3) проигнорировал тот факт, что в зоне пилотирования не была проведена воздушная разведка по определению нижней границы облачности (без этой информации НПП запрещает производство полетов);
4) знал, но проигнорировал тот факт, что упражнение ╧2 КБП ИА-67 (простой пилотаж) должно выполняться в простых метеоусловиях, в то время как метеоусловия были сложными (сплошная многослойная облачность);
5) знал, но проигнорировал тот факт, что в этот летный день не работал наземный радиовысотомер, в связи с чем руководитель полетов не имел возможности контролировать высоту полета самолетов и, таким образом, вмешаться, если бы имело место отступление от полетного задания;
6) будучи в этом полете инструктором, санкционировал неполное выполнение полетного задания, поскольку выполнить упражнение ╧2 за 4 мин 20 сек (согласно докладу Ю.Гагарина об окончании выполнения упражнения) вместо отведенных на него 20 мин невозможно;
7) несмотря на доклад о завершении полетного задания санкционировал полет в сторону, противоположную аэродрому, что подтверждается данными о том, что в момент доклада об окончании выполнения упражнения самолет находился в зоне 20, летел в направлении аэродрома и находился от него на расстоянии 30 км, а упал вблизи д.Новоселово на расстоянии 64 км от аэродрома далеко за границами указанной зоны;
8) санкционировал выполнение или сам непосредственно выполнял пилотаж (бреющий полет, горки и пикирования), не входивший в полетное задание, после доклада о завершении упражнения, что подтверждается показаниями очевидцев;
9) допустил несвоевременный выход из пикирования при выполнении пилотажа, не входившего в полетное задание.
Помимо указанных выше наиболее грубых нарушений, были допущены и другие нарушения, в том числе:
10) в день проведения полетов не выдерживалась плановая таблица полетов (А.Щербаков);
11) самолет перед вылетом не был проверен надлежащим образом, в результате чего кран вентиляции кабины был открытым и оставался в таком положении на протяжении всего полета;
12) на самолете не был заряжен бароспидограф (по другим данным он отсутствовал);
13) при выполнении полетов на аэродроме не была задействована система фотографирования экрана локатора;
14) инструктор (В.Серегин) не имел оформленного допуска к инструкторской работе;
15) инструктор не был подготовлен к действиям при сваливании самолета, особенно, в условиях недостаточной видимости - тренировки в полетах на такие режимы не были зафиксированы в летной книжке;
16) в докладе о выполнении задания экипаж не сообщил о причине преждевременного прекращения задания, а руководитель полетов не запросил разъяснения.
Все указанные нарушения, как в наземной подготовке, так и в летной практике, в совокупности и привели к этому летному происшествию.
Таким образом, есть все основания сформулировать следующие выводы о причине катастрофы самолета УТИ МиГ-15 ╧612739 борт.╧18, имевшей место 27 марта 1968 года так:
"Вероятной причиной катастрофы является столкновение самолета с землей в результате несвоевременного выхода из пикирования при выполнении фигур высшего пилотажа, не указанных в полетном задании. Катастрофе способствовали сложная метеообстановка (сплошная многослойная облачность с нижней кромкой на высоте порядка 600 м), многочисленные нарушения НПП, в том числе, выполнение пилотажа с подвесными баками".
С мнением Эдуарда Шершера о роли Владимира Серегина в катастрофе самолета УТИ "МИГ-15" 27 марта 1968 года категорически не согласен профессор Сергей Белоцерковский. В своей книге "Гибель Гагарина: факты и домыслы" он пишет:
"Владимир Сергеевич Серегин был ведущим летчиком-испытателем самолета УТИ "МИГ-15". В 1964 г. Серегину присвоена квалификация военного летчика 1 класса, которую он дважды подтвердил: в 1966 г. и 1967 гг. С 1967 г. Серегин носит еще одно высокое звание - летчика-испытателя 1 класса.
С 1963 г. руководил летной подготовкой космонавтов. Весь первый отряд космонавтов может считать себя его учениками в данной области.
Сказанное дополним цифрами о его инструкторском налете. В этом качестве к полетам на УТИ "МИГ-15" он был допущен еще 15 января 1963 г. Приобрел систематическую практику таких полетов (1963 г. - 68 ч, 1964 - 50 ч, 1965 - 32 ч 1966 - 13 ч, 1967 - 15 ч, 1968 - 3 ч). Последний раз с аналогичным заданием летал 19 марта 1968 г. В январе 1968 г. выполнил контрольный полет в сложных метеоусловиях. Летных происшествий не имел" [11.3].
У писателя и популяризатора космонавтики Антона Первушина своя версия катастрофы УТИ "МИГ-15" 27 марта 1968 года:
"...Пока материалы (Правительственной комиссии - С.Ч.) не рассекречены, мы должны в своих оценках исходить из принципа Оккама, то есть оценивать как менее достоверные более сложные версии с введением в обсуждение множества новых факторов (потеря сознания летчиками, разрушение остекленения кабины в полете, ложные показания приборов, отсутствие РУД на месте инструктора и т.п.). При этом мы увидим, что наиболее достоверной выглядит самая простая версия - влияние "генеральского эффекта".
Под "генеральским эффектом" понимают возникновение нештатных ситуаций при осуществлении различных демонстрационных мероприятий ("показух"): аварии в присутствии "высоких" комиссий возникают потому, что желание выглядеть выгодно в глазах начальства часто перевешивают требования инструкций.
"Генеральский эффект" в случае Ю.А.Гагарина "запустили" генерал-лейтенант Н.П.Каманин и генерал-майор Н.Ф.Кузнецов, которые решили, что перед началом самостоятельных полетов Ю.А.Гагарин должен еще раз, вне плана, слетать на учебном истребителе в компании с В.С.Серегиным. Они не учли два момента. Первый момент - внеплановый полет будет проводиться на первом попавшемся самолете; второй момент - В.С.Серегин не летал с Гагариным как инструктор и не знает реального уровня его подготовки. Больше того, многие очевидцы утверждали, что, получив приказ о вылете с Ю.А.Гагариным, В.С.Серегин был очень рассержен и плохо скрывал негативный настрой.
Вероятно, если учесть "генеральский эффект", события развивались следующим образом. Прилетев в пилотажную зону, Ю.А.Гагарин выполнил часть упражнений, но погода начала меняться, и В.С.Серегин дал команду на возвращение. В этот момент ему стоило взять управление на себя, но он был очень сердит на ситуацию и, видимо, полагал, что Ю.А.Гагарин достаточно подготовлен для полетов в низкой облачности. На высоте 3900 метров Ю.А.Гагарин вошел с поворотом и снижением в облака, после чего потерял пространственную ориентировку. Чтобы обрести ее, Ю.А.Гагарин решил нырнуть под облака и еще опустил нос, случайно выйдя на закритический режим. Нижняя кромка облаков оказалась слишком низко (около 450 метров), и когда летчики, наконец, увидели землю, у них не осталось времени на выведение самолета с траектории быстрого снижения.
Таким образом, авиакатастрофу 27 марта 1968 года можно объяснить сочетанием психологических факторов без привлечения технических".
Количество версий можно множить, наверное, почти бесконечно. Главный вопрос в том, насколько эти версии близки к истине. Правда, некоторые вещи в исторической ретроспективе выглядят настолько очевидными, что порой удивляешься, почему еще никто на их основе не предложил очередную сногсшибательную "версию".
11.5. "Отцы и дети"
Одну из таких версий можно было бы смело назвать "отцы и дети". Касается эта версия вполне очевидной проблемы взаимоотношений руководства Вооруженных сил СССР (так называемого генералитета) и новоиспеченных молодых космонавтов. А взаимные отношения эти были ох как не просты. Судите сами.
С одной стороны мы имеем заслуженных ветеранов вооруженных сил, генералов и маршалов, за плечами которых годы беспорочной службы, участие во Второй мировой войне, а у некоторых - еще и в гражданской и даже Первой мировой. С другой стороны - космонавтов в возрасте от 30 до 45 лет, Героев Советского Союза, буквально за пять лет "пробежавших" карьерные ступеньки от старших лейтенантов до полковников.
Мысленно перенесемся в 60-е годы двадцатого века. Представьте, что первые приезжают с визитом в некий город Н. Кто и насколько торжественно встречает генерал-майоров, генерал-лейтенантов и генерал-полковников? Да, встречают, вежливо, внимательно, но очень скромно. Иное дело - именитый Маршал Советского Союза. Например, Рокоссовский, Василевский, Малиновский. Тут уже встреча рангом выше, но тоже, в общем-то, ничего особенного. А если в город Н. приезжает космонавт? Вот тут уже совсем другой коленкор. Город Н. просто сходит с ума. Залы заполнены желающими увидеть и послушать советских покорителей Вселенной. На предприятиях устраивают митинги, на которые народ валит толпами - по той же причине. Первые секретари обкомов и крайкомов, председатели краевых и областных Советов, руководители союзных и автономных республик почитают за честь устроить банкет в честь высокого гостя. Да что там внутри страны! А за рубежом что творится! Королевы и принцы, президенты и премьер-министры едва в очередь не выстраиваются, чтобы пожать руку или сфотографироваться рядом с пилотом "Востока" или "Восхода". И везде - и в стране, и за рубежом, - почет, уважение, улыбки и цветы. И все это не формально, а вполне искренне! Генерал Николай Каманин отмечал в своем дневнике:
"...Наш Гагарин одним своим появлением утоляет жажду многотысячных иноплеменных толп, и это всеми воспринимается как что-то вполне естественное. Пройдут века, человечество прочно обживет околосолнечное пространство, и на всех планетах, где будет человек, никогда не забудется имя Юрия Гагарина - первооткрывателя космоса и первого гражданина Вселенной. Это пишу я, хотя мне лучше других известно, что Гагарин - это только счастливая случайность, на его месте мог быть и другой" [11.2].
Ну, как тут не обидеться генерал-лейтенанту, который всю войну прошел - от Бреста и до Берлина? Кому всемирная слава и всенародная известность? Кого каждый мальчишка в самой глубокой глубинке знает в лицо? Кому девушки пишут письма о любви и присылают свои стихи? Вчерашним лейтенантам и старшим лейтенантам, которые теперь щеголяют в кителях с полковничьими звездочками на погонах! А за что? За то, что сутки-трое-пятеро "отсидели" в шарообразной "хреновине" на высоте 300-450 километров? За то, что пили, спали и ели в невесомости? А этот вот, который Самый Первый, вообще за 108 минут стал не только всемирным героев, слава о котором действительно будет жить всегда, - да, да, именно всегда, сотни, тысячи и десятки тысяч лет, пока существует человеческая цивилизация! - но и вообще сделался Лицом Страны! Как пишут газеты, "Постоянным Представителем Советского Союза во всем мире"!
Да, космический полет - дело новое и крайне опасное. Да приходится перетерпеть и перегрузки, и перепады давлений и температур, и жизнью своей рисковать. Но ведь и мы тоже рисковали - там, на фронтах, под пулями и снарядами! И не день-два, а месяцы и годы!
Да и сами космонавты ведут себя не всегда достойно. Генерал Николай Каманин уже в конце 1962 года с тревогой отмечал:
"Ребята (т.е. космонавты - С.Ч.), конечно, обидятся на меня, но пора их всех крепче прибирать к рукам. Это очень трудная, щекотливая и, я бы сказал, малоприятная задача. Высшие руководители страны носятся с ними как с "писаной торбой" и как из рога изобилия сыплют им всяческие похвалы, звания и приглашения; а Каманин должен держать их в узде и быть готовым отвечать за то, что они перепьются на правительственном приеме и в хмельном угаре наговорят или наделают что-нибудь несуразное. Я должен объявлять космонавтам выговоры, задерживать присвоение званий и делать массу других неприятных для них вещей. Вместо того чтобы все свое время отдавать делу, приходится заниматься глупостями и "сверху" и "снизу" [11.2].
И еще одна запись из дневника генерала Николая Каманина:
"16 ноября (1963 года - С.Ч.) Космонавты немного избалованы чрезмерным вниманием к ним. Иногда они склонны думать, что им позволено почти все, - и в то же время они наши подчиненные, которым нередко требуется хороший совет, своевременное замечание, а иногда и приказ. Но они не рядовые офицеры, к ним нужен особый подход, с ними нужно советоваться. Приказывать им и наказывать их нужно так, чтобы они сами осознавали необходимость приказа или наказания" [11.2].
Обидно некоторым генералам и маршалам. Тоже очень хочется почета и славы - всенародных, искренних, безграничных. Чтобы как у этих молодых космонавтов с полковничьими погонами.
Раздражаются генералы и маршалы. Иногда до такой степени, что, пользуясь своим высоким званием и служебным положением, откровенно срывают злость на молодых космонавтах. По любому поводу. Генерал Николай Каманин вспоминал:
"25 января (1963 года - С.Ч.).
Центр подготовки космонавтов праздновал сегодня трехлетие своего существования (приказ о формировании ЦПК вышел 11 января 1960 года).
На празднике был и маршал Руденко. Выступить и поблагодарить коллектив Центра от имени командования ВВС он отказался (и это, пожалуй, благо), но очередную глупость все-таки "отмочил". Когда за 10-15 минут до начала вечера человек 20 генералов и офицеров собрались в комнате президиума, маршал заметил, что Гагарин и Титов пришли не в казенных форменных ушанках, а в шапках из серого каракуля. Руденко не придумал ничего лучшего, как поставить Карпова и Гагарина по стойке "смирно" (а сам сидел) и при всех учинить им разнос за "недисциплинированность". Гагарин выслушал упреки начальства внешне спокойно и заявил, что им сшили зимнее обмундирование в военном пошивочном комбинате и что там знают уставные требования по форме одежды лучше всех нас. Маршал упрямо настаивал на своем и требовал дисциплинированности. Я сидел и краснел за маршала; его выходка и по форме, и по существу была просто глупой. В пункте 35 приказа МО ╧ 70 записано: "Офицерам разрешается носить шапку-ушанку из серого каракуля при повседневной форме одежды вне строя". Карпов и Гагарин чувствовали всю неправоту и бестактность Руденко, но не хотели при всех "сажать его в лужу".
В том же 1963 году разразился серьезный конфликт между космонавтами и только что назначенным начальником Центра подготовки космонавтов генералом Михаилом Петровичем Одинцовым:
"19 февраля (1963 года - С.Ч.).
Сегодня был у меня Гагарин. Он и его друзья немного обижаются на Одинцова - "Он с нами еще не разговаривал". Они болезненно реагируют на попытки Одинцова установить в Центре более строгие порядки.
28 февраля (1963 года - С.Ч.).
Вчера я весь день провел в Центре, разбирался с "бунтом" космонавтов против мероприятий нового начальника Центра генерала Одинцова. Гагарину и всем другим космонавтам не понравилось, что Одинцов пытается поставить их в более жесткие рамки (соблюдение распорядка дня и требований "Положения о космонавтах", наряд раз в два месяца). Гагарин и Беляев подготовили и провели 21 февраля партийное собрание отряда космонавтов с докладом Гагарина "Роль коммунистов в соблюдении режима труда и отдыха космонавтов". На собрание пригласили генерал-лейтенанта Клокова и полковника Бутенко из Академии Жуковского, а также всех слушателей-космонавтов. Хотя доклад и решение собрания были правильными по форме, но само его проведение было задумано как "бой" новому начальству. Выступления Поповича, Леонова, Волынова и других были по существу критикой мероприятий (приказов) Одинцова. Одинцов в своем выступлении указал на недопустимость такой критики, но и после его выступления Попович и Клоков поддержали критиканов, причем Клоков заявил: "Выступления правильные, я доложу о ходе собрания Главкому и Главному политическому управлению".
Из беседы с Одинцовым, Карповым, Новиковым, Матвеевым и другими мною установлено, что партсобрание готовилось с целью раскритиковать новое начальство и что с этой же целью на собрание были заранее и без согласования с руководством приглашены Клоков, Бутенко и слушатели-космонавты. Никерясов, Волков, да и Одинцов знали о настроениях космонавтов, и все же Одинцов разрешил проводить это собрание 21 февраля в рабочее время и даже "не заметил" присутствия всех слушателей-космонавтов.
Главный заводила всей этой кутерьмы - Гагарин. Его обидело официальное отношение к нему Одинцова: если Карпов (предыдущий начальник Центра подготовки космонавтов ВВС - С.Ч.) всегда советовался с Гагариным и часто уступал ему даже в принципиальных вопросах, то Одинцов решил держать в отношении с ним официальный тон.
2 марта (1963 года - С.Ч.).
Был у меня подполковник Беляев - космонавт, секретарь партийной организации отряда космонавтов. Мы с ним часа два беседовали о партсобрании, проведенном в отряде 21 февраля. Беляев сказал, что космонавты чувствуют себя неловко: собрание получилось не таким, как им хотелось. Он утверждал, что обдуманной подготовки "духа" собрания не было, но до собрания было много разговоров о проекте нового "Положения", распорядке дня, перегрузках в работе и учебе, и о том, что генерал Одинцов за месяц не нашел времени встретиться с космонавтами и выслушать их предложения.
Никерясов прислал протокол этого собрания. Из протокола мне стало ясно, что космонавты и слушатели-космонавты взбудоражены рядом неправильных мероприятий Одинцова, не удовлетворены его неудачным выступлением на собрании. Я часто встречался с космонавтами; каждый месяц не менее 3-5 раз бывал в Центре и только в феврале был один раз. За три года это первый серьезный конфликт между администрацией и космонавтами. По-видимому, в нем есть доля и моей вины: я слишком многое сразу доверил Одинцову, а он не сумел найти правильный путь к сердцам космонавтов и встал на путь сухих официальных отношений с ними. Маршал Руденко неправильно оценил сложившуюся обстановку. Он сказал: "Одинцова нужно поддержать, а Гагарину объявить выговор, провести закрытое партийное собрание отряда и указать критиканам их место". Генерал Рытов придерживается другого мнения: "Критика правильная нужно подправить распорядок дня, разъяснить ситуацию с проектом "Положения о космонавтах", партийного собрания специально не проводить, а дать ответы на критические замечания космонавтов". Я целиком согласен с Рытовым и буду действовать в предложенном им направлении.
4 мая (1963 года - С.Ч.).
Вчера около часа беседовал с Руденко о состоянии дисциплины летавших космонавтов "большой четверки". Руденко был очень недоволен, что Главком отменил его запрет о выезде Титова в Киев. "Начальство портит и развращает космонавтов, скоро они с нами - руководителями будут разговаривать так: "Я - Титов, а вы кто?" - эти сетования маршала мне понятны и имеют основания. Но что поделаешь, если мы вынуждены в угоду политике (армия - служанка политики!) сами раздувать славу космонавтов и оставлять в тени тех, кто обеспечивает все наши достижения в освоении космоса.
10 июля (1963 года - С.Ч.).
Вчера был в ЦПК. Беседовал с генералом Одинцовым и еще раз убедился в том, что его нужно убирать, и чем быстрее, тем лучше для дела. Несколько дней тому назад Одинцов объявил Гагарину строгий выговор в приказе за "пьянки на старте, панибратство с подчиненными и игнорирование указаний начальника Центра". Но пьянок на старте не было, а факт игнорирования указаний начальника выбран крайне неудачно. 22 июня, в день встречи Терешковой и Быковского, четверка героев получила пропуска на автомашины во Внуково. Одинцов эти пропуска отобрал, а ребятам приказал ехать в автобусе. Гагарин и другие пожаловались Главкому, и тот разрешил ехать вместе с ним на личных машинах. Одинцов, зная об этом разрешении Главкома, все же написал приказ со строгим выговором Гагарину. Приказ глупый, его придется отменить, что еще больше осложнит положение Одинцова.
17 июля (1963 года - С.Ч.).
Вчера Военный Совет ВВС единогласно решил: "Генерал Одинцов должности начальника Центра подготовки космонавтов не соответствует и его нужно как можно быстрее освободить от этой должности". Одинцов своим очень неудачным выступлением на Военном Совете облегчил мне мою задачу - доказать, что мы в нем ошиблись. Одинцов начал с того, что здесь присутствуют Агальцов, Миронов, Полынин, Гудков - его бывшие начальники - и что он от них никогда не слышал о серьезных недостатках в его характере, поведении и работе. Затем он доложил, что у него и раньше были противоречия с подчиненными, но во всех случаях он был прав. Создавшееся в Центре положение он свел к своему конфликту с четверкой первых космонавтов: он пытается укрепить дисциплину, а они нарушают ее. Одинцов пытается заставить космонавтов работать, а они не хотят трудиться. Он - за энергичное освоение космоса, а Каманин и другие мешают ему, и тому подобное. В своем выступлении Одинцов очень неосмотрительно употреблял применительно к космонавтам такие выражения: "кушают, как верблюды", "стригут купоны", "присваивают чужой труд", "не пишут, а только подписывают", "работать не хотят", "занимаются тунеядством", "надо решить, какие у нас космонавты - разового или многоразового действия". Это только часть из тех выражений, которые почти ежедневно употреблялись Одинцовым. В отместку космонавты и специалисты Центра прозвали Одинцова "Огурцовым" - одним из персонажей популярной кинокомедии (режиссера Эльдара Рязанова "Карнавальная ночь" - С.Ч.).
Итак, конфликт между космонавтами и генералом Одинцовым закончился в пользу первых. Все космонавты будут рады увольнению Одинцова, но нам, руководителям, радоваться нечему. Это очень печально, что в роли начальника Центра подготовки космонавтов полгода был неумный, нетактичный, себялюбивый и злой человек. К сожалению, это и моя ошибка. Правда, я могу сослаться на его заслуги, знания, академическое образование и отличные аттестации, но все это малоутешительно. С первых же дней работы с Одинцовым я, почувствовав его ошибки и недостатки, пытался помогать ему, но все мои попытки ни к чему хорошему не привели. На Военном Совете Агальцов выступил за немедленное освобождение Одинцова от должности. Миронов, Полынин и Гудков, заслушав Одинцова, меня, Руденко и Вершинина, согласились с этим предложением. Теперь Центру нужен новый начальник. Подобрать умного, толкового начальника для космонавтов - очень трудное дело, но сейчас этот вопрос надо решать быстро и безошибочно" [11.2].
Очень точно сложившееся положение в советском обществе после полета в космос Юрия Гагарина охарактеризовал профессор С.М.Белоцерковский:
"Одна из очень сильных в нашем обществе групп - начальственно-элитарная; ее отношение к героям космоса, особенно к Гагарину, было двойственным. Его хорошо и доброжелательно воспринимали как героя, глашатая успехов и "преимуществ социалистической системы" - здесь он был им очень полезен. С удовольствием "демонстрировали" они его и как восьмое чудо современного мира на всякого рода форумах, съездах, праздниках. Он был весьма престижным гостем на приемах и торжествах. Эту роль ему отводили охотно и стимулировали подобную деятельность Гагарина и других космонавтов.
Но росла и обострялась проблема, связанная с тем, что Юрий быстро вырастал из этих рамок. Наша система выработала всеобщую иерархическую лестницу с очень тщательно пронумерованными ступеньками. А вот место для Гагарина, который стал не только Первым, но и Главным космонавтом страны, не было предусмотрено. Более того, никто из сильных мира сего, особенно его непосредственные начальники, не. хотели нарушать сложившуюся служебную пирамиду, допускать функционирование Гагарина в том режиме, который складывался и приобретал силу, так сказать, самостийно. Рост его профессиональной компетенции и влияния вызывал у них не только протест, но и раздражение: нарушался привычный порядок" [11.3].
Теперь же этот Самый Первый Космонавт вот-вот станет генерал-майором - говорят, и представление уже подписано, и виза соответствующая наложена. А потом вообще возглавит Центр подготовки космонавтов.
А не тормознуть ли нам этого "звездного мальчишку"? Не сбалансировать его человеком ну почти нашего поколения? Летчиком, испытателем, бывшим фронтовиком? Чтобы не так обидно было. Чтобы высшее партийное руководство не списывало раньше времени со счетов наше фронтовое поколение. Да и скрыто угодим Самому Верховному Руководителю - тоже, кстати, фронтовику, - мы, мол, "старая гвардия", по-прежнему на коне, мы можем летать в космос не хуже этих молодых, едва оперившихся.
Вот, кстати, есть один полковник на примете. Чистой совести человек, сам изо всех сил рвется в космос. Герой, Советского Союза, фронтовик, заслуженный летчик-испытатель СССР. Чем не достойная кандидатура? Чуть-чуть поможем. Чуть-чуть подвинем невидимой рукой кое-кого из молодых да ранних...
В дневнике Николая Каманина читаем:
"9 декабря (1963 года - С.Ч.)
Сегодня у меня на приеме были Береговой, Сидоренко и Катыс. Береговой - полковник, Герой Советского Союза (воевал у меня в корпусе), летчик-испытатель 1-го класса. Сидоренко - подполковник, заместитель командира полка, летчик 1-го класса. Катыс - гражданский, доктор технических наук, специалист по автоматизации. Каждому из них более 35 лет, год назад они прошли все отборочные комиссии и не были приняты в число слушателей-космонавтов только из-за возраста. У Руденко появилась идея: создать небольшую группу из людей с большим практическим опытом, дать им возможность выполнить по одному космическому полету и использовать их в дальнейшем на руководящей работе в Центре подготовки космонавтов. Я ничего не имею против осуществления этой идеи, но только при условии, что мы не будем делать ничего такого, что могло бы обидеть космонавтов первого набора. Руденко сказал: "Таких, как Береговой, нужно пускать в полет первыми". Я ценю Берегового, но я категорически против того, чтобы послать его в полет первым. У нас есть подготовленные космонавты: Волынов, Комаров, Леонов и другие, которые уже больше двух лет ждут своей очереди на полет. Внеочередное назначение в полет "молодого старичка" на "Востоке" вызовет бурю протестов у "старых молокососов", которые, если уж говорить по существу, лучше любого другого подготовлены к полетам на этом корабле. "Старички" могут быть очень полезными в составе экипажей "Союзов", либо как специалисты, либо как лидеры, цементирующие коллектив [11.2].
И Николай Петрович Каманин оказался прав. В отношениях "старых" и "молодых" космонавтов иногда действительно искрило едва ли не до пожара.
Если проанализировать внимательно мемуары тех, кто в 60-е годы был близок к космическим исследованиям, - космонавтов, конструкторов, военноначальников, - то приходишь к выводу, что проблема "отцов и детей" действительно существовала. И существовала именно в контексте взаимоотношений советского генералитета и молодых всемирно известных офицеров-космонавтов.
Почему с карьерной точки зрения, например, Юрий Гагарин не представлял опасности для тогдашнего советского партийного руководства - Леонида Брежнева и других членов Политбюро ЦК КПСС?
Потому что у Гагарина не просматривалось намерения сделать политическую карьеру. Потому что за его спиной не стояла ни политическая партия, ни общественное движение, ни какая-то другая влиятельная общественная группа. Потому что Гагарин старался быть профессионалом в том деле, которое он уже выбрал на всю жизнь - в космонавтике.
Да, он был символом Страны Советов. И при благожелательном расположении партийных бонз СССР со временем мог дорасти до каких-нибудь высших церемониальных постов. Скажем, можно было бы через много-много лет сделать его Председателем Президиума Верховного Совета СССР - должности громкой, но чисто номинальной, поскольку в 60-е годы двадцатого века все вопросы в стране решала Коммунистическая партия Советского Союза, а отнюдь не система Советов. Именно такая "гагаринская перспектива" описана автором этой книги в рассказе "Улыбающаяся кукла на церемониальном посту", который был опубликован в 2013 году в сборнике фантастических произведений "Историкум. Мозаика времен", вышедшем в московском издательстве "Снежный ком" в 2013 году.
Несколько раз Юрий Гагарин обращался в высокие партийные и государственные инстанции с просьбами и предложениями, иногда даже достаточно острыми по содержанию. Но, как правило, это были коллективные письма, и инициатором их составления был далеко не всегда Юрий Алексеевич. В дневниках генерала Николая Каманина можно прочесть такие строки:
"28 октября (1965 года - С.Ч.).
Показал сегодня копию письма космонавтов в ЦК КПСС маршалу Руденко и Главкому Вершинину. У меня были основания не говорить с ними о письме до вручения его Брежневу; я был готов отражать их опасения и нерешительность, но оба маршала остались довольны содержанием письма. (Текст письма Н.П.Каманин не приводит в своих записях, но, поскольку именно он является автором этого документа, редколлегия книги дневников генерала сочла возможным поместить его в издании - С.Ч.)
"ЦК КПСС
товарищу Брежневу Л.И.
Дорогой Леонид Ильич!
Мы обращаемся к Вам по вопросам, которые считаем очень важными для нашего государства и нас.
Всем хорошо известны успехи Советского Союза в освоении космоса, нет надобности перечислять наши победы. Они есть, они останутся в истории и всегда будут гордостью нашего народа. Народ, партия и наши руководители всегда справедливо связывали успехи в космосе с успехами строительства социализма. "Социализм - лучшая стартовая площадка для полетов в космос". Эта крылатая фраза облетела весь мир. Эти слова с гордостью произносили советские люди, в них верили народы социалистических стран, сотни миллионов людей за рубежом по нашим космическим успехам познавали азбуку коммунизма. Так было. Мы, космонавты, много раз выезжали за границу, мы тысячу раз были свидетелями того, как горячо многомиллионные массы людей различных стран приветствовали успехи Советского Союза в космосе.
Но за последний год положение изменилось. США не только догнали нас, но и в некоторых областях вышли вперед. Полеты космических аппаратов "Рейнджер-7", "Рейнджер-8", "Маринер-4", "Джемини-5" и некоторых других космических аппаратов являются серьезным достижением американских ученых.
Это отставание нашей Родины в освоении космоса особенно неприятно нам, космонавтам, но оно наносит также большой ущерб престижу Советского Союза и отрицательно скажется на оборонных усилиях стран социалистического лагеря.
Почему Советский Союз теряет ведущее положение в космических исследованиях? На этот вопрос чаще всего отвечают так: США развернули очень широкий фронт исследовательских работ в космосе, на космические исследования они выделяют колоссальные средства. За 5 лет они израсходовали более 20 миллиардов долларов и только за 1965 год - 7 миллиардов долларов. Этот ответ в основном правильный. Хорошо известно, что США расходуют на космос много больше, чем СССР.
Но дело не только в средствах. Средств и Советский Союз на освоение космоса выделяет немало. Но у нас, к сожалению, много недостатков в планировании, организации и руководстве этими работами. О каком серьезном планировании космических исследований можно говорить, когда у нас нет никакого плана полетов космонавтов? Кончается октябрь месяц, до конца 1965 года осталось немного времени, а ни один человек в Советском Союзе не знает, будет ли в этом году очередной полет человека в космос, каково будет задание на полет, какова продолжительность полета. Такое же положение было и во всех предыдущих полетах кораблей-спутников "Восток" и "Восход", что создает совершенно ненормальную обстановку в период подготовки космонавтов к полету, не позволяет заблаговременно в спокойной обстановке готовить экипажи к полету.
Мы знаем, что в стране есть планы создания космической техники, знаем решения ЦК КПСС и правительства с конкретными сроками изготовления космических кораблей. Но мы знаем также, что многие из этих решений не выполняются совсем, а большинство выполняется с большим опозданием по срокам.
Космические полеты людей становятся все более сложными и длительными. Для подготовки таких полетов нужно много времени, нужна специальная аппаратура, учебные корабли и тренажеры, которые сейчас создаются с большим опозданием, кустарным способом. Короче говоря, нужен государственный план космических полетов людей, в котором планировались бы: задача полета, дата, состав экипажа, продолжительность полета, срок готовности корабля, тренажера и другие наиболее важные моменты подготовки полета.
До настоящего времени полеты пилотируемых кораблей проводились по планам Академии наук СССР, а непосредственно управление и техническое обеспечение организовывались представителями промышленности и Министерства обороны СССР. Военные вопросы в программу полета включались довольно относительно, что можно объяснить тем, что внутри Министерства обороны нет организации, которая занималась бы комплексно вопросами освоения космоса. Космосом занимаются все: ракетные войска, ВВС, ПВО, ВМФ и другие организации. Такая раздробленность усилий и средств на освоение космоса мешает делу, много времени уходит на согласование планов и решений, на решениях часто отражается ведомственный подход к делу. Существующее положение с организацией космических исследований противоречит духу решений сентябрьского пленума ЦК КПСС и должно быть изменено.
В 1964 году начальником Генерального штаба маршалом Советского Союза Бирюзовым была создана специальная комиссия. Комиссия, обстоятельно изучив организацию работ по освоению космоса, пришла к выводу о необходимости объединения всех космических работ на базе Военно-Воздушных Сил. Это предложение поддержали маршал Советского Союза Бирюзов С.С., генерал армии Епишев А.А. и маршал Советского Союза Гречко А.А. Но после трагической гибели маршала Советского Союза Бирюзова эти разумные предложения отбросили и организовали ЦУКОС при ракетных войсках. Но создание этой организации ничего не изменило. Остались ведомственность, раздробленность и несогласованность.
Командование ВВС и мы, космонавты, неоднократно обращались в Генеральный штаб, к министру обороны и в Военно-промышленную комиссию с конкретными предложениями по строительству и оборудованию космических кораблей, способных решать задачи боевого применения. Наши предложения, как правило, не поддерживались руководством ракетных войск. Мы получали резолюции: "Востоки" военного значения не имеют, заказывать их нецелесообразно", "Заказывать "Восходы" не будем, нет средств".
В 1961 году мы имели два "Востока".
В 1962 году мы имели два "Востока".
В 1963 году мы имели два "Востока".
В 1964 году мы имели один "Восход".
В 1965 году мы имели один "Восход".
Американцы в 1965 году запустили три корабля "Джемини" и предполагают запустить еще два до конца этого года.
Почему для полетов наших космонавтов не строили корабли? Во всяком случае, не из-за недостатка средств. Это происходит потому, что руководители ракетных войск больше верят спутникам-автоматам и недооценивают роль человека в космических исследованиях. Стыдно признаться, но это факт - в нашей стране, первой пославшей человека в космос, четыре года ведутся дискуссии на тему "Нужен ли человек на борту военного космического корабля?" В Америке этот вопрос твердо и окончательно решен в пользу человека, а у нас и сегодня многие ратуют за автоматы. Только этим можно объяснить, что у нас на 30-40 спутников-автоматов строится 1-2 обитаемых корабля. Многие спутники-автоматы стоят много дороже обитаемого корабля, многие из них не достигают цели. "Востоки" и "Восходы" с человеком на борту полностью выполнили программу научных исследований и вместе с тем принесли для страны большой политический эффект.
Мы не собираемся умалять значение автоматических космических аппаратов. Но увлечение ими, по меньшей мере, вредно. На "Востоках" и "Восходах" можно было бы провести большой комплекс очень нужных военных исследований и довести продолжительность полета до 10-12 суток. Но у нас нет кораблей, нам не на чем летать, не на чем выполнять программу космических исследований.
Кроме изложенного есть и другие недостатки в организации наших полетов, устранить которые своими силами мы не можем. У нас в стране нет единого штатного пункта управления космическими полетами. В процессе полета космический корабль не имеет связи с командным пунктом в промежуток времени от 6-го до 13-го витка каждых суток. На полигоне не созданы условия для поддержания натренированности и хорошего отдыха космонавтов.
У нас есть еще другие вопросы, которые ждут своего решения. Многие вопросы можно было бы решить и без обращения в ЦК КПСС. Мы неоднократно обращались к министру обороны по этим вопросам. Нам известны обращения командования ВВС в Министерство обороны и правительство, но эти обращения в большинстве не достигали цели. Мы много раз встречались с министром обороны, но, к сожалению, это были не деловые встречи. И сегодня у нас нет уверенности, что поднимаемые нами вопросы могут быть решены в Министерстве обороны.
Дорогой Леонид Ильич! Мы знаем Вашу большую занятость и тем не менее просим Вас познакомиться с нашими космическими делами и нуждами.
Приближается 50-летие Великого Октября. Нам очень хотелось бы для этого великого праздника добиться новых больших побед в космосе.
Мы глубоко убеждены в том, что решение вопроса об объединении военного космоса на базе ВВС, продуманное планирование космических исследований и создание космических кораблей для решения задач боевого применения пилотируемых космических летательных аппаратов в значительной мере укрепят оборонную мощь нашей Родины.
Летчики-космонавты СССР: Ю.Гагарин, А.Леонов, П.Беляев, Г.Титов, А.Николаев, В.Быковский.
22 октября 1965 года"
Сегодня звонил Гагарин, ему передали из приемной Брежнева, что Леонид Ильич прочитал письмо космонавтов и направил его заместителю председателя Совета Министров Л.В.Смирнову с примерно такой резолюцией: "Космонавты поднимают очень важный вопрос. Будем рассматривать его в ЦК". Смирнов сам виноват в наших неудачах, а в беспорядках в Министерстве обороны он разобраться не сможет. Надеяться, что Смирнов поддержит нас, нет оснований. Было бы верхом желаний, если бы Смирнов объективно признал наши основные промахи и наметил меры по их устранению" [11.4].
Как видим, никакой "политической оппозиционности" письма за подписью Юрия Гагарина и других космонавтов не имели. А от личной встречи руководство страны просто уклонялось. Каманин вспоминал:
"10 января (1967 года - С.Ч.).
Гагарин, Комаров и Леонов доложили мне об их новой попытке добиться личной встречи с Брежневым. Я одобрил их намерение, и мы договорились по вопросам, которые следует поставить перед Брежневым (усиление военных экспериментов, отбор и подготовка космонавтов, повышение роли пилотируемых полетов, ошибки ОКБ-1 в создании кораблей и т. д.). Я уже не верю, что встреча с Брежневым может что-то резко улучшить в нашем деле, но надеюсь, что и вреда она не принесет" [11.5].
Что касается военного руководства - генералов и маршалов из Министерства обороны, то для них с карьерной точки зрения Юрий Гагарин тоже был не опасен - не было у него желания "пробиться" ни в министры обороны, ни в маршалы Советского Союза. Но вот с точки зрения почитания и всенародной любви... Подавляющее большинство генералов и маршалов вполне благожелательно относились к славе Юрия Гагарина, но были и те, кто явно испытывал нечто вроде политической ревности...
Не хочется плодить "теорий заговора", но попробуем сформулировать ряд вопросов, касающихся отношений летчиков-космонавтов и определенного слоя "ревнивцев" в советском генералитете, и поискать на них ответы:
1. Какими были взаимоотношения между советским генералитетом и молодыми космонавтами?
В целом старшие по званию военнослужащие с пониманием относились к всемирной славе вчерашних старших лейтенантов и капитанов. Но кое-кому популярность молодых космонавтов действительно "давила на мозоль". Любопытно, что шероховатости в отношениях высшего советского офицерства и кандидатов в космонавты начались еще до полета в космос Юрия Гагарина. Генерал Николай Каманин в своих дневниках описывает такой случай:
"5 апреля (1961 года - С.Ч.). Тюра-Там.
Сегодня вечером произошел безобразнейший случай в нашем домашнем кинотеатре. Когда шесть космонавтов, пять полковников и два генерала расселись по местам, киномеханик устроил "перекличку", чтобы выяснить, присутствуют ли генералы Семенов, Соколов и Юрышев, а когда убедился, что их в зале нет, заявил: "Нам приказано без них не показывать". Мы все встали и ушли в знак протеста против феодально-байских порядков у генералов ракетных войск. Через пять минут к нам прибежал адъютант генерала Семенова и извинился от его имени, но мы решили: "Пускай они одни смотрят кино" [11.2].
Но это было только начало незримого противостояния "молодых, да ранних" космонавтов и стареющего советского генералитета. После 12 апреля 1961 года ком недовольства "молодыми выскочками" у целого слоя военноначальников только возрастал.
2. Должен ли был Юрий Гагарин получить звание генерал-майора весной 1968 года?
Читаем в дневниках генерала Николая Каманина:
"28 октября (1967 года - С.Ч.).
Весь вчерашний день принимал поздравления по случаю присвоения мне нового звания. Получил приветствия от Смирнова, Устинова, Келдыша, Вершинина, от космонавтов и многих других товарищей. Стали известны фамилии и других "именинников": Керимов стал генерал-лейтенантом, а на полигоне прибавилось три новых генерала (Меньшиков, Гурович, Вишневский). Полковнику А.С.Кириллову генеральских погон не дали - по этому поводу особенно негодует Мишин, делая вид, что он очень переживает за несправедливо обиженного "бога огня". Но Кириллов только пять лет ходит в полковниках, и если уж решили, что даже Гагарину рановато присваивать звание генерала, то может подождать и Кириллов, ну а Мишину не следует совать свой нос в чужой огород" [11.5].
То есть представление на генерал-майорские погоны для Гагарина было написано генералом Николаем Кузнецовым еще в октябре 1967 года. Но очередное звание для Юрия Алексеевича застопорилось по желанию партийных и военных верхов. Поэтому генералы Николай Каманин и Николай Кузнецов предполагали объявить о присвоении Юрию Гагарину звания генерал-майор позже, уже после успешной защиты им диплома в академии имени Жуковского и в канун седьмой годовщины со дня полета Юрия Алексеевича в космос.
3. Должны ли были Юрия Гагарина назначить на более высокую должность в Центре подготовки космонавтов в 1968 году?
Тоже, скорее всего, да. Генерал Николай Каманин откровенно писал в своем дневнике, что уже в ближайшей перспективе видит Юрия Алексеевича начальником ЦПК ВВС. Эта мысль пришла генералу в голову еще в 1963 году:
"30 июля (1963 года - С.Ч.)
Мы говорили с ним (с Юрием Гагариным - С.Ч.) о возможности выдвижения его кандидатуры на должность начальника ЦПК. Такое назначение может состояться, хотя Руденко и Вершинин против этого. Гагарин из шестерки космонавтов самая колоритная фигура, и из него может получиться хороший начальник.
Гагарин не торопился давать согласие на его назначение на должность начальника ЦПК, да и мы оба хорошо понимаем, что до этого еще далеко. Одновременно мы знаем и другое: Гагарин и Каманин вместе могут сделать очень много. После того, как мы взвесили все за и против, решили добиваться назначения (в перспективе) Гагарина на должность начальника Центра" [11.2].
И тогда же у идеи генерала Николая Каманина назначить Юрия Гагарина руководителем подготовки советских космонавтов появились и первые противники:
"31 июля (1963 года - С.Ч.)
Говорил по "кремлевке" с Усковым (административный отдел ЦК КПСС) о Гагарине как кандидате на должность начальника ЦПК. Усков считает, что Гагарин пока еще недостаточно подготовлен для такой работы".
Юрий Гагарин был назначен на должность заместителя начальника Центра подготовки космонавтов. Его начальником с 1963 года был генерал Николай Федорович Кузнецов. Как относился Кузнецов к тому, что у него в подчинении первый космонавт планеты? Кузнецов и Гагарин очень хорошо сработались. Правда, иногда возникали и сложности. Николай Каманин писал в своем дневнике:
"14 октября (1965 года - С.Ч.).
Генерал Кузнецов задал мне вопрос, стоит ли ему переезжать в новый гарнизон? Кузнецов очень мнительный, ему все время кажется, что его вот-вот снимут с должности и на его место поставят Гагарина. Я заявил ему, что до этого еще далеко. Когда Гагарин будет готов командовать Центром (2-3 года уйдет у него на окончание академии), к тому времени я освобожу свою должность для Кузнецова" [11.4].
"29 апреля (1967 года - С.Ч.).
...Мы разобрали его (Юрия Гагарина - С.Ч.) взаимоотношения с генералом Кузнецовым - за последние 2-3 месяца они заметно испортились. В этом виноваты оба. Гагарин считает, что Кузнецов занимается мелочной опекой космонавтов и недостаточно работает над более важными вопросами изучения космической техники, создания учебно-тренировочной базы в Центре и укрепления взаимоотношений с научными и промышленными организациями. По мнению Гагарина, Кузнецов излишне много тратит времени на личные полеты и многовато уделяет внимания личным делам. Я согласился с тем, что у начальника ЦПК есть некоторые недостатки в работе, и обещал Гагарину оказать соответствующее давление на Кузнецова. Одновременно я указал Гагарину и на существенные упущения в его работе на должности заместителя начальника Центра: нарушение режима, обсуждение распоряжений Кузнецова, недостаточная активность в поддержке его усилий по наведению порядка, случаи подрыва авторитета Кузнецова (с легкой руки Гагарина, космонавты прозвали его "нашей теткой"). Гагарин признал свои ошибки и обещал сделать все от него зависящее для улучшения отношений с генералом Кузнецовым. Я сказал Гагарину, что мы в ближайшие дни будем представлять его к званию генерала, что он вполне достоин этого звания, а недостатки, которые мы с ним только что разобрали, он сможет легко устранить.
6 мая (1967 года - С.Ч.).
Был в ЦПК. Долго беседовал с генералом Кузнецовым. Настроения у Кузнецова мрачные: он боится, что Гагарин в любой момент может быть назначен на его место, не видит для себя перспективы, болезненно переживает "задержку" в присвоении ему очередного воинского звания. Я пытался настроить Николая Федоровича на деловой лад и обращал его внимание на необходимость более глубокого изучения космической техники, на повышение его требовательности ко всем космонавтам" [11.5].
Вот и профессор С.М.Белоцерковский отмечал в своей книге "Гибель Гагарина: факты и домыслы":
"Ю. А. Гагарин спешил летать. Он был наиболее подходящей фигурой для очень сложной и ответственной роли начальника Центра подготовки космонавтов. Его назначение на эту должность "уже витало в воздухе", все космонавты ждали этого. А тогда вопрос о полетах практически полностью отпадал" [11.3].
Кандидат в космонавты Валентина Пономарева в статье "Улыбка Гагарина. Память сердца", опубликованной в газете "Красная звезда", писала о реальном статусе Юрия Гагарина в отряде космонавтов:
"По всеобщему молчаливому согласию Гагарин считался "самым главным" в Центре. Он должен был все знать и за все быть в ответе. Что бы у кого ни случилось, по службе или дома, бежали к Гагарину... Конечно, он не был всемогущ, но на его внимание и участие мог рассчитывать каждый. Я думаю, что основным стержнем его личности было чувство высочайшей .ответственности перед людьми. Перед всеми людьми. Может быть, перед человечеством..." [11.3].
Последовательность карьерного роста Юрия Гагарина была следующей: сначала он становится генерал-майором, а потом назначается руководителем Центра подготовки космонавтов.
4. Кто мог быть против назначения Юрия Гагарина начальником Центра подготовки космонавтов?
Кто-нибудь из руководства Вооруже6нных сил СССР, а если конкретно - из генералитета Военно-воздушных сил СССР. Потому что не хотели быстрого карьерного роста "этих молокососов с полковничьими звездами на погонах". Именно таких взглядов придерживался, если верить воспоминаниям генерала Николая Каманина, заместитель главкома ВВС СССР маршал Руденко.
Не очень-то желал скорого возвышения Юрия Гагарина и его непосредственный начальник генерал-майор Николай Кузнецов. У Кузнецова вообще было сложное положение. С одной стороны Юрий Гагарин был полезен ему в роли заместителя и исполнял роль "волшебной палочки" при решении политических, организационных и хозяйственных проблем в высших слоях управленческих структур советского государства. А с другой стороны Кузнецову было ясно, что получение Гагариным звания генерал-майор почти автоматически сделает его и начальником Центра подготовки космонавтов - этот вопрос решится в течение нескольких месяцев. Рокировка должностями между Гагариным и Кузнецовым не получится: Гагарин наверняка потянет за собой на административные посты друзей-космонавтов. Обещания генерала Николая Каманина уступить Кузнецову свою должность помощника главкома ВВС по космосу так и остались обещаниями - Каманин явно разочарован административными способностями Кузнецова, да и расставаться со своей должностью в ближайшие годы не планирует. Ну, и куда податься отставному генерал-майору? В отставку, на пенсию, не хочется. Уезжать из Подмосковья в провинцию в какой-нибудь Забайкальский военный округ командующим дивизией - хочется еще меньше. Пробиваться на какую-нибудь "хлебную и теплую" должность в армейских руководящих структурах в Москве - тоже еще вопрос, возьмут ли? Есть о чем тревожиться генералу Николаю Кузнецову.
5. Правда ли, что однажды Юрий Гагарин сказал Георгию Береговому, что "не пустит его в космос"?
Да, есть свидетельства, такой разговор действительно слышали. Однажды Федор Демчук, шофер Гагарина, в неподходящий момент вошел в кабинет своего шефа и стал свидетелем выяснения отношений между Георгием Береговым и Юрием Гагариным. "Береговой был постарше, но еще не летал в космос, - вспоминал Демчук много позднее. - Он отпускал всякие замечания насчет Гагарина, что, мол, слишком молод для звания Героя Советского Союза, слишком зазнался. Он обозвал Гагарина выскочкой, и Гагарин ответил: "Пока я руковожу, вы никогда в космос не полетите". Потом они еще какое-то время препирались".
Что касается взаимоотношений с Юрием Гагариным, то Георгий Тимофеевич никогда - даже в советское время, когда не слишком было принято об этом писать, - не скрывал, что они были сложными. В книге "Космос - моя работа" в 1989 году он писал:
"Мои отношения с Юрием Гагариным начались не сразу, не складывались они легко и впоследствии. Он, как и многие, не одобрил моего решения и если открыто и не осудил, то не высказал и явного одобрения... Юрий Гагарин серьезно и упорно готовился ко второму полету в космос".
6. Правда ли, что существовало мнение о необходимости скорейшего запуска в космос летчика-фронтовика? Кто лоббировал этот вариант?
С конца 1963 года руководство ВВС СССР открыто поддерживало стремление заслуженного летчика-испытателя СССР, Героя Советского Союза, полковника Георгия Тимофеевича Берегового слетать в космос. Генерал Николай Каманин вспоминал:
"29 января (1964 года - С.Ч.).
Начались неприятности в связи с решением Военного Совета о зачислении в слушатели Берегового и о переводе Волынова из группы командиров кораблей "Восток" в группу подготовки экипажей для "Союза". Все космонавты встретили это решение в штыки, они великолепно понимают, что это им очередная пощечина, и они ее запомнят. Гагарин уже звонил Рытову и передал, что среди ребят "пошел порох". Трудно сейчас предсказать последствия этих решений, но ясно одно: Руденко и Главком много потеряют в глазах космонавтов, будет очень много неприятных разговоров.
Только что был у меня полковник Береговой. Я направил его в ЦПК, предварительно объяснив ему всю сложность его положения в Центре и попросив сделать все возможное, чтобы не повторить печальный опыт генерала Одинцова. Я был категорически против зачисления Берегового слушателем, но решение Военного Совета нужно выполнять. Правда, я могу так "выполнить" это решение, что Береговой никогда не увидит космоса. Но может случиться и так, что через 7-10 месяцев Береговой станет дважды Героем Советского Союза и первым космонавтом с генеральскими погонами. Я еще сам не знаю, какой из этих вариантов лучше - тут есть над чем подумать. Во всяком случае многое будет зависеть от самого Берегового. Сумеет он найти правильный путь во взаимоотношениях с космонавтами, сможет перенести большие перегрузки при форсированном режиме подготовки к космическому полету - тогда он может рассчитывать на успех. Через некоторое время я должен буду решить: поддержать ли Берегового или убрать его с дороги в космос" [11.4].
"4 февраля (1964 года - С.Ч.)
Весь день был в ЦПК. Рассмотрел и утвердил план индивидуальной подготовки полковника Берегового, рассчитанный на 10 месяцев. Пускай теперь Руденко "волевым" решением сокращает его до шести месяцев, как он обещал сделать это на Военном Совете ВВС" [11.4].
Понятно, что какое-нибудь чрезвычайное происшествие во время тренировочных полетов Юрия Гагарина, административно раздутое до масштабов гигантского скандала, могло бы отсрочить присвоение Юрию Алексеевичу генеральского звания. Такое происшествие автоматически лишало бы Гагарина и надежд в скором времени занять должность начальника Центра подготовки космонавтов. И еще, по крайней мере, на ближайшие несколько лет выводило первого покорителя Вселенной из числа готовящихся к полетам космонавтов. Зато для летчика-фронтовика открывалась прямая дорога в космос.
7. Правда ли, что в определенных военных кругах существовало недовольство тем фактом, что космонавты за несколько суток полета получают звание Героя Советского Союза, а "заслуженные генералы" его не имеют?
Такие разговоры действительно велись и велись не только в военных кругах, но и "в народе". Космонавт Владислав Волков в своей книге "Шагаем в небо" писал:
"Как-то я услышал одну фразу школьника, а дети всегда прямодушнее и доверчивее взрослых. Парень сказал своему приятелю после встречи с космонавтами: "Подумаешь, слетал в космос! Два дня - и уже Герой!"
Книга была написана Владиславом Николаевичем в начале 70-х годов двадцатого века и издана в 1971 году комсомольским издательством "Молодая гвардия". Понятно, что в те годы было невозможно написать о недовольстве руководства военных кругов присвоением космонавтам высоких званий и государственных наград. Поэтому космонавт Волков и вложил информацию о существовании проблемы в уста простого мальчишки.
8. Было ли достаточно любого летного происшествия во время полетов Гагарина на УТИ "МИГ-15", чтобы снять его с подготовки к полетам на "Союзах" по дисциплинарным соображениям, а, следовательно, и отсрочить присвоение ему генерал-майорского звания и назначение на должность начальника Центра подготовки космонавтов ВВС?
Очевидно, что да. Было достаточно любого раппорта в "военные верха", чтобы "задвинуть" Юрия Гагарина на какой-то срок, поставить административный шлагбаум перед ним. Хотя генерал Николай Каманин и протежировал Юрию Алексеевичу, но после получения указания сверху, ему пришлось бы применить к Гагарину "меры воспитательного характера". Конечно, Юрия Гагарина не стали бы снимать с должности заместителя начальника Центра подготовки космонавтов и понижать в звании - зачем скандал? Но основания, чтобы не присваивать ему звания генерал-майор, появлялись "железные". Соответственно закрывались бы его карьерные перспективы. Лишался бы он и надежд занять в ближайшие годы пилотское кресло в очередном корабле "Союз".
9. Не собирался ли кто-то просто "шугануть Юрку" во время тренировочного полета?
Из беседы писателя Бориса Васильевича Мурасова с заместителем начальника по тылу Центра подготовки космонавтов Евгением Дмитриевичем Черкасовым:
"27-го марта (1968 года - С.Ч.) нас с Филекиным (полковник, главный инженер-технолог Филекин Иван Андреевич - С.Ч.) встречает Кузнецов, говорит: "Сегодня у нас важный полет, я прошу вас обоих быть на аэродроме". Филекин в ответ: "А зачем мне там быть?" - "Вы главный инженер", - ответил Кузнецов.
- Полковник Филекин - инженер-технолог, казалось, зачем необходимо его присутствие на полетах, тем более, Юрий Гагарин в марте месяце из полетов, как говорится, не вылезал.
Черкасов: Филекин так и сказал: "Я инженер, но не аэродромный, в самолетах не разбираюсь, и не буду там, на полетах". Я дал указание, и уехал домой, ко мне приехали родственники" [11.3].
Совершенно непонятно, на первый взгляд, для чего на аэродроме должны были присутствовать Черкасов и Филекин. Может быть, генерал Николай Кузнецов еще до начала полетов ожидал каких-то неприятностей с Юрием Гагариным, и ему нужны были для поддержки "свои люди"? Генерал Кузнецов не болгарская бабка Ванга, вряд ли он был способен предугадывать будущее. Так, может быть, уважаемый Николай Федорович просто знал, что кто-то готовит провокацию против Гагарина?
10. Правда ли, что и в 1968 году, и позднее - даже в настоящее время! - есть заинтересованные группы, желающие увести в сторону расследование гибели Юрия Гагарина и Владимира Серегина?
Увы, есть. Приведем мнение профессора С.М.Белоцерковского:
"Объективные истоки противоречий (в деятельности как Правительственной комиссии в 1968 году, так и всех последующих расследований - С.Ч.) связаны с тем, что одна группа должностных и начальствующих лиц отвечает за организацию летной службы и подготовку летчиков, а другая - за состояние и эксплуатацию техники. Одна служба должна оказаться виноватой. Естественно, обе они стараются избежать данной участи. С другой стороны, все службы заинтересованы в том, чтобы вскрыть причины летных происшествий и предотвратить их повторение. Правда, без излишней огласки, лучше всего внутренними средствами" [11.3].
Итак, наша версия взаимоотношений "отцов и детей" такова.
К весне 1968 года в определенной части военного руководства СССР сложилось мнение, что молодых "космонавтов-полковников" нужно "осадить", "слегка шугануть", "поставить на место". Особенно это касалось персонально Юрия Алексеевича Гагарина. Ему не хотели присваивать звание генерал-майора. Назначение его на должность начальника Центра подготовки космонавтов тоже считали преждевременным. В случае Гагарина проще всего было создать повод для "карьерного торможения" во время тренировочных полетов Юрия Алексеевича на самолетах - это дополнительно лишало бы Гагарина не только перспектив полета в космос, но могло быть использовано и для отстранения первого космонавта планеты от самостоятельных полетов на самолетах.
Практически организовать это можно было тремя способами:
1. С помощью активной провокации. Например, "случайно" организовать сближение самолета Гагарина и Серегина с другим самолетом, но так, чтобы вина легла на экипаж УТИ "МИГ-15".
2. С помощью пассивной провокации. Способствовать временной потере ориентации экипажем УТИ "МИГ-15" в условиях плохой погоды или путем выполнения экипажем "нестандартных" летных маневров, не входящих в полетное задание.
3. Просто зафиксировать в раппорте, который пойдет "наверх", все тех недостатки, которые имелись при подготовке к полету и во время полета самолета УТИ "МИГ-15" - нарушений уже и так с лихвой хватало для написания такого раппорта.
В сложном положении оказался действующий начальник Центра подготовки космонавтов генерал Николай Кузнецов. С одной стороны он не хотел уступать свою должность Гагарину, а с другой хотел сохранить в общем-то хорошие отношения с Юрием Алексеевичем и по-прежнему видел его своим заместителем. В конечном итоге, генерал, по-видимому, решил "играть на стороне" Гагарина. Возможно, именно поэтому он и тащил с собой на аэродром своих подчиненных Черкасова и Филекина - в качестве дополнительных "свидетелей". Может быть, именно поэтому рвался лично лететь с Гагариным 27 марта 1968 года, но его остановил генерал Николай Каманин.
Нет никаких оснований считать, что полковник Владимир Серегин, садясь в самолет с Юрием Гагариным, знал о готовящейся провокации. Скорее всего, командир полка Серегин должен был стать лишь пешкой в чьей-то грязной бюрократической игре против первого космонавта планеты.
Остановить карьерное продвижение Гагарина можно было только серьезным летным происшествием при проведении его тренировочного полета на самолете. Видимо, кто-то в военных верхах и решил "шугануть Юрку". Но то ли степень "шуга" не просчитали, то ли произошла трагическая случайность. А в результате вместо летного происшествия "получилась" катастрофа и трагическая гибель экипажа самолета УТИ "МИГ-15" - космонавта Юрия Гагарина и летчика Владимира Серегина.
Именно поэтому Правительственная комиссия фактически замяла дело о расследовании катастрофы самолета Гагарина и Серегина. "Человеческий фактор" в случившемся просто сам лез в глаза.
Для нашего повествования имеет значение сам факт гибели первого космонавта планеты Юрия Алексеевича Гагарина 27 марта 1968 года, сказавшийся и на советской пилотируемой лунной программе - об этом мы поговорим позднее.
12. "Загадка 1968 года": "Зонд" или "Аполлон"?
12.1. СССР: "Мы с Алешкой - ну и ну! - скоро облетим Луну!"
Изначально планы летно-конструкторских испытаний кораблей 7К-Л1, - для изделия был выбран заводской индекс 11Ф91, - предусматривала десять беспилотных испытательных запусков до осуществления первого пилотируемого облета Луны. Первоначально пилотируемый полет был намечен на 26 июня 1967 года. После его успешного завершения планировали осуществить еще три рейса - два беспилотных и один пилотируемый. В сообщениях ТАСС об успешных запусках корабли 7К-Л1 именовались "Зонд".
Генерал Николай Каманин отмечал в своих дневниках:
"19 мая (1966 года - С.Ч.)
Сегодня получил очередное постановление ВПК за ╧ 101 от 27 апреля 1966 года "Об утверждении плана работ по созданию пилотируемых кораблей 7К-Л1". Постановление очень важное, ряд вопросов мы должны решить в двухнедельный и месячный сроки. Принято оно было 27 апреля, а прибыло в ВВС 16 мая - вот так у нас начинают свой путь многие важнейшие решения. В данном документе, подписанном Л.В.Смирновым, есть ссылка на постановление ЦК КПСС от 3 августа 1964 года за ╧ 655-268 по облету Луны и высадке экспедиции на Луну. Военно-промышленная комиссия постановила следующее:
"1. Одобрить представленный МОМ план работ по изготовлению и отработке пилотируемых кораблей 7К-Л1, предусматривающий:
а) изготовление 14 кораблей 7К-Л1: одного - в 3-м квартале 1966 года, двух - в 4-м квартале 1966 года и остальных - на протяжении 1-3-го кварталов 1967 года;
б) начало наземной отработки кораблей 7К-Л1 - октябрь 1966 года;
в) начало летных испытаний 7К-Л1 - четвертый квартал 1966 года - первый квартал 1967 года.
...4. Поручить МОМ и МАП совместно с МО и другими министерствами и ведомствами в двухнедельный срок разработать, согласовать и представить на утверждение в ВПК план-график разработки, изготовления и поставки комплексного и специализированных тренажеров "7К-Л1" (головной исполнитель - ЛИИ МАП) в сроки, обеспечивающие подготовку космонавтов к полетам на кораблях 7К-Л1.
...6. Поручить МО совместно с МОМ, МАП, Министерством радиопромышленности, Министерством связи, Министерством гражданской авиации, Министерством морского флота, КГБ и другими ведомствами в месячный срок подготовить, согласовать и представить на утверждение в ВПК план-график работ по обеспечению обнаружения, спасения и эвакуации экипажей и кораблей 7К-Л1. Предварительные исходные данные выдает МОМ в двухнедельный срок.
...8. За исполнением решения установить личный контроль.
О ходе работ ежемесячно докладывать в комиссию Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам".
"28 июля (1966 года - С.Ч.)
Маршал Вершинин вчера был на заседании ВПК, где рассматривались вопросы подготовки ракет и кораблей для облета Луны. Из рассказа Вершинина о том, как проходило это заседание, я понял только одно: у всех разработчиков систем (Челомей, Мишин, Воронин, Северин и другие) очень много задержек - никто не укладывается в сроки, записанные в решениях ВПК. Смирнов настоял на том, чтобы к 15 апреля 1967 года все было готово к облету Луны беспилотными кораблями с возвращением и посадкой на Землю. Думаю, что этот срок никто не выдержит; дай Бог, чтобы до конца 1967 года мы смогли выполнить хотя бы один беспилотный облет Луны. Пилотируемый облет Луны в 1967 году практически нереален. Правда, нам иногда удаются самые невероятные эксперименты, а часто мы терпим провалы там, где, казалось бы, есть все основания для успеха. Я уже десятки раз убеждался в плохой работе ВПК и лично Смирнова по координации и руководству работами ОКБ, институтов и предприятий, создающих космические корабли" [12.1].
К середине 60-х годов Центральное конструкторское бюро экспериментального машиностроения (так стало называться ОКБ-1, которым ранее руководил Сергей Павлович Королев) было загружено работами по разным темам - и военным, и космическим. Поэтому создание лунного облетного корабля 7К-Л1 шло с большим опозданием от первоначальных планов, срывались все сроки. Поэтому постоянно осуществлялось давление на конструкторов и испытателей со стороны секретаря ЦК Д.Ф.Устинова, председателя Военно-промышленной комиссии Л.В.Смирнова и министра общего машиностроения С.А.Афанасьева. Это отразилось и в официальных документах. Так, 4 февраля 1967 года вышло совместное Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, в котором отмечалось неудовлетворительное положение дел с выполнением Постановления от 3 августа 1964 года в части подготовки и реализации полетов к Луне. В новом Постановлении были подтверждены первоначальные сроки первого пилотируемого облета Луны кораблем 7К-Л1- июнь-июль 1967 года, а также первой пилотируемой экспедиции на Луну - сентябрь 1968 года. Техника еще не была готова, но уже почти полгода шло формирование групп космонавтов для полета вокруг Луны и для высадки на лунную поверхность. Этими вопросами занимался непосредственно генерал Николай Каманин:
"2 сентября (1966 года - С.Ч.)
Доложил маршалу Руденко предложения по распределению космонавтов по группам и закреплению их за космическими кораблями: "Л-1" (облет Луны) - Волынов, Добровольский, Воронов, Колодин, Жолобов, Комаров, Быковский.
10 октября (1966 года - С.Ч.)
В субботу в ЦПК я разбирался с составом группы "Л-1"; старшим группы вместо Быковского, занятого подготовкой к полету на 7К-ОК, назначил полковника Берегового.
7 декабря (1966 года - С.Ч.)
На этом же совещании решили начать по пятимесячной программе подготовку экипажей кораблей Л-1. Для облета Луны будет изготовлено 8 пилотируемых кораблей, но Мишин считает, что реально можно рассчитывать на полеты шести кораблей с космонавтами. Мы решили готовить для них девять экипажей. Командирами кораблей будут Комаров, Быковский, Николаев, Гагарин, Леонов, Хрунов, Волынов, Береговой, Шаталов, а членами экипажей - Елисеев, Кубасов, Макаров, Волков, Гречко. Все согласились с моим предложением, что кандидатами на роль командира первого лунного корабля следует считать Комарова, Быковского и Николаева. Первых кандидатов от ОКБ-1 на облет Луны в качестве членов экипажа Мишин обещал назвать 8 декабря. Мишин и Керимов не возражали против начала подготовки космонавтов-исследователей от Академии наук, Мишин выразил, правда, сомнение в кандидатуре Ершова (баллистик). Руденко и я сказали, что мы тоже далеко не в восторге от него и, если Келдыш не будет настаивать на подготовке Ершова, заменим его другим кандидатом. Совещание поручило мне и Цыбину оформить состоявшиеся решения официальным документом и утвердить его у председателя Госкомиссии.
31 декабря (1966 года - С.Ч.)
...По моему докладу "О некоторых принципах подготовки экипажей для лунных кораблей" Госкомиссия приняла следующее решение:
1) В январе 1967 года начать подготовку экипажей для кораблей Л-1 по пятимесячной программе.
2) В состав экипажей для Л-1 включить командиров кораблей, имеющих опыт космических полетов (необязательно на корабле 7К-ОК), и членов экипажа, для которых опыт космического полета необязателен.
3) Создать группу космонавтов для полетов на кораблях Л-1, независимую от группы, готовящейся для полетов на кораблях 7К-ОК; подготовку обеих групп проводить параллельно и экипажи, выполнившие полет на 7К-ОК, переключать на подготовку к полетам на кораблях Л-1.
4) Поручить ВВС (Каманину), ОКБ-1 (Мишину) и Минздраву (Гуровскому) в пятидневный срок сформировать группу кандидатов в состав экипажей кораблей Л-1" [12.1].
В 1967 году в Центре подготовки космонавтов была сформирована группа космонавтов для облета Луны. В нее вошли: Валерий Быковский, Валерий Волошин, Георгий Добровольский, Петр Климук, Алексей Леонов, Павел Попович, Юрий Артюхин, Анатолий Воронов, Олег Макаров, Николай Рукавишников, Виталий Севастьянов и Георгий Гречко. Были сформированы экипажи: Леонов-Макаров, Быковский-Рукавишников и Попович-Севастьянов. Позже к группе присоединился математик-баллистик Валентин Ершов. Какое-то время в "лунной группе" также числились Юрий Гагарин, Виктор Горбатко, Владимир Ляхов и Георгий Шонин.
Правда, уже в конце 1967 года состав группы претерпел изменения. С 12 по 14 декабря 1967 года прошла серия совещаний в Центре подготовки космонавтов Военно-воздушных сил, Центральном конструкторском бюро экспериментального машиностроения (так стало теперь называться конструкторское бюро, которым ранее руководил Сергей Павлович Королев) и Министерстве общего машиностроения.
"Обсуждали перечень лунных тренажеров, состав группы космонавтов "Л-3" и программу подготовки экипажей для экспедиции на Луну, - вспоминал позднее генерал-лейтенант Н.П.Каманин. - Мы согласились с включением в состав группы "Л-3" космонавтов Константина Феоктистова, Алексея Елисеева и Владислава Волкова. Теперь согласованный состав этой группы включает 10 кандидатов от ЦКБЭМ - Феоктистов К.П., Елисеев А.С., Волков В.Н., Кубасов В.Н., Макаров О.Г., Севастьянов В.И., Рукавишников Н.Н., Яздовский В.А., Гречко Г.М., Никитский В.П. - и столько же от ЦПК ВВС - Леонов А.А., Николаев А.Г., Быковский В.Ф., Хрунов Е.В., Горбатко В.В., Волынов Б.В., Шонин Г.С., Куклин Н.А., Филипченко А.В., Волошин В.А. Трудно сейчас предугадать, кто из них будет первым на Луне, но твердо известно, что таким счастливцем может стать лишь кто-то из этого списка".
Постепенно на реализации проекта 7К-Л1 начал сказываться и недостаток финансирования. Из-за отсутствия необходимых производственных мощностей и испытательной базы график летно-конструкторских испытаний лунных облетных кораблей неоднократно менялся. Даты беспилотных и первого пилотируемого полета отодвигались. В конечном итоге, пилотируемый запуск для облета Луны был перенесен на 8-9 декабря 1968 года. Генерал Николай Каманин отмечал в своем дневнике:
"10 декабря (1966 года - С.Ч.)
В конце совещания Мишин ознакомил присутствующих с графиком изготовления кораблей Л-1 для облета Луны. Два корабля Л-1 уже находятся на полигоне: эти корабли (╧ 1 и ╧ 2) предназначены для отработки беспилотного облета без возвращения на Землю. Корабли ╧ 3 и ╧ 4 предназначаются также для беспилотного облета Луны, но с возвращением на Землю. Эти полеты предполагается выполнить в марте-мае 1967 года. На 25 июня того же года запланирован первый пилотируемый полет вокруг Луны с возвращением на Землю. На совещании были рассмотрены графики поставок, график изготовления комплексного тренажера и проект решения ВПК по программе полетов на Л-1 в целом. Все конструкторы высказывали сомнения в возможности выполнить работы в столь сжатые сроки, но Мишин разъяснил, что эти сроки не он придумал - они продиктованы сверху (Устинов, Смирнов).
24 декабря.
Провели первое заседание Госкомиссии по Л-1 под председательством Тюлина. Доклады о готовности корабля Л-1, носителя УР-500К и старта сделали Мишин, Челомей и Бармин.
Это заседание хорошо уже тем, что впервые в официальной обстановке встретились руководители всех ведущих организаций, которым предстоит многое сделать, чтобы выполнить облет Луны космонавтами до ноября 1967 года - к 50-летию Октябрьской революции. Решено первый облет Луны кораблем Л-1 с космонавтами на борту запланировать на 26 июня 1967 года, а до этой даты выполнить четыре полета кораблей Л-1 без экипажа.
Для вывода лунных кораблей на орбиту будет использована ракета УР-500К, способная поднять 19 тонн. Ракета УР-500К - это модификация ракеты УР-500, уже четыре раза выводившей в космос спутники "Протон" весом более 12 тонн: к двухступенчатой УР-500 добавляется третья ступень - получается УР-500К. По расчетам она может обеспечить прямой полет вокруг Луны и обратно на Землю, но так как УР-500К еще не летала, то в целях повышения надежности полетов Мишин предлагает осуществить подсадочный вариант: ракета УР-500К выводит на околоземную орбиту корабль Л-1 без экипажа, а носитель "Союз" выводит на ту же орбиту корабль 7К-ОК ("Союз") с экипажем, корабли производят стыковку, и космонавты через открытый космос переходят из корабля 7К-ОК в корабль Л-1, после чего корабли расстыковываются, 7К-ОК идет на посадку на Землю, а Л-1 разгоняется и уходит в облет Луны. После того, как будут выполнены 4-6 пусков УР-500К, можно будет осуществить и прямой полет к Луне корабля Л-1 с экипажем. Пока же надо, по-видимому, готовиться к обоим вариантам облета. Вариант со стыковкой более сложный и более дорогой. Мне больше по душе прямой полет, но пока не будет уверенности в надежности ракеты УР-500К, мы вынуждены готовиться к акробатическим номерам со стыковкой и переходом космонавтов из корабля в корабль.
28 декабря
Принятым три года назад решением ЦК и Совмина Челомей обязан был готовить корабль для облета Луны, а Королев - корабль для экспедиции с высадкой на Луне. Это решение не было выполнено, Королев добился того, чтобы строительство лунных кораблей и для облета, и для экспедиции было поручено ему. После ухода Хрущева Королев легко добился победы над Челомеем, но эта "легкая победа" отняла у нас почти два года: Челомей не строил лунные корабли, а ОКБ-1 начало строить их только в 1966 году" [12.1].
В январе 1967 года на космодроме Байконур начались предстартовые испытания ракеты-носителя "Протон-К" и корабля серии 7К-Л1.
Уже первые беспилотные запуски выявили недоработки систем управления корабля 7К-Л1 и разгонного блока Д, а также неполадки в самой ракете "Протон-К".
Первый запуск по программе облета Луны состоялся 10 марта 1967 года со стартовой площадки ╧81 космодрома Байконур. Запуск получил обозначение "Космос-146". На орбиту с помощью ракеты-носителя "Протон-К" (УР-500К, 8К82К) был выведен макет корабля 7К-Л1П (изделие 11Ф91, ╧ 2П) и разгонный блок Д (изделие 11С824). Целью запуска была именно отработка блока Д. Первое включение разгонного блока для выведения макета корабля на околоземную орбиту прошло успешно. Но из-за неполадок в системе управления второе включение разгонного блока привело к отклонению макета корабля 7К-Л1 ("Космос-146") от расчетной траектории. Апогей его орбиты увеличился, а перигей понизился. В результате макет корабля уже на второй день полета вошел в атмосферу и прекратил свое существование.
Следующий макет корабля 7К-Л1П ╧ 3П (названный в сообщении ТАСС о запуске "Космос-154") стартовал 8 апреля 1967 года. Предполагался полет к Луне, но из-за отказа в системе управления произошел досрочный сброс блоков малых двигателей, которые обеспечивали запуск двигательной установки блока Д. Макет корабля остался на околоземной орбите.
Вывод на орбиту беспилотного штатного корабля 7К-Л1 (╧ 4Л) закончился катастрофой. 28 сентября 1967 года при старте отказал один из шести двигателей первой ступени ракеты-носителя "Протон-К" (УР500-К, ╧ 229-01). Ракета-носитель была подорвана на 67-й секунде полета. Программа полета предусматривала облет Луны и возвращение корабля на Землю.
Еще одна попытка запустить корабль 7К-Л1 (╧ 5Л) вокруг Луны 22 ноября 1967 года тоже оказалась неудачной. На этот раз не набрал необходимой тяги один из четырех двигателей второй ступени ракеты-носителя "Протон-К" (серийный ╧ 230-01). Успешно сработала только система аварийного спасения. Спускаемый аппарат корабля 7К-Л1 был уведен в сторону от аварийной ракеты-носителя, но сама посадка на Землю прошла не совсем штатно.
И, наконец, 2 марта 1968 года корабль 7К-Л1 (╧ 6Л), названный "Зонд-4" в сообщении ТАСС, был выведен на околоземную орбиту. Вскоре с помощью разгонного блока Д он переведен на высокоэллиптическую орбиту с апогеем около 300000 километров для имитации облета Луны. Из-за отказа системы ориентации вместо управляемого спуска и двухэтапного входа в атмосферу спускаемый аппарат перешел на траекторию баллистического спуска. Возникла угроза приземления вне территории СССР. 9 марта 1968 года спускаемый аппарат был уничтожен устройством аварийного подрыва в небе над Бискайским заливом. Правда, при послеполетном анализе выяснилось, что спускаемый аппарат "Зонда-4" мог бы быть подобран службами ВВС СССР. Поэтому было принято решение впредь не взрывать в подобных случаях спускаемые аппараты кораблей "Зонд".
Кстати, управление "Зондом-4" осуществлялось с НИП-16 в Евпатории. Космонавты Валерий Быковский, Юрий Гагарин, Алексей Леонов, Павел Попович и другие попробовали на практике дистанционное управление лунным облетным кораблем. Павел Попович и Виталий Севастьянов, находясь в бункере в Евпаторийском центре управления полетом, выполняли роль экипажа на борту корабля 7К-Л1 ("Зонд-4"). Все их переговоры с Центром управления полетом велись через борт летящего в космосе "Зонда-4". Это было настолько похоже на реальный полет к Луне, что в американском НАСА всерьез поволновались, когда станции радиоперехвата США зафиксировали переговоры "экипажа" "Зонда-4" с Землей. Правда, вскоре все прояснилось...
Увы, но следующий пуск по программе облета Луны вновь оказался неудачным. 22 апреля 1968 года с космодрома Байконур был осуществлен пуск ракеты-носителя "Протон-К" (серийный ╧ 232-01) с разгонным блоком Д, которая должна была перевести на траекторию полета к Луне штатный космический корабль 7К-Л1 (╧ 7Л). Из-за аварии 2-й ступени ракеты-носителя (замыкание на корпус гироплатформы и сброс готовности спецвычислителя) пуск закончился неудачно.
Несмотря на произошедшую 22 апреля 1968 года катастрофу беспилотного корабля, первый советский пилотируемый облет Луны по-прежнему был намечен на ноябрь-декабрь 1968 года.
12.2. СССР: Полет животных вокруг Луны
27 июля 1966 года генерал Николай Каманин сделал следующую запись в своем дневнике:
"Комаров возвратился вчера из Японии. Японская и французская печать сообщила, что космонавт Комаров при встрече с японскими студентами заявил: "СССР в скором времени пошлет на Луну автоматический корабль и возвратит его на Землю, потом на таком корабле слетает на Луну собака, а затем уже полетит человек". Я спросил Комарова, говорил ли он что-либо подобное. Комаров признался, что говорил. По этому инциденту мне звонили из ЦК и Совета Министров: по-видимому, Комаров увлекся и наговорил много лишнего" [12.1].
Собирался ли Советский Союз запустить собаку в полет вокруг Луны до пилотируемого запуска по программе 7К-Л1?
Перед первым полетом в космос человека было осуществлено пять запусков кораблей-спутников, на некоторых из которых в космос слетали одна-две собаки. Было бы логичным ожидать и для окололунных полетов реализации той же стратегии: сначала летят собаки, а уже потом - люди.
Но реальными планами беспилотных полетов штатных кораблей 7К-Л1 эксперименты с собаками не предусматривались. Хотя животных вокруг Луны в полет послать советские конструкторы и испытатели космической техники действительно собирались - и послали.
15 сентября 1968 года был успешно запущен лунный облетный корабль 7К-Л1 (╧ 9Л), получивший название "Зонд-5". Фактически именно этим запуском Советский Союз перешел к непосредственным испытаниям космического корабля для облета Луны человеком.
18 сентября 1968 года "Зонд-5 впервые в истории мировой космонавтики совершил облет Луны при минимальном расстоянии от ее поверхности 1950-1960 километров и провел фотографирование Земли с расстояния 85-90 тысяч километров. Фотографирование осуществлялось с высоким разрешением в течение 30 минут.
Увы, но практически сразу же после облета Луны на борту "Зонда-5" начались серьезные проблемы. Причиной стал пресловутый "человеческий фактор". Из-за ошибки операторов наземного Центра управления полетом гироплатформа космического аппарата перегрелась и вышла из строя. Кроме этого, на "Зонде-5" отказал и солнечный датчик.
Испытатель Николай Зеленщиков позднее вспоминал: "При пуске этого корабля (т.е. "Зонда-5" - С.Ч.) я был заместителем технического руководителя по испытаниям. Одна ошибка на совести Виктора Дмитриевича Благова (испытатель космической техники и управленец в Центре управления полетом - С.Ч.). А вторая ошибка была в неправильном выборе признака угла установки ОНА (остронаправленной антенны). ОНА (космического корабля 7К-Л1 ("Зонд") - С.Ч.) в зависимости от даты запуска выставлялась в два положения (0-135 или 135-180 градусов). Механически на эту дату запуска "Зонда-5" - С.Ч.) ОНА была выставлена в диапазоне (135-180), а электрический признак, который вводился с наземного пульта, был оставлен в исходном положении (0-135). Так было при двух предыдущих запусках. Пятьдесят лет назад не было четкого полетного задания. Конструктор по своей инструкции выставил ОНА, а испытатель (будущий заслуженный космонавт) по своей инструкции не перевел признак. Поэтому второй "косяк" беру на себя. На корабле Л1 было три датчика: солнечный, звездный и земной. Земной датчик стоял на ОНА. При построении ориентации звездный датчик (100К) наводился на Сириус или Канопус. А дальше земной датчик (101К) начинал искать Землю. Захват проходил кратковременно, и аппарат терял Землю".
В итоге без малого сутки наземной команде управления пришлось вручную держать ориентацию "Зонда-5" по единственному датчику положения Земли. Приходилось давать радиокоманды на отклонение корабля то в одну, то в другую сторону, поскольку его двигатели ориентации обеспечивали только грубую ориентацию в пространстве.
При подлете к Земле была успешно проведена коррекция траектории движения "Зонда-5", обеспечившая попадание корабля в расчетный коридор входа в атмосферу Земли. Однако из-за описанных выше проблем космический корабль не мог осуществить двухэтапный вход в атмосферу и управляемый спуск на территорию Советского Союза. Поэтому Центр управления полетом принял решение отказаться от посадки корабля в Казахстане, как предполагалось программой полета, и выбрал запасной район приземления - акваторию Индийского океана. После мелких постоянных корректировок курса "Зонд-5" удалось успешно направить в заданный район.
21 сентября 1968 года спускаемый аппарат корабля 7К-Л1 ╧ 9Л ("Зонд-5") вошел в атмосферу Земли в 18 часов 54 минуты по московскому времени и совершил спуск по баллистической траектории с приводнением в Индийском океане. Приводнение произошло в 19 часов 08 минут в точке с координатами 32 градуса 38 минут южной широты и 65 градусов 33 минуты восточной долготы.
Обнаружить спускаемый аппарат поисковикам удалось только утром следующего дня с борта научно-исследовательского судна "Боровичи" Академии наук СССР. Подъем аппарата из воды был осуществлен к полудню 22 сентября на специально оборудованное для этой операции экспедиционное океанографическое судно "Василий Головин". 3 октября корабль прибыл в Бомбей (Индия), откуда был доставлен самолетом в Центральное конструкторское бюро экспериментального машиностроения в Подмосковье.
В этом космическом полете на борту корабля "Зонд-5" находились биологические объекты: черепахи, плодовые мушки, черви, растения и бактерии. В специально оборудованном помещении ЦКБЭМ спускаемый аппарат был впервые после приводнения в Индийском океане вскрыт, и его "пассажиры" были извлечены наружу. Спуск был по баллистической траектории, с большими перегрузками, но все биологические объекты на борту остались живы. В целом они хорошо перенесли полет и почти двухнедельное пребывание внутри спускаемого аппарата после приводнения. Хотя по некоторым данным, у одной из черепах от перегрузок на спуске, которые достигали 20 единиц, из орбиты вылез глаз. Позднее черепахи были препарированы для научных исследований. Это и были живые существа, которые впервые облетели Луну.
Кроме того, "Зонд-5" стал первым космическим аппаратом, который успешно обогнул Луну и благополучно вернулся на Землю.
У американцев не было программы облета Луны и возвращения на Землю автоматических аппаратов. Не было и программы запуска в полет вокруг Луны биологических объектов.
Поэтому этот успех советской науки и техники тоже не может считаться выигрышем СССР в пресловутой "лунной гонке". Хотя, конечно же, должен рассматриваться как крупнейший успех советских конструкторов и ученых в деле исследования космического пространства и Луны.
(Разумеется, Советский Союз никогда не готовил запусков к Луне или на Луну собак - как это утверждал в беседе с японскими журналистами космонавт Владимир Комаров. Что не помешало автору этой книги в 2007 году написать фантастический рассказ "Лунное сердце - собачий хвост" именно о таком "собачьем" полете на Луну).
13. Ошибка космонавта Берегового
13.1. Интриги космического масштаба
Дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт Георгий Тимофеевич Береговой вспоминал:
"Через несколько дней (после гибели Владимира Комарова во время посадки космического корабля 7К-ОК ╧ 4 ("Союз-1") - С.Ч.) осунувшийся, постаревший за эти печальные дни Каманин собрал всех нас и изложил программу предстоящих полетов. Гагарину он прямо сказал, что вероятность его второго полета практически исключена. Он лично выступил за исключение его из всех программ полетов. Юрий Алексеевич молча выслушал этот суровый приговор.
Отпустив всех, Каманин оставил меня одного.
- Я хочу, чтобы следующим полетели вы, - сказал Каманин, смотря мне в глаза. - Это не прихоть, не блажь должностного лица, это... да, в общем, вы сами хорошо понимаете... Сейчас конструкторское бюро проведет некоторую доработку корабля. Будет проведена серия испытаний, технологических пусков. Разумеется, на это уйдет много месяцев..."
В первой декаде мая 1967 года генерал Каманин распорядился отработать три программы подготовки экипажей только для космических кораблей "Союз". Первая программа - для поднятия уровня подготовки космонавтов Андрияна Николаева, Валерия Быковского, Евгения Хрунова, Алексея Елисеева, Виктора Горбатко и Валерия Кубасова, которые должны были лететь на "Союзе-2", - была рассчитана на 30 суток. Вторая и третья программы рассчитывались на два месяца и имели целью завершение подготовки экипажа в составе Георгия Берегового, Владимира Шаталова, Петра Колодина, Владислава Волкова и ускоренную подготовку командирами кораблей "Союз" Бориса Волынова и Георгия Шонина.
23 мая 1967 года в экипажи для полетов на "Союзах" были введены новые космонавты на замену выбывшим - погибшему Владимиру Комарову и отстраненному от полетов Юрию Гагарину, которого было решено "поберечь и больше в космос не пускать".
Учитывая испытательский опыт Георгия Берегового, он из третьего экипажа был переведен в первый. Окончательный состав экипажей для полета на "Союзах" теперь выглядел так:
1. Основной экипаж: Георгий Береговой, Валерий Быковский, Евгений Хрунов, Алексей Елисеев.
2. Дублирующий экипаж: Борис Волынов, Андриян Николаев, Виктор Горбатко, Валерий Кубасов.
3. Резервный экипаж: Георгий Шонин, Владимир Шаталов, Петр Колодин, Владислав Волков.
Практическая подготовка к новому космическому полету началась в июне 1967 года. Но уже с осени и до января 1968 года Валерий Быковский, Евгений Хрунов, Борис Волынов, Андриян Николаев, Виктор Горбатко и Георгий Шонин сдавали последнюю экзаменационную сессию и защищали дипломные работы в академии имени Н.Е.Жуковского. На весь этот период подготовка экипажей была приостановлена.
21 октября 1967 года главный конструктор корабля 7К-ОК ("Союз") В.П.Мишин заявил, что на следующем корабле полетит только Константин Феоктистов, а Георгия Берегового он и близко не подпустит к кораблю. Феоктистов работал в конструкторском бюро, которое после смерти Сергея Павловича Королева возглавил Мишин, и Василий Павлович хотел видеть командиром следующего "Союза" только своего сотрудника.
В феврале 1968 года экипажи "Союзов" вновь начали подготовку к полету, но уже в других составах. Валерий Быковский был окончательно переведен на программу облета Луны на корабле "Л-1". Теперь в первом экипаже стали готовиться Г.Береговой, Б.Волынов, Е.Хрунов и А.Елисеев; во втором - Г.Шонин, А.Николаев, В.Горбатко и В.Кубасов; в третьем - В.Шаталов, А.Филипченко, П.Колодин и В.Волков.
Если в 1966-начале 1967 года многие руководители советской космической программы действовали зачастую авантюристически и принимали далеко не самые разумные решения, то теперь, после гибели Владимира Комарова, стали излишне осторожничать и перестраховываться. Даже уже на относительно надежной и отработанной технике космонавтов теперь все же опасались посылать в космос.
30 октября 1967 года впервые в истории космонавтики на орбите была выполнена автоматическая стыковка искусственных спутников Земли "Космос-186" и "Космос-188". 15 апреля 1968 года этот эксперимент был успешно повторен искусственными спутниками "Космос-212" и "Космос-213". Таким образом, сложнейшая научно-техническая задача по стыковке на околоземной орбите двух космических аппаратов оказалась решенной.
28 августа 1968 года был запущен еще один космический корабль 7К-ОК "Союз" под названием "Космос-238", успешно выполнивший всю программу испытаний на орбите и благополучно вернувшийся на Землю. После этого государственная комиссия приняла решение о подготовке нового пилотируемого полета. В новом полете предполагалось сделать то, что не удалось сделать в апреле 1967 года - осуществить стыковку двух космических кораблей, что позволило бы начать подготовку к запуску долговременных орбитальных станций.
Еще 6 февраля 1968 года В.П.Мишин и Н.П.Каманин договорились о назначении экипажей для осуществления стыковки двух космических кораблей "Союз". Общая задача на предстоящий полет формулировалась следующим образом:
- сначала на космическом корабле с активным стыковочным узлом (активном корабле) "Союз-2" стартует один космонавт;
- ровно через сутки на космическом корабле с пассивным стыковочным узлом (пассивном корабле) "Союз-3" в космос отправляются еще три космонавта;
- на следующий день производится стыковка двух кораблей, причем на завершающем этапе она проходит вручную, т.е. управляет космическими кораблями не автоматика, а сами космонавты;
- после стыковки два космонавта в скафандрах переходят через открытый космос из пассивного корабля в активный;
- после завершения перехода космические корабли расстыковываются;
- в автономном полете оба корабля находятся еще двое - трое суток;
- с интервалом в одни сутки производится посадка космических кораблей: сначала приземляется активный космический корабль с тремя космонавтами на борту, а на следующий день на Землю возвращается пассивный корабль с одним космонавтом.
Хотя общая договоренность о новых космических полетах уже была достигнута, но из-за чрезмерной перестраховки и боязни отправить в полет космонавтов, практически весь май 1968 года прошел в острых дискуссиях о дальнейшей судьбе программы полетов на кораблях 7К-ОК "Союз". В ходе совещаний конструкторов и представителей Центра подготовки космонавтов рассматривались разные варианты космических программ:
- первоначальный вариант "1+3" (один космонавт на активном корабле и три на пассивном с переходом двух из них в активный корабль);
- более осторожные варианты "1+2" (с переходом одного космонавта) и "2+2" (без перехода);
- "очень осторожный" вариант "0+1" (просто стыковка с беспилотным кораблем).
Генерал Николай Каманин, остро чувствовавший ситуацию, записал в своем дневнике в те дни:
"Сейчас решается вопрос: "Что дальше делать с "Союзами"?". Мишин - за пилотируемый полет, космонавты тоже, а Устинов, Афанасьев, Дементьев и Смирнов хотят выполнить еще два технологических пуска. "Союз" после последних доработок выглядит уже хорошим кораблем, но у него есть еще два слабых места - запасная парашютная система и САС (система аварийного спасения - С.Ч.). По завершении доработок совершены три посадки кораблей после космического полета, выполнено 23 приземления макетов при сбросе с самолетов. Основная парашютная система вполне надежна, но запасная система и САС имеют много отказов (порывы строп и куполов). Вероятность использования САС и запасной парашютной системы невелика - в такой обстановке Королев взял бы на себя всю ответственность и пошел бы на полет. Космонавты и специалисты ВВС поддержали бы такое решение. Но, к сожалению, Мишин - не Королев, он занял уклончивую позицию: "Сам я не буду предлагать пилотируемый полет, если ЦК меня заставит - я пойду на такой полет".
Короче говоря, сейчас над многими довлеет чувство перестраховки. ВВС поддержали бы решение о полете, но такого решения нет. Все эти проволочки и колебания отнимают массу времени - есть опасение, что до сентября-октября 1968 года мы не будем иметь пилотируемых полетов в космос".
И Каманин оказался прав: нерешительность руководителей космической программы и опять появившиеся технические проблемы на кораблях "Союз" действительно сдвинули сроки запусков на осень 1968 года.
А экипажи космонавтов продолжали свои тренировки. Теперь, после принятия общего решения о выполнении новой космической миссии в 1968 году, в состав первого экипажа предполагалось включить космонавтов Константина Феоктистова, Георгия Берегового, Бориса Волынова, Евгения Хрунова и Алексея Елисеева. Их дублерами планировались Георгий Шонин, Андриян Николаев, Виктор Горбатко и Валерий Кубасов.
На место пилота для полета на корабле "Союз-2" с активным стыковочным узлом претендовали сразу два космонавта: Константин Феоктистов и Георгий Береговой, хотя по программе полета в корабле должен был стартовать только один. В чем же дело? Шла острая конкуренция за место в корабле между гражданскими ведомствами и военными.
Еще за год до описываемых событий, в мае 1967 года в Государственную комиссию поступило заявление от летчика-космонавта СССР К.П.Феоктистова с просьбой назначить его командиром следующего корабля серии "Союза". Стремление Феоктистова совершить второй полет в космос активно поддержал Главный конструктор В.П.Мишин и некоторые другие руководители из конструкторского бюро. Генерал Н.П.Каманин, напротив, был настроен резко отрицательно в отношении нового полета К.П.Феоктистова, тем более в должности командира корабля, считая его непригодным по состоянию здоровья. В итоге в июне 1967 года К.П.Феоктистов начал готовиться к космическому полету на базе Центрального конструкторского бюро экспериментального машиностроения, поскольку его подготовке в Центре подготовки космонавтов всячески противился генерал Н.П.Каманин. И все же в феврале 1968 года Н.П.Каманин под воздействием нажима вынужден был согласиться на подготовку в ЦПК Феоктистова, который стал готовиться в первом экипаже Георгия Берегового.
Каманин в своем дневнике дает откровенную оценку этому факту:
"Длительное время (почти год) Мишин настаивает на включении К.П.Феоктистова в состав первого экипажа "Союза" в качестве командира активного корабля. Мы (ВВС и МО) категорически возражали и возражаем против участия Феоктистова в полете на "Союзе" из-за его слабого здоровья и плохого самочувствия в полете на "Восходе". Кроме того, имеется решение ЦК КПСС и правительства, согласно которому командирами космических кораблей должны назначаться только космонавты из военных летчиков, да и в интересах обороны страны МО больше, чем промышленность, нуждается в кадрах командиров кораблей, обладающих опытом стыковки в космосе. Мишин, по-видимому, все-таки понял, что ему вряд ли удастся протолкнуть кандидатуру Феоктистова, и в сегодняшней беседе он впервые начал употреблять выражение "если Феоктистов не полетит..." Мы договорились о назначении экипажей для "Союза" в таком составе: первый экипаж - Феоктистов, Береговой, Волынов, Хрунов, Елисеев; второй экипаж - Шонин, Николаев, Горбатко, Кубасов. В этот список Феоктистов включен условно: в ближайшие дни его кандидатура будет рассматриваться на медицинской и Государственной комиссиях. В случае если кандидатура Феоктистова не пройдет, Мишин предложил назначить командиром активного "Союза" инженера Елисеева. В этом экспромте сказался весь Мишин: до пуска осталось 2-3 месяца, Елисеев уже год готовится к выходу в открытый космос, а командиром активного корабля он ни одного дня не готовился, и, не имея летной подготовки, он в сравнении с Береговым (по опыту полетов и испытаний) выглядит как котенок перед львом. Но все это мало смущает Мишина, и он готов драться за кандидатуру Елисеева. Я сказал, что подготовить Елисеева к роли командира корабля за три месяца нельзя, но все же обещал рассмотреть это предложение Мишина и дать ему официальный ответ".
А 21 апреля 1968 года Каманин вообще берет на себя всю ответственность и отстраняет Феоктистова от участия в подготовке. Он считает, что в испытательный полет на двух "Союзах" со стыковкой кораблей в космосе пойдут Георгий Береговой, Борис Волынов, Евгений Хрунов и Алексей Елисеев или их дублеры - Андриян Николаев, Георгий Шонин, Виктор Горбатко и Валерий Кубасов.
Свою оценку этому "спору в верхах" через много лет дал и один из тех, кто готовился лететь в космос на первых "Союзах" - летчик-космонавт СССР Борис Валентинович Волынов:
"Порой споры высокопоставленных деятелей достигали нешуточного накала. Играли роль не только личные симпатии и антипатии, неформальные связи, но и узковедомственные интересы: руководители предприятий старались "продвигать" своих конструкторов, а военные, естественно, - своих летчиков. Острых противостояний было немало. Приведу лишь пару примеров. В 1967 году (уже после трагической гибели Владимира Комарова) один из тогдашних главных конструкторов стал жестко настаивать на том, чтобы в следующем пилотируемом полете (планировалось провести стыковку двух "Союзов") командиром активного корабля стал ведущий специалист ракетно-космического предприятия, доктор технических наук Константин Феоктистов (участвовавший ранее в суточном орбитальном рейсе на "Восходе"). Однако помощник Главнокомандующего ВВС по космосу Николай Петрович Каманин категорически возражал против этого, так как, во-первых, Феоктистов не имел соответствующей летной подготовки и, во-вторых, у медиков были серьезные замечания по его здоровью. В дело включились высокие инстанции. Кандидатуру Феоктистова (хочу заметить, замечательного человека, прекрасно знающего корабль) поддерживали первый заместитель заведующего оборонным отделом ЦК КПСС Борис Строганов, ответственный работник Военно-промышленной комиссии Совета Министров Георгий Пашков и многие другие. В бесконечных "обсуждениях вопроса" участвовали маршалы, генералы...
Более десяти месяцев продолжалась "эта глупейшая возня" (слова Н.Каманина). Помощника Главкома по космосу вызывали "на ковер" в ЦК КПСС и Военно-промышленную комиссию, но принципиальный генерал не отступал. В конце концов, командиром корабля был назначен не Феоктистов, а Георгий Береговой. Но и он прошел не "на ура". Оппозиция на этот раз была не среди промышленников, а непосредственно в руководстве ВВС. Против назначения Георгия Тимофеевича командиром корабля был исполняющий обязанности Главкома ВВС генерал Кутахов (он предлагал другого кандидата - Владимира Шаталова), а также начальник Центра подготовки космонавтов генерал Николай Кузнецов. Не поддерживали кандидатуру Берегового и некоторые уже летавшие космонавты. Однако и здесь победа осталась за Каманиным.
Вся эта "верхушечная" лихорадка по поводу того, кто полетит, а кто останется за бортом, была не на пользу делу, нервировала космонавтов, порой приводила к принятию не самых лучших решений".
Был и еще один человек, который очень хотел полететь в космос на "Союзе". Юрий Алексеевич Гагарин был дублером Владимира Михайловича Комарова, и после катастрофы "Союза-1" дал публичную клятву - научить летать новый космический корабль. Но, увы, Юрию Алексеевичу Гагарину не удалось снова подняться на космическую орбиту. 27 марта 1968 года он погиб во время тренировочного полета.
В конце мая 1968 года подготовка к стыковке двух "Союзов" шла уже полным ходом. Первоначально полет Георгия Берегового и трех его коллег со стыковкой кораблей на орбите планировался на вторую половину июня - начало июля 1968 года.
Однако, в середине мая испытания космического корабля "Союз" в наземных условиях преподнесли очень неприятный "сюрприз": выяснилось, что запасной парашют на спускаемом аппарате корабля рвется при скоростном напоре более 1300 килограммов на квадратный метр. И это как результат всех доработок парашютной системы, выполненных после катастрофы корабля 7К-ОК ╧4 ("Союз-1") и гибели Владимира Комарова!
Главный конструктор "Союза" Василий Павлович Мишин предложил "спасти" запасную парашютную систему за счет снижения веса спускаемого аппарата примерно на 150-200 килограммов. Для этого Мишин предложил отказаться от экипажа в составе трех человек и отправить в полет на борту каждого "Союза" только двух космонавтов. Кроме того, было предложено после стыковки двух "Союзов" не осуществлять переход космонавтов из пассивного корабля в активный корабль, а ограничиться только разгерметизацией бытового отсека пассивного корабля. Экипажи для предстоящего полета теперь требовалось переподготовить. Вся космическая экспедиция откладывалась в лучшем случае до конца августа - начала сентября 1968 года. Сам полет намного упрощался и практически терял свой смысл, поскольку "Союзы" под наименованием спутников "Космос" уже дважды стыковались на околоземной орбите.
Новый вариант будущей космической экспедиции был доложен в ЦК КПСС. Но секретарь ЦК Дмитрий Федорович Устинов тоже не согласился с предложением Василия Павловича Мишина и потребовал выполнить программу полета двух космических кораблей в прежнем варианте при весе спускаемого аппарата 2750 килограммов, то есть при наличии на борту, по крайней мере, одного из космических кораблей трех космонавтов.
Устинову нельзя было посоветовать "не лезть не в свое дело". Поэтому в конструкторском бюро долго ломали головы, как решить поставленную задачу и, в конце концов, нашли выход. Для повышения устойчивости спускаемого аппарата космического корабля при снижении в атмосфере на нем установили щиток и тем самым стабилизировали балансировочный угол корабля в пределах 23 градусов. При таком угле обеспечивалось минимальное значение скоростного напора, при котором запасной парашют уже не рвался. Это подтвердили и летные испытания, во время которых спускаемый аппарат сбрасывали с самолета.
Казалось бы, уже можно было посылать "Союзы" в полет и выполнять стыковку космических кораблей, а затем и переход двух космонавтов из корабля в корабль. Но после гибели Владимира Комарова в апреле 1967 года авантюрный подход сменился трезвым расчетом, который, впрочем, иногда граничил просто с перестраховкой. 10 июня 1968 года состоялось заседание Государственной комиссии по "Союзам", на котором был принят ряд "очень осторожных решений".
Во-первых, все уже летавшие космонавты были выведены из состава экипажей будущей космической экспедиции. Если бы произошла авария во время старта ракеты-носителя, то ее проще было скрыть, поскольку не летавший космонавт никому не известен. В случае же успеха количество летавших советских космонавтов увеличивалось за счет побывавших в космосе новичков: с 1965 года СССР уступил США пальму первенства по числу покорителей космоса, и необходимо было сокращать разрыв.
Во-вторых, приняли решение осуществить еще один технологический пуск корабля "Союз" в беспилотном варианте. Такой полет состоялся 28 августа 1968 года, когда под названием "Космос-238" с космодрома Байконур был запущен беспилотный корабль серии "Союз". Это был своеобразный "зачет" перед возобновлением пилотируемых полетов на новом корабле. В целом испытание прошло успешно.
Кроме того, руководители советской космонавтики решили подстраховаться и перед стыковкой двух пилотируемых кораблей с четырьмя космонавтами, выполнить предварительно еще один испытательный полет с одним космонавтом на борту. Этот испытательный полет получил название "вариант "0 + 1". А сама экспедиция со стыковкой двух кораблей и переходом космонавтов из корабля в корабль стала теперь именоваться "вариант "1 + 3".
Генерал Николай Каманин негодовал по поводу принятого решения:
"Всего девять дней назад Мишин и его заместители с пеной у рта доказывали надежность "Союзов" и необходимость пилотируемых полетов на них. Мишин тогда отстаивал вариант "2+2" (по два человека на каждом корабле). А вчера на совете главных конструкторов Мишин внес предложение: в первой половине августа поднять в космос два корабля "Союз", осуществить автоматическую и ручную стыковку, но... отправить в пилотируемый полет только одного космонавта. Это уступка более осторожной позиции Устинова, Смирнова и Келдыша. Короче говоря, это уступка всем перестраховщикам. "Дополнительная проверка кораблей с меньшим риском", - так сформулировал это предложение Келдыш. Все главные конструкторы поддержали Мишина. Мы (военные) вынуждены были согласиться.
После закрытия совета, почти в том же составе, обсуждали кандидатов на полет в новом варианте "0+1". Неожиданно для всех Мишин назвал первым кандидатом К.П.Феоктистова. Я высказался против, большинство заняло нейтральную позицию, Гуровский и Керимов поддержали Мишина. Решили готовить трех командиров кораблей (один основной и два дублера). Я назвал трех кандидатов на полет: Береговой, Волынов, Шаталов. Все согласились с моим предложением при условии, если кандидатура Феоктистова отпадет. В ходе споров о том, кто должен лететь, Мишин даже Анохина вспомнил, но его кандидатуру никто не поддержал".
Теперь планы на предстоящие полеты выглядели так:
Вариант "0 + 1". В сентябре 1968 года на орбиту выводится беспилотный космический корабль "Союз-2" с пассивным стыковочным узлом. Через сутки к нему стартует пилотируемый космический корабль "Союз-3" с активным стыковочным узлом и с одним космонавтом на борту. В тот же день космические корабли состыковуются и два-три дня летают вместе. Затем поочередно возвращаются на Землю - сначала беспилотный "Союз-2", а затем пилотируемый "Союз-3".
Вариант "1 + 3". В ноябре-декабре поочередно стартуют "Союз-4" (космический корабль с активным стыковочным узлом и с одним космонавтом на борту) и "Союз-5" (корабль с пассивным стыковочным узлом и тремя космонавтами) с задачей их стыковки и осуществления перехода двух космонавтов из пассивного в активный корабль.
Генерал Каманин предложил утвердить экипажи космических кораблей в следующем составе:
Вариант "0+1" (корабли "Союз-2" и "Союз-3"): командир корабля - Георгий Береговой (дублеры - Борис Волынов и Владимир Шаталов).
Вариант "1+3" (корабли "Союз-4" и "Союз-5"): командир активного корабля - Борис Волынов, командир пассивного корабля - Георгий Шонин, выходящие космонавты - Евгений Хрунов и Алексей Елисеев (дублеры - Владимир Шаталов, Анатолий Филипченко, Виктор Горбатко, Валерий Кубасов).
И тут генерал Н.П.Каманин решился просто таки на виртуозную интригу против В.П.Мишина и его протеже на предстоящий космический полет летчика-космонавта СССР К.П.Феоктистова. Он решил бить "перестраховщиков" их же аргументами: включить в экипажи для предстоящего полета только еще не летавших в космос космонавтов, так как после гибели В.М.Комарова, а затем и Ю.А.Гагарина в марте 1968 года, члены Государственной комиссии посчитали нежелательным участие летчиков-космонавтов СССР в первых испытательных полетах "Союзов". Теперь ранее готовившийся к полету Андриян Николаев и совершенно неприемлемый для генерала Каманина Константин Феоктистов были выведены из состава экипажей и прекратили подготовку к предстоящему космическому полету.
Путь в космос для Георгия Берегового был теперь полностью открыт. Позднее Береговой с гордостью напишет в книге своих воспоминаний:
"Во всех предыдущих запусках имя летчика-космонавта объявлялось непосредственно перед стартом. Первого среди равных до этого момента не было: каждый дублировал другого. На этот раз порядок был изменен: Береговой, Шаталов, Волынов - такова была внеалфавитная очередность названных еще в Москве фамилий, и означало это, что Шаталов и Волынов - дублеры, а преимущественное право лететь предоставляется мне".
13.2. Экзамен накануне старта
22 июля 1968 года экипажи для предстоящих полетов "0+1" и "1+3" были утверждены на заседании Военно-промышленной комиссии при Совете Министров СССР. В начале августа космонавты приступили к непосредственной подготовке к полетам.
15 сентября 1968 года в Центре подготовки космонавтов Георгий Береговой, Борис Волынов и Владимир Шаталов, готовившиеся к полету на "Союзе-3" по программе "0+1", сдали комплексные тренировки на тренажере "Волга". В ходе тренировок в реальном масштабе времени отрабатывался "суточный полет".
Позднее в книге "Космическая академия" Георгий Береговой напишет:
"Экзамены в космической академии принимает государственная комиссия, состоящая из ведущих специалистов Центра подготовки космонавтов и предприятий промышленности.
"Дипломной работой", по существу, является непосредственная подготовка к полету, которая заканчивается также медкомиссией, сдачей множества теоретических и практических экзаменов и зачетов. Причем, если в вузах для получения диплома необходимы оценки не ниже "3", то для допуска к полету в составе основного или дублирующего экипажа оценки должны быть не ниже "4". При удовлетворительной оценке экипаж могут либо отстранить от полета, либо, если комиссия посчитает причины вескими (например, чрезмерная усталость экипажа вследствие интенсивной непосредственной подготовки), - назначить пересдачу экзамена.
Самыми сложными являются экзамены по реальной работе на тренажерах космических аппаратов. Эти экзамены, по существу, подводят итог непосредственной подготовки к полету и составляют выпускной этап в космической академии".
Вот на этом комплексном выпускном экзамене в сентябре 1968 года, - последнем рубиконе перед предстоящим космическом рейсом, - Георгия Берегового едва не срезали...
Неожиданно при сдаче экзамена Георгий Береговой - основной кандидат на предстоящий полет - получил общую оценку только "удовлетворительно", а его дублеры Б.Волынов и В.Шаталов - "хорошо" и "отлично" соответственно.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги