Прозрение

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Зоя Викторовна Кравцова вторую неделю находилась в Москве и не торопилась с отъездом в Челябинск. Только что исполнилось два месяца, как умер Родион Кравцов. При мысли, что она вернется одна в пустую квартиру, где все напоминает о муже, ей становилось невыносимо.

На другой день после сороковин Зоя Викторовна улетела в Москву к двоюродной сестре. Здесь все были заняты годовалым внуком. И в заботах о нем боль становилась глуше.

Сейчас она сидела в квартире Ярцевых и разговаривала с Еленой.

Сюда она пришла не потому, что тогда, в Челябинске, получила приглашение. Незадолго до кончины Кравцов начал писать письмо Дмитрию Николаевичу. Не успел дописать. Так и осталась нетронуто-белой половинка страницы. И эта мертвая белизна казалась сейчас траурной.

— Вот, пожалуйста. — Она передала письмо Елене Сергеевне.

— Спасибо…

Елена Сергеевна держалась молодцом, но все-таки руки затряслись. Она прижала ладони к столешнице.

Зоя Викторовна заметила это.

— Вы неважно себя чувствуете?

— Нет, нет, — всполошилась Елена Сергеевна. — Будем пить чай. С ореховым вареньем. Я быстро, мигом.

Она вернулась, неся на ярком подносе чай, варенье, вазочку с печеньем.

— Попейте горяченького.

А сама все боялась, все не могла взяться за письмо.

«Уважаемый Дмитрий Николаевич! — писал Кравцов. — Прошло немало времени с тех пор, как я пришел к вам в надежде встретить моего спасителя.

Но, видимо, память моя зафиксировала только эмоциональную сторону события. У меня не было точных сведений, исключающих возможность ошибки.

Конечно, я рассчитывал на вас, на вашу память. Для меня это играло, я бы сказал, решающую роль.

Но, к сожалению, ничего подобного не произошло.

Вы говорили тогда, что у вас нет оснований отрицать свою причастность к данной истории, ибо она характеризует вас с лучшей стороны. Вы были, конечно, правы.

Таким образом, я стал перед необходимостью подвергнуть свою версию тщательной проверке. Сами понимаете, эта акция носила очень личный характер, но, подчеркиваю, была для меня крайне важной. Я все-таки не верил, что ошибаюсь. Не верил даже после встречи с вами.

Я советовался с психологами, рассказывал про этот факт. И узнал кое-что любопытное.

Случаи, когда человек забывает происшедшее с ним событие, где он проявил себя героически, встречаются. Причина неожиданная: болезнь. И называется она — фактогенная амнезия. (Амнезия: потеря памяти по-гречески.) Убежден, вы сами знаете, но это важно для моих рассуждений.

Мне объяснили, что человек отталкивает от себя все связанное с отрицательными воспоминаниями.

Позвольте, возразил я, здесь же положительная реакция! Поступок, отмеченный добром!

Значит, ответили мне, этому поступку предшествовала сильная отрицательная эмоция. Отталкивая ее от себя, больной невольно прихватывает смежный отрезок жизни.

Любопытно, не правда ли?

Это, пожалуй, наиболее вероятное объяснение случившегося. И только вам известно, была ли у вас эта отрицательная эмоция.

Теперь о главном.

Вы, может быть, знаете, что по инициативе Горького начали создавать книги по истории фабрик и заводов. В 1932 году была попытка написать историю нашего тракторного. Собрали много материалов, но работа над книгой приостановилась.

Мне удалось узнать, что некоторые материалы сохранились в архивах.

И вот нам повезло. Случай, происшедший в пятом бараке, был подробно описан. В докладной на имя секретаря парторганизации зафиксировано вот что: «Мужественно проявил себя молодой землекоп Д. Н. Ярцев, который бросился спасать секретаря партячейки участка Кравцова».

А в архиве прокуратуры я обнаружил донесение о враждебной вылазке в пятом бараке, где тоже указывалось…»

Дальше строка обрывалась.