Псих

Он был моим приемным братом.

Он поклялся защищать меня.

Он потерпел неудачу.

Все они потерпели неудачу.

Я-открытая коробка с фотографиями, сделанными при дневном свете, но отфильтрованными в сепии. Я-прошлое, которое он пытался забыть; он был тем будущим, в котором я нуждалась. Когда он ушел четыре года назад, я звала его каждую ночь. Но потом все это прекратилось. Мои крики внезапно заглушила жестокость и еще больше усилила боль.

Но он вернулся. Он не тот милый старший брат, в которого я втайне влюбилась, или плохой мальчик, богатый сопляк, которого я ненавидела любить.

Он безжалостный вице-президент Wolf Pack MC, и он больше не подчиняется Ройсу Кейну.

Он отвечает перед Психом.

Здесь была женщина.

Ростом она была, может быть, на целый фут ниже моих шести футов трех дюймов (190.5 см). Я хотел изучить ее с близкого расстояния, чтобы понять, почему она так меня очаровала, но шелест листьев, падавших у моих ног, отвлек меня настолько, что я забыл задавать вопросы. Я был слишком занят размышлениями об обстоятельствах, которые привели меня к этому моменту в моей жизни.

Гребаное дно без фундамента, на котором можно было бы отстроиться.

Я крепко сжал газовый шланг. Кто, черт возьми, была эта женщина? Огромная толстовка с капюшоном небрежно облегала ее хрупкую фигуру, длинные темные волосы со вкусом ниспадали на плечи волнами. Я не мог как следует разглядеть ее лицо. Она явно сделала все, что могла, чтобы скрыть его. Решил, что она чего-то хочет, так как она не сдвинулась с места, куда уставилась, ее тело заметно повернулось ко мне.

Я вежливо кивнул ей, когда понял, что она не перестанет таращиться. Я тоже был гребаным параноиком. После того, что только что произошло и того, что мы пережили, мне нужно было поскорее убраться отсюда к чертовой матери.

Я наблюдал, как ее лицо выглянуло из-за края толстовки, и ее большие зеленые глаза уставились на меня. Она заглянула на заднее сиденье моей машины, прежде чем вернуться ко мне.

— Ты в бегах, красавчик? — Ее голос был хриплым, как будто она курила сигареты всю свою жизнь. В ней вообще не было ничего подозрительного, если не считать толстовки с капюшоном.

Я усмехнулся.

— Что-то в этом роде.

На секунду, и я имею в виду очень короткую гребаную секунду, темнота на мгновение мелькнула в ее глазах. Почти как облако, заслонившее солнце в ясный летний день. Так же быстро, как оно появилось, оно исчезло.

Уголки ее рта приподнялись в улыбке.

— Ну, есть одно местечко на окраине Лос-Анджелеса. Бар называется "Патч". — Она оценивающе посмотрела на меня. — Не обещаю, что они позволят такому хорошенькому мальчику, как ты, остаться, но ты всегда можешь попробовать.

Я стоял там, а на заднем плане пищал бензонасос, мой рот был слегка приоткрыт. Я зашел в магазин, чтобы заплатить за бензин, и не успел поблагодарить ее, как она уже ушла.

Хотела бы я вспомнить тот день, когда меня приняли в семью Кейнов, но я была едва достаточно взрослой, чтобы создавать яркие видения в своей голове. Мне было несколько дней, меня бросили… Бросили на пороге местного детского дома в захудалом районе Сан-Франциско. Я мало что знаю о том, что произошло, не потому, что Кейны не хотели, чтобы я знала, а потому, что я никогда не хотела спрашивать. Быть отвергнутой в детстве моими родителями-это все, что мне нужно знать. Мне повезло, что мистер и миссис Кейн были там на следующий день, желая найти для своего отпрыска сына, маленького брата, с которым он мог бы поиграть.

Вместо этого у него появилась сестра.

Ройсу было три года, когда я появилась дома, и мальчик… неужели его не впечатлило, что у него появилась сестра вместо брата?

Очевидно, ему потребовалось сорок пять минут, чтобы поговорить со мной, но после этого мы так и не остановились. Сейчас мне пятнадцать лет. Можно сказать, что все изменилось.

— Ройс! — Я кричу на своего расстроенного брата, когда он кружит по баскетбольной площадке на нашем заднем дворе, держа мой телефон в воздухе. — Отдай его мне прямо сейчас, блядь!

Он смеется так громко, что мне хочется засунуть ногу ему в рот. С годами Ройс становится все более раздражающим, но я без тени сомнения знаю, что если мне что-то понадобится, то первым я попрошу своего старшего брата.

Должно быть, он остановился на полпути, потому что я врезалась в него, мое лицо прижалось к его спине, прежде чем я упала на землю. Голубое небо плывет надо мной среди желтого восторга солнца.

Рука обхватывает меня за поясницу, благополучно поднимая на ноги.

— Не-а, ты еще не можешь умереть передо мной, герцогиня. Ты все еще должна мне эти двадцать долларов.

Я отталкиваюсь от его груди, не обращая внимания на то, как напряжены его мышцы под рубашкой.

— Дай мне мой телефон! — Я протягиваю ему руку, а другую кладу на бедро.

— Я слышал, что один из этих маленьких первокурсников в школе хочет пригласить мою сестру на свидание… — дразнит он, и именно тогда я слышу другой голос позади себя.

Свист Орсона пронзает мои барабанные перепонки.

— Черт возьми, кто-то новичок в правилах? Разве ты не знал, что не можешь пригласить маленькую мисс Джейд Кейн на свидание, не пройдя через ее старших братьев? — Естественно, у моего надоедливого брата тоже есть надоедливые друзья, которые также досадно заявляют о моей — так называемой-надоедливой заднице. В школе я неприкасаема. Это бесполезно, когда ты не возражаешь, чтобы тебя трогали.

— Он новенький. Я его хорошенько подведу, — умоляю я Ройса, наблюдая, как его большой палец парит над моим телефоном. На самом деле он не стал бы просматривать мой телефон, но если бы сообщение пришло, пока он держал его в руке, то я почти уверена, что он бы… зазвонил.

Блядь.

Он наклоняет голову. Я с ужасом наблюдаю, как его глаза облетают какие-то слова, которые выскочили.

Он пристально смотрит на меня.

— Кто этот маленький засранец?

— Что он написал? — спрашивает Орсон, проводя пальцами по своим темным вьющимся волосам. Орсон — наполовину средиземноморско-французский, наполовину американский бог баскетбола ростом шесть футов шесть дюймов (198 см) и один из лучших друзей Ройса. На самом деле я не совсем понимаю, как они стали так близки, так как Орсон талантлив и сумел закончить среднюю школу лучшим в своем классе. Ройс не дурак, но он может быть идиотом. Да, есть разница. Орсон также только что был призван в НБА, что только добавляет к его постоянно растущему списку причин, по которым так много девушек хотят его. Я была серьезно влюблена в него большую часть своей жизни, пока не увидела девушек, за которыми он ухаживал. Все так красиво. Не в моей лиге. Его гладкая коричневая кожа и темно-зеленые глаза были убийственными, но когда он сверкнул своей милой улыбкой, все девушки упали замертво. У них с Ройсом, конечно, было что-то общее, но это все, что касается сходства.

— Он, блядь, сказал, что хочет, чтобы она улизнула, — огрызается Ройс, его пальцы летают по моей клавиатуре.

— Ройс. — Я качаю головой, ругая его. — Мне, блядь, пятнадцать. Это не намного меньше того, чем ты занимался в моем возрасте, и ты чертовски хорошо это знаешь.

— Не к делу. — Он пристально смотрит на меня, его большой палец зависает над кнопкой "Отправить". — Я пережил все свое дерьмо, так чтобы тебе не пришлось, — подмигивает он мне. — Я такой хороший брат.

— Ройс, — ною я, ударяя подошвой сапога о бетон.

Орсон подкидывает баскетбольный мяч между ног и целится в обруч, стреляя с трехочковой линии.

— Вы, ребята, никогда не перестанете придираться к ней. — Еще один знакомый голос снова раздается у меня за спиной, и я поворачиваюсь лицом к третьему мальчику, представляющему тройную угрозу — Шторм Митчелл. Ройс, Орсон и Шторм были лучшими друзьями с начальной школы, а это значит, что да, я знала их практически всю свою жизнь. Шторм Митчелл был совсем не похож на Орсона или Ройса. Шторм был самым умным ребенком в нашей школе, и у него был IQ, подтверждающий это. У него никогда не было девушки — хотя многие хотели его — и он всегда, всегда держал свой ноутбук рядом. Видите ли, Шторми собирался однажды избавить мир от всех проблем, ему просто нужно было создать правильное приложение для этого. У Шторма светлые волосы, серые глаза — под цвет разгневанного неба — и его кожа белая, как снег. У него густые ресницы, ровные зубы. Он-совершенство в странной упаковке. Я любила Шторми, даже если он никогда не улыбался. Через некоторое время к этому привыкаешь.

— Да, — говорю я Шторму, когда он закатывает рукава рубашки. — Ройс пытается напугать мальчика, которому я уже сказала, что отказываюсь.

— Потому что упомянутый мальчик пытается заставить тебя улизнуть после наступления темноты, — насмехается надо мной Ройс. То, как изгибаются его губы, заставляет меня задуматься о том, как сильно я хочу ударить его прямо в лицо. — Я верну тебе твой телефон позже.

Он поворачивается, чтобы уйти от меня.

— Ройс! — Я огрызаюсь, но он не останавливается. — Я серьезно! Я буду следовать за тобой повсюду сегодня, пока ты не отдашь мне мой чертов телефон!

Ройс оборачивается и облизывает губы. Его губы всегда отвлекали. Держу пари, они чертовски мягкие. Я помню, в прошлом году Джессика Рубен переспала с Ройсом, а затем обошла всю школу, рассказывая о его… гм… навыках. Она плакала месяцами, когда он не перезвонил ей после одной ночи.

— Ах, да? — Он идет спиной вперед с раздражающей ухмылкой на губах. Тот факт, что мой брат болезненно привлекателен, не имеет значения и совсем не помогает, когда речь заходит о нашей с ним ссоре. — Тогда, я полагаю, ты поедешь на лодке.

— Черт.

Он исчезает в доме, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как Орсон стреляет еще одним трехочковым. Я не хотела сегодня плавать с ними на лодке, потому что на самом деле хотела улизнуть сегодня вечером и встретиться с Колсоном.

— Знаешь, тебе пора перестать играть с мальчиком… — Орсон поддразнивает, ловко запрыгивая мячом между ног. Его руки поднимаются вверх, когда он щелкает запястьем, забрасывая мяч в сетчатую корзину. — Ты танцуешь с дьяволом.

— Дьявол не танцует. — Я показываю ему язык, прежде чем броситься обратно к дому. Морские вечеринки-это то, что устраивают все богатые дети и всегда заканчиваются катастрофой. Я ненавижу ходить к ним. Я не пью. Я не сплю с парнями — я буду винить в этом Ройса — и по большей части я бы считала себя довольно хорошим ребенком.

Особенно когда ты сравниваешь меня с моей лучшей подругой Слоун.

Бегом поднимаясь по мраморной лестнице на второй этаж, я останавливаюсь у двери своей спальни. Вот моя комната, а рядом с ней комната Ройса. Две полярные противоположности, но ни одна из них не могла по-настоящему жить без другой. Его дверь слегка приоткрыта, и мой гнев несколько улегся. Ссора с Ройсом делает это со мной — очень часто.

Сжимая ручку, я слегка нажимаю на нее, пока она не открывается. Комната Ройса темная, мрачная и дрянная. Стены цвета только что пролитой крови с белой шелковой отделкой, а вся мебель из потускневшего старого дерева. Его кровать выглядит прямо как из старого викторианского порно, и, говоря о порно, у него на стенах много всего.

Мои щеки горят, а ладони зудят.

— Могу я, пожалуйста, получить свой телефон обратно?

Он прислонился к изголовью своей кровати, без рубашки, одна нога свисает с кровати, а другая подтянута к груди, локоть лежит на ней. Его глаза смотрят на меня, прищуренные и остекленевшие. Вот кто такой Ройс. Дерзкий, дерзкий и охуенно осведомленный обо всем, что он приносит на стол, и все это для того, чтобы просто съесть тебя. Он точно знал, что он сделал с противоположным полом, и именно поэтому он это сделал. Я просто не знаю, о ком он думает, что пытается сделать это со мной.

— Рой? — бормочу я, умоляя себя не позволять своему вниманию падать ему на грудь. Ничего страшного, я несколько раз видела его голым — по нескольким причинам. Во-первых, он почти никогда не носит одежду, а во-вторых, мы делим ванную комнату. “Blueberry Yum Yum” тихо играет на заднем плане из бумбокса в углу его комнаты, что типично. Он питает глубокую любовь к старой музыке Luda.

Он наклоняет голову.

— Ты хочешь улизнуть с ним? — Его тон угрожающий, но пронизан очарованием. Он проводит рукой по своим твердым мышцам, вплоть до пуговицы на джинсах. Он щелкает кнопкой, прежде чем встать, бросая мой телефон на свою кровать.

Я на дюйм отталкиваюсь от дверного косяка, готовая к прыжку.

— Тогда продолжайте, герцогиня. — Его глаза встречаются с моими, мягкая выпуклость его губ изгибается над причудливо прямыми зубами. Он слегка наклоняет голову, одна рука проскальзывает в штаны. — Иди и возьми это.

У меня в мозгу короткое замыкание. Я пытаюсь урезонить себя, почему это не должно звучать так грязно.

Брат.

Сделав два шага, я ныряю на его кровать, пока не приземляюсь на живот, с телефоном в руке и самодовольной улыбкой триумфа на губах. Эта улыбка исчезает, когда внезапно его кулак оказывается у меня в волосах, когда он тянет мою голову назад. Я сглатываю, проглатывая внезапный комок в горле. Он отводит мою голову за волосы назад, и я очень, очень надеюсь, что прямо сейчас никто не войдет, потому что это будет выглядеть как пятьдесят оттенков инцеста.

Я смотрю на Ройса, когда он смотрит на меня сзади, все еще склонив голову набок.

— Хммм, теперь, видишь ли, я не хочу думать, что у какого-то маленького засранца есть именно такой вид прямо здесь. — Его глаза ползут по моей спине, приземляясь на мою задницу. Он замирает. — Это бы меня здорово разозлило. — Он возвращается к моему лицу, его язык выскользнул, чтобы провести по нижней губе. — И ты знаешь, как я себя веду, когда злюсь, герцогиня. — Его брови морщатся.

Я шлепаю его по руке, и его голова откидывается назад, громкий лающий смех разносится по комнате. Он хватается за живот.

— Прости, герцогиня. Больше этого не повторится.

Я скатываюсь с его кровати.

— Ты придурок, и чтобы ответить на твой вопрос. — Я свирепо смотрю на него, как только возвращаюсь в безопасную зону, то есть рядом с дверью. — Я бы не возражала, если бы он так смотрел на меня. — Его смех прекращается, и температура в комнате падает до уровня, который мог бы соответствовать иглу.

Он делает один шаг.

— Возьми свои слова обратно.

Теперь моя очередь нахмурить брови.

— Никогда!

Он бросается на меня, но я слишком быстра, поворачиваюсь на каблуках и кричу, когда делаю два шага к двери своей спальни. Я проскальзываю в свою комнату, но когда пытаюсь захлопнуть дверь, его рука проскальзывает внутрь, останавливая ее.

Я снова вскрикиваю.

— Ройс! — Мое сердце подпрыгивает в груди, тепло разливается по телу. — Мне очень жаль!

Он летит вперед, его рука обхватывает мою спину, и его тяжелое тело падает на меня. Я приземляюсь на кровать с глухим стуком, пухлое желтое одеяло служит посадочной площадкой.

— Ройс! — Я толкаю его в грудь, смех вибрирует во мне.

Он берет меня за запястья и закидывает руки мне за голову.

— Скажи мне, что ты не трахнешь его.

Наконец, мой смех стихает, и мои глаза сталкиваются с его глазами. Он так близко, что я чувствую тепло, исходящее от кончика его носа.

— Что? — спрашиваю я, заглядывая ему в глаза. — Зачем ты вообще это сказал?

Мускул на его челюсти напрягается.

— Просто пообещай мне, герцогиня. — Его голос звучит мягко, но в нем слышится боль. Почему это так важно для него?

— Ройс, — фыркаю я, вглядываясь в его лицо. От его мягкой загорелой кожи до заостренного подбородка. На его коже нет татуировок, но он всегда говорит о том, чтобы сделать ее. Когда он не улыбается, не ухмыляется и даже не отводит от меня взгляда, я качаю головой. — Я обещаю, но, Рой, тебе не стоит об этом беспокоиться, — я широко раскрываю глаза на своего агрессивного брата.

— О, действительно. — Его голубые глаза скользят вниз по моей шее к груди. Он возвращается, чтобы встретиться с моими. — Я, блядь, позволю себе не согласиться.

— Ройс… — Я предупреждаю.

— Джейд, — шепчет он, повторяя мой тон.

— Тебе не нужно беспокоиться об этом. От слова вообще. — Я снова расширяю глаза, надеясь, что он поймет, что я имею в виду.

— Что, ты думаешь, я не знаю, что ты девственница? — Наконец морщинки беспокойства исчезают, и на его губах появляется ухмылка. — Детка, как ты думаешь, кто, черт возьми, их отпугивает? — Моя улыбка исчезает, но прежде чем я успеваю ответить ему, его вес падает с меня, и он направляется к двери. — Будь готова через два часа и оставь Слоун дома. — Да, он точно знает, что я не оставлю Слоун.

Он захлопывает за собой мою дверь, и я отключаюсь от него, просматривая список контактов на своем телефоне. Я открываю сообщение Слоун, но прежде чем я успеваю напечатать слова, появляется текст.

Ройс: Я серьезно. Не приглашай ее. Я выброшу ее с лодки.

Я качаю головой, перекатываюсь на живот, прокручивая свой музыкальный плейлист. Я подключаюсь по Bluetooth к своей звуковой док-станции, нажимая кнопку воспроизведения “Sacrifice” by Jessie Reyez

Я: Мне нужен друг со мной.

Ройс: С каких это пор ты когда-нибудь нуждалась в друге, и, кроме того, тебе не нужны друзья, когда у тебя есть старшие братья. Один час и пятнадцать минут.

Я бросаю телефон на кровать и ругаюсь себе под нос. Он прав, но он также не понимает девушек. Особенно таких девушки, как Слоун, которые потеряют самообладание и воспримут это как полное предательство в факторе доверия.

Двигаясь по комнате, я начинаю собирать все, что мне понадобится. Короче говоря, я на самом деле люблю кататься на лодке, я просто предпочла бы выходить, когда единственная цель этого-не напиваться до потери сознания с идиотами. Хотя мне все-таки удалось вернуть свой телефон. Я могла бы просто пропустить морскую прогулку и сбежать прямо сейчас…

Моя дверь распахивается, ударяясь о стену в моей комнате. Ройс стоит на пороге, ухмыляясь.

— Даже не думай об этом.

Вздыхая, я натягиваю бикини.

— Дай мне несколько минут. — Закрыв за собой дверь ванной, я надеваю пастельно-розовую двойку и шорты. Я не утруждаю себя рубашкой, так как мои сиськи точно не вываливаются наружу. Выдвинув последний ящик под прилавком, я достаю свой маленький белый шарф и наматываю его на затылок, завязывая оставшиеся длинные каштановые волосы на макушке.

— Поторопись! — Ройс колотит в мою дверь, и я подпрыгиваю, оттолкнув его.

— Я иду! — Быстро схватив полотенце, я направляюсь в свою комнату, распахивая дверь ванной комнаты. — На чьей лодке мы плывем?

Взгляд Ройса скользит по моему телу. Другие девушки покраснели бы от внимания Ройса Кейна, я этого не хочу. Почему? Потому что он просто подводит итог тому, что ему не нравится. Держу пари, он уже решил, что мне нужно надеть джутовый мешок. Его ресницы веером расходятся по высоким скулам, когда его взгляд падает на мои ноги, прежде чем вернуться ко мне.

— Вода становится холодной, ты же знаешь.

Подхватив толстовку, я протискиваюсь мимо него.

— Хорошо.

Ройс, наконец, следует за мной, когда мы спускаемся по лестнице к входной двери. Мы уже выходим, когда мистер Кейн выходит из кухни.

— Вы, дети, достаете Зеленый камень? — спрашивает мистер Кейн нас обоих, но его глаза остаются на Ройсе. Зеленый камень-это название блестящего черного и нефритово-зеленого Nautique G25 Ройса, он же его ребенок.

Глаза мистера Кейна встречаются с моими, голубые океанские искорки так глубоки, что могли бы поглотить меня целиком. По большей части у меня не очень хорошие отношения с мистером Кейном, и когда мы с ним вдвоем, атмосфера несколько напряженная. Либо он не хотел меня усыновлять, либо, может быть, я просто не была тем, кого он хотел.

— Да, прошла минута. — Ройс толкает папу другим плечом. — Хочешь пойти? Или ты становишься слишком стар для этого?

Папа отталкивает его назад, посмеиваясь и напрягая выпуклые мышцы рук.

— Я могу отжать тебя, Орсона, и этого гребанного Шторма. — Его глаза возвращаются ко мне. — Брось туда и Джейд.

Ройс хихикает, его рука хватает мою. Он задвигает меня за спину.

— Нет, Джейд может упасть и поранить эту хорошенькую маленькую головку.

Папа смеется, исчезая на кухне, пока мы направляемся в гараж на десять машин. Солнце падает на мою кожу, ни облачка на небе, чтобы прервать его, когда Ройс щелчком открывает коробку питания, чтобы открыть дверь гаража. Из того, что мне сказали, этот дом принадлежал семье Кейн в течение нескольких поколений, только дополнялся и изменялся на протяжении многих лет. Гараж был пристройкой папы и мамы. Они нуждались в этом, когда Ройс обнаружил, что любит все быстрое, включая автомобили и лодки, и что Ройс хочет, Ройс получает. Конечно, это относилось и ко мне тоже. Когда я была готова, я могла выбрать, какую машину я хотела, но это никогда не казалось правильным, поэтому я тянула с ней. Мама сказала, что я возьму "БМВ", хочу я этого или нет.

Ройс бросает ключи в "Форд Раптор", и я запрыгиваю на пассажирское сиденье, закрывая за собой дверь.

Достав свой сотовый, я отправила сообщение Слоун, которая, скорее всего, очень разозлится на меня за то, что я не взяла ее с собой, но Слоун дружит со всеми. Сегодня вечером она займется чем-нибудь другим.

Меня вытащили на прогулку на лодке. Прости! Увидимся позже?

Наклонившись, чтобы повернуть ключ в замке зажигания, я просматриваю свой плейлист, пока Ройс заводит машину. Пятнадцать минут спустя Орсон и Шторм проскальзывают на заднее сиденье, и мы отправляемся в путь. Я нажала кнопку воспроизведения на техническом N9ne, нуждаясь в его агрессивном тоне, чтобы смягчить мои мысли. Опускаю стекло и закидываю ноги на приборную панель, Орсон протягивает мне кулер с вином сзади.

Я качаю головой.

— Что это такое? Пурпурный Джек Дэниелс?

Орсон откидывает крышку и делает большой глоток.

— Да, почти уверен, что тебе это понравится.

Ройс сжимает мою ногу с водительского сиденья, и я смотрю, как солнце загорается у него за головой. Его бейсболка откинута назад, губы блестят от языка, прижатого к верху всего несколько минут назад. Две ямочки на его щеках отвлекают меня на долю секунды, когда мы въезжаем в гавань, где несколько человек из школы уже собираются. Ройс, Орсон и Шторм правят школой, как боги, но они другие. Они не придурки, не имеют на это права и даже не немного снобы. Вы могли бы ожидать, что они будут такими. Орсон — сын Ларкена, который занимает четвертое место в списке миллиардеров Forbes, и вскоре за ним следует Бессен, мать Шторма, которая уютно устроилась под номером десять, а затем Ройс, или, я бы сказала, Ройс и я, чей отец номер два. Вы могли бы ожидать, что они будут такими. Придурки, которые небрежно относятся ко всем, как к дерьму, но это не так. Они заботятся о Стоун-Вью-Хай так, как будто это их дом. Все они хорошие люди.

Все они.

Я выскальзываю из пикапа как раз вовремя, чтобы Орсон перекинул меня через плечо, захлопнув за нами дверь.

— Отпусти меня! — Я стучу по его мускулистой спине, но это бесполезно. Все хорошо привыкли видеть, как со мной обращаются трое моих братьев, что никто даже глазом не моргнет. Девушки, которые это замечают, — это те, кто завидует. Каждая девушка хотела этих мальчиков, и временами им везло. Особенно с Ройсом и его разбойничьим членом, но они никогда не длятся долго. Они никогда не оставались, и их никогда не подвезли во второй раз.

— Син, отпусти меня, пожалуйста! Я сделала то, что хотел Ройс! Я пришла!

Я чувствую, как плечи Орсона дрожат под моим весом.

— Я знаю, но, видишь ли, у нас маленькая проблема…

— И что это такое? — спрашиваю я, хотя мои глаза бегают повсюду, чтобы понять, кто все здесь. Я вижу, как много людей держатся своих экипажей, и почти все уже припарковались в воде. В заливе были длинные плоты, с лодками, припаркованными в каждом месте. Из них лилась музыка, звенели стеклянные бутылки и раздавался смех. Береговая охрана ненавидела всех нас, и в зависимости от того, кто был на дежурстве, они обычно просто оставляли нас в покое.

— Ну, мы должны убедиться, что все здесь знают, что за тебя говорят.

Я закатываю глаза. Я всегда застревала, выходя наружу. Хотя я еще не была достаточно взрослой, чтобы получить лицензию на лодку, я знаю, как ею управлять, и я никогда не пью, так что всем троим удобно, что я здесь. Обычно Слоун тоже наживался на этом.

— Герцогиня! — зовет Ройс, насвистывая.

Я снова хлопаю Орсона по спине, и он наконец — то — наконец-то, черт возьми, — ставит мои ноги на твердую землю.

— Что?

Ройс улыбается мне через руку, продолжая разворачивать лодку в воду с трапа.

— Может понадобиться, чтобы ты вскочила и прокричала несколько приказов. — Люди даже не дышат на шутки Ройса, но я закатываю глаза и снимаю шлепанцы, бросая все свои вещи на заднюю часть лодки. Я двигаюсь к воде и бросаюсь внутрь с маленькой лестницы в конце. Ройс продолжает пятиться в воду, пока я не останавливаю его. Он занят тем, что отцепляет лодку от своего автомобиля, когда Орсон, Шторм и еще пара девушек забираются на лодку.

Я скриплю зубами, засовывая сумку под капот лодки, где есть кровать, маленькая кухня и ванная. Ройс прыгает последним, швыряя рубашку мне в лицо.

— Улыбнись, герцогиня. — Он наклоняется вперед, прижимая подушечку большого пальца к моей нижней губе. — Не хотел бы, чтобы это милое маленькое личико оставалось таким.

— Ройс! — Аннет Берд, она же нынешняя игрушка Ройса, машет ему рукой, указывая на переднее сиденье, где она, Бьянка и Наташа Дэниелс сидят в бикини, смазанные маслом.

Я провожу языком по зубам.

— Знаешь, я действительно хотела бы просто остаться дома. — И, может быть, играла с Робби. Я бы предпочла это, чем сидеть здесь и смотреть, как все трое этих мальчиков играют со своими последними куклами Барби.

— Оу. — Ройс ерошит мои волосы. — Ты собираешься вести себя так, будто не хочешь выходить на доске? — Я даже не смогла сдержать улыбку. Он указывает на неоново-зеленую вейкбордную доску. — Седлай коня.

Я танцую на корме лодки и цепляюсь за нее. Я пристегнута, у Ройса в динамиках гремит “Рок-звезда” Сайпресс-Хилла, и мы почти на нашем любимом месте (которое в значительной степени находится в заднице посреди таверны "Оушен"), я бросаю доску и бросаюсь назад. Вода трещит под моим весом, и я чувствую, как прилив природы проникает сквозь кончики пальцев, вливаясь в мои вены. Я всегда была девушкой на свежем воздухе. Никогда не была девчушкой, так что, думаю, в каком-то смысле Ройс действительно нашел во мне брата, которого хотел. По крайней мере, сейчас. Это проходит с возрастом. Мне все еще не нравится розовый цвет.

Я всплываю на поверхность с улыбкой на губах, убирая с лица свои длинные каштановые волосы.

— Ты маленькая гребаная засранка! — кричит Ройс, сбрасывая меня с лодки.

— Что я сделала? Я всегда так прыгаю!

Он отмахивается от меня, его рот сжат в ровную линию. Напряженный ублюдок. Он становится сварливым, когда мы собираемся разорвать его на куски, ну, особенно когда я собираюсь разорвать его на куски. Я оглядываюсь вокруг и вижу еще четыре или пять припаркованных лодок, с которых другие слезают, плавают, пьют и отдыхают. Это наша обычная передача. Вместо машин мы все ездим на лодках. Это похоже на внеклассное занятие для богатых и скучающих.

— Герцогиня. — Орсон посылает мне воздушный поцелуй, бросая ручку в воду. — Постарайся на этот раз не сломать кость?

— Перестань, хочешь ее сглазить! — Шторм пихает Орсона, оставляя его рубашку расстегнутой, но удерживая ее на месте. Шторм никогда не ходит без рубашки. Он не говорит об этом, и Ройс сказал, что я никогда не должен спрашивать, но он всегда носит рубашку. Даже в воде.

Я берусь за ручку, и меня снова тошнит, я снова болтаюсь на свободе, мой язык высовывается на Ройса.

— Из-за того, что ты сегодня выглядишь особенно озорной, я буду двигаться медленно! — кричит он, и лодка медленно отдаляется от меня. Я чувствую, как натягивают веревку, и хихикаю.

— О, да? Я вспомню об этом, когда придет твоя очередь!

— Почему ты не можешь быть такой же, как все остальные девушки, сесть на мое дерьмо и выглядеть такой хорошенькой, а? — Ройс одаривает меня ухмылкой. Я не могу ответить ему сейчас, потому что он слишком далеко. Он прав. Я единственная девушка, которая ссорится с парнями, но это их вина. Они создали монстра, а потом спросили, почему я кусаюсь. Лодка набирает скорость, и я поднимаюсь, доска скользит по воде, как по маслу. Как только он набирает больше скорости, я поворачиваюсь, чтобы выполнить несколько поверхностных трюков, расслабленная улыбка на моем лице. Мне нравится быть на воде. Причина, по которой я не хотела приходить сегодня, заключалась не в том, что я не хотела выходить на доску, а в том, что я не хотела иметь дело с вечеринками, которые потом происходят в пещере Орсона.

Да, его настоящая пещера.

Ройс быстро разворачивает лодку, и я брыкаюсь, сажая большую волну. Мы проводим еще минут двадцать или около того, пока я выполняю все свои трюки и излучаю энергию, прежде чем меня с хмурым выражением лица втягивают обратно в лодку.

Орсон поднимает меня из воды.

— Перестань грустить, девочка. Ты чертовски хорошо знаешь, что у тебя больше времени, чем у любого из нас.

— Это правда. — Я хихикаю, расстегиваю свой спасательный жилет и остаюсь в своей двойке. Я вытираю волосы полотенцем, как раз в тот момент, когда Ройс протягивает мне бутылку воды.

— Ты в порядке?

Аннет подходит к нему сзади, обхватывая своими худыми руками его живот.

— Ага, — киваю я, направляясь вперед, чтобы позагорать на капоте. Остаток дня сгорает дотла, пока они все по очереди играют на доске, пока Шторм выбрасывает свою удочку. Солнце опускается за облака в небе, когда Ройс наконец открывает свой первый бокал.

Я знаю, что не должна этого делать, но я ревную. На этот раз. Конечно, я никогда раньше не была пьяна, и конечно, Ройс никогда бы не позволил мне выпить слишком много алкоголя, но девушка может мечтать, верно?

Я пробираюсь к передней части лодки, и мы ведем конвой к горе Этос. Фамилия Орсона Этос, так что да, гора Орсона. Это просто обычный старый остров посреди океана, где его родителям принадлежит особняк стоимостью в миллиард долларов, построенный на вершине валунов. Поскольку до дома Орсона нужно добираться на лодке, он обычно останавливается у Ройса — отсюда и баскетбольная площадка. Пещера изгибается от острова дугой, прежде чем вы окажетесь прямо на пляже с белым песком. Вода неподвижна, а песок настолько мал, что может провалиться между пальцами ног.

Мы встаем на якорь, как только солнце садится в небе. Шторм достает свой набор для стрельбы из лука, зажигает кончик палки и целится в кучу хвороста на берегу. Он отпускает палец, и костер взрывается волной пламени.

Все в школе знают о месте проведения выходных и о том, кто его посещает. Это эксклюзивно, но это не потому, что людей не приглашают, а только потому, что не у всех есть лодка, и вы можете разместить не так много людей только на одной. Когда Орсон берет лодку своего отца, тогда это совсем другая история. Мощная яхта стоимостью в несколько миллионов долларов под названием Vegas-это именно то, что подразумевает ее название. Это целая вечеринка на яхте, тематически оформленная и раскрашенная в Город Грехов. Отец Орсона-грек по отношению к своей американской матери, которой больше нет с нами. С тех пор как умерла его мама, его отец почти никогда не живет в этом доме, оставляя Орсона одного.

Сжимая в руках шлепанцы и толстовку с капюшоном, я соскальзываю в воду и направляюсь к берегу, стараясь быть как можно дальше от Ройса, пока он прижимает к себе Аннет. Я не могу с этим смириться, но не знаю почему. Я не знаю, почему у меня сводит живот каждый раз, когда она кладет на него руку, потому что он не кладет на нее свою. КПК всегда принадлежит ей, а не ему. Я даже не знаю, почему я думаю об этом.

— Эй! — Девушка с длинными завитыми волосами и парой пирсингов на лице машет мне рукой. Она в обрезанных джинсах, клетчатой рубашке, а это Док Мартенс? Я люблю их, но рядом с водой?

— Привет! — Я направляюсь туда, где она сидит одна и курит сигарету. Она великолепна, это очевидно, но я никогда не видела ее здесь раньше. Вообще — то, никогда. Даже в школе.

— Ты новенькая? — спрашиваю я, присаживаясь на один из пней, окружающих бушующий огонь. Он потрескивает на заднем плане, согревая мою щеку.

Она кивает головой, поднимая бутылку шампанского.

— Конечно, да, и я должна сказать… — Она оглядывается по сторонам, останавливаясь каждые пару секунд. — Я не вижу здесь ни одной девушки, с которой я хотела бы дружить.

Я хихикаю, засовываю руки в рукава толстовки с капюшоном от Кельвина Кляйна и застегиваю ее. Я рада, что надела свои черные короткие шорты раньше, но теперь я пожалела, что не захватила с собой какие-нибудь узкие джинсы. Обычно я направляюсь в главный дом, когда здесь становится шумно — по приказу Ройса, — так что я успокаиваюсь на том факте, что мне не придется слишком долго отмораживать свои сиськи.

— Они не так уж и плохи.

— Конечно, они… — говорит девушка, стряхивая пепел с кончика своей сигаеты. Она выставляет руку перед собой. — Я-Индия, а ты? — спрашивает она, и я перевожу взгляд с ее лица на ее руку. Я не из тех, кто заводит друзей. Это не потому, что я не хочу, это потому, что никто не хочет со мной дружить. Никогда не понимала, почему, и к тому времени, когда Слоун поняла, что я странная, было слишком поздно, мы уже были друзьями.

Я беру Индию за руку в свою.

— Мне нравится это имя. Люди говорят, что я наполовину похожа на индейца. Мне говорили это всю мою жизнь, так что теперь я как бы говорю людям, что у меня есть бабушка и дедушка из Индии. Заставляет меня чувствовать себя крутой.

Индия смеется, ее голова откидывается назад, прежде чем ее глаза встречаются с моими.

— Да, я вроде как это вижу. У тебя загорелая кожа, темные волосы и… — Она наклоняется ко мне ближе, пока кончики наших носов не соприкасаются. — Какого цвета у тебя глаза?

Я немного отступаю на дюйм, несколько сбитая с толку ее вторжением в мой пузырь.

— А, зеленый. Меня зовут Джейд.

— Ух ты! Это классное имя!

— Ну, мы можем поменяться, — мои руки ныряют в карманы толстовки, мои глаза смотрят на пламя. Музыка громко льется из-за моей спины, и мне не нужно поворачивать голову, чтобы понять, что происходит. Тики-бар будет в полном разгаре, включатся волшебные фонарики, и граффити, которые Ройс нарисовал на стене скалистых гор, будут выставлены на всеобщее обозрение, чтобы все могли полюбоваться. Мои глаза взлетают к искусству, все оттенки зеленого цвета. Лайм, лес, океан, бирюза, нефрит. Цифры 2000 помечены шрифтом граффити. В тот год, когда я родилась и была принят в семью Кейнов. Я не думаю, что кто-то еще замечает важность этого, кроме Орсона и Шторма. Каждый раз, когда я вижу это, мое сердце пропускает несколько ударов. Никогда не было и тени сомнения в том, что я значу для Ройса, а я для него. Любовь есть любовь, но когда она безусловна, она на всю жизнь.

— Ни в коем случае, ты подходишь своему имени. Итак, что ты здесь делаешь? — спрашивает Индия, выпуская дым на песок. — Не обижайся, но ты тоже выглядишь немного моложе, чем все остальные здесь.

Как только я открываю рот, Орсон кладет руки мне на плечо и грубо сжимает.

— Герцогиня, ты заводишь друзей?

— Оно и есть, — ухмыляется Индия Орсону. Вот где это происходит. Они приходят в восторг, потому что видят моих братьев, а затем внезапно я возвращаюсь в нормальное состояние, и мы с Слоун остаемся вдвоем. Большинство девушек моего возраста-оппортунистки. Они видят моих братьев и решают, что те им нравятся больше, чем я.

Индия вытирает руку и с дружеской улыбкой протягивает ее Орсону.

— Я-Индия.

Орсон искоса смотрит на нее как раз в тот момент, когда Ройс и Шторм подходят к нему сзади.

— Орсон.

Все они проходят через встречу с Индией, и я наблюдаю, как ее глаза бегают по сторонам, не интересуясь ни одним из моих братьев. Странно, подумала я про себя. Не то, что обычно происходит.

Может быть, Индия другая?

Костер разгорается, как раз в тот момент, когда Ройс проскальзывает рядом со мной, обнимая меня за талию. Он утыкается носом в изгиб моей шеи, балансируя своей красной чашкой в другой руке.

— Мммм, ты всегда так хорошо пахнешь? — Его голос глубокий, вибрирующий по моей коже и поражающий каждый нерв на своем пути наружу.

— Значит, они тебе нравятся, немного постарше? — Индия поднимает бровь, глядя на нас двоих.

— Что? — Мои глаза расширяются от ужаса. Я отталкиваю Ройса от себя. Он хихикает так громко, что его голова запрокидывается назад. — Нет! Он мой брат.

На лице Индии мелькает замешательство.

— Действительно? — Уголок ее губ кривится, не от отвращения, а от шока.

— Да, приемный брат, но все равно брат.

— Молочный брат — синоним лазейки, просто говорю, — поддразнивает Ройс, дерзко высовывая язык.

Я закатываю глаза.

— Не обращай на него внимания, он явно пьян. Или под кайфом.

Ройс смеется, как раз когда Аннет подходит к нему сзади, ее руки обвиваются вокруг его шеи, когда она наклоняется.

— А ты? — спрашивает меня Индия, склонив голову набок. — Ты пьешь или куришь?

— Нет, — отвечает за меня Ройс, сверля меня взглядом. — Она слишком молода.

Я стискиваю зубы. Дело не в том, что я не привыкла к его властной натуре, или что я не привыкла к тому, что он проделывает со мной одно и то же дерьмо каждый раз, когда мы веселимся, но каждый раз, когда он это делает, это истощает мое терпение.

— Ей пятнадцать, а не двенадцать. — Индия закатывает глаза, и прежде чем я успеваю возразить Ройсу, в моей руке оказывается красная чашка, алкоголь выплескивается через край, проливаясь на мою руку. — Один не причинит тебе вреда, и ты знаешь, что получила его от меня, а не от какого-то сомнительного ублюдка в баре.

Ройс наклоняется вперед, чтобы взять чашку из моих рук, когда я отстраняюсь от него, с вызовом приподнимая брови.

— Знаешь, она вроде как права. Я имею в виду, в какие неприятности я действительно могу попасть, когда у меня здесь все трое моих больших, чрезмерно заботливых братьев, чтобы отпугнуть всех?

— Герцогиня… — предупреждает Ройс, сжимая челюсти.

— Оставь ее в покое, — скулит Аннет, целуя Ройса в шею. — Все равно никто ее не тронет. — Она смеется, но Ройс отбрасывает ее руку от себя.

— Ройс, только один раз, и я не спрашиваю разрешения. — Я с вызовом прищуриваю глаза. Я знаю, что он хочет драться, и, будучи Ройсом, он бы не отступил от этого ради того, чтобы все смотрели. Ему насрать. Но прежде чем он успевает сказать что-нибудь еще, я поворачиваюсь к ним обоим спиной и смотрю на Индию.

— Итак, — бормочу я, потягивая — как я предполагаю-бурбон с колой, но также не очень заинтересованная в выпивке теперь, когда моя точка зрения высказана. — Почему я никогда не видела тебя на одной из них?

Индия хихикает, но ее лицо вытягивается прежде, чем она успевает его скрыть. Я наблюдаю, как тепло от палящего пламени окрашивает оранжевым оттенком ее в остальном бледные щеки.

— Наверное, я новенькая. Вообще-то я начинаю свой выпускной год в понедельник. Не слишком взволнована этим.

Поставив свою полную чашку на песок, я кутаюсь в свою толстовку.

— Стоун-Вью не так уж плох. Это примерно равносильно Хогвартсу, только все магглы, а вместо Хагрида у нас Хагдид. Я тебя не обманываю, нашего директора зовут Хагдид.

Мы обе расхохотались, переходя к светской беседе. Обменявшись номерами сотовых с Индией, я встаю со своего места и смахиваю песок, который у меня на заднице.

— Я напишу тебе в воскресенье, может быть, мы сможем встретиться. Ты можешь познакомиться со Слоун. Вы поладите на удивление хорошо.

Индия смотрит на меня снизу вверх, глубина ее карих глаз таит в себе так много тайн. У меня такое чувство, что она прожила тысячу жизней. Что бы она делала в Лейк-Вью?

— Конечно! — Она подмигивает мне. — Увидимся позже, малыш Джей.

Ненавидела это имя, любила ее.

Пробираясь сквозь море пьяных тел, я опускаю голову. Я уже почти в начале крутой дорожки, которая соединяет пляж с задним двором дома Орсона, когда чья-то рука касается моей руки.

— Ройс. — Я поворачиваюсь к нему лицом, ожидая какой-нибудь дерзкой ухмылки и, возможно, ругани за выпивку, но вместо этого его глаза сосредоточены на мне, исследуя мое тело.

— Ты хочешь пойти домой?

Я провожу языком по зубам.

— Уже поздно. Мы можем просто переночевать в домике у бассейна, как всегда. — По мере того как мы становились старше, наша связь становились сильнее, и это свидетельствует о том, насколько она сильна, потому что, когда мы впервые увидели друг друга, между нами все было кончено. Это было так, как будто вселенная просто чертовски менялась всякий раз, когда мы были рядом друг с другом после этого. Он вонзился в мое сердце, и я вышила свое имя на его конечностях. Мы много ссоримся, но мы сильно любим, и когда дело доходит до него и меня, одно не может существовать без другого.

Ройс Кейн, бесспорно, мой лучший друг.

Он кивает головой в сторону океана.

— Я выпил только пару. Я могу вести. — Его рука соскальзывает с моей руки, и его пальцы переплетаются с моими. При внезапном соединении мне кажется, что мое сердцебиение бьется впервые в жизни. Кровь приливает к моим ушам, а щеки горят. Я благодарна — так чертовски благодарна — за одеяло этой ночи. — Давай, герцогиня… — Мне пятнадцать, ему восемнадцать. Я никогда не чувствую себя неловко рядом с ним в этом смысле — никогда, но… подожди. Подожди, блядь, минутку. Почему я оцениваю наш возраст?

Дрожа от внезапного отвращения от того, что только что промелькнуло у меня в голове, я отстраняюсь от него и обхватываю себя руками, защищаясь.

Как будто это могло помочь.

Как будто Ройс не стал бы просто разрушать все и вся, чтобы получить то, что он хочет, если ему это понадобится.

— Я не хочу отвечать на эти вопросы. Я просто поднимусь в комнату. — Это не было ложью, потому что я действительно не могла беспокоиться обо всех поднятых бровях и вопросах от людей, которые увидят, как мы уходим на Зеленом камне.

— К черту их, — говорит он, пожимая плечами.

Я открываю рот, решая, что мы могли бы просто остаться на лодке, а не в домике у бассейна, когда в поле зрения появляются тощие пальцы и красные ногти, растекающиеся по животу Ройса. Аннет смотрит на меня из-за его руки.

— Эй, детка, я устала, мы можем поехать на твоей лодке, как ты сказал?

Мой желудок сжимается, когда весь воздух высасывается из моих легких.

Он, блядь, пригласил ее на яхту раньше меня. Неприкрытая ярость кипит у меня под кожей, когда я разворачиваюсь и начинаю подниматься по лестнице, ведущей в главный дом. Обычно я делаю это медленно, так как ступенек так много, и открывающийся вид прекрасен, но я хочу как можно быстрее оказаться как можно дальше от них обоих. Пять минут спустя, и я достигла вершины, но я не останавливаюсь. Я бегу по ухоженной лужайке, огибаю освещенный бассейн и направляюсь прямо к двери домика у бассейна. Открыв ее, я проскальзываю внутрь и захлопываю ее, быстро запирая дверь, как только оказываюсь внутри. Мое сердце колотится в груди, слезы застилают глаза. Какого хрена я плачу? В глубине души я знаю, что веду себя неразумно, и, честно говоря, Ройс всегда с кем-то, кто скачет вокруг. Почему сейчас все по-другому? Почему я начинаю чувствовать себя по-другому по отношению к нему?

Сняв толстовку и бросив ее на пол, я смахиваю свои необоснованные слезы и тащу свою задницу в другой конец комнаты, где меня ждет моя односпальная кровать.

Его рука обвивается вокруг моей талии, притягивая меня к твердому, теплому телу. Я уже знаю, кто это, прежде чем поворачиваюсь, чтобы посмотреть. Я могу чувствовать его запах в любой комнате. Не раздумывая, я извиваюсь в его объятиях, когда моя задница упирается в его промежность. Он тверд — чертовски тверд, — и я знаю, что все внутри меня говорит, что это неправильно. Мы никогда не были в такой ситуации-никогда. Он спал в одной постели со мной, но тогда мы были детьми. Сейчас это не так. Его пальцы скользят по моему животу, и я задерживаю дыхание, боясь, что если я вздохну, это будет слишком громко. Слишком быстро. Слишком отчаянно. Слишком очевидно, что он делает со мной. Его пальцы скользят вниз, когда его губы прижимаются к моему затылку.

— Ты гребаное отродье, ты же знаешь это, верно? — Его голос низкий, но далекий. Это не имеет значения, потому что мои бедра начинают искать его прикосновения, как будто они воссоединились впервые за столетия. Он сразу же останавливает мое движение, заставляя меня замолчать, одновременно прижимая ладонь к моей нижней части живота. Я сглатываю сквозь сдавленное горло, изо всех сил стараясь не обращать внимания на очертания его твердости, прижимающейся к моей заднице. О, черт. О черт, о черт. После этого пути назад не будет. Мне все равно. Обычно он так и делает, но его поддразнивание всегда прекращается перед прикосновением. Мы никогда не прикасались, никогда не целовались. Никогда не делали ничего, что могло бы пересечь эту черту, кроме, может быть, легкого флирта, который, как я в основном думаю, мне мерещится.

Он перекатывает меня на спину, а его рука прикрывает мне рот. Он тянет меня за ноги, пока я не оказываюсь широко раздвинутой. Контур его волос-это все, что я могу видеть в темноте комнаты. Мы все еще в домике у бассейна. Он преследовал меня?

— Вам нужно помолчать, герцогиня. — Он поворачивает голову, и я прослеживаю за его взглядом туда, где Аннет мирно спит на полу, завернувшись в одеяла. Он прокрался в мою постель, пока она спала. Мне все равно.

Кивнув моей головой, он слегка ослабляет хватку, и именно тогда я чувствую тепло его груди на своей. Он медленно прижимается ко мне бедрами, убирая руку с моих губ, когда его рука опускается ко мне. Моя грудь превращается в огонь, мой живот воспламеняется вместе с ним от соединения наших губ. Его язык облизывает мой с тем же собственническим чувством, которое, как я всегда знала, у него было, когда его голова ныряет под одеяло.

— Рой! — Я шепчу-кричу, дотягиваясь до его волос. Он отталкивает мои руки и сдвигает мои трусики в сторону. Мне действительно следовало надеть брюки. — Р… — Его теплый рот накрывает кончик моего клитора, его язык скользит вверх и обводит бугорок.

— О, боже мой… — Одна из его рук снова на моем рту, когда его язык скользит по моему клитору. Мне требуется две секунды, чтобы мои ноги задрожали, а сердце сжалось, когда оргазм волнами прокатывается по моему невинному телу. Он двигается вверх по моему телу, широко раздвигая мои ноги.

— Ты хочешь это сделать? — Он касается своим носом моего, его губы слегка касаются моих. — Пути назад нет.

— Я не хочу возвращаться. Возьми это.

— Почему? — спрашивает он, его пальцы сжимаются у моей ключицы. Его толстый кончик прижимается к моему влажному входу, и все, что для этого потребуется, — это немного… Я двигаю бедрами вверх, и его член на дюйм входит внутрь, растягивая мои тугие стенки. Я вздрагиваю. — Почему, герцогиня? — он шепчет мне в губы.

Я обнимаю его за шею и покусываю его за нижнюю губу.

— Потому что я бы хотела, чтобы это был ты. — Он сразу же скользит во мне, заполняя меня до предела, пока я не почувствую, как моя душа вытекает из моего тела, и крик срывается с моих губ.

— Герцогиня!

Орсон? Кто-то трясет меня за плечи.

— Проснись! Сейчас же!

— Что? — Мои глаза распахиваются, и меня встречает темнота комнаты с одной лампой. Орсон стоит надо мной, его толстовка накинута на голову.

— Ройс подрался с Дереком Чемберсом, мы возвращаемся в твой дом.

— Что? — спрашиваю я, приподнимаясь на локтях. — Какое это имеет значение, если он подрался с Чемберсом! — Гребаные идиоты, мальчики, и кстати об идиотах… этот сон был… без комментариев.

— Это важно, потому что Ройс здорово его обработал и чуть не убил. Мы уезжаем — сейчас же.

— Что? — Я так быстро вылетаю из-под одеяла и начинаю натягивать толстовку. — Где Ройс? — спросила я. Я убираю волосы с лица и застегиваю молнию. Он чуть не убил его? Это плохо. Ройсу не нужна еще одна юридическая помощь.

— С Ройсом все в порядке, он уже на лодке. Чемберс едва успел.

Я не спрашивала, почему Орсон был здесь, а Ройс-нет. Я поднимаю свой телефон и засовываю его в карман, прежде чем мы возвращаемся на пляж. Люди давно уехали, и единственная лодка, которая пришвартована это Ройса. Несколько человек, разбросанных по берегу, спят, но по большей части это был просто гребаный беспорядок. Мне жаль команду уборщиков Орсона.

Ускорив шаг, я бросаюсь в воду и прыгаю в лодку, когда вижу Ройса, лежащего на спине на одном из диванов и закрывающего лицо рукой. Одна нога свисает со стула, а другая приподнята.

— Он спит. Я поведу. — Орсон начинает развязывать нас, когда я запускаю лодку. Шторм выходит снизу с бледным лицом.

— Что не так? — спрашиваю я Шторма, который выглядит более неловко, чем обычно.

Он качает головой.

— Он чуть не убил его.

Я провожу языком по губе, поворачивая голову через плечо, чтобы бросить взгляд на Ройса, который все еще не двигался. Я хотела бы сказать, что не думала, что у Ройса хватило духу всерьез убить кого-то, но если вы дадите ему что-то, за что стоит умереть, он убьет за это.

Я прочищаю горло, мои мысли о сне, который я видела всего несколько минут назад. Все это казалось слишком реальным. Слишком реально. Увидев его так скоро после ярких образов, которые все еще свежи в моей голове, у меня мурашки бегут по коже и заставляют мое сердце биться быстрее, чем когда-либо прежде.

Шторм наклоняет голову через плечо.

— Я поведу. Иди и делай свое дело. — Я отпускаю руль и отступаю на дюйм назад, пока снова не оказываюсь рядом с Ройсом. Внутренняя и внешняя части лодки освещены неоновыми светодиодными лампами, темно-синие оттенки подчеркивают его фигуру. Его темные джинсы, ботинки в стиле милитари, свободно завязанные на ногах, и толстовка с капюшоном, натянутая на голову.

— Ты собираешься стоять там и пялиться или начнешь орать, чтобы мы могли покончить с этим? — Он поднимает руку над головой, и я, наконец, впервые вижу его точеные высокие скулы и мягкие губы. Губы, которые я чувствовала во сне. Все слишком реально. Почему, черт возьми, это казалось таким реальным. — Иди сюда. — То, как его голос обволакивает эти простые слова, и есть та самая причина, по которой мое сердце падает в желудок. Он высовывает язык и облизывает нижнюю губу. — Сейчас, герцогиня…

Наконец, я сажусь рядом с ним, ровно выдыхая воздух. Его рука обхватывает меня за талию, и он притягивает меня к своей груди, прижимая к себе, обе руки теперь обнимают меня, когда он притягивает меня ближе и зарывается носом в мои волосы. Издалека, если бы ты не был в нашем кругу, это выглядело бы интимно, и я определенно чувствую это сразу после того сна, но я без тени сомнения знаю, что для Ройса это было бы просто объятие старшего брата, обнимающего свою младшую сестру.

— Ройс? — шепчу я, играя с золотой цепочкой, которая висит у него на шее.

— Мммм? — рычит он.

Я нервно покусываю нижнюю губу.

— Что произошло между тобой и Чемберсом?

Я чувствую, как его тело напрягается подо мной, и я почти чувствую вину за то, что подняла этот вопрос.

— Не беспокойся об этом своей хорошенькой маленькой головкой.

Но я действительно волнуюсь. Я очень волнуюсь.

— Ты чуть не убил его? — Я отодвигаюсь от его груди, поднимая свои глаза на его уровень. Очертания его лица жесткие, достаточно острые, чтобы разрезать меня пополам. На мгновение я оказываюсь в ловушке скрученных узлов его взгляда, прежде чем мои глаза опускаются к его рту. Мягкие губы с твердыми краями.

Даже не задумываясь, я провожу языком по губам.

Он шумно втягивает воздух, и мое внимание возвращается к нему. Теперь его глаза прикованы к моим губам, густые брови сдвинуты.

— Рой?

Он переводит дыхание, когда на его губах появляется медленная, угрожающая ухмылка.

— Мммм, ты просто маленькая чертова озорница, а, герцогиня. — Он придвигается ближе, пока его губы не касаются мочки моего уха. — Возможно, тебе стоит быть осторожной с тем, как эти милые маленькие глазки смотрят на меня.

Я вздрагиваю, сползая с его тела. Как только я снова встаю на ноги, его руки касаются моих, и я ловлю себя на том, что снова смотрю ему в лицо. Это больно, насколько идеален Ройс. Я уверена, что всегда это знала, только сейчас все начинает смещаться в ту область, к которой я не уверена, что мне удобно обращаться прямо сейчас.

— Эй! — Он дергает меня за пальцы, и мои глаза ловят его ободранные костяшки пальцев. Окровавленные и испорченные трещинами, такими же глубокими, как те, что образовались в моем сердце. — Я пошутил, герцогиня, ты же знаешь.

— Что ты имеешь в виду? — бормочу я, отбрасывая с лица непослушные волосы, когда лодка замедляет ход и подходит к причалу. — Какую часть?

Я слышу, как папа ругается на заднем плане, как только мы встаем на якорь. Ройс подмигивает.

— Ты мне скажи, — он резко встает со своего места, схватившись за живот. — Это наверняка вызовет у папы грыжу, — говорит Ройс, и как только он проходит мимо меня, я замечаю влагу у него на животе. Моя рука взлетает к его руке, останавливая его. Он достаточно большой, чтобы оттолкнуть меня, но он этого не делает.

— Ройс… — шепчу я, оттягивая его назад.

Он отшатывается, и его лицо бледнеет.

— В чем дело, герцогиня? Собираешься наконец поцеловать меня теперь, когда я умираю

Прежде чем я успеваю осознать его слова он падает на меня, толкая меня на землю, На заднем плане раздаются крики, мама и папа оба ныряют в лодку. Все как в тумане, мой мир вращается. Кто — то кричит так громко, что у меня кровоточат уши, и только когда я срываю с него толстовку, чтобы увидеть колотую рану в животе, я понимаю, что тот кто кричит…

Это я.

Mой мир рушится вокруг меня. Я раскачиваюсь взад и вперед в приемной с тех пор, как мы сюда приехали. Они все еще не разрешили нам увидеть Ройса, и он, по-видимому, все еще в операционной. Запустив руки в волосы, я продолжаю яростно раскачиваться, пытаясь успокоиться от вспышки, которую я чувствую.

В этом не было ничьей вины. Никто не может остановить Ройса, когда он в ярости. За исключением того, что, когда я думаю об этих словах, я знаю, что это ложь. Есть один человек, который мог бы его остановить.

Успокоил его.

Я.

Он хотел уйти, а я оставила его там, внизу, и все ради чего? Моя гордость? Потому что я хотела надуться вместо того, чтобы утащить его от девушки, на которую я знаю, что ему наплевать?

Сильный запах металла наполняет мои ноздри, и я подношу руки к лицу. Красные полосы кровавой корки на ладонях моих рук, зажатые между пальцами. Мои руки дрожат, когда я яростно впитываю каждую каплю крови.

Кровь Ройса.

Я вскакиваю на ноги и срываю с себя толстовку, а затем смотрю вниз на футболку, которая была у меня под ней, и вижу только ее испачканную кровью, размазанную и по ней тоже. Его жизнь была прямо там. На мне. Что, если это все, что у меня осталось от него? Я срываю с себя рубашку и бросаю ее на землю вместе с толстовкой.

— Джейд, милая. — Моя мама подходит ближе ко мне, ее рука на моей руке. Я отшатываюсь от нее, слезы в моих глазах затуманивают мое зрение. Я даже больше не чувствую, как они стекают по моим щекам, потому что я так онемела. Так, так, так оцепенела. — Твой отец отвезет тебя домой, чтобы ты приняла душ и переоделась. Здесь ты ничего не сможешь сделать…

Я качаю головой, мои сухие волосы царапают мои плечи.

— Герцогиня… — говорит Орсон, и теплая толстовка набрасывается мне на плечи. — Надень это, и я попрошу маму постирать твою одежду. — Прежде чем он успевает забрать мою выброшенную одежду, я наклоняюсь и собираю ее, бегу к мусорному ведру и бросаю кучу внутрь. Боль снова сжимает мое сердце, впрыскивая в меня свой отвратительный яд и отказываясь отпускать. Я тоже этого не хочу, потому что чувство вины невыносимо.

— Мне следовало уйти. Я должна была послушаться его и вернуться на лодку. — Как только слова слетают с моих губ, Шторм оказывается рядом со мной, защищая. Офицеры неторопливо входят в комнату, и я сквозь затуманенное зрение наблюдаю, как папа встает и обращается к ним, хотя нам никогда не нужно беспокоиться. У Кайла Кейна вся гребаная сила в заднем кармане. В тот день, когда я поняла, что это был день, когда я увидел плохую сторону Ройса. Я никогда не хотела видеть это снова, потому что боялась. Боялась, что что-то подобное повторится снова.

— С ним все будет в порядке, герцогиня. Это Ройс. Он так не опускается…

Мои глаза закрываются, когда я прокручиваю весь сегодняшний вечер. С вечеринки, до моего сна, до того, как Орсон пришел меня разбудить. Черт возьми! Почему я не подумала, что это странно? Обычно за мной приходил Ройс. Почему я не заметила срочности в случае с Орсоном или тревожных видов в случае со Штормом?

Я снова взлетаю со стула.

— Почему, черт возьми, никто не сказал мне, что он пострадал на лодке? — Офицеры перестают разговаривать с папой, а мама нервно оглядывается на проходящих медсестер. Всегда боишься того, что думают люди.

Я указываю на виновато выглядящих Орсона и Шторма.

— Вы оба могли бы мне сказать!

— Что хорошего это принесло бы, герцогиня? — Орсон встает, засовывая руки в карманы. — Он не хотел, чтобы ты знала, потому что знал, что это тебя выведет из себя. Мы ничего не могли сделать, пока не вернемся на сушу. Он просто… — Орсон замолкает, его глаза сверлят меня насквозь. — Он просто хотел тебя.

Я скрещиваю руки перед собой, защищаясь. Боль сковывает мое сердце и отказывается отпускать.

— Я всегда буду с ним. Навсегда. Редж — Мой голос срывается, и у меня подгибаются колени. — О боже, что, если я его потеряю? — Одной мысли о том, что я когда-нибудь потеряю Ройса, было достаточно, чтобы причинить мне физическую боль. Я не могла и не хотела пережить его отсутствие, когда он уйдет.

Ройс и Шторм оба падают на землю по обе стороны от меня, обнимая меня за шею.

— Хей, — шепчет Орсон мне на ухо. — С ним все будет в порядке. Ты же знаешь, что этот упрямый ублюдок ни за что не позволит тебе ходить по этой земле, не будучи в состоянии защитить тебя.

Мои губы дрожат, а сердце колотится от нового шрама, нанесенного на него, инициалы РК.

— Мистер и миссис Кейн? — Входит врач, одетый в хирургическую форму, и я снова вскакиваю на ноги.

— Да? — говорит мама, но я отталкиваю всех со своего пути и выхожу вперед.

Мама кивает.

— Его сестра. Пожалуйста, продолжайте.

Папа рядом со мной, обнимает меня за плечи, мама с другой стороны. Двое других моих братьев позади нас.

Вот оно.

Мой пульс учащается, кровь стучит в ушах. Это может стать концом жизни, какой я ее знаю.

— С ним все будет в порядке. Он на самом деле проснулся и просит… Герцогиню? — растерянно переспрашивает доктор. Облегчение, которое переполняет меня, достаточно велико, чтобы приковать мои ноги к земле. Я сцепляю руки и даю себе несколько минут передышки, прежде чем последовать за доктором в его палату, в то время как все остальные ждут в приемной.

Видя, как его имя, Ройс Кайл Кейн, написано на маленькой доске перед его комнатой, разжигает новый огонь в моих венах. Я хочу вытащить его отсюда.

Доктор открывает дверь и жестом указывает внутрь.

— Возможно, в нем не так много смысла, потому что он все еще приходит в себя. Старайтесь не принимать близко к сердцу ничего из того, что он может сказать. Вероятно, это из-за коктейля из наркотиков, который он принял.

Сжимая губы за зубами, мои плечи опускаются в знак поражения, когда я толкаю двери, чтобы войти. Резкий звуковой сигнал, резкий запах отбеливателя, звуковой сигнал.

— Рой? — шепчу я, и он поворачивает голову, широко вытянув руку. Он неплохо выглядит. У него такое же лицо. Он выглядит нормально, если бы не провода, соединяющие его с машиной.

— Иди сюда. Сейчас. — Он все еще властный.

Я не могу остановить слезы, которые текут по моим щекам, когда я бросаюсь вперед.

— Перестань плакать, герцогиня, — рычит он, извиваясь на кровати.

Я сердито смахиваю слезы, хмуро глядя на него.

— Я не могу поверить, что ты не сказал мне, что тебе было больно!

Он тянется к моей руке, но я отступаю от него.

— Я так зла на тебя. Я думала, ты умер!

Он хватает мою руку в свою и дергает меня вниз, чертовски сильно для человека, который только что вышел из операционной.

— И что бы ты сделала, хммм? — Наконец, я поддаюсь, сбрасываю свои ботинки и сажусь рядом с ним. — Тебе нужно принять душ и вернуть Орсону его чертову толстовку.

— Заткнись, — бормочу я, прижимаясь к его телу, слезы заливают простыни. — Никогда больше так не делай.

— Мммммммм. — Я слышу сонный тон в его голосе, он, должно быть, засыпает. — Герцогиня? — Я не отвечаю, сжимая белые простыни в ладони. — Я люблю тебя, ты же знаешь это, верно?

— Я тоже тебя люблю, — тихо говорю я, и прежде чем я успеваю произнести какие-либо другие слова, сон овладевает моими мышцами, и мои глаза становятся тяжелыми.

— Ты что, издеваешься надо мной? Посмотри, какие они милые! — Я слышу голос Слоун на заднем плане, когда прихожу в себя, смахивая сон с глаз. Как только все оказываются в фокусе, я оцениваю, сколько людей на самом деле находится в комнате Ройса.

Мама, папа и Слоун, а также Орсон, Шторм, Аннет — блять — отец Орсона и мать Шторма, которая является окружным прокурором района залива.

— Почему все здесь собрались? — говорю я, притворно улыбаясь.

— Девочка, пожалуйста, позволь мне отвести тебя домой в душ. — Слоун тянется ко мне, прежде чем я успеваю возразить, но я не отстраняюсь от Ройса. Мне невыносима мысль о том, чтобы быть вдали от него. Не сейчас — никогда. Это, вероятно, заставляет меня казаться сумасшедшей, и, возможно, я в какой — то степени—полностью-зависима от него, но разве это плохо? У нас с Ройсом всегда была полномаштабная связь. Прежде чем я успеваю сказать "нет", я замечаю, что папа внимательно наблюдает за Ройсом, и я слегка хмурюсь и поджимаю губы. Его прищуренные глаза зловеще перебегают с Ройса на меня. У меня никогда не было отношений с папой, в основном только с мамой, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что он делил с Ройсом. У них прочные отношения, наполненные шутками и любовью. Что-то близкое к страху царапает своими уродливыми ногтями по моей спине, когда он оценивает меня и ситуацию, в которой я нахожусь. Он всегда так на меня смотрел? Или я только сейчас это замечаю, потому что мои чувства в состоянии повышенной готовности? Или это что-то новое, после того, что случилось прошлой ночью? Я до сих пор не выяснила, что на самом деле произошло и как Чемберс пришёл к тому, чтобы ударить Ройса ножом.

В моей голове возникает идея, выкованная моим неистовым гневом, что кто — то хотел — нет, пытался-убить моего гребаного брата прошлой ночью.

Я соскальзываю с кровати с новой решимостью, хватаю Слоун за руку и забываю обо всем, как папа смотрел на меня.

— Ты права. Нам пора идти. — Все прекращают болтать, и я знаю, что они делают, они все ждут моей мысленной точки отсчёта.

— Герцогиня, — предупреждает Орсон. — Ты в порядке? — Только Ройс, Орсон и Шторм называют меня герцогиней. Больше никого. Однажды, когда мне было десять лет, Тревор Максвелл пытался называть меня герцогиней во время физкультуры. Я ударила его кулаком в нос. Это был первый и единственный раз, когда я оказалась в кабинете директора, но не в первый раз, когда я сломала кому-то нос. Мои братья всегда защищали меня. Пришло время и мне сделать то же самое.

— Я в порядке. Мне нужно принять душ. Я ещё вернусь. — Мы со Слоун начинаем пробираться к двери, но как только я тянусь к ней, я в последний раз оборачиваюсь через плечо, мои глаза останавливаются на Ройсе. Он крепко спит, его губы приоткрыты. Он выглядит таким умиротворённым. Кто-то пытался причинить ему боль. Плохо. И теперь, как бы глупо это ни звучало, я хочу отомстить и знаю, куда идти в первую очередь.

Первое, что я реально должна была упомянуть, — это то, что мне не хватает популярности и друзей не потому, что я их не привлекаю или что никто не хочет со мной дружить, потому что история покажет, что это не так. Дело в том, что мой брат обычно всех отпугивает, и, по общему признанию, именно поэтому у меня хватает смелости сделать то, что я собираюсь сделать.

Приняв душ и переодевшись в чистое, мы со Слоун спускаемся на кухню. Я открываю один из шкафчиков, ключи за ключами смотрят прямо на меня. У меня еще нет прав, но я знаю, как водить машину.

Я должна выбрать одну из сдержанных машин. Те, которые не будут выделяться. Так что я не буду выбирать папин "Порше" или мамину "Теслу". Нет смысла брать "Рейнджровер" или "Форд" Ройса. Мои пальцы скользят по клавишам черного "Камаро" Ройса 1969 года выпуска.

Я ухмыляюсь, снимая их с крючка.

— Эм, ты уверена, что это хорошая идея? — Голубые глаза Слоун метаются между мной и моими пальцами.

Я щелкаю ими по ладони и киваю.

— Да, и перестань психовать. — Мы направляемся в гараж, и я сажусь на водительское сиденье безупречной старой машины Ройса. Кожаная обивка новая, приборная панель отполирована маслом со сладким ароматом. Он пахнет свежевышитой кожей, лёгким ароматом одеколона Ройса и лёгким запахом сигаретного дыма.

Моя грудь сжимается от его запаха, когда я закрываю глаза и вставляю ключи в замок зажигания, поворачивая его, пока глубокий рокот V8 не вибрирует под моей задницей.

— Послушай, — бормочет Слоун, тянется к своему поясу и застёгивает его. — Я полностью за это, — она показывает вверх и вниз по моему телу, — Но я не могу лгать. А еще я очень боюсь, учитывая, что ты связана с Ройсом Кейном, и я это понимаю. Ты его маленький ребёнок, который не может сделать ничего плохого, но я должна сказать… — Она тихонько свистит, но прежде, чем с ее губ слетает ещё одно слово, я включаю первую передачу и нажимаю ногой вниз, выезжая из гаража с рёвом дыма и визгом шин.

— О боже мой! — Слоун взвизгивает, хватаясь за ручку двери. Ее смех заразителен, когда мы вылетаем на главную дорогу, мои волосы хлещут меня по лицу, а окна опущены. — Я должна снять это на видео.

— Хорошо. — Я смеюсь. — Но в Сеть ничего не выходит. Я не хочу ещё больше его напрягать.

— Обещаю. — Слоун хихикает, ее пальцы летают над телефоном, а растрёпанные светлые волосы хлещут ее по лицу. Она не поднимает глаз, когда задаёт мне свой следующий вопрос. — Так куда мы направляемся?

— В дом Мэтти.

Слоун застывает, ее рука задерживается над телефоном.

— Почему?

Я заправляю волосы за ухо и направляюсь к дому Мэтти Макалистер.

— Потому что я знаю, что он был там прошлой ночью, и я также знаю, что он собирается рассказать мне все, что произошло.

Слоун кивает.

— Кажется законным.

Мы продолжаем короткую поездку к дому Мэтти, уже почти стемнело, когда мы, наконец, подъезжаем к его закрытому посёлку. Охрана пропускает нас, когда я подъезжаю на "шевроле" Ройса к кольцевой подъездной дорожке.

Я захлопываю дверцу машины и поднимаюсь по ступенькам, ведущим к его дому. Как только я подхожу к двери, она распахивается, и Мэтти стоит с другой стороны, его невинные волосы взъерошены, а жемчужно-голубые глаза полны печали.

— Что случилось? — спрашиваю я Мэтти. Мэтти и я — это долгая история. Мы обменивались украденными поцелуями с тех пор, как были молоды, но все это было невинно. Слоун уже много лет говорит, что он влюблён в меня, но я на это не куплюсь.

Мэтти проводит бледными руками по волосам, разминая мышцы.

— Послушай, я думаю, тебе следует спросить Ройса.

— Я прошу тебя… — Я стараюсь подойти мягче, видя, что он явно расстроен.

Мэтти садится на ступеньку, прикрывая рот руками, в то время как его глаза встречаются с моими.

— Чемберс что-то сказал о тебе, Ройс слетел с катушек, как и обычный Ройс, и на этот раз вместо того, чтобы Чемберс отказался от своих дерьмовых комментариев, он попытался сразиться с Роем. Рубашки были сняты, Ройс был в огне, готовый наброситься на какую — нибудь плоть и насладиться ею-что он и сделал. Он довольно сильно избил Чемберса, но он пошёл, чтобы уйти, и вот тогда Чемберс сказал… — Мэтти замолкает, и в его глазах вспыхивает гнев, он стискивает зубы.

— Что сказал, Мэтти? — Моё терпение на исходе. Я чувствую, как моё разочарование колеблется, и мои мышцы напрягаются.

— Он сказал, что как только Ройс уедет, он засунет свой член так глубоко в тебя, что ты никогда больше не захочешь Ройса.

Я все еще стою с разинутым ртом.

— И что?

Детские голубые глаза Мэтти скользят между Слоун и мной.

— И что? И вот что он сказал, так что Ройс потерял самообладание. Его рука потянулась к горлу, он прямо-таки душил его. Он поднял Чемберса с земли одной рукой, Джейд. Одной гребаной рукой. Наш полузащитник. Одной рукой.

— Да, да, я слышала тебя, одна рука. Что случилось потом? — Моя нога яростно стучит, потому что я ни на йоту не убеждена, что то, что сказал Чемберс, оправдывало то, что Ройс чуть не лишился жизни. На самом деле, я еще больше зла, чем была до того, как попала сюда. Лучше бы было что-нибудь другое.

— Больше ничего нет. Он душил его до тех пор, пока Чемберс не побагровел, а затем Чемберс вытащил нож и ударил его в живот. После этого мы все разбежались.

Я падаю назад, падаю на ступеньки, закрыв лицо руками.

— Почему он такой?

— Почему? — Мэтти ахает с широко раскрытыми глазами, казалось бы, ошеломленный моим вопросом. Как будто я должен знать, почему или что ответ очевиден. — Помимо того факта, что он твой брат, ты что, слепая?

Я качаю головой, вытирая слезы со щек.

— Что значит я слепая? Он мог умереть. И все ради чего? — Я поворачиваюсь лицом к Мэтти. Мои губы дрожат, когда я вытираю нос. — Чтобы защитить мою добродетель?

Слоун гладит меня по волосам.

— Я знаю, что ты не хочешь слышать это прямо сейчас, но эти мальчики, особенно Ройс, вознесли тебя на пьедестал так высоко, что никто и ничто не может коснуться тебя. — Резкий звенящий звук обжигает мои барабанные перепонки, когда осознание ее слов трогает меня. Я должна начать отдаляться от Ройса, чтобы спасти его от повторения той же ошибки. Он не умен, когда дело касается меня. Он иррационален, импульсивен и на грани психоза, но даже когда я думаю об этих словах, я знаю, что не могу дать ему то, в чем он нуждается. Это может быть эгоистично с моей стороны, но я просто не могу. Не сейчас.

Рука Мэтти обвивается вокруг моей шеи, притягивая меня ближе.

— Я слышал, что Чемберс сидит в тюрьме, его старик отказывается внести за него залог.

— Он всегда был хорошим человеком, — рыдаю я. Отец Чемберса — тренер нашей футбольной команды. Он хороший парень. Не знаю, что случилось с Чемберсом.

Я встаю со ступенек и направляюсь обратно к машине Ройса.

— Спасибо, Мэтти, — кричу я, открывая дверь. У меня были планы навестить Чемберса, но с ним в тюремной камере, я думаю, что сегодня буду спать спокойно.

— В любое время. Эй, Джейд? — кричит он, прислонившись к перилам крыльца. — Я знаю, что это дерьмовое время, но у меня день рождения через две субботы, не уверен, помнишь ли ты…

Я слегка улыбаюсь ему.

— Я знаю.

Его глаза на мгновение расширяются от шока. Мне мгновенно хочется ударить себя за то, что дала ему хоть какую-то надежду. Я должна быть осторожна, когда дело касается мальчиков. Если я пойду вперёд с кем-то, это должно стоить того, чтобы быть объектом гнева Ройса. Мэтти просто — нет.

— В любом случае, у меня вечеринка, мы все катаемся на лыжах. Думаешь, тебе это понравится? Конечно, с твоей свитой.

Я сжимаю дверную ручку. Ни за что.

— Конечно, я подумаю об этом и посмотрю, как себя чувствует Ройс.

— Конечно. — Он подмигивает. — Увидимся, Слоун. — Он отмахивается от нас обоих, и мы проскальзываем обратно в машину.

— Боже, он такой милый. Почему не все парни могут быть такими, как Мэтти? — Слоун расслабляется в своем кресле.

— Вероятно, потому, что нам это было бы неинтересно.

Мы обе расхохотались, когда я повезла нас обратно к своему дому.

— Ройс… — Я ною. — Ты не можешь быть здесь. Ты должен быть в доме. — Моя ладонь яростно работает над моим телом, втирая скользкое масло по коже.

— Она права, ты, упрямый ублюдок. — Шторм надвигает очки на нос, на несколько секунд прекращая печатать, чтобы посмотреть на Ройса.

— Прошло одиннадцать дней. Отвали. — Мы с ним до сих пор мало говорили о том, что произошло на вечеринке. И о том, что произошло незадолго до этого, когда он хотел, чтобы я вернулась с ним на лодку, и не о том, что произошло после. Это было тяжело, потому что я, например, заметила перемену в Ройсе. Он стал немного более нервным. Не только со мной, но и со всеми.

— Ты же знаешь, Джейд, вечеринка Мэтти-это то, на что ты должна его пригласить! — невинно говорит Слоун, поднимая голову к солнцу и поджаривая свою и без того загорелую кожу.

— Что? — Шторм срывается, прежде чем Ройс успевает вставить хоть слово.

Слоун, должно быть, только сейчас поняла, что сказала, потому что ее пальцы сжимаются, а губы поджимаются между зубами.

— О, эм… — Или она сделала это нарочно.

Я закатываю глаза, как раз в тот момент, когда мой телефон звонит рядом с бутылкой воды. Я поднимаю его, открывая сообщение из Индии.

Индия: Эй, девочка, я надеюсь, что твой брат хорошо держится.

Я отправляю сообщение, в котором говорится, что он вернулся к своему придурковатому состоянию, и возвращаю его на землю.

Когда мои глаза встречаются с глазами Ройса, он смотрит на меня холодным, отстранённым взглядом и приподнятыми бровями.

— Что я теперь сделала? — говорю я, уже зная, что у меня неприятности. — Это была Индия.

Ройс отшвыривает меня.

— Не то, о чем я говорю, и ты, блядь, это знаешь.

Я свирепо смотрю на него.

— Я собираюсь уходить.

— Куда направляешься? — спрашивает Орсон, подпрыгивая баскетбольным мячом между своих долговязых ног. — Я только что видел Мэтти Би и сказал ему, что мы загрузимся и отправимся на его день рождения. — Все смеются, кроме Ройса. Как раз в тот момент, когда он собирается прервать наш смех, папа выходит из раздвижных дверей, насвистывая.

— Рой, на пару слов? — В его присутствии я складываю руки перед собой. Мне сразу становится неловко, и я не знаю почему. Ройс встает со стула и направляется в дом. Я смотрю на его удаляющуюся спину с болью грусти в груди. Я резко хмурюсь.

— Хей. — Орсон садится на край моего шезлонга. — Что это за хмурый взгляд?

Я забираю у него кожаный баскетбольный мяч и тренируюсь крутить его на кончике указательного пальца.

— Это Ройс. — Я бросаю взгляд в сторону двери, чтобы убедиться, что он не идет, прежде чем снова сфокусироваться на карих глазах Орсона. — Он немного не в себе после инцидента, и я не знаю, что это-мое или его.

Шторм переводит взгляд на Орсона, и я наблюдаю, как передо мной разворачивается безмолвный обмен репликами.

— Девочка, прекрати. Этого человека только что трахнули, временами он бывает угрюмым по натуре. Пусть он выздоровеет. — Слоун откидывается на спинку сиденья и прикрывает закрытые глаза очками от Версаче. — И в любом случае, не помогает то, что ты растешь до этих гребаных десяти баллов, и ему приходится отбиваться от всех придурков в школе.

— Он даже больше не ходит в нашу школу, — вмешиваюсь я, имея в виду, что все трое окончили ее несколько месяцев назад. У меня осталось всего пару месяцев с Орсоном и Штормом, прежде чем они начнут свою жизнь без маленькой надоедливой меня. — Вы, ребята, будете скучать по мне, когда уйдете? — Шторм поедет Браун, а Орсон летит в Лос-Анджелес, чтобы играть за их команду.

— Пожалуйста. — Орсон отмахивается от меня.

Шторм продолжает пристально смотреть на меня.

— Я буквально не смог бы забыть тебя, даже если бы попытался, герцогиня. Я имею в виду это от всего сердца. — Он произносит эти слова с пассивным выражением лица, стоическим и бесстрастным.

— Ну, это не очень убедительно, учитывая, что у тебя его нет.

Шторм постукивает себя по виску.

— Ах, она начинает понимать.

— Только у меня ушло почти десять лет, — ворчу я, расслабляясь в кресле.

— На самом деле, я думаю, что Ройс просто выздоравливает. Слоун права — на этот раз… — Орсон встает, снимает рубашку и бросает ее на стул. Его коричневая кожа блестит на солнце, в то время как высокие скулы возвышаются над мягкими губами, которые изгибаются вокруг прямых белых зубов. Орсон прекрасен. Безумно привлекательна. Такой мужчина, на которого почти все останавливаются, чтобы посмотреть.

Он проводит ладонью по-своему напряженному прессу.

— Я поговорю с ним.

Шторм приподнимает одну густую бровь.

— Действительно? — Я наблюдаю за разговором между ними двумя, и впервые за все время я чувствую, что что-то упускаю или что кто-то мне чего-то не говорит.

— К чему эти секреты? — спрашиваю я как раз в тот момент, когда Орсон ныряет в бассейн, а Шторм убирает свой ноутбук.

— Мы не храним секретов, помнишь? — Шторм четко объявляет об этом, бережно укладывая всю свою жизнь в сумку.

Я жду Ройса.

Но он не возвращается.

Позже той же ночью я сижу в своей комнате и слушаю музыку из динамика. Я все еще не видела Ройса с тех пор, как он исчез сегодня утром, когда мы были у бассейна. Только что он был с нами, а в следующую минуту папа забирает его. Что-то изменилось в доме, и я до сих пор не знаю, как и почему. Поболтавшись со мной еще несколько минут, мальчики тоже вошли в дом. Я решила, что они собираются поболтать с Ройсом. Я не хочу писать им или стучаться в дверь Ройса. Я не хочу быть назойливой, даже если они меня раздражают.

Перевернувшись на бок, я подношу руки к лицу. Лучше бы завтра было лучше. Сегодня был полный отстой.

Она не может знать. Оставить ее — значит искалечить меня, но у меня нет выбора. Не сейчас. Никогда. И не тогда, когда дело касается ее.

Я просыпаюсь на следующее утро с окоченевшими конечностями, вытягиваю руки над головой. Я надеюсь, что Ройс успокоился после того, что его расстроило. Я хочу сказать ему, что нам не обязательно идти на день рождения Мэтти — это было просто приглашение. Я всегда чувствую потребность успокоить его, но это только потому, что он в какой-то степени стал моей ответственностью, так же как я стала его. Мы оба заботимся друг о друге, мы всегда заботились.

Сбегая по лестнице и направляясь в гостиную, я ловлю маму и папу, стоящих перед камином и тихо разговаривающих. Их болтовня мгновенно обрывается, как только я вхожу.

— Доброе утро, — нервно говорю я, переводя взгляд с одного на другого. И снова возникает то же самое щемящее чувство. Что-то здесь не так.

Мама поворачивается ко мне лицом.

— Милая, я не хочу, чтобы ты… — Ее голос срывается у нее в горле, слезинка скатывается по щеке. Она вдыхает, а потом выдыхает. — Полиция будет здесь через секунду, и я бы хотела, чтобы ты не нервничала.

— Это довольно трудно сделать, когда ты стоишь там и совершенно ясно переживаешь, мама… — Мое сердцебиение учащается, ладони скользкие от пота, когда я скрещиваю руки перед собой. Мама всегда сдержанна, поймана в ловушку общества, в котором она думает, что совершенство-единственный способ существовать. Это не совершенство, это хрупкость. Вы даете человечеству оружие, которое можно использовать против вас, если все, что вы ожидаете, — это совершенство.

Ее нижняя губа сжимается между зубами, когда она заправляет свои светлые волосы за ухо. Я смотрю, как она теребит свои кольца, свой браслет, прежде чем вернуться к своим волосам.

— Это Ройс. Мы проснулись сегодня утром, а его нет. Его комната перевернута вверх дном… — Ее голос снова застревает в горле, и она идет в другой конец комнаты, чтобы собрать горсть салфеток. Прижимая их к носу, она громко дует. Раздается стук в дверь.

Папа встает между моей мамой и мной, не сводя с меня глаз. Тот же холодок пробегает по моему позвоночнику. Когда он проносится мимо меня, он двигается как в замедленной съемке. Его грудь доверительно выпячена, легкая улыбка с плотно сжатыми губами. Я понимаю, что он пытается успокоить меня, но ничто не поможет.

Мама берет меня за руку, но все движется медленно. Оказавшись в замешательстве от всего этого, я тяну ее за ладонь.

— Скажи мне, что происходит?

— Это Ройс, — бормочет она, вытирая слезы салфетками. — Он ушел, дорогая.

Четыре Года Спустя

— Для меня Айк — семья. — Должно быть, это самый употребляемый термин в истории. Семья. Пять букв, одно значение, но двустороннее. Семья может быть причиной, по которой вы кому-то доверяете, или это может быть причиной, по которой вы никогда больше никому не будете доверять. Я уже знаю, на какой стороне сижу.

Если вы изо всех сил пытаетесь заснуть ночью, кто-то думает о вас. Как якорь, тянущий твою душу, чтобы удержать ее в этом мире, в отличие от того, чтобы потерять себя в чистилище. Разве не это и есть состояние сна? Чистилище для твоей головы и всего того дерьма, которое происходит внутри нее? Место, где ваши демоны встречаются с вашим здравомыслием, и они борются за то, кто победит. Будут ли это ваши кошмары или реальность мира? Мне нравится думать о своей жизни как о чистилище, где каждый день я борюсь с обеими сторонами. От хорошего, плохого и демонов, от которых я не могу избавиться. К несчастью. Я бы сказала, что последние четыре года я исцелялась в чистилище, но это не так. Моя душа заперта в Аду, не желая двигаться дальше. Я блокировала людей, закрывалась и обращалась к вещам, которые я не должна была делать, чтобы утолить необузданный голод, который я испытываю к единственному человеку, которого я никогда не должна была потерять.

Слоун опускается на стул напротив меня в нашем любимом кафе в самом центре Сан-Франциско, прямо рядом с Рынком. Я не могу дождаться, когда наконец выберусь из Сан-Франциско. Чтобы вырваться из этого бесконечного цикла моего личного кошмара.

— Мы собираемся куда-нибудь на эти выходные? — спрашивает Слоун, пряча лицо за завесой недавно выкрашенных рыжих волос. — Знаешь, последнее ”ура" в районе залива, прежде чем на этот раз у нас будет еще много "ура" в колледже, вместе.

Ее логика не имеет смысла, так как мы уже проводим много времени на вечеринках в любое время, когда она дома. Последние четыре года я наверстывала упущенное. Застрять в том, в чем я могу, делая все, что я хочу. Слоун оставалась самой популярной девушкой в Стоун-Вью, даже когда она училась в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Я тоже неплохо справилась, но мы все знаем, что это из — за… него.

— Да, — быстро отвечаю я. — Мне нужно отвлечься в эти выходные. — Сегодня вечер пятницы, но это не та причина, по которой мне нужно отвлечься. Это дата, которая назначена на эту пятницу.

Ее рука ложится на мою, уголки ее голубых глаз сморщиваются по краям. Слоун уже не та девушка, какой была раньше. Она старше, полнее, сексуальнее. Она не какая-нибудь наивная маленькая дворняжка, которая хочет общаться со всеми горячими людьми в школе. Теперь она отпугивает их, обнажая зубы.

— Мне жаль. Сколько времени прошло с тех пор? — К нашему столику подходит официант.

— Четыре года, — бормочу я, прежде чем отвлечься на кофе. — Могу я заказать латте с карамелью, пожалуйста.

Слоун заказывает свой, прежде чем оглянуться на меня.

— Может, сменим тему?

Я киваю.

— Да. Насчёт этих выходных… — Мне никогда не нравилось говорить о нем. На самом деле, я прожила четыре долгих гребаных года, даже не прошептав его имени.

Я зла. Ранена. Но в основном зла.

Слоун начинает болтать о том, что она хочет, чтобы мы сделали, и как мы должны это сделать. Я не удивлена, услышав, что Мэтти дома и устраивает вечеринку в пляжном доме своих родителей. В том, что касается Мэтти, мало что изменилось. Все еще с той же девушкой, учится в Калифорнийском университете со Слоун, и все еще самый большой тусовщик в Стоун-Вью. Мы продолжаем обсуждать наши планы, пока я потягиваю латте, миску жареного чили и шоколадный торт. Когда нам обоим пора отправляться домой, я целую ее на прощание и направляюсь к своей машине.

Отвлечение — это ключ, который открывает разбитую душу. Я включаю музыку в своем BMW на всю дорогу домой. Главная. Большие белые колонны изящно поддерживают особняк в стиле плантации старой школы, столь необычный для стандартной архитектуры Сан-Франциско. Ухоженная трава пробуждается к жизни, а россыпь ярких цветов придает, в остальном простому стилю многомиллионной недвижимости, версию жизни. Все в точности то же самое, хотя и не является в точности тем же самым. Я смотрю на этот дом новыми глазами с тех пор, как он ушел.

Вздохнув, я тянусь за сумочкой и вылезаю из машины. Я не могу дождаться, когда меня здесь не будет.

— Джейд? Это ты? — спрашивает мама, когда я захлопываю входную дверь. Я надеялась проскользнуть незаметно, но мне чертовски не повезло. Как обычно.

Я бросаю сумки у входной двери, снимая шарф. Мама немного изменилась за последние четыре года, став более материнской. Я думаю, что она очень сожалеет о том, что произошло с ним, и теперь она пытается загладить это со мной. Это утомительно.

Когда я вхожу на кухню, я ловлю ее с деревянной ложкой, зажатой в ее нежной руке, помешивающей тесто для торта в двух больших мисках. Ее светлые волосы теперь остро подстрижены и небрежно свисают до подбородка.

— Ты будешь дома к ужину сегодня вечером?

— Эм. — Мои глаза опускаются на пальцы ног. Ярко-синие ногти. Мне нравится голубой, он напоминает мне океан. Спокойствие и звук сердитых волн, разбивающихся о послушный влажный песок. Мне всегда нравился вызов океана. Он угрюм, красив и может убить тебя, если ты недостаточно умен, чтобы справиться с его потоками. — Я думаю.

Я знаю, что мне повезло, что меня приняли в семью, которая на самом деле кормила меня. Искупала меня. И платила за все и вся, чего только могла пожелать. У них были деньги. Они предложили мне теплый дом и еду в моем голодном животе. Я считала, что мне повезло. Я хорошо знала, как это бывает у некоторых приемных детей. Но должны ли мы действительно сравнивать нашу жизнь с несчастными случаями других людей? Я думаю, что нет.

— Отлично! — Мама прерывает мои запутанные мысли. Ее глаза блестят, щеки пылают. Что-то не так. Печали, которая всегда омрачала ее, больше нет. Ее движения не вялые, в ее походке есть подпрыгивание. Это почти как если бы… — Ройс дома.

Я замираю, мои руки застывают над бутылкой с водой. Такое чувство, что вся моя кровь покидает мое тело, когда мой рот открывается. Она не просто сказала то, что ты подумала, Джейд. Твой мозг снова в чистилище. Мое сердце колотится так быстро, что я не могу вдохнуть ни капли кислорода. Я собираюсь перестать дышать.

— Что? — Мой тон громкий, слоги достаточно резкие, чтобы порезать любого, кто снова произнесет это имя. Я стряхиваю с себя мгновенные мысли и возвращаю свои глаза к ее. — Он возвращается домой?! — Я делаю большие глотки воды, чтобы моя паника не отразилась на моем лице. Нет, Нет, нет.

— Сегодня его день рождения, Джейд. Я думала, ты вспомнишь. Он твой брат. Да, он возвращается домой. Я просто, — слезы текут по ее щекам, — Так счастлива, Джейд. Я думала, он покинул нас навсегда.

Как и я. Мой брат, который бросил меня. Он, блядь, бросил меня. Бросил меня, как и всех остальных. Он был не лучше.

Я подавляю воспоминания, которые начинают всплывать на поверхность моего мозга. Грусть, которую его имя оставило в моем сердце, слишком велика для моей хрупкой души, чтобы справиться с ней прямо сейчас. За эти годы я притворялась, чертовски хорошо, и я делаю много вещей, чтобы отвлечься от признания своих чувств, но ничто, и я ничего не имею в виду, не приближается к прикосновению Ройса, блядь, Кейна. Даже когда его здесь нет физически, он все еще внутри меня. Живущий. Существующий.

Предательство.

— Я так давно его не видела, — это все, что мне удается сказать, не в силах осознать, что происходит прямо сейчас.

Он, блядь, бросил меня.

Мама нетерпеливо кивает, снова принимаясь за перемешивание. Ванильное, без сомнения. Любимчик Ройса.

— Я знаю. Прошло четыре года, поэтому мы хотим приветствовать его возвращение домой с распростертыми объятиями. Боже, Джейд. — Она поворачивается ко мне лицом, ее глаза наполняются слезами. — Я так счастлива, что он возвращается домой.

Я тоже хочу быть счастливой, если бы он не был таким куском дерьма, что ушел. Я была ребенком, когда меня отдали на воспитание в семью Кейнов. Они приняли меня как свою, и даже Ройс притянул меня к себе и обращался со мной так, как будто я была его настоящей сестрой. Он был для меня всем, и, будучи на три года старше меня, я смотрела на него снизу вверх. Он заботился обо мне каждый божий день, пока я была в этом доме. Всю свою жизнь я наблюдала, как каждый мальчик поклонялся ему, и каждая девочка хотела его. Я не делала ни того, ни другого, но моя душа нуждалась в нем. Пока он не бросил меня. Одну. В этом доме.

Я ненавижу его.

Я поднимаю свое грустное настроение наверх, жалея, что не могу перемотать этот день вперед. Или вернуться назад в то время, когда я родилась, и просто не родиться.

Как только я достигаю двери своей спальни, я распахиваю ее и падаю на кровать. Перья внутри моего одеяла обвиваются вокруг моего миниатюрного тела, а мои длинные каштановые волосы рассыпаются вокруг головы. Эта комната хранит так много воспоминаний о нем и обо мне. Весь этот дом хранит их. Сама его спальня остается нетронутой, и иногда, когда становится плохо, я сплю в его постели. Его комната похожа на зарядку для моей души, когда кто-то другой опустошил бы ее.

Я собираюсь увидеться с Ройсом сегодня вечером.

Я не хочу видеть Ройса сегодня вечером.

Я так долго хотела его, плакала по нему каждую ночь, пока слезы не защипали уголки моих глаз, а губы не потрескались от обезвоживания. Теперь, когда я знаю, что он возвращается домой, я не хочу его. Я злюсь на него. Как будто эти четыре года ничего не сделали, чтобы ослабить мой гнев. Время только купало его, держало под контролем.

Я вздыхаю, вытаскиваю телефон и просматриваю свой плейлист. Я включаю старомодную песню Guns N’ Roses и проскальзываю в свою ванную, нуждаясь в том, чтобы смыть дневной пот с моей кожи.

Черный. Это мой любимый цвет. Не потому, что это стройнит — мне не нужно выглядеть стройной. Но потому, что это тот цвет, который вы можете носить, когда вам вообще не нужно прилагать никаких усилий. Например, прямо сейчас. Я не хочу прикладывать никаких усилий, хотя мама, без сомнения, будет носить Prada. Блудный сын возвращается. Я натягиваю пару обтягивающих черных узких джинсов и свободную черную рубашку. Ее тонкие ремешки цепляются за мои хрупкие ключицы. Я всегда крашусь. Мне нравится все, что связано с макияжем, и то, как вы можете искусно наносить его, чтобы создать другой образ. Но сегодня вечером я довольствовалась кремом CC и легкой тушью для ресниц, собрав свои длинные волосы в высокий хвост. Я просто хочу, чтобы с этим покончили.

Мой телефон начинает вибрировать на прикроватном столике, я беру его, отвечаю.

— В чем дело?

— Хорошо, мне нужно задать тебе вопрос… — Слоун мурлычет в трубку. Она, наверное, уже пьяна.

Я колеблюсь.

— Уверена?

— Мэтти и Рэйчел расстались. Будет ли с моей стороны дерьмово, если я ударю ее, даже если она нам не друг? — Она определенно пьяна. — Я знаю, что у вас с Мэтти тоже была эта неловкая вещь… — Мы с Мэтти были никем, но я также знаю, что Слоун тосковала по нему с тех пор, как ушел Ройс. — Ничего, о чем ты думаешь, и мы были детьми, Слоун. Чтобы ответить на твой вопрос, делай, что хочешь, пока ты уверена, что они не вместе. — Вот-вот поступит на первый курс колледжа, а она все еще спрашивает о Мэтти. — Если ты хочешь его, он твой.

Слоун вздыхает.

— Ладно. Я думаю. Просто мы все знаем, что он всегда был влюблен в тебя.

Я закатываю глаза, прижимая телефон к плечу.

Она продолжает.

— Хочешь сходить за жареной картошкой?

— Эм, я вроде как не могу. — Я ловлю свое отражение в зеркале, и осознание снова захлестывает меня.

— Почему?

Я слышу глубокое рычание громкого двигателя, съезжающего с нашей подъездной дорожки—это гребаный мотоцикл?

— Поговорим позже. — Грохот низкий, разносится по моей комнате, как тихая бьющаяся симфония. Он достаточно тяжелый, чтобы раздавить тебя.

— Джейд! — кричит моя мама из кухни. — Внизу.

Я быстро надеваю свои угги и даю себе еще один раз, прежде чем засунуть телефон в задний карман и спуститься вниз. Спускаясь, я вижу, как люди собираются у входной двери, но до последней минуты не поднимаю глаз.

— Прости, я… — я делаю паузу.

Там, передо мной, стоит Ройс Кейн. Мой живот ударяется об пол, и мои щеки вспыхивают. Я чувствую, как моя кровь отливает до кончиков пальцев ног, когда наши глаза встречаются. Мое сердце замирает в груди. Ненависть все еще там, гнев и боль, но теперь происходит что-то еще. Кое-что, что я еще не готова признать. Его льдисто-голубые глаза. Холоднее Атлантического океана, но жарче, чем в преисподней. Его темные, непослушные волосы выглядят так, словно его руки расчесывали их слишком много раз, а его большое, худощавое тело возвышается над всеми в комнате — включая саму комнату. У него татуировки по всей коже, которую я вижу. Ройс Кейн не просто выглядит плохим мальчиком. Ройс Кейн выглядит как плохой человек. Он не избалованный богатый мальчик, играющий с каждой девочкой в школе. Он… другой. Его острая челюсть чисто выбрита, иллюстрируя каждую линию его идеально сложенного лица. Его прямой нос и мягкие губы. Дерьмо. Двойное гребаное дерьмо. Он еще чертовски сексуальнее, чем был в молодости.

Он одет в свободные выцветшие дизайнерские джинсы, военные ботинки и повседневную черную рубашку. Но что-то на его рубашке привлекает мое внимание. Ну, на самом деле мне бросаются в глаза две вещи…

Во-первых, вышитая нашивка, которая вшита на его левую грудь.

Мотоциклетный клуб "Волчья стая".

А во-вторых, я почти уверена, что Ройс Кейн ненавидит меня.

Мои глаза горят оттого, что я не моргаю. На этот раз его хмурый взгляд сочетается с мрачной ухмылкой, которая расползается по его распухшим губам.

— Ну, разве ты не выросла…

Я не собираюсь врать, видеть, как она извивается в моем присутствии, очаровательно. Она была моим гребаным миром в тот день, когда ее маленькая печальная душа вошла в наш дом. Я имею в виду, я хотел брата, но Джейд была и вполовину не так плоха, как я думал, когда у меня была младшая сестра. Она ненавидела кукол Барби и предпочитала грузовики-трансформеры. Больше мне не на что было жаловаться, пока у нее не выросли сиськи.

— Герцогиня. — Я ухмыляюсь, выкидывая ее прозвище. Я любил эту маленькую дрянь, когда она росла. Теперь я не могу. Я не буду.

Она вздрагивает от использования своего прозвища, и я также не пропустил сканирование, которое она провела по мне, как только увидела меня. Затем я увидел, как кровь отхлынула от ее лица, когда она прочитала мою надпись на груди.

— Отлично! — говорит мама, хлопая в ладоши. — Ужин готов. — Она берет меня за руку, как будто я вернулся после выходных, а не четырех гребаных лет. — Ройс, пожалуйста, скажи мне, что ты не присоединился к банде мотоциклистов…

Я высвобождаюсь из ее объятий и следую за ней, пока папа замолкает на маминой тираде, а Джейд идет чуть позади меня.

Когда наши родители оказываются вне пределов слышимости, я слегка поворачиваю голову через плечо с самодовольной ухмылкой.

— В чем дело, герцогиня, ты не скучала по мне?

Ее глаза встречаются с моими, в них мелькает вызов, прежде чем исчезнуть.

— Никогда.

Я хихикаю, поворачиваясь к ней лицом. Как раз перед тем, как мы собираемся свернуть на кухню, я ударяю руками по стене, прижимая ее к ней и запирая в клетке. Кончик моего носа скользит по ее щеке, когда я вдыхаю ее сладкую, невинную плоть. Она как глоток свежего воздуха после того, как я был лицом вниз в киске клубной девушки. Только ее воздух, блядь, пропитан ядом.

— Ты должна бояться, герцогиня. Ты больше не в безопасности от меня. — Мои глаза опускаются вниз по ее маленькому телу, отмечая мягкие изгибы, которые простираются над ее хрупким телом.

— Вы двое! — Папа звенит из столовой. — Почему так долго?

Напряженный ублюдок.

Я отталкиваюсь от стены, прекрасно зная, что нас никто не видит. Чертовски ненавижу своих богатых родителей и их богатый дом.

— Возможно, ты прав, Ройс. — Она расправляет плечи и смотрит мне прямо в глаза. — Но я тоже не та девушка, которую ты бросил.

— Ах, да? — Я ухмыляюсь, проводя языком по нижней губе. — Как так?

— Теперь у меня есть зубы. — Она протискивается мимо меня.

Прежде чем я успеваю схватить ее за маленькую попку и прижать к стене, мой телефон вибрирует в заднем кармане. Я не утруждаю себя тем, чтобы сказать старику, что буду через секунду, потому что он знает, что я буду через секунду.

— Что?

— Ах, — бормочет Флаф. — Я застал тебя в неподходящее время? — На заднем плане слышится шарканье. — Извини, Псих, просто Лайон сказал мне, что я могу позвонить тебе по поводу… — Флаф, наш новый потенциальный клиент, заикается на другом конце провода.

Я пытаюсь сосчитать до гребаных десяти, потому что мой старый психотерапевт однажды сказал, что это поможет. Тот же самый терапевт, которого я использовал, чтобы наклоняться над ее столом каждый месяц, пока она не капала на мой член и не называла меня папочкой, так что… может быть, она ошибалась. Позволить мне приблизиться к твоей киске-это не то, что позволила бы себе умная женщина. Я бы разбил тебе сердце сразу после того, как сломаю твои яичники.

— Что это? — Я срываюсь. — Ты знаешь, что я в отъезде, так что лучше бы это была гребаная чрезвычайная ситуация.

— О, это так. Прости.

— Прекрати, блядь, извиняться.

— О, верно, ах, итак, Ру подстрелили, и мы задаемся вопросом, что нам делать.

Моя челюсть напрягается.

— Это смертельная рана?

Раздается еще какое-то шарканье, а затем раздается голос старого осла Лайона. Лайон-президент нашего клуба. Как он получил это имя — долгая, блядь, история. Мое — Псих, и это тоже… долгая, блядь, история.

— Всегда могу рассчитывать на то, что мой вице-президент вложит страх Божий в перспективы. — Лайон хихикает в трубку.

— Может быть, тогда нам нужно переоценить, кому мы позволяем волочить ноги по нашему клубу.

— Я думаю, что Флаф — это хороший вариант. Ты просто должен быть милым.

— Я никогда не бываю милым. Ты это знаешь.

Он снова хихикает, и я могу только представить сигару, свисающую между его хрупкими губами.

— Это смертельно? — снова спрашиваю я, вздыхая.

— Это не так. Просто хотел напугать Флаффи. Ты заставляешь его нервничать. Я думаю, что он на самом деле обделывается каждый раз, когда ему приходится с тобой разговаривать. Как поживают родители?

— То же самое, то же самое. Я вернусь завтра утром.

— Да, хорошо, — ворчит Лайон. — Есть что-нибудь, что мне нужно знать? — Этот вопрос не сбивает меня с толку. Лев (Лайон) всегда спрашивает об этом. Чертов сверхчувствительный придурок.

— Если бы ты знал, ты бы знал. — Я вешаю трубку и возвращаюсь на кухню, отодвигаю стул напротив Джейд и опускаюсь на мягкую кожу. Я не отрываю от нее глаз.

Она берет свой стакан с водой и опустошает его одним глотком, изо всех сил стараясь не смотреть на меня.

— Сынок, как у тебя дела? — спрашивает мой отец рядом со мной, разрезая свой стейк. Мы погружаемся в разговор о нормальном дерьме, которым я когда-то увлекался. Я чувствую себя плохо, черт возьми. Мне было плохо в тот день, когда я ушел от них всех с намерением никогда не возвращаться. Этот мальчик с проблемами в поведении превратился в мужчину с проблемами. Настоящие гребаные проблемы. Но до недавнего времени я ловил себя на том, что мне приходится тащить свою задницу обратно в этот дом по той самой причине, по которой я, блядь, ушел.

Ее.

— Ройс, — бормочет моя мама, вытирая рот льняной салфеткой и изящно кладя ее на стол. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не вступил в мотоциклетный клуб.

Папа замолкает рядом со мной.

Мои глаза находят Джейд, которая не смотрит на меня самодовольно, ей больше скучно. Пустая и невыразительная. Она всего лишь гребаная тень той девушки, которую я когда-то знал. Она хочет быть здесь не больше, чем я. Когда мы были детьми, она светилась, даже когда мы ссорились. Был огонь, который осветил ее ауру. Теперь этот огонь, кажется, сгорел.

— У меня он есть. Я там уже четыре года, ма.

— Где это и почему, Ройс?

Я бросаю салфетку на тарелку. Думаю, мы делаем это сейчас.

— LA. Не слишком далеко от тебя. — Мои глаза встретились с глазами Джейд. — Но достаточно далеко.

— Ты ничего не собираешься сказать, Джейд? — Моя мать громко ахает, глядя на Джейд. — Вы двое всегда были так близки…

Джейд давится водой. Ни для кого не было секретом, насколько мы с Джейд были близки. Все называли Джейд моей любимицей. Она всегда висела у меня на руке, желая делать все со мной, Орсоном и Штормом, и она была единственной, кому это было позволено. Разозлил многих сук тот факт, что они не могли поехать с нами, но моя маленькая приемная сестра могла, но они справились с этим. Джейд тоже каждый год готовила мне торт на день рождения, они с мамой на кухне устраивали беспорядок, в то время как папа всегда был в отъезде, занимаясь всяким деловым дерьмом.

— Мне нечего сказать, — бормочет Джейд. — Вообще-то, можно меня извинить? — Мама щелкает запястьем, соглашаясь, и Джейд шаркает из столовой, мои глаза не отрываются от нее. Когда она трусцой поднимается по лестнице, я наблюдаю, как ее задница подпрыгивает при каждом шаге.

Я прикусываю губу и ухмыляюсь. Если бы она не была моей приемной сестрой, я бы припарковал это на своем дерьме по крайней мере на два рабочих дня.

— Кайл? — Моя мама указывает на моего старика.

Он смотрит на меня, а я смотрю на него и всю ту неловкую чушь, которая случается всякий раз, когда кто-то попадает в беду.

— Мама? Мне, блядь, двадцать два года. Мне не нужно, чтобы ты нервничала. Я выживал один, со своими братьями, в течение четырех лет.

— Это не имеет значения, Ройс! Я была так напряжена. У тебя… — У нее начинают слезиться глаза, и я впервые смотрю на нее. Действительно, блядь, посмотрел на нее. Она сильно постарела с тех пор, как я уехал. С короткими волосами, уложенными вокруг подбородка. Морщины прорезают изгибы вокруг ее глаз, но мы все знаем, что ей делают уколы на лоб.

— Прости, ма… Это не входило в мои планы.

— Так что же произошло? — спрашивает мама, наконец поднимая на меня глаза.

— Я не могу говорить об этом с тобой.

Она вздыхает, встает и убирает со стола.

— Ну, я надеюсь, что ты, по крайней мере, будешь навещать меня чаще.

Я стою рядом с ней, глядя на своего старика, который внимательно наблюдает за мной.

— Без тебя дом был очень пустым, мальчик… — Папа, с другой стороны, хорошо выглядит для своего возраста. Но с другой стороны, он всегда так делал, черт возьми. Если бы только привлекательная внешность и обаяние могли скрыть то, что скрывается за диким бизнесменом, которым является Кайл Кейн.

Я бью его по руке, немного неровно.

— Сколько ты жмешь?

Он качает головой и смеется.

— Больше, чем ты. — Я иду на кухню и помогаю маме мыть посуду.

— Где Луиза? — спрашиваю я, гадая, где горничная. Она всегда ходила своей старой задницей по нашему дому, делая все то дерьмо, которым должна была заниматься моя мама, вместо того, чтобы ходить по магазинам со своими друзьями.

Мама вздыхает, ставя тарелку за тарелкой в посудомоечную машину.

— Я отпустила ее вскоре после того, как ты ушел. Я не хотела повторять те же ошибки, что и с тобой, с Джейд тоже.

Ее взгляд устремляется к фасаду дома, где огибает огромный гараж.

— Она кричала о тебе каждую ночь в течение первого года, просыпаясь в поту. А потом все просто прекратилось. Как будто она сдалась.

Мои губы сжимаются вместе. Хотел бы я сказать, что мне было похуй, но я этого не сделал. Я сочувствовал той герцогине, а не этой, которая сейчас сидит своей дерзкой маленькой задницей наверху.

— Да, ну, дерьмо изменилось…

Мама подносит руки к моим щекам.

— Не будь незнакомцем. Это приказ. И когда ты будешь готов, я буду здесь, если ты захочешь поговорить о том, что случилось.

— Конечно, ма.

Этого, блядь, не случится.

После того, как я помог маме прибраться, я прощаюсь с ними обоими, а затем направляюсь к своему мотоциклу. Перекинув ногу через свой Дайна-Глайд, я пинком возвращаю ее к жизни и слушаю, как она урчит подо мной. Засовывая сигарету в рот, краем глаза я замечаю свет в спальне Джейд. Единственный свет, который горит на этом уровне. Я выпускаю облако дыма.

Скоро наступит день, когда твоя задница будет сидеть в моем клубе, и это будет не по твоей воле.

— Ты счастлива, что мы наконец-то учимся в одном колледже? — бормочет Слоун, надвигая солнцезащитные очки на глаза, когда она плывет над водой, любезно предоставленная нашему надувному единорогу. У нас были планы пойти куда-нибудь сегодня вечером, но я раздавила их после появления Ройса несколько дней назад. Он вывел меня из равновесия.

— Так и есть. — Я брыкаюсь ногами в воде, чтобы отойти подальше от края.

Она снимает очки, ее глаза смотрят на большой дом позади меня.

— У меня от этого места мурашки по коже.

Я пожимаю плечами.

— Ты не одинока. Может, пойдем за едой?

— Я серьезно просто не могу дождаться, когда уберусь к чертовой матери из Сан-Франциско и вернусь в Лос-Анджелес.

Я смеюсь, брызгая на нее водой.

— Все не так уж плохо…

Но она права. Я тоже не могу ждать. Мы обе вылезаем из бассейна и хватаем наши полотенца, и я оборачиваю одно из них вокруг своего тела, прежде чем выжать лишнюю воду из своей густой, длинной гривы. Я позволила ей вырасти намного больше с тех пор, как ушел Ройс. Не знаю почему, но его имя застряло у меня в голове и не уходит. Не то чтобы оно совсем исчезло за последние четыре года, но оно закипело. В некотором роде.

— Хорошо, итак. Я знаю, что ты не хочешь говорить о трио, но ты смотрела игру Орсона прошлой ночью?

Мои мысли уносятся в космическое пространство при упоминании одного из моих братьев.

Я киваю, открываю крышку своей бутылки с водой и делаю глоток.

— Никогда не пропускаю игру.

— Чувак, он потрясающий. И чертовски сексуален, как никогда… и…

— …почти женат. — Я смотрю на нее прищуренными глазами. Орсон собирается жениться на Индии со школьной скамьи. По иронии судьбы, она оказалась дочерью повара, которого нанял его отец, и именно поэтому она появилась на вечеринке в тот вечер. Очевидно, они тоже учились в одной школе. Милые. Для некоторых людей это просто срабатывает.

Слоун стонет, топая ногой, когда мы возвращаемся в дом.

— Но он действительно такой? Я имею в виду, что только потому, что у них будет совместный ребенок, я не понимаю, почему они должны жениться.

Я качаю головой, ругая Слоун.

— Он буквально влюблен в нее. Он мне все время, блядь, говорит, и она хорошая женщина. Прекрати это. Брось Орсона. — Во-первых, потому что мне не хочется говорить о нем в том смысле, это возвращает мысли о том, что я видела Ройса только вчера вечером, и, во-вторых, я только начала снова разговаривать с Орсоном и Штормом после того, как они ушли, чтобы продолжить свою жизнь. Они не хотели оставлять меня так скоро после Ройса, но, похоже, у них не было выбора. Они должны были жить своей жизнью и делать то, что им нужно было делать. Я все равно не уверена, что кто-то из них действительно мог бы мне помочь. Я любила своих братьев, но была уверена, что их присутствие только усилит боль, которую Ройс причинил своим отсутствием. Как постоянное напоминание о том, что у меня было и что я потеряла.

— Хорошо. — Слоун хихикает, пинком закрывая за собой мою дверь и направляясь к спортивной сумке, которая стоит в конце моей кровати. — Но напиши Мэтти, чтобы узнать, что он делает, раз мне скучно. Нам нужно выпить по последнему стаканчику SF, потому что я никогда сюда не вернусь.

После ухода Ройса я стала оболочкой той девушки, которой была когда-то, и не думаю, что когда-нибудь снова найду тут дом. Мои друзья делали все возможное, но это не помогало, когда все, чего я хотела, был он.

— Давай, Джейд! — кричит мама снизу. — Мы опоздаем, если не отправимся в путь прямо сейчас. Это долгая поездка. — Я люблю свою маму. Я согласилась остаться и отучиться на первом курсе в Стэнфорде после того, как у нее случился первый приступ паники. Мне потребовалось некоторое время, чтобы убедить ее, что она не теряет “обоих” своих детей и что посещение Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе всегда было моей конечной целью. Я хотела быть со Слоун и уехать подальше от района Залива. В конце концов, она пришла к этой идее, но была непреклонна в том, что она напрявляла.

— Иду! — кричу я, перекидывая рюкзак через плечо. Я в последний раз оглядываю свою спальню. Темно-фиолетовые стены превратились в обгоревшую сирень; кровать не застелена. Я совсем не буду скучать по этому. В моей голове проносятся воспоминания.