Провинциальная история нравов, замаскированная под детектив. Или наоборот.

Глава 6. О методах воспитания дохлыми собаками

Славий стоял около окна спиной к двери, заложив, как обычно, руки за спину — вероятно, он и рад был бы сесть в кресло, но справедливо опасался утонуть в крови, которую оно в себя впитало.

— Ну как ты тут? Справляешься? — спросил он, не оборачиваясь.

— С обязанностями секретаря — более чем, — ответила Сима с сарказмом. — Это несложно, знаешь ли. И для этого не требуется десять лет изучать магию в университете. Достаточно просто уметь хорошо заваривать кофе и быстро точить карандаши.

Славий ничего на это не сказал, повернулся, подошел к Симе, обнял. Потискал, как маленькую, поцеловал в лоб. Сима довольно вздохнула — она и понятия не имела, как соскучилась по брату, пока не оказалась в его объятиях.

— Я так и понял. А кто это был с тобой?

— Очередной следователь. Их тут как собак на помойке — много, а толку ноль. Бегают, суетятся, а что делать — никто не знает. Один Круглов еще что-то понимает. Я рада, что ты приехал.

— Не поверишь — я тоже рад, Морковка.

— Я уже давно не морковка. Тем более с большой буквы.

— Если бы всё было так просто! Твои огненные кудри навеки запечатлены в моей памяти, и ничто эту картину стереть не способно.

Сима хихикнула.

— Это был неудачный эксперимент! С подростками такое бывает. Излишняя тяга к самостоятельности и переменам не может не обернуться провалом хотя бы раз. Именно так и нарабатывается жизненный опыт. Зачем вспоминать?

— Затем, что мне хочется.

— Кстати, ты один? Или Марлена с тобой притащилась?

— Как будто ты ее не знаешь, — усмехнулся Славий. — Она же и дня не может прожить без своих салонов и процедур омолаживающих.

Сима сдвинула брови:

— Ты меня, конечно, извини, но зачем они ей? Все равно возраст не обманешь, и в сорок лет на двадцать выглядеть не будешь без радикальных мер.

— Она не хочет прибегать к услугам магов. Она им не доверяет.

— Она замужем за магом! — воскликнула Сима с возмущением. — Или тебе она не доверяет тоже? И мне? И половине населения нашей страны?

— Положим, я в этом плане еще хуже. Тех, кому доверяю, можно по пальцам перечислить. На одной руке. Так что не стоит обвинять других в том, в чем сам… грешен. А ты — пристрастна.

— Ладно, — Сима не стала спорить — в том, что касалось его драгоценной жены, Славий был непреклонен. Идеал, и все тут. Капризы Марлены забавляли его, хотя должны были бесить — за столько-то времени; ее причуды и прихоти — исполнялись с извращенным удовольствием, хотя Симу вымораживало одно только «Ты знаешь, я недавно услышала от подруг, что…», произнесенное ломким, заносчивым тоном; ее доходящая до абсурда забота о своей внешности — поддерживалась, хотя никакого толку от нее не было, что от заботы, что от внешности… — Ладно. Забудем о Марлене. Что ты здесь делаешь? Почему не предупредил, что приедешь?

— Сам не знал, — развел руками Славий. Сима, прищурившись, посмотрела на брата — тот, когда надо было, умел врать виртуозно. Нет, не понять. — До последнего в неведении держали. Если я не ошибаюсь, кто-то то ли заболел, то ли умер и поехать в командировку не смог, а я… подвернулся под руку.

— Славий, вот только не надо мне заливать. Как ты мог подвернуться под руку? Ты же не рядовой маг. С твоими способностями ты бы уже мог быть Главой Коллегии.

Славий вздохнул:

— Морковка, давай не будем начинать. Ты прекрасно знаешь, что моя карьера уже расписана на пятьдесят лет вперед. Причем не мной. И если я занимаю нынешнюю должность — то значит, так надо. Командировка сюда была неожиданностью, которые я терпеть не могу, но спорить с начальством себе дороже.

— Мдаа, начальство — оно такое, — понимающе вздохнула Серафима. — Ты что, проштрафился сильно? Это в качестве наказания?

— Отнюдь. А почему я не мог поехать? Должность моя не столь значительна, да и сам я, когда узнал место назначения, не против был. Ты же здесь. Когда еще свидимся… сколько, девять лет осталось? Кроме того, есть определенные правила, которыми регламентируется мой рабочий график. Я не могу оспаривать их в угоду своим настроениям. На работе неприемлемо хочу — не хочу, нравится — не нравится. Как говорится, не доволен работой — меняй. В конце концов, правила значительно облегчают жизнь — мы ими пользуемся практически в каждой мелочи, подчас неосознанно. Снимаем таким образом с себя как минимум половину ответственности за последствия сделанного.

— Никогда об этом не думала с такой точки зрения.

— Ты просто еще слишком молода. Это придет позже.

— Делай, что должен, и будь, что будет? Так, что ли?

— Разумеется, выполнять все правила неукоснительно не получится. Мозг в любом случае должен функционировать, иначе атрофируется. Но и бунтарем быть нелегко, поверь мне. Идти против правил — глупейшее занятие. Бесполезное. Я бы сказал, дело тех, кто любит лбом стены прошибать и не задается вопросом — чем заняться после того, как голова лопнет, как спелый арбуз. Кстати, говоря о перспективах, ты так и планируешь кофе варить все время?

Вместо того, чтобы ответить на поставленный вопрос, Сима рассказала брату все, что с ней произошло — начиная с находки и заканчивая исследованием кабинета, которое было прервано его появлением. И закончила ни к селу ни к городу:

— Славик, ты только не говори никому, что мне братом приходишься.

— Это еще почему?

Сима подумала обстоятельно, прежде чем ответить.

— Выходит, что у меня родственник — столичный проверяющий. Да еще и маг впридачу.

— А ничего, что в родственниках у тебя только маги и могут числиться? Из столицы, раз уж ты оттуда родом? Что здесь такого? — усмехнулся Славий. — Разве родство со столичным мной не поднимет тебя в глазах местной общественности?

Сима подумала еще раз, ответила честно:

— Если и поднимет, то только в очереди на побивание камнями, сразу на десяток позиций. Да и… новые слухи — последнее, что мне нужно. Только-только все наладилось более или менее. Не надо мне второй волны.

Славий покачал головой:

— Как знаешь. — И резко заговорил о деле: — Нарисовать можешь символ? Как можно точнее.

— М-могу, — согласилась Сима. — Только… здесь как бы… место преступления.

— Да что мне ваше место, — с досадой произнес Славий. — Я так понял, здесь все осмотрено и задокументировано. Плюс ты тоже исследовала. Чего тут караулить?

— Я сейчас, за блокнотом и ручкой схожу.

Сима была уже у двери, когда Славий остановил ее:

— Какая бумага, какая ручка? Ты совсем тут очеловечилась, да? Ты же магиня!

Задумавшись над словами брата, Сима аж в пол вросла. И впрямь, еще год назад, обучаясь в университете, она бы не задумываясь, воспользовалась заклинанием и извлекла из памяти изображение символа. Так куда быстрее и точнее, чем рисовать. А сейчас… она бы и карандашик, и ластик, и ручку, и много чего еще необходимого принесла, на столе разложила и долго трудилась бы, добиваясь полного сходства.

— Ты прав, — усмехнулась магиня. — Что-то я… распустилась.

— Да нет, все нормально. Круг общения не может не влиять. А ты уже год кукуешь в этом… болоте.

— Ты сам не захотел мне помочь, — припомнила старую обиду Сима. — Ты же не пропихнул меня на должность эксперта в Мирный.

Славий заложил руки за спину, словно готовился читать лекцию, и размеренно произнес:

— Морковка, есть в жизни мага две определяющие его будущее вещи — магическая сила, от которой зависит многое; и инстинктивное желание познавать — от которого зависит, порой, куда больше. Так вот, дорогая моя, со вторым у тебя некоторые… сложности. Иначе бы ты не болталась сейчас с допуском первого уровня в этом богами забытом городишке. Именно поэтому я не стал вмешиваться. Это было бессмысленно. Чтобы подниматься вверх, ты должна этого хотеть. По-настоящему. Непреодолимо, постоянно. Это как… зуд, от которого невозможно избавиться; это сильнее…

— Да, да, мне Яр тоже самое недавно говорил, но я…

— Что? — удивился Славий — насколько искренне, Серафима судить не бралась — но его черные глаза раздраженно сузились и губы сжались в тонкую нитку. — Яр был здесь? Или ты куда-то ездила? Почему я ничего не знаю?

— Потому что мне уже достаточно лет, чтобы не отчитываться за каждый свой шаг перед старшим братом.

Он улыбнулся:

— Морковка, допускаю, что огорчу тебя, но. Ты всегда будешь обязана отчитываться за каждый свой шаг перед старшим братом. Ты — моя младшая сестренка, и я волнуюсь.

— Но, Славик… если ты не заметил, я уже год живу отдельно от вас.

— Но это не значит, что я не в курсе твоих дел.

— Яра пропустил, — указала Сима.

— То, что я в курсе, не означает тотальную слежку.

— Каждый шаг? — напомнила Сима иронично.

— Я просто знаю, что с тобой все в порядке, и мне этого достаточно.

— Знаешь? — повторила она. — Опять твои фокусы?

— Это не фокусы, это заклинание. Простенькое, безвредное. А мне куда спокойнее живется.

— То есть все-таки слежка.

— Я не был бы столь категоричен в определениях.

— Да ты хоть как назови — суть одна. Но об этом мы позже поговорим. Дома. Я сейчас знак…

— Обязательно. Только на вопрос ответь. Где ты виделась с Яром? Когда? Что он тебе сказал?

Сима пригляделась к брату и вдруг поняла, что он странно взволнован. Что бы это значило?

— Виделась вчера, наверное. Тут такая круговерть, что я уже счет дням потеряла. В своей квартире. А сказал он… хммм…

Славий ощутимо напрягся, окинул заметно растерявшуюся сестру внимательным взглядом и грозно произнес:

— То есть эта скотина тебе все-таки… сказала?

— Скотина? — изумилась Сима. — Ты чего это так злишься? Яр сказал, что поставил тебя в известность.

— Да? А как я отреагировал, сообщить не потрудился?

— Сказал, ты дал добро.

Хищно сощурившись, Славий тайфуном пронесся по кабинету, стараясь однако ж при этом не наступать на следы крови.

— Добро, значит. А… Яр еще зайти обещал?

— Ты же его знаешь, Славий. С ним неизвестно, чего ожидать.

— Значит, я дал добро. — В голосе его была задумчивость пополам с негодованием. — Теперь это так называется.

— А что? — заинтересовалась Серафима. — Не так было? Соврал?

— Яр? Тебе? Вряд ли.

— То есть, добро ты все-таки дал.

— Не без этого.

— И мне ничего не сказал. Ни словечка, ни полсловечка.

— Потому что эта скотина обещала подождать, прежде чем говорить с тобой! Месяц, как минимум!

— Месяц? — ужаснулась Сима, сама не зная почему. Просто к мысли, что он хочет на ней жениться… нет, не так… женится на ней, она привыкла до смешного быстро. И хотя от подозрений её это не избавило, ей совершенно не нравилась перспектива прозябать в неизвестности еще месяц просто потому, что Славию так захотелось. Пусть мотивы поступка Яра были туманны и непонятны, но… ведь он удосужился поставить в известность Анну Иоановну! Значит, настроен предельно серьезно и на попятный не пойдет. А с остальным Сима уж как-нибудь разберется.

— Почему месяц?

— Потому что. Так было надо.

— А теперь?

— А теперь… эх, Морковка, знать бы… так подставить всё… черти б его побрали.

Сима не стала пытать его вопросами, потому что это было бесполезно. Она знала, что Славий — глава какого-то отдела в Коллегии Магов, должность не из последних. Занимался он, вроде бы, расследованием преступлений с применением запрещенной магии. Или бухгалтерских темных делишек. Да-да, вот так вот. Не то чтобы Сима мало что понимала или плохо брата слушала — просто вчера Славий рассказывал про бухгалтерские проводки так, словно составлял их по сто штук в день, и с невероятным рвением рассуждать об особенностях экономических преступлений; а сегодня — воспевал за ужином оду новейшим методам раскрытия магических преступлений. Завтра же — живейше и с толком распространялся на тему рассаживания вечнозеленых растений в каменистую почву или песок. А послезавтра — свободно шутить, что его подчиненные вместо того, чтобы выводить уникальное противоядие, чай пьют целыми днями и пасьянсы раскладывают. На прямые вопросы Славий отвечал либо уклончиво, либо никак. Понаслушавшись всякого, Сима для себя сделала вывод, что работа брата связана с разномастными расследованиями.

Тогда при чем здесь Грибной? При чем здесь эта дурацкая проверка?

— Но ведь он ничего плохого не сделал, — горячо сказала Сима.

— Началось. Уже началось, — многозначительно произнес Славий. — Ты уже его защищаешь, хотя эта скотина ничего хорошего даже еще не сделала.

— Да что ты заладил — скотина, скотина… Мы сами разберемся. Ты же сюда участок проверять приехал? Вот и проверяй.

— Спасибо, разберусь. Ты мне знак обещала.

— Разумеется.

Сима шепнула слово, раскрыла ладони, и над ними заструился розоватый дым. Он сыро утекал сквозь пальцы и вновь поднимался вверх. Наконец, зрительно уплотнившись, он образовал овал с вписанным треугольником.

— А здесь что? — сразу же указал Славий на непонятную надпись по низу треугольника.

— Не рассмотрела, — ответила Сима. — На свече первая буква «Л». Что там на ауре — было не разобрать. Слишком слабый отпечаток.

— Ясно.

— Ты где остановился?

— В отеле местном.

— А… — ухмыльнулась Сима.

— Что «а»?

— Увидишь. Но советую дверь на ночь не только на ключ закрывать. Иначе Марлена взревнует.

— Даже так.

— Именно. Аборигены здешние чужаков не любят, но… как бы это сказать, хозяйка отеля, по-моему, не совсем местная. Она берет не качеством, а количеством. Кстати, ее девиз: «Удовлетворение гарантировано» оправдывает себя, судя по слухам.

— Учту. А ты откуда знаешь?

— Здесь все про всех знают. Это же маленький городок.

— Не настолько.

— Поверь мне, Славий, настолько. Тебе что-нибудь нужно?

— В плане работы? Мне сотрудники нужны будут для допроса. Часа через два. Еще… отлучиться надо. Будь добра, собери всех и объяви, что сканирование начнется ровно в три часа. Явка обязательна. Отсутствие будет приравнено к увольнению. Да, и пусть мне эта ваша… Лилия Владиславовна подготовит отчеты за прошлый год. И еще. Мне потребуется отдельный кабинет. — Он сделал задумчивую паузу. — Что-то я забыл. Ах, да. В бухгалтерии скажи, чтобы собрали в срочном порядке необходимые для проверки документы — они в курсе, какие именно. Впрочем, документы должны были уже быть готовы — не в первый раз проверка проходит.

— Что-нибудь еще?

— Да, кабинет пусть отмоют. Продезинфицируют, проветрят. Воняет как в… хмм. Не важно. Ты мою мысль поняла.

— Не рано? Ведь еще столичные эксперты улики не обработали, может, повторно что-то отправить придется. Вдруг образец потеряется в суматохе или испортится.

— Это вряд ли. Но ладно. Не мне в этом кабинете сидеть, так что поступайте на свое усмотрение.

— А ты куда?

— Надо с одним товарищем повидаться.

— С Яром, — догадалась Сима.

— С ним, Морковка.

— Не бей его сильно, ладно?

— А ты не переживай. Не стоит он этого.

— Позволь мне решать, стоит или нет. И потом, он же твой друг, — с нажимом добавила она.

— Именно поэтому я и предупреждаю — не стоит возлагать на него слишком много надежд.

— Ты… хочешь сказать, что он может передумать? — Глаза Симы против воли наполнились слезами. — Что он не серьезно?

— Нет же, нет. Я имею в виду ровно то, что говорю.

— Да ты ничего не говоришь! — вспылила Сима. — Ты только ходишь вокруг да около и темнишь! Панику наводишь, а сам — в кусты. Мол, понимайте, как хотите. А мне-то что делать?

— Думать, Серафима. Хорошенько думать, прежде чем принимать решение.

К концу дня все сотрудники были оповещены, что Серафима наглым образом попыталась «навести мосты» личного характера к столичному гостю и что из этого ничего вышло — проверка должна была состояться в штатном режиме. Сама Сима к слухам и косым взглядам относилась равнодушно. Ее давно уже не трогали насмешки, и было совершенно плевать на шуточки, которые Егор отпускал не только за ее спиной, но и глядя в глаза. Между прочим, она отказалась от предложения брата не проходить проверку. Все-таки прошедший год закалил ее.

Сам столичный гость во время допросов был каким-то вялым. Орал без воодушевления, вопросы задавал неохотно и больше пил кофе, чем выискивал недочеты в работе участка. Он словно ждал чего-то. Его не сильно интересовали с трепетом представленные бумаги, он просматривал их по диагонали, не затрудняя себя вниканием в текст. На шутки сотрудников — натянутые, надо отметить — реагировал хмурыми взглядами. Одно радовало — придираться по мелочам, да и по принципиальным вопросам, он почему-то не спешил. То ли не замечал несоответствий, то ли не хотел тратить на это время.

Опрос людей закончился, бумаги были просмотрены. Вроде бы все обошлось мирно, но почему-то успокоения большинству сотрудников это не приносило. Они ждали подвоха, и от этого безумного, напряженного ожидания становилось только хуже. Им бы радоваться — а они даже улыбаться разучились за то время, что Славий находился в участке.

Если в первый день — день своего прибытия — он словно витал в облаках, озадачивался одному ему ведомыми мыслями, и ко всему относился ровно, то на второй день его поведение резко изменило полярность. Он и не делал ничего особенного, просто ходил по кабинетам, здоровался со всеми, влезал весьма беспардонно в чужие разговоры, сверкал улыбкой и этим сводил окружающих с ума.

Одни посчитали его недалеким идиотом, которого отправили в провинцию просто потому, что некуда было приткнуть. Другие — хитрым интриганом, который только и ждет, что сотрудники расслабятся, потеряют бдительность и тогда… что именно случится тогда, никто не знал, но сходились во мнении, что что-то страшное.

Кто-то радовался, кто-то расслабился, кто-то, наоборот, сжался в напряжении, боялся — каждый нашел себе занятие по душе. Работали в участке от силы два человека. И одна небезызвестная магиня.

Пока она варила Славию кофе — сто пятую чашку — обмозговывала очередную гениальную идею. Доварив и соответственно додумав, она побежала в кабинет Круглова, чтобы поделиться с ним. Он, однако, в восторг не пришел. Сказал:

— Ты, Груздева, не следователь даже и близко. Нечего тебе на кладбище делать.

— Я и не собираюсь расследовать, Сергей Витальевич. Я хочу своими прямыми обязанностями заняться.

— Вот и принеси мне еще кофе чашечку, если не сложно.

Сима стояла до последнего:

— Кстати, криминалисты из столицы до сих пор не пожаловали? Время обеденное, а обещали утром прибыть.

Круглов раздраженно ответил:

— Груздева, ты чего от меня хочешь? Когда приедут, тогда приедут. Я не имею физической возможности посылать запросы в столицу по три раза в день. А Лидия Владиславна и подавно. Буду рад, если завтра появятся хотя бы. Уяснила? Про кофе не забудь.

Симе стало очень обидно, что ее услуги отметают сходу, что ей не дают шанса проявить себя. Ею овладело прямо-таки ослиное упрямство. Надув губы, она сказала, делая ударение на каждом слове:

— Я могу помочь. В кабинет же вы меня пустили. Почему на кладбище не хотите?

Круглов мученически возвёл глаза к небу.

— Знаешь, что, Груздева, шла бы ты к Тройкину и обсуждала с ним свои желания. Ладно? Он этим делом занимается, его и ушатывай. Разрешит — можешь хоть все могилы перекопать, только смотри, не свались в них ненароком. А меня оставь в покое. Кстати, почему я до сих пор не вижу твоего доклада по осмотру кабинета? Где он?

— Я хотела устно доложить. Там совпадение одно…

Круглов посмотрел на Симу неодобрительно и с неуловимой грустью:

— Что значит устно? Какое еще совпадение? Отчет мне на стол и можешь быть свободна.

Сима обиделась еще больше — без словечка щелкнула пальцами, и в воздухе замерцала книга. Сима яростно полистала ее, затем вытащила несколько листов и преувеличенно осторожно положила Круглову на стол. Затем сходила за кофе, плюхнула чашку перед следователем.

— Только просьбочка — кофе не пролейте, мне листы обратно нужно вставить будет.

Круглов равнодушно глянул на листы, сгреб их пятерней и так, комом, небрежно сунул в ящик стола. Сима задохнулась от возмущения, фыркнула, чтобы хоть как-то это выразить, и вышла вон.

Если вы думаете, что после этого разговора Сима отказалась от своего замысла, то глубоко ошибаетесь. Как ни огорчала ее перспектива разговора с Егором, но истина была дороже. Или желание утереть всем нос было сильнее.

— Могу я получить официальное разрешение на осмотр места, где нашли Михалыча? — спросила она его в лоб, решив, что прямой путь — иногда не только самый короткий, но и самый верный.

— Ласточка моя, не много ли ты на себя берешь? Там до тебя все осмотрели, зафиксировали и собрали. И потом, я не собирался сегодня никуда выезжать. А без меня тебе там делать нечего.

— Не вижу логики, — отчеканила Серафима. — Почему осмотреть кабинет Г.В. - моя обязанность, а осмотреть место, где обнаружили тело Михалыча — блажь? Шеф ведь звонил мне на днях, просил выйти пораньше, только я еще не оправилась, и помочь не получилось. Так что же изменилось сейчас?

Егор ухмыльнулся:

— Поздно спохватилась. Нечего осматривать. И потом, у тебя других дел, более приоритетных, по горло. Ты разве не должна анализировать найденное в кабинете? Исследовать улики, или чему там тебя в институте столько лет учили?

— В университете, на секундочку. И почему таким тоном?

— Теперь тон ей мой не угодил, — картинно вздохнул Егор. — Слушай, ласточка, иди делом займись. И давай уже соглашайся на свидание. Бросай к чертям своего жениха — я куда лучше. Предлагаю вечером сходить в таверну к Катерине.

— Сам иди к своей Катерине, — отрезала Сима. — У нее до сих пор твое имя произносить запрещено. Не боишься лишиться какой-нибудь важной части тела, если осмелишься там появиться?

— Ааа, — легкомысленно махнул рукой Егор. — Где наша не пропадала. И потом, если каждая женщина, с которой у меня был роман, начнет точить на меня зуб и лелеять мстительные планы, придется очередь на три года вперед составлять. Их много — а я один. На всех не хватит.

— Оживим, — мрачно пообещала Сима. — Я лично прослежу. Столько раз, сколько понадобиться. Будет тебе уроком.

Эти слова немного охладили пыл Егора, но ненадолго. Он продолжал настаивать на свидании и наконец Серафиме это надоело.

— Давай так, — сказала она раздраженно. — Ты мне разрешение на осмотр, я тебе — получасовое свидание. У Катерины.

— Когда? — живо спросил Егор. — И платье на мое усмотрение.

— Завтра вечером. А на осмотр ты со мной?

Егор посмотрел на Симу, как на дурочку:

— У меня и без того работы — во, — попилил ладонью по горлу. — Некогда. Сама дуй, коли пришла охота. Только ничего ты там не найдешь. Хотя…

— Именно. Магов, даже самых завалящих, среди вас нет, так что утверждать, что вы ничего не пропустили, ты не можешь. А с меня — свидание, как договаривались. Кстати, не обессудь, платья не ношу.

— Заметано, — обрадованно хлопнул в ладоши Егор, даже не обратив внимания на её последнюю фразу. — Будет тебе бумажка.

С работы улизнуть пораньше не получилось. Никто не хотел принимать в расчет, что Серафима вообще-то свои прямые обязанности выполнять собиралась, а не пиво пить. Лилечка только фыркнула уничижительно, когда магиня сунула ей под нос бумажку от Тройкина с разрешением на осмотр и последующее приложение найденных улик к делу.

— Коль скоро охота пришла дурака валять, — проблеяла сия мужеподобная дама, складывая пальцы сосискообразным домиком, — за свой счет во внерабочее время. Это все.

Сима хоть и огорчилась, но виду не подала. За год, проведённый в Грибном, она обзавелась толстой шкурой. Поэтому она спокойно кивнула и вышла из кабинета.

День клонился к вечеру. Позади была проверка сотрудников, позади остался извлеченный на свет божий пыльный архив, в котором Славий ковыряться не пожелал, заявив, что и так понятно, что все у них хорошо. Бухгалтерши облегченно утирали друг дружке пот со лба и под столом разливали по стопочке для успокоения нервов. Все-таки два дня нервотрепки кого хочешь с ума свести могут.

Сима еще успела поймать Голубева и силой выбить из него подробности дела о похищенном малыше. Он сопротивлялся, мычал и пытался всячески от неё отделаться, но не преуспел. Её же поддерживала и вдохновляла на великие свершения мысль, что она может помочь. «И как это мне раньше в голову не пришло? — подумала она с досадой, когда на горизонте замаячила знакомая сутулая фигура. — Магиня я или кто?»

Полноценное заклинание поиска состряпать не так просто, для этого требовался допуск второго уровня. Но на слабенькое, чтобы понять хотя бы, в каком направлении унесли ребенка, она была вполне способна. А коли своими силами не обойдется, Славия можно попросить — не откажет. Он вообще на детях повернутый, хотя собственными до сих пор не обзавелся.

Выяснила она немного: кассирша видела, как мальчик завернул за стеллаж; после этого вроде слышала, а вроде и нет, звук удара. Глухой, словно кто-то палкой по полу стукнул; не обратила внимания, потому как посетителей много, а порядок в зале должна охрана блюсти. В очереди после Марины стояли еще три человека — уже упомянутый Димитр, приобретающий для личных нужд сорокоградусную; и две малохольные бабульки — Рита и Вита. Эти бабульки, под восемьдесят годов каждая, были, пожалуй, единственной местной достопримечательностью. Две по цене одной, так сказать.

Закадычные подруги, они никогда не соглашались друг с другом — что в глобальных вещах, что в мелочах. Они пререкались с таким воодушевлением, с каким повстанцы баррикады берут; одевались одинаково; обожали подвижные игры и спорт. Годков через пять планировали прыгнуть с парашютом.

— Сегодня будет…

— …холодно.

— …жарко, клюшка старая.

— Сама ты клюшка. Все тебе жарко. Будто с полюса северного пригнали, каргу старую.

— Сама ты карга. Холодно все тебе. Мамка кутала видать в детстве.

— А хоть и так — твое какое дело? И вообще, ты вчера на встречу опоздала.

— Мое дело — большое. Ты вот зачем мне в ролики песка насыпала вчера? Я ж вся измучилась, пока вытряхнула. Потому и опоздала. Гадкая старуха.

— Ничего не сыпала. Это из тебя песок сыпется. Вот и набился в ролики. Движение — жизнь, слышала про такое? А ты только ноешь и ноешь. Давай после обеда на велосипедах рванем к озеру.

Так вот, старушки эти показали, как одна, что на памяти Голубева случилось впервые, что после того, как Степушка зашел за стеллаж, хлопок и впрямь имел место. А Рите еще и вспышка света почудилась. Вита же уточнила, что мальчик очень охотно, радостно улыбаясь, побежал за стеллажи, словно звали его. Последние слова вызвали бурю споров, поскольку Рита была уверена, что Степан шествовал медленно и важно и не думал улыбаться.

— И дальше что? — спросила Сима нетерпеливо.

— Расследовать будем, что ж еще, — вздохнул Голубев и с тоской посмотрел по сторонам — может, спасет кто от приставучей девицы? — Допрашивать, выяснять, мыслить.

— Мыслить — это хорошо, — поддержала следователя Сима. — Я могу помочь. Я же магиня.

Голубев поморщился так откровенно, будто она в чем постыдном призналась — например, в том, что любит на людях стриптиз танцевать.

— Магиня. Ага. Ну и хорошо. Помогать не надо, нет. Мы сами.

Сима чуть было не сказала, что они хорошо могут сами, но вовремя сдержалась. Эта необъяснимая и горячая нелюбовь к магам начинала её раздражать. Почему, почему, скажите на милость, Голубеву не согласиться на ее предложение, ведь речь идет о судьбе ребенка? Почему нужно строить из себя невесть что? Почему нельзя пожертвовать предрассудками, наплевать на свои желания, поступиться глупейшими принципами и воспользоваться всеми доступными способами? Тем более, предлагают. Тем более, бесплатно. У Симы же сложилось впечатление, что Голубев скорее откажется от поисков ребенка, чем примет ее помощь.

— Если что — только скажите, я буду рада.

— Хм. Да. Обязательно, — прошелестел Голубев и, посчитав разговор оконченным, направился по своим делам. Сима грустно смотрела ему вслед.

Пробило шесть часов вечера. Сима встала из-за секретарского стола, который занимала скорее по инерции, нежели из необходимости, подхватила сумку, заранее приготовленный чемоданчик и направилась к выходу.

Проходить пришлось через обезьянник — так Сима про себя окрестила комнату, где работали следователи. Егор тоже был там, и как она и опасалась, не смог удержать язык за зубами. Крикнул ей вслед:

— Назначаю свидание на шесть тридцать. Не забудь. Форма одежды — парадная. И можешь не надевать нижнее белье — оно тебе не понадобится.

Сима обернулась, чтобы как следует ответить нахалу, и даже улыбнулась злорадно, предвкушая, как отчихвостит Егора прилюдно, впервые за год наплевав на последствия, но не успела и рта открыть. Все дружно смотрели налево — в сторону двери, ведущей в приемную, то есть туда, откуда она только что пришла. Тогда и она посмотрела туда же. Оказывается, в проеме стоял Славий. И вид у него был далеко не самый мирный. Не то, чтобы угрожающий, но… опасный.

— Следователь Тройкин, потрудитесь объяснить свою последнюю фразу.

Егор послушно козырнул — он не видел в своем поступке ничего крамольного. Привык к тому, что неотразим, остроумен и все ему сходит ему с рук.

— Мы с девушкой договорились после работы пойти попить чайку. Вот, даю наставления. Я в этом деле собаку съел. — И подмигнул по-свойски, мол, мужик мужика всегда поймёт и шутку, даже самую тупую и пошлую, оценит.

Глаза Славия весело и зло блеснули.

— Гурман, стало быть, — сказал он ехидно, и на стол Егора, прямо перед его изумленной физиономией, плюхнулась плешивая песья тушка, находящаяся в стадии активного разложения — жуткий посмертный оскал, вываленный мясистый язык — точнее то, что осталось после того, как над ним поработали червяки, вздутый живот и непередаваемый аромат. Пару недель как сдохла, не иначе, подумала Серафима, которая не была сильна в трупных изменениях, оставив эту стезю некромантам. Она поморщилась и автоматически зажала нос двумя пальцами — съеденный втихушку бутерброд вдруг запросился наружу.

Егор тоненько взвизгнул, ойкнул и отъехал на стуле к стене.

— Собачек любишь? — взрывоопасным тоном уточнил Славий. — Что ж, предлагаю повторить. Чтоб уж ты совсем гением стал в отношениях с девушками, и они к твоим ногам укладывались — добровольно и даром. Ешь, давай, вечный жених. Я посмотреть хочу.

— Господин, — решила вмешаться Серафима, пока свидетели этой замечательной сцены не подумали боги знает чего о ней и причинах, по которым столичный гость принял ее сторону, да еще так… активно. — Господин, Егор Тройкин собаку уже съел — в свое время. Не стоит повторять эксперимент. Собаки не такие вкусные, как всем думается. Особенно… — она оглядела собачью тушку, — в сыром виде.

— Мне лично кажется, что их есть вообще невозможно. Однако раз человеку нравится… Ну, ешьте же, уважаемый. Повышайте профпригодность. Приятного аппетита.

Присутствующие затаили дыхание — никто не осмеливался возразить. Егор, бледный, как привидение, неотрывно смотрел на мертвую собаку, и изо всех сил пытался удержать на месте содержимое желудка.

Надо же, удивилась Сима, нежный какой. Следователь, а от собаки воротит. Может, его еще и от вида крови тошнит? Или все дело в запахе? Ситуацию разрядил все тот же Кот. Он сказал:

— Господин, Тройкин не такой уж пропащий. Просто задается немного. Вы уж простите. Он не со зла. Он просто… малохольный иногда бывает. Женщины его испортили.

— Отсутствие уважения к окружающим его испортило, — размеренно произнес Славий. — На будущее. Еще раз услышу подобные высказывания — в адрес любой женщины, — это он добавил, чтобы на Симу все шишки не посыпались, — заставлю жрать вот это без соли и перца. Всем ясно?

Мужская половина собравшихся синхронно кивнула, женская, пробегавшая, как обычно, мимо полным составом — почему-то улыбнулась, в ладошки. То ли им польстило рыцарское отношение Славия, который мог бы и не вмешиваться ради незнакомой девицы, однако вмешался, потратил время и магию. То ли просто ощущали себя отомщенными за все шуточки, которыми в свое время потчевал их Егор. А может и вовсе в лучшее поверили на секундочку, в то, что не все мужчины — пропащие.

Песья тушка со стола Егора испарилась в неизвестном направлении, вместе с ней исчез тошнотворный запах. Тройкин, стараясь соблюдать максимум достоинства, подвинул стул обратно к столу и с независимым видом стал копаться в бумажках.

Сам Славий был далеко не рад, что дал волю чувствам, однако, у него от ярости дыхание перехватило, едва он услышал, какие высказывания этот гад позволяет себе в отношении его младшей сестренки! Может, он и перегнул палку — слегка, однако ничуть не сожалел о своих действиях. Тройкин еще легко отделался, очень легко. И не потому, что он решил пойти на попятный. А потому, что вдруг понял — глядя на сестру — что та не принимает близко к сердцу подобные слова, да и вообще держится с завидной выдержкой и достоинством. Все-таки год вдали от семьи, первый самостоятельный год что-то изменил в его маленькой девчонке. Она не то чтобы выросла, но обрела внутреннее равновесие и нечто, похожее на цель. Она ничего не говорила, но он чувствовал. По ее уверенной походке, плавным движениям и ровной, чуть ироничной полуулыбке. Она научилась жить в ладу с собой — чего ей очень не хватало раньше. Она если не приняла себя, то поняла и начинала осознавать, как личность. Наверное, ей нелегко пришлось в городке, где не любят чужаков, но она смогла устроиться. Да, работа не ахти, но она не отчаивалась. Не было в ней заметно и попустительского отношения к обязанностям. Она двигалась вперед, оставляя за бортом неприятности и помехи. Может, в скором времени она найдет в себе желание развиваться, расти. Может, она будет претендовать на большее, чем оставаться средней руки магиней. Время покажет.

Сима же, когда поняла, что конфликт исчерпан, послала сконфуженному собственным провалом Егору воздушный поцелуй, и, кивнув всем на прощание, вышла на улицу.