиля. Далее площадь переходила в рынок, а на дальней стороне от управы и участка, за рынком, теснилась пара кабаков. Замыкали же площадь лавки и магазины.

Вот туда мы сразу и направились — Кэрр сказал, что тут расторговываться не надо, мол, не то место — просто сдадим часть сыра и муки, что прикупили, местным лавочникам. Я тоже утром добил товар сырами — на кузне не только не оказалось ничего стоящего — я даже пожертвовал усатому дядьке серебрушку, ибо он живописал, как вокруг купленного мной ящика мелких сапожных гвоздей, словно коты вокруг сметаны, ходили те самые мужички, с которыми Бэзо играл в нарды. Они во всю уговаривали перепродать им товар, предлагая более высокую цену — но дядька устоял — бизнес там шел по своим правилам, и репутация ставилась порой выше сиюминутной прибыли — что меня в общем порадовало. Но зато остальное интересное-вкусное — перекупщики подмели — на что Кэрр и посоветовал купить сыра, благо мы все равно заезжали забрать заказанное накануне. Сыр в косицах, сухой — купил для поесть, а вот три круга ароматного нежного свежего — сейчас как раз и сдал в лавку и один из трактиров. Не сказать, чтобы выручка была баснословной — так нет, но еще чуть серебра прибавилось. Однако, Кэрр, похоже, намеревался еще как-то подзаработать — он велел нам остаться с лошадьми и телегами в дальней части рыночной площади — наказав приглядывать получше — мол, нравы тут не те, что в деревнях — город, хоть и маленький. Сам он и Лами — переоделись в «нарядное» — и буквально за полчаса мастер Кэрр собрал толпу человек в пятьдесят, устроив импровизированную проповедь. Я пока не особо разобрался, что тут с религией — и забеспокоился — на ступенях храма появился типичный «батюшка», разглядывая и слушая «конкурента по распространению опиатов» с явной настороженностью, при том поглядывал он и на участок — словно прикидывая — не позвать ли кого следует. Впрочем, Кэрр столь воодушевленно вел проповедь, что скоро толпа удвоилась в численности, кто следует сами вылезли из участки на свет Божий, присоединясь к прочим — а вскоре и батюшка взирал вполне благосклонно. Я не очень хорошо понимал о чем толкует «пастор Кэрр» — видно, изъяснялся он витиевато, только отдельные фразы и общий смысл — ну, общий он во всех подобных мероприятиях обычно схожий. Завершили же грандиозным (по меркам этого захолустья) хоровым пением. Это, на самом деле, вышло очень красиво — Кэрр старательно дирижировал, воодушевленные горожане старались — и песня вышла очень даже проникновенной, многие в толпе утирали глаза, даже батюшка и подошедший к нему полицейский, судя по габаритам и синему с золотом мундиру, были весьма благосклонны. А с балкона управы за всем наблюдали издалека местные власть придержащие — и тоже были довольны. Безо, пока мы караулили добро, объяснил — такое тут не редкость, обычно правда, церковники не любят конкурентов, но мастер Кэрр не в первый раз так делает и всегда выходило как надо.

После того как закончилась проповедь, Лами, в нарядном длинном платье, этакого чопорного покроя, с монашеской какой-то косынкой, потупив глазки (ну, не поверил бы, если бы не знал, что этот чертенок так умеет!) пошла с большой кружкой собирать «пожертвования». Народ давал охотно, и она дважды возвращалась к отцу и «сдавала выручку». На третий раз уже пошла вдоль площади — и народ, слушавший проповедь на крылечках лавок и трактиров, тоже охотно подбавил, потом Лами подошла и встала напротив управы, сделав книксен — и с балкона бросили несколько свертков — очевидно, завернутые в бумагу монеты. Даже полицейский и батюшка не отказали «в пожертвованиях» — батюшка еще что-то поспрашивал у девочки, но, судя по реакции — та была проинструктирована верно, и ответы явно понравились. Дальше они с Кэрром подошли и оставили «сборы», а сами ушли обедать — кто-то из воодушевленных проповедью горожан звал их отобедать за компанию. Ну а мы с Бэзо запалили самовар, и он сбегал и принес из трактира пирогов и рулет с мясом и зеленью — тоже подкрепились неплохо, да еще Бэзо похвалился, что выторговал скидку. Чтоб я в этом сомневался, ага.

Однако, ночевать в этом городке мы не остались — после обеда снялись и поехали, и к вечеру привычно разбили стоянку. Правда, вокруг уже была не степь, а вполне себе средняя полоса — и островки леса, и поля, и речки-озера вперемешку. Вот на краю такого островка леса мы и остановились. Я как мог выразил удовольствие от окружающей природы — и Кэрр подтвердил — да, дальше местность пойдет благодатная, куда как более изобильная, чем районы по краю степи, где мало воды и растительности. Тут и народ побогаче живет, несмотря на налоги и прочее — есть возможность заработать побольше, и жить получше. Пересчитали выручку от торговли опиумом для ширнармасс — и я призадумался. Выходит, продавать красивые слова об правильных вещах — на порядок выгоднее чем возить и перепродавать свежайшие, обалденно ароматные и вкусные сыры. Вспомнилась поговорка про «не мешки ворочать» — и подумалось — что что-то тут не того.

— Человек, Йохан, хочет чтобы ему говорили красиво и про счастье — усмехнулся Кэрр, угадав причину моей задумчивости — Многие говорят правду — и их за это не любят. Человек не хочет правды, хотя и требует говорить правду.

Ага. «Бог с ней с правдой, дайте что-то, во что не стыдно было бы поверить». Ясно все… ну и ловкач же этот Кэрр, однако.