Пророчество Апокалипсиса 2012

42

Купер Джонс потребовалось примерно полчаса, чтобы масштабировать сорокафутовую стену каньона. В этом пустынном краю она не слишком-то полагалась на свой навигатор и на всякий случай, для проверки и перепроверки данных, обзавелась карманным секстантом. Сейчас, оставшись и без навигатора, и без спутникового телефона, Куп нарадоваться не могла тому, что имела при себе этот старомодный инструмент.

Опасаясь, что они попали не в тот каньон, Куп считала необходимым уточнить их позицию. Используя хронометр и электронный секстант, позволявший измерить угол между Полярной звездой и восходящим солнцем, Куп могла вычислить широту и долготу и определить свое положение на координатной сетке.

Солнце должно было встать через полчаса, предрассветная дымка уже забрезжила над восточным скалистым кряжем, но Полярная звезда еще оставалась видимой. Ну а полная луна, в сочетании с широкой полосой Млечного Пути, освещала окрестности с удивительной четкостью.

Однако сейчас Куп смотрела не на Полярную звезду, а на созвездие Стрельца — преддверие пути преисподней, по представлениям тольтеков дороги, ведущей… в ад. Если верить преданиям, именно через эти врата бог ночи Тескатлипока со своей адской ордой вырвется наружу 21 декабря 2012 года — в Последний день согласно так называемому Календарю долгого счета. Взгляд Купер скользил по диким окрестностям: лунному ландшафту петляющих каньонов, гротескных каменных изваяний и пересохших оврагов.

Заря еще не занялась, а лагерь внизу уже ожил. Мартинес, погонщик мулов, уже встал. Все три вьючных мула были до предела нагружены зерном, провизией, водой и инструментами, животные использовались на пределе возможностей, а потому нуждались в заботе. Мартинес ухаживал за ними, кормил, поил, обтирал старым джутовым мешком, уделяя особое внимание бокам, которые могли натереть вьюки, и холке, а потертости обрабатывал маслом или текилой, флягу с которой, как уверял, имел при себе только для этих надобностей. С края каньона Купер видела обоих уже выбравшихся из своих спальных мешков и потягивавшихся наемников, Джеймси и Харгрейва. С виду оба были ребята крутые, широкоплечие, со странным набором татуировок, некоторые из наколок были военными, тогда как другие упорно наводили на мысль о тюряге.

Сейчас Джеймси стоял, склонившись над маленькой портативной плиткой на две горелки, и готовил кофе…

Незадолго до вступления в край каньонов экспедиция сделала привал у речушки, и Купер наткнулась на Джеймси, когда тот как раз закончил мыться. Он, правда, был в штанах, но с голой грудью, которую пересекал длинный застарелый шрам, оставленный то ли ножом, то ли штыком. Красная отметина от пули, прошившей правое плечо, выглядела куда более свежей. И вдобавок ко всему спина Джеймси была вся в широких белесых полосах, словно оставшихся после адской камеры пыток.

Поздно вечером она отозвала Риту Кричлоу от костра и поведала ей об увиденном. Но ее странная подруга ничуть не удивилась.

— Не бери в голову. Я с этими ребятами уже имела дело. — Вот и все, чего удалось добиться от Ритс.

— Но шрамы?

— Наш несовершенный мир полон скверных ребят, — отведя глаза, ответила Рита.

— Пулевая рана в плече Джеймси совсем свежая.

— Она заживает.

— Мне это не нравится.

— Ты не была в Чьяпас, — пожала плечами Кричлоу.

— Я читала газеты. Тебя вызволили федералы.

— Это сделали Джеймси с Харгрейвом.

— А почему тогда газеты об этом врали? — коснулась руки подруги Купер.

— Потому что мы наврали им.

— Что, все было так плохо?

— Ты видела дырку в плече Джеймси? Так вот, эта пуля предназначалась мне.

На следующий день они вступили в нескончаемый лабиринт скал и ущелий, именуемый краем каньонов.

Купер снова направила свой секстант на небо и зафиксировала на Полярной звезде. Рассчитав широту и долготу, она зажала в зубах маленький фонарик «Мэглайт» и пометила их местонахождение на координатной сетке. Они были в том самом каньоне, на нужном месте.

Итак, где-то здесь захоронен Третий кодекс.

И тут она заметила в глубине каньона, на расстоянии по прямой, может быть, в тысячу футов, отблеск лагерного костра. Однако, учитывая, что каньон петлял, добираться туда пешком пришлось бы, наверное, целую милю.

Достав из висевшей на ремне сумки принадлежащую Джеймси латунную подзорную трубу «Таско», весившую — при длине в пять дюймов — всего полтора фунта, Куп навела ее на свет. При двадцатипятикратном увеличении казалось, что до лагерного костра всего футов сорок.

Огонь костра, отражаясь от стен каньона, освещал группу крутого вида мужчин, только что поднявшихся со своих походных постелей и потягивавшихся. А еще он высвечивал женщину — нагую, окровавленную, с разбитым лицом, распростертую на каменном дне каньона. А на ней, ритмично подскакивая, лежал мужчина со спущенными до колен штанами. Неожиданно он схватился за окровавленное ухо, а женщина выплюнула что-то изо рта.

Когда он насиловал ее, она откусила ему ухо.

Мужчина вскочил, отвесил своей жертве несколько пинков, а потом, выхватив из кобуры пистолет, выстрелил ей в лицо. Выстрел Куп услышала даже с такого расстояния. Остальные восемь мужчин, увидев окровавленное ухо, покатились со смеху. Трое из них держали в руках бутылки со спиртным.

Потом каждый по очереди пнул труп.

Куп насчитала девять бандитов, десяток лошадей и трех вьючных мулов и уже собиралась спуститься вниз по стене каньона, когда один из мужчин вдруг достал бинокль и направил в ее сторону. В следующий миг бандиты уже указывали на нее.

Ее выдал маленький, но мощный фонарик, зажатый в зубах. Девять насильников и убийц в грязных рабочих штанах, камуфляжных футболках и разнообразных головных уборах — треуголках под медвежонка Смоуки, сомбреро, бейсболках, мягких фетровых шляпах — были перепоясаны ремнями и портупеями с висевшими на них пистолетами, мачете и флягами, на груди их перекрещивались патронташи. Бандиты мгновенно снялись с лагеря, даже не подумав о том, чтобы похоронить несчастную женщину, которую насиловали, мучили, а потом убили.

43

— Они увидели твой «Мэглайт»? — недоверчиво воззрился на Купер Джеймси.

— Они указывали и смотрели, — ответила Куп. — Да, конечно, увидели.

Джеймси с Харгрейвом расчехлили и проверили пистолеты. Старомодные, что в ходу у правительственных структур, пушки сорок пятого калибра они предпочли девятому, потому что, как пояснил Джеймси, имели большую «останавливающую силу». Надежные, устойчивые к воздействию как воды, так и песка, эти стволы были излюбленным оружием морских пехотинцев, несших службу в Багдаде. Они извлекли обоймы, проверили комплектность, щелчком загнали магазины обратно. Потом оружие поставили на предохранители.

Тем временем Мартинес извлек из сумки третью пушку сорок пятого калибра, проверил обойму и передал ствол Рите Кричлоу.

— Мы могли бы пуститься наутек что есть мочи, — заметила Куп.

— У нас мулы, — качая головой, возразил Харгрейв. — А у них кони.

— Ты видела, как они изнасиловали и убили ту женщину, — заметил Джеймси.

Мартинес распаковал мешок, в котором находились три завернутых в джутовую мешковину, хорошо смазанных маслом помповых ружья двенадцатого калибра. Передернув затворы, мужчины принялись вставлять патроны в казенник.

— «Винчестер М1897» двенадцатого калибра — лучший боевой дробовик из всех существующих, — горделиво заявил Джеймси. — Кто желает дополнительно вооружиться?

— Дай его Куп, — предложила Рита. — Ее папаша, сущая деревенщина, брал дочку с собой на оленью охоту.

— Ага, когда не толкал дурь, — хмыкнула Куп.

— Я собираюсь вступить в переговоры, — сообщила Рита, — поэтому мне нужно выглядеть невооруженной.

С этими словами она заткнула пистолет сорок пятого калибра за пояс джинсов и прикрыла надетой навыпуск рубашкой.

— Ты знаешь их язык? — поинтересовался Джеймси.

— Она знает долбаный науатль, — ответил за нее Харгрейв.

Джеймси вручил Куп помповое ружье.

— Почищено, смазано, отлажено, заряжено, — сказал он. — Для стрельбы по крупной мишени ничего лучше быть не может. Передергиваешь вот тут, наводишь и жмешь на курок — вот сюда. Хочешь выстрелить снова — удерживаешь курок нажатым и передергиваешь ствол. Проще некуда — действует примерно как полуавтомат, но куда надежней, что в этих песках немаловажно.

— В каждом патроне девять дробин тридцать третьего калибра, — добавил Харгрейв. — Таким образом, можно выпустить сорок четыре картечины за восемь секунд. Даже автомат с магазином на тридцать шесть патронов не вышвырнет столько свинца за такое время.

— Рита, не позволяй им подойти слишком близко, — предостерег Джеймси. — Наши дробовики бьют мощно, но не слишком кучно.

— Я не собираюсь с ними целоваться, — хмыкнула Рита.

Харгрейв оглядел окрестности.

— Вот эти валуны могут послужить естественным укрытием: оттуда каньон просматривается на сто футов. Прячься за первым, Джеймси, а я за вторым. — Харгрейв вручил Мартинесу повода мулов со словами: — Позаботься о животных.

— Я сам был в молодости soldado[26], сеньор, — попытался возразить погонщик мулов. — Я умею стрелять из pistola.[27]

— Лучше как следует присмотри за вьюками, — проворчал Харгрейв, отказываясь дать ему оружие.

Он достал четвертый «сорок пятый» и протянул Купер.

— Зачем мне две пушки? — не поняла она.

— Если дела пойдут плохо, используешь против себя.

Все они повернулись и посмотрели вдоль каньона.

Как только они появятся из-за того, дальнего, поворота, — сказал Харгрейв, — разверните мулов в стороны. Куп, держись позади Риты, но не за спиной, а правее. Дробовик повесь на седло, зацепи ремнем за луку, но по свою сторону мула, так, чтобы им не было видно. — Он внимательно присмотрелся к двум женщинам.

Джеймси бегом вернулся к ним, и двое мужчин, опять же бегом, припустили по каньону к намеченным в качестве укрытий валунам. Через несколько минут бандиты появились из-за поворота, остановились и стали переговариваться. Две сидевшие верхом женщины и погонщик мулов тоже остановились, спешились и развернули мулов поперек ущелья, между собой и бандитами.

Один из всадников выехал вперед на широкогрудом гнедом. Он был в грязных рабочих брюках, коричневой рубашке без воротника и поношенной, пропотевшей и запыленной фетровой шляпе. Его широкий нос, выступающие скулы и все загорелое лицо не отличались чистотой. Грудь пересекал патронташ, две трети ячеек которого были пусты. На левом бедре висела кобура, из которой торчала потертая, под орех, кобура большого никелированного револьвера.

— Что вам нужно здесь, в каньоне? — спросил он, мешая английские и испанские слова.

Как сразу поняла Куп, ни тот ни другой язык не был для него родным.

— Искали старинный клад, — ответила Рита.

— Нашли?

— Пусто. Мы бросили поиски.

— Плохо, — сказал он. — Зря вы сюда сунулись. В этих каньонах полно бандитов. Но к счастью, мы федералы. Мы выведем вас отсюда в безопасное место.

— Нам с вами не по дороге.

— Еще как по дороге. И уж конечно, — добавил он, обращаясь к Мартинесу, — сперва мы осмотрим ваши вьюки. А вдруг вы пытаетесь незаконно вывести исторические ценности из нашей страны.

— Я же сказала, у нас ничего нет, — заявила Рита.

— О, кое-что есть. Мулы — это уже кое-что. И вьюки тоже кое-что.

«Ну вот, ты себя и выдал», — подумала Куп.

— Но мы не можем отдать вам мулов, — с чарующей улыбкой проговорила Рита. — Иначе нам придется идти пешком.

Словно в ответ на вопрос, бандит отрывисто рассмеялся и, достав из седельной сумы бутылку с коричневой жидкостью, открыл ее и приложился. Текила булькала до тех пор, пока ему не пришлось прерваться, чтобы набрать воздуха.

— Поскольку мы федералы, вы будете делать то, что вам скажут.

— А где ваши жетоны? — поинтересовалась Рита.

Бандит одарил их самой непристойной ухмылкой, какую Куп когда-либо видела.

— Не заставляй меня повторять, — сказал он.

— О, так ты тоже смотрел это кино? — спросила Рита.

Бандит обернулся и крикнул товарищам, что она хочет узнать, смотрели ли они киношку про Сьерра-Мадре.[28] Говорил он на науатль, лишь с вкраплением испанских слов, но Куп его поняла.

— Хреновы жетоны нам без надобности! — крикнули они хором по-английски.

«Боже, — подумала Куп, — неужели этот долбаный фильм смотрели все на свете?»

Но если мы отдадим вам мулов, — снова улыбнувшись, произнесла Рита, — тогда у нас точно ничего не останется.

Нет, кое-что останется. Останутся киски, что у вас между ног. — Последнее предложение он почти прокричал, с нажимом на слове «киски». Его приятели разразились грубым хохотом.

Повернувшись в седле, бандит броском разбил опустевшую бутылку из-под текилы о стену каньона и, прежде чем Куп успела оторвать взгляд от осколков стекла, выхватил револьвер с никелированными накладками и нацелил его прямо в грудь ее подруге. То был «кольт-миротворец»[29] со стволом в семь с половиной дюймов. Под прикрытием стоявшего перед ней мула она рванула из-за спины свой пистолет.

Который зацепился курком за петлю кожаного ремня.

Краем глаза Куп приметила, что восемь бандитов, остававшихся позади, тоже достают оружие. Джеймси и Харгрейв, выскочив из-за валунов, повели огонь из обоих помповых ружей с такой скоростью, что выстрелы слились в один сплошной громовой раскат. Отдаваясь эхом от стен, грохот прокатился вверх и вниз по каньону, как бесконечно повторяющийся адский гром.

Бандит, находившийся впереди, машинально обернулся. И тут Куп увидела окровавленный огрызок его уха. Это был тот самый мерзавец, который на ее глазах насиловал, а потом убил женщину.

Даже при том, что напуганные стрельбой мулы сорвались с места и понеслись прочь, «винчестер» Куп оказался у нее в руках, словно влетел туда сам, по собственной воле. Одним движением она нацелила ствол бандиту в грудь, нажала на спуск и всадила в него весь заряд. Прямое попадание девяти картечин тридцать третьего калибра подбросило бандита на добрый фут над седлом. Удерживая курок, Куп передернула ствол и меньше чем через секунду после первого попадания всадила второй заряд ему в череп.

Его конь, сорвавшись с места, помчался диким галопом по дну каньона, волоча за собой труп, зацепившийся левой шпорой за подпругу. Одновременно два окровавленных бандита пришпорили коней и устремились с оружием наготове на прорыв, прямо на Риту, оказавшуюся у них на пути. Куп выступила вперед, прикрыв подругу собой, и, не отпуская курка, выпустила оставшиеся четыре заряда с такой быстротой, с какой только могла передергивать ствол. Оба всадника вылетели из седел.

Когда два коня с пустыми седлами проскакали мимо, Куп подумалось, что они похожи на лишенных всадников Скакунов Апокалипсиса.