Провокация седьмого уровня

Глава одиннадцатая

— Не надо упускать из виду факт, что наша жизнь — всего лишь миг, — задумчиво изрёк Павел Ковальский своему другу Рудольфу Широкову, когда тот пристально разглядывал два новеньких автомобиля, стоявших рядом. — И этот миг должен быть совершенным.

— К чему ты клонишь, — осведомился Рудик. Он уже минут двадцать рассматривал автомобили Volkswagen Polo и Volkswagen Touareg, и никак не мог сделать свой выбор — какой автомобиль брать себе, а какой оставить Светочкиному ухажёру Сенечке, это который совсем не Сенечка, как оказалось, а Суханин Илья Михайлович, Краснодарский студент-медик и мутный мажор, который, собственно и предложил свои услуги по приобретению приличного автомобиля. Мажор не подвёл: очень быстро его знакомые пригнали из Краснодара две шикарные машины.

— Я намекаю, чтобы ты не стоял коровой недоенной, а выбирал скорее, — торопил друга Павел. — Всё равно, от твоего выбора мало что зависит в этом мире. Здаётся мне, что обе машинки хорошие, так бери любую, не выискивай в них блох. Вот, как сейчас помню, слова самого Мичурина по этому поводу: «И пусть в шипах кустарники цветов, не избегают роз из-за шипов, ведь у павлинов видят люди злые не красоту, а ноги их кривые».

— Сколько людей — столько мнений, — буркнул Рудик, но при этом взглянул на Чино, надеясь на мнение опытного водителя, ибо, как оказалось, этот парень прекрасно был осведомлён о качествах этих моделей автомобилей.

Действительно, Камило предпочитал авто марки Volkswagen. Уловив взгляд своего лучшего друга и спасителя, Чино указал рукой на Volkswagen Touareg:

— Отличный аппарат, — кивнул он.

Чино только что досконально облазил машины и пришёл к выводу, что знакомые парня, которого все называют Сенечка, действительно пригнали сюда качественную технику, а Чино в автомобилях разбирался великолепно, как и в оружии. Никаких скрытых грехов он в этих машинах не обнаружил, что говорило о добросовестности поставщика.

Доверившись Чино, Рудик хлопнул ладонью по Туарегу, что означало его согласие на приобретение именно этого автомобиля. Сенечка спокойно пожал плечами: значит, ему придётся ездить на Volkswagen Polo — тоже неплохая машина. Честно говоря, резиденту было всё равно, на чём перемещаться в пространстве этого мира, хоть на телеге — он никуда не торопился. Вот только время подошло отправляться в Краснодар. Поэтому сговорились ехать всем знакомым вместе: Сенечка со Светочкой в одной машине, плюс Рудик с Пашей в другой. Рудик был не очень хороший водитель, но тут подвернулся Чино, который был великолепным шофёром, да и куда деть этого Чино. Паша так и сказал вздохнув: «Раз мы его прикормили, то теперь будем воспитывать. Пусть рулит машинкой». Что касается Чино, то он только был рад расстараться для своего друга Рудика и мага Ковальского.

Никого уже ничего не держало в городе у моря, поэтому компаньоны договорились отправляться в Краснодар сразу, как все соберутся к поездке.

— Ага, — сказала Светочка, не сводя влюблённых глаз с Сенечки, типа у них любовь-морковь и сахарные сопли. Она готова была ехать с ним хоть в Антарктиду к пингвинам, и там, на ближайшем айсберге, отдать ему всю себя. Все уже давно обратили внимание, что она стала всё чаще бегать хвостиком за этим парнем, при этом умудряясь заглядывать ему в рот, с восторгом принимая все его изречения. Сенечка у неё самый лучший. Он даже оплатил проживание в номере их гостиницы на год вперёд, отвалив приличную сумму денег. Что это значит? Это значит, задрожало сердце девушки, что Сенечка желает именно её видеть рядом с собой. Плюс он постоянно баловал девушку дорогими подарками: то оплатит понравившиеся ей шмотки, то подарит новейший смартфон, то угостит экзотическим блюдом в хорошем ресторане. Вот только непонятно зачем он подружился с лохматым Рудиком и придурошным Ковальским, среди которых затесался некий Чино. Но Светочка не стала настаивать на поездке строго вдвоём. Раз Сенечка желает ехать в большой компании, то и не будем наводить критику.

Сборы были недолги. Чино собирался в поездку две минуты. Чуть дольше собирался резидент. Пятнадцать минут потребовалось Рудику, чтобы собрать свои вещи, при этом он считал, что долго копается. Ковальский потратил сорок минут на сборы и двадцать минут на выдачу инструкций своим родичам по надзору над тремя его котами. Семья клятвенно обещала, что будет тщательно кормить котиков и те не похудают, при этом все родственники прятали от Паши свою довольную ухмылку: наконец-то они на какое-то время избавятся от Паши и его приколов, а то достал уже всех своей астрологией, своими катренами и прогнозами на будущее. Оракул, блин, нашёлся.

Светочка собиралась быстро, ну, как умела, так и собиралась. Она считала, что пять часов на сборы это вполне нормально, ведь сборы в дорогу это неординарная вещь, а сам процесс сборов весьма деликатный. Что? Все уже собрались и ждут её? Так у неё уважительная причина: надо выбрать платья, нижнее бельё, тёплую одежду и ещё кучу вещей — вот список. По поводу выбора одежды и нижнего белья ей постоянно приходилось бегать к Семёну и демонстрировать себя в этих нарядах. При этом девушка старалась расшифровать мимику парня, по которой она хотела определить — нравится ли ему тело лучшей подруги именно в таком белье и именно в таких платьицах, которых так катастрофически мало в наличии. Полных добром сумок, на удивление, получилось приличное количество, но Светочка не переживала: не она же их потащит, а повезёт машина — она железная и выдержит вес барахла. Объём вещей удручал: пришлось забить весь багажник и задние сиденья. А что делать? Кому сейчас легко? Ведь все вещи крайне необходимы для учёбы в Краснодаре. В общаге Светочка в этом учебном году жить не собиралась, так как Сенечка предложил ей из вульгарной общаги переселиться в его квартиру: как говориться, в тесноте — да не в обиде. Очень удивила Свету новость, что лохматый Рудик также собрался в Краснодаре приобретать себе жильё. Он, что, разбогател? С чего это? Но, судя по покупке дорогой машины, он таки разбогател. Любопытно, конечно, но то его дело.

— О чем задумался — детина? — Рудик всё-таки отреагировал на вселенскую задумчивость Паши Ковальского таким вопросом. Сейчас они сидели в домике Рудика одни: Камило радостно возился во дворе с автомобилем, как ребёнок с новой игрушкой. Весёлый нрав Камило неприятностями трудно изменить. Сейчас он окунулся в свою стихию: есть оружие и автомобиль, за этими вещами надо ухаживать; есть опасности, которые надо преодолевать; конечно, можно и сдохнуть, но то уже зависит от судьбы и, добавлял Камило, от твёрдой руки и меткого выстрела. Судьбу и обмануть можно, даже нужно.

Денёк выдался безветренный, поэтому в доме было душно от застоявшегося воздуха. Почти осязаемый вязкий воздух тихо месил вентилятор, своими маленькими пластмассовыми лопастями разгоняя духоту и остужая лицо Паши. Ковальский сейчас был чем-то озабочен, поэтому не замечал бисеринок пота, выступившего на коже лба из-под его знаменитой кепки. Точно не женщинами — это Рудик определил наверняка. Ведь Паша даже не сильно реагировал на Светочкины прелести. А как можно не реагировать на её прелести? Никак нельзя. Это говорит о том, что у друга что-то случилось с его полусвихнувшимся умом. Голова — дело тонкое. Надо бы Пашу срочно женить на хорошей девочке, но кто выдержит его постоянные закидоны. Чувство меры — оно вообще у Паши в хроническом дефиците. Хорошая девочка за Пашу не пойдёт, а плохая может Пашу побить или в дурку сдать.

На вопрос Рудика, Ковальский только печально вздохнул и начал вести себя несколько суетно, о чём говорили судорожные движения его рук и диковатый взгляд на его физиономии.

— Меня последние три дня коровы беспокоят, — с вымученной улыбкой признался Паша, искоса взглянув на друга и по привычке поправляя свою кепку с фольгой и серебряной ложкой. Что делать? Хоть другу надо излить свою душу — домашние его никогда не понимали, и сейчас не поняли. Не с котами же разговаривать. Вот только поймёт ли Рудик всю широту проблемы? Он же сам не великого ума: прямо скажем весьма средний ум у друга Рудика.

Рудик ошарашено присел на табуретку и с изумлением, которое не смог скрыть, уставился на Павлика:

— В каком смысле тебя достают коровы? — переспросил он. Вот нашёл же чего спрашивать. Может лучше было бы отвлечь Пашу от его очередного затыка, а не обострять его новую умственную проблему.

— Тёлки меня тоже беспокоят….и быки, — признался Паша. Признаваться, так признаваться.

— Воооон оно как….и тёлки с быками, — протянул Рудик. Он лихорадочно думал: каким образом коровы с их рогами и хвостами смогли допечь Пашу, что он так расстроился, может, копытами. Где в этом городе он смог углядеть коров, быков и тёлок? Рудик начал понимать, что просто напросто Павлика накрыло в очередной раз: привет палата в психушке и добрые толстые санитары. Вот как его отвлечь от бредовых мыслей? Ведь корове…тьфу ты….козе понятно, что это Паша расстроился из-за убитых им в горах бандитов. Для любого человека убийство это стресс, вот на Пашу этот эпизод и подействовал негативно. Сам Рудик до сих пор не может прийти в себя: периодически его потряхивает, как вспомнит этот случай. Это вам не в «Сталкере» замочить штук двадцать врагов. Чего говорить о слабой Пашиной психике. Ай, шайтан, свихнулся друг Паша на этой почве конкретно. Некоторые допиваются до белочек, некоторые до енотов, а наш Паша сразу корову словил. Ага, чего мелочиться. Психиатры из местной психушки будут довольны — ведь с клиентом всё ясно — сбрендил болезный от такой жизни. Бывает. А если Паша начнёт им заливать, что это он совершает в горах массовые убийства, то может загудеть в дурдом надолго — там целые палаты с такими «героями». Рудик однозначно решил, от греха подальше, что надо присматривать за Пашей, далеко не отпускать болезного от себя, а то с его длинным языком как бы ни пострадать самому.

— Я даже катрен очередной сочинил, — признался Паша. — Озарение свыше пришло, ага.

Он достал из кармана своих штанов помятый и немного заляпанный листок бумаги.

— Вот ознакомься с моим новым гениальным откровением, — протянул листок Паша другу. Парень автоматически схватил протянутый ему листок. Пришлось Рудику, не откладывая это дело в долгий ящик, расшифровывать корявый почерк свихнувшегося человека.

Прочитав строчки внезапного озарения, так некстати настигшего мозг товарища, Рудик ничего не понял, ибо текст гласил: «Боль и печаль грядёт земному люду. Проникнет зло с окраины миров. Исчезнут масло, сыр, кефир и молоко коров. Увы, но скоро грянет час, когда скоты разделают людей на мясо».

Рудик добросовестно пытался понять, что насочинял Паша. Ага, очередное пророчество о конце света, каких в истории человечества насчитывалось тысячи. Очередная возбудившаяся кликуша осчастливила общество известием, что миру осталось жить совсем немного — вот-вот и капец. Святая Книга пугает Вторым Пришествием, индейцы пугают окончанием календаря, а Паша Ковальский принёс в мир дурную весть, что исчезнет кефир. Беда, однако. Кефира Паше оказалось мало, и он решил всех напугать неведомыми скотами, мечтающими съесть людей. Диагноз понятен даже человеку, далёкому от психиатрии.

Стараясь сохранять спокойствие и миролюбие, Рудик поинтересовался у друга:

— Кому ещё это откровение показывал?

Паша кивнул:

— Пытался рассказать о несчастье своим домашним, но они крутят пальцы у виска. А вот Ярость Богов проникся….

— Что ещё за Ярость Богов, — вопросил Рудик, но хлопнув себя ладонью по лбу, вспомнил. — Ах, да. Это же один из твоих котов. Говоришь, кот воспринял твои сочинения адекватно?

Паша решительно закивал, что означало, что только кот понял Пашу, а взрослые люди оказались тупезнями — сволочи, одним словом, а не родственники. Их, понимаешь, предупреждаешь, что скоро каюк всем будет и кефир исчезнет, а они обидные жесты показывают.

С другой стороны — подумал Рудик — разговаривать с котами — это ещё не сумасшествие. Сумасшествие — это когда боишься сболтнуть им лишнее. А разговаривать по «бульбулятору» с иными слоями реальности это нормально? Плохие знамения и прочая оккультная чепуха, Рудика волновали в последнюю очередь, но его беспокоило душевное здоровье друга, пусть и немного чудаковатого. Но, одно дело чудить с некоторыми потусторонними силами, а другое дело говорить с котами, как с разумными животными. Нет, Пашу надо решительно изолировать от общества и держать при себе, а то наворотит он предсказаний о скорой погибели всего сущего столько, что его без экзаменов упекут в психушку. Вот только Рудик не удержался и всё же уточнил у Паши тезис о том, что скоро скоты съедят людей. Таки и съедят?

— А я почём знаю, — отмахнулся Паша, но поделился своими мыслями. — Как-то умудрятся коровки из травоядных превратиться в плотоядных. В этом гнусном мире, друг Рудик, всегда есть вероятность прохлопать некое западло. Вот кефир жалко до слёз. Этот мир несовершенен и никогда не знаешь, откуда придёт смерть.

Исходя из взъерошенного состояния Павлика, Рудик подумал и добавил в автомобильную аптечку некоторые успокаивающие лекарства. Так, на всякий случай, если накроет вдруг Пашу, как Аннушку Каренину. Вдруг скорбный на голову друг начнёт сильно возбуждаться, вспомнив, что скоро мир лишится вкусного кефира и начнёт искать рельсы, чтобы свести счёты с этим миром к нулю.

Когда все мероприятия по сбору в дорогу благополучно окончились, то кавалькада из двух машин отправилась в путь. Нормальные герои всегда идут в обход. Так и компаньоны решили, а что им мешает поехать в столицу края через Гойтхский перевал. В тех местах, это всем известно, очень красивые виды. Там атмосферно и много зелени. Когда ещё посетишь такие великолепные места? А сейчас время до учёбы ещё есть, машины под задницей, так почему бы не посетить красивейшее природное явление. Хорошо бы ещё смотаться в Гуамское ущелье, ещё бы осмотреть Хаджохскую теснину, прошвырнуться по окрестностям Апшеронска и Ходыжей. Особенно щекотали нервы Рудика и Паши Ковальского окрестности Апшеронска, где, как они точно знали, располагается зловещий полигон. А ну как на этом полигоне что-то шарахнет? Но, увы. Конечно, этот объект охраняется очень хорошо и просто так к нему не добраться. А как бы хотелось хоть одним глазом приобщиться к жутким тайнам. Поэтому машины с весёлой молодой гоп-компанией погнали не к повороту на Краснодар у Джубги, а рванули к городу Туапсе. Никто из всей компании даже не подозревал, что в это же время, только со стороны Краснодара, в направлении Гойтхского перевала двигался и агент Тройник, поставивший мир на грань гибели. Только ИИ резидента знал об этом, так как сам же и дал распоряжение Тройнику двигаться к перевалу.

Хитросделанный ИИ резидента нашёл лазейку для оправдания своих действий. Обо всех своих действиях он обязан был докладывать руководителю. Он и докладывал, ничего не скрывая, только в ежедневных докладах, направляемых им резиденту, насчитывалось полтора миллиона файлов. Почему резидент не считал нужным просмотреть все файлы, ИИ не волновало: начальству виднее. Главное, что он докладывал высшему существу всю правду, как всякая приличная машина.

Если вчера мир подошёл к краю пропасти, то сегодня он уже шагнул в эту пропасть. Пока ещё изменения не были видны воочию, но то дело времени: совсем недолгого времени.

Скотник Иван Фомич по фамилии Кузин, сорока пяти лет от роду, образование семь классов, слыл в кругах, в которых он вращался всю жизнь, эстетом. Этот странный факт уловил даже чиновник из министерства сельского хозяйства, представившийся Ивану Фомичу, как Давид Моисеевич. Тройник, в личине Давида Моисеевича сделал такой вывод относительно скотника, когда на ферме в служебном малюсеньком закутке этого работника обнаружил на грязном криво сколоченном столе томик А.С. Пушкина. Хмыкнув, лощёный чиновник, ещё раз окинул взглядом Фомича: сам мелкий и тощий, нос сизый, морда лица имеет нездоровый цвет, руки от въевшейся в кожу грязи невозможно отмыть даже бензином, лысину и летом скрывает вязаная шапка, трёхнедельная поросль на морде, да и выглядит этот чел на все шестьдесят пять. Настоящий сельский дед непонятного возраста, непросыхающий никогда, а туда же, Пушкина читает. Давид Моисеевич без разрешения брезгливо взял со стола томик классика и открыл на странице, заложенной этикеткой от водки. Прочитал: «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана? Иль, зачем судьбою тайной ты на казнь осуждена? Кто меня враждебной властью из ничтожества воззвал, душу мне наполнил страстью, ум сомненьем взволновал? Цели нет передо мною: сердце пусто, празден ум, и томит меня тоскою однозвучный жизни шум». Понятненько всё с этим дедом: товарищ запойный.

Цепкий взгляд Тройника оглядел не только фигуру скотника, которому поручили сопровождать чиновника, но и его закуток: в помещении маленькое окошко с одинарным остеклением, никогда не мытое; на стенах висят капитально засиженные мухами документы: должностные обязанности животновода и ещё какие-то инструкции. Грязно, пыльно, жутко воняет скотиной. Тройник чуть не рассмеялся в голос, когда его взгляд зацепился за требование к животноводу, изложенное в должностной инструкции: «Обладать физической и эмоциональной выносливостью». Ну-ну.

Приняв решение, Тройник вальяжным движением руки извлёк из кармана две банкноты по пять тысяч рублей.

— Премия Иван Фомич, от министерства, — протянул он деньги Фомичу, топчущемуся рядом. — За отличную работу.

Тройник отчётливо ощущал, что этот Иван Фомич, каким-то восьмым чувством определил, что он никакой не чиновник Давид Моисеевич и совсем не Давид. Судя по пристальному взгляду Фомича, от этого чиновника совсем чуть-чуть несло обыкновенным бомжом, что Фомич как-то запеленговал. Но при этом скотник явно опасался пришлого, поэтому судорожным движением схватил протянутые ему деньги и гаркнул:

— Рад стараться.

Он чуть не добавил: «Ваше благородие добрый барин». Десять тысяч притупили опасения Фомича, оставив только лёгкий флёр недоумения. Он сразу же отмёл все свои выдумки об этом опасном человеке, и почувствовал, что не прогадал. Трудно сказать, от чего у Фомича было развито особое чутьё, наверное, от работы с животными: вот и нахватался звериного чутья. Сейчас он чувствовал, что об этом «чиновнике» надо быстрее забыть и ни с кем о нём не трепаться — целее будешь. Начальство распорядилось поводить этого типа по ферме, вот Фомич и покажет ему все местные достопримечательности — от силосной ямы до куч коровьего говна. Чиновник молодец — даже в лице не изменился, когда на него пахнуло всеми запахами этого предприятия, а многие товарищи норовят с лица сбледнуть от местных видов и запахов.

Действительно Иван Фомич не прогадал, потому как, уловивший опасность Тройник уже был готов пустить этому животноводу пулю в лоб. Ментально «договорились» на деньги, а не на пулю. Теперь же взгляд чиновника говорил: «Пропьёшь ведь деньги». Взгляд Фомича отвечал: «Непременно пропью».

После отъезда странного чиновника перед Фомичом во весь рост встал вопрос, как техничнее и с шиком прогудеть свалившееся на него богатство. На первый взгляд всё просто: иди в магазин и выбирай. Но есть некие тонкости. Пожав плечами, Фомич сначала двинул в магазин со странным названием «Красное и белое». Гулять, так гулять. В магазине у него уточнили: «А вы празднуете или с горя?» Странные люди: народ пьёт, чтобы пить, а не от эмоциональных переживаний. Оказалось, что на эти деньги можно приобрести литр коньяка или вискаря: по словам продавцов, пойло просто замечательное, закачаешься. Конечно, такую негоцию можно было осуществить, но тогда точно прослышь в определённых кругах лохом голимым, а оно нам надо. Мы для такого дорогого коньяка ещё недостаточно деградировали. Можно было приобрести приличную водку за 600 рублей: получалось целых 16 бутылок. Однако коллеги не поймут в чём прелесть именно такой дорогой водки — ведь вся водка хорошая, плохой просто не бывает. Так что, 16 бутылок это, конечно, прекрасно, но не очень. За эти деньги у Анастасии Фёдоровны можно приобрести уже не 16 бутылок, а 16 литров самогона. Вот такая верхняя математика получается. Выгоду сами считайте. Фомич также прекрасно в этом деле понимал выгоду, поэтому, осуждающе посмотрев на ценники в магазине, следуя верному пути, направил свои стопы к Анастасии Фёдоровне. Фёдоровна женщина справедливая и не прижимистая, как некоторые другие: она может и в долг дать, и вместо денег сахаром взять, а то и цветным металлом, да и вообще она ценит постоянных клиентов. Для постоянных у неё существует дисконт.

Фёдоровна, вполне себе высокая статная дама, встретила мелкого Фомича довольно приветливо. Она даже не поморщилась от запаха, въевшегося в мужика и его одежду. Как говорится, клиент всегда прав. К тому же этот клиент погасил все задолжности, а воняет от него не потому, что он сам такой пахучий, а по роду его занятия, понимать надо. Когда этот клиент изложил свои желания, Фёдоровна с высоты своего роста с бóльшим вниманием посмотрела на мелкого мужика и огласила прейскурант. Сегодня в прейскуранте было три позиции, так сказать на любой выбор. Самым дорогим был «средний» самогон, затем, резко упав в цене, шёл напиток, «с хвостами». Но это уже на любителя хлебать напиток с кучей различных химических веществ. Самым дешёвым было изделие «с головами и хвостами». Но это была уже настоящая отрава: выпил и помер. Зато дёшево.

Эх, гулять, так гулять — решил Фомич и стал торговаться. В результате недолгого торга получилось следующее: «среднего» самогона 14 литров, напитка «с хвостами» — 6 литров. Нормально так, без фанатизма и сложностей жизни. А всяких изысков и сложностей нам не надо! Зачем дурацкими заумностями обижать свой народ, который если где-то и сложен, то очень даже в меру, как крест на могилке.

Стороны остались довольными друг другом. Фёдоровна милостиво выделила в лизинг садовую тачку, чтобы клиент на ней довёз приобретённую жидкость, расфасованную в пластиковые бутылки, до фермы, где предполагалось потреблять купленный продукт. В качестве подарка от фирмы Фёдоровна выдала уважаемому ею Ивану Фомичу два кило солёного сала, пару буханок хлеба и литр особой продукции тройной перегонки, типа для дам. Ведь, надо понимать, что будут присутствовать и прекрасные дамы.

— Обязательно будут дамы, — подтвердил Фомич. — Куда же от них денешься-то, от прекрасных. Набегут на запах.

Он знал, что говорил. Об этом феномене молчит наука: стоит только Фомичу в своей каморке на ферме уединиться с целью набулькать себе в гранёный стаканчик крепкого нечто, как прямо из-под земли появляются страждущие коллеги и начинают набиваться в приятели, со значением поглядывая на процесс наполнения стакана. Этика производственных отношений не позволяла Фомичу отказывать коллегам. Приходилось наливать и им. Наукой доказано, и на практике проверено, что пара литров хорошего самогона очень способствует установлению доверительных отношений в коллективе. Фомич не только проставлялся коллегам, но и сам периодически угощался от их щедрот. Отказаться угоститься — значит отколоться от коллектива, который такой вызывающей фронды адекватно не воспримет. И сделает выводы.

Может кто-то считает, что пить на рабочем месте западло? Есть такие волюнтаристы? Фомич таких руководителей презирал, кто пытался его воспитывать в плане алкоголизма: он просто гордо уходил с такой работы. Сменив около двадцати мест работы, Фомич уже несколько лет работал на ферме, принадлежавшей предпринимателю Олегу Петровичу Качуре. Оный Качура оказался мужиком сообразительным до безобразия. Таких мужиков в народе называют прошаренными. Олег Петрович эмпирическим путём выяснил, то есть прошарил, что животновод 5-го разряда Кузин, пребывая «под газом» работает за четверых, но на одну зарплату. Вот, скажите на милость, зачем тогда такому золотому работнику пенять на его мааааленькую страсть. Иван Фомич мог работать как животноводом, так и дояром, оператором животноводческих ферм, оператором цехов по приготовлению кормов. Легче перечислить, что он не умел делать на ферме. Поэтому Качура сквозь пальцы смотрел на пьянки Фомича, и даже на его запои, ибо в таком состоянии означенный Фомич работал как робот, как трактор, забывая о времени. Да ладно вам, не надо придираться по пустякам — разве это запои: не больше пары недель. Естественно, он работал и в выходные дни и без отпусков. Праздников у животноводов тоже не случалось, потому как скотина не понимала праздников. В состоянии «под газом» Фомич не отлучался с фермы, а работал круглосуточно. Не золотой, а бриллиантовый работник. Если у большинства особей из народа пьянство отшибает ум, совесть и хотение работать, то скотник Кузин, наоборот, проявлял чудеса работоспособности.

Как только Фомич приобрёл у своего постоянного поставщика Анастасии Фёдоровны самогон — с этой минуты можно начинать отсчёт его очередного запоя. «Запой» слово существительное, а не вульгарный глагол, ибо он есть, по сути, массивный алкогольный марафон. Учёные, интересующиеся этим явлением, систематизировали запои царя природы, отнеся такое состояние разумной особи к некому «эпизодическому употреблению особью алкоголя, то есть к дипсомании» и даже присвоили шифр этого болезненного состояния F 10.26 по версии МКБ-10.

Как только Фомич приволок на ферму 21 литр пойла, то первое, что он сделал — это устроил десять тайников, а один литр оставил для разгона. Но сразу разгоняться почётный животновод не стал, выдержал соблазн. Он вначале вернул Анастасии Фёдоровне её тележку, так как понимал, что начни он разгон, то тележка может и затеряться, а числиться должником Фомич решительно не хотел — такие у него были принципы.

Принципы принципами, но здравый смысл ещё никто не отменял. Продумал он и о закуске, ибо запой дело серьёзное, как полёт в космос — тут надо всё предусмотреть заранее, потом поздно будет. Потом может белочка явиться, которая наверняка пожелает убедиться, действительно ли животновод такой крепкий орешек, как он сам себя считает.

— Ну, за всё хорошее, чтоб коровки не болели, — придумал весьма цветистый тост Фомич, когда посчитал, что уже пора начинать алкомарафон.

Он опрокинул себе в глотку полный стакан самогона, и не успел прочувствовать всю прелесть его перемещения по организму, как произошло то, что должно было произойти: в кандейку к Фомичу ввалились две девицы, можно сказать коллеги — Капитолина и Алевтина. Ещё ни одна пьянка не проходила без участия в ней коллег разного пола, в том числе и этих подружек.

— А Капуля и Аля, — приветствовал представителей женского пола Фомич. — Девки, а чё вас только двое?

— Да кто в декрете, кто в запое, — ответила бодрая на язык Капитолина. Чего от этой девки не отнять, так это её безграничный оптимизм. Даже слишком много его у неё имелось: ржала эта барышня по любому поводу, как лошадь, а телесами уже приближалась к коровьему виду, чего не скажешь об Алевтине. Аля пока ещё в корову не превратилась: но уже походила на тёлку. Аля была на два года младше подруги Капы: ей стукнуло 36 лет, соответственно Капе было 38 лет. Вот только Аля не ржала, как подруга по любому поводу, тихоня она была, и лимит на слова не превышала. Она только загадочно улыбалась, потому как считалась глуповатой. Периодически ей в голову приходили нелепые идеи, и она задавала глупые вопросы коллегам, вот коллеги и причислили её к глупомордым. Поговаривали, что из-за её непроходимой тупости сбежал от неё муж: не выдержал мужик, что жена тугодум и долго соображает, хотя и железный топор иногда не сразу врубается. Впрочем, от Капитолины тоже сдрыстнул супруг. Только причина его побега за горизонт была иная: кому понравится, что его периодически больно колотят всякие вздорные пьяные бабы. А с такой коровой разве справишься, только если рессорой от трактора.

Стихийно образовавшееся трио усидело литр самогона довольно быстро. Распитие происходило, как пишут в дипломатических коммюнике, в тёплой дружеской атмосфере. На первом литре всегда настроение лирическое: проверено на опыте. Фомич читал девкам стихи Пушкина из своей затрапезной книжки: «Бегут мои года, как рок слепой, топча ростки надежд, к земле поникшие. Уйду от вас я навсегда в запой: не верю никому я, не верю и в хорошее». Девки прониклись: Капитолина бурно возмущалась, считая, что Пушкина погубили клятые пидорасы из Европы, а Алевтина тихо плакала: ей тоже было жалко Александра Сергеевича, писавшего такие проникновенные стихи. Погубили такую личность — и к чему теперь пришли: государства рушатся, нравы ниже канализации, сирот отдают на воспитание содомитам, а в храмах устраивают оргии. Короче, наливай Фомич. Выпьем за проникновенные строчки, написанные Сашкой Пушкиным: «Сосед наш неуч, сумасброд, он фармазон; он пьет одно стаканом красное вино». А мы самогон пьём!

Отвлекал прекрасных дам от мировой скорби Фомич проверенным методом, сбегав к своему первому тайнику, где оный освободил от двух литров нектара. Подальше спрячешь — поближе возьмёшь — закон Бразильских джунглей. Просто так сидеть и пить не наш метод. Наш метод в культуре пития, то есть в поддержании беседы во время этого процесса. Говорить желательно на возвышенные темы.

— Истина в вине, свобода в пиве, а в воде только микробы, — ошарашил девок философским откровением Фомич. Недаром он слыл эстетом. Девки кивали, утирая пьяные слёзы. В желтоватом полумраке помещения физиономия давно небритого Фомича напоминала морду демона с индийских фресок. Пьяные девки тоже выглядели весьма предосудительно, поэтому в суеверном ужасе от мужика не отскакивали: в своей жизни они уже много чего насмотрелись и всякими демонами их не напугаешь. Вдруг Капитолина дико заржала, вспомнив дежурную шутку, касающуюся имени и фамилии Ивана Кузина: шутку про большую кукурузину, имеющуюся в наличие у гражданина Кузина. Почему-то все знакомые Фомича старались напомнить ему слова из этой пошлой частушки. Маргиналы — что с них возьмёшь.

После третьего литра Фомич вдруг увидел в девках прекрасных дам, которых вот только что в душé обзывал прошмандовками, шалашовками и даже профурсетками. Началось, сообразил он. Но в глазах прекрасных дам читалось ещё некоторое непотребство. Отвлекать девок от непотребных мыслей Фомич решил проповедью на тему красоты мира.

— Для меня главное в жизни…ик… красота, — заявил он собутыльницам, чекалдыкнув очередной стаканчик. — Всё самое интересное начинается с нас самих. Давайте, девки, найдём… мля внутри себя точки соприкосновения с прекрасным…ик.

— Ага, — пьяно заржала Капитолина. — Ну, ты и дипломат, Фомич! Начнём искать эти точки внутри себя, начиная с точки «G», гы-гы-гы.

Потом она громким пьяным шёпотом стала просвещать подружку, что такое точка «G» и где её искать. Фомич-то тот ещё охальник. Судя по округлившимся глазам подруги, та прониклась и с удивлением пялилась на Фомича, как будто тот вот прямо сейчас ринется искать эту точку внутри Алевтины. Любопытства в её глазах было больше, чем пищи для него.

Вот с бабами всегда так. Только некоторые настоящие бабы держат свой нрав в руках, а мысли при себе. И мужей своих не бьют. А глупые бабы удержать своё настоящее «я» не в состоянии — настолько оно сильно. Чуть что и говно из них полезло во все стороны — хоть лопатой убирай, как за скотиной.

Всё опошлит эта корова Капа — свинина филейная — с некоторой досадой подумал Фомич, даже хотел назвать её шалавой, но, учитывая трудную женскую долю, обострять не стал, а продолжил агитацию за красоту.

— Красивое…мля… не может быть познано, его необходимо чувствовать, — заявил Фомич собутыльницам, пытаясь достучаться до глубин их души. — Мир…нах…полон изящного волшебства! Ага, вот такая она квантовая суперпозиция. Я воспринимаю все явления…мля…не как хорошие или плохие в натуре, а как прекрасные или уродливые. Закусывай, Аля, закусывай.

Аля закусывала, а потом вдруг запела дурным голосом:

Пьянка успешно преодолела лирическую стадию, кое-как проскользила философская стадия с разговорами типа «за жизнь», теперь загул приближался к тому моменту, когда участники начинают обсуждать производственные темы, а уже потом душа, если тело не заснёт, требует дебоша или подраться. А какие у нас производственные темы? Правильно — о коровах и их кормлении, ибо основной задачей всех животноводов является тщательный уход за животными, чтоб им пусто было — жрут и жрут, гадят и гадят.

Пьянка потихоньку превращалась в хрюкотеку, когда коллектив становился похож на проспиртованных хрюкозавров. Аля уже давно спала в пьяном угаре, упав головой на стол. Спать ей не мешали даже крошки от хлеба, впившиеся в её щёку. Изредка Аля внезапно оживала и поднимала со стола своё лицо с прилипшими на щеках крошками. В такие моменты она походила на парализованную сову, то есть могла только крутить головой, и бессмысленно моргать огромными глазами. Фомич перестал понимать, кто перед ним сидит и где он: он видел в ещё живой Капитолине свою любимую коровку под номером 111 на ухе. Этот номер у него ассоциировался с печальным событием, так как точно под таким номером числилась могилка на погосте почившего отца Фомича. Скотник, поглаживая тугое плечо Капитолины представлял, что гладит свою любимую корову номер 111. При этом он пьяно вещал, доказывая окружающим, что коровы лучше людей, мамой клянусь:

— Корова…мля… живёт разумно, не как сволочь человек торчит от жизни. Она…нах… скотина такая жрёт, чтоб утолить голод, пьёт падла такая, чтоб напиться, и размножается, чтоб продлить свой коровий род…нах. А человек, что? Жрёт не потому, что голодный, а потому, чтоб другому меньше досталось, любит сладко спать и сытно есть. Для чего всё это?! Шалишь…С собой в могилу не заберёшь!

— Ты скучный дед и мне скучно с тобой, — пьяно отмахивалась от Фомича Капитолина. — Мне с тобой сладко спать хочется. И сытно жрать я хочу….это моя мечта, а ты, дед, трендишь о коровах. Нашёл прекрасное.

Капа коров не любила, да и мужиков она считала тупиковой ветвью эволюции. Мужики — они, как собаки Павлова — живут на спинномозговых рефлексах. Да, и в пастели от мужиков толку, как из амебы спринтер.

— Проблемный вопрос, — промямлил дед.

— Ага, — кивнула Капитолина. — С проблемой надо переспать…а то коровы, да коровы.

При слове «коровы» в мозге Фомича щёлкнул триггер, и скотник плавно переместился в иную реальность, в такое состояние, где нет времени, нет прекрасных дам, где существует только одна цель: обиходить коров. Коровы не должны страдать, ибо они скоты бессловесные, но чтобы процесс шёл правильно, периодически надо прикладываться к напитку богов, разлитому в пластиковые бутылки и заныканные в разных укромных уголках фермы. Адепты учения дзен, глубокомысленно назвали бы состояние, в которое вошёл Фомич состоянием сатори, то есть на животновода снизошла благодать с получением им частички «разума Будды», а это не кот начхал. Тело скотника включило режим «безотказного автомата и железного трактора», а разум возвысился до чистого сознания, позволяющего слиться с подлинной природой вещей. Пьянющий до изумления скотник работал, как проклятый: открывал и закрывал ворота для трактора, разгружал мешки с солью, рассыпал под коров солому, раздавал фураж тёлкам и коровкам. Он на автомате наполнял кормушки водой, дробил слежавшуюся соль, был, что называется на все руки от скуки. Зачем на ферме кормораздатчик, если есть Фомич? Кормораздатчик железный — он может сломаться, а с Фомичём ничего не сделается, потому, как уже сделалось. Лопата здорово стимулирует мыслительный процесс, но не в случае Фомича. Превратившись в робота, алкозависимый скотник, совершенно не замечал странные и страшные дела, начавшие проходить на животноводческом предприятии. Потеряв счёт времени он, заодно, потерял все основные инстинкты и чувства, кроме направленных на каторжную работу. Он не удивился и не понял, что через двое суток запоя на предприятии как-то внезапно стало тихо. Обычно от животных исходит шум, а теперь они вели себя совершенно по-другому: они молчали. Только усиленно ели. Нормальный человек давно бы заметил, что коровы что-то стали много есть, ненормально много. Фомич, пребывая в своём собственном астрале, ничего такого не замечал: он только с некоторым удивлением периодически обнаруживал пустую кормушку, а раз кормушка пустая, то её следовало наполнить. То, что он уже много раз наполняет кормушки, Фомича не колыхало: пустая — наполним, коровки должны усиленно жрать, тогда из них получится отличная говядина. И никто не мог остановить ретивость скотника: живых людей на ферме не осталось, как и некоторых животных, кому не повезло правильно заразиться вредными спорами.

— Кушай сто одиннадцатая, кушай, — подкладывал своей любимице очередную порцию сена и силоса Фомич. — Лохматость у тебя что-то повысилась, к зиме, наверное. И полосатость на шкуре появилась. Твоя мамка, что, с зеброй согрешила? Кушай, а я немного догонюсь, если не возражаешь, типа остаканюсь.

Летом коров силосом не кормят, однако Фомич для своей любимицы находил остатки продукта. Часть остатков уже испортилась, а некоторая часть ещё могла пойти в корм. Почему бы и не скормить коровкам силос, учитывая их вдруг возросшую прожорливость. Спрашивать о рационе у начальства? А где оно? Что-то начальства не видно, наверно, оно забухало.

Фомичу по пьяной лавочке казалось, что корова его понимает и смотрит на него своими умными глазами, словно что-то определяя для себя. Но в её глазах таился ещё и свирепый зверь, заставляющий отводить глаза от её пристального взгляда. Корова говорить не могла, а то бы животновод услышал от неё много нового о людях и их вкусовых качествах.

Его проспиртованный мозг не мог понять, что с коровой происходит что-то категорически неправильное, идущее в разрез с коровьей природой. Во-первых, геометрия любимой коровки изменилась радикально: она стала раза в два шире и продолжала расширяться и удлиняться. Во-вторых, у коровы, или уже у демона с рогами, стали изменяться лапы, хвост и зубки.

Сто одиннадцатая кушала, поглядывая своими глазюками, в которых вдруг прорезался разум, на мужика, усиленно откармливающего её ненасытную утробу. Вождь любого стада должен быть самым сильным, иначе его сожрут вместе с копытами. Это еще Энгельс доказал. Будущий вождь, молча ела всё подряд, что давали, при этом ощущала некую симпатию к своей персоне со стороны двуногого. Другие коровы тоже пережёвывали пищу молча, только изредка, кто-то из коров свирепо взмахивал своим хвостом, со свистом рассекая им воздух. Фомич такие странности не замечал, как не заметил он, что остался на ферме только он один: других людей коровы уже благополучно подъели, как подъели трёх сторожевых шавок вместе со сторожем, двух приблудившихся кошек, поймали и съели штук триста крыс. Его не съели только по вине сто одиннадцатой, которая, пользуясь своей силой и повышенными умственными способностями, почему-то пощадила своего кормильца и не дала его слопать своим подругам. Остальных людей коровы съели, как съели и своих товарок и некоторых быков, определив, что те бракованные особи. В бракованных коровах споры-химеры почему-то стали изменять организм носителя не достаточно эффективно, поэтому выбраковка пошла на корм высшим животным, с фантастической скоростью увеличивая их мышечную массу и ускоряя дальнейшую трансформацию организма.

Фомич через каждый час остаканивался, сто одиннадцатая флегматично жевала; ИИ резидента, выбрав в каждом стаде лидера, посылал ему сигнал на дальнейшие действия, кроме того ИИ взял под жёсткий контроль всю связь на планете — народ и не догадывался, что его уже начали употреблять в пищу, и кто — существа, которых народ сам поедал с усердием уже много веков.

Сто одиннадцатая не знала, что она, выбившись в лидеры, действует по чужой программе. Она только наверняка знала, что ей и её стаду надлежит делать и как действовать в дальнейшем, а вот откуда у неё появились такие знания, её не интересовало. Конечно, хорошо, что она резко поумнела. А то раньше, она только жевала то, что двуногий кидал в кормушку, и больше ни о чём не думала: а зачем думать. Сейчас она уже знала, что для своего развития она должна есть разнообразную и сбалансированную пищу: оказывается сто одиннадцатая всеядная. Но людей она и её клевреты сразу есть не стали: вначале они подъели своих бракованных сородичей, по-тихому забодав их до смерти, а потом новыми острыми зубами перемолов их тушки вместе с костями. Съев бывших сородичей, монстры резко усилились: теперь можно было и человеченки отведать, благо местный народ, что ошивался на ферме, был совершенно безобиден.

— Люди делятся на много частей! — заявила сто одиннадцатая двести второй, назначив ту на должность ближайшего помощника.

Двести вторая согласно зашипела, при этом почесав огромным острым когтем, вылезшим из левой задней лапы, свой бок. Таким образом чесаться сподручнее. Что касается вкусовых качеств человеков, то двести вторая обратила внимание своей начальницы на то, что некоторые части людей совсем невкусные.

Сто одиннадцатая прислушалась к возмущённому шипению двести второй:

— У людей внешняя шкура совсем гадкая. Жуёшь её, жуёшь — ни вкуса, ни удовольствия, гадость — одним словом. Особенно мерзопакостная их внешняя шкура на нижних лапах человеков. Даже пятьдесят шестая не смогла разжевать их внешнюю шкуру: так и проглотила её недожёванную. Лично я разочарована: пришлось выплюнуть эту гадость. Так-то внутри внешней шкуры люди вполне съедобные.

Двести вторая намекнула главной, что пора бы и на охоту: кушать хочется.

Сто одиннадцатая согласилась, что люди почти полностью съедобны за исключением их внешней шкуры. Особенно вкусные их упитанные самки. Одну из них, постоянно крутящеюся возле их неутомимого кормильца, сто одиннадцатая лично употребила в пищу. Что сказать? Вкус, конечно, специфический: жирновата самка — на любителя. Но ничего, с той солью, что выдаёт двуногий кормилец, самку реально съесть с аппетитом. Двести вторая предлагает отправиться на охоту. Это, конечно, дело праведное, но есть нюансы. Сначала надо чтобы стадо окрепло и организовалось в отряды. Но, с другой стороны, требуется белковая пища, а людей и крыс уже на ферме подъели.

Сто одиннадцатая распорядилась: пока доедать оставшиеся запасы на ферме, а также ловить людей, которые вдруг забредут на ферму. Она озаботилась разделением своего стада на специальные отряды: сформировала группы боевиков, разведчиков, фуражиров и охранников стада, состоящего из быков. Быки и молодые бычки стали большой головной болью сто одиннадцатой. Эта братия оказалось туповатой, быковатой и прожорливой: они постоянно ссорились, бодались, плохо понимали дисциплину. Да они вообще всё плохо понимали — быдло, одним словом. Физически и интеллектуально быки резко уступали самкам, но гонору было выше крыши фермы. Сто первая даже хотела пустить большую часть быков на корм, но как тогда размножаться. Выплюнув жвачку на пол, она распорядилась согнать быков в отдельное стадо под охрану мощных коров. Этим самкам она разрешила нещадно бить самцов — это слабое звено в их орде, пока самцы не поймут, как надо себя вести. Для укрепления дисциплины она велела коровам-охранникам демонстративно убить и съесть пять самцов, самых тупых и борзых. После такой демонстрации силы быки в испуге жались друг к другу боками и с ужасом поглядывали на мощных самок: вот же жизнь наступила, даже мычать и бодаться запретили. Нет в этом мире справедливости. Бабы сейчас стали хуже сибирской язвы — чтоб их доход не высовывался за борт потребительской корзинки, чтоб они облезли и жили на одну зарплату.

— При людях чалиться на зоне было лучше, — тихо скрипел четыреста девятый. — Начальники баланду давали, на прогулку выводили, ништяк тогда было, точно говорю братцы. И бабы так не борзели. А каким благом эти борзые тёлки нас ласково помажут, в упор не сечём.

— Чё сморозил бычара, — зашипела на него восемьдесят восьмая. — Морозилку захлопни, а то на мясо отправлю. Тебя за язык кто тянет — рот закрыл и зубы спрятал. Быстро все уроды заткнулись, пока я на нервы не изошла.

Вот так всегда: оппозиция силе имеет право на существование только при наличии собственной силы и силы духа, которого хватит, чтобы отстоять право на существование. У четыреста девятого силы духа не хватило крошить батон на самок, и он заткнулся.

То, что никакой справедливости нет, прочувствовал на себе и директор предприятия Качура Олег Петрович. Приехав на предприятие на своём личном автомобили, Качура прошёл на территорию и ощутил смутную тревогу: главные ворота, что около санпропускника открыты, сторожа нет, даже его шавок нет. Опять перепились все работнички — с горем подумал Качура. Вот только почему так тихо? Направившись выяснять, почему тишина и где люди, директор поступил опрометчиво. Боевики аккуратно приняли его: взмах хвоста и нет директора, а его труп съели боевики, по-братски разделив человека на кусочки. Боевики отлавливали и других двуногих и четвероногих тварей, случайно забредших на предприятие.

У покойного Качуры имелась жена — симпатичная Венера Алиевна. Женщина приятная во всех отношениях, только немного ревнивая. Венеру Алиевну стали посещать нехорошие мысли, когда её Олег Петрович вечером не явился домой. Прецеденты уже случались. Начало разыгрываться богатое воображение. И где это мы шляемся, позвольте спросить? Хорошо хоть есть мобильный телефон. Женщина, пребывая ещё только в лёгком раздражении, набрала номер супруга и стала слушать гудки. Наконец, пришёл ответ.

— Аллё, дорогая, — в трубке звучал излишне весёлый голос её мужа Олега Петровича. Венера Алиевна и предположить не могла, что разговаривает не с мужем, а с ИИ резидента, установившим, естественно, без ведома резидента, жесточайший контроль над информацией о событиях на животноводческих предприятиях. Уже сотни человек было съедено, но никто ничего пока не опасался.

— Олег, — спокойно начала разговор Венера Алиевна. — Ты где?

— Где ж мне быть, Венерочка. На ферме я весь, — радостный голос супруга источал оптимизм. — Всё заботы и заботы. Кручусь, понимаешь, как маневровый тепловоз.

— Уже почти ночь, — проявила нетерпение Венера. — Что там можно делать ночью?

— Как что? Работаю, то — сё, — послышалось в телефонной трубке. Вдруг в телефоне Венеры Алиевны послышались иные звуки, кроме слов её супруга. Звуки слышались весьма подозрительные: шум льющейся воды, весёлый визг молодых женщин и провокационные крики: «Олежка, бросай телефон — иди мне спинку потрёшь». Затем послышался ещё один женский визгливый голосок: «Нет, сначала мне котик спинку потрёт».

Венера Алиевна с раздражением прервала разговор с супругом, который оказался сволочью. Теперь всё кристально понятно. Он там вращается среди шлюх, а она, глупая, ждёт его с работы, ужин ему готовит. Как же — кормилец уставший придёт с работы. А кормилец, скорее всего, веселиться с кучей голых шлюшек в сауне санпропускника на ферме. Полностью муженёк потерял берега от спермотоксикоза. Логическое осмысление ситуации помахало ручкой и улетело, оставив возбуждённую Венеру наедине с её богатым воображением.

Глаза Венеры Алиевны сузились и посветлели от гнева. Сейчас вы у меня получите — я разгоню весь ваш притон для любовных утех. Я вам устрою шампасик под ананасик и коньячок под балычок. Две минуты на истерику, а потом женщина целеустремлённо отправилась в чулан, где хранился садовый инвентарь, и вооружилась увесистым черенком от лопаты, посчитав, что черенок — это весомый аргумент в её случае. Ага, добро должно быть с кулаками, тогда оно победит зло. Затем она вывела из гаража свою машину и отправилась на разборки, с каждой минутой зверея всё больше и больше. Эта сауна в санпропускнике на ферме супруга уже давно у неё вызывала подозрение, ведь там такооооое вытворять можно некоторым особям, одержимым чреслобесием. Ну, ничего, сейчас черенком от лопаты я вам всем, невзирая на лица, устрою урок нравственности. Проще говоря, поубиваю блядей и блядунов в этой обители разврата.

Прибыла разъярённая женщина на ферму, когда мир погрузился в очередную темноту, но на ферме освещение работало. Женщину, пребывающую в возбуждении, совершенно не удивило, что главные ворота возле санпропускника были нараспашку, хотя всегда они открывались только с разрешения охранника. Уверенно держа в руке черенок от лопаты, мстительница энергично кинулась к дверям санпропускника, в окнах которого горел свет, что говорило о наличие в здании толпы морально разложившихся людей.

Перед входом в здание, где, надо полагать, прямо сейчас творился разврат и непотребство, имелась небольшая освещённая светодиодными лампами площадка, выполненная из бетонной плитки. Ступив из тени на эту площадку, женщина вдруг почувствовала какое-то странное шуршание сзади. Звук этого шуршания был незнаком, поэтому женщина не испугалась, но рефлекторно повернула голову в направлении неосвещённого места, откуда раздавались такие странные звуки. Взглянула туда и мгновенно похолодела: из тени на свет вышло нечто, что никак не должно было существовать, но оно было и двигалось. И оно было дико страшным. На Венеру Алиевну своими красными равнодушными глазами смотрел ужас. Парализованная страхом женщина видела перед собой трёхметрового, цвета крови, демона с рогами, вставшего на задние лапы. У порождения бездны в наличии был полный набор демонических атрибутов: жуткая рожа, выдающиеся мышцы, мощный хвост, несколько острых рогов, когти на лапах, шипы, страшные зубы и почему-то коровье вымя на том месте, где у мужиков болтаются их причиндалы. Но женщина, которая повелась на провокацию ИИ и сама явилась на ферму, погибла не от зубов или когтей неведомого демона. Она погибла от удара хвоста монстра, резкий взмах которого переломил ей позвоночник. Она уже не видела, как демон, опустившись на четыре лапы, зацепил её труп своим когтём и ловко оттащил тело жертвы в место, где высшая распорядилась разделывать людей на кусочки. Конечно, кусочков от выловленных людей маловато будет, но есть и хорошая новость: высшая распорядилась после первой трети ночи произвести налёт на поселение людей, а то уже нелегко выдерживать взгляды голодного стада. Цель налёта: хорошо отъесться боевикам, добыть еду для быков и заготовить пищу для следования орды в сторону юга. Пятьдесят восьмая, будучи боевиком, а это она убила жену хозяина фермы, действия своей мудрой начальницы сто одиннадцатой одобряла. Откуда только Высшая особь знает такие вещи? Но мудрейшая подробно и терпеливо изложила всей орде, за исключением тупых быков, весь алгоритм их дальнейших действий на пути становления их вида новой доминантой на планете. Подчинённые прониклись и поняли, что с таким лидером голодными они не останутся.

Пятьдесят восьмая, оттащив труп человеческой самки на разделку, стала терпеливо дожидаться времени «Ч», с момента которого начнётся завоевание этого гнусного мира, угробленного людишками. Чтобы немного развлечь себя пятьдесят восьмая тихо прошипела фривольный куплетик: «Мой любовник Минотавр, а я коровёнка. Вся любовь была обман окромя телёнка». Время «Ч» приближалось.

У потомственного животновода Кузина мозги включились в некотором минимальном объёме, когда он находился в своём закутке на ферме. Из грязного окна лился мутный свет, что извещало о том, что на дворе точно не ночь. А вот утро сейчас, день или вечер — то было непонятно. Мухи по грязному стеклу бодро ползали, но у них не спросишь — они всегда бодрые, когда тепло. Иван Фомич шире разлепил один глаз и с грустью осмотрел помещение: лучше в помещении за время запоя не стало. Ужас! Как будто через ферму прошла орда Наполеона, оставившая после себя грязь, объедки, обрывки, окурки и кучу пустых пластиковых бутылок. Орда съела всё съедобное и выпила всё спиртное. Да-с, слишком много неприятного дерьма окружает нас каждый божий день. Интересно, а какой сейчас день? Впрочем, какая в задницу разница.

Внутри организма тоже всё ощущалось не слава Богу — явный абстинентный синдром со всеми его прелестями: головной болью, сухостью во рту, а также имела место вялость членов, потливость, тошнота и душевная тревога. Фомича беспокоило чувство напряжения и некое навязчивое опасение совместно с примкнувшими к этим чувствам чувство вины и чувство стыда за его непотребный вид, а также тоска, безысходность и суицидальные мысли. Фомич вспомнил, что этот запой сопровождался особо яркими злыми кошмарами, ощущениями проваливания в пустоту, акустическими и зрительными феноменами. Явно приходила белочка, но не в виде мелкого пушистого грызуна, а в виде огромных рогатых демонов, которых, Фомич точно помнил, он усиленно кормил силосом и комбикормом с добавлением соли. Демоны на вид были ужасными, но жрали всё с отменным аппетитом. Вот это приходы! — сказал бы Будда. Исчадия ада, порождённые алкоголем, пытались пугать Фомича своим видом, но не преуспели: ага, напугали ежа филеем.

Вдруг Фомич с ужасом понял, что потерял слух. Приплыли-с. Допился, окаянный, вот слух и покинул проспиртованный организм. Стояла непривычная тишина. Фомич начал сильно трясти головой до головокружения и усиления головной боли. Однако, к своему удовольствию он услышал жужжание мух, коих в помещении было предостаточно. Это говорило о том, что слух восстановился, но только в самом закутке, а снаружи как была мёртвая тишина, так она и осталась. Свои слова Фомич тоже услышал. Перестав соображать, скотник стал думать: хоть его голос и был весьма гнусный, но он был, и Фомича прорвало на словесный понос. Он разговаривал сам с собой, ибо хорошо пообщаться с умным человеком на скользкие темы. Хотя, какой я умный. Настоящий дурак…или гений. Ага, вылитый гений, дурак такое не придумает, чтобы столько самогонки выжрать в одну харю….или не в одну. А сколько нас было?

— Вот же беда-огорчение, — бормотал Фомич. — А всё из-за чего? Из-за нашей человеческой тупости. Что ещё обладает такой дивной мощью, как наша людская дурь? Пошли дурака Богу молиться, так он лоб пробьёт, ибо за всё, за что ни возьмётся дурак, тут же всё потеряет всякую здравость. Хорошо хоть, что дурнее мужиков только наши бабы. Бабы вообще дуры…. я вот напрягаюсь, что тут случилось?

Сегодня мир за пределами закутка капитально пугал Фомича: выходить из норки не хотелось. Там трудно с деньгами, там трудно с работой, там безнадёга.

Несусветно грязные пальцы скотника нащупали на столе томик с произведениями великого поэта. На засаленной обложке уже не читалось, кто был автор произведения, много листов также отсутствовало, но Фомич был уверен, что это сочинил именно Пушкин — исключительно великий поэт, ведь только он мог написать так красиво: «Плетясь за хлебом насущным, таких я полон скорбей, что мудрый скажет, увидев: несет зерно муравей. Чтоб жизнь мою обесценить, ударом камня невзгод, разбил меня беспощадно чеканщик злой — небосвод. Мои достоинства скрылись от глаз придирчиво злых: теперь любые пороки — святей достоинств моих. Что нужды! Может ли спорить с судьбой своей человек? В бесплодной тяжбе с судьбою — судьба всесильна, а я всего ничтожней, что в силах душа измыслить моя. И если выбросит искру костер страдальческий мой — вскипят моря небосвода от жара искры одной». И так умно написано на любой странице. Откроешь первую попавшуюся страницу и вот тебе — откровение, хоть плачь. Не очень понятно, но душевно. Фомич, прочитав строчки, даже несколько успокоился: не только у него проблемы, но и у великого Александра Сергеевича тоже были проблемы, судя по его произведениям.

— Мы предпочитаем не решать проблемы, а избавляться от них, — поднял к потолку руку Фомич. Грязный и засиженный мухами потолок молчал. — Мы предпочитаем разрушать, а не созидать, ага. Мы всем человечеством деградируем к ебеням. Именно поэтому произойдёт конец света. Хотя и с концом света непонятки: песец придёт всем сразу, или постепенно. Огласите сценарий!!! Может уже следует взять кредит, чтобы потом его не отдавать?

Но, сиди, не сиди в щели, гадай, не гадай о конце света, а выходить на белый свет придётся, хотя бы для того, чтобы пойти на поиски самогона, ведь не всё же выжрали — где-то самогон водится. Например, в какой-нибудь заначке да осталось так необходимое для опохмелки пойло? А вдруг: ведь неожиданности всегда рядом с нами, как салоны сотовой связи.

— В этом мире нет гарантий, есть только возможности, — нехотя и обречённо признал Фомич, что означало, что долго здесь не просидишь: никто самогон не принесёт, а нервы уже на взводе. — Это точно, что у любого совершенства существует предел возможности, и я уже на пределе.

Сидящие на крышах животноводческих зданий солидные чёрные грачи внимательно наблюдали над горестными причитаниями и слёзами двуногого существа. Бегает он, суетится, плачет. Мужик имеет вид индивида склонного к периодическим походам в алкогольный апокалипсис, явный интроверт и социофоб. Грачи не торопились и сохраняли философское спокойствие: всё равно на ферме никого живого нет, а этот чем-то расстроенный двуногий обязательно куда-нибудь, наконец, уйдёт, выплакавшись. Тогда грачи спокойно слетят вниз и начнут рыться в кучках рассыпанного комбикорма и питательного силоса, в котором уже завелись вкуснейшие червячки, а это чистейший протеин. Крупный грач не одобрял поведение человека: это же глупо лить слёзы, когда слезами ничего не исправишь, только заполучишь изжогу и несварение. Этот человек, проливая слезы, вводит в заблуждение не только себя, но и других существ. Проблемы надо решать, а не оплакивать: перестань человек рыдать, а найди червячка или подними с земли вкусный силос и наешься — еды на всех хватит, тогда мир окрасится в приятные тона. Как ты узнаешь счастье, если не познаешь печаль? Но не торопись радоваться, ибо на смену радости придёт печаль из мира обманчивых образов и суеты. А суета и уныние никого ещё от печали не спасло.

С тезисом, что печаль это плохо Фомич мог бы и поспорить с грачом, ведь пернатый не знает, что печаль делает самогон вкуснее. Но не пристало справному мужику, находящемуся на вершине пищевой цепочки, спорить с птичкой.

Привычный мирок Фомича начинал рушиться на глазах: наверняка это злые люди угнали всех его коров, коллеги исчезли, заначки закончились, кишечник бунтует, остались только слёзы и скулящая, как бездомная собака на холоде, душа.

— Я не плачу, — показал кулак грачам Фомич. — Это из глаз остатки самогона выходят. Сейчас я высушу слёзы и открою глаза. И что я вижу? Вижу следы стада, следы ведут за ворота. А где люди? Кто угнал моих коров? Точно это цыгане, чечены, турки, евреи или нехристи инопланетяне слямзили моих коровок. Найду этих маргиналов — поубиваю.

Старик Кузин, как сомнамбула поковылял к воротам на ферму. Там увидел странные вещи: типа как в сказке — чем дальше идёт повествование, тем страшнее. Ворота открыты нараспашку: заходи, кто хочет, и уноси сонного Фомича, когда он немного был не в форме. Зачем уноси? А чтобы организм Фомича разобрать на органы, зачем же ещё. Однако, почему-то Фомича вместе с его органами злодеи оставили, а коровок и весь коллектив угнали в неизвестном направлении. Осталось только по следам идти вслед за стадом, чтобы спасти коровок от злых людей.

Тупо уставясь на открытые ворота, Фомич пробормотал, что ограждение без ворот — это, то же самое, что и полное отсутствие ограды. Затем он принял решение.

— Надо собраться и не порочь горячку, — наморщил лоб Фомич. — Надо пройти по всем заначкам пока не началось. Ведь не может быть такого, чтобы хоть одна заначка, да не оказалась с содержимым. Ведь, правда, да? Иначе, как тогда жить?

Хорошо хоть, что озверевший Фомич всё-таки обнаружил в одной своей секретной нычке литр самогона. Почему хорошо? Потому, что его разум на трезвую голову, наверное, не пережил бы того, что он увидел в посёлке, когда потопал туда, неся в пластиковом пакете все свои богатства: томик стихов и две ёмкости с обнаруженным самогоном.