Провинциальная история нравов, замаскированная под детектив. Или наоборот.

Глава 8. О делах любовных человеческих и гномьих

Они медленно шли по улице прочь от кладбища.

— На сегодня? — переспросил Яр. — То есть ты хочешь завтра продолжить? Уверена, что не помешаешь господину Бойко?

— Господину Бойко придется пережить. Он не вправе мешать ходу расследования, нравится ему это или нет.

— Дорогая, но тебе не кажется, что пора бы результаты передать следователю, который делом занимается? Не стоит влезать в это по уши.

— Яр, давай без нотаций.

— Я даже не начинал.

Они вышли на освещенную дорогу и направились в сторону ее дома. Чемоданчик — как-то само собой получилось — нес Яр, и Серафима то и дело косилась на ценную, а точнее, бесценную, поклажу, словно ожидая, что он начнет ее реактивами кидаться, как обезьяна гранатами.

— Я все думаю, зачем нужно было Михалыча тащить на кладбище. Ритуал провести? Ты как считаешь? — спросила Сима.

— На мой взгляд, все просто. Два варианта. Если на кладбище притащили уже труп — то неведомый нам некромант таким образом желал повысить шансы на успех. Что в свою очередь говорит о том, что некромант из него — аховый. Начитался глупых книжонок, а-ля «Десять способов совершить магический обряд, если у вас нулевой резерв или вы не маг вообще» и тому подобное. Возомнил себя специалистом.

— То есть?

— Некромант у нас — еще худший маг, чем ты, говорю же. Очень слабый, знаний толковых — нет, насколько я понимаю. Вот и потащился на кладбище — многие начинающие верят, что близость к усопшим облегчает ритуал вызова. Вроде как энергетические потоки рядом проходят. Словно эти потоки — как конвейер работают или эскалатор какой, и души на небо поставляют из могил и обратно. Бредятина.

— Второй вариант? — Заинтересованная Сима даже не отреагировала на его нелестную оценку её способностей.

— Второй — что пьянчугу этого, ещё живого, притащили на кладбище с целью провести ритуал. По тем же причинам.

— Энергетические потоки?

— Совершенно верно. Но раз ты говоришь, следователь сомневается, что убийство произошло на этом самом месте, я склонен думать, что верен первый вариант.

— Значит, Михалыча притащили на кладбище, чтобы оживить, так? Но зачем тогда было его убивать? И внутренности вытаскивать?

— По логике выходит, что не получив желаемого результата, из трупа сделали расходный материал. А почему убили… может, случайно вышло.

— Случайно? — с сомнением протянула Сима. — Но откуда тогда в его «замке» свеча? И при чем здесь мой шеф?

— Без понятия. И даже голову забивать подобной чепухой не хочу. И тебе не советую — для этого в твоем участке табун сотрудников держат.

Они некоторое время шли молча, думая каждый о своем, когда Сима вдруг вкопалась в землю упрямым осликом и ни к селу ни к городу спросила обвиняющим тоном:

— Ты где остановился?

— В местном отеле, а что?

— Значит, с Георгиной уже познакомился? — В голосе Симы прозвучала ревность.

— Естественно, — насмешливо подтвердил Яр. — Ее трудно не заметить. Выдающаяся женщина.

— Несомненно, — отчеканила Серафима, злая на саму себя за несдержанность. — Вы, мужики, только и знаете, что глаза таращить, да руками лазить, где не надо. Вам только одно подавай.

— Эх, дорогая, не так всё просто. Обольщение, соблазнение — это целое искусство. Мучительно долгое и сладкое… — Он прицокнул языком. — А таращиться да лазить любой дурак может. Только радости от этого…

— Ты ее соблазняешь или она тебя? — уточнила Сима опасно вежливо.

Яра, казалось, ничуть не волновало, что он признается своей невесте в чувствах к другой женщине. Плотских и бездуховных, но разве ей от этого легче?

— Я бы назвал это обоюдным стремлением. Нелегко, знаешь ли, соблюдать целибат. Да и зачем? Мы же с тобой свои маги?

Сима побагровела, свирепо сдула со лба непослушную челку и дрожащим от ярости голосом спросила:

— Ты сейчас хорошо подумал, правда? И… чемоданчик поставь.

А после безо всякого предупреждения размахнулась и наградила Яра шикарной оплеухой. Он пошатнулся, но устоял. Потер щеку — медленно, задумчиво — и произнес:

— И что это сейчас было?

— Ты! — взъерепенилась Сима. — Ты! Наглый обманщик! Лгун! Бабник! Да я из тебя пирожков понаделаю!

— Ревнуешь? — засмеялся Яр — впрочем, несколько натянуто. — Странно. Не далее как полчаса назад ты сообщила, что еще не дала согласия на свадьбу. Откуда столько пыла? Но так и быть, можешь пойти покараулить. Меня. В номере места хватит на двоих.

Симе уже и самой стало стыдно за свою вспышку. Но признаваться в этом она не собиралась. Шумно фыркнула, потерла отбитую ладонь и сказала:

— Ты — наглый, наглый, наглый маг. У тебя ни стыда, ни совести. Как ты можешь говорить такие вещи? Зная о…

— О чем? О твоих нежных чувствах? Ох, Сима, если бы ты только имела представление, сколько я думал над этим. Прикидывал, как лучше сделать.

— Думал? Прикидывал? — с вновь пробудившейся злостью повторила Сима. — Ты вообще с головой дружишь? Как тут можно прикидывать? Это же… сердце. Оно либо чувствует, либо нет.

— Это, Сима, жизнь. И она долгая. Очень долгая, особенно у магов. Женитьба — это раз и навсегда в моем случае. Я был бы очень признателен тебе за понимание.

— Иди к чертям со своим пониманием, бабник! — Симу понесло. — Хозяйка ему понравилась… тоже мне. Ну сиськи у нее размеров с дыню и задница в три обхвата, что с того? Или тебе четырнадцать лет, чтобы сразу слюни пускать? Слушать противно.

— Серафима, угомонись. Вечно ты все всерьез воспринимаешь. Мало ли что я могу болтать.

— Ага, — с готовностью кивнула раздраженная магиня. — И сейчас ты скажешь, что ничего такого не имел в виду, и ее прелести тебя вовсе не впечатлили. Мол, нужна тебе только я одна и тому подобная лабуда. Так вот, можешь не стараться. Чемодан отдай и можешь валить на все четыре стороны, любовничек.

— Ладно. Я сейчас и впрямь не буду ничего не говорить — раз ты не хочешь слышать.

— Да будет тебе известно, я все, что хотела, уже услышала.

— Ясно. Не будем ссориться.

— Не собиралась ни разу. Просто ты — не совсем приличный маг, как оказалось. А еще в женихи набиваешься.

— Я не набиваюсь, я и есть твой жених.

Сима зло фыркнула — как ни крути, а Яр все равно сделает по-своему. И плевать ему на ее обиды. На ее чаяния, мечтания, стремления. И ничего она не может ему противопоставить. Да, сама она далеко не робкий безответный кролик, но умением игнорировать чужое мнение в такой, возведенной в абсолют, степени не обладает, к сожалению. А ведь это качество весьма облегчает жизнь своему владельцу. За доказательством далеко ходить не надо — вот оно, железобетонное, рядом с ней идёт.

Магиня насупленно молчала, предпочитая прекратить ненужный спор, который сама же и начала непонятно зачем, глупый и зашедший в тупик. Не сговариваясь, они двинулись дальше, в направлении ее дома. Яр шел почти вплотную, и его присутствие ощущалось особенно остро в темноте. Не спрашивая разрешения, он взял ее за руку — естественным, быстрым движением, и Сима не нашла в себе сил возразить или выдернуть ладонь, как поступила бы на ее месте любая здравомыслящая особа.

Шутки он шутит. А ей не смешно почему-то. В чем он ее обвинил? В излишней серьезности? И пусть — все лучше, чем легкомысленное девчачье хихиканье.

И да, несмотря ни на что, она наслаждалась прогулкой. Ночь была не теплой — откуда бы взяться осенью теплу? — но от энергичной ходьбы Сима согрелась. Просить Яра согреть ее магией или делать это сама не стала — не столичная она неженка. Не спустя год после приезда в Грибной.

Утром Сима встала рано — ее будило, понукало и тревожило сделанное давеча открытие. Несмотря на намерение обмозговать информацию ночью, Сима уснула, стоило голове коснуться подушки. И спала крепко, без сновидений. Яр доставил чемоданчик до ее дверей в целости и сохранности, за что она была бы глубоко благодарна, если бы не злилась так сильно за его ребяческие издевки.

Яр ушел, Сима уснула.

А утром, стоя в крохотной ванной и рассматривая себя в зеркало, она решала — как быть. Рассказывать ли Егору про допрос обоих — Михалыча и Владимира Бойко или пожить спокойно еще немного? По всему выходило, что доложить необходимо.

Сима вздохнула — представить себе реакцию Егора она не бралась, хотя чего тут мудрить — наорет или отругает за самодеятельность. И будет, по сути, прав. Она сунула нос куда не положено и где ничего не понимала, и, вероятно, напортачила. Призрак Михалыча теперь не вернуть, он ушел за грань. Тревожить Владимира Бойко нарочно она не горела желанием. Но и отступиться не казалось ей правильным.

Нечего ставить телегу поперед лошади, — внушала себе девушка. — Ты еще даже из дома не вышла, а уже переживаешь. Вот доложишь по форме, получишь нагоняй — тогда и страдай. А сейчас — умываться и завтракать. Бегом марш!

Утро в участке в сравнении с предыдущими прошло безмятежно. Егора на месте не оказалось, где он, тоже никто не знал. Доклад откладывался, что вызвало у Серафимы вздох облегчения. Перед смертью, как известно, не надышишься. Как будто мало ей перспективы ужинать с Егором! Хотя, может, так будет проще — они посидят, выпьют, поедят вкусно, и когда Егор придёт в сытое и благодушное настроение, она все выложит. Может, при свидетелях он громко ругаться не будет.

В приемную никто не заглядывал: все усердно трудились или не менее усердно делали вид, что трудятся. Ждали визита проверяющего. Финального, который расставил бы все точки над «и» и дал бы прекрасный повод сотрудникам участка хлебом и солью проводить столичного гостя в обратный путь.

Славий ожиданий не обманул. Правда, заскочил всего на минутку — жутко деловой, явно спешащий отделаться от обузы не меньше самих проверяемых. Объявил общий сбор и в течение получаса старательно, по бумажке зачитывал результаты.

Проверку прошли все. И на памяти сотрудников в первый раз удалось обойтись почти без нареканий со стороны проверяющего.

Часов в одиннадцать забежал Круглов и сообщил, что столичные эксперты появятся после обеда. Наказал кофе побольше заготовить, да бутербродов понаделать. Сима не стала говорить, что столичные гости вряд ли рассчитывают провести здесь больше часа — опытным экспертам обычно и тридцати минут достаточно для осмотра места преступления. И уж тем более, в отведенное для работы время они именно работают, а не чаи гоняют.

Вместо этого она поинтересовалась, долго ли Круглов будет изучать ее отчет — объяснив свой вопрос тем, что ей страницы вернуть надо в книгу. На это Сергей Витальевич буркнул, что как только, так сразу. Дескать, он все прочитал, но надо уточнить кое-какие детали.

— По-моему, там все кристально ясно, — возразила Сима, но Круглов уже вышел из кабинета.

После его визита наступило временное затишье — как оказалось, перед локальной бурей, начавшейся аккурат за несколько минут до обеденного перерыва. Сима сглатывала слюну в ожидании блаженного момента, когда сможет вонзить зубы в припасенный бутерброд с чертовски вкусной колбасой, но тут в приемной нарисовалось нечто, предположительно мужского пола в режущей глаза канареечной рубахе и шортах попугайских оттенков. На ногах у него были красные мокасины и белые носки. Это осенью-то.

— Привет, девчонки! — задорно пробасило нечто.

Сима на всякий случай огляделась по сторонам — искала упомянутых «девчонок». Но нет, в приемной торчала она одна.

— Здравствуйте, — ответила не очень уверенно. — А… вы к кому?

— А мы — к вам, — жизнерадостно до дебилизма произнесло нечто и продекламировало: — Если вас убили здесь, мы поможем всем, чем есть. Если кровь лилась рекой, за уборку мы — горой! Будет чисто, будет блеск — с фирмой «СуперпуперПлеск». Позвольте представиться, Иван Плесканов. Предводитель и бессменный руководитель вот этих… девушек.

И плавно повел рукой в сторону двери. Оттуда, словно исполняя партию лебедей во всем известном балете, выплыли одна за одной вышеупомянутые «девушки» — дородные, смурные тетехи в рабочих комбинезонах, вооруженные швабрами, вениками, тряпками и чистящими-моющими средствами. Волосы их были подвязаны косынками в излюбленной манере лихих героев боевиков, не хватало только камуфляжного раскраса. Было их четыре. Они выстроились в ряд, словно солдаты на плацу, и вытянулись в струночку, ожидая приказов. Иван Плесканов с явным удовольствием и гордостью оглядел «девушек-лебедушек» и сказал:

— Ну… показывайте фронт работ.

Оказалось, что фирма «СуперпуперПлеск», занимающаяся уборкой помещений, получила заказ на уборку кабинета Г.В. Кто являлся его инициатором — доподлинно неизвестно, однако Иван Плесканов доказывал, что кто-то с самого «верха». Участка ли или какую другую вершину он имел в виду, осталось невыясненным.

Серафима позвонила Ирине, уточнить, что к чему. Та невнимательно повздыхала в трубку и сказала «Впускай, потом разбираться будем».

— Но эксперты из столицы еще не осматривали…

— Мне все равно! Мне некогда! Не хочешь — не впускай, только потом сама будешь Георгию Владиславовичу объяснять!

Сима позвонила Круглову, но он как назло не брал трубку. Пришлось добежать до кабинета — увы, его на месте так и не оказалось. Сотовый был недоступен. На всякий случай Сима позвонила еще и Лилечке, но та была не в курсе и брать на себя ответственность за разрешение или не разрешение не собиралась. Решив, что уборка физических следов ничего не испортит — столичные эксперты вряд ли заинтересуются разбрызганной кровью и отпечатками пальцев — Сима на свой страх и риск впустила «лебедушек» в кабинет.

Четыре тетечки проявили чудеса скорости. Через полчаса кабинет было не узнать. Они даже окна помыли и пыль вековую из-под шкафов выгребли. Сима еще подумала, во что ей встанет вызвать эту фирму на дом, но отвлеклась на воздание прощальных почестей «лебедушкам» и в итоге поинтересоваться забыла.

Чудеса продолжились сразу после обеда. Сима заседала в приемной, ожидая важных гостей, охраняя место преступления (хотя в кабинете не побывал за это время только ленивый) и одновременно дожевывая бутерброд с колбасой и сыром (и без хлеба), когда входная дверь отворилась, и на пороге возник ее шеф собственной, немного бледной, но в целом вполне себе живой персоной. Взгляд у него был затравленный, но осмысленный. Сима подавилась куском, истерично закашлялась, замахала руками.

— Нечего здесь балаган устраивать, Груздева, — рявкнул шеф в своих лучших традициях. Так, будто ничего не произошло. Будто не его на полоски резали в кабинете несколько дней назад. — Круглова ко мне.

— К-к-кх… — выдавила Сима, тараща глаза.

— Ты, Груздева, еще и заикаться начала? Совсем распустились без меня. Три дня отсутствовал, а в участке хаос. Круглова ко мне, немедленно.

Он быстро прошел в свой кабинет и шваркнул дверью так, что Сима подпрыгнула на месте и неодобрительно нахмурилась. Двери тут хлипкие, пара таких ударов — и новые нужно будет заказывать. Но кто она такая, чтобы лезть к Г.В. с комментариями? Она поджала губы, в очередной раз наказав себе не паниковать раньше времени. Подняла трубку и набрала номер — воззвав к богам, чтобы Круглов оказался на месте. Боги ее услышали — или просто повезло. В ответ на отрывистое «Да?» она сказала:

— Сергей Витальевич, к шефу зайдите.

На том конце провода воцарилось озадаченное молчание.

— Вы меня слышите? — вопросила магиня. — Ау. Ау.

— Слышу превосходно, но… вы, собственно, о чем? Какой шеф? Мне в больницу ехать некогда — у меня эксперты с минуты на минуту появиться должны. Он очнулся?

— Вроде того, — мрачновато усмехнулась Серафима. — Я бы даже сказала, Георгий Владиславович поживее некоторых будет. Только что явился на работу и вас к себе требует. Сказал — немедленно. И я бы на вашем месте поторопилась — он явно не в духе.

— Я бы тоже на его месте был не в духе, — пробормотал Сергей Витальевич и уточнил: — Что, прям живой? Сам пришел?

— Два раза да.

— Но… как? Ладно. Вопрос снимаю. Буду через пять минут.

— Подождите!

— Что? — недовольство задержкой было очевидным.

— Ммм… тут уборщики приходили.

— Я здесь при чем?

— Ну… они кабинет шефа убирать приходили…

От рева, раздавшегося в трубке, заложило уши. Сима поморщилась, отнесла трубку подальше от уха, потому что и так было слышно замечательно:

— Какие уборщики? У меня эксперты едут! Ты с ума сошла? — и все в таком духе. Она могла бы объяснить следователю, что магические следы простые уборщики не сумеют испортить при всем своем желании, кабы он хоть на секунду прислушался. На робкое напоминание, что «шеф ждет», Круглов отреагировал еще более трубным ревом. В итоге Симе надоело, и она отключилась. Стоило положить трубку, телефон зазвонил.

— Где Круглов?

— Идет.

— Почему так долго?

— Ничего не долго. Сразу позвонила. Он сейчас будет.

— Мне не надо сейчас! Мне надо немедленно!

— Хорошо, Георгий Владиславович. Я его потороплю.

— То-то же.

Торопить Сима, естественно, никого не стала — толку названивать. На стационарный — Круглова уже, поди, и в кабинете нет, на мобильный — только отвлекать да нервы мотать. Вместо этого она стала прикидывать, каким чудесным образом шеф мог спустя три дня после получения серьезных повреждений выглядеть если не цветущим, то вполне здоровым. По всему выходило, что без магии не обошлось. Обратился к лекарю? К знахаркам? Нет, знахарские настойки не дали бы такого сногсшибательного результата. Значит, магия. Но зачем? Может, время поджимало? Тогда зачем выжидали два с лишним дня? А главное — мага-то откуда взяли? Выписали из столицы? Шустро, ничего не скажешь.

Сима была ярой сторонницей теории о том, что экстренное магическое выздоровление не несет в себе ничего хорошего. Что Славий, что Яр вечно подтрунивали над ней из-за этого. «Магиня, — смеялись они, когда она в очередной раз глотала таблетки, вместо того чтобы воспользоваться их помощью, — одно название…» Теория эта заключалась в следующем. Лечение магией — крайняя мера, к которой прибегают либо те, кому очень надо быстро выздороветь, либо те, кто живёт одним днем — сегодняшним. Да, магия стопроцентно вылечивает, но делает это за счет будущего здоровья. Все в мире находится в равновесии, и нельзя, даже магически, исправить то, что было повреждено, без соответствующей оплаты. Лекарь поставил шефа на ноги с помощью заклинания, но это аукнется в будущем. Вместо насморка можно легко получить полноценный гайморит, вместо ушиба — перелом, вместо простуды — тяжелую форму гриппа. Для Симы плата выглядела непомерной, и потому она предпочитала таблетки.

Впрочем, это была лишь теория, и так ли всё было на самом деле, или кто-то в свое время неудачно пошутил, доподлинно известно не было. Однако Сима предпочитала перестраховаться. В отличие от многих. Лекари неплохо зарабатывали. Почему? Да потому что люди живут сейчас, а не потом. Надеются, что их-то пронесет, их не коснется, обойдется как-нибудь. Спешат, бегут куда-то, не оглядываясь назад и не задумываясь, что ждет впереди. Зачем, когда настоящее прекрасно? А плата… она же будет нескоро, а коли случится воля богов, не доживешь до нее вовсе.

Сергей Витальевич зашел в приемную.

— Я пошел? — спросил зачем-то у Симы.

— Секундочку, — сказала она и подняла телефонную трубку. Шлепнула по кнопкам. — Георгий Владиславович, Круглов при…

— Да зови уже! — закричала трубка голосом злого шефа. — Зови, сколько можно звонить!

Сима снова отнесла трубку подальше от уха — все, кому не лень, сегодня испытывали на прочность её барабанные перепонки. Подняла глаза на Круглова:

— Слышали? Идите. Нечего тут полы пачкать.

Круглов коротко кивнул и, постучав, шагнул в логово льва. Как только за ним закрылась дверь, в приемную заглянула Ирина — несчастная, глаза красные, заплаканные. Сима никогда не видела эту зазнайку в столь разобранном состоянии. Но говорить она, разумеется, ничего не стала, только скорчила выжидательную мордашку.

— Шеф у себя? — спросила Ирина.

Сима кивнула.

— Я к нему. Никого не пускать.

— Но он не один! — воскликнула исполнительная секретарша, выскакивая из-за стола, чтобы остановить непрошенную гостью, но Ирина оказалась проворнее: скользнула в дверь прежде, чем Сима успела сделать шаг в ее сторону. Магиня опасливо покосилась на дверь, ожидая взрыва негодования, криков, воплей — да, жена, но на работе должна соблюдаться субординация! Однако в кабинете царил мир и покой — либо шеф потерял голос и орал шепотом.

Сима подумала-подумала, взяла со стола стакан, вытряхнула из него карандаши, ножницы, ластики, мелкую пыль и, поднеся ободком к стене, прислонилась ухом, прислушалась. Только через несколько секунд она поняла, что проще было воспользоваться заклинанием, но ей это почему-то и в голову не пришло. Вспомнились слова Славия о том, что она «очеловечилась», и она дала себе обещание исправиться.

Сначала звучал неясный гул, но через мгновение Сима различила голос шефа:

— … остановить. Дело прекратить. Бумаги уничтожить.

— Но как быть с проверкой? — подал голос Круглов. — Проверяющий все знает.

— Пусть. Об этом я позабочусь лично.

— И эксперты должны появиться вот-вот.

— Отмени. Дай отбой.

— Им понадобится обоснование.

— Ну так обоснуй! — Шеф раздраженно повысил голос. — Развели детский сад. Все им разжуй да в рот положи. Придумай.

— Есть придумать, — отрапортовал Круглов, однако, особого энтузиазма в его голосе Серафима не услышала — но, может, сказывалась стена.

— Георгий, не надо! Прошу тебя, одумайся! — это вступила в беседу Ирина. — Ты подвергаешь опасности свою жизнь.

— Ира, дома поговорим. Ты зачем явилась? Иди к себе, бумажками займись. У вас вечно работы прорва, даже по праздникам. Сергей, в столицу ничего не отправляли?

— Нет, не успели.

— Отставить. Собранные улики отдать мне.

— Вы… уверены?

— Не твое собачье дело. Бумаги чтобы у меня на столе были все до единой к вечеру. Это понятно?

— Так точно, — голос Круглова звучал обескураженно, но спорить он не решался. — А что сказать, если проверяющий…

— Столичного хлыща ко мне. Я разберусь. Он не только забудет, что здесь произошло, он имя матери родной не вспомнит после того, как я с ним закончу.

Сима чуть стакан не выронила. Как это — забудет? Как это — разберется? Каким образом простой человек собирается заставить неслабого мага потерять память? И это не учитывая того факта, что проверяющий — ее брат. Сима шустро отскочила от стены, вернула стакан на место, сунула туда карандаши, схватила сумку. На все ушло не больше двух секунд.

Когда открылась дверь, и в проеме показался Круглов, магиня говорила по телефону.

— Вечером сможешь? Только поздно, а то у меня свидание, если, конечно, кавалер не передумал. Да, приходи ко мне. Адрес ты знаешь и доберешься без проблем. Кстати, ты в курсе, что вы с Яром в одной гостинице обитаете? Нет? Ну, я тебя просвещаю.

— Я пошел, — сказал Круглов, обращаясь непонятно к кому. Сима кивнула нетерпеливо, не удостоив следователя взглядом, и вернулась к разговору. Может быть, ей повезет, и этот разговор не станет достоянием гласности — не очень похож Сергей Витальевич на сплетника. Не предупредить Славия она не могла. Но по телефону такие вещи не обсуждают.

Стоило Круглову выйти, как в приемную завалился Егор. Глаза горят, на лице — бесшабашная улыбка, в руках — букет цветов. Продефилировав к Симе, он сунул ей цветы под нос и сказал патетично:

— Тебе, дорогая. От всего сердца — большого, любящего, нежного и горячего. Бьющегося сегодня лишь для тебя.

— Обнадеживает, — пробормотала Сима, но букет взяла. — И куда я должна его поставить?

— А у тебя нет вазы? — растерялся Егор. — У каждой уважающей себя девушки должна быть ваза.

— У каждой уважающей себя девушки должен быть пистолет и газовый баллончик. Нож, на худой конец. А вазой пока размахнешься… два раза упокоят. Или чего похуже.

— Ха-ха, смешно. Очень, — старательно рассмеялся Егор, после чего пошёл из приемной. — Я на секундочку. Никуда не уходи.

Сима и не собиралась. Когда шеф был на месте, отлучка даже по естественной нужде раз в полдня рассматривалось, как измена родине.

Тройкин и впрямь вернулся быстро — Сима не успела толком букетом полюбоваться. Она поймала себя на том, что ей приятно. Вот что хотите думайте, а приятно получить букет цветов. Даже от заядлого бабника. Пусть кто-то скажет, что это банально, заезжено и от бедности фантазии. Пусть, этому кому-то просто цветов не дарят, вот и подводит он под это дело логические теории.

В руках Егор держал вазу — небольшую, но достаточную для одного букета.

— Воды только налить надо бы… — начал Егор наставления, и запнулся на полуслове, так как в это мгновение дверь в кабинет шефа отворилась и оттуда выскочила красная, как помидор, Ирина. Бешено сверкнув глазами, она порысила на выход, а в дверном проеме показался Г.В.:

— Не вздумай. Я предупредил. — Он бросил короткий взгляд на цветы, потом на Егора с вазой в руках и спросил: — Что, заняться нечем? Ну так заходи, я придумаю.

Егор икнул, поморгал и мгновенно определил вазу на стол Симы.

— Никак нет, — бодро отчеканил. — Зашел на секунду. Уже удаляюсь. — И уже из-за двери пробормотал: — Блин, вот непруха. Это ж надо было так не вовремя выздороветь…

— Я все слышал! — крикнул шеф. — Два дежурства вне очереди.

— Но…

— Три.

— Будет сделано, — уныло вздохнул Тройкин за дверью. — Будет сделано. — И добавил еле слышно. — Завтра.

Не успела Сима поставить цветы в вазу и выдохнуть, как в приемной открылся портал. Стремительно, со свистом вместо обычного хлопка. Сима перепуганно плюхнулась на стул, но тотчас вспомнила — столица! Гости! Эксперты! Но почему в приемную, черти б все побрали? Что за день такой? Как ей быть? И не пустить их не может, и шеф ее сожрет, если пустит. И Круглову бы позвонить, да времени уже нет. И кофе с бутербродами, как назло, не успела приготовить. А сейчас они бы ой как пригодились.

Решив, что от гостей не убудет, если она падет перед ними ниц не сразу, а через минуту, Сима схватила телефонную трубку.

— Круглов? — напрочь позабыв о субординации, прошипела она, как только на другом конце прозвучало «Слушаю». Уж больно дело срочное, темное. Хотя она вроде как не в курсе должна быть. — Они здесь, что делать?

— Кто здесь? — могильным голосом отозвался следователь. — Инопланетяне? Ты, Груздева, вообще страх потеряла? Какой я тебе Круглов?

— Эксперты здесь… — продолжала шипеть в трубку Серафима, одним глазом кося на портал, в котором началось движение. Гости прибыли. Сначала невысокий толстячок, за ним холеный темноволосый тип с присущим многим жителям столицы выражением полнейшей скуки и пресыщенности на тщательно выскобленном лице. — Вы их вроде ждали.

— Черт! — выругался Круглов. — Задержи их.

И бросил трубку. Сима обомлела — то есть как — задержи? Как она должна их задержать? Книжку предложить почитать? Танец отжечь? Песню затянуть приветственную? Или речь толкнуть с анекдотами?

Гости тем временем осмотрелись, определились. Толстячок подскочил к Симе и швырнул ей на и без того захламлённый стол бумаги:

— Ознакомьтесь, почтеннейшая. И давайте уже к делу. Мы очень ограничены по времени. Куда нам?

Еще один, подумала Сима. Еще один, на времени повернутый. А вслух сказала:

— Конечно, конечно. Сейчас подойдет следователь, который…

— Нам некогда, девушка, — вступил в разговор холеный типчик, внимательно разглядывая свои ногти. — Вы глухая, что ли? Сказано — ведите. У нас сегодня еще два объекта в расписании.

— Именно, именно, — поддакнул толстячок и тряхнул головой для значительности. — Некогда нам, говорю ведь.

Сима кинула полный паники взгляд на дверь кабинета, затем на дверь, что вела в приемную, но ни там, ни там помощи не обнаружила.

— Девушка, — поторопил холеный, — если вы нам график сорвете, ваш участок заплатит огромную неустойку, вы вообще в курсе? — И покачав головой, сам себе ответил: — Хотя откуда… сплошная забулдыжная серость на отшибе жизни…

Сима подумала-подумала и решила обидеться. Зачем так с ходу оскорблять? Можно подумать, что жители провинциальных городков на порядок тупее и хуже столичных.

— Куда нам до ваших высот, — пробормотала неодобрительно, затем состроила самую невинную физиономию и спросила: — Откуда, говорите, прибыли? В туалет с дорожки не желаете ли? Присесть отдохнуть? Прилечь? Правда, у нас с диванами напряженка, но половичок тоже ничего, только сегодня метеный…

Толстяк хрюкнул, но под строгим взглядом напарника осекся.

— Шутить дома будете, девушка. А мы сейчас просто уйдем. Объясняйте потом начальству, как хотите.

— И уж объясню, будьте уверены, — произнесла Сима сердитым шепотом. — Откуда вас таких берут-то?

Хлыщ открыл было рот, чтобы ответить, но тут распахнулась дверь, и в приемную влетел Круглов. Сима перевела дух — еще бы чуть-чуть, и она столичному умнику сделала бы гадость, за которую ее бы долго ругали.

— Вы — следователь? — спросил толстяк. — Нам бы к делу приступить. И так много времени потеряли за разговором. — Засим последовал неодобрительный взгляд в сторону Симы, но она плевать хотела. Сделала морду кирпичом и уткнулась в бумаги, которые ей гости дали.

Круглов заюлил:

— Пойдемте в мой кабинет. Там все расскажу.

— Не нужен нам ваш кабинет, — размеренно ответил хлыщ. — Нас прислали экспертизу проводить. Будьте добры, укажите место. А дальше мы и сами разберемся.

Круглов вытер вспотевший лоб платочком:

— Понимаете, тут такое дело… — Видимо, с воображением у него дело обстояло туго, и причины, по которым эксперты стали вдруг не нужны, придумываться отказывались, и Сима решила помочь. Вздохнула картинно, подняла глаза к потолку и провозгласила:

— Я опять все перепутала. — И похлопала ресницами. — День был насыщенный. То один зайдет, то другой. То кофе сделай шефу, то юбку задери… тьфу ты, я хотела сказать, отчет напиши. Крутилась я, крутилась, и не поверите — перепутала. Нам сантехники столичные нужны были. А факс почему-то отправился в отдел криминалистики. Чудеса.

Хлыщ выслушал весь этот бред с каменным выражением лица и уточнил в конце:

— То есть у вас ничего не случилось?

— Как не случилось! Очень даже случилось. Кишечная инфекция. Острая, как по… приличным девушкам такие слова не положено говорить. Ну жуть как животами все маялись. Неделю, не меньше. Все трактир местный виноват. То ли мясо попалось уже тухлое, то ли в салат кто-то слабительного подсыпал, но… после того фуршета полгорода с… хмм… короче, по телефонам названивало, не переставая.

— По телефонам? — не понял толстяк.

— По фаянсовым, — любезно пояснила Сима.

Хлыщ поморщился, спросил:

— К чему этот пассаж про местные… проблемы?

— Ну так говорю же! Весь офис неделю с лишним исправно… простите, гадил в один единственный туалет. Ну он и не выдержал. Поэтому сантехники понадобились. А я перепутала. И послала запрос не туда.

— Девушка, не мелите чепухи, — утомленно сказал хлыщ. — Можно покороче и по существу? Какие сантехники, какая путаница? Вы нас за дурачков держите? Прекратите ерничать. У нас времени осталось всего ничего.

— А если коротко — валите лесом. У вас, говорите, еще два объекта? Вот и чешите на них, исследуйте, — весело ответила Сима, и от подобного неуважения Круглов стал бледен, как поганка. — Мы пока вас ждали, своими силами обошлись. Так понятнее?

— Разговорчивая, да? — неприятно улыбнулся хлыщ. — Таких обычно неприятности на каждом шагу подстерегают. Еще не оглядываетесь?

— Нет, — приторно улыбнулась Сима в ответ. — Еще нет. А что, можно начинать?

Толстяк постучал пальцем по часам на руке:

— Отказ пишите. И мы пойдем.

Сима посмотрела на Круглова, который вообще не мог понять, что здесь творится и почему их с Симой не испепелили на месте.

— Сергей Витальевич, отказ писать кто будет? — невинным тоном спросила она. — Вы или… вы?

Круглов очнулся, обвел присутствующих странным взглядом, сказал, что отказ будет через минуту и вышел. Почему-то через дверь, которая вела в кабинет Г.В. Сима, впрочем, как и гости столичные, проводила следователя недоуменным взглядом, но от комментариев воздержалась.

Как только Круглов скрылся из виду, хлыщ поинтересовался:

— А вы… местная?

— Почти, — с непонятно откуда взявшейся гордостью ответила Сима. — А что?

— Интересно, откуда таких берут.

— Таких?

— Бестолковых, — любезно пояснил хлыщ, подходя к столу Симы и для пущего эффекта нависая над ней. Толстяк в это время смотрел в окно и от участия в разговоре воздерживался.

— Вполне вероятно, что оттуда же, откуда и таких, как вы, — в тон ему ответила Сима, и не дождавшись уточняющего вопроса, пояснила: — Наглых и беспардонных.

— Я просто ценю свое время.

— Не вы один, поверьте.

— Охотно. Но не мы отвечаем за путаницу в документах или что там у вас произошло на самом деле.

— Вас вызвали три дня назад!

— У нас плотный график, девушка, — вклинился толстяк, в свою очередь просеменив к столу и ткнув пальцем в отданные бумажки. — У нас полстраны за месяц. О чем тут вообще говорить? Приехали — и то скажите спасибо.

— Спасибо, — послушно промолвила Сима. — Большое спасибо. Только ложка дорога к обеду.

— Значит, что-то все-таки было? — спросил хлыщ и наклонился еще ниже.

Сима прикусила язычок, откинулась на спинку стула. Ощущать близко этого типа было не столько неприятно, сколько неуютно.

— Не понимаю, о чем вы.

— Впрочем, неважно. Долго мы здесь не задержимся.

Воцарилась неловкая звенящая тишина. Сима нервно поерзала на стуле, покрутила в руках ручку, положила ее на стол, взялась за карандаш. Эксперты успешно изображали статуи — или им в самом деле было наплевать на происходящее вокруг и на то, что их напрямую не касалось.

Дверь в приемную вновь открылась и вошел весьма колоритный персонаж. Росточком обыкновенному человеку до пояса, крепенький, с ухоженной черной бородой, широкими плечами и строгим взглядом. Гном. Единственный на весь Грибной. Носил он звучное и уважаемое имя Дарин и занимался славным делом — варил вкуснейшее пиво. Он имел собственное поле, где сажал особый сорт семян (никто достоверно не знал, каких именно), сам собирал урожай, сам перерабатывал. Великой тайной были покрыты пивные дела его. На любой уточняющий вопрос он хмурил брови и готовился к обороне своих секретов.

Для гнома Дарин был довольно молод — ему недавно исполнилось шестьдесят пять лет. В отличие от своих соплеменников он был совершенным бессребреников. Чахнуть на золотом и всю жизнь копить по монетке представлялось ему чушью и пустой тратой времени. А уж о том, чтобы махать в шахтах киркой ради горстки камушков и годами корпеть над созданием украшений или оружия, Дарин и слышать не хотел. Его беззаветная любовь была отдана пиву и только ему. Не был гном и завзятым трудягой — опять же если дело не касалось производства всё того же пива, которое Дарин мог употреблять в неограниченных количествах.

Незаконной продажей алкоголя гном и зарабатывал себе на жизнь. Поначалу власти его гоняли, но потом пиво распробовали. Лет десять они пытались заставить Дарина получить если не патент на уникальный рецепт, то хотя бы разрешение на торговлю. Пустое. Ленивый, как сто чертей, Дарин в ответ зевал и говорил, что занимается пивоварением только из любви к пенному напитку, а никак не из корысти. Потому никаких усилий для получения бумажек прикладывать не собирается. А ежели кому приспичит пивка попить, так пусть монетку готовит сколько не жалко, да в гости заходит на часок. В итоге в гости к Дарину ходил весь город, а документы выправили задним числом — Рудик лично постарался, порадел. Для придания им официального статуса не хватало только подписи самого гнома.

Жил Дарин на отшибе городка, на западной его стороне, рядом с полем, где засевал загадочные семена. На охрану своего имущества гном не поскупился — как только начал дело, вызвал из столицы магических умельцев и заказал охранное заклинание. Закольцованное, чтобы со временем не исчезло. Заказ и вызов обошлись в кругленькую сумму, зато Дарин с тех пор почивал спокойно.

И все гладко было бы в его жизни, кабы не естественные мужские потребности. Началось это несколько лет назад — мир словно окрасился в новые цвета. Захотелось гному завести подругу. А к кому присмотреться? Где любви искать коротконогой да согласной на гномью обходительность? Мало у гномов женщин, а в Грибном их и вовсе не водилось. Вот и мучился Дарин. Сначала поисками, а потом, найдя всё-таки подходящую кандидатуру, — неразделённой страстью.

Серафима гнома как увидела, сразу сообразила — дело плохо. Опять пришел жаловаться на одну неприступную особу. И это в присутствии столичных гостей. Позору не оберешься. Решив предупредить его монолог, известный ей до последнего слова, она зачастила:

— Вы к нам по делу? Я заявление приму. Распишусь. До сведения начальника доведу, не беспокойтесь.

— Я претензию имею, — не обращая ни малейшего внимания ни на Симу, ни на гостей, сказал Дарин звучным баском. Она протянула руку:

— Давайте. Приму. Вам копию сделать для верности? Могу даже в ней расписаться и дату поставить. Могу даже сегодняшнюю. — «Голой спляшу, только уйди отсюда!» воззвала мысленно.

— Что мне подпись, что мне дата, — горестно вздохнул Дарин, гулко ударяя себя в грудь. — Мне сердце бы, на клочки жестокой девой разодранное, вместе сшить, да кто ж возьмется? Кто поможет вечному скитальцу? Кто проявит сострадание? Не любит она меня! Так еще и оскорбила прилюдно! Вот, жалобу имею. Претензию, по-вашему.

И с этими словами он шлепнул на стол Симе заляпанный грязью листок. Она покосилась на гостей — они стояли с каменными лицами, словно ничего и не происходило. «Да и боги с вами, — в сердцах подумала Сима. — Тоже мне, фифы столичные. Ничем-то их не удивишь, ничем не проймешь. Черствые до мозга костей, равнодушные до глубины душонок. Наслаждайтесь». Она взяла в руки бумагу, вгляделась в корявые буквы, силясь уловить суть написанного. Не вышло — почерк у Дарина был как у врача с сорокалетним стажем.

— Вы можете на словах пояснить? — отчаявшись, спросила она.

— И на словах могу, — покивал гном. — И делом доказать.

— Нет, делом не надо, — поспешно открестилась Сима. — Я вас выслушаю внимательно, пометки сделаю, опять же, и Георгию Владиславовичу доложу в лучшем виде. Говорите, в чём дело.

Гном одернул сюртучок, пригладил бороду и забасил:

— Иду я, значит, вчера по улице. А навстречу мне — Галиночка, свет очей да отрада души… — Серафима вздохнула — понеслось. Дело это было крайне запутанным, если не сказать загадочным, и уж точно совершенно неразрешимым. Звали дело Галиной. Сия двадцатилетняя девушка была лилипутом — метр с кепкой ростом и со странной, кукольной внешностью. Кого за это винить — гены, болезнь, грехи родителей — не знал никто.

Галиночка была самым младшим, четвертым ребёнком в среднестатистической дружной семье. Остальные трое детей были нормального роста. Поначалу родители и внимания не обратили, что при рождении дочка оказалась невероятного маленького ростика, да и за несколько первых лет особо не вытянулась — говорили, младшенькая, худенькая, но ведь озорная, веселая, живая обезьянка. Значит, все хорошо у нее. Троих старших братьев за пояс заткнет и не поморщится. Боевая, одним словом, девица росла. Или не росла — как посмотреть. Любящие родители подкармливали девочку морковкой, витаминами разными, ласково гладили по головке и не больно шлепали за постоянные шалости.

Но когда девочке пошел десятый год, а роста не прибавилось, мама забила тревогу. И началась чехарда — врачи, больницы, знахарки. Настоящей магии в Грибном отродясь не водилось. Какой только гадости не перепробовала Галиночка за пять лет активного лечения. Родители с ума сходили, пытаясь деточку вырастить — в прямом смысле этого слова. Тратили деньги и нервы, мучились бессонными ночами, терпели соседские взгляды — осуждающие или жалостливые.

Затем столица и маги совершенно другого порядка. Стоящие специалисты за услуги берут дорого, а шарлатаны, к которым и попала по незнанию отчаявшаяся мать, помогли только на словах. Деньги последние у семьи взяли без зазрения совести, наобещали с три короба, поводили над девочкой руками, да отправили домой.

— Ждите, — наказали, — дней двадцать, как минимум.

И когда через месяц томительного ожидания Галиночка не выросла ни на сантиметр, мать поняла — обманули. Отец не стал ругаться. Он обнял жену и сказал:

— Мы ее и такой любим. Главное, чтобы она сама себя любила. А ты — перестань себя корить.

Но легче сказать, чем сделать. Оказалось, что родителям Галиночки помощь требовалась куда больше, чем самой девочке. Принять тот факт, что дочь родилась с дефектом — или же с ней случилось что, а они проворонили, не помогли вовремя, оказалось непросто. Но, в конце концов, смирились и оставили дочь в покое.

Сама же Галиночка, даром, что от горшка два вершка, боевого характера не растеряла, просто подустала от постоянных лечений, да спать по ночам плохо стала. Но не отчаивалась — да и вообще в своем росте ничего зазорного не видела, словом, принимала себя такой, какая есть. Конечно, в школе ей пришлось трудно. Но она имела за спиной трех братьев, которые в ней души не чаяли, и за неё порвать на тряпки готовы были кого угодно. Да и сама она, крошечная, худенькая до прозрачности, не боялась размахивать кулаками — опять же следуя советам дорогих братьев. Ее быстро зауважали — ведь она уважала себя.

В общем, жила Галина себе вполне спокойно, пока одним погожим летним деньком чуть больше года назад не повстречала на свою голову Дарина. Аккурат в этот день Серафима приехала в город. И сразу же стала свидетельницей невероятной сцены.

Представьте — идет по улице девочка-одуванчик. Глаза голубые, огромные, губки розовые, локоны платиновые, платьице воздушное по ветру раздувается. Издалека Сима приняла ее за ребёнка, однако, приблизившись, поняла, что ошиблась. И вдруг навстречу выпрыгивает бородатый гном, швыряет к ногам обалдевшей, по-другому не скажешь, девицы букет цветов, и со словами: «Ну вот и ладненько», подхватывает её, кидает себе на плечо, как мешок с мукой, и тащит в неизвестном направлении.

Сима даже не успела возмутиться, как увидела, что девушка, ничуть не паникуя, открывает сумочку, выхватывает из нее… электрошокер и использует по назначению. Причём поразило магиню не столько само действие, сколько редкостное хладнокровие блондинки. Ей бы орать и кричать, на помощь звать, а она…

Гном дернулся конвульсивно и осел на землю. Девушка, как ни в чем не бывало, выдралась из нежеланных объятий и зашагала по своим делам, попутно кинув на застывшую Симу подозрительный взгляд.

— Чего рот разинула?

— Да… ничего, извините.

— Ну и иди себе дальше.

Сима ошалело кивнула и машинально последовала любезному совету.

Потом, когда она переварила увиденное, ее озадачило еще одно — выбор гнома. Понятно, что в умении ухаживать любой гном лишь чуть превосходит Яра. Увидел, понравилась, схватил и потащил к себе. В нору, пещеру, дом, берлогу — лишь бы двери дубовые были, чтобы с одного удара не высадить. Там запер и люби до посинения. Но… эта тщедушность? Да она переломится, стоит к ней пальцем прикоснуться. Обычно гномы любили ядреные, мясистые тела, чтобы было, на что посмотреть и за что ухватиться. Чтобы если в лоб дала, так полдня в отключке лежать. Словно в ответ на эти желания (а может естественный отбор сыграл свою роль) все гномихи как одна отличались могучим телосложением и сварливым, несговорчивым характером. Отсюда и обращение соответствующее. Ежели этих краль уговорами пытаться взять, так проще утопиться.

Так или иначе, логично или нет, разумно или глупо, но Дарин влюбился. Точнее, обрушил свою годами накопленную страсть на подходящий по росту объект. И не важно, что объект оказывал сопротивление и всячески избегал встреч. Неважно, что его ветром, ежели посильнее, сдувало. Главное — любовь.

Поначалу Галина братьям ничего не говорила — надеялась справиться сама. Но Дарин, упёртый, как и всякий гном, не отставал. Тогда она пожаловалась родственникам. И тут произошло странное. Братья её, катками проходящиеся по любому сестриному обидчику, переглянулись, покачали головами и дружно уставились на бутылки с пивом, стоящие перед ними на столе.

— Что делать будем? — спросил старший.

— Бить? — без энтузиазма предложил средний.

— А…? — кивнул на пиво младший. — Мы ж… — и развел руками.

— Тогда поговорим, — подытожил старший.

Остальные согласно кивнули. Галина вздохнула — какие уговоры, когда речь идет о гноме? Видимо, бороться придется ей одной. Пока гном ей ничего плохого не делает, братья и пальцем не пошевелят. А когда сделает, поздно будет.

И вот с тех пор тянулась эта грустная, в общем-то, история. Гном всеми правдами и неправдами пытался свою Галиночку застать врасплох, а она три раза в неделю посещала курсы самообороны при одной из местных школ.

— …Ну я ей и говорю — здравствуй, солнце мое, луна и звезды. Люблю я тебя, жениться на тебе хочу — много, много, много раз подряд. Пошли ко мне, а? — Сима подивилась — для гнома удивительное красноречие. — А она мне — бац! Сумкой в лоб, да прием провела нечестный, гномы с такими не дружат. Бороду мою — гордость наследственную — намотала на рученьку свою белую, тонкую, да кааак дернет! У меня искры из глаз посыпались, а она смеется. Ну что ей, окаянной, надо? Уж и цветы, и конфеты, и предложение. Хожу, как теленок, за ней. А она нос воротит. Вот, жалобу имею на несправедливое обращение. Прошу к ответу нахалку голубоглазую призвать, да под конвоем ко мне домой отрядить. Желательно связать до этого, а то сбежит от своего же счастия.

Сима покачала головой, но пометки в заявлении послушно сделала — для истории.

— Суть я ухватила, — произнесла она со всей возможной серьезностью — не хватало еще гнома влюбленного обидеть нечаянной улыбкой. Это ей забавно, а у него драма. — Георгию Владиславовичу доложу. Спасибо за сигнал, Дарин. Если не сложно, за ответом зайдите через недельку.

Гном тяжело вздохнул, но возражать не стал. Пробормотал себе под нос:

— Цветы… конфеты… хватит. Все одно будет по моему. Правильно па учил… — И вышел вон.