Провинциальная история нравов, замаскированная под детектив. Или наоборот.

Глава 13. Операция «Невинность» и точки над i

— Говори, говори немедленно! — просипела Серафима и даже кулачком по столу постучала, но вышло неубедительно.

Яр мельком взглянул на нее и вновь углубился в чтение.

— Слушай, — сказал он через некоторое время, — интересно человек пишет. Не знаешь, кто автор статьи?

— Далась тебе эта статья, — пробурчала она и машинально погладила повязку на горле. Порез был неглубокий, но она настояла и уже неделю чувствовала себя бойцом, раненым на передовой.

— Выкладывай, в чем дело.

— Кстати, маме понравился твой наряд. И пореза видно почти не было.

— Я старалась, — угрюмо ответила Серафима, которая без дрожи прием вспоминать пока не могла. Все эти новые лица, которые необходимо узнавать, имена, которые жизненно необходимо запомнить, тонкости этикета, правила-шмавила, ассортимент столовых приборов — по сто на одну жующую магическую единицу. Стресс, как есть стресс.

И порез на шее не добавлял Серафиме уверенности в себе, хотя она два часа колдовала над ним — в переносном, увы, смысле этого слова. Тональный крем, пудра — вот и все ее инструменты, но дело свое они сделали, и никто из присутствующих ничего не заметил.

Так или иначе, пятичасовой прием Серафима выдержала и теперь по праву собой гордилась. Но радость её отравляло то, что Яр никак не желал разъяснить случившееся на поляне и «глобальные», как он выразился, идеи похитителей, мотивируя это тем, что на первом месте у Симы, как у прилежной невестки, должна стоять подготовка к приему, а не раскрытие никому не нужных тайн, тем более, что всю шайку разогнали. Так что с блеском оттрубив обязательную программу, Серафима ждала обещанных объяснений, как цирковая собачка — сахарную косточку. Когда же их не последовало, принялась дуться.

Если вернуться к той ночи, когда произошло разоблачение, а магиня позорно упала в обморок от вида собственной крови, можно сказать лишь одно — все закончилось благополучно. Для кого-то — более, для кого-то менее.

Разборок с увольнениями никто чинить не стал. Голубев и Котофеев уволились сами. Шеф так и продолжал протирать штаны в своем кабинете, словно ничего не произошло. Почему — еще одна тайна. С Серафимой он разговаривал неприязненно, смотрел хмуро, словно это она была виновата в том, что все так бездарно закончилось. Ей же было не до настроения шефа — она к приему готовилась. Записалась — когда умоляя, когда суля богатства несметные — на все необходимые процедуры. Выпросила, практически стоя на коленях, у Лилечки три выходных, обещая отработать в ночную смену дежурным.

Все участие Яра в подготовке невесты к приему заключалось в том, что он ей портал открыл в столичный дом и был таков. Даже попрощаться не удосужился. Сима показала противному жениху язык и ринулась инспектировать шкафы. Она примерно знала, что наденет, но каково было ее огорчение, когда выяснилось, что платье на ней висит! Она похудела! Не катастрофически, не десять килограмм, но все-таки! В итоге, шикарный наряд смотрелся на Симе чуть лучше, чем на вешалке. Беда, беда!

— Кри-Кри, — выпалила она в трубку. — Кри-Кри, я умираю!

— Прямо сейчас? — спокойно спросил портной. — Я немного занят, знаешь ли.

— Нет, не прямо! Но очень, очень скоро! Мне нужна твоя помощь!

— Милочка, у меня запись на месяц вперед! Я все понимаю, но…

— Крииии! У меня прием! В честь помолвки! Мне больше нечего надеть! Кри-Кри! Я тебя умоляю! Я все сделаю! Я приду, когда угодно — ночью, ранним утром! Только ушей это чертово платье!

— Ты? В честь помолвки? А почему я ничего не знаю?

— Ну… понимаешь, все случилось… неожиданно. Для меня самой.

— Это ты мне при встрече расскажешь, — в голосе портного прозвучало жгучее любопытство. — Скажи только — он, не он?

— Он, — выдохнула Сима и сама себе в очередной раз не поверила, — он… представляешь?

— Нет, — искренно сказал Криал. — Не представляю. Завтра приходи, в двенадцать, когда обед. Все, некогда мне болтать.

Пока Криал подгонял платье, Сима рассказала ему — все-все-все! И главную свою беду — невозможность сочетаться браком в соответствии с ритуалом, на котором настаивает ее будущая свекровь. На это портной усмехнулся и, наклонившись к уху Симы, прошептал:

— Совет хочешь?

Серафима кивнула, хотя не представляла, чем Криал мог ей помочь.

— Я тебе один адресок дам. Ты сходи, найди Ритульку, скажи, что от меня. Намекни, в чем дело. Но именно намекни. Объявлять открытым текстом не вздумай — выгонят взашей. Она поможет.

В руках портного волшебным образом возникла визитка. Сима слегка дрожащей рукой взяла ее, только начала рассматривать, как Криал сердито зашипел:

— Тссс, спрячь немедленно. Дома, когда убедишься, что рядом никого. И никому ни слова. Ясно?

Сима опасливо огляделась вокруг и прошептала:

— Денег сколько?

— Там скажут. Но дорого.

— А делать что будут? Операция?

Криал сдавленно захихикал.

— Сама ты — операция. Ритулька — не хирург практикующий, а ундина. Но она поможет. Все остальное узнаешь на месте. Повернись-ка чуть вправо, мне надо подол подколоть.

К сожалению, завтрашний день у Серафимы был расписан буквально по минутам, поэтому то, что не удалось перенести, пришлось отменить. Не слишком расстроившись, магиня вылетела из салона красоты, твердя себе, что маску очищающую она и сама сделает, а волосы подстригать вообще вредно в этой фазе луны.

По указанному в визитке адресу находился… салон красоты, фасадом очень похожий на тот, что Серафима покинула не далее как полчаса назад. Хм… странное дело, но она до сей поры никогда не слышала этого названия. Да и не видела этой вывески, хотя по улице мимо дома, в котором находился салон, ходила частенько. Магия? Банальная невнимательность? Так или иначе, сделав глубокий вдох, она потянула дверь на себя. Мелодично звякнул колокольчик. Серафиму обволок мягкий, по-домашнему уютный полумрак.

— Добрый день, — пропищали сверху. — Могу вам помочь?

Серафима задрала голову и увидела маленькую фею, парящую под потолком. В руках у феи был огромный, почти с нее ростом, блокнот и перьевая ручка.

— Добрый день. Мне… — боги, как же ее звали? Как? — Ритульку. — И добавила куда спокойнее: — Если можно.

Фея склонила голову набок, внимательно осмотрела Симу с ног до головы, что-то черканула в блокноте, подождала. Затем улыбнулась — словно поняла, что магине требовалось. Сима покраснела, как помидор, но взгляд не отвела, хотя у неё уже шея затекла. Последовала некая пауза, в течение которой девушки таращились друг на друга. Наконец, фее надоело играть в гляделки. Она взмахнула прозрачными, в золотистых прожилках, крылышками, с которых на Симу посыпалась пыльца, и растворилась в воздухе, бросив на прощание:

— Ждите, магиня. Ритана вас примет.

Ритана — это Ритулька? Или звание какое? С ундинами никогда не знаешь наверняка. Скрытные, заразы, злопамятные и обидчивые, как дети — и при этом внешне совершенно неотразимые. Так говорят, во всяком случае. Симе последнее всегда казалось сомнительным. Она не была сильна в особенностях (внешних, магических, физических, духовных) специфических рас, но если рассудить логически: если ундины — дети воды, то у них должен быть хвост. И какая тогда неотразимость?

Впрочем, сейчас не это главное. Да, ундины дети воды. И что это значит? Ее, Симу, в бассейн поведут? Ладно, всё лучше, чем нимфа — эти, поговаривают, вообще на глаза чужакам не показываются.

Устав от бесполезных гаданий, Серафима решила осмотреться.

Она находилась в огромной приемной. Впереди — ресепшн, судя по размерам, явно не для феи делали. По бокам — зеркала от пола до потолка, но Серафима в них смотреть не спешила — никогда не знаешь, что за гадость может прятаться за Гранью. Богатая, вычурная мебель, изящный столик с россыпью буклетов, на полу — шикарная ваза. Все оформлено в мрачноватых, но странно привлекательных тонах.

Сима присаживаться не стала, слишком нервничала. Во-первых, никак не давали покоя дикие догадки по поводу того, что с ней здесь делать будут. Заклинание, ритуал, хирургическое вмешательство, шаманские пляски? Во-вторых, каков будет эффект и будет ли вообще? В-третьих, цена вопроса. Кто их, эльфов, знает. Учитывая, во что ей обошелся в свое время спальный наряд, можно поставить на кон что угодно — следующие три года она будет работать на отдачу долгов и при этом ни есть, ни пить. А спрашивать денег у Яра язык не поворачивался, хотя именно он был виноват в ее сегодняшних мучениях.

— Добрый день, госпожа, — раздался позади Симы голос. — Чем могу вам помочь?

Сима обернулась — перед ней была девушка в белом докторском халате. Слишком длинные волосы зеленоватого оттенка забраны в хвост, надменный, чуть отрешенный взгляд миндалевидных глаз. Словом, ундина. Правда, вежливая. Сима, игнорируя все правила хорошего тона, тут же уставилась ей на ноги. Хвоста не было. Из-под халатика торчали вполне ничего себе ножки. Разобравшись с мучавшим ее вопросом, Сима отвела взгляд и заметила в руке у девушки добротную щетку для волос.

— Простите, вы — Ритулька? — Сима с трудом заставила себя сказать это глупое, никак не подходившее духу воды имя.

— Ритана, — поправила ее девушка, мягко улыбнувшись, и провела расческой по переброшенным через плечо волосам, отчего они на миг вспыхнули ярко-зеленым. — Но я вас поняла.

Что, спрашивается, она поняла?

— Меня Криал к вам направил. Необходимо решить один деликатный вопрос, — почти шепотом сказала Сима. — Очень деликатный.

Ритана кивнула, жестом показала на одну из дверей:

— Пройдемте за мной, пожалуйста.

Пока шла, Сима прокручивала в уме варианты «намеков». Ничего путного, а главное, доходчивого, в голову не приходило. Как обозвать то, о чем вообще в приличном обществе говорить не принято? «Утраченное сокровище»? Фррр, тоже мне, велика ценность. Назвать себя пережившей «участь, худшую, чем смерть»? «Нетронутым сосудом»? О, нет, простите «тронутым»… Вот уж бред. «Нечистой»? Прибегнуть к сугубо медицинским терминам? Выйдет еще глупее.

Все оказалось куда проще. Ритана привела Симу в кабинет, усадила за стул и спросила, не дав гостье и рта раскрыть:

— Срок?

— Что, простите?

— До заключения брака сколько осталось? Вы ведь замуж собрались? Или так… побаловаться с партнером? Разнообразить, так сказать, отношения?

— Ммм… полгода, примерно, — ответила Сима, не смея поднять глаз от пола. Ей было так стыдно, так стыдно, как не было, кажется, никогда до этого. Красная, как помидор, она ощутила, как ее бросает в жар. Сима напомнила себе, что она — взрослая, самодостаточная особа женского пола; что секс — дело обыденное, за это никто к позорному столбу в нынешнем веке не прикрутит; что Ритана — последняя в списке тех, чье мнение для Симы значит хоть что-нибудь. И что своим телом магиня вольна распоряжаться, как ей вздумается. Вздохнув глубоко, она сжала потные ладони и повторила: — Полгода, а что, это имеет значение?

— Естественно, госпожа. Все имеет значение. — Ритана взмахнула руками, как крыльями, и кокетливо хихикнула. — Мы же не хотим осечек, правда?

— Осечек? — заволновалась Сима. — Каких еще осечек?

— Солнышко мое ясное, моя магия — дело тонкое и очень затратное. Смысла нет вкладывать в заклинание больше сил, чем необходимо. — «Удивила, — подумала Сима скептически. — Тоже мне, уникальность». — Поэтому и спрашиваю, на какой срок. Если пара дней — то можно и без купания обойтись, да и выйдет в разы дешевле; а если как у вас — то подороже, и процедура сложнее.

— А если я приду перед свадьбой? — тут же спросила Сима.

Ритана хитро улыбнулась:

— Лапушка, когда пришли — тогда и делать. От судьбы не уйдешь, разве вы не знаете? Вас привели боги, и не стоит противиться их воле. Кто знает, что ждет вас — и меня — через полгода. Где мы будем и будем ли вообще.

В глубине души Серафима была уверена, что ундина набивает себе цену, но спорить не стала — не в том она положении.

— Я согласна. Что нужно делать?

Ритана улыбаться перестала махом, посерьезнела.

— В кассу оплатите. Это по коридору третья дверь направо. Сумму вам озвучат. Затем возвращайтесь ко мне. А я пока подготовкой займусь.

Почем нынче девственность для попавшей в отчаянное положение не-девицы? — философски гадала Сима, пока искала нужную дверь. Когда же смурной гном озвучил сумму, она чуть не упала — не три года, а все семь лет без еды, воды и новых тряпок.

— Безналом принимаете? — спросила Сима грустно. Ей осталось утешаться тем, что фигура у нее на вынужденной диете даже через семь лет будет что надо. С другой стороны, у нее свадьба через полгода. Не позволит же ей Яр голодать все оставшееся время?

Почему-то именно сейчас она впервые задумалась, как они будут жить. У нее работа. У Яра тоже. В разных городах.

— Разумеется, мадам, — с размахом ответил гном. — Для вас — все, что угодно.

— Скидочку? — не растерялась Сима.

— Мадам, — оскорбился гном, поглаживая бороду, — такого не могу себе позволить даже ради ваших глаз прекрасных. Однако ужином угостить могу… — Он подмигнул.

Сима ошеломленно заморгала. Похоже, даже сдержанные в чувствах гномы под влиянием магии духов воды становятся ловеласами. Это совершенно не означает, что Ритана намеренно опутывает гнома своими чарами, нет. Просто ундины, как те же эльфы — дети природы, они пронизаны магией как листва на деревьях или облака на небе — солнечным светом. Случается, что и другим перепадает. А может, здесь и эльфы какие порой появляются, от них вообще спасения никакого. Либо любишь их, либо обожаешь до потери сознания.

— Нет, спасибо, — отказалась Сима несколько более поспешно, чем позволяла вежливость, — у меня жених ревнивый. А вам еще жить да жить.

Гном поскучнел:

— Ну что ж… мое дело предложить. Но, мадам, позвольте отметить, что нельзя всю жизнь есть один и тот же пирог — надоест хуже поземных крыс. — От столь «деликатного» намека у Симы порозовели щеки. — Стоит немного разнообразить меню, не находите?

— Оплату примите, — пробурчала магиня и сунула в окошечко карточку.

Короткопалая мозолистая ладошка цапнула кредитку. Сима успела заметить, что ногти гнома обработаны не хуже ее и покрыты — о ужас вящий, истинный! — бесцветным лаком. Куда, куда катится мир, если закоренелые подземные трудяги, считающие мытье чаще раза в полгода вредным для здоровья, начали мазаться женскими штучками, наплевав на вековые традиции? Что дальше-то будет? Штаны в обтяжку и колорирование бород? Выщипывание ресниц? Гигиеническая помада?

Представив себе гнома будущего во всей красе, Сима зажмурилась от ужаса и затрясла головой. Между тем гном быстро вставил карточку в считывающее устройство, что-то понажимал, пару раз воздел руки к небу, то есть к потолку, и удовлетворенно кивнул.

— Оплата проведена. Ваш чек. И вот здесь распишитесь, пожалуйста.

— Это еще зачем? — недовольно спросила Сима. — Прием анонимный.

— Мадам, — степенно возразил гном, — какая анонимность, когда вы картой расплачиваетесь? Хотели бы анонимность — притащили бы сумку денег. Понятно? А так — пишите. У нас отчетность, балансы. Нам налоговая потом за яй… хмм… пальцем грозить будет. Неприятно.

Сима нехотя расписалась в книге учета, поставил число, фамилию, инициалы. При этом в глаза ей бросилось, что в графе «Цель визита» корявым гномьим почерком написано: омолаживающие процедуры. Что ж, вздохнула она, хоть в чем-то везет.

— Карточку верните.

— Уже, — откликнулся гном любезно. — Всего вам хорошего. Наслаждайтесь.

— Постараюсь, — не очень уверенно пообещала Серафима и побрела обратно.

Она вошла в кабинет без стука и остолбенела — вместо стола, стульев, в общем, вместо рабочего интерьера здесь теперь главенствовал огромный бассейн, начинавшийся в двух шагах от порога. Шажочках, даже. И ладно бы бассейн в привычном понимании этого слова — нет! — это было нечто бурлящее, кипящее, кидающееся в стороны хлопьями белой пены, яростное и неукротимое. Глубокое и пугающее. Вечное, как сама жизнь. Стихия, свободная и неподвластная простым смертным.

Стен не было, вместо них высились огромные деревья с изумрудной листвой, потолок куда-то исчез, ей подмигнуло звёздами ночное небо. А она-то, наивная, полагала, что сейчас день… Воздух был тяжёл и влажен.

Сима прижалась к дереву, чтобы ее не обрызгало, и задумалась на мгновение. Либо время пролетело быстро, либо она попала куда-то в другое измерение, либо это качественная иллюзия. Однако в духах воды она не разбиралась, их предпочтений и магии не знала, поэтому и гадать бесплодно дальше не стала. Одна волна взорвалась миллионами брызг и окатила зазевавшуюся Симу с головы до ног.

— Тьфу ты, — начала отплевываться Серафима. — Соленая. Мокрая. Отвратительно. И как я обратно пойду?

— Раздевайтесь, солнышко. Начнем, — пропела Ритана откуда-то сверху.

Сима немедленно задрала голову и не поверила своим глазам. Ундина сидела на ветке дерева, покачивала босой ногой. Одета она была в скромное платье с глухим воротником. Изумрудные кудри в беспорядке рассыпались по плечам, зеленые глаза сияют волшебством и предвкушением чуда. В руках — уже знакомая расческа.

— Ну же. Время не ждет, — поторопила ундина и, кажется, что-то пропела.

— Догола раздеваться? Можно нижнее белье оставить?

— Нижнее белье? — В голосе Ританы звучало столько недоумения, словно Сима заговорила на незнакомом языке. — Зачем вам нижнее белье?

— Да поняла я, поняла.

В одно мгновение Серафима разоблачилась и положила одежду и сумку как можно дальше от воды, разве что ногой не примяла к стене. Решительно запретив себе комплексовать по поводу неэстетично исхудавшей на грибновских харчах фигуры, она спросила:

— Дальше что?

— Ныряй.

— К-куда?

— В источник, дурочка! В источник! Он ждет! — в серебристых переливах голоса Ританы слышался нескрываемый восторг.

Сима почему-то это чувство не разделяла.

— Да я плаваю как кирпич. Какой источник? Мне дев… короче, это самое надо, а не самоубийством жизнь покончить. По-другому никак?

— Глупая, прыгай! Ныряй! Время не терпит! — взвыла ундина и соскочила к Симе. Взметнулось и опало её скромное платье, запахло чем-то свежим и приятным. — Ныряй, смертная! Ныряй!

И потянула отчаянно сопротивляющуюся магиню за собой, в самую бурю. Не успела Сима крикнуть «Мама!», как очутилась в бурлящем водовороте. Холодно! Ее закружило, завертело, зашвыряло из стороны в сторону. Вода тут же залилась в нос, уши и рот, открывшийся для крика. Сима замолотила руками и ногами что было сил, но ее засасывало все глубже. Две минуты — и она, безнадежно забулькав, пошла ко дну.

Ритана, все время наблюдавшая за мучениями Симы с откровенным интересом, чему-то кивнула, и, подплыв к утопающей, схватила за волосы и неделикатно дернула вверх.

— Хватит, — пропела она, и — надо же такому случиться — полузадохнувшаяся от воды Сима услышала. — Будем считать, что жертва принята. Да будет так.

Она прикоснулась губами ко лбу выбившейся из сил Симы. Та вдруг ощутила, как легкие наполняются спасительным воздухом, и первый, невероятно болезненный, но такой желанный вдох разрывает их.

— Ааа… — зашипела Сима, не веря своим ощущениям. — Ааа…

Да, вокруг Серафимы была вода, но она дышала. С трудом, с присвистом и выплевывая литры воды, пуская сотни маленьких пузыриков, но дышала! Ритана крепко держала несостоявшуюся утопленницу за талию.

— Два часа, — пропела она, и Сима опять четко расслышала все звуки. — Два часа и можно выходить. Побудь тут, а я пока сплаваю к родичам, раз уж такая возможность выдалась. Тут недалеко. Ладно? Только на поверхность не выныривай, а то об дерево может убить. Вода — она в этом плане намного вреднее Огня, просто так может не отпустить. Стерва, одним словом.

Сима ошарашенно кивнула, долго-долго смотрела вслед Ритане и думала что-то вроде: Ну, Яр, ну я тебе устрою такую брачную ночь — вовек не забудешь!

Яру Сима ни сказала ни словечка, а сам маг был слишком занят таинственными делами, чтобы заметить перемены. Да и как бы он заметил, не имея сомнительного дара провидца? После приема она вернулась в Грибной и первым делом узнала с удивлением и радостью, что Марина выгнала мужа поганой метлой, ругаясь так, что переполошился весь дом. Еще вчера никто бы не заподозрил в этой забитой женщине заправскую скандалистку. Степан в это время находился у соседки — Марина не хотела, чтобы сын оказался свидетелем неприятной сцены. По-другому она уже не могла — не могла замять, промолчать, простить, забыть и снова жить как раньше. Кончилось терпение, и смирение куда-то испарилось. Всегдашняя ее зависимость от настроения мужа и опасение сделать что-то не то разбежались по углам, словно мыши от кошки. Да, остаться одной страшно, но еще страшнее было осознавать, что человек, с которым она прожила столько лет, от которого родила ребенка, мог так с ней поступить. Вещи Михея она вышвырнула в окно, он только и успел, что голову руками прикрыть. Следом отправились потрепанный чемодан, бритвенные приборы и нестиранное белье. Остальное Марина, высунувшись наполовину из окна и потрясая костлявыми кулаками, клятвенно обещала сжечь. Она словно с цепи сорвалась, словно обезумела — так кричала. Кто-то из прохожих попытался вступиться за несчастного мужа, но Марина, раздув ноздри, пригрозила придушить обоих, если они с глаз ее не уберутся.

Первый после возвращения из столицы симин рабочий день получился насыщенным. Войдя в приемную ровно в восемь утра, она узрела огромную стопку бумаг, ждущих рассортировки. Подумав о том, сколько в этих бумагах бреда понаписано, она устало вздохнула и решила, что надо бы, как Г.В., в свое отсутствие дверь в приемную запирать. Пусть особо желающие доносы и докладные на половичке складывают, авось уборщица за мусор примет и выкинет от греха подальше. Но это все мечты, мечты, а работу никто не отменял.

Не успела Сима усадить свой зад на стул, в дверях приемной появилась Марина. На руках у неё сидел Степан, веселый, розовощекий, что-то болтающий.

— Вот, — сказала вошедшая без предисловий. — Заявление принесла. Примите. И… спасибо вам огромное. От всего сердца. Я ведь… я… вот, возьмите, пожалуйста.

Она ловко перекинула Степана на правую руку, а левой, смущенно улыбаясь, протянула Симе простой полиэтиленовый пакет — в магазинах по монетке за штуку. Степан в это время изо всех сил тянулся к шторам, дрыгался всем телом, и Симе было совершенно непонятно, как можно держать это вихляющееся нечто одной рукой, не испытывая при этом видимых неудобств. Было заметно, что Марине маятно и неловко отчего-то. То ли подарки делать не привыкла, то ли переживала — понравится или нет. Но что бы Марина ни думала, Серафима не была приучена бросать подарки в лицо дарителям. С благодарной, ободряющей улыбкой она взяла пакет и, не удержавшись, заглянула внутрь.

— Какая красота… — В пакете оказались вязаные вещи — шарф, шапочка с игривым помпоном и варежки. Все пушистое-препушистое, нежно-мягкое на ощупь и удивительных расцветок. — И почему сейчас не зима! — Она чуть не взвыла огорченно — так ей понравился подарок. — Спасибо огромное!!

— Да ну что вы… — ответила Марина, — я для сынки вязать научилась, а то детские вещи дорого стоят. Это вам спасибо. Век не забуду, — и потащила Степана к шторам.

Что ни говори, а Симе было чертовски приятно осознавать, что в деле возвращения Степана к матери была ее заслуга. Не подвиг вселенский, но глядя на лучащееся счастьем лицо Марины, она думала, что вселенная — отвлеченная, холодная единица, тогда как местечковые дела греют душу. Вот она, лучшая награда. Пусть Сима не спасла человечество, не изобрела вакцину от смертельной болезни, но принесла мир и покой в два сердца. А это, как оказалось, дорогого стоит.

— Давайте заявление, — надежно припрятав пакет, Сима вспомнила о главном.

— Ах, да, у меня в сумке. Для Георгия Владиславовича. Не хочу, чтобы бывший безнаказанно продолжал землю топтать. — В кротких глазах Марины вспыхнул бесовский огонь.

— Мужа вашего имеете в виду? — Сима быстро сделала копию, расписалась на ней и поставила дату, а оригинал отправила в стопочку срочных бумаг. И пусть Г.В. только попробует своими обязанностями манкировать! Она… она тогда Яру пожалуется!

Марине, насколько Серафима знала, никто не рассказал всей правды — да и не нужно ей это. Поэтому женщина пребывала в твердом убеждении, что шеф участка покарает виновных. И Серафима была готова в лепешку расшибиться, но сделать всё, чтобы это убеждение стало явью. Даже если после этого кто-то перестанет спать по ночам.

— Кстати, — остановила она Марину уже на выходе, — вопросик можно? Для собственного успокоения.

— Конечно.

— Ммм… это собственно, даже не вопросик, а так, рекомендация. На будущее. Вы бы… — Симе было неловко, но не сказать она не могла: — круг общения вашего ребенка ограничили, что ли. А то как бы худого не вышло…

— Круг общения? — недоуменно нахмурилась Марина. — Ему два года, какой круг общения? Мужа я вроде и так выгнала. Вы соседских детишек имеете в виду? Что с ними не так?

— Детишек… не детишек… уж вам виднее. Только ваш Степочка какого-то пьяницу все время поминает.

— Пьяницу? — изумилась Марина. — Пьяницу? Боги, это еще откуда?

— Если быть точной, какого-то алкаша вечно зовет.

Марина пару секунд хлопала глазами, смотря то на Степочку, то на Симу, а потом вдруг рассмеялась.

— Алкаш, говорите… ну конечно. И как я сразу не поняла!

Теперь уже и Сима ничего не понимала.

— Не поняли что?

— Это Степашка не пьяницу поминал, а дядю. Мужа моей сестры, Лизы. Она, кстати, у вас работает. — «Час от часу нелегче», — промелькнуло в голове Симы, а Марина продолжала: — Его Аркадием зовут. А сыночек звуки плохо выговаривает, ну вы и без меня заметили. Вот и получается — алкаш.

Так глупо Сима себя чувствовала редко. Может быть, даже никогда. Ее едва хватило на то, чтобы вежливо улыбнуться и сказать «до свидания».

Марина ушла, и Сима сделала себе кофе, все еще проигрывая в голове диалог с Мариной и усмехаясь — уже по-доброму — собственному промаху. Кофе получился ароматный, дьявольски вкусный, горячий. Глоток — и дверь приемной снова нараспашку. Ирина влетела, как управляемый снаряд, и понеслась к кабинету мужа. Выглядела она необычно — щеки горят лихорадочным румянцем, глаза сияют, а на лице — глупая улыбка.

— Доброе, — бросила на ходу, невнимательно оглядывая Симу.

— Доброе, — не менее безразлично сказала магиня и с головой погрузилась в утренний кофе. Будь удовольствие от него хоть на ягодку больше, она пропустила бы этот взгляд. Сначала недоуменный, потом недоверчивый, потом — изумленный, а под конец — любопытный. Ирина вдруг притормозила, произнесла как бы между прочим:

— Вы, Серафима, в столице побывали? Как там?

— Стоит, проклятая. А что?

— Нет, ничего. Мммм… Хорошо выглядите. Отдыхали?

Сима хмыкнула — если сумасшедшую гонку с препятствиями за приличной внешностью назвать отдыхом, то да, отдохнула по-полной. Так, что вряд ли когда-нибудь решиться повторить. И это даже если не брать в расчет леденящую кровь историю с восстановлением «чести», и сам прием, который стоил ей пары лет жизни.

— Дела накопились. Разгребала, — ответила она кратко.

— Ммм… поздравляю, — бухнула Ирина и поспешила к Г.В., но у самого порога еще раз притормозила и спросила тихим голосом: — Ведь это мне не показалось?

Сима сделала вид, что не поняла, о чем речь и уткнулась носом в чашку. Кофе был превосходен, и отвлекаться на пустые разговоры казалось преступлением. А подслушивать, о чем разговаривают шеф с Ириной, было лень.

Следующим номером программы выступила Галина Батьковна собственной невысокой персоной. Она, как и предыдущая гостья — Ирина — влетела в приемную без стука. Вид имела растрепанный: белокурые волосы всклокочены, щегольская курточка порвана, одного рукава вообще нет, вместо юбки — Сима пригляделась — скатерть? Откуда это чудо вылезло? Галиночка подбежала к Симе и заголосила:

— Я требую их посадить! За решетку! Немедленно!

— А при чем здесь я? — резонно спросила Сима. — У нас есть оперативный отдел, туда и обращайтесь.

— Там нет никого! — нервным голоском взвыла Галиночка. — Уже была! Я требую принять меры! Я в негодовании!

— Так, стоп, — рявкнула Сима. Ей все удовольствие от неторопливого утра испортили этими воплями. — В чем дело? Вот ручка, вот бумага. Пишите. Нечего тут балаган разводить. Не базар. Я завизирую, приму, передам. А орать дома на мужа будете, все понятно?

— Так я и ору, — возмутилась Галиночка, топнув ногой. — Только до него доходит плохо — гномы, они такие. Ори — не ори, толку чуть. А я требую — уважения!

Но бумагу она взяла и писать принялась. Полчаса трудилась, вышло следующее. Сима пока читала, еле сдерживалась, чтобы не захохотать. Гном Дарин, с согласия родственников Галиночки, но саму избранницу не ставя в известность, решился на отчаянные меры — при следующей их встрече взвалил девушку на плечо и бегом домой. Она, конечно, сопротивлялась, но Дарин к ее трюкам уже привык. Невестушка благополучно была доставлена к своему новому дому и перенесена через порог, что означало официальную помолвку, затем привязана к кровати и заперта в комнате. Подготовился гном, ничего не скажешь. В итоге за два дня он не мытьем, так катаньем придал невесте статус жены — по гномьим обычаям — и до сей поры держал взаперти, чтобы ума набралась и смирилась с участью. Но Галиночка, не менее упрямая, чем её новоиспечённый муж, умудрилась сбежать. Сначала она поспешила домой, затем — в участок. Жаловаться. Но не на мужа, к которому за эти два дня воспылала нежными чувствами. На братьев, которые ей счастья пожелали, когда она им все произошедшее поведала. Вот такая история получилась.

— А от нас-то вы что хотите? — спросила Сима, изо всех сил удерживая на лице нейтральное выражение. — Мы-то что должны сделать? Дарина к ответственности привлечь?

Галиночка гневно раздула ноздри, притопнула ногой и спросила:

— Он же муж мой, с чего такие мысли? Куда я теперь от него? Связаны мы, хочешь-не хочешь. Я на братьев старших обижена сильно. Их и наказывайте. Они не уследили, они виноваты во всем. А уж с мужем я сама… как-нибудь потолкую. Он мне на свадьбу — представляете? — набор сковородок подарил. Чугунных. Самое то — с них доходит лучше.

При виде решительного галиночкиного лица Серафиме стало жалко влюбленного гнома. Пусть он жену силой в дом приволок, но — боги! — сколько лет ему за это предстоит расплачиваться… Правду говорят люди — охота пуще неволи.

Кое-как выпроводив возмущающуюся Галиночку, Сима принялась разбирать макулатуру. День пролетел незаметно. После обеда зашел Егор, и магиня отдала обещанную книгу — все-таки дело до конца раскрыто не было. Г.В. отмалчивался по поводу дальнейшей судьбы остальных подельников и главного виновника — Котофеева. А расследование убийства Михалыча никто не отменял — Сима сама до сих пор толком не знала, кто именно из шайки его убил и почему. Хотя некоторые предположения у неё имелись.

Сами интриганы, кстати, пропали. Синхронно подали заявления об увольнении и после этого как испарились. Никто их не видел, и куда они могли подеваться, не знал. В квартирах своих они не появлялись, в магазинах, на улицах — тоже.

Сима смутно подозревала, что к их внезапному исчезновению приложил руку Яр или Славий. Или они оба. Но ей, как обычно, не доложили. Как только она подумала про Яра, зазвонил сотовый. В его поисках Сима лихо смахнула мешающиеся бумаги на пол. Когда глянула на экран, высокомерно подняла брови — вот не возьмет она трубку, обиделась. Пусть звонит, сколько влезет.

Яр долго не упирался, звонки оборвались после третьего. Сима обиделась ещё сильнее. Зачем звонил тогда, раз ему не так уж и нужно было с ней говорить?

Спустя минуту после звонка прямо перед ее столом открылся портал.

— Тебе, радость моя, зачем телефон нужен? — спросил Яр, являясь пред ее очи. — Время смотреть? Почему трубку не берешь?

Сима в душе обрадовалась, но виду не подала, наоборот, демонстративно уткнулась в доносы сотрудников:

— Не слышала. Работы много.

— И будет еще больше, — злорадно пообещал Яр. — Хватит уже дуться. Пошли. Сейчас твой шеф драгоценный будет сказки рассказывать да песни петь.

— Какие еще сказки? — несколько испуганно спросила Сима, которой совершенно не хотелось шефа по пустякам беспокоить. Он и так какой-то странный с утра — не ругается, как обычно, кофе не требует и вообще сидит тише воды, ниже травы. Повлияло разоблачение?

— Про белого бычка. Пошли, кому говорят. Мне до пяти уложиться надо.

И потянул её за руку. Упираться было бы глупо, поэтому Сима, фыркнув, подчинилась. Они вошли в кабинет без стука. Г.В., что-то писавший за столом, поднял голову и окинул гостей безразличным взглядом.

— Чего надо?

— Показания ваши, — с ходу начал Яр, тоже не поздоровавшись. — Собственноручно написанные, подписанные и все такое. Можете даже отпечатки пальцев оставить, лишним не будет в дальнейшем расследовании.

— А… остальные?

— Остальные уже все показали. Вы, как наименее виновный, а также выразивший горячее желание сотрудничать, остались на сладкое. Пишите. И если можно, вслух повторяйте, а то Симе интересно. Она у нас как главный детектив должна знать правду.

Шеф посмотрел на секретаршу взглядом очковой кобры, но присутствие Яра придавало ей необыкновенную уверенность в себе. Сима расправила плечи и даже улыбку выдавила соответствующую:

— Да, да. С самого начала, если можно.

Шеф вздохнул, повертел в пальцах ручку, спросил:

— Где писать?

— Вот. — Яр сложил вместе ладони, а когда разъединил, в его руках оказалась книга. — Поищите, где записи заканчиваются. По-моему, триста какая-то страница седьмого тома.

— Что это? — полюбопытствовала Серафима.

— Дело Коллегии. На твоих друзей.

— Какой седьмой том? — недоверчиво спросил шеф, которому пришлось встать из-за стола, чтобы взять книгу, так как Яр даже шага в его сторону не сделал. — Книжица-то не толще журнала.

— Вам полный объем предоставить? — сухо осведомился Яр. — Пожалуйте. — И опять сомкнул ладони.

Мгновение — и у него в руках оказались две увесистые стопки по три толстенных тома каждая. Их он, недолго думая, вручил растерявшемуся шефу. Тот под тяжестью талмудов согнулся, едва не уронил их на пол, но умудрился извернуться и обрушить всю груду на стол.

— Фуух. И что я должен с этим делать?

— Конкретно с этим — ничего. Вы показания свои запишите.

Шеф почесал в затылке, пожевал губами и погрузился в поиск страницы, где нужно писать, нашел на удивление быстро, после чего приступил к изложению. Выяснилось следующее: давным-давно, когда Георгий Владиславович был совсем не таким важным и вовсе не начальником участка полиции, а толстым увальнем Жориком голозадым, существовала Каста, впоследствии обозванная Кастой «Темных».

— Темные? — воскликнула Сима. — Но это же…

— Родная, не перебивай.

И Сима заткнулась — ей было страсть как любопытно. Она заставила себя стоять спокойно, хотя так и подмывало затанцевать на месте от нетерпения. И еще, где-то на периферии, она была глубоко благодарна Яру за то, что позволил узнать из первых уст. Ведь мог бы и без нее обойтись.

…Они так себя и называли — сборище глупых, амбициозных мальчишек — Каста. Словечко «Темные» появилось позже, когда их игры вышли на новый, взрослый уровень. А пока парни собирались в лесу, играли в ритуалы, посвящения, проводили эксперименты, пытаясь заинтересовать богов своей преданностью и готовностью пойти на любые гадости, чтобы обрести силу. Для Серафимы слова «человек» и «магия» рядом звучали примерно так же невероятно, как «вампир» и «вегетарианец». Несовместимо, невозможно. Но было это только ее мнение, а Каста его не придерживалась. Они стремились к обретению магии, наплевав на законы волшебства. Они верили, что в один прекрасный день боги заметят их усилия. И наградят. Они приносили в жертву животных, диких и домашних. Они варили зелья из подручных средств; они пили кровь, как вампиры, и выкрикивали заклинания, как маги. Они мало что знали о богах, об иерархии небесной и охотно верили всему, что читали в дурацких оккультных книжонках, написанных такими же, как они, идиотами.

— Они искали нужного бога, — прервал сольное выступление Г.В. Яр. — По качествам отбирали. У Котофеева, кстати, всё-таки одна книжка имелась полезная. Оттуда и понахватались.

— Он ведь полукровка? — спросила Серафима.

— Да, но уровень магии чуть выше среднего показателя. Для полукровки, я имею ввиду. Вот недомаг этот и влез куда не следовало. Никто ему не удосужился объяснить, как на самом деле обстоят дела в нашем, магическом мире; никто вовремя не направил, не поддержал, не просветил. Слишком частое явление. Полукровка барахтался как мог, это я понимаю. Выбора у него особого не было. Его мать — чистокровный человек, отец — судя по всему, заезжий маг, бич тихих городков, гроза скучающих провинциальных барышень. Понаделают детей — и в кусты. — По ходу рассказа в памяти Симы всплыли слова Кота про «безответственных» магов. Детские воспоминания — самые яркие, запоминающиеся, болезненные. Они всю оставшуюся жизнь поддерживают, отравляют, руководят. — Большинство непризнанных полукровок даже своего дара не осознают — кто списывает на интуицию, а кто вообще над этим не задумывается. У Котофеева же магии было чуть больше, чем нужно. Из-за этого всё и началось. Он выбрал для поклонения и призыва — можешь себе представить? — Люцифера! Но это случилось значительно позже. Поначалу они призывали всех подряд.

— Буква «Л» на свечах означала Люцифер?

— Ага. Всем колхозом вычерчивали. Замучались, поди, бедняги — свечей я насчитал больше пятидесяти, — язвительно произнес Яр. — Так, уважаемый? — Шеф хмуро кивнул. — И вам, умникам, на заметку — Люцифер — не бог, хоть поклоняйся ему, хоть нет. Существо приближенное, вероятно. Но и то Коллегия до сих пор ставит под сомнение его существование. Я бы назвал его демоном. Но тут тоже вопрос — никто Люцифера никогда не встречал. Всех остальных демонов встречали, а его нет. Вот такой неуловимый… или плод чересчур развитого воображения. Однако упоминания имеются, и в достойных всяческого доверия источниках. В общем, теологические диспуты оставим тем, кто в них что-либо понимает.

Шеф вяло потер лицо руками, поморгал и прошептал без тени пыла:

— Ничего нет? Ничего этого нет? Но я верил… я так верил…

— В хорошее… нет, в угодное тебе верить всегда легко, не находишь, уважаемый? Куда труднее принять нечто противное натуре. К сожалению, правда никогда не отличалась гибкостью.

…Время шло, мальчишки выросли. А с ними выросли игры. И надо же было такому случиться, что положил начало человеческим жертвоприношениям именно Г.В. Именно он — уже будучи начальником участка — первым отметил, что столичные проверяющие не замечают, когда им врут. Хотя используют заклинание правды. Выяснилось это случайно — сознательно шеф никогда бы не подверг свою жизнь опасности. Просто при ответе на очередной вопрос он машинально солгал. В мелочи какой-то, даже не упомнить. То ли по поводу расходования целевых средств, то ли по поводу приема на работу дальнего родственника Рудика. Когда осознал, что соврал — втянул голову в плечи, испуганно заозирался. По идее его должно было поразить молнией. Но нет, он остался жив и здоров. Что бы это значило?

Вспотевший, испуганный, шеф сжал спрятанный под рубашкой кулон — символ Касты «Темных». И тут его как током ударило — вот она, разгадка! Боги услышали! Боги заступились! А какой бог простит ложь? Только темный. Так и стала называться каста — «Темная». Бред, конечно, полный. После этого из очередной познавательной книги и были почерпнуты знания о Люцифере.

Не знал же Георгий Владиславович, что проверки эти — фальшивка от начала и до конца. И что никто из магов не утруждает себя не только заклинанием, но даже чтением принесенных документов.

И Каста возгордилась, приободрилась и с новой энергией взялась подлизываться к Люциферу, которого почитала темным богом. А потом… потом на первый план решительно выдвинулся Котофеев. Именно он вывел ритуалы на следующий уровень.

— Но ведь нет же темного бога, нет! — не удержалась Сима. — Ничего нет — ни бога, ни силы!

Шеф тоскливо захлюпал носом, затравленно посмотрел на Яра и продолжил писать.

…С подачи Котофеева в ход пошла тяжелая артиллерия — человеческие жертвоприношения. Убивали в основном никому не нужных бомжей. Котофеев не унимался — ему всегда было мало. Его непомерных амбиций хватило бы, чтобы Всеобщий Трон занять, а не следователем в Грибном прозябать. Он объявил себя полноценным магом — и никто не усомнился, потому что других магов в Грибном просто не было. Лишь чистокровные, доверчивые, как стадо баранов, люди. Их пальчиком поманили, горы златые за хоровое пение и энергичные танцы перед алтарем пообещали — они и пошли, куда указано, и пели и танцевали с неподдельным энтузиазмом и верой в лучшее.

Но ведь работало, во всяком случае для них. Столичные маги ничего не замечали — значит, Темный бог благоволит Касте. Котофеев окончательно и бесповоротно возомнил себя великим. Раскочегарил алтарь — по крайней мере, уверил в этом остальных, создал всем членам Касты защитные амулеты, соорудил портал, выписал из столичных магазинов свечей побольше, вызнал слово. В общем, создал антураж и утоптал полянку для будущих свершений. Затем, решив, что нет предела совершенству, он стал попробовать силы в некромантии. Первой жертвой стал какой-то пьянчужка. Затем еще один, и еще. Вместе с Михалычем их было шесть. Последнего Котофеев забрал непосредственно из камеры.

«Клетка, про которую толковал Михалыч — это камера, — сообразила Сима. — Никто и не заметил, не обратил внимания. Следователь выпускает на волю арестованного».

Первые жертвы были принесены Люциферу. Котофеев копил силы для ритуала возрождения. Но опыт оказался неудачен. Даже близость кладбища, на которую надеялся Котофеев, не помогла. Михалыч не ожил. Зато ожили несколько других персонажей — как ни странно.

— Кто их обратно возвращать будет, кстати? — спросила Сима грозно. — Кто за вами хвосты подчищать будет? Я этого Бойко на вас натравлю, так и знайте. В следующий раз подумаете, прежде чем во всемогущество играть.

Шеф страдальчески поморщился, видимо, детство голозадое вспомнил и продолжил:

— Котофеев выдвинул теорию — вселить душу бога в человеческое тело. Тем самым человек обретет неслыханное могущество. Учитель…

Яр невежливо перебил:

— Некоторое время твой Котофеев подумывал сам стать этим человеком, но банально испугался, что что-нибудь пойдет не так. Да еще там подготовка тела для подселения души очень неприятная, если не сказать, мерзкая. А может, ему нравилось мнить себя хозяином бога. Или он слишком любил себя, чтобы позволить кому-то, даже богу, занять своё тело. Так или иначе, от этой идеи он отказался. Было решено найти другое вместилище. А чтобы человек был послушен воле Касты «Темных», понадобился несмышленый ребенок, которого можно воспитать в нужном духе.

— Комнатный бог? Что-то типа комнатной собачки? Место, апорт и все такое? А если в коридоре наделает, тапочкой по морде? Великолепно! — Сима невежливо хрюкнула — только люди способны выдумать подобный бред. Неужели им больше заняться нечем? Вселить в тело человека душу бога! Во-первых, даже маги достоверно не знают, есть ли у бога душа. Во-вторых, даже если и есть, какой бог отдаст свою душу для такого дела? Это что ему нужно пообещать? Тут Всеобщим Троном не отделаешься, тут масштаб другой будет. Это вселенную придется дарить. А где Вселенная и где Котофеев? В-третьих, человеческое тело просто не выдержит божественного присутствия — оно разлетится на атомы, и даже сам бог его обратно не соберет. В-четвертых, мифический Люцифер как возможный кандидат на передачу своей души человеческому ребенку — даже не смешно.

— Стоп, подожди, — до неё медленно начало доходить, — стоп, стоп, стоп. Ребенок? Для этого им Степан понадобился? Они очумели, что ли? Они вообще — ку-ку? — Негодованию её не было предела. — Да я… да если б я только знала, да… ну Котофеев, ну скотина, ну тварь безмозглая… и Таратайкин этот, мало я ему…

— Поверь, они уже все осознали, — сказал Яр, кладя Симе руку на плечо. — Не стоит переживать.

— Эти жертвы пьяных акушеров у вас?

— У нас. И искренне раскаиваются в содеянном. И будут раскаиваться еще очень долго.

— Хорошо, — с кровожадным удовлетворением сказала миролюбивая, в общем-то, Сима. — Долго — это хорошо. А очень долго — просто замечательно. А этот почему на свободе? — Без всякого пиетета она ткнула пальчиком в шефа. Он сделал вид, что не заметил.

— Этот сотрудничать взялся. Раскаялся по полной. Еще до нашего вмешательства. Да и никто больше на его место не претендует. Распадется участок.

— Ты откуда знаешь, что он раскаялся? — строго спросила Сима.

— Во-первых, заклинание правды. Во-вторых, его за это и порезали. За то, что остановить безумие попытался.

— Я… как убийства пошли… засомневался, — ожил Г.В. — Правильно ли. Нужно ли. В конце концов даже решил тебя, Груздева, к делу подключить, но ты отлеживалась дома с ушибленными мозгами! Тогда я втайне послал улики, этим бездельником Тройкиным найденные, в столицу, чтобы им следы замести не удалось. А потом ещё мальчишка этот… Ведь ребенок все-таки, невинная душа. Он поначалу так плакал, что у меня сердце разрывалось. И я не выдержал.

— А пьянчужки местные — значит, не настолько невинные, их можно убивать без зазрения совести? — вскипела Сима. — Это правильно и нужно?

— Я не выдержал… — повторил шеф, блуждая где-то в недавних воспоминаниях, — подошел к Учителю, высказал все, что думал. Ну и… он пришел, очень неожиданно. Напал без предупреждения. Наказать хотел, не убить. И мне пришлось согласиться участвовать. Но против воли!

— Потрясающе, — в сердцах высказалась Сима. — Но кто?.. Котофеев? Его вы называете Учителем?

— Котофеев, — подтвердил почему-то Яр.

Г.В. же уставился куда-то вдаль, ушел в мысли так глубоко, что вытащить его обратно обещало оказаться задачкой не их лёгких.

— Почему я ничего не слышала? — спросила Сима у шефа и, не дождавшись ответа, адресовала тот же вопрос Яру.

— Банальный кляп и веревки. И заклинание он кинул вроде. Я так и не разобрался, какое именно. У него в голове такая мешанина, что психиатр потонет.

— Он застал меня врасплох, — неожиданно прошелестел Г.В. — Я как ребенка увидел, так сразу понял, что ничем хорошим это не закончится. Заигрались мы. А он… не согласился. — У шефа словно пластинку заело, он даже не понимал, что повторяет одно и тоже.

— Но как он к вам попал? Я же была на месте.

— Как попал, как попал, — чуть раздраженно ответил Г.В. Взгляд его обрел осмысленность. — Через дверь и попал. А обратно — наверное, через окно. Я не видел.

Сима озадаченно вспоминала тот день, когда обнаружила полумертвого шефа. Может, она и впрямь куда выходила? В туалет? На секундочку? И поняла — может, и выходила; просто не запомнила, не придала значения. Это же рядовая, обыденная мелочь — возвращаешься на место, и из головы вон. Теперь понятно, почему следов заклинания она не обнаружила — слабое оно было, кляпом да путами приправленное. Магии было — кот наплакал. Нет, Кот наплакал, так вернее.

— Однако… — прошептала она. — И этот негодяй так правдоподобно изображал изумление, когда я вас обнаружила. У него хватило наглости явиться к вам, зная, что вы при смерти, с каким-то делом!

— Он не хотел доводить дело до убийства, — объяснил Яр. — По его словам. Думал просто предупредить. Внушение, так сказать, сделать. А чтобы кровью жертва не истекла, чтобы заметили вовремя — ведь к шефу мог никто и не зайти — пришлось самому наведаться, повторно.

— Вот ведь гад, — протянула Сима.

— Я могу продолжать? — прервал их диалог шеф, имея вид вконец измученный и разочарованный — может, в жизни, а может, в себе самом. — Я… чуть-чуть осталось. А то сейчас Ирина зайти должна. У нас… она… мы беременны, — признался он смущенно.

— Поздравляю, — бухнула опешившая Сима. — Вот так новости.

— Только никому не говорите, — попросил шеф — впервые на её памяти человеческим голосом, без криков, визга и скрежещущего недовольства.

— Это как скажете.

— Мы сегодня закончим? — вклинился Яр. — Мне еще отчет сдавать, между прочим.

— Конечно, конечно, — закивал шеф.

…Выбор пал на сына одного из членов Касты — двухлетнего Степана. Ничего особенно страшного с ним не делали — учитывая значимость результата. Кровь пить заставляли, кормили до отвала — внутренностями животных, на алтарь сажали, свечами обставляли, да плясали вокруг него ритуальные танцы. Еще по мелочи: в болото пару раз макнули, да тиной обмазали. А потом началась эта кутерьма.

— Кто меня по голове ударил? — свирепо спросила Сима. — И за что?

— Ммм… — У шефа хватило совести выглядеть виноватым. — Таратайкин это был. Его послали за свечой, а тут ты. Он и шваркнул, чем пришлось. Не подумал.

Сима пожалела, что не знала об этом неделей ранее. Если бы знала, господин Таратайкин тремя ударами по голове не отделался бы.

— Как вообще у Михалыча в «замке» оказалась свеча?

— Учитель… то есть Котофеев там ритуал воскрешения проводил.

— И там тоже? — изумилась Сима. — А на кладбище тогда что было? И у алтаря?

— У него не вышло с алтарем. Не воскрес Михалыч. Тогда решено было попробовать в том месте, где он жил.

— И тоже не вышло, — констатировала Сима. — А кладбище на закуску оставили?

— Родная, давай я. Так короче выйдет. — Яру не терпелось закончить этот спектакль. — Потому что дальше вообще бред. Они притащили труп на кладбище, там провели ритуал, воскресили по ходу парочку трупов. Как — будем исследовать, но я склоняюсь к мысли, что Котофеев умудрился угодить в магический поток. Подфартило ему. Только он не того оживил — что не удивительно с его способностями к языкам. И вообще с его способностями. Будь у него силенок побольше, он бы нам демона запросто вызвал. Вот смеху-то было бы… Ну ничего, у него еще будет время древний язык освоить в совершенстве. Теперь все отмеренные ему дни на земле к его услугам. Так, о чём я?.. Когда мертвый не ожил, они его разделали — неподалеку, в лесочке.

— Как мило, — хладнокровно резюмировала Сима и с новыми силами принялась за шефа: — Почему вы в участке по ночам прятались?

— Родная, это к делу не относится, — заметил Яр. — Мне пора.

— Потерпишь, — вдруг весьма заносчиво произнесла Сима — что ей Яровы претензии после приема Анна Иоановны! — и чуть улыбнувшись, добавила: — Пожалуйста.

И надо же — маг не рассердился. Наоборот, глаза его блеснули — выжидающе, напряженно.

— Это мне больше нравится, — сказал он вкрадчиво. — За это я готов еще подождать.

Сима царственно кивнула, хотя совершенно не поняла, что он имел в виду. Но время покажет. Нет, не так. Замужество покажет. Шеф благоразумно дождался, когда милые натешатся и придут к соглашению и ответил:

— Мне казалось, здесь безопаснее. Я на кабинет заклинание повесил… то есть думал, что повесил. Защитить проще отдельно взятую комнату, нежели целый дом. Но… силы нет? Совсем, ни капельки? У нас не было и шанса? — уточнил он разочарованным тоном. — Это все было зря?

— Ну почему же зря, — весело откликнулся Яр, забирая книги. — В магов поиграли — чем не радость? Другое дело, что маги без магии — как мужик без… хммм… того самого. Вроде выглядит так же, а по сути — калека.

Шеф машинально потянулся к кулону на груди, но его не оказалось. Забрали в качестве улики. Г.В. горестно вздохнул.

— Что теперь?

— Ждите, — безразлично ответил Яр. — С вами свяжутся. Пошли. Кстати, вашу секретаршу я с собой забираю. Не возражаете?

Шеф возражал, но кто его слушал?

— Подождите! — воскликнула Сима, застыв на пороге, чем вызвала тяжкий вздох у Яра.

— Что еще?

— Один вопрос. Нет, два. Первый. Кто службу моечную-перемоечную вызывал? Вы? И как вы так быстро оклемались после ранений? Маги помогли?

Шеф почему-то взглянул на Яра, который в свою очередь равнодушно уставился в потолок. Его перестала интересовать эта клоунада — с разоблачениями и немагической магией — ещё тогда, когда он понял, что все это — один большой обман. Точнее, самообман.

— Уборку кабинета Голубев заказал, а что?

— Мне просто любопытно было. Зачем ему это?

— Следы уничтожить, — ответил Яр нетерпеливо, и шеф послушно закрыл открывшийся было рот. — Зачем же еще? И усложнить работу столичным магам. — Последняя фраза была сказана непередаваемым тоном.

— Ну-ну, — хмыкнула Сима. — Чего ж магией своей не воспользовался?

— Боялся, что заметят, — это шеф. — Он хотел, но потом передумал. Кто их, столичных, разберёт. Может, они магию нашу… то есть, это теперь мы знаем, что…

— Проехали, — оборвал его Яр. — Что со вторым вопросом?

Шеф захлопал глазами — успел забыть, о чем шла речь, и Сима любезно повторила.

— Я… сначала попробовал сам, но не вышло, и я решил, что сил не хватает. А потом… проверяющий наш помог.

— Кто? — изумилась Сима. — Славий? Славий вас поставил на ноги? И мне ничего не сказал? Ни полсловечка?

— А с чего это он должен тебе, Груздева, докладывать? — прищурился Г.В., вновь становясь привычным шефом. — Ты ему сестра родная или подруга жизни?

Пока Сима осознавала, что в глазах местных Славий и впрямь ничего ей не должен, Яр невестушку не слишком ласково подтолкнул в спину и скомандовал:

— Груздева, на выход, — чем заслужил благодарный сверх меры взгляд Г.В.

— Но как так вышло? — продолжала удивляться Сима, когда они гуськом вышли в приемную. — Как Г.В'эшечка до этого дотумкал?

— А это не он. Это жена его, Ирина, кажется. Пришла к Славию, чуть ли не в ноги бросилась.

— Но как она узнала, где он… ах, ну да, ну да.

— Именно, родная. Это же Грибной. А Славий тайны из своего приезда не делал, наоборот, практически рекламную компанию среди заинтересованных лиц провел.

— Ты знал об этом? — спросила Сима, развернувшись и в упор уставившись на будущего мужа.

— Знал, — кивнул Яр. — А что?

— Нет, уже ничего, — безнадежно махнула рукой магиня. — Уже ничего. Махинаторы. — И спросила, отступая на шаг — уж больно глаза Яра заблестели: — А мы вообще куда?

— На свидание, — многообещающее начало было напрочь смято последующей фразой: — я голодный как волк.

— Почему ты решил на мне жениться? — в лоб спросила Сима. Три бокала вина сделали свое дело, и она ощутила прилив отваги, совершенно безосновательный, но достаточный, чтобы заговорить о том, что не давало покоя уже которой день.

Яр, кажется, удивился. И удивление его не было наигранным, не было легким, жизнерадостным.

— А что непонятного?

— Как это — что непонятного? Да все непонятно. Ты столько лет не обращал на меня внимания. Ни намека, ни жеста лишнего… я уже надеяться перестала…

— Ну это тебе, милая, просто не с чем сравнить. Не обращал внимания… Да будет тебе известно, что когда я «не обращаю внимания», это выглядит несколько по-другому. Я бы в этом случае с тобой вряд ли хоть одним словом перемолвился за все пятнадцать лет знакомства. А насчет причин… я тебя люблю, я на тебе женюсь. Что тебя не устраивает?

Сима от этого сухого признания не почувствовала себя хоть сколько-нибудь увереннее.

— Но романтика! Ты говоришь о любви так, словно обсуждаешь рабочие моменты. Так не делается.

Яр сердито потыкал вилкой ни в чем не повинный кусок мяса на тарелке и ответил:

— Романтика, Сима? Романтика — это для несмышлёных, неопытных, юных. Я же в этом плане никуда не гожусь. Не умею и учиться не хочу. Некогда мне. Других дел по горло. Но это не значит, что мне на тебя плевать.

— Это значит, «другие дела» куда важнее меня. А я даже кольца не заслужила. Великолепно, ничего не скажешь, просто отлично. Даже на букет не разорился, умник.

— Сима, ты меня хотела — ты меня получила. Такого, как есть. Тебе нужно кольцо? Завтра будет. От этого что-то поменяется?

— Да! — рявкнула Сима. — Поменяется! И не смей говорить мне, что это бестолковая романтика! Это элементарное уважение к моим желаниям!

— А чего именно ты желаешь? — вдруг спросил Яр с неожиданным напором. — Чего? Меня? Получишь. Чего еще?

— Я хочу… — Сима закатила глаза, раздумывая, — я хочу… наверное, уверенности. В твоих чувствах.

— По-твоему выходит, что уверенность измеряется в количестве букетов и признаний в час? В стоянии на колене и лобызании твоих туфелек? В серенадах под утро под окном? Тебе недостаточно моих слов? Родная, я потратил уйму времени на то, что мог сделать за три секунды — я имею в виду показания твоего шефа.

— То есть? Спасибо тебе большое за то, что заставил его объясниться вслух, но…

— При чем здесь это? Ему вообще ничего не нужно было писать, так же как мне — читать его сочинение. Есть специальное заклинание. Я бы ему память вытянул, в книгу занес — и достоверно, и время экономит.

Сима поразмышляла, вынуждена была согласиться, что да, уважил невесту, и тотчас ухватилась за другое:

— Пойми, ты говоришь о любви так безразлично, так мимоходом, словно для тебя это ничего не значит. Словно после женитьбы ты меня в ящичек положишь и думать забудешь.

Яр покачал головой, вздохнул и сказал:

— Признаюсь честно, хотя Славий мне потом за это голову оторвет. Эта идея со скороспелой свадьбой изначально принадлежала твоему дорогому братцу. Да-да, не делай удивленные глаза и не торопись с выводами. Начну издалека. Ты шефа своего дурного слышала. Каста, убийства, ритуалы, проверки, магия. Печально, но они уверовали совершенно безосновательно в свое могущество и действовали соответственно. Так уж получилось, что ежегодные «проверки» убедили их в этом окончательно. А теперь история, которая касается непосредственно нас со Славием. Примерно месяц назад в Грибном стали пропадать люди. Маргиналы, без родственников и жилья. Никому не нужные отбросы общества. Мне было поручено провести расследование. Славию — отвлекать на себя основное внимание предполагаемых похитителей. Но поскольку в участке, где большинство подозреваемых гнездовали, работала ты, мы предположили, что просто так ты не отстанешь и проверкой тебя надолго не увлечешь. И тогда Славий предложил отвлечь тебя иным способом.

— То есть идея со свадьбой была очередным отвлекающим маневром? — у Серафимы от обиды и негодования прервался голос. — Вы там с ума посходили, что ли?

Яр рассмеялся и выдал впечатляющее признание:

— Нет, мы поговорили на эту тему и больше к ней не возвращались. А я… мне вдруг пришло в голову, что ждать дальше — нецелесообразно. Вот что хочешь думай, но это правда. И еще — я устал изображать равнодушие, надоело до чертиков. Пока подростком была — приходилось. Но ты выросла, окончила университет — весьма сомнительный, на мой взгляд — и могла в любой момент выскочить замуж. За другого. И тогда пришлось бы в срочном порядке делать тебя вдовой, а это лишние проблемы. — Сима лишь глазами хлопала, не в силах уразуметь услышанное. — Поэтому, повторюсь, я решил — хватит ждать. А если честно — просто уцепился за первый попавшийся предлог.

В этот момент рука Серафима — сама, как есть сама — выплеснула воду из стоящего на столе стакана в лицо Яру. Вода до цели не долетела — застыла примерно на половине пути, поколебалась и мирной струйкой полилась обратно в стакан.

— Негодяй! — завопила Сима, забыв о приличиях и достоинстве. — Наглец! Скотина бесчувственная! Да я лучше за Таратайкина замуж выйду, чем за тебя!

В негодовании вскочив со стула, она запустила в Яра тарелкой с недоеденной спаржей. Снаряд, понятное дело, вновь не долетел до цели и был возвращен на место в целости и сохранности.

— Успокойся, — сказал Яр неприятным голосом. — Что ты как человек, ей-богу. Сядь на место.

Сима разъяренно плюхнулась на стул и, пытаясь взять себя в руки, спросила, то есть скорее прошипела:

— Где сейчас Славий?

— На работе, где же еще, — удивился Яр. — Отчеты строчит. Начальству докладывает.

— А что здесь делаешь ты? Разве тебе не нужно этих негодяев допрашивать или что?

— Нужно, разумеется. Но этим и без меня есть кому заняться. На то я и глава отдела. Их уже пару раз допросили, теперь на третий круг пошли.

— Боятся пропустить что-нибудь важное? Или просто доходит как до людей?

— Такова процедура, — прохладно ответил Яр. — И не нам ее менять.

— Но как ты со Славием оказался в одном деле? — раздражённо спросила Сима. Больше всего на свете ей хотелось надавать ему по физиономии. — Вы же в разных отделах работаете.

— Не буду углубляться в кадровые вопросы, но именно ко мне на стол попал отчет охотника о том, что в Грибном происходят непонятные вещи. Не боги весь что, но не проверить было нельзя. Если честно, кабы не твое здесь кукование, я бы и носа сюда не сунул, послал помощника. А так… заодно все вопросы решил. Что касается Славия… я попросил его помочь. Больше он к этому делу никакого отношения не имеет. Не его юрисдикция. Вот и все.

— И он сразу помчался твои приказания исполнять, да? Ему своей работы мало?

— Я попросил помочь, — повторил Яр с нажимом. — При чем здесь объемы его работы?

— При всем, — выплюнула злая магиня. — При том, что вы испортили мне жизнь. При том, что вы — интриганы и вруны. При том, что… — Тут Сима поняла, что ее заносит совершенно по-человечески, очень эмоционально и, вероятно, не совсем справедливо, и ей хочется кричать от обиды, рвать и метать. Она сделала глубокий вдох, положила руки на стол и как могла хладнокровно произнесла: — Давай начистоту.

— Куда уж чище, — усмехнулся Яр.

— Ты на мне женишься, значит, по любви?

— Верно.

— И когда ты эту любовь в себе обнаружил? Мне для справки.

— Давно, — Яр пожал плечами, словно не видел в своем признании ничего особенного. — И что? Тебе тогда, наверное, лет девятнадцать было. Девчонка еще. Хотя и сейчас особо взрослой тебя не назовешь.

Проигнорировав оскорбление, Сима спросила:

— И почему ты молчал?

— Потому у девятнадцатилетних девчонок ветер в голове и не только. Ты еще сама не знала, чего хотела, а зачем мне жена, которая через год может вильнуть хвостом и упорхнуть за новыми ощущениями?

— Я бы так не поступила! — горячо воскликнула Сима, вскакивая со стула. — Я бы так не поступила!

— Мне бы хотелось в это верить, — откровенно сказал Яр, — но вещи иногда оказываются не такими, как мы думаем. И наши чувства на проверку выходят худыми и недолговременными, хотя изначально кажутся сделанными из прочнейшего материала.

— А сейчас ты уверен?

— Скажу так — не в первый уже раз, заметь — я устал ждать. Я, конечно, хотел бы еще повременить, прикинуть, присмотреться, но… не настолько благоразумен, как оказалось. И присядь обратно, пожалуйста. Что ты скачешь?

— Сам садись, — отрубила Сима, для которой почему-то именно его благоразумие стало последней каплей. — А я пошла. Женись, на ком хочешь, хоть весь город под венец веди. Я — пас.

И гордо удалилась. В незаметно открытый Яром портал.