Проходной балл

Т а т ь я н а А н д р е е в н а

О л я — ее дочь

К и р и л л — муж Оли

В а д и м П е т р о в и ч

С е р а ф и м а П а в л о в н а

В е р а

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Загородная дача. Справа — времянка, в глубине угадываются контуры гаража. На фоне обычных для дачи вещей — гамака, рукомойника — выделяется стоящее в кадке дерево явно экзотического происхождения. На переднем плане — часть забора, на котором укреплен почтовый ящик с надписью: «Сосновая, 14». Видно, что дача давно не ремонтировалась: кое-где облезла краска, покосился забор.

У калитки появляется п о ж и л о й м у ж ч и н а в кедах и соломенной шляпе. За плечами большой рюкзак, в одной руке ведро, в другой — удочки.

М у ж ч и н а. Есть здесь кто-нибудь?

На крыльцо выходит Т а т ь я н а А н д р е е в н а, женщина более чем средних лет, в фартуке и в очках.

Здравствуйте. Простите за беспокойство, но жара невыносимая. Пока со станции шел, всю фляжку осушил.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Вон там ведро и кружка.

М у ж ч и н а. Благодарю, кружка есть. (Достает из рюкзака кружку, зачерпывает воду, пьет.) Скорей бы до озера добраться, там и в жару прохлада… А что это за дерево? Странное какое-то.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Австралийский плющ. Извините, у меня пирог подгорит. (Скрывается в доме.)

М у ж ч и н а. Спасибо за водицу! (Уходит.)

В калитке появляется С е р а ф и м а П а в л о в н а, женщина неопределенного возраста.

С е р а ф и м а П а в л о в н а (зовет). Татьяна Андреевна! Татьяна Андреевна!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а (выходя на крыльцо). Добрый день, Серафима Павловна! Заходите.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Я на минутку. Вот вам лекарство от мигрени. Хотела вчера занести, но приехала поздно. Такой сумасшедший был день — пятиминутка у главврача часа на полтора, потом прием…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Вы так любезны!

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Да, вы слышали приятную новость?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Откуда? Я дальше калитки не выхожу. Утром моих в город проводить, потом обед сготовить, когда вернутся — накормить. Глядишь, и день прошел…

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Так вот — на озеро закрыли дорогу в связи с пожарами. Запретили разбивать палатки и вообще заходить в лес. Так им и надо! Вчера только прилегла, вдруг под самым окном: «А я в Россию, домой хочу, я так давно не видел маму…»

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Очень приятная песня, ее часто по радио передают.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Дорогая моя Татьяна Андреевна, когда семь часов отстоишь у бормашины, хочется тишины, покоя. Нет, с этим надо что-то делать! Начали же у нас охранять природу, пусть охраняют и людей… Между прочим, вчера у Стрижовых пропал велосипед… А что это вы в саду накрываете? Ждете гостей?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Да нет, только Олечку и Киру. Небольшое семейное торжество: двенадцать лет назад в этот день Николай Юрьевич вернулся из Австралии почетным доктором Сиднейской академии и мы всей семьей ужинали в саду…

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Восхищаюсь вами! Как вы чтите его память! Да, редкостный был человек! В шестьдесят лет — ни одной пломбы. С такими зубами он мог бы еще жить и жить!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Давайте подвинем столик поближе к плющу… Вот так… Спасибо. Николай Юрьевич привез его тогда в маленьком горшочке, а теперь и в кадке не помещается.

Шум подъезжающей машины.

Вот, кажется, и они.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Не буду мешать вашему семейному торжеству. (Уходит.)

Татьяна Андреевна расставляет посуду. Входит О л я, женщина лет тридцати, в элегантном костюме.

О л я. Как давление, мама? (Целует ее.)

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Как всегда.

О л я. Мне обещали достать сульфодихлорбутан.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Не верю я в эти лекарства!

О л я. Но это же шведское. (Кричит.) Кира, ну что ты там возишься?

Г о л о с К и р и л л а. Гараж закрываю.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Мойте руки, сейчас ужинать будем.

О л я. Здесь? Почему не на веранде?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Сегодня же второе августа.

О л я. Ну и что?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Я думала, ты помнишь. В этот день папа вернулся из Австралии. (Забирает пакеты, идет в дом.)

О л я. Ну, мама, ну, извини…

Входит К и р и л л.

К и р и л л. Ох, благодать-то какая! (Снимает пиджак, вешает его на плющ.)

О л я. Ты куда повесил пиджак?

К и р и л л. Все время забываю, что это — священное дерево. А что сегодня за парад?

О л я. Второе августа.

К и р и л л. Ну и что?

О л я. Мог бы вспомнить — все-таки ученик профессора Щукина. В этот день папа вернулся почетным доктором Сиднейской Академии наук.

К и р и л л. Опять мемориальный ужин?

О л я. Ради бога, не иронизируй! Ты знаешь, для мамы это — святое. Она живет только этим.

К и р и л л. А чем еще жить в ее годы?

О л я. Между прочим, когда умер папа, она была на десяток лет моложе. Еще вполне могла устроить свою жизнь.

К и р и л л. Правильно! И была бы сейчас не одна, и нам не надо было бы каждый день мотаться сюда из города. И в Кисловодск могли бы спокойно уехать, а не ломать голову, как ей сейчас об этом сказать.

О л я. О путевках скажу я. Ты, ради бога, молчи.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а выносит бутылку шампанского и бокалы.

К и р и л л. Добрый вечер, Татьяна Андреевна. Разрешите, я помогу? А этот бокал кому?

О л я. Кирилл!

К и р и л л. А!.. Пардон!

Все садятся за стол.

О л я. Скажи что-нибудь…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Не надо ничего говорить. Твой отец, Оленька, не любил громких фраз. Давайте выпьем и помолчим.

Все чокаются с бокалом профессора.

Ешьте, а то пирог остынет.

К и р и л л. Вкусно! Удивительно вы все же готовите!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Заморили червячка? Ну а теперь рассказывайте, что в городе.

О л я. Все то же, мама. Кира вступительные экзамены принимал, у меня заседание кафедры было, а потом по магазинам носилась как угорелая. Ты же знаешь, как куда-нибудь ехать, выясняется, что нечего надеть…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Куда это ехать?

О л я. Мама, понимаешь, такой редкий случай — сразу две горящие путевки в Кисловодск.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Превосходно. И когда?

О л я. В понедельник. В следующий понедельник. Но мы не оставим тебя одну, что-нибудь придумаем. Правда, Кира?

К и р и л л. Конечно.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Не надо ничего придумывать, я отлично проживу без вас.

О л я. А без телефона, без врачей — с твоим-то давлением?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Перееду в город — там и телефон, и поликлиника рядом.

О л я. Чтоб потом в поселке говорили — дети на курорте, а бедная мать парится в городе!

К и р и л л. А что, если сдать кому-нибудь нашу комнату? И по хозяйству будет помощь, и вечерами не скучно. Повесить на станции объявление…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Вдове профессора Щукина, Кирилл, неприлично сдавать дачу. Езжайте и не думайте ни о чем.

О л я. Подожди, подожди, мама! Кирилл иногда говорит дельные вещи. Вешать объявление, конечно, глупо, но если найти какую-нибудь одинокую женщину и всем сказать, что это не дачница, а родственница…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Кого ты сейчас найдешь в августе? Дачи снимают зимой. Не ломайте себе голову, впереди еще целая неделя. Может, у меня еще и давление наладится. Серафима Павловна достала мне импортное лекарство. (Уходит в дом.)

К и р и л л. Оля, а давай сдадим путевки? Ну их к черту! Я наконец-то карбюратор разберу. В лес с тобой ходить будем, ягоды собирать…

О л я. А вечерний чай пить с вареньем и с Серафимой Павловной? Или футбол смотреть по телевизору? Стрижовы в прошлом году в Болгарию ездили, в этом в Венгрию собираются, а тут в Кисловодск не выбраться.

К и р и л л. Ребенка нам заводить надо.

О л я. При чем здесь ребенок?

К и р и л л. Бегал бы здесь маленький карапуз, и никакого бы Кисловодска не надо было. Пора об этом подумать, Оля.

О л я. Вот вернемся из отпуска и подумаем.

К и р и л л. Ты и в прошлом году так говорила.

О л я. В прошлом году ты, между прочим, диссертацию защищал.

К и р и л л. Ну и что?

О л я. А кто говорил, что пеленки — это не знамя, а белый флаг. Пеленки — это значит: прощай, наука, все, сдаюсь! А ты, кажется, доктором стать мечтаешь?

К и р и л л. А потом — член-корром, а потом академиком. Только вот что-то не припомню, чтоб у академиков дети рождались. Разве что жену молодую возьмет с ребенком…

О л я. Но-но! Слава богу, ты еще не академик!

У забора появляется м у ж ч и н а с рюкзаком.

М у ж ч и н а. Здравствуйте… Извините, я, наверное, ошибся… Здесь все дачи так похожи… Да нет, пожалуй, не ошибся — дерева такого нигде нет…

О л я. А вам кого, гражданин?

М у ж ч и н а. Да, собственно, никого… Тут такая история — шел на озеро, хотел палатку разбить, порыбачить пару недель, а там посты, не пускают. Придется с рюкзаком обратно в город… Нет, я бы не бесплатно, я бы вам и рыбки свежей… (Снимает рюкзак.)

К и р и л л. О чем вы, папаша? Какая рыбка?

М у ж ч и н а. С озера. Посты скоро снимут — это больше для устрашения, мне старшина сказал. Так что, пока отпуск кончится, я еще порыбачить успею… Вот и подумал — оставлю у кого-нибудь в поселке свое снаряжение, а через пару деньков заеду и…

О л я. А при чем тут мы?

М у ж ч и н а. Видите ли, я здесь никого не знаю, а у вас тут я утром воду пил.

К и р и л л. Ну и что? У нас же не камера хранения.

О л я. Подожди, Кира, подожди! (Мужчине.) Заходите. (Открывает калитку.) Значит, вы сейчас как раз в отпуске?

М у ж ч и н а. Да, с сегодняшнего дня. И так вот неудачно…

О л я. А когда вам на работу выходить?

М у ж ч и н а. Через двадцать четыре дня, как всем служащим.

О л я. А где вы служите?

М у ж ч и н а. Если вас интересует ведомство, по которому я числюсь, — это управление культуры. Ну, а если конкретно, чем занимаюсь… Теперь это называется «эстетическое воспитание молодежи».

О л я. Эстетическое воспитание? Смотри-ка, Кира, мы в некотором роде коллеги. Садитесь, садитесь, пожалуйста! И я, и муж тоже работаем с молодежью, преподаем в Кораблестроительном институте. Кирилл Михайлович — детали машин, а я — английский. Зовут меня Ольга Николаевна.

М у ж ч и н а (привстав). Очень приятно, Вадим Петрович.

О л я. Скажите, Вадим Петрович, а вам не очень утомительно — почти месяц в палатке, без удобств, вдали от людей? Когда этим увлекается молодежь, я еще понимаю, а вы…

В а д и м П е т р о в и ч. Привычка. Не первый год так отдыхаю. Комфорта, конечно, маловато, но зато — удовольствий!.. Утром солнце будит, а не будильник, и рыба не свежемороженая, а самая что ни на есть свежая. А дым костра! Ну, а что вдали от людей, так работа у меня такая — с утра до вечера на людях, хочется и отдохнуть…

О л я. Как я вас понимаю! У меня двенадцать групп, сто сорок человек. Порой так измучишься, что хоть в тундру беги, хоть в пустыню…

К и р и л л. Вот в Кисловодск сейчас едем.

О л я. Собираемся ехать. (Кириллу, многозначительно.) Только маму оставить не с кем.

К и р и л л (сообразив). Да-да, абсолютно не с кем!

О л я. А что, если вы проведете свой отпуск здесь? Мы с мужем как раз хотели пригласить кого-нибудь, пока будем в отъезде.

В а д и м П е т р о в и ч. Я?! Но почему именно я, случайный прохожий?

К и р и л л. А вы у нас воду пили.

О л я. Не остри! (Вадиму Петровичу.) Вы нам как-то сразу понравились. Правда, Кирилл?

К и р и л л. Еще в калитку не вошли, а уже понравились.

О л я. К тому же мы еще и коллеги… Ну, так как, Вадим Петрович?

В а д и м П е т р о в и ч. С одной стороны, конечно, заманчиво… Бог знает, когда эти посты снимут… Говорят, через пять дней, а может, и через десять. Так и весь отпуск пролетит…

О л я. Конечно!

В а д и м П е т р о в и ч. А с другой стороны, я привык один, в лесу…

О л я. Да пожалуйста — взяли утром свои удочки и идите в лес хоть на целый день! Нам важно, чтоб вечером кто-нибудь рядом с мамой был. Все-таки у нее давление… А тут, если что — не докричишься. Дача у нас на отшибе.

В а д и м П е т р о в и ч. Да… А давление у мамы высокое?

К и р и л л. Двести двадцать на сто.

О л я. Не слушайте его! У нее не всегда так…

К и р и л л. Только когда мы приезжаем.

О л я. Кирилл! (Вадиму Петровичу.) Мы никогда не оставляем маму одну, тем более на такой срок. Она не из тех, кто любит одиночество. (Кричит.) Мама!

В а д и м П е т р о в и ч. Подождите, я еще не решил.

Из дома выходит Т а т ь я н а А н д р е е в н а.

О л я. Вот мы с мамой сейчас и решим! Знакомьтесь — это Вадим Петрович, а это — моя мама, Татьяна Андреевна.

В а д и м П е т р о в и ч. А мы уже знакомы.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Простите, не припомню…

К и р и л л. Он у нас воду пил.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. А! Так вам еще?

О л я. Да нет, мама! Он не за водой, он на весь отпуск, он здесь будет жить.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Жить? Где?

О л я. У нас, во времянке. (Вадиму Петровичу.) Чудная времянка! Пока строили дачу, мы все в ней жили. Она вам понравится. Кира, проводи Вадима Петровича!

К и р и л л и В а д и м П е т р о в и ч заходят во времянку.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Что все это значит?

О л я. Мама, он чудесный человек, занимается эстетическим воспитанием молодежи…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. А при чем здесь я?

О л я. У него с сегодняшнего дня отпуск, и мы уговорили его жить не в лесу, а у нас. Понимаешь? Он останется с тобой.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Я — с посторонним мужчиной, да еще туристом! Ты в своем уме? Серафима Павловна ходила в воскресенье в лес — там одни бутылки и пепел. Он напьется и сожжет дачу!

О л я. О чем ты говоришь, мама! Он культурный человек.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Откуда ты знаешь?

О л я. Он из управления культуры. Ну, мамочка, мамуля, мы же все равно хотели найти какого-нибудь постояльца.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Женщину. Одинокую женщину… А это мужчина.

О л я. Да какой он мужчина! Лет семьдесят, не меньше!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Не уговаривай меня, я категорически против.

О л я. Ну, тогда мы продадим путевки.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Это ультиматум?

Из времянки выходят К и р и л л и В а д и м П е т р о в и ч.

В а д и м П е т р о в и ч. Времянка ваша лучше, чем моя комната в городе. И отдельная к тому же. А у меня еще двое соседей… А велосипеда у вас нет?

К и р и л л. Нет, у нас машина.

В а д и м П е т р о в и ч. Жаль! Ну, ничего, я и пешком в магазин могу. Вы мне только, Татьяна Андреевна, с вечера скажите, что нужно, чтоб вам рано не вставать…

О л я. Ты слышишь, мама!

В а д и м П е т р о в и ч. А велосипедом зря не обзавелись. Сегодня вся Европа с четырех колес на два переходит. Здоровье. Между прочим, отец мой до восьмидесяти лет педали крутил. Может, потому и дожил до девяноста.

К и р и л л. Ого, долгожитель!

В а д и м П е т р о в и ч. Это для нас еще не рекорд. Дедушка в сто лет дрова колол и на давление не жаловался.

О л я. Да-да, говорят, раньше и болезней таких не знали — гипертония, гипотония… А собственно, почему мы все стоим? Садитесь, Вадим Петрович!

Вадим Петрович садится на профессорское место.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а (вскрикнув). Только не на этот стул!

В а д и м П е т р о в и ч (вскочив). Ломаный?

О л я. Нет-нет… Это папино место. Он всегда здесь сидел…

В а д и м П е т р о в и ч. Извините.

О л я. Иногда мы даже ставим его прибор. Традиция такая. Он умер десять лет назад.

В а д и м П е т р о в и ч. Это прекрасно… То есть прекрасная у вас традиция. Сейчас, знаете, иные родственники и на кладбище-то не заглядывают.

О л я. Кстати, о родственниках. Понимаете, Вадим Петрович, у нас на даче никогда не жили посторонние… Так что, если вдруг кто-нибудь поинтересуется, скажите, что вы наш родственник. Ну вот, кажется, обо всем и договорились…

В а д и м П е т р о в и ч. Не обо всем.

О л я. Вас что-нибудь не устраивает?

В а д и м П е т р о в и ч. Да нет, что вы! И место прекрасное, и условия. Жить бы да жить…

О л я. Так что же?

В а д и м П е т р о в и ч. Сколько?

О л я. Сколько хотите, столько и живите. Пока мы не вернемся.

В а д и м П е т р о в и ч. Да нет — сколько я вам должен? Дачи-то я никогда не снимал.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а (Оле, с укором). А мы никогда не сдавали!

О л я. Успеем еще договориться. Кирилл, поставь чайник!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Я сама! Вы уж лучше родственника развлекайте! (Уходит в дом.)

О л я. Мама у нас любит пошутить…

В а д и м П е т р о в и ч. Мне показалось, что она не очень довольна моим появлением.

О л я. Вы просто не знаете маму! Она всегда рада, когда в доме люди. Правда, Кирилл?

К и р и л л. Да. Особенно родственники.

О л я. Кирилл! (Вадиму Петровичу.) Вы ешьте, ешьте!

В а д и м П е т р о в и ч. Не беспокойтесь, у меня все есть. (Открывает рюкзак, достает консервы.) Завтрак туриста. Это на обед хорошо. Гречневый концентрат — это на завтрак.

О л я. Ну вот, а на ужин у вас ничего и нет!

В а д и м П е т р о в и ч. А я не ужинаю. Кто из великих людей сказал: «Завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу»? Банальный афоризм, но мало кто знает, кому он принадлежит.

О л я. Кому?

В а д и м П е т р о в и ч. Людовику Четырнадцатому.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а вносит поднос с чайником и чашками, расставляет их на столе.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Чай готов. (Вадиму Петровичу.) А у вас что, в управлении культуры чай в шляпе пьют?

В а д и м П е т р о в и ч. Извините, забыл… В лесу, в палатке, там можно и в шляпе. (Вешает шляпу на верхушку плюща.)

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Куда?! Куда вы ее повесили?!

О л я. Мама, ну откуда Вадиму Петровичу знать, что это папино дерево? (Вадиму Петровичу.) Видите ли, здесь очень много папиных реликвий. Николай Юрьевич был известным ученым, и, естественно, куда бы он ни приезжал, ему дарили всякие диковинные вещи. Это дерево он привез из Австралии.

В а д и м П е т р о в и ч. Он ботаником был?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Профессор Щукин строил корабли!

В а д и м П е т р о в и ч. Щукин? Щукин Н. Ю.?

К и р и л л. Вы с ним были знакомы?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Где они могли познакомиться? В лесу?

В а д и м П е т р о в и ч. Нет, в журнале. В журнале «Техника молодежи». Я сам там неоднократно печатался. Ну как же, помню! «Будущее флота — подводные крылья». Увлекательная была статья!

О л я. Слышишь, мама! (Вадиму Петровичу.) Может быть, вы хотите чай с молоком?

В а д и м П е т р о в и ч. Чай с молоком — это уже не чай. Вот если бы кипяточку погорячей, а то остыл.

О л я. Кирилл, подогрей!

В а д и м П е т р о в и ч. Сидите, сидите, я сам! (Берет у нее из рук чайник.) Где у вас кухня?

О л я. Как войдете — налево.

В а д и м П е т р о в и ч уходит в дом.

Какой милый человек! Правда, Кирилл? Кажется, мы не ошиблись. Мягкий, деликатный, сотрудничает в журнале…

К и р и л л. И Николая Юрьевича знает.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Николая Юрьевича знали многие! А вот что вам известно о нем? Даже фамилии его не знаете.

К и р и л л. Потребуйте у него паспорт — там все написано.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. То есть как это — потребуйте?

К и р и л л. Дачников полагается прописывать.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Он у нас не дачник, он родственник.

У калитки появляется С е р а ф и м а П а в л о в н а.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Можно к вам? Добрый вечер, Оленька! Добрый вечер, Кирилл Михайлович. Я на минутку. Вы телепрограмму получили?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Не знаю, еще не смотрела. (Идет к почтовому ящику.)

С е р а ф и м а П а в л о в н а. А у нас опять вытащили. И немудрено — с утра до ночи по поселку шныряют какие-то подозрительные личности с рюкзаками…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. А у нас две. Наверно, почтальон по ошибке и вашу бросил.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. И все равно надо что-то делать! Повесить шпалу и плакат: «Проход туристам категорически воспрещен». Пусть они ходят к озеру по шоссе, а не через поселок.

К и р и л л. Полтора километра крюк.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Я не понимаю, вы за кого: за нас или за туристов? Да будет вам известно, что у Стрижова украли велосипед.

К и р и л л. Разве у него есть велосипед?

С е р а ф и м а П а в л о в н а. У внука. Трехколесный.

О л я. И вы считаете, что это туристы?

С е р а ф и м а П а в л о в н а. А кто ж еще!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Что-то я не видела туристов на трехколесных велосипедах.

Из дома выходит В а д и м П е т р о в и ч с чайником.

В а д и м П е т р о в и ч. Кому кипяточку добавить?

С е р а ф и м а П а в л о в н а (Татьяне Андреевне). У вас все-таки гость?

О л я (поспешно). Это родственник.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Ваш, Татьяна Андреевна?

О л я. Нет, со стороны Кирилла… Двоюродный дядя с Камчатки. Помните, я вам рассказывала… Знакомьтесь — Серафима Павловна, наша соседка.

В а д и м П е т р о в и ч. Вадим Петрович.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Очень приятно. (Кириллу.) Но вы, помнится, говорили, что он умер.

О л я. Нет, он болел. Серьезно болел…

К и р и л л. Но выжил.

О л я. И приехал к нам. И так кстати: мы уезжаем в Кисловодск, теперь мама не будет одна.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. И надолго вы сюда?

В а д и м П е т р о в и ч. На месяц.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. И на второй останетесь! Места у нас прекрасные — озеро, лес. Все успокаивает… Устали, наверно, от своих вулканов?

В а д и м П е т р о в и ч. От каких вулканов?

С е р а ф и м а П а в л о в н а. От камчатских. Там ведь сплошные вулканы.

К и р и л л. Муж Серафимы Павловны — известный вулканолог.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Правда, и мы тут с пятницы до понедельника живем, как на вулкане. Туристы! Не приваживайте их, Вадим Петрович. Татьяна Андреевна — человек мягкий, а вы уж как мужчина… Сначала они воды попросят, потом велосипед украдут, потом вашего «Москвича»… До свидания! (Вадиму Петровичу.) Приятно было познакомиться! Значит, дальний родственник?

В а д и м П е т р о в и ч. Камчатка — куда уж дальше!

С е р а ф и м а П а в л о в н а уходит. Все смеются.

О л я. Поздравляю — экзамен на звание родственника вы сдали успешно.

В а д и м П е т р о в и ч. А вы не боитесь, что я вашу машину уведу?

К и р и л л. Чтоб увести машину, ее надо уметь водить.

В а д и м П е т р о в и ч. Я умею. На современных, правда, не пробовал, а вот на фордиках, на эмках приходилось. Еще в тридцатые годы. Тогда клич такой был: «Технику — в массы». Авиамодельные кружки, ворошиловские стрелки… Правда, ни стрелком, ни летчиком я не стал: увлекся культурно-просветительной работой…

К и р и л л (Татьяне Андреевне). Вот вам и анкетные данные.

В а д и м П е т р о в и ч. Но в войну мне все это пригодилось. Сопровождал как-то артистов на передовую, а по дороге — обстрел, шофера ранило. Пересел за баранку и… А знаете, кого я сопровождал — Клавдию Ивановну Шульженко. Как она пела! (Поет.) «Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч… Порой ночной…»

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Пора действительно уже ночная!

В а д и м П е т р о в и ч. Да-да. Спокойной ночи! (Берет рюкзак, направляется к времянке, останавливается.) А там никаких памятных вещей нет?

О л я. Только мои старые детские игрушки.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. И ружье!

О л я. Да-да, там на стенке висит. Оно вам не помешает. Папе один голландский коллега подарил.

В а д и м П е т р о в и ч. Профессор был еще и охотником?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. У Николая Юрьевича не было времени разгуливать по лесам. Даже в свой отпуск он не отходил от письменного стола!

В а д и м П е т р о в и ч. Еще раз спокойной ночи. (Уходит во времянку.)

О л я. Ты, наверно, устала, мама?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Я еще должна полить папин плющ! (Уходит.)

К и р и л л. При этой торжественной церемонии я не присутствую!

О л я. Кирилл!

Уходят в дом. Появляется Т а т ь я н а А н д р е е в н а с лейкой, поливает плющ. Из времянки выходит В а д и м П е т р о в и ч в майке, с полотенцем через плечо. Подходит к рукомойнику.

В а д и м П е т р о в и ч. Ой, извините!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Я на вас не смотрю.

В а д и м П е т р о в и ч. Вам помочь?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Это я делаю уже десять лет только сама.

В а д и м П е т р о в и ч. Извините. (Крякая и фыркая, моется.)

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Нельзя ли потише?

В а д и м П е т р о в и ч. Извините. (Уходит во времянку.)

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Оля! Оля!

Выбегает О л я в спальном халате.

О л я. Что, мамочка?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Я немедленно уезжаю в город. Он фыркает.

О л я. В каком смысле?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Моется и фыркает.

О л я. Все мужчины так. И Кира, и папа тоже…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Как ты смеешь сравнивать папу и этого…

О л я. Тише!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ну вот, я уже не могу слова сказать в собственном доме!

О л я. В доме — пожалуйста, но здесь-то зачем?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Может, он еще и храпит!

О л я. Ты же слышишь — тишина какая!

Раздается выстрел. Из дома в пижаме выбегает К и р и л л.

К и р и л л. Что такое?

Из времянки выбегает В а д и м П е т р о в и ч.

В а д и м П е т р о в и ч. Ради бога, простите — все мое дурацкое любопытство! Оказалось, что оно заряжено… Как неловко — всех разбудил…

К и р и л л. Пустяки! Если ружье висит, оно должно выстрелить. Кажется, кто-то из великих сказал?

В а д и м П е т р о в и ч. Счастье, что не в окно угодил, а в потолок. Но вы не волнуйтесь, я все заделаю. (Уходит во времянку.)

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ну вот что — пусть этот ворошиловский стрелок немедленно убирается! (Оле.) Иди и скажи ему!

О л я. Мамочка, выгонять ночью на улицу пожилого человека?! Это же неприлично! А ружье Кирилл заберет.

К и р и л л. Нет уж, я лучше аккумулятор отключу. (Уходит в гараж.)

О л я. Мамочка, все будет хорошо, вы еще привыкнете друг к другу…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. В мои годы, Ольга, привычек не меняют! Если вам неудобно, я скажу сама! (Зовет.) Вадим Петрович!

О л я. Не надо, мама, не нервничай, а то опять подскочит давление, не заснешь. Можно и утром сказать.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Я скажу это сейчас. Иди!

О л я уходит. Из времянки выходит В а д и м П е т р о в и ч.

В а д и м П е т р о в и ч. Вы меня звали?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Нам надо поговорить… Видите ли, Вадим Петрович, я, к сожалению, не могу похвастаться таким железным здоровьем, каким обладал ваш дедушка, хоть мне и не девяносто. У меня давление, мигрень, невралгия…

В а д и м П е т р о в и ч. Я знаю одно средство — за неделю все снимет как рукой!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Сульфадихлорилбутан? Шведское?

В а д и м П е т р о в и ч. Нет, наше, отечественное. Одну минутку!

Спешит во времянку и возвращается оттуда с пластмассовым крестом и связкой колец.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Олечкина игрушка! Зачем вы ее взяли?

В а д и м П е т р о в и ч. Это лучше всяких лекарств. В санаториях входит в оздоровительный комплекс. Три раза в день по сто колец — и никакой невралгии! Куда бы повесить? А вот столбик! (Вешает крест на столбик гамака.)

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Вы что, играть сейчас собираетесь?

В а д и м П е т р о в и ч. Да нет, какой интерес одному? В каждой игре должен быть элемент соревнования, азарта… Может, попробуете? Я вам фору дам — три кольца.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Почему это мне — фору?

В а д и м П е т р о в и ч. Потому что здесь нужен большой опыт и глазомер. Штука это сложная.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Что тут сложного, взял и бросил.

В а д и м П е т р о в и ч. Попробуйте!

Татьяна Андреевна бросает кольцо, промахивается.

Кольцо нужно держать иначе — двумя руками, а бросать одной. Вот так…

Татьяна Андреевна бросает снова.

Уже лучше!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Дайте я еще!

В а д и м П е т р о в и ч. Э нет, теперь моя очередь. (Бросает.) Вот и я промахнулся. Давно не играл. А ну-ка еще раз…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Извините, теперь моя очередь! (Бросает. Кольцо ложится в цель.) Ура! Тридцать очков!

Появляется К и р и л л.

К и р и л л. Татьяна Андреевна, что с вами?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Подождите, подождите, Кирилл, не мешайте! (Снова бросает кольцо. Вадиму Петровичу.) Теперь вы!

В а д и м П е т р о в и ч (Кириллу). А может, вы хотите?

К и р и л л. Давайте! В санатории всегда очередь — не дождешься. (Бросает кольцо.)

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Мимо! А у меня тридцать очков!

Из дома выходит О л я.

О л я. Кирилл! Мама! Что здесь происходит?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Мы играем в твою игру!

В а д и м П е т р о в и ч. Присоединяйтесь.

О л я. С удовольствием!

В а д и м П е т р о в и ч. Теперь нас четверо, это уже две команды. Командами значительно интереснее.

О л я (шепотом). Кирилл, ты что-нибудь понимаешь?

К и р и л л. Нет.

В а д и м П е т р о в и ч. Внимание! Первая команда — молодежь, вторая — ветераны! Бросаем вот отсюда и только по свистку! Начали! (Достает судейский свисток, начинается игра, сопровождаемая криками и свистками.)

У калитки в пижаме появляется С е р а ф и м а П а в л о в н а.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Татьяна Андреевна, вы слышали? Они не только горланят, они уже и палят!

Все, не обращая внимания, продолжают игру.

Оля! Кирилл Михалыч! Да что это такое?.. Кажется, шпалу надо вешать здесь!

З а т е м н е н и е.

Прошла всего неделя, но на даче многое изменилось. Австралийский плющ стоит в новой, ярко выкрашенной кадке. Покрашен и забор. От гамака к умывальнику протянута веревка, на которой вялится рыба. На столике — походная газовая плитка. Т а т ь я н а А н д р е е в н а что-то помешивает в кастрюле. Шум подъезжающей машины. В калитке появляется О л я.

О л я. Как давление, мамочка?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Осторожней — окрашено.

О л я. Ты сама красила?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Вадим Петрович.

О л я. Ну вот, а ты не хотела его пускать! (Передает ей пакет.) Держи. У нас в буфете давали филе морского окуня. Полкило взяла. Может, больше надо было?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Зачем? Смотри! Буквально завалил меня рыбой — и варю, и жарю, и вялю…

О л я. Это уж совсем ни к чему с твоим давлением.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Вчера у меня было сто шестьдесят на восемьдесят.

О л я. Неужели? Не опасно ли — такой резкий скачок?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Но это же не сразу, это за неделю, пока вас не было.

Входит К и р и л л.

К и р и л л. Кто это покрасил забор? Надо же предупреждать, я чуть не измазался!

О л я. Это Вадим Петрович. А смотри, сколько он рыбы наловил!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. И больше вы ничего не заметили?

К и р и л л. По-моему, и этого достаточно.

О л я. А что еще, мамочка?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Плющ! Плющ распустился!

О л я. Действительно! Не цвел уже три года…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Потому что была мала кадка. А Вадим Петрович сделал новую. И покрасил.

К и р и л л. Но где же он сам, наш умелец?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. На рыбалке. (Снимает крышку, пробует суп.)

О л я. А это что за агрегат?!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Газовая плитка «Турист». Очень удобно. В хорошую погоду можно готовить на воздухе. Она ему теперь не нужна.

К и р и л л. Что ж он, сырые концентраты в лесу ест?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Он питается здесь.

О л я. Здесь?! Об этом мы, кажется, не договаривались.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. О заборе тоже.

О л я. Все-таки он мог бы не обременять тебя, а ходить на станцию. Там неплохая столовка.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Родственник — в столовку?! Идемте ужинать. (Берет кастрюлю, уходит в дом.)

О л я. Ну, как тебе это нравится?

К и р и л л. Удивительно! Когда он все успел?

О л я. Да при чем здесь он, я о маме. Она так трудно сходится с людьми, и вдруг за одну неделю…

К и р и л л. А на отдыхе так и бывает. В санатории за два-три дня узнаешь о своем соседе по столу куда больше, чем о самых близких людях.

О л я. Он же не в санатории!

К и р и л л. Почему? Отдельный коттедж, бесплатное трехразовое питание, а по вечерам — культмассовые мероприятия. (Поднимает с земли кольцо, бросает его.)

Т а т ь я н а А н д р е е в н а (из дома). Уха остынет!

О л я. Не очень наедайся — Стрижовы обидятся. И не говори сразу, что мы уходим к ним в гости.

Проходят в дом. Появляется В а д и м П е т р о в и ч с удочками и ведром, проверяет, просох ли забор, снимает брезентовую куртку и шляпу, по-хозяйски оглядывает развешанную рыбу. Подходит к рукомойнику, моется, фыркая и отдуваясь. На крыльце появляется Т а т ь я н а А н д р е е в н а.

В а д и м П е т р о в и ч. Ой, извините!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Фыркайте, фыркайте, только побыстрей, а то Кирилл съест всю уху.

В а д и м П е т р о в и ч. Спасибо, но я…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Знаю, знаю, что не ужинаете, но сегодня вы ведь и не обедали.

В а д и м П е т р о в и ч. Обедал.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Неужели в столовой?!

В а д и м П е т р о в и ч. На озере. Познакомился с одним чудаком-рыбаком. А у него куча всякой еды, а главное — надувная лодка. Удить с лодки — это неописуемое удовольствие. Клевало потрясающе! Посты еще не сняли, на озере никого. Рыба так удивляется — высовывается из воды по пояс, только лови…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ну, и каков же улов?

В а д и м П е т р о в и ч. Извольте. (Достает из ведра лилии.) Рыбу я отдал ему, а все лилии взял себе… то есть вам.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Какие красавицы! Спасибо!

В а д и м П е т р о в и ч. Мы такое место открыли — сплошные лилии. Ощущение, что плывешь по некошеному лугу.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Это, наверно, за мыском… Да-да, как-то один аспирант катал нас с Николаем Юрьевичем на моторной лодке. А Николай Юрьевич нагнулся за лилией и уронил очки. Цейсовские. Он привез их из ГДР. Потом аспирант нырял за очками, а Николай Юрьевич — за аспирантом. Оказалось, что тот не умел плавать… (Оба смеются.) Когда же это было? Кажется, лет двенадцать назад… С тех пор я и не была на озере.

В а д и м П е т р о в и ч. А давайте завтра на зорьке — к утреннему клеву!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Четыре километра пешком? Боюсь, со мной вы не поспеете и к вечернему клеву.

В а д и м П е т р о в и ч. А вы попросите Кирилла Михайловича — до озера на машине две минуты.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Нет-нет, у них масса дел: завтра им улетать.

Из дома выходят О л я и К и р и л л.

К и р и л л. Уха была отменной! Привет малярам и рыбакам!

О л я. Здравствуйте, Вадим Петрович! Я вижу, вы завалили маму не только рыбой! Просто не знаю, как вас благодарить.

В а д и м П е т р о в и ч. Пустяки, право… Это я должен вас благодарить, — никогда еще так не отдыхал! Только вот когда ж мы о сумме договоримся? Ведь уже неделю живу.

О л я. Да забудьте вы об этом.

В а д и м П е т р о в и ч. Нет-нет, так не пойдет! Родственником — пожалуйста, но не бедным.

К и р и л л. Что ж, из уважения к вашей щепетильности — десятка, чисто символически, и все, на этом закончим!

В а д и м П е т р о в и ч. Живу-то я у вас не символически.

О л я. Ну, пятнадцать — согласны?

В а д и м П е т р о в и ч. Да что вы! Кто мне поверит, что я за пятнадцать рублей в таких апартаментах жил! Тридцать рублей, и ни копейки меньше!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Это же грабеж! За что? Ни веранды, ни кухни — одна времянка! Пятнадцать рублей, и ни копейки больше!

О л я. Мама, перестань торговаться! (Вадиму Петровичу.) Договорились!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Слава богу! Пойду цветы в вазу поставлю.

О л я. Лучше в таз — лилии в вазах не держат.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Извини, забыла. Мне давно не дарили цветов. (Уходит в дом.)

О л я (глядя на Кирилла). Мне, между прочим, тоже.

В а д и м П е т р о в и ч. А вам я завтра нарву.

О л я. Спасибо, и так уже столько подарков — и кадка, и забор…

В а д и м П е т р о в и ч. Пустяки! У меня вообще насчет вашей дачи большие планы…

О л я. Какие планы?

В а д и м П е т р о в и ч. Да так… Вот вернетесь из Кисловодска…

О л я. Я просто не досижу там положенного срока! Не интригуйте, Вадим Петрович! Женщины ужасно любопытны.

В а д и м П е т р о в и ч. Я во времянке обнаружил целый бидон краски. Она малость подзасохла, но олифа ее возьмет. Расход невелик — литров тридцать, зато дачка будет как новенькая…

О л я. Надо же, какой вы хозяйственный! Повезло вашей жене.

В а д и м П е т р о в и ч. Увы, я вдовец.

Из дома выходит Т а т ь я н а А н д р е е в н а.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Будем ужинать или сначала в кольца поиграем?

О л я. Может, лучше завтра, мамочка…

В а д и м П е т р о в и ч. Правильно! А сегодня поиграем в интеллектуальные игры. Шарады! Итак, мой первый слог хранится у Менделеева в таблице, а слог второй, что все венчает, мужское имя означает. Все вместе просто отгадать — оно от нас рукой подать! Ну!

К и р и л л. Что же это такое?

В а д и м П е т р о в и ч. Начните с таблицы Менделеева — это, кажется, по вашей части.

К и р и л л. В таблице более ста элементов.

В а д и м П е т р о в и ч. Хорошо, первый слог я вам подскажу — сера. А второй вы уж сами — мужское имя.

К и р и л л. Имен еще больше, чем элементов.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. А я отгадала! Фи-ма! А все вместе — Серафима! Серафима Павловна!

К и р и л л. Верно! (Показывая на забор.) Оно от нас рукой подать.

В а д и м П е т р о в и ч. Татьяне Андреевне пять очков! А теперь — ваша команда!

К и р и л л. Увы, наша команда не обладает такими поэтическими способностями. Поэтому — просто загадка. На зимних каникулах мы с Олей были в доме отдыха, там один затейник под баян проводил музыкальную викторину. Это я на всю жизнь запомнил! (Напевает.) Какой на дуэли великий поэт упал, сердце больше не билось?

В а д и м П е т р о в и ч. Что за пошлость! В каком доме отдыха это было?

О л я. В «Чайке».

В а д и м П е т р о в и ч. Фамилию затейника помните?

К и р и л л. Все звали его просто Лешей.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Дался вам этот затейник! Олечка, твоя очередь!

О л я. Мамочка, как-нибудь в другой раз… Мы с Кириллом должны зайти к Стрижовым.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Именно сегодня, в последний вечер?

О л я. Не на век же уезжаем, на каких-то двадцать четыре дня.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Дело ваше, идите.

О л я. Не обижайся. (Чмокнув ее, уходит с Кириллом.)

Пауза.

В а д и м П е т р о в и ч. Обиделись? А зря, ей-богу! Вряд ли и вам в молодости хотелось коротать вечера со стариками.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. В молодости у меня не было времени ходить по гостям. Утром — в школе английский, вечерами — бесконечные переводы для мужа, разные технические статьи…

В а д и м П е т р о в и ч. Милая Татьяна Андреевна, как бы нам ни было в молодости трудно, дети наши считают, что первую половину жизни прожили мы для себя, а уж вторую половину извольте отдать им!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Диалектика, сначала мы огорчаем родителей, потом дети огорчают нас.

В а д и м П е т р о в и ч. И пусть огорчают. Помню, Сережа был в девятом, устроили у нас как-то вечеринку. Предки оказались лишними, пришлось с женой уйти из дома. Как мы тогда переживали! А через год ушел и он — в военное училище, стал офицером, уехал на Север, женился. Потом вышла замуж и младшая. И некому стало нас огорчать. Остались мы с женой вдвоем. Ну а теперь вот один…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. А дочка? Вы говорили, она живет в двух остановках от вас.

В а д и м П е т р о в и ч. Это все равно что на Камчатке. Работает на телефонной станции, а позвонить отцу времени нет. Не хватает полсотни на сервант или у внука в школе родительское собрание, вот тогда и вспоминает, что есть отец. Я как у вас поселился, сразу открыточку ей бросил. Ни ответа ни привета. Такая уж нынче эпоха — НТР.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. При чем здесь эпоха? Неделю не видели мать и сразу в гости — НТР виновата, за месяц ни одной строчки отцу — опять эта техническая революция! Во все времена были хорошие дети и были плохие.

В а д и м П е т р о в и ч. Ладно, бог им судья!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Какой бог в эпоху технической революции?

В а д и м П е т р о в и ч. Тогда — к черту. К черту грусть и стариковское брюзжание! Выше голову и — вперед! Предлагаю экскурсию на турбазу. Не сидеть же вам целый вечер со стариком!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. На турбазу?!

В а д и м П е т р о в и ч. А что? Там сегодня весело, конкурсы, танцы, игры… Хотите, возьмем все призы?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Поздно нам с вами призы брать.

В а д и м П е т р о в и ч. Да что вы, время еще детское.

У калитки появляется С е р а ф и м а П а в л о в н а, разглядывает забор.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Татьяна Андреевна, душенька, где вы нашли такого маляра?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Вот он. Заходите, заходите, Серафима Павловна! Осторожней, еще не просохло.

С е р а ф и м а П а в л о в н а (проходит в сад). Бог мой, и кадка новая! Так вы не только маляр, вы еще и столяр?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. И шофер! Вадим Петрович когда-то водил и фордик, и эмку.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Повезло вам с родственником! Да и вам, Вадим Петрович тоже. Вы даже не представляете, какой человек Татьяна Андреевна! Своим семейным счастьем я обязана ей, только ей…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Полно, Серафима Павловна, вы преувеличиваете!

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Нет, всю жизнь я буду это повторять. Когда Олег Сергеевич неожиданно овдовел, у него на нервной почве начался страшный пародонтоз. Три месяца он ходил ко мне в поликлинику. Вы думаете, я не знаю, что тогда обо мне говорили? Будто специально удлиняю курс лечения, заговариваю ему зубы… Ну а потом, когда я к нему переехала, все же от него отвернулись — и друзья, и особенно их жены.

В а д и м П е т р о в и ч. Почему?

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Сразу видно, голубчик, как далеки вы от научных кругов. Знаете, когда Эйнштейн решил жениться на своей лаборантке, шум был куда больше, чем после открытия им теории относительности. Ее интеллект, видите ли, не соответствовал гению! Вот и к нам целый год никто не ходил и к себе не звал. Только Татьяна Андреевна с ее горячим сердцем смогла растопить этот лед отчуждения. Все ищу повод отблагодарить вас, и я обязательно его найду! Ну а пока снова взываю к вашему доброму сердцу — разрешите на часок украсть вашего родственника!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Зачем?

С е р а ф и м а П а в л о в н а (Вадиму Петровичу). Позавчера у вас на Камчатке проснулся вулкан Медвежий, Двести лет спал и вдруг проснулся! Конечно, Олег Сергеевич немедленно вылетел туда. Я осталась одна, абсолютно одна — с насосом, который не работает. Мне срочно нужен мужчина, разбирающийся в технике.

В а д и м П е т р о в и ч. Может, прокладка порвалась?

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Я в этом ни бум-бум, я не Эйнштейн.

В а д и м П е т р о в и ч. Придется насос разобрать, посмотреть…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Может, завтра? Вадим Петрович устал.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. А я его кофе напою, натуральным. Усталость как рукой снимет. А если еще с ромом! Удивительный напиток! Полрюмочки — и голова кругом.

В а д и м П е т р о в и ч. Боюсь, я потом насос не соберу.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Дался вам этот насос! Насос можно и завтра починить. (Татьяне Андреевне.) Не возражаете?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Пожалуйста… Хотя Вадим Петрович только что пригласил меня на турбазу.

В а д и м П е т р о в и ч. Да, но вы же…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Что я? Оставлю детям записку, и можем уходить! (Уходит в дом.)

В а д и м П е т р о в и ч. Тысяча извинений, я завтра зайду. А может, составите компанию? Там будет весело.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Вы меня крайне удивляете, Вадим Петрович! На турбазу, да еще с дамой? Туда можно ходить только с милицией. И то днем. (Уходит.)

Из дома выходит Т а т ь я н а А н д р е е в н а.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Вы готовы?

В а д и м П е т р о в и ч (изумленно). Что это на вас?!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Пончо. Николай Юрьевич привез его Оленьке из Бразилии. Как думаете, не слишком экстравагантно для турбазы?

В а д и м П е т р о в и ч. Наоборот! Ваше бразильское пончо и мои кирзовые сапоги… Приз самой оригинальной пары нам обеспечен! Идемте!

Музыка. Свет постепенно гаснет. Вдалеке слышатся голоса Кирилла и Оли.

К и р и л л (поет). «Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч…»

О л я. Тише ты! Разбудим!

Появляются у забора.

К и р и л л. А где калитка? Он уже и калитку перенес!

О л я. Вот она! Зачем столько пил?

К и р и л л. Придумали моду — а ля фуршет, пить бокалами и закусывать спичками. А что там, на спичке, — то ли килька, то ли тюлька, и под микроскопом не разберешь! (Натыкается на веревку с рыбой.) О! Сейчас-то мы и закусим! Молодец старик! Как там у Пушкина: старик ловил неводом рыбу, а старуха сдавала ему дачу…

О л я. Не остри! (Пытается открыть дверь.) Закрыто… Записка! (Читает.) «…Если задержусь, ключ под крыльцом…» Ушла… Обиделась и ушла… Но куда — в час ночи!

К и р и л л. Может, рыбак знает? (Стучится во времянку.) Простите, вы не спите? Смотри-ка, и я начал в рифму! (Открывает дверь.)

О л я. Ну?

К и р и л л. Никого… Старче ушел в ночное…

О л я. Тише! Слышишь?

Доносится женский смех.

Мамин голос…

Слышится мужской смех.

К и р и л л. Наш родственник с Камчатки… Нашлись! Идем спать.

О л я. Подожди! Иди сюда! (Тащит его за времянку.)

К и р и л л. Зачем?

О л я. Молчи!

У калитки появляются Т а т ь я н а А н д р е е в н а и В а д и м П е т р о в и ч. На шее у нее связка бубликов, у него в руках детская ванночка и надувной резиновый крокодил.

В а д и м П е т р о в и ч. Вы были неотразимы. Три кольца в десятку!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ради бога, тише! Наверно, они уже спят. (Поднимается на крыльцо.) Да, записки нет… Давайте прощаться…

В а д и м П е т р о в и ч. Ванночку возьмите.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Нет-нет, она ваша. Литературную викторину выиграли вы. И блестяще! Даже я не помнила, сколько лет Ленскому! Стыд и позор!

В а д и м П е т р о в и ч. У Пушкина все сказано: «Он пел поблекший жизни цвет без малого в осьмнадцать лет…» И крокодила тоже возьмите. Будете купать внуков, пригодится.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Увы, купать я могу пока только крокодила… Лучше бы вы самовар выиграли!

В а д и м П е т р о в и ч. Мог бы и самовар, но это было бы нечестно. Все эти загадки я знаю наизусть. Я ведь по профессии культмассовик.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Массовик?

В а д и м П е т р о в и ч. В прошлом. Учитывая мой опыт и стаж, перевели в методкабинет при Управлении культуры. Составляю планы тематических вечеров для парков и дворцов. Ну, и еще веду отдел в журнале «Техника молодежи». Где ваш супруг печатался. Только он в отделе науки, а я — «В часы досуга». Шарады, головоломки, кроссворды.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Николай Юрьевич обожал решать кроссворды. Кира всегда подтрунивал над ним, а он доказывал, что это интеллектуальный тренаж, что для этого надо знать уйму всяких вещей — и географию, и астрономию, и физику…

В а д и м П е т р о в и ч. И химию тоже. (Показывая на пончо.) Краску, к примеру, выводят ацетоном.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ой, где же это я так? Наверно, когда калитку открывала… Боже мой, Олечкино пончо!

В а д и м П е т р о в и ч. Ничего страшного, во времянке есть ацетон. Идемте ко мне! (Заходят во времянку.)

О л я. Ну? Ты слышал?!

К и р и л л. Слышал. Поразительно! Два раза перечитывал «Онегина» и не заметил, что Ленскому осьмнадцать!

О л я. Он — затейник! Это ты слышал?

К и р и л л. Ну и что?

О л я. Совсем уж пьян! Ты что, не понял, что он затеял? Зачем дачнику красить чужую дачу, ремонтировать забор и дарить хозяйке цветы и крокодила?

К и р и л л. Кроссворд.

О л я. Этот кроссворд решается очень просто. Твой дальний родственник хочет стать близким! Ну вот что — он сейчас же уедет!

К и р и л л. А мы остаемся?

О л я. Не знаю. Но он не останется здесь ни минуты! Пойди и скажи — пусть сматывает свои удочки!

К и р и л л. Хочешь устроить скандал в благородном семействе, да еще ночью…

О л я. Хорошо, я поговорю с матерью завтра. Идем!

Уходят в дом. Из времянки выходят Т а т ь я н а А н д р е е в н а и В а д и м П е т р о в и ч.

В а д и м П е т р о в и ч. Ну вот, пятна как не бывало…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Спасибо.

В а д и м П е т р о в и ч. До завтра.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Что ж вы не уходите?

В а д и м П е т р о в и ч. Смысла нет: через два часа мне уже на рыбалку. Да и ночь такая — не уснуть… «И, не пуская тьму ночную на золотые небеса…»

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. «…Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса…» Пожалуй, я тоже не усну. Буду лежать и думать…

В а д и м П е т р о в и ч. О чем?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Что приготовить на завтрак…

В а д и м П е т р о в и ч. Бросьте вы думать об этом! Устройте себе выходной!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Первый выходной за тридцать лет. Нет, ничего не получится…

В а д и м П е т р о в и ч. Почему?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Тридцать лет — круглая дата, придется отмечать и опять что-нибудь готовить!

Оба громко смеются. Из-за забора доносится голос Серафимы Павловны.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Безобразие! Не дают спать по ночам!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Вулкан проснулся! Бежим!

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Утро. Во дворе моется К и р и л л. Из дома выходит О л я в стеганом нейлоновом халате.

О л я. Давно встал?

К и р и л л. Надо машину посмотреть… Говорила с матерью?

О л я. Она еще не выходила.

К и р и л л. А как же завтрак? Я чертовски голоден!

О л я. Подождешь. Давай пока собираться. Где наш польский чемодан?

К и р и л л. Значит, все-таки едем? Как же мама?

О л я. В город отвезем.

К и р и л л. А общественное мнение?

О л я. Не приставай! Скажем, что поднялось давление, надо быть под наблюдением врачей.

К и р и л л. Ну что ж, врать не придется — давление у тещи действительно поднимется. (Уходит в гараж.)

В калитке появляется С е р а ф и м а П а в л о в н а.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Извините, что так рано, но я всю ночь глаз не сомкнула. Что здесь вчера происходило? Крики, топот, гогот…

О л я. Туристы, наверно. Суббота.

Вбегает К и р и л л.

К и р и л л. Оля! Олечка!

О л я. Что с тобой? Что случилось?!

К и р и л л. Машина!

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Что — машина?

К и р и л л. Угнали! Нет ее! Ворота настежь и пусто!

О л я. Сколько раз говорила — сделай секретку и не оставляй в машине ключи!

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Надо срочно заявить в милицию!

К и р и л л. Это должен сделать владелец. (Оле.) Буди маму, машина на ее имя!

О л я убегает в дом.

Черт знает что! Только чехлы поменяли!

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Как в воду глядела: сперва велосипед, теперь машина…

Вбегает О л я.

О л я. Мамы нигде нет!

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Неужели и ее тоже?! Теперь я понимаю, что это был за шум! Она сопротивлялась, ее гаечным ключом — и в багажник!

К и р и л л. Не говорите глупостей — багажник у меня как раз с секреткой. Может, она у Вадима Петровича.

О л я. В такую рань?

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Все может быть, все может быть… (Кричит.) Вадим Петрович! (Рывком отворяет двери времянки и сразу же выбегает оттуда.) Ой, какой ужас!.. там… там…

К и р и л л. Ну, что там?!

С е р а ф и м а П а в л о в н а. И его — тоже! Лежит в углу… весь синий…

К и р и л л (бросается во времянку, выбегает оттуда, держа в руках надувную игрушку). Это крокодил!

О л я. А где же он сам?

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Может, на рыбалке?

К и р и л л. Удочки здесь.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Значит, они сопротивлялись вместе! Звоните в милицию, оттуда пришлют собаку, собака что-нибудь понюхает, и их найдут.

О л я. Бежим!

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Я с вами.

Убегают. Шум подъезжающей машины. Появляется Т а т ь я н а А н д р е е в н а с букетом лилий, кладет их в ведро. Входит В а д и м П е т р о в и ч.

В а д и м П е т р о в и ч. Все в порядке, машину я поставил. Только носом вперед. Давно не сидел за рулем. А задний ход — это самое сложное.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Не прибедняйтесь, вы прекрасно вели машину. Как изящно вы разъехались с тем огромным самосвалом! Ведь он мчал прямо на нас.

В а д и м П е т р о в и ч. Дело нехитрое. Надо только знать правило трех «Д».

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Что за правило?

В а д и м П е т р о в и ч. Дай дураку дорогу!.. А знаете, мне на фронте даже танк пришлось однажды вести. Не в атаку, правда, а в тыл. Трофейный.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. А я всю войну была в Ленинграде. Николай Юрьевич был прикомандирован к флоту, а корабли в блокаду стояли на приколе.

В а д и м П е т р о в и ч. И не страшно вам было под бомбежкой?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Нет. Николай Юрьевич подсчитал, что процент попадания в наш дом ничтожен. «Юнкерсы», правда, внесли коррективы в его расчет: именно в наш дом угодила бомба. К счастью, Николай Юрьевич в ту ночь был на корабле.

В а д и м П е т р о в и ч. А вы?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. В штабе.

В а д и м П е т р о в и ч. В штабе? В каком?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. В штабе фронта. Я была военной переводчицей. Немецкий, правда, у меня второй язык, но понемножку освоилась. А знаете, мне очень шла форма! Особенно когда погоны ввели.

В а д и м П е т р о в и ч. И что же у вас на погонах было?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Одна звездочка.

В а д и м П е т р о в и ч. Я тоже был младший лейтенант.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. А я — майор. Звездочка-то у меня большая была. Так что слушать мою команду! Смирно! Выношу вам благодарность за отличную прогулку! Вольно! А где же наша молодежь?

В а д и м П е т р о в и ч. Спят еще, наверно. И не знают, что мы прокатились до озера.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. А я и не собираюсь это скрывать! Все им расскажу: и как резвятся щуки на заре, и как сверкает роса, и как заботливая синица тащит в клюве корм своим птенцам… Ой, я же завтрак должна готовить!

В а д и м П е т р о в и ч. А собирались устроить выходной!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Кто же позаботится о моих птенцах?

В а д и м П е т р о в и ч. Я.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Что вы, мужчины, можете приготовить на завтрак? Только яичницу!

В а д и м П е т р о в и ч. Не только. Я, например, и омлет еще могу.

Уходят в дом. Появляются С е р а ф и м а П а в л о в н а и К и р и л л, ведущие под руки О л ю.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Успокойтесь, Оля, милиция разыщет!

О л я. Воды! Кирилл, дай мне воды!

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Принесите лучше нашатырь или валерьянку. У вас есть аптечка?

К и р и л л. В машине. (Идет в гараж.)

О л я. Куда он пошел? Машины-то нет… Только что чехлы поменяли… (Плачет.) Боже, о чем я думаю! Мама… Бедная мамочка!

Вбегает К и р и л л.

К и р и л л. Чудеса! Товарищи, она там! Без единой царапины!

О л я. Мама?!

К и р и л л. Машина!

О л я (бросается ему на шею, целует). А чехлы, запаска, приемник?

К и р и л л. Все, все на месте!

О л я. Беги, звони в милицию, скажи — ложная тревога.

К и р и л л. А мама?

О л я. Ах да…

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Багажник смотрели?

К и р и л л. Говорю же — там только запаска.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Может, их обоих выбросили в кювет, чтоб замести следы?

На крыльце появляется Т а т ь я н а А н д р е е в н а.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Доброе утро, дети! А я и не заметила, как вы встали… И вы здесь, Серафима Павловна? Идемте завтракать!

О л я (бросается к ней). Мама! Мамочка! Ты жива?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Как видишь… да что с тобой, Оля?

К и р и л л. У нас машину угнали, мы милицию вызвали!

Татьяна Андреевна смеется.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Что тут смешного, Татьяна Андреевна, не понимаю!

На крыльце появляется В а д и м П е т р о в и ч в переднике.

К и р и л л. Еще один живой труп.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а (Вадиму Петровичу). Представляете, они решили, что это воры! Да это мы, мы взяли машину. И были на озере! Дети, вы обкрадываете себя! Надо вставать на заре, надо видеть, как блестит роса, как резвятся щуки.

О л я. Резвятся?! Мы тут сходим с ума, в милицию звоним, а они — резвятся!

В а д и м П е т р о в и ч. Ольга Николаевна, вините меня, я — инициатор этого автопробега. Но зато, зато… (Достает из ведра лилии.) Это вам.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. И еще один сюрприз! Знаете, кто сегодня готовил завтрак? Вадим Петрович!

К и р и л л. А следующим сюрпризом будет появление здесь милиции.

В а д и м П е т р о в и ч. Я виноват, я и сбегаю позвоню, чтоб не приезжали.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Подождите, я с вами. Закажу Петропавловск, узнаю, долго ли там пробудет муж. (Уходит с Вадимом Петровичем.)

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Однако она удивительно бесцеремонна, эта Серафима Павловна! А платье! Сплошное декольте, в ее-то возрасте…

О л я. Между прочим, пончо тоже носят женщины помоложе. Мама, нам надо серьезно поговорить.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. О чем?

О л я. Тебе не кажется, что с появлением Вадима Петровича все у нас пошло как-то не так?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ты имеешь в виду сегодняшний завтрак? Могу я за тридцать лет иметь хоть один выходной?

О л я. Да ради бога! Но, мамочка, ложиться в час, вставать ни свет ни заря — с твоим здоровьем! Может, тебе действительно переехать в город, пока нас не будет?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Это еще зачем?

О л я. Сама же предлагала. Там поликлиника рядом.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Я прекрасно себя чувствую! Вчера прошла с Вадимом Петровичем до турбазы и обратно и даже не заметила. Сама не ожидала от себя такой прыти — ведь это больше километра.

О л я. Не равняй себя с ним!

К и р и л л. У него отец до ста лет дрова колол.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Это дед. Отец — на велосипеде до девяноста. А тетка, его родная тетка, в шестьдесят еще вышла замуж во второй раз — и причем очень удачно.

О л я. Вот как? Тебе известны даже такие подробности?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Почему бы и нет? Мы знакомы уже целую неделю. Он красит забор, я чищу рыбу, и оба болтаем, болтаем о жизни… Вадим Петрович знает массу интересных историй, помнит наизусть уйму стихов, и вообще человек он легкий, общительный.

О л я. Еще бы! Ведь он, кажется, затейник!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Почему ты произнесла это с оттенком пренебрежения? Видели бы вы, как ему вчера аплодировала молодежь! Кстати, вы знаете, сколько лет было Ленскому, когда он появился в усадьбе Лариных?

К и р и л л. Знаем. Осьмнадцать.

О л я. А тебе, мама, не осьмнадцать! Все эти турпоходы и автопробеги могут кой-кому показаться странными, чтобы не сказать смешными. Сама посуди: вдова профессора — и затейник…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ах вот что! Беспокоитесь о моем реноме? А я-то думала, о здоровье…

О л я. И о здоровье тоже. Сегодня же вернем ему деньги, и пусть он уезжает.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Вы не сделаете этого! Сами заманили его сюда, а теперь…

К и р и л л. Оля, мама права! Если у нее от этих бесед и прогулок падает давление и поднимается тонус, ради бога, пусть гуляет с кем угодно, хоть с клоуном!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Не смейте так говорить!

К и р и л л. Не в словах дело, Татьяна Андреевна! Человек берет чужую машину и едет, не имея водительских прав… А если б вас остановила ГАИ, если б что-нибудь случилось? Отвечать пришлось бы мне!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Не волнуйтесь, Кирилл, отвечала бы я. (Уходит в дом.)

О л я. Ну, зачем ты влез со своей машиной?!

К и р и л л. Не со своей! Машина записана на ее имя.

О л я. И дача, между прочим, тоже. Он все, все рассчитал! Вокруг сотни дач, а он выбрал именно нашу! Он не пошел пить воду к Серафиме — она замужем!

К и р и л л. Сама его пригласила!

О л я. Я?! А кто первый ляпнул, что мы едем в Кисловодск?

К и р и л л. А кто предложил нашу времянку?

О л я. А деньги? Кто назначил эту смехотворную цену — десять рублей! Сказал бы двести, и его бы как ветром сдуло!

К и р и л л. Типично женская логика. Раз уж он выбрал твою маму, он заплатил бы и двести.

О л я. Что же теперь делать, что?

К и р и л л. Собирать вещи. Вернемся из Кисловодска, там видно будет.

О л я. Когда вернемся, снимать времянку придется уже нам…

Та же декорация. Во дворе стоит столик, накрытый к ужину. В глубине Кирилл в промасленной робе разводит краску. Из окна дачи стелется дым. Вбегает С е р а ф и м а П а в л о в н а.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Пожар! У вас горит!

К и р и л л. Где? Что?

На крыльце появляется О л я в переднике, вымазанном мукой, руки у нее в саже.

О л я. Успокойтесь, это пирог.

К и р и л л. Первый блин комом.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. А где Татьяна Андреевна?

О л я. Пошла гулять.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Имея такую дочь, можно и гулять. Олечка, я восхищаюсь вами! Пожертвовать Кисловодском ради мамы — где сейчас найдешь таких детей! (Кириллу.) Значит, все-таки не рискнули оставить ее с вашим родственником?

К и р и л л. Вадим Петрович — пожилой человек. За ним тоже надо присматривать.

О л я. Еще как!

С е р а ф и м а П а в л о в н а. У вас сегодня опять какое-то торжество?

К и р и л л. С чего вы взяли?

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Да уж знаю: если накрываете в саду, значит, какая-то круглая дата.

О л я. Угадали — двадцать лет назад вышел в свет первый папин учебник.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Я вынуждена повторяться, но вы меня восхищаете! Как вы чтите его память! Да, а где Вадим Петрович?

К и р и л л. На рыбалке.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Он же обещал ко мне сегодня зайти, насос посмотреть. Может, на обратном пути зайдет? (Уходит.)

К и р и л л. Слушай, Оля, а не зря ты все это затеяла? Ведь учебник вышел не двадцать лет назад, а восемнадцать. Думаешь, она не помнит?

О л я. Она сейчас ни о чем не помнит. Ты когда начнешь красить дом?

К и р и л л. Белила не разводятся. Вбухал уже двадцать литров олифы — никакого эффекта.

О л я. У него разводятся!

К и р и л л. Вот и пусть он красит!

О л я. С ума сошел! Ему нельзя оставлять ни одного шанса. Ты видишь — я две недели от плиты не отхожу. Иди разводи белила!

Кирилл возвращается к бидону, Оля — в дом. Слышатся голоса, смех. У калитки появляются Т а т ь я н а А н д р е е в н а с новой прической и В а д и м П е т р о в и ч с ведром и удочками.

В а д и м П е т р о в и ч. По-моему, у нас сегодня пирог…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Интересно, что у нее получилось? Ведь Оля никогда ничего не пекла!.. Знаете, я все-таки чувствую себя как-то неловко: она буквально не пускает меня на кухню. Две недели живу как курортница…

В а д и м П е т р о в и ч. А я как персидский шах. Вчера собрался красить гараж — Кирилл Михайлович просто силой вырвал у меня кисть… Впрочем, это понятно: люди умственного труда соскучились по физическому.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. А может, все гораздо проще? В них проснулся инстинкт дачевладельца. Ведь это все принадлежит им, будет принадлежать… Нет, я надеюсь, когда-нибудь они поймут, что вещи — не самое главное в жизни. Ведь я не сразу стала женой профессора, сначала я была женой студента. И дачевладелицей тогда не была. Все наши хоромы с Николаем Юрьевичем состояли из комнатенки в студенческом общежитии… И не знаю, когда я была счастливей — тогда или потом…

О л я (выйдя из дома с подносом). Мама! Ты тоже была на озере?!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Нет, в парикмахерской. Из окна увидела Вадима Петровича.

О л я (шепотом, Кириллу). Говорила же тебе — проследи!

К и р и л л (шепотом). Ты говорила — разводи!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а (показывая на стол). А что сегодня за пир?

О л я. Двадцать третье августа.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ну и что?

О л я. Двадцать лет назад вышел папин учебник. Я думала, ты помнишь.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ну, Оленька, ну, извини… Боже, как летят годы! Мне казалось, что меньше…

О л я. Нет-нет, ровно двадцать. Кирилл учился по этому учебнику.

К и р и л л. По второму изданию.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. А что же мы все стоим? Садитесь, Вадим Петрович! (Указывает на профессорское место.)

О л я. Мама! Это же папино место!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ах да… Кирилл, может быть, вы что-нибудь скажете? Все-таки вы учились по этому учебнику.

К и р и л л. Николай Юрьевич не любил громких фраз.

О л я. А я скажу. Людям, мама, свойственно больше думать о будущем, чем о прошлом. Прошлое стирается в нашей памяти. В суете случайных встреч и мимолетных знакомств мы порой забываем дорогие сердцу имена, события, даты. Но я все помню, хоть мне тогда было десять лет… Как папа принес сигнальный экземпляр и бутылку шампанского, как мы сели за стол втроем — я, ты и папа — без посторонних… Неужели ты забыла, мама?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Почему же, я все прекрасно помню. Только тебе тогда не десять было, а двенадцать, и, когда пришел папа, ты уже крепко спала. И было это не летом, а зимой, восемнадцать лет тому назад.

Кирилл закашлялся.

Но мне все равно приятно, дети, что и вам дорог этот день… Вот за это мы и выпьем!

Все пьют.

В а д и м П е т р о в и ч. Ну, а теперь за вас, Ольга Николаевна, за автора такого чудесного пирога! (Наливает шампанское.)

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Мне больше не надо, иначе я до кино не дойду.

О л я. Разве ты идешь в кино?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Да, на турбазу. С Вадимом Петровичем.

К и р и л л. А что за фильм?

В а д и м П е т р о в и ч. Какая-то венгерская комедия, названия не помню.

О л я. И мы с вами! Я давно мечтала посмотреть эту комедию. Заводи машину!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Тут же два шага.

О л я. Не заводи, Кирилл! Мы сейчас, подождите! (Уходит с ним в дом.)

Т а т ь я н а А н д р е е в н а (Вадиму Петровичу). А вы что, так вот и пойдете, налегке? Накиньте пиджак, все же конец августа.

Уходит в дом. В а д и м П е т р о в и ч заходит во времянку. У калитки появляется м о л о д а я ж е н щ и н а.

В е р а. Сосновая, четырнадцать… Здесь… (Заметив висящую на веревке рыбу.) Точно, здесь!

Из времянки выходит В а д и м П е т р о в и ч, он успел надеть пиджак.

В а д и м П е т р о в и ч. Вера?

В е р а. Папуля!

В а д и м П е т р о в и ч. Явилась все-таки? Совесть заговорила? Могла бы уже и не приезжать… У меня отпуск кончается.

В е р а. Еще не поцеловались, сразу ворчать! (Целует отца.) Ну, как ты тут? Выглядишь хорошо, загорел, помолодел даже. (Показывает на времянку.) А это и есть твоя обитель? Сколько же с тебя содрали?

В а д и м П е т р о в и ч. Что за лексикон?! Не все, между прочим, дерут.

В е р а. Рассказывай! В прошлом году за какой-то сарай мы сто пятьдесят платили. Ну, покажи свои апартаменты!

В а д и м П е т р о в и ч. Увидишь еще. Что нового, как дома?

В е р а. Да я и дома-то не бываю. К номерам двойку добавили, на одной нашей станции тысяча новых абонентов. Хоть бы осенью, а то летом, когда все в отпусках. Вот и кручусь. Так что не ворчи, я и Игоря-то почти не вижу: прихожу — уже спит, ухожу — еще не проснулся. Счастье, что Сашка в Крыму…

В а д и м П е т р о в и ч. Нравится ему там?

В е р а. Еще бы! Международный пионерлагерь — чехи, болгары, поляки и наших немножко.

В а д и м П е т р о в и ч. Пишет-то часто?

В е р а. Часто! За все время одну открытку прислал. Чтоб ласты ему выслали. И в кого такой?! Ладно, лишь бы здоров был… Вот как с ним дальше, не знаю. Завтра утром приезжает, и как раз завтра Игорь улетает в командировку. А я эту неделю в ночную смену.

В а д и м П е т р о в и ч. Ах вот что — сторож понадобился!

В е р а. Не сторож, а дедушка. Сходишь с внуком на аттракционы, в зоопарк. Мы ему еще в детском саду обещали. Ну, папуля, договорились? (Целует его.)

В а д и м П е т р о в и ч. Вечно у тебя какие-нибудь аттракционы!..

Из дома в длинном вечернем платье выходит Т а т ь я н а А н д р е е в н а.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ну, я готова, а вы?.. (Увидела Веру.)

В а д и м П е т р о в и ч. Это моя дочка, Верочка.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Очень приятно.

В а д и м П е т р о в и ч. Татьяна Андреевна, к сожалению, все так складывается, что я должен уехать.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Уехать?.. А почему такая спешка? Почему именно сегодня?

В а д и м П е т р о в и ч. Видите ли…

В е р а. Завтра мое чадо возвращается из пионерлагеря, а я эту неделю в ночную смену. Вот папа за ним и присмотрит. Сашка его так любит! В каждом письме деда вспоминал…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Сегодня двадцать третье, значит, до школы еще неделя. А у Вадима Петровича — еще неделя отпуска. Почему бы им не провести эту неделю здесь, на воздухе? Поставим Саше во времянке раскладушку…

В а д и м П е т р о в и ч. Татьяна Андреевна, это, право, неудобно…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Неудобно на раскладушке… мы у Олечки диван возьмем. Идемте, я вам все покажу.

В е р а. Вы меня так выручили! Тогда я его завтра прямо с вокзала — сюда.

Уходят втроем во времянку. Из дома выходят О л я в брючном костюме и К и р и л л.

К и р и л л. Проклятая олифа, весь заляпался! Рубашки свежей нет?

О л я. Откуда? Мама теперь не стирает.

К и р и л л. В чем же я пойду?

О л я. Возьми у него ацетон!

Кирилл идет к времянке.

Нет, подожди! Пока возишься, их и след простынет. Иди так — под пиджаком не видно.

К и р и л л. Иди — не иди, разводи — заводи… Надоело! Сил больше нет!

О л я. Наберись мужества, Кирилл! Осталась неделя… А где же они? Неужели ушли? (Кричит.) Мама!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а (выходя из времянки). Дети, у меня для вас чудесная новость: завтра, когда вы проснетесь, под вашими окнами будет бегать милый загорелый карапуз!

К и р и л л. Какой карапуз?!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. К Вадиму Петровичу из Крыма приезжает внук.

О л я. И долго он будет тут бегать?..

Из времянки выходят В е р а и В а д и м П е т р о в и ч.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Пока его мама в ночную смену. (Кричит.) Верочка, идите сюда, я вас познакомлю! Это Оля, моя дочь, это Кирилл — мой зять. Ну а это — вы, наверно, догадались…

К и р и л л. Догадались. Мама крымского карапуза.

Появляется С е р а ф и м а П а в л о в н а, в руках у нее детский велосипед.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Представляете — собираю малину и вдруг вижу в кустах — это! Велосипед стрижовского внука! Хулиганы — покатались и бросили! А бедное дитя, наверное, льет слезы. Пойду его обрадую. (Заметив Веру.) Ой, простите, у вас гости!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. К Вадиму Петровичу приехала дочь.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Прямо с Камчатки? Скажите, как там вулкан Медвежий — еще бурлит?

Татьяна Андреевна смеется.

Разве я сказала что-нибудь смешное?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Верочка живет в Ленинграде, а не на Камчатке. (Вере.) Хотите посмотреть наш сад?

В е р а. Конечно! Мы с мужем давно о даче подумываем! Ему на заводе и участок дают, и ссуду. Но строить самим надо, а времени нет. Вот если б такую, как ваша, сразу. (С Вадимом Петровичем уходят в сад.)

О л я (Кириллу). Слышал?

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Олечка, я не совсем понимаю, что происходит. Кем же они вам приходятся?

О л я. Никем! Мы вынуждены были это сделать ради мамы. Мы не хотели оставлять маму одну, а тут как раз подвернулся Вадим Петрович. Чтоб не было лишних разговоров, мы выдали его за родственника. Но когда увидели, что они с мамой… что у них…

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Что у них?!

О л я. А вы ничего не заметили? Каждый день — новое платье, каждый вечер — прогулки на озеро…

С е р а ф и м а П а в л о в н а. И на турбазу!

К и р и л л. Ну и что? Может, Татьяна Андреевна наконец нашла настоящего друга.

О л я. Это он нашел — дачу, машину! Вон — уже дочка подъехала, мамино приданое смотреть. Завтра здесь внук поселится…

С е р а ф и м а П а в л о в н а. А я-то думала — чего он тут чинит, красит…

К и р и л л. Крашу-то теперь я!

О л я. Помолчи! Я еще не все сказала. Вы знаете, кто он? Затейник!

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Затейник?! Два прихлопа, три притопа?

О л я. Вот именно! Вдова профессора и — затейник! Конечно, мы с Кириллом выше всех этих предрассудков. Но вы же сами знаете, что такое злые языки. При ее давлении это плохо кончится.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Что же делать, что делать?!

К и р и л л. Поджечь времянку — и все дела!

О л я. Твой юмор в стиле затейника Леши мне уже осточертел!

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Хоть вы-то не ссорьтесь. Надо спасать Татьяну Андреевну! И я, кажется, знаю, как! Наконец-то я отплачу ей за все, что она для меня сделала. Сегодня же выставлю этого авантюриста!

О л я. Только, умоляю, ради бога, деликатно!

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Не волнуйтесь, Олечка, — удаление я всегда провожу без боли!

Возвращаются Т а т ь я н а А н д р е е в н а, В а д и м П е т р о в и ч и В е р а.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ну, вот и все наше поместье…

В е р а. А это что за деревце?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Австралийский плющ.

К и р и л л. Насколько я понял, кина не будет?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Конечно, у нас же гости. Жаль, правда, что турбаза не увидит меня в этом платье! Олечка, помнишь, по какому случаю я его сшила? Нашему институтскому выпуску исполнилось двадцать лет. Мы собрались у нас, пели, танцевали… Даже помню, под какую пластинку: «Пусть дни нашей жизни, как волны, бегут»… Помните, Вадим Петрович?

В а д и м П е т р о в и ч. А как же! (Напевает.) «…Мы знаем, что счастье нас ждет впереди…» Этот вальс танцевали во всех санаториях.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. А почему бы и нам сейчас не потанцевать? Кирилл, Олечка, живо на чердак, там должен быть патефон. Ну, что же вы стоите?

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Идите, идите!

Кирилл и Оля уходят.

Это вы здорово придумали — я сто лет не танцевала! Вадим Петрович, первое танго — наше!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Но вы же хотели отнести мальчику велосипед.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Мальчик подождет! Только вот я в домашних туфлях…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Идемте, я дам вам свои.

Уходят.

В е р а. Какая милая у тебя хозяйка! А хозяин где?

В а д и м П е т р о в и ч. Татьяна Андреевна — вдова.

В е р а. Тоже вдова?

В а д и м П е т р о в и ч. Что значит «тоже»?

В е р а. Ничего… Я просто подумала…

В а д и м П е т р о в и ч. Что подумала?!

В е р а. Ну, вот — сразу ощетинился, как еж! Думаешь, я не переживаю, что ты один — неухоженный, неприбранный. А я даже забежать не могу — сготовить, постирать…

В а д и м П е т р о в и ч. Не переживай, для стирки есть Дом быта. И оставим эти разговоры! Сто раз говорил: если после мамы я и решусь соединить с кем-либо свою судьбу, так только с человеком, который будет мне духовно близок…

В е р а. Вот мне и показалось, что у вас с Татьяной Андреевной…

В а д и м П е т р о в и ч. Это тебе показалось! У нас милые, дружеские отношения, мы гуляем, беседуем, по вечерам бросаем кольца… Я для нее дачник, и только…

В е р а. Но я видела, как она на тебя смотрит!

В а д и м П е т р о в и ч. Как?

В е р а. На дачников так не смотрят.

Из дома выходят Т а т ь я н а А н д р е е в н а и С е р а ф и м а П а в л о в н а.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Всего две пластинки осталось — «Кукарача» и студенческий вальс.

Кирилл и Оля выносят патефон.

К и р и л л. Неужели это чудовище может издавать какие-либо звуки?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. А вы его заведите.

В е р а. На фоне магов и транзисторов это какое-то доисторическое ископаемое.

Раздается музыка вальса «На веселый студенческий ужин…».

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ну вот, и ископаемое может ожить, если пружина цела.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Вадим Петрович, прошу!

В а д и м П е т р о в и ч. Это вальс. А вы, кажется, ангажировали меня на танго. Идемте, Татьяна Андреевна! (Танцует с ней.)

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Кирилл, у нас так мало кавалеров, а вы стоите! Пригласите Серафиму Павловну!

Кирилл танцует с Серафимой Павловной.

В а д и м П е т р о в и ч (на авансцене). «…Пусть дни нашей жизни, как волны, бегут…» Еще семь дней — и кончится мой отпуск.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Не семь, а девять. Первого сентября — пятница. Значит, у вас есть суббота и воскресенье еще.

В е р а. Какая чудная пара, правда? И не скажешь, что папке скоро семьдесят. А вашей маме сколько?

О л я. Было шестьдесят три. А сейчас не знаю, сколько!

С е р а ф и м а П а в л о в н а (на авансцене, Кириллу). Сейчас я поставлю танго, пригласите тещу… Осторожнее, вы третий раз наступаете мне на ноги!

К и р и л л. Простите — не в форме после малярных работ.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Крепитесь! «Еще немного, еще чуть-чуть» — как поют эти туристы! (Подходит в танце к патефону, останавливает диск.) Все, хватит! Вальс устарел! Танго!

Звучит танго. Кирилл приглашает Татьяну Андреевну.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Нет-нет, лучше Верочку пригласите — она, кажется, скучает.

Кирилл приглашает Веру, а Серафима Павловна — Вадима Петровича.

С е р а ф и м а П а в л о в н а (на авансцене). Вадим Петрович, мне надо с вами поговорить.

В а д и м П е т р о в и ч. Опять насос?

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Насос теперь работает безотказно.

В а д и м П е т р о в и ч. Колодец засорился?

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Нет, все гораздо глубже, Вадим Петрович. Гораздо глубже.

В е р а (Кириллу, на авансцене). Может, хватит?

К и р и л л. И вам ноги отдавил, да?

В е р а. Жена ваша косо смотрит. Пригласите ее.

К и р и л л. Ей сейчас не до танцев.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Оленька, что такая кислая? У нас давно не было так весело!

О л я. Ему бы это веселье не понравилось.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Кому?

О л я. Папе.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Наоборот, он обожал всяческие вечеринки. (Всем.) Товарищи, хватит танцевать, давайте играть в шарады! Вадим Петрович, что вы там секретничаете? Просим!

В а д и м П е т р о в и ч. Извините, Татьяна Андреевна, но, пожалуй, на сегодня хватит.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Почему? Мы же только начали…

В а д и м П е т р о в и ч. Я все-таки решил поехать в город встретить внука.

В е р а. Папка, ты золото!

В а д и м П е т р о в и ч. Иди на станцию, бери билеты. Я сейчас.

В е р а. До свиданья.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Подождите, Верочка! Ваш Саша любит блинчики с творогом?

В е р а. После лагеря все слопает! (Убегает.)

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Тогда я завтра встану пораньше, тесто поставлю. До свиданья, Вадим Петрович.

В а д и м П е т р о в и ч. Вот ключи от времянки.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Зачем? Вы же завтра вернетесь, с внуком.

В а д и м П е т р о в и ч. А вдруг…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Никаких «вдруг»! Чтоб к завтраку были здесь! (Уходит в дом.)

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Я тоже пойду. Прощайте, Вадим Петрович. (Оле, со значением.) Спокойной ночи! (Уходит.)

В а д и м П е т р о в и ч (Оле). Тогда вы ключи возьмите. И не надо завтра никаких пирогов: мы с Сашей не приедем.

К и р и л л. А что случилось?

В а д и м П е т р о в и ч. Внуку будет в городе интереснее: там аттракционы, зоопарк…

О л я. Не смеем вас задерживать… Кирилл, заводи машину, мы вас до станции подбросим!

В а д и м П е т р о в и ч. К чему такое беспокойство? Тут пять минут ходу.

О л я. Но вы же с вещами.

В а д и м П е т р о в и ч. Ах да, про вещи-то я и забыл. (Направляется к времянке.)

О л я. Вадим Петрович! Как соберетесь, сразу выходите на шоссе. Мы вас там ждать будем.

К и р и л л. Неужели тебе все это не противно, Оля?

О л я. Противно, Кира. А что делать? Идем!

Уходят. Из времянки выходит В а д и м П е т р о в и ч с удочками и рюкзаком.

В а д и м П е т р о в и ч. Где же мое ведро?

Из дома выходит Т а т ь я н а А н д р е е в н а с лейкой.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Совсем забыла, что плющ сегодня не поливала… Куда это вы с удочками?

В а д и м П е т р о в и ч. Видите ли… В общем… Сашка у меня тоже заядлый рыбак… Мы с ним прямо с поезда — на озеро…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Все равно мимо нас… А рюкзак зачем?

В а д и м П е т р о в и ч. Там черви.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Целый рюкзак?! Вы что-то совсем запутались.

В а д и м П е т р о в и ч. Я уезжаю. Совсем уезжаю. Отдохнул, и хватит.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Значит, не выйди я сюда, вы бы так и уехали? В чем дело, Вадим Петрович?

В а д и м П е т р о в и ч. Знаете, в домах отдыха есть такая игра: ставят по кругу стулья и по свистку бросаются их занимать… Видно, кто-то подумал, что я хочу сесть не на свой стул.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Вот оно что! Я, кажется, догадываюсь, кто затеял эту игру! (Кричит.) Оля!

В а д и м П е т р о в и ч. Нет, нет, что вы! У вас чудная дочь.

Раздается гудок автомобиля.

Слышите — на шоссе меня ждет. Предложила подбросить до станции.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. А почему на шоссе?

В а д и м П е т р о в и ч. Чтобы вас не беспокоить. Вот видите!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Вижу, все вижу… Завидую вам, Вадим Петрович! Закинули на плечи свой рюкзак и пошли. А мне как быть? Этот дом, этот сад, эту времянку в рюкзак не положишь. И что делать с детьми, с моими чуткими детьми, которые больше всего на свете боятся все это потерять?.. За этот месяц я о многом передумала и многое поняла. Вы как-то говорили, что жизнь делится на две половины… Это ужасно, если первую половину тратить на то, чтобы приобретать вещи, а вторую — чтобы их охранять… Я оставлю им все! Все… кроме этого плюща!

В а д и м П е т р о в и ч. И куда же вы с ним?!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Не знаю, еще не решила… Наверное, к моей институтской подруге… Правда, она живет не одна, с собакой. Но я думаю, что она будет рада. Ну, а потом сниму где-нибудь угол в новом районе, там и зелени много, и тишина.

В а д и м П е т р о в и ч. В новых домах низкие потолки, ваш плющ не войдет… Татьяна Андреевна, у меня высота три метра сорок! И соседей только двое. Целый день на работе. И ванна есть, и телефон… в коридоре.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Предлагаете снять у вас угол?!

В а д и м П е т р о в и ч. Но я же у вас снимал! Я много не возьму — рублей десять, чисто символически…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Десять рублей за такой прекрасный угол с ванной и телефоном? Тридцать рублей, и ни копейки меньше!

В а д и м П е т р о в и ч. Согласны?!

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Как я в вас ошиблась! Юморист — без чувства юмора. Вадим Петрович, милый, все было бы тогда похоже на банальный дачный роман. А я больше всего на свете не люблю банальность!

В а д и м П е т р о в и ч. Значит, мы больше не увидимся?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Но почему же? Захочется меня увидеть, приходите к подруге.

В а д и м П е т р о в и ч. Но я не знаю ее адреса…

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Боже мой, и это работник культуры! Я надеялась, что вы меня туда проводите. Хоть это и банально! Идемте!

Уходят. Впереди с плющом Татьяна Андреевна, за ней с удочками и рюкзаком Вадим Петрович. Слышится голос Оли: «Вадим Петрович! Вадим Петрович!» Появляется О л я.

О л я. Вадим Петрович, ну где же вы? (Забегает во времянку, возвращается.)

Входит К и р и л л.

К и р и л л. Зря кричишь — он ушел.

О л я. Ну и слава богу!

К и р и л л. Не один ушел — с мамой.

О л я. Все-таки побежала его провожать!

К и р и л л. По-моему, это он ее провожал — она забрала плющ.

О л я. Плющ? В машину, скорее в машину! Догони ее! Ну что ты стоишь?

К и р и л л. Никуда я не пойду! Хватит! Она имеет право жить как хочет. Десять лет была у нас сторожем, завхозом, экономкой…

О л я. А кем она будет теперь? Нянькой при чужом внуке? Давай ключи, я поеду сама!

У калитки появляется С е р а ф и м а П а в л о в н а.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Вы еще не легли? Представляете — приношу Стрижовым велосипед, а ребенок — в слезы! Оказывается, он сам спрятал его в кустах — хотел, чтоб родители купили ему двухколесный. Нет, вы только подумайте! А потом он выбросит и тот, чтоб ему купили машину! Какие пошли дети! (Оле, шепотом.) Ушел?

О л я. Ушел.

С е р а ф и м а П а в л о в н а. Что я вам говорила! Ну вот, теперь уже в полном смысле спокойной ночи! (Уходя.) Да, я случайно ушла в туфлях Татьяны Андреевны, завтра их занесу.

О л я. Завтра мамы не будет.

К и р и л л. И послезавтра тоже. Но все равно — занесите. Кажется, они будут нашей новой семейной реликвией!

З а н а в е с.