Псих

— Да, игра начинается. — Я бросаю взгляд на Слима, который смотрит на меня со своего ноутбука, который лежит на капоте моей машины. — Ты понял, где это?

— Это было тяжело. У него были всевозможные коды и анонимная чушь, связанная с его местоположением. Он был хорош. — Слим улыбается мне. — Но мы лучше.

— Ты умный маленький засранец.

Нечестивец открывает пассажирскую дверь, проскальзывает внутрь, когда Слим, Ру, Билли и Фьюри бегут к своим байкам. Сегодняшний день войдёт в историю как один из худших дней в гребаной истории. Мне нужно, чтобы Джейд вернулась в целости и сохранности. Вернётся ли она в мои объятия или нет, зависит от того, как все это закончится.

Мы едем по шоссе, а Слим, Фьюри и Флаф катятся за нами. Ру и Фьюри отделились, чтобы свернуть в другом направлении, им нужно было настроиться на их местоположение. Воздух между мной и Нечестивцем напряжен. Более напряженный, чем когда-либо. Я достаю свой телефон и нажимаю "Набрать" на Лайоне. Он отвечает на пятом гудке.

— Да? — Я почти слышу удовлетворение в его голосе. Должно быть, сейчас в этом подвале глубокая кровавая баня.

— Джейд в беде. Имеет отношение к Даймонду. Он прислал мне гребаное видео, на котором она была связана и с кляпом во рту, в гребаной маске.

Тишина.

Я продолжаю.

— Оказывается, Нечестивец говорит, что она была в его логове.

— У тебя достаточно людей с собой?

— Да, я думаю. Просто сообщите об этом главе в Неваде. Возможно, они понадобятся, чтобы вклиниться, если дерьмо пойдёт не так. Не знаю, сколько людей у Даймонда на счету.

Лайон хрюкает на другой линии.

— Они уже здесь, почти у здания клуба. Вместе с Нью-Мексико и Орегоном. Айдахо и Техас хотели войти, но я пока сдерживал их. В ближайшие несколько дней в клубе будет много злых ублюдков.

— Хорошо. — Я стискиваю зубы, сдерживая удовлетворение, которое приносит мне это. — Идеально.

— Разберись со своей женщиной. — Голос Лайона хриплый. — И Ройс, не будь с ней гребаным идиотом и не лезь с оружием, готовым разорвать ее на части. Пусть она объяснит.

Я вешаю трубку, не отвечая. Мне не нужен никто в моей голове, когда дело касается Джейд. Она и так занимает все свободное место, которое у меня есть.

— Он прав, — бормочет Нечестивый.

— Заткнись на хрен. Расскажи мне все.

Нечестивец ёрзает на сиденье.

— Помнишь тот день, когда вас всех бросили в мою берлогу?

Да…

— Мы не должны убегать или сражаться с ним. Что-то подсказывает мне, кем бы ни был этот больной ублюдок, он умён. Умнее даже Шторма, — сказал Орсон, зажимая мяч между ног и передавая его мне.

Я пожал плечами.

— Он гребаный человек, чувак. Если мы дадим ему власть сейчас, кто, черт возьми, знает, какое дерьмо он будет вытворять с нами на протяжении многих лет. — Я взмахнул запястьем и выстрелил с трехочковой линии.

Орсон поймал мой отскок.

— Я предлагаю прояснить, где мы находимся прямо сейчас, блядь. — Вчера мы должны были уехать из района Залива, блядь, и, хотя я хочу восстать против того, кем бы ни был этот ублюдок, что-то подсказывает мне, что он не тот, с кем ты хочешь трахаться.

— За исключением того, что мы играем в азартные игры с Джейд и остальными членами нашей семьи. — Я иду, чтобы украсть мяч из-под обруча, отскакиваю назад, чтобы выстрелить вверх.

— Я думаю, что он полон дерьма. — сказал Шторм-самое большее, что он сказал с тех пор, как все это началось.

Я остановился на полпути.

— И почему это так?

— Почему мы? Почему? Он просто пытается либо убить, либо подшутить над нами. Я говорю, трахнем его. — Он опустил свои авиаторские очки, чтобы прикрыть глаза.

— Хорошо, — сказал Орсон, вытирая пот со лба и бросая полотенце обратно на кресло у бассейна. — Мы должны сказать нашим родителям. Они могущественны, давайте воспользуемся этим.

Застёгивая золотую цепочку на шее, я киваю головой.

— Да, мой папа в своём кабинете. Мы начнём с него.

— Твой старик прав, — сказал Орсон после того, как мы вышли из его кабинета и направились обратно в мою комнату. Джейд ещё не было дома, что заставило меня нервничать. Я отправил ей быстрое текстовое сообщение, чтобы спросить, во сколько она вернётся, и сказать, что она опаздывает. Через несколько минут она отправила обратно смайлик со средним пальцем. Мои пальцы пролетели над клавиатурой, прежде чем я отправил слово: соплячка .

Я сунул телефон обратно в карман и закинул ногу на стол.

— Да, он не хотел, чтобы мы что-то говорили твоим родителям. Он сказал, что сам с этим разберётся. Я ему доверяю.

— Ты это делаешь? — ровным голосом пробормотал Шторм, открывая свой ноутбук.

— А почему бы и нет? Он мой отец. — Его ответ был странным, но это был Шторм.

Он пожал плечами.

— Я просто не был так уверен.

Орсон взял баскетбольный мяч, который лежал рядом с моей кроватью, и начал крутить его на кончике пальца.

— Так что теперь мы ждём.

— Мы ждём.

Я ничего не помнил. Пустые места заполнили мою память, когда я поднял руку, чтобы коснуться головы. Ослеплённый.

— Блядь!

— Рой? — крикнул Орсон откуда-то из глубины комнаты.

— Да, братан. Это я. Шторм?

Шторм грубо хрюкнул у меня за спиной.

— Здесь.

— Вы тоже все с завязанными глазами?

— Да, — крикнул Орсон, и его джинсы зашуршали по земле. — Ты что-нибудь помнишь после того, как был в своей комнате?

— Нет. — натянуто ответил я, мои мышцы напряглись, когда я потянул за ремни на запястьях. — Ничего после того, как заснул. — В конце концов, мы все ворвались в мою комнату, ожидая, когда мой отец “разберётся”.

Руки засунули мне под повязку на глаза, срывая ее. Мальчик примерно моего возраста с широкими плечами и короткими волосами смотрел на меня сверху вниз холодными, отстранёнными глазами.

— Не пытайся ни с чем бороться, — говорит он. — Просто иди с этим, — я отстранился от него, рыча.

— Откуда мне знать, что этот Даймонд не ты?

Нечестивец тупо смотрит на меня. Взволнованный и невозмутимый.

— Потому что я не такой.

— И мы должны тебе поверить? — прорычал Орсон. — Мальчик, сними с моих глаз повязку.

— Я бы послушался его, — сказал я, сплёвывая кровь, которая собирается у меня во рту. Он подходит к Орсону, снимает повязку с глаз и повязки на запястье, прежде чем переключиться на Шторма.

— Я Ленокс, и я не трахаюсь с ним.

Наконец он вернулся ко мне, снимая тугие верёвки с моих запястий. Я сгибал их по кругу. Громкий треск раздался из динамиков, когда я, наконец, осмотрел комнату. Темные стены, одна кровать, один стул. Ни окон, ни зеркал, одна дверь — с маленьким окошком спереди. Пахло отбеливателем и дорогими духами. Может быть, мы в лаборатории внутри дома.

— Добро пожаловать, мальчики. Поскольку ты решил бросить мне вызов и попытаться бежать, считай это своим предупреждением и наказанием. — Его голос был таким же. Неестественный механический подтекст выдаёт, что, кем бы ни был этот ублюдок, он не хотел, чтобы кто-то знал. — Я собираюсь уморить тебя голодом до последнего дюйма твоей жизни, а затем накормлю тебя всем, чем захочу. Ты будешь делать то, что я скажу, пока ты здесь, или я начну убивать каждого из членов твоей семьи, начиная с Джейд. — Моя кровь снова похолодела. — Вы будете делать все, что я вам скажу, и если вы будете всем обязаны, я освобожу вас на шестнадцатый день с вашими транспортными средствами, вашими потребностями, но не вашим достоинством. От вас потребуется выполнять задания, соответствующие моим потребностям. Все задания должны быть выполнены. Все, что у вас будет, — это вы друг у друга в этом логове. Все, что вы будете видеть, — это друг друга, все, что вы будете трахать, — это друг друга, и все, что вы будете есть, будет друг другом. Если вы будете слушать, то есть, в противном случае, я мог бы быть добр и накормить вас кем-нибудь в моем морозильнике.

Я замер, все мы бродили по комнате, в то время как время от времени наши взгляды останавливались друг на друге.

— Я могущественный человек. Не веришь мне? Когда ты выберешься отсюда — если выберешься — Погугли Даймонд. У тебя появится идея.

Я сжимаю руль, отказываясь заново переживать шестнадцать дней, которые мы провели вместе в том, что Даймонд называл Логовом.

— Что случилось, когда мы ушли? — Мой голос холодный, отстранённый.

Хотел бы я сказать, что мы повиновались ему с той секунды, как нас похитили в Логове, но, черт возьми, конечно, мы этого не сделали. Однако он выполнил все, что обещал. В некотором смысле, я думаю, именно поэтому мы вчетвером создали ещё более прочную связь. Мы ушли на шестнадцатый день, но Нечестивый остался. Его освободили только двадцать первого числа, вот почему у нас такой напряженный гребаный разговор. Я был в полном дерьме после того, как все это случилось. Лайон спас меня. Я мог бы потерять себя в тот день, когда вошёл в Патч, но вместо этого я нашёл себя. Новая семья. Я все равно попробовал терапию, потому что был молод и только что вышел из детского клуба миллионеров. Это был ответ на все взросление. Что-то, с чем твои родители не могут справиться? Отправляйся к шикарному психотерапевту, который высосал бы карманы твоих родителей досуха, заставляя тебя чувствовать себя колоссальной дрянью. Тебе не нужна терапия, когда ты рядом с людьми, которые не заставляют тебя чувствовать себя одиноким, сумасшедшим или облажавшимся из-за того, что ты пережила то дерьмо, которое было.

Нечестивец откашливается. Я уже знаю, что мне не понравится все, что выйдет из его уст. Но мне, как любителю боли, нужно знать. Мне нужно знать каждую гребаную деталь.

— Ты хочешь сделать это сейчас? — говорит Нечестивец, когда я двигаюсь вперёд, набирая скорость. Мотоциклы въезжают и выезжают в зеркале заднего вида, быстро догоняя.

— Да, я, блядь, хочу. Просто не могу обещать, что не разобью эту чёртову машину и не убью нас обоих.

Нечестивец не отвечает. После секундной тишины — долгой долбаной паузы — слова, которые я не хотел слышать, вылетели из его рта.

— Он заставил меня сделать с ней такое дерьмо. Привёл ее в свою Берлогу по тем же правилам. Сказал, что она была свежим мясом… — Он делает паузу, и моё дыхание учащается. Пульсация в моей голове только усиливается, моя ревность поднимает свою жирную гребаную голову. — … от которого только он откусил кусочек. — Я теряю контроль, сворачиваю на другую полосу и падаю, набирая скорость. — Брат, я хочу, чтобы ты знал, что у меня не было выбора.

Я слышу насторожённость в его голосе. То, как его голова двигается из стороны в сторону, наблюдая за дорогой и за мной. Дорога и я.

— Продолжай, черт возьми, брат. — Мне нужно взять себя в руки, если у меня есть хоть какой-то шанс пережить эту историю, когда я знаю, что меня ждёт. Я знаю Даймонда и то, как он, блядь, действует. Возможно, я не знаю, кто этот человек за маской, но я знаю его черты. Его вкус. Мысль о том, что Джейд связалась с ним, делает меня чертовски кровожадным. Одно слово продолжает мелькать у меня в голове в чёртовом неоновом свете.

Сожаление.

Нечестивец не сдерживается.

— Она вошла в костюмных брюках и гребаном лифчике. Ее волосы были аккуратно причёсаны, макияж на месте. Она…

Я вмешался:

— … чтобы быть ясным, не говорю, что ты знал, потому что ты, очевидно, не знал, но ей было черт пятнадцать. — Я пристально смотрю на него через руку. — Пятнадцать, Ленни!

У Нечестивца бесстрастное лицо, которое могло бы покорить Лас-Вегас, но, бросив ему его настоящее имя, он дёрнул щекой.

— Я не знал. — Он качает головой, проводя своей большой рукой по волосам. — Блядь! — Он несколько раз ударяет кулаком по моей кожаной приборной панели. — Блядь! — Я никогда не видел, чтобы Нечестивец терял самообладание. Никогда. Он знаменит тем, что сохраняет спокойствие и собранность. В отличие от остальных нас, свихнувшихся ублюдков.

— Это не твоя вина, — выдыхаю я, нуждаясь в том, чтобы он продолжил, но не желая, чтобы он винил себя. У Нечестивца когда-то была младшая сестра, он знает, как это бывает. Он никогда бы по доброй воле не трахнул несовершеннолетнюю девушку. История с младшей сестрой играет большую роль в том, почему ему не нравится, когда люди называют его Ленни.

Он прочищает горло, и я знаю, что остальная часть истории выйдет болезненной.

— Она вошла. Одета в маленькую маску кролика и кучу дерьмового макияжа. Она не выглядела на гребаные пятнадцать.

Я изучаю его через плечо, наконец-то сбавляя скорость.

— Имело бы это значение? Ты бы не взял несколько выходных… — Я делаю паузу, зная, что не должен туда лезть, но мне нужно, чтобы довести свою мысль до конца. Мне нужен Нечестивец на сто процентов, когда мы будем воевать, и это будет катаклизм. — …ее жизнь —. Я не хотел произносить ее имя. Черт, если бы это была Джейд, я бы задушил голосовые связки у любого, кто хотя бы выдохнет ее имя.

Он вздыхает, его поражение тяжело повисает в воздухе.

— Да. Как бы то ни было, она вошла. Он приказал ей сделать со мной такое дерьмо, а мне с ней. Он сказал мне, что я должен трахнуть ее, как будто она была любовницей. Это было странно, но ничего нового из того дерьма, через которое нам пришлось пройти.

Я фыркаю.

— Да, а как насчёт того, чтобы на этот раз по-настоящему трахнуть девушку? — Бросив это в открытую в первый раз, я почувствовал неловкое напряжение в пространстве, между нами, но мне было плевать. Я больше не давал этой пизде доступа к моему стыду.

— Брат, то, что произошло между всеми нами там, ни хрена не значит.

Злая перетасовка.

— Дело не в этом. Я имею в виду, не секс. Я, блядь, не гей…

Мои руки поднимаются вверх.

— …и я тоже! Но мы с тобой оба знаем, что секс есть секс.

Нечестивец прикусывает нижнюю губу. Я издевался над ним. Никто из нас не прикасался друг к другу добровольно после того, что он заставил нас сделать в Логове. Мы все чувствовали себя униженными. Сам по себе акт был труден для переваривания, потому что это не мое сексуальное предпочтение, но это не то, что заставляло всех нас чувствовать себя оскорблёнными. Дело было в том, что у нас отняли выбор. Мы больше не были самими собой. Мы построили L'artisaniant для двух целей. Ну, если быть честными, то трех.

Первым и самым важным было отобрать деньги у богатых ублюдков и положить их в карман подпольной анонимной группы маргиналов, которые собирались вскрывать торговлю детьми в США. Это было что-то, к чему был близок Нечестивый с тех пор, как его сестру похитили. Она не была ребёнком, но была молода, как Джейд. Правительство, похоже, ни хрена не делает, но эта группа гражданских лиц вскрыла швы в некоторых из самых печально известных дел не только в США, но и в Европе. Получение доступа к файлам, видеоматериалам, фотографиям и раскрытие всего через их веб-сайт при одновременной защите личности детей. Никто не знает, кто они такие. Никто. Даже мы, и мы их финансируем.

Второе-привлечь Даймонда и его сексуальные методы. Никогда, блядь, не получалось. Он никогда туда не заходил. Имена людей, которые входили, всегда отправлялись Анониму, который проверял их записи. Всех, кто проходил через L'artisaniant, что было в их досье, мы передавали им. Это была сеть для сексуальных хищников.

Третье — это наши собственные сексуальные потребности. У всех нас четверых сексуальный голод на одном уровне, только вкусы разные. Мы такие эгоистичные ублюдки. Все, что происходит в L'artisaniant, с согласия взрослых. Используя эксклюзивный секс-клуб для привлечения сексуальных хищников, мы унижали их, а затем, кроме всего, деньги возвращались в карманы группы, которая боролась с ними, которая затем распределяла средства среди людей, которых они спасли.

Нечестивец игнорирует меня.

— Это продолжалось вплоть до моего отъезда. Он заставил меня тренировать ее, сказал, что именно поэтому я не должен был уезжать, когда вы все это сделали. Сказал, что если я попытаюсь уйти, он убьёт… — Он делает паузу. — Поппи. — Это был первый раз, когда я услышал ее имя с тех пор, как он впервые рассказал мне историю своей сестры и как он оказался с Даймондом.

Поппи было четырнадцать, когда она встретила Даймонда.

Ей было пятнадцать, когда она умерла.

Нечестивец думал, что она умерла, когда ей было четырнадцать, но это было совсем не так. История Поппи и ее последний год жизни были гораздо более зловещими, чем это. Когда Нечестивец узнал, что она все ещё жива, ей было пятнадцать лет. Он пытался спасти ее. Со всем, что у него внутри. Он не смог.

— Поэтому я сделал то, что он хотел, и Джейд, казалось, по большей части соглашалась с этим. Я всегда буду честен с тобой, Ройс. Я сразу подумал, что она работала с Даймондом, и именно поэтому ей разрешали входить и выходить. Всегда выглядела хорошо. За ней хорошо ухаживали. Носила самую дорогую одежду и никогда не снимала маску. Никогда не говорила. Мы никогда не разговаривали друг с другом, и я думаю, что мы оба предпочитали именно так.

— Что вы делали вместе… — Я сворачиваю на следующий поворот, проверяя, что братья все ещё позади меня.

— Все.

— Он отпустил меня после того, как сказал, что я закончил ее обучение, и сказал мне, что Поппи уже мертва и что… — Он снова делает паузу, и я знаю, что следующее, что он скажет, будет больно. Гнев окутывает следующие слова, которые слетают с его губ. — Сказал, что она была нашей последней едой.

Моя кровь стынет, мои конечности леденеют. Я снова набираю скорость и двигаюсь вперёд, нуждаясь в этом, чтобы действовать. Мне нужно почувствовать запах крови в воздухе и звук раздавливаемой плоти.

— Прости, брат.

— Сегодня гребаный день, — шепчет он, но я не смотрю на него, желая позволить ему уединиться.

— Сегодня тот самый день.

— Ройс, — говорит Нечестивец, как раз когда мы сворачиваем на одну из задних улочек, которая ведёт в жилой комплекс, расположенный на углу перекрёстка в городе.

Я поднимаю на него глаза. Этот большой ублюдок, у которого отняли сердце в тот день, когда умерла его сестра, и теперь он ходит как оболочка человека, которым он был раньше.

— Да? — Я знаю, что убил бы за него. Умер за него. Я знаю, что не могу злиться на него за то, что произошло между ним и Джейд, или за то, что он трахнул ее в L'artisaniant. Во всяком случае, это приносит своего рода покой. Мог бы кто угодно трахнуть ее в той Берлоге с Даймондом, и я предпочёл бы, чтобы это было он. Даже если это заставит меня захотеть убить их обоих. Два человека, за которых я бы умер, заставляют меня хотеть убить их обоих.

Хотя меня чертовски беспокоит, что она явно знала, кто такой Нечестивец. Если она скрывала это от меня, то, черт возьми, что ещё она прятала в этом рукаве.

Нечестивец качает головой.

— Будь с ней осторожен. Ты не представляешь, как глубоко она увязла.

Я сжимаю ручку дверцы машины.

— Да, я, блядь, знаю.

Хорошо придуманная ложь будет продолжать жечь кончик вашего языка ещё долго после того, как вас накормят правдой.

Мои пальцы подёргиваются, мой мозг движется со скоростью, которую могла бы проглотить улитка. Мой язык прилипает к верхней части рта, как губка, отчаянно нуждающаяся в воде или какой-либо жидкости. Ледяная кока-кола утолила бы мою жажду на уровне, которого сейчас не могла бы достичь даже вода.

— Джейд? — Слоун хрипит сбоку, и я поворачиваюсь к ней лицом. Она лежит в белом платье, противоположном моему черному, но в том же стиле. Ее волосы выпрямлены, падают ей на спину, в то время как мои собраны в волны, спадающие выше моей задницы. На моих ногах красные каблуки, заострённые и блестящие. У неё то же самое.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, но слова вываливаются, как нагромождение букв, не желающих оставаться в прямой строке.

Она кивает, садясь на застеленной кровати, застеленной простынями из египетского хлопка.

— Что происходит? Я чувствую себя одурманенной…

— Так и есть, — шепчу я, уже зная, в какой комнате нахожусь. Жилой комплекс в центре города. Он принадлежит Джеймсу, но вместо обычных арендаторов, которые есть в большинстве комплексов, его дом занимает несколько этажей. Их двенадцать, и на каждом уровне их занимает кто-то, пропитанный злом. Я встречал зло в своей жизни, и все это время оно было прямо здесь, на цокольном этаже этого комплекса. Один политик, другой инженер-программист, другой, я подозреваю, работает в какой-то тайной юридической области. Когда Джеймс проводит мероприятие каждый месяц, он размещает покупателей в комнате. Некоторые из них повторяются, некоторые новые. С годами торговля людьми усилилась, но то, что предлагает Джеймс, — это то, за что не многие могут ухватиться.

Молодые, красивые, а иногда и девственницы.

Молодые.

Молодые.

— Я знаю каждый уголок и каждую дыру в этом месте, — говорю я Слоун, опускаясь перед ней на колени и кладя руки на них. — Я вытащу тебя отсюда.

Слезы наворачиваются в уголках ее глаз, когда она, пошатываясь, поднимается на ноги.

— Что это за место?

Я беру ее руку в свою.

— Это жилой комплекс прямо в центре города. — Потому что Джеймс был умён. Он не вёл свои дела в грязном здании. Он взял то, что, как все думали, они знали как торговля людьми, и усовершенствовал это, поместив прямо в центре города, прямо за углом от полиции Лос-Анджелеса. Они никогда бы об этом не догадались. Умный или глупый, или сочетание того и другого. Я никогда не могла решить, но одно было точно: Джеймс Доу был тираном.

Беру обе ее руки в свои.

— Слушай меня очень внимательно, Слоун. — Я не слышу, стоит ли кто-то прямо за дверью или собирается войти. Стены звуконепроницаемые, окон нет. Просто квартира с одной спальней, оборудованная всем, что вы найдёте в любой квартире. Ничего необычного. В комнате есть кровать, комод, большой телевизор и кое-какая повседневная одежда. Комната выглядит обжитой, как и все они, но они не такие.

Цель Комплекса-чистый ужас, несмотря на очевидную роскошь. Все изменилось. Торговля людьми выглядит уже не так, как раньше. Эти люди повысили свой уровень. Они прячутся за нормальностью, поэтому никто не видит ничего необычного. Это то, что делает его сейчас намного более опасным.

— А как насчёт тебя? — спрашивает она, сжимая мою руку.

Дверь позади меня открывается, и входит правая рука Джеймса, руки в карманах пиджака.

— Пришло время. — Я улыбаюсь Слоун, надеясь хоть немного развеять ее страх, но чувствую себя обманщицей. Я не знаю, что будет дальше. Все, что я знаю, это то, что мне нужно спасти ее любой ценой. Она не просила об этом. Быть здесь, смешанной с этим миром. Она здесь из-за меня.

Я поворачиваюсь, стараясь встать перед Слоун и поднять глаза на Айзека.

— Как долго мы отсутствовали?

В первый день, когда я встретила Айзека, мне было пятнадцать лет.

Мои бедра болели. Я не хотела двигаться. Я не хотела выходить из машины и входить в этот гребаный дом. Я знала, что меня ждёт, ещё одна пытка. Ещё больше жестокости. Все, чего он хотел, — это причинить боль самым мягким способом. Почему? Я не была уверена. Почему он так старался превратить мою жизнь в сущий ад, я никогда не узнаю. Он наказывал меня или кого-то другого через меня?

Я хотела, чтобы это закончилось.

Я поймала свое отражение в зеркале заднего вида машины. Он был без маски, но я могла видеть только его глаза. Темным путём они перемещались, пока не наткнулись на меня. Трудный. Одичавший.

Мужчина на заднем сиденье рядом со мной прервал мой пристальный взгляд.

— Он выпустит тебя, когда ты выполнишь свои задания. — Машина остановилась у небольшого коттеджа примерно в часе езды от того места, где я жила, мужчина рядом со мной открыл заднюю дверь, распахнув ее. Я покорно следовала за ним, пока не оказалась на подъездной дорожке. Вокруг нас не было других домов, полностью огороженных высоким проволочным белым забором и кустарниками, которые обеспечивали дополнительную уединённость.

— Как тебя зовут? — сказала я мужчине, который вёл меня через парадную дверь коттеджа.

— Айзек — Он был примерно в возрасте Джеймса. Более сильные, длинные, широкие плечи и крой в военном стиле. Я мало что знала о том, что делал Джеймс, но по мере того, как проходил каждый час с того момента, как он впервые коснулся меня, я начала понимать, что, что бы он ни делал, это было зло, а чтобы творить зло, нужно окружать себя злом, поэтому Айзек был плохим человеком.

Совсем как Джеймс.

Айзек продолжал вести меня по длинному коридору. Дом был пуст, внутри не было никакой мебели, но пахло свежестью.

Его рука подошла к дверной ручке, где он осторожно сжал ее, его золотой "Ролекс" поймал тусклый свет, который висел над нашими головами от хрустальной люстры.

Он посмотрел на меня через плечо.

— Делай, что он говорит, Джейд. — Затем он распахнул дверь и втолкнул меня внутрь, где я упала на колени. Дверь за мной захлопнулась, мои глаза обежали комнату.

Тёмная кровать. Черные простыни. Окна нет. Запах отбеливателя был достаточно сильным, чтобы сжечь волоски у меня в ноздрях.

Кто-то вышел из тени в углу, его тело было широким, челюсть квадратной. На мгновение мне показалось, что он, красив, пока я не поняла, что смотрю на труп.

Я промолчала. Никто из нас не произнёс ни слова. Все, что я знала, это то, что у меня была своя задача, которую я должна была выполнять каждый день, пока я была там, и меня забирали только после того, как она была выполнена.

Я не знаю, почему.

Я, вероятно, никогда не узнаю и не пойму, почему Джеймс хотел, чтобы мы с ним сделали то, что сделали. Когда я впервые встретила Нечестивца, я сразу узнала его. Сначала я беспокоилась, что он заметил меня, но он этого не сделал. Он прикасался к каждому дюйму моего тела, трахал меня во всех местах, где только можно трахнуть человеческое тело, но он не узнал меня.

Я не думаю.

Айзек находится в пространстве, которое занимает лифт, весь воздух отсасывается из небольшого помещения. Айзек говорил мало, но когда говорил, то делал это целенаправленно. Я всегда задавалась вопросом, почему или что должно было с ним случиться, чтобы сделать его злым, или, может быть, он был таким же, как Джеймс, и родился таким. Цифры на лифте идут вниз.

11.

10.

9.

8.

7.

6.

5.

4.

Пока мы не достигнем нулевой точки.

А потом мы опускаемся все ниже.

Символ, который появляется на номере лифта, был простым, но сам вид света вызывал во мне чувства, которые я пыталась подавить.

Превосходно.

Металлические двери раздвигаются, и Слоун дышит у меня за спиной медленными, глубокими вдохами.

Я поворачиваюсь к ней лицом, когда Айзек выходит, ожидая нас.

— Расслабься, хорошо? Все будет хорошо. — Когда я оборачиваюсь, на меня мгновенно обрушивается поток воспоминаний за прошедшие годы и образов тех времён, когда я ступила сюда. В комнате темно, вдоль стен стоят кожаные скамейки с сиденьями. Под сиденьями есть оранжевые светодиодные фонари, освещающие в остальном туманную атмосферу. Бар находится в центре комнаты по кругу, и во всех четырёх углах огромного пространства расположены платформы с окружающими их белыми светодиодными лампами. Этапы очень важны. Это место, где они выставляют девушек напоказ. В течение ночи было три показа, всего двенадцать девушек. Из двенадцати по крайней мере одна будет девственница.

Не каждую девушку продают за секс, это торговля людьми. Это может быть рабство, секс, любовницы, ад — это может быть все, что захочет покупатель. Есть мужья и жены, которые тоже приходят вместе. Есть люди, с которыми вы могли бы посидеть рядом в церкви в воскресенье, которые пришли бы на шоу.

Лицо бармена закрыто тканью вокруг рта, скрывающей его личность, так как люди разбросаны вокруг общаясь. Так они общаются. На заднем плане играет мягкая, навязчивая музыка, орган, на клавиши которого нажимают слишком сильно. Это напоминает мне об океане и о пиратах Карибского моря. Это напоминает мне о Дэви Джонсе и его сундуке.

Я начинаю идти к занавесу, где, как я знаю, находится Джеймс, когда рука Айзека касается моей руки, останавливая меня.

— Тебе не нужно будет возвращаться туда сегодня вечером.

Я смотрю на его руку, прежде чем вернуться к его лицу.

— Почему? — Страх наполняет мои кости задолго до того, как я задала вопрос, земля уходит у меня из-под ног. Если случится то, о чем я думаю, то я не смогу помочь Слоун. Ни капельки. Ее единственный способ сбежать был через эту занавеску и в комнате экстренного спасения Джеймса.

Глаза Айзека вспыхивают, но прежде, чем я успеваю уловить это, оно исчезает.

— Ты знаешь почему, Джейд.

— Знаю? — шёпотом спрашиваю я. — Я лучше умру. — Выдернув свою руку из его хватки, я разворачиваюсь и бегу к занавесу, оставляя Слоун позади. Сейчас она будет в большей безопасности здесь, пока я не выясню, что планирует сделать Джеймс. Распахнув занавеску, комната пуста. Войдя внутрь, я внимательно осматриваюсь. Черное кожаное кресло, телевизионные мониторы, поднос с виски и горящая сигара, лежащая в стеклянной пепельнице.

Развернувшись, чтобы схватить Слоун, чтобы мы могли убежать, я врезаюсь Джеймсу в грудь, и как раз в тот момент, когда я собираюсь закричать, он вонзает мне иглу в изгиб шеи, и все становится черным.

Я вернулась к тому времени, когда меня привезли сюда в первый раз, только все по-другому. Это кажется знакомым, в то время как шёпот призраков от предыдущих людей витает в пространстве.

Я стояла на коленях. Ожидая, что Джеймс собирается сделать. Однако я не могла выбросить образ девушки из головы. Это беспокоило меня. Я не знала почему, но это было похоже на то, что позади меня было зеркало, и я смотрела на свое отражение.

— Джейд. — Вошёл Джеймс, голый с головы до ног, когда оранжевые светодиодные лампы мягко осветили комнату из-под сидений. Бар находился в центре. Где в этой комнате сидело несколько мужчин. Может быть, это была более интимная область того, что там происходило.

Мужчины различаются по целому ряду признаков: одетые, толстые, худые, молодые. Зачем им здесь быть?

Я поворачиваюсь лицом к Джеймсу, когда он сжимает в руке свой большой член.

— Покажи им, как ты сосёшь член.

Я обхватила его пальцами по всей длине, борясь с желчью, подступавшей к горлу. Я не хотела этого делать. Я знала, что должна это сделать. Моё тело и душа оттолкнулись друг от друга, но я продолжала качать его. Когда я не открыла рот, прижимаясь к его гладкой коже, его рука ложится мне на затылок и направляет меня на кончик. Липкая соль прилипла к моим губам, как клей, когда я раздвинула их, полностью принимая его в рот.

Слезы навернулись у меня на глаза. Он украл все первые подарки, которые я должна была подарить кому-то, кого любила. Кто-то, кто заставлял меня чувствовать то же, что и Ройс, только не так запретно. Каждый раз, когда он входил мне в рот, дыра в моем сердце расширялась все шире и шире.

Когда он, наконец, закончил, он развернул меня и стянул мои трусики с моей задницы сзади. Мои глаза обратились к мужчинам, которые были здесь. Один из них стоял сейчас, его рука была спрятана под поясом брюк.

Ещё один сидит, широко расставив ноги, и потирает дрожащий живот. Его палец кружил по кнопке, а глаза стали пьянящими. Другой оставался пассивным. В углу было тихо, но я могла слышать его ворчание отсюда.

Последний был в той же позе, его взгляд был прикован к моему. Я заметила, что это был Айзек, и не знаю, понял ли он это, но я видела, как побледнели его черты. Казалось, его сейчас стошнит.

— Она была девственницей, и ей все ещё только пятнадцать. Но не волнуйтесь, — говорит Джеймс, покрывая нежными поцелуями мой затылок. Мой желудок сжался и завертелся, как торнадо, угрожая вырвать все из моего живота. Не прикасайся ко мне так, блядь. — Она прошла свое обучение, и мальчик, который ее обучал, был великолепен.

Мои руки отяжелели, глаза слипаются. Мои волосы спадают спутанными прядями по бокам плеч, мои мышцы подёргиваются каждый раз, когда я двигаю руками. Я смотрю вниз, на землю.

Кап.

Кап.

Кровь медленно капает, ударяясь о блестящие черные плитки. Я снова пытаюсь поднять руку, чтобы остановить ослепляющие меня белые огни. Все как в тумане.

Я подношу руку к лицу, но делаю это медленно. Мебель и люди сливаются воедино, образуя неразличимые фигуры. Там четыре бармена, но я думаю, что есть только один. Я дрожу, моя кожа открыта голодным взглядам. Я хочу хоть что-то сделать. Кричать. Найди Слоун, но я, кажется, не могу пошевелить конечностями, кроме как встать и развернуться, как безвольная Барби. Глубоко в животе у меня голод, но я не знаю, почему. Чем дольше я бодрствую, тем сильнее стучит у меня в голове, пока мне не приходится зажмурить глаза, чтобы успокоиться.

Наконец, мне удаётся взглянуть на свои руки, точки следуют с внутренней стороны локтей, но кровь идёт не оттуда. Там свежий порез, который проходит от локтя до запястья. Это выглядит плохо.

Мне все равно. Мне нужно что-то, что угодно, чтобы снять эту головную боль, чтобы мне стало хорошо.

— Эта следующая девушка — мой падший кролик. Некоторые из вас могут ее узнать, — голос Джеймса пульсирует в динамиках. — Я хорошо знаю, сколько из вас положили на неё глаз за эти годы, так что ее начальная ставка составляет пятьсот.

Зелёный огонёк вспыхивает в углу, когда кто-то ещё просит.

— Пять-ноль-восемь. — Гортанный смех Джеймса разносится по комнате.

Мои глаза закрываются.

Кап.

Кап.

Выстрел! Позади меня раздаются громкие выстрелы, но я не могу пошевелиться. Краем глаза я вижу, как все в комнате резко меняется. Люди разбегаются, вероятно, направляясь к запасному выходу.

Мне кое-что нужно.

Цвета сливаются воедино в темноте, прежде чем мышцы на моих ногах онемеют, и я падаю, земля становится все ближе и ближе к моему лицу. Боль в голове теперь невыносима, как зазубренные когти, вонзившиеся в кашицу моего мозга. Пули сыплются на меня, когда я переворачиваюсь на спину. Вопли, драка, и стекло разлетается вдребезги, рассекая воздух. Я готова умереть.

Тень появляется передо мной, когда руки подхватывают моё тело, поднимая меня с земли. Моя голова нависает над его руками. Я не могу собраться с силами, чтобы поднять ее.

Занавес отодвигается, когда меня осторожно опускают на диван в комнате.

Компьютерные мониторы.

Сигара исчезла из стеклянной пепельницы.

Теперь передо мной другая тень, не та же самая, и я поднимаю глаза, чтобы найти худые руки, выцветшие джинсы и кожаную жилетку

— Слим?

Его взгляд опускается на меня, его брови изогнуты в беспокойстве. Он опускается передо мной на колени, когда я пытаюсь сесть с дивана.

— Нет, Джейд. Оставайся там. Нам нужно зашить тебя.

Я хватаюсь за полированную кожу его жилета, его жилет далеко не такой потёртый, как у Ройса, и притягиваю его к себе.

— Где Ройс? Со мной что-то не так.

Его глаза-бусинки устремляются на мою руку.

— Он впрыснул в тебя героин. Просто пережди это, хорошо?

По мере того, как проходят минуты, осознанность распространяется по всему моему разуму, и я постепенно обнаруживаю, что могу немного больше сосредоточиться. Головная боль все ещё есть, но уже не так сильно. Теперь я начинаю чувствовать жжение в руке, открытую рану, которую мне нужно будет перевязать.

Как только я, наконец, заставляю себя сесть, входит Нечестивец, неся Слоун, его лицо искажено и оживлено. Он злится. Одичавший.

Светлые волосы Слоун в грязи, со лба стекает кровь. Я мгновенно вскакиваю с дивана, как будто обретаю второе дыхание.

— Слоун!

Нечестивец укладывает ее на диван, где была я, ее лицо бледное и неподвижное. На ней трусики и лифчик, белые, а на мне черный, как и на наших платьях. Ее Валентинки все еще обмотаны вокруг лодыжек.

Я смотрю на Нечестивца.

— Что случилось?

Он качает головой, его взгляд остаётся жёстким и пассивным на ее обмякшем теле.

— Она жива, я думаю, она упала в обморок.

Как только он произносит эти слова, она шевелится, ее глаза открываются навстречу моим.

— Джейд?

Я разрыдалась, не в силах сдержать эмоции, которые взрываются во мне.

— Слава богу!

Занавес снова открывается, и на этот раз входит Шторм, его глаза безумны, пока он не находит меня. Они скользят вверх и вниз по моему телу, осматривая меня, прежде чем он предпримет необходимые шаги, пока я не окажусь на расстоянии вытянутой руки. Притянув меня к своей груди, он целует меня в голову.

— Все почти закончилось.

Я хотела бы, чтобы это было правдой, но у меня нет сил сказать ему, что это ни за что не закончится. Что Джеймс пробежал бы через аварийную дверь и через свой коридор и, вероятно, был бы уже почти на частной взлётно-посадочной полосе. Я нахожу красную дверь инстинктивно.

— Это невозможно, — вздыхаю я, шмыгая носом от насморка.

Как только я произношу эти слова, в аварийной двери появляется Орсон, его широкие плечи занимают все пространство. Его глаза встречаются с моими и смягчаются, прежде чем перейти к Шторму.

— Уведите отсюда девочек.

— Что? — Я разрываюсь между ними двумя. — Почему?

Орсон качает головой.

— Ты не должна быть свидетелем того, что должно произойти.

Я расправляю плечи, сжимая кулаки. Жжение в моей руке усиливается. Я знаю, что мне нужно быстро ее очистить, пока она не превратилась в огонь и не проникла инфекция.

— Он ушёл! Туда! — Я указываю на дверь, через которую только что вошёл Орсон. — Это его выход. Только я знаю, где это, и именно поэтому он объявляет о продажах отсюда, и, если бы он не прошёл через свой секретный выход, он бы воспользовался общественным, который… — Айзек входит в дверь позади Орсона, его костюм испачкан пятнами крови. Сначала я думаю, что это потому, что они причинили ему боль, пока он не станет Злым.

— Джейд, Орсон прав. Тебе не следует быть здесь.

— Что происходит! — Я кричу, разочарование действует мне на нервы. — И где, черт возьми, Ройс?

— Ройс идёт. Но сейчас тебе нужно выйти через главный выход и забрать свою подругу. Мои друзья будут входить через эти двери через тридцать минут, а этого времени недостаточно, чтобы сделать то, что должно произойти.

— И что же это такое? — Я срываюсь.

Айзек пристально смотрит на меня.

— Создание самоубийства.

Я оглядываюсь на них всех, когда Ройс наконец появляется у того же аварийного выхода.

— Какого хрена!

Он отказывается смотреть на меня. Я вижу это по тому, как он смотрит на Нечестивца.

— Ройс, — хриплю я и ненавижу себя за то, что чувствую себя уязвимой. Тишина только злит меня еще больше, и мои ноги начинают нести меня к двери, где он находится. Кто-то тянется к моей руке, чтобы остановить меня, но Ройс качает головой, чтобы уйти.

Я пихаю его.

— Скажи, о чем ты думаешь! — Я чувствую, как нарастает боль в груди. Годы жестокого обращения, лишение меня невинности и выбора — ничто по сравнению с настоящей агонией, когда Ройс отвергает меня так, как я сейчас.

Он по-прежнему не смотрит на меня.

— Иди приведи себя в порядок. Мы поговорим позже.

Реальность впивается в меня своими уродливыми ногтями, проникая по краям моего позвоночника.

— Ты думаешь, я была с ним добровольно? — Я снова толкаю его, когда он не отвечает. — Ты, ублюдок! Ты думаешь, я хотела, чтобы твой отец насиловал меня каждый чёртов день после того, как ты ушёл?! — В комнате мгновенно похолодало. Я не раздумывала дважды над словами, которые вылетели из моего рта, потому что я поняла, что они знали.

— Джейд, — рычит Айзек, его рот сжат в тонкую линию.

— Пошёл ты! — Я огрызаюсь на Айзека, поворачиваясь обратно к Ройсу.

Его лицо бледно, но не так, чтобы он выглядел слабым. Его глаза становятся почти черными, а зрачки расширяются.

— Что ты только что сказала? — Вены на его шее пульсируют под чернилами, его мягкие губы скривились в оскале. Прежде чем я успеваю остановить его, он разворачивается и направляется обратно к выходу.

— Ройс! — кричит Нечестивец, бросаясь вперёд, чтобы преследовать его.

Я уже бегу по длинному выходу, пока не врезаюсь в спину Ройса, укрытого в темноте туннеля. Он ведёт на улицу на другом конце города. Я смотрю вниз на то, на что он смотрит, и моё тело напрягается.

Джеймс связан, его маска все ещё скрывает лицо, а руки и ноги связаны.

Мой рот открывается, но потом я захлопываю его. Весь мой мир рухнет, и я знаю, что, скорее всего, потеряю Ройса навсегда, но он должен знать. Я устала от секретов, и я устала жить в тени другой жизни, которая была навязана мне.

Ройс наклоняется, его палец зацепляется за маску, когда он снимает ее. Мои глаза закрываются как раз в тот момент, когда он отшатывается от шока.

Джеймс Доу, он же Кайл Кейн. Я не могла контролировать то, что он делал со мной все эти годы, поэтому решила сменить его имя. Джеймс Доу — мужской эквивалент Джейн Доу. Что может быть лучше для его имени, чем имя бездушного тела.

— Господи, блядь! — Руки Нечестивца опускаются к его волосам. — Совсем не то, что я подозревал.

Лицо Кайла спокойно, глаза закрыты. У него синяки на щеке и разбитый нос, но я знаю, что он не мёртв. Я вижу это по тому, как поднимается и опускается его грудь.

Ройс падает на землю, его рука подносится ко рту, голова трясётся. Медленно он поднимает на меня взгляд, его глаза остекленели, а лицо исказилось от боли.

— Я… — Он сглатывает, его глаза закрываются, когда все больше шагов раздаётся по бетонному туннелю из подвала комплексов.

— Ройс, — тихо говорю я, слезы текут по моему лицу. Теперь я потеряла чувство в руке, но это кажется неуместным, когда человек, которого я люблю, свернулся калачиком после того, как только узнал, что его отец — пресловутый Даймонд Кей, человек, скрывающийся за маской худших сделок по торговле людьми и наркотикам в Соединённых Штатах Америки со времён девятнадцатого века. Кто-то берет меня за руку, но я не отрываю глаз от макушки Ройса.

— Я не работала с ним.

— Я знаю, — наконец хрипло говорит Ройс, вставая на ноги и направляясь ко мне. Его пальцы опускаются мне на затылок. — Но… — Он не может подобрать слов, но его глаза говорят о многом. Они стреляют через моё плечо, и он качает головой. — Она должна быть частью этого. Больше, чем кто-либо другой. — Он поднимает меня на руки и прижимает к своей груди, неся обратно тем же путём, которым мы пришли. — Приведи этого ублюдка с собой.

Отомстить или простить. Это два слова, которые лежат по обе стороны весов, когда вы решаете, куда вы собираетесь добавить свой вес. Я много думала об этом дне. Я мечтала об этом. Я и не надеялась, что это когда-нибудь произойдёт, потому что я пологала, что Ройс мёртв, а если бы Ройс был мёртв, никто другой не спас бы меня.

Не Орсон.

Не Шторм.

Не я сама.

Айзек придвигается ближе к тому месту, где я сижу, откинувшись на спинку дивана. Слим забрал Слоун по приказу Нечестивца, и единственные люди здесь-это я, Айзек, Ройс, Орсон, Шторм и Нечестивец. Есть и другие мужчины, разгуливающие в коридорах, которых я не знаю, охраняющие занавес.

— У тебя пятнадцать минут, Ройс, — хрипит Айзек.

Ройс снимает рубашку и жилет, шлёпая отца по лицу тыльной стороной ладони. Сейчас я не узнаю эту сторону Ройса. Это ужасно.

— У меня есть вопросы. Проснись, черт возьми.

Кайл приходит в себя, его веснушчатая кожа в синяках, и его глаза находят Ройса.

Ничего.

Пусто.

Затем медленно уголки его губ приподнимаются в ухмылке.

— Цк, цк, значит, кот вылез из мешка. — Затем его внимание переключается на меня, и его улыбка исчезает. — Жаль, что ты все ещё жива, Банни.

Руки Ройса тянутся к горлу отца спереди.

— У меня есть пятнадцать минут, чтобы покончить с твоей жизнью. — Ройс наклоняется, пока его губы не находят ухо Кайла. — Но мне нужен только одно. — Он отстраняется. — Итак, ты собираешься рассказать мне все, и ты собираешься сделать это сейчас.

Кайл переводит взгляд на Ройса.

— Так много всего нужно тебе рассказать, так мало времени. Как насчёт того, чтобы ты отвёз меня куда-нибудь ещё, чтобы мы могли это обсудить. Желательно куда-нибудь, туда, где также будет присутствовать Лайон.

Ройс оглядывается через плечо на Айзека.

Айзек пожимает плечами, указывая на Кайла.

— Если вы уберёте его с этой сцены, никто никогда не узнает, кто такой Кей Даймонд. Там не будет никакого освещения. Никакого суда. Он не привлечёт внимания средств массовой информации, и это скрыто. По сути, та ярость, которую ты чувствуешь, сгорит, и тогда все, что у тебя останется, — это грязное дерьмо, которое он оставит на твоих руках, малыш. Вы могли бы убить его здесь и сейчас, и моя команда проведёт это, но вам придётся жить, не зная, что он скрывает, или вы можете забрать его и пятно, которое остаётся от его убийства.

Ройсу не нужно дважды думать, он вставляет сигарету в рот и поджигает кончик.

— У меня достаточно пятен, чтобы нарисовать гребаную картину Хелен Франкенталер, Айзек. Я выберу первый вариант.

Мы возвращаемся в клуб немного позже, Шторм использует это время, чтобы очистить серверы, которые показали причастность Волчьей Стаи. Юридически это будет выглядеть как кровавая бойня, но в разгар ее Шторм сказал, что ему удалось превратить это во что-то другое.

На мне жилет Ройса, который ниспадает до верхней части бёдер, когда я поднимаюсь по лестнице, ведущей в здание клуба, мои тяжёлые каблуки стучат по тротуару. Поворачивая налево, пятна крови Бонни все ещё видны на земле, и моё сердце снова сжимается, не в силах сдержать боль от потери ее. То, через что я прошла сегодня — помимо убийства — это то, через что я постоянно прохожу с Кайлом, так что с годами это онемело.

Смерть Бонни — это что-то новое, свежее, и жало ее смерти все ещё обостряется везде, куда бы я ни повернулась.

Я толкаю дверь и захожу внутрь, тихо всхлипывая, надеясь, что никто не услышит.

— Джейд? — говорит Карли с верхней площадки лестницы, роняя кухонное полотенце, которое она держала в руке, и бросаясь вниз по лестнице. Ее рука обнимает меня, когда она ведёт меня обратно вверх по лестнице. Я теряю себя. Рыдания, которые сотрясают меня, сдавливают грудь и калечат кости. Волны всепоглощающей боли ударяют меня по лицу, когда якорь сжимается вокруг моего горла, затягивая меня все глубже и глубже в бездонные глубины нечестивой воды. Моё горло сжимается так сильно, что я с трудом дышу, как раз когда входит Кара и обхватывает меня рукой за спину с другой стороны.

— Давай, девочка. Мы приведём тебя в порядок. — Я хочу сказать им спасибо, и что я хочу побыть одна, но я не могу собраться с силами, чтобы оттолкнуть их. Они просто смотрели, как умирает их лучший друг. Я сомневаюсь, что они хотят связываться со мной.

Кара толкает дверь в комнату Ройса, открывает ее и направляет меня в его ванную, включая душ до жара. Рыдания прекратились, моё лицо неподвижно. Я чувствую себя замёрзшей, мои глаза мертвы. Спектр эмоций, через которые я прошла за последние несколько часов, мне незнаком.

Мне кое-что нужно.

Что-нибудь, чтобы снять напряжение.

Кара открывает шкаф в ванной, когда Карли поворачивает мою руку.

— Нам нужно все это убрать, прежде чем ты пойдёшь в душ. Я думаю, кровотечение прекратилось, но мы можем наложить на него несколько швов в виде бабочки.

Кара наконец находит аптечку первой помощи, и я слабо слышу, как она роется в припасах.

— У неё отходняк, — шепчет Карли Каре.

Кара застывает.

— Нет, она не долбаная наркоманка, Карли!

— Я этого не говорила! — огрызается Карли. — Но ты забываешь, через что я прошла. Она… отстраняется.

— Я буду в порядке, — говорю я дрожащими губами. Я тянусь за антисептическими салфетками, но мои руки дрожат. — Черт. — Я знаю, что достаточно сильна, чтобы преодолеть эти волны. — Это первый раз, когда он сделал это.

— В первый раз? — говорит Карли, не сводя с меня глаз и вслепую протягивая руку за салфеткой. — Ты пройдёшь через это очень быстро… — Холодное жжение пронзает мою плоть, когда она смахивает микробы. — У меня тёмное прошлое. Я могу сказать вам сейчас, что один раз будет лучше, чем тысяча. — Я молчу, не желая ни разговаривать, ни болтать, ни что-либо делать. Во рту у меня пересохло, как вата, конечности обмякли.

— В душ!

Карли ведёт, и я смотрю на свою руку, чтобы убедиться, что она идеально наложила швы в виде бабочки. Сняв жилет Ройса с моего полуобнажённого тела, Карли складывает его и кладёт на прилавок.

Кара подходит ко мне сзади и расстёгивает мой лифчик, прежде чем снять трусики и помочь мне принять душ.

— Мальчики скоро вернутся, хорошо? Ройс вернётся после того, как они сделают то, что должны были сделать.

Они обе начинают мыть меня, начиная с моих волос, до моего тела, обратно к моим волосам, все время соблюдая осторожность вокруг моей раны. Одна из них открывает кран и оборачивает меня тёплым пушистым полотенцем, когда я выхожу из душа.

— Кара приготовила для тебя кое-какую одежду.

Я беру жилет в руку, нуждаясь в том, чтобы он был рядом со мной, когда мы возвращаемся в комнату.

Я замираю, когда вижу, что Ройс сидит на кровати, закрыв лицо руками.

Кара и Карли переглядываются, кивают и уходят, закрыв за собой дверь. Я сжимаю жилет Ройса в пальцах, оставаясь на месте.

— Он в задней части. Готов выложить все свои секреты. — Его голос напряженный, слабый. Я делаю шаги, которые мне нужны, чтобы дотянуться до него, опускаюсь на колени и прижимаю палец к его подбородку, так что он смотрит прямо на меня. Видеть его очевидную боль — все равно что получить пулю прямо в сердце. Его глаза остекленели, ресницы влажные.

— Рой, это я.

Его глаза на секунду расширяются, мышцы лица расслабились.

Я кладу его жилет себе на бедра и подношу обе руки к его лицу. Я наклоняюсь вперёд и прижимаюсь губами к его губам.

— У тебя есть свой момент, но будь со мной.

Я наблюдаю, как первая слеза скатывается с уголка его глаза, и он шмыгает носом.

— Мне, блядь, пришлось уйти. Я не мог остаться… Ты… он использовал тебя! Все это было ложью. Игра. Он… — Его глаза становятся безумными, а плечи расслабляются. Он выдыхает, качает головой и опускает ее между плеч. — Он был моим гребаным отцом, Джейд.

— Хей. — Я снова подношу руку к его щекам, мой большой палец скользит по его нижней губе. — Посмотри на меня, — говорю ему, стиснув зубы. — Теперь ты здесь. Теперь мы вместе. Мы пойдём туда, он все нам расскажет, а ты мне все расскажешь, а я, тебе и… — Я замолкаю, поднимаю его жилет и опускаю на его твёрдые плечи. — …Мы разберёмся с этим вместе. — Как только его жилет снова на нем, его рука обнимает меня за талию, и он тянет меня к себе на колени.

Обхватив его сзади за шею, я провожу кончиком носа по его носу.

— У нас есть это.

Он целует меня в губы.

— Переоденься. — Его тело напрягается подо мной, его глаза становятся жёсткими. Не для меня. Но для Кайла. — Папино время истекло.

Если бы белый шум был чувством, это было бы то, что шевелится внутри меня прямо сейчас, когда я смотрю вниз на человека, которого я боготворил всю свою гребаную жизнь. Воспоминания проносятся в моем мозгу, когда он наблюдает, как я расхаживаю взад и вперёд по лужайке за домом, только каждый раз, когда возникает воспоминание, я представляю все то, что он сделал с Джейд — то, о чем я знаю.

— Где Лайон? — он спрашивает, но это не тот тон, к которому я привык. Он звучит по-другому.

Я не отвечаю.

Нечестивец, Орсон, Шторм и Джейд позади меня, и я почти чувствую, как она вливает в меня мужество. Она не просто моя опора, она весь мой гребаный мир. Я знал это с самого первого дня. Моя жизнь началась с неё, и она закончится вместе с ней.

— Дай-ка я угадаю. — Кайл смеётся. — Он наносит удар по картелю… — Его глаза встречаются с моими. — За исключением того, что это не они убили маленькую старую Бонни, это был я.

Я останавливаюсь.

— Что?

— Ну, видите ли, я убил их Капо, а затем совершил ваше фирменное убийство, прежде чем нанять пару идиотов, чтобы они обстреляли ваш комплекс. Я начал войну между вами обоими. На самом деле, это было для того, чтобы вернуть Джейд…

Мой кулак летит прямо ему в лицо, пока кровь не забрызгивает меня.

— Ты не должен произносить ее имя. — Обхватив пальцами кожаную рукоятку своего ножа, я подношу кончик к его горлу, чуть ниже уха. — Эта точка давления прямо здесь, это тихое место убийства. Если ты нажмёшь достаточно сильно… — Я слегка поворачиваю нож, но отступаю. — Это убьёт тебя, высосав твою кровь в течение нескольких часов. Но я не убью тебя вот так. Это мирный способ умереть.

— Почему? — Я слышу, как Лайон спрашивает у меня за спиной, и я потрясён, услышав его. — Почему?

Лайон придвигается ближе, пока не оказывается перед Кайлом.

— Мы знали, что это ты. Картель, мы все это знали. — Лайон жестом указывает себе за спину. — Ты видишь мальчиков в передней части дома? Все, что нужно было сделать, — это взять штурмом твой маленький больной комплекс. Это было не из-за войны картелей. — Я ухмыляюсь Кайлу, пятясь назад.

— Но, видишь ли, — говорит Лайон далее:- Ты в затруднительном положении, потому что всем нам обязан. Ты взял что-то у каждого из нас, кто стоит здесь сегодня. — Лайон садится на стул напротив Кайла, но достаточно близко, чтобы дотянуться до него. — Почему?

Кайл перевёл взгляд на Лайона.

— Она была моей лучшей.

— Кто это был? — спрашивает Лайон, и я вижу, что его терпение на исходе. Если он ещё раз, блядь, произнесёт имя Джейд, я воткну свой нож в центр его черепа. К черту игру в пытки.

Рот Кайла кривится, обнажая его окровавленные зубы.

— Оливия. Сноу.

Лайон вскакивает со стула, хватает Кайла за воротник и рывком поднимает на ноги.

— Что ты сказал, ублюдок?

Твою мать. Я встаю между ними двумя, дёргаю Кайла обратно на стул, пристально глядя на Лайона.

— Я понимаю, брат, понимаю, но нам нужно разделить это, по справедливости.

— Дело больше не только в Бонни, — говорит Лайон, пристально глядя на Кайла. — Он имел какое-то отношение к Оливии.

— Кто, черт возьми, такая Оливия? — Я говорю, в то время как все молчат на заднем плане. Хороший выбор. Лайон в таких эпизодах никогда не заканчивает красиво. Его глаза, наконец, встречаются с моими.

— Моя старая леди.

Его слова встают на свои места, и я поворачиваюсь лицом к Кайлу.

— Достаточно. О чем, черт возьми, он говорит?

Кайл улыбается мне, его глаза перебегают с меня на Лайона. Он наслаждается болью, которую причиняет нам сейчас.

— Я расскажу тебе все, что ты захочешь знать, в конце концов, все, что у меня есть, — это секреты.

— Почему? — Я срываюсь. — Зачем всю жизнь изображать идеального отца, чтобы превратиться в злодея?

— Оливия Сноу была моей первой леди и единственной леди до Джейд. — Мне приходится сжать кулак, чтобы не придушить его. Услышав ее имя, слетающее с его мерзких губ, я испытываю всю сдержанность, которой у меня уже нет. Кайл продолжает. — Она была у меня с тех пор, как она была маленькой девочкой, затерянной в этом мире, но всего на несколько лет моложе меня.

— Оливия никогда по своей воле не пошла бы рядом с тобой, — рычит Лайон, и теперь Нечестивец стоит с другой стороны от него, удерживая. Я что-то здесь упускаю.

— Ну. — То, как губы Кайла изгибаются над его зубами, заставляет меня фантазировать о том, чтобы выбить их все начисто. — Она так и делала, пока все не стало зловещим, и она не увидела, насколько я был по-настоящему злым. Но к тому времени было уже слишком поздно. Это было слишком. Поздно.

— Что ты с ней сделал? — напряженно спрашивает Лайон, его тон понижается до ледяного уровня.

— Я? Ничего. — Кайл бросает взгляд на Джейд. — И все же она?

Мы все поворачиваемся к Джейд, которая смотрит на нас всех в шоке.

— Я не знаю, о чем он говорит.

Я вижу честность. Мы обещали друг другу честность.

Кайл фыркает.

— Вы все так быстро указываете на чёртову вину. Не она, то есть она убила Оливию, ну, не совсем. — Я наблюдаю, как уголок его рта приподнимается в ухмылке, а глаза устремляются на Лайона. — Скажи мне, тебя не удивляло, почему глаза Джейд показались тебе такими знакомыми?

О чем, черт возьми, он сейчас говорит?

Лайон застывает.

— Что, черт возьми, ты говоришь?

— Она твоя дочь, Лайон. Оливия была беременна, когда ушла от тебя. Беременна и пыталась, блядь, сбежать.

Лайон встаёт со стула и отшатывается назад.

— Ты лжёшь, ублюдок.

Какого хрена.

— Я действительно не вру. Пройди тест, но я уверен, что он тебе не понадобится, когда ты посмотришь в эти глаза. — Резкий звуковой сигнал становится все громче и громче в моих ушах. — Я позволил Оливии увидеться с тобой, потому что к тому времени, когда она влюбилась в тебя, у меня были другие планы и я строил Комплекс. Я был занят, ты трахал ее правильно и делал ее счастливой, и мой вкус становился все более и более придирчивым, когда дело доходило до возраста. Ты держал ее подальше от моих запросов, но ты не должен был делать ее беременной. — Я провожу ладонью по щеке, честнее, чем я ожидал.

— Что? — Дрожащий голос Джейд, наконец, прорывается, подходя ближе к Кайлу, но моя рука взлетает, останавливая ее от приближения. — Что, черт возьми, ты имеешь в виду, Кайл? Ты сказал мне, что меня бросили у твоего порога.

— Ну, черт возьми. — Глаза Кайла вылезают из орбит. — Наверное, я искусный лжец?

Я скрежещу зубами, откладывая эту информацию на потом.

— Почему? Зачем выгонять меня из города, и Орсона, и Шторма!

В небе раздаётся глухой раскат грома, когда я чувствую, как первая капля дождя касается кончика моего носа. Запах убийства и влажного асфальта — пьянящая комбинация этой ночью.

Кайл не колеблется.

— Чтобы увести тебя подальше от Джейд. Я знал, что ты будешь проблемой, как только понял, что вы оба любите друг друга. Я не мог допустить, чтобы ты забрал то, что принадлежало мне по праву. Она моя.

Я щелкаю ножом между пальцами и вонзаю его ему в бедро. Наклонившись и положив свободную руку ему на другое колено, я придвигаюсь ближе, пока мой нос почти не касается кончика его носа.

— Она никогда не будет твоей. Возможно, тебе и удалось увести меня от неё, но это моё имя, которое она шептала ночью перед сном, и это моё имя она кричит, когда я у неё между бёдер, и это моё имя выгравировано в ее сердце. Все, что ты сделал, это поимел судьбу. — Я оставляю нож там, отталкивая его.

— Ты сделал это со всеми нами, чтобы увести нас подальше от Джейд… — повторяет Шторм, как будто ему нужно, чтобы слова проникли в его мозг. — В этом есть смысл.

Кайл обнажает зубы, и я вижу боль, которая вспыхивает на его лице от моего ножа.

— Она собиралась стать лучше, чем когда — либо была Оливия, и на короткое мгновение она была…

— … пока я не вернулся, — ухмыляюсь я Кайлу, занимая место, на котором сидел Лайон, прямо напротив него.

— Хм, — хмыкает Кайл. — Почему это случилось?

Я наклоняюсь вперёд.

— Потому что ты не можешь играть с судьбой.

Лайон — мой отец, а моя мама умерла. Мои настоящие родители. Люди, которых я не думала, что когда-нибудь узнаю. Я не могу ничего поделать, но ловлю себя на том, что изучаю каждый дюйм лица Лайона, когда он не смотрит. Украдкой бросаю на него взгляды, когда могу. Мне больше нет дела до Кайла и зла, которое существует в нем. Я провела слишком много лет, будучи тронутой и обласканной этим, что теперь, теперь, когда он в нашей власти, я не хочу к нему приближаться. Я так много раз желала этого дня на протяжении многих лет, но теперь, когда он здесь, наконец, смотрит мне прямо в глаза, мне больше не интересно. Задетая откровением о том, что мой биологический отец слишком увлекателен, это все, что я хочу знать. Я хочу знать о нем все.

К черту Кайла.

Усталость затягивает меня все глубже и глубже в себя, но я не уйду. Не потому, что мне нужно увидеть насилие, которое вот-вот произойдёт, потому что я честно этого не делаю, а потому, что я пообещала Ройсу, что буду здесь, буду стоять рядом с ним, несмотря на все это. Я в долгу перед ним и перед собой, чтобы быть тем человеком для него.

— Ты вернулся за ней? Как мило. — Кайл хихикает. Ройс по большей части был терпелив. — Ты ослушался меня! — рычит Кайл, его глаза пылают гневом. — Ты собирался заплатить за это!

— Я, блядь, действительно ослушался тебя. — Ройс начинает разрезать одежду Кайла, пока его рубашка не распахивается, обнажая грудь, прежде чем разрезать штаны. Как ни странно, приятно видеть, что Кайл на этот раз выглядит таким беспомощным. За все годы, что я терпела его издевательства, это единственное, на что он никогда не показывал.

Бессильный.

Я хочу задать вопросы. Например, что Ройс имеет в виду, говоря, что он выгнал его, Орсона и Шторма из города, и кем на самом деле была моя мать, но я уже знаю, что мне бы не хотелось, чтобы какой-либо другой взгляд на мою мать исходил не от Лайона.

Эти вещи могут подождать.

— И почему? — спрашивает Кайл, наблюдая за Ройсом.

— Почему я вернулся? — спрашивает Ройс, отступая назад и пристально глядя на Кайла. Он поднимает голову. — Потому что тут Джейд.

— Псих! — кричит кто-то позади нас, и мы все поворачиваемся, чтобы посмотреть, кто это.

Ру подбегает, наклоняется к уху Ройса, чтобы что-то прошептать, каждые несколько секунд его глаза останавливаются на мне.

Ройс выдвигает стул и садится, а Ру исчезает там, откуда пришёл.

— Как насчёт того, почему ты все это сделал?

Когда Кайл не отвечает, Ройс поднимает ногу и опускает ее на свой нож, который торчит из ноги Кайла.

Кайл взвывает, морщась. Он переводит взгляд на Ройса, слюна капает у него изо рта, губы кривятся.

— Почему, что? Я говорил тебе. Джейд была моей.

Ройс хмыкает, прежде чем наклониться вперёд, вытащить нож из бедра и вонзить его в руку.

— Последний шанс. — Ройс наклоняется, и я перестаю дышать.

— Он сделал это, потому что он плохой человек, Ройс. Вот и все. — Я делаю шаг к нему, моя рука опускается ему на плечо. Знала ли я, что это правда? Нет. Собиралась ли я позволить Ройсу взять на себя хоть какую-то вину за то, что его отец был больным, извращённым монстром? Тоже нет. Я кладу другую руку ему на другое плечо и наклоняюсь, не сводя глаз с Кайла, который наблюдает, как мы с Ройсом прижимаемся друг к другу. — Иногда люди просто плохие. Нет никакой причины, по которой они плохие, или нет определяющего момента, который заставил их сорваться, иногда они просто злые.

— Хммм, — говорит Кайл, ёрзая на стуле. День превращается в ночь, в то время как облака сливаются в небе. Моё сегодняшнее изнеможение очень велико. — Если бы только это было так просто.

Глаза Лайона устремляются на меня.

— Следовало бы заметить это раньше. Как сильно ты на неё похожа. — Ошеломлённая его признанием, я ловлю себя на том, что спотыкаюсь о слова, которые хочу сказать.

Спасибо тебе? Я сожалею?

Я смотрю на Кайла.

— Что с ней случилось?

Кайл сплюнул кровь изо рта, глядя на меня из-под ресниц.

— Она, скажем так… исчезла без следа.

— Бу… — Громкий взрыв раздаётся в передней части здания клуба, и я падаю на землю, звук проникает и выходит из моих ушей. Частицы пыли падают вокруг нас в серых облаках дыма. У меня стучит в висках, болит кожа. Кто-то тяжёлый навалился на меня сверху, крича и вопя вдалеке. Я не слышу, что кто-то говорит из-за резкого звона в ушах, но я думаю, что это что-то вроде: “Беги!”

У меня болит все тело. Каждый раз, когда я двигаюсь и мои мышцы сокращаются. Морщась, я встаю с дивана, который находится в здании клуба, и провожу руками по лицу. Если бы и был момент, когда я уже устану и измучаюсь, это был бы он.

— Эй, — говорит Кара, протягивая мне горячую кружку и садясь напротив меня. Я дую на жидкость и улыбаюсь.

— Спасибо. — Отсутствие всего тестостерона очевидно. — Где все? — спросила я.

Кара ёрзает на стуле.

— Они отправились за Кайлом.

— Он сбежал? — Я визжу, ужас впивается в меня когтями.

Кара выдыхает, кивая с извиняющейся улыбкой на лице.

— Он сделал это. Кто-то взорвал ворота, и, пока мальчики отвлекались, чтобы убедиться, что ты и другие в безопасности, он убежал. Ройс сказал, что его верёвки все это время были развязаны, и что он мог убежать в любое время, но он хотел быть там. — Она делает паузу, и я ставлю свою чашку на кофейный столик перед собой, не в силах ничего переварить прямо сейчас. — Он кажется действительно плохим.

— Кайл? — спрашиваю я. — О, он намного хуже этого.

Входная дверь открывается, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть, как в неё входит Слим с автоматом на груди.

— Все ещё ничего.

Я стону, наклоняясь вперёд и массируя виски.

— Ты никогда не найдёшь его, если он не захочет, чтобы его нашли.

У Слима в кармане звонит телефон, и он достаёт его, отвечая. Я все ещё ошеломлена информацией о том, что Кайл на свободе и ждёт, чтобы убить нас, когда ему заблагорассудится.

Слим протягивает мне свой телефон, и я беру его, поднося к уху.

— Да?

Тишина.

— Ты в порядке?

Я прочищаю горло.

— Не совсем. Где Слоун?

— Она спит в комнате Нечестивца наверху. Мы найдём Кайла, и на этот раз я просто убью его. У тебя все хорошо с этим, или ты хочешь помочь?

Я делаю паузу, мои пальцы сжимают телефон.

— Я думаю, что могу отказаться от этого, Рой. — Я не смогла сдержать саркастический тон в своём голосе.

— Я просто спрашиваю, потому что у меня такое чувство, что ты больше, чем кто-либо другой, принимала его больную чушь, и он забрал твою маму.

Я обдумываю его слова. Он прав. Наверное, так оно и было. Я не уверена, что моя мама переживала бы из-за него, но я думаю, что это было бы примерно то же самое. Если не больше.

— Это не я, Рой. Ты можешь с этим справиться, но ты проверил, как там наша мама?

— Да. Она просто думает, что он уехал в одну из своих многочисленных деловых поездок. Она что-нибудь знала?

Я качаю головой, хотя знаю, что он меня не видит.

— Нет. Она понятия не имела.

— Что ж, будем продолжать в том же духе.

— Ты мог бы просто сказать, что его подводная лодка затонула или что-то в этом роде, — шучу я, откидываясь на спинку дивана.

— Что? Его подводная лодка?

— Он владел компанией по производству подводных лодок. Как ты мог этого не знать?

Тишина.

— Я многого не знал. — Я не уверена, было ли это оскорблением для меня или нет. Я знаю Ройса, и, хотя у меня нет никаких сомнений в том, как он относится ко мне, я также знаю, что он будет очень расстроен из-за меня, когда все это закончится. Во-первых, я должна была сказать ему с самого начала. Я точно знаю, что это будет большая драка. Я и так уже опустошена. — Где стартовая площадка?

— Ну, это и есть самая сложная часть.

— Выкладывай, герцогиня, я действительно не в том гребаном настроении.

— Это на военно-морской базе. Вы не сможете войти внутрь без его карточки доступа или военного билета.

— Останься в здании клуба. Я серьёзно, Джейд. Не смей уходить, блядь, оттуда.

— Хорошо. — Что за очередная ложь. — Будь осторожен, пожалуйста?

Он не отвечает, кладёт трубку и оставляет меня сидеть с нервной пульсацией глубоко в животе.

Кара встаёт с дивана.

— С ними все будет в порядке. Поверь мне.

Дело в том, что доверие может быть нарушено.

Мы попали на военно-морскую базу достаточно легко, благодаря Лайону и его связям, картель был более чем счастлив помочь нам быстрее решить эту проблему, узнав, кто такой Кей Даймонд на самом деле и его связь с Оливией. Человек в маске. Каждый раз, когда я вспоминаю разговоры между ним и мной, я начинаю злиться, что ничего не понял. Ничто из этого, кажется, не имеет смысла, и прямо сейчас у меня нет ясности, чтобы расшифровать что-либо из этого.

Четыре грузовика самых смертоносных ублюдков, которых я знаю, и все это для мужчины, с которым я вырос.

Папе.

Блядь.

Лайон останавливает машину у стартовой станции, нажимает на аварийный тормоз и смотрит на бесконечный океан. Нечестивец и мальчики, которые катались с нами, начинают выбираться из машины, оставляя Лайона и меня наедине впервые с тех пор, как появились откровения.

— Мне нужно тебе кое-что сказать. Я знал твоего отца в средней школе. — Он сделал вдох и выдохнул. Я хочу прервать его и спросить, как, и почему, и какого хрена? Но я этого не делаю. Ещё нет. — Он был моим лучшим другом. Это был он, я, пара других мальчиков и Дженни Смит.

— Ты не подумал сказать мне об этом? — говорю я, раздражённый тем, что мой чёртов президент скрыл это от меня.

— Я собирался рассказать тебе, но мы с Кайлом решили, что чем меньше ты знаешь, тем лучше, когда речь заходит о его истории. Он разыграл это, не желая, чтобы вы знали его тёмное прошлое. Чушь, очевидно. — Его глаза встречаются с моими, и я вижу, как морщинки беспокойства изгибаются, когда следующие слова срываются с его губ. — Все, что я делал, было для того, чтобы защитить тебя, сынок. Не больше и не меньше.

Я киваю головой, потому что доверяю ему. Я верю, что даже если бы он солгал мне, я верю, знаю, что он сделал это с правильным умыслом в глубине души.

— Мы все были лучшими гребаными друзьями. Ты, Нечестивец, Орсон и Шторм напомнили мне о том, что было у всех нас. Только наша история была немного более суровой, чем ваши школьные истории. Дженни и Кайл были парой в школе. Они рано влюбились друг в друга и оставались такими до той самой ночи, когда она умерла. Кайл любил эту девушку больше, чем кого-либо и что-либо за всю свою жизнь.

— Что случилось?

Лайон фыркает, постукивая пальцем по бедру.

— Однажды вечером мы пили на вечеринке. На окраине. По всей дороге росли деревья и был сыпучий гравий. Музыка была громкой, слышался смех. Дженни сидела на коленях у Кайла, потому что мест не хватало. Я не справился с управлением, перевернул машину и врезался в дерево. Дженни умерла на руках у Кайла. Он так и не оправился от этого. Я думал, он обидится на меня, но он никогда этого не делал. Никогда. Все это время он готовил какое-то отвратительное дерьмо, чтобы отомстить мне. Он впустил Олли в мою жизнь, а потом убил ее, я ни хрена в этом не сомневаюсь. — Лайон лезет в карман и достаёт свой кожаный бумажник, открывает потёртый футляр и протягивает мне фотографию. — Поэтому, когда мы войдём туда, мы убьём его. Ты понимаешь? К черту ответы. Я закончил с разговорами.

Я внимательно изучаю фотографию. Женщина так похожа на Джейд, что мне почти хочется ударить Лайона за то, что он не уловил сходства. Ее тёмные волосы, квадратная челюсть и припухшие губы. Я думаю, что она выглядит знакомой, но все, что я могу сказать, это то, что сейчас она похожа на Джейд. Фотография старая, с явным обесцвечиванием, портящим их улыбки.

— Да, вас понял. — Я возвращаю ему фотографию. — Ты думаешь, он не просто так наставил Оливию на твой путь?

Он хихикает.

— Просто чтобы он мог оторвать ее от меня.

— Не отвечает, какого хрена он так упорно тащил меня за собой в ад.

— Может быть что-то такое же простое, как его ревность к Джейд, или это может быть что-то более зловещее. — Его рука тянется к ручке, распахивая дверь. — Что бы это ни было, у тебя есть около четырёх секунд, чтобы понять это, прежде чем я начну.

Найти его корабль было достаточно легко, так как в этой гавани стояла только одна подводная лодка. Дверь открыта, лестница ведёт вниз, наши снайперы расставлены по всем четырём углам подводной лодки.

Мой телефон вибрирует.

Если вы на базе, мы сейчас на пути туда. Получил наводку. Если вы ещё этого не сделали, сделайте это сейчас и уходите.

— Это был Айзек, — говорю я Лайону, передавая ему. — Нам нужно действовать быстро.

— Ты говоришь это так, как будто мы сейчас не ведём за собой армию.

Подводная лодка вся из серого стального металла, с компьютерами, выстроившимися вдоль узкой дорожки к задней части машины. Нечестивец и ещё несколько парней стоят позади нас с Лайоном, но я не вижу ничего, кроме гребаного красного.

Ничего.

Протискиваясь через заднюю дверь, Кайл сидит в передней части корабля, поворачиваясь в кресле лицом к нам.

— Ну, как раз когда я думал, что ухожу…

Мой взгляд упал на его брюки, где сквозь ткань сочилась кровь.

— Кто помог тебе добраться сюда? — Рявкаю я, поднимая пистолет и стреляя ему в правую руку, прежде чем он успевает пошевелиться.

Кайл рычит от боли, Лайон подходит к спинке его сиденья, прижимая нож к его горлу.

— Почему ты забрал у меня Оливию?

— Он этого не делал, — говорит голос позади нас, и мы все поворачиваемся, чтобы увидеть, как входит пожилая женщина с темными волосами и зелёными глазами. На ней белый костюм, волосы собраны в тугой пучок на макушке.

Лайон падает навзничь, его руки раскинуты в стороны.

— Олли?

Оливия идёт вперёд, не сводя глаз с Лайона.

— Мне очень жаль, Лайонел. У меня… у меня не было выбора.

— Ты та женщина, которая велела мне пойти в бар в тот день… — рассеянно шепчу я.

Срань господня.

Оливия поворачивается ко мне лицом. Видеть ее перед собой-это как пощёчина. Она слишком похожа на Джейд, чтобы я мог спокойно забрать ее жизнь, если она будет трахаться с Кайлом в команде.

— Я также приношу извинения за взрыв. Мы должны были вытащить его оттуда, прежде чем вы все его убьёте.

— Откуда, черт возьми, ты взялась? — Кайл кипит, сплёвывая на землю.

— Она была со мной, — говорит другой голос, и девушка, которую я не узнаю, проходит мимо парней. Она невысокая, миниатюрная, с круглым личиком и глазами, как у лани. У неё тёмные волосы на макушке и светлые на концах, а голубые глаза такие же капризные, как океан. Я не знаю, кто она, и не узнаю ее.

Девушка поворачивается лицом к Нечестивцу.

Я в замешательстве смотрю то на неё, то на Нечестивца.

— Эй, старший брат…

Я замираю.

Рука Нечестивца поднимается к ее лицу, смаргивая слезы, которые подступают к уголкам его глаз.

— Поппи?

— Это я. — Она улыбается ему, и я вижу, с каким обожанием она относится к Нечестивцу, когда она утыкается лицом в его руку. — Я объясню позже.

Она поворачивается лицом к Кайлу, расправляя плечи и скривив губы.

— Возможно, вы этого не знаете, мистер Кей, но все эти годы… — Поппи обходит его, в то время как Оливия остаётся рядом с Лайоном. Вероятно, чтобы убедиться, что он не убьёт Кайла. Вся эта ситуация-полный пиздец.

— Послушай! — Я огрызаюсь, мне чертовски надоела эта задержка. — Мне нужна гребаная кровь, так что всем вам придётся подождать, пока я закончу, а потом вы сможете носить его органы в качестве ожерелья. У нас все хорошо?

Поппи непонимающе смотрит на меня.

— Вы, должно быть, Ройс. — Того, как она это подтверждает, достаточно, чтобы я замолчал. Как будто она знает обо мне больше, чем я хочу, чтобы она знала. — Она много говорила о тебе.

— Кто? — кричу я, сжимая кулаки по бокам.

— Я, — шепчет Джейд с порога, и я стремительно разворачиваюсь, оскалив зубы от гнева.

— Я, блядь, говорил тебе! Что я сказал, Джейд? Я сказал, чтобы ты держала свою задницу в гребаном клубе, чтобы я мог справиться с этим дерьмом!

Джейд прочищает горло, делая шаг ко мне, в то время как ангельская улыбка остаётся пассивной на ее губах.

— Я люблю тебя. Ты ведь знаешь это, верно?

— Что ты делаешь? — говорю я раздражённо. Если бы я не любил ее так чертовски сильно, я бы всадил пулю между ее хорошенькими глазками, просто чтобы избавиться от своих страданий. Она всегда была причиной моей боли, но вокруг этой проблемы у нас была совместная жизнь.

— Как я уже говорила, ангел работал с тобой в течение многих лет. — говорит Поппи, поворачиваясь лицом к Кайлу.

Кровь отливает от лица Кайла, его кожа бледнеет. Я все ещё стою здесь, блядь, ошеломлённый тем, что, черт возьми, я упускаю.

— Я, — объявляет Джейд, как будто она чертовски пуленепробиваема. Она подходит ближе к Кайлу, и моя рука взлетает, чтобы соединиться с ее рукой.

Она поворачивается ко мне лицом.

— Рой, за эти годы я пережила больше, чем ты думаешь. Позволь мне разобраться с этим. Пожалуйста.

В моей груди происходит внутренняя борьба, которая сжимает мою грудь. Я, который хочет защитить ее любой ценой и никогда больше никого к ней не подпускать, а тут ещё и другая сторона. Та сторона, которая осознала за последние несколько дней, насколько она выросла. От руки моего отца она перенесла боль, страдания и потери, и это только из того, что я знаю. Я знаю, что ей ещё так много нужно мне рассказать. Но с этой болью и страданиями пришла стойкость.

Я отпустил ее руку, сжав другой кулак так крепко, что полумесяцы оставили шрамы на моих ладонях.

— На протяжении многих лет я освобождала девушек, — объявляет Джейд, расправляя плечи. Лайон делает несколько шагов ко мне, оставляя девушек на передовой. Мы держимся сзади, как голодные волки, ожидая, когда наши альфы скажут, что пришло время кормления.

У меня это хорошо получается.

Джейд продолжает.

— Первой девушкой, которую я освободила, была Поппи. Увидев ее в первый раз, когда ты привёл меня, я свернулась калачиком в углу и плакала. Я сразу поняла, что не допущу, чтобы моё участие в твоей жизни было напрасным. Я бы использовала это во благо.

Господи Иисусе, твою мать, я хочу выебать из неё все это хорошее прямо сейчас.

Джейд наклоняется, ее руки лежат по обе стороны кресла.

— Ты думал, что ты такой умный, Кайл. Но среди всего этого ты, казалось, забыл одну вещь.

— И что это такое? — огрызается Кайл, и я наблюдаю, как поражение исчезает из его глаз.

— Я была твоим слепым пятном. Ты приучил меня сидеть, как комнатную собачку, что я и сделала. Я боролась с большим чувством вины внутри себя, но всегда есть одна вещь, которая перевесит жестокое обращение, и это сила, которую я создала. Я хотела отомстить. Я хотела помочь этим девочкам. Итак, одну за другой я освободила их ещё до того, как они поднялись на подиум. Я бы хотела спасти их всех, но я всегда сначала выбирала тех, кто помоложе. — Джейд встаёт со стула. — Поппи связалась со мной в тот день, когда я поступила в университет. Она сказала, что они сформировали элитную группу женщин, и все эти женщины были девушками, которых я спасала на протяжении многих лет. — Она смотрит на меня через плечо. — С помощью — некоторых богатых придурков они смогли сделать гораздо больше для выживших. — У меня в голове все путается. Anonymous? Она снова поворачивается к Кайлу. — Я согласилась продолжить, когда узнала об этом. Играть в твою игру, пока не придёт подходящее время. — Она подходит ближе и останавливается. — Но потом появился Ройс, и ты украл меня.

— Ты знала, что твоя мама жива? — говорю я, стиснув зубы. — Пытаюсь не злиться на тебя прямо сейчас, детка, но ты делаешь это чертовски сложно.

— Прости, — шепчет она, глядя на меня через плечо. — Я понимаю, что вам всем нужно свести счёты с Кайлом. — Она поворачивается ко всем нам лицом. — Отвратительно, что он сделал с тобой, со мной и с Поппи. — Она подходит к Оливии. — Моя мама, которая пережила самое худшее, а затем была вынуждена ещё инсценировать собственную смерть, позволив своей дочери убить самого опасного человека в истории. Я понимаю, почему она не сказала мне, что Лайон-мой отец. Это отвлекло бы меня. — Джейд складывает руки перед собой, и я наблюдаю, как ее губы дрожат. — Я понимаю боль, которую он причинил. Вы все хотите отомстить. Но женщины, которые стоят за моей спиной, и многие другие, которые есть, — лишь верхушка этого айсберга. Мы можем убрать дилера с улиц, но это не избавит нас от наркотиков. — Она подходит ближе ко мне, и я рычу на неё. Я уже знаю, о чем она собирается меня попросить.

— Ройс. — Один только ее голос имеет прямое отношение к каждой гребаной эмоции, которая живёт во мне. — Мы позволим им забрать его. Айзеку нужно, чтобы он сбил покупателей. Их было много, Рой. У Кайла есть связи с крупнейшими преступными группировками не только в Америке, но и во всем мире. Мы обязаны сделать это ради тех, у кого украли невинность, чтобы сделать что-то лучшее, чем просто убийство.

Я качаю головой.

— Не могу, детка. Я не могу позволить ему уйти отсюда, если только это не его кожа на моей спине.

Ее рука касается моей щеки, прежде чем ее пальцы скользят к задней части моей шеи, притягивая меня к себе.

— Ты можешь, — шепчет она. — Я просто прошу пока не делать этого. Пусть они получат то, что им нужно. Я обещаю тебе, обещаю тебе, Айзек проведёт тебя внутрь. Просто… — она вздыхает, и слезы катятся по ее щекам. — Пусть это будет нечто большее, чем месть. Пусть это будет связано с переменами. — Вся ее боль выплёскивается из неё и омывает меня.

Я впитываю это, желая забрать это у неё, чертовски хорошо зная, что я собираюсь дать этой девушке все, что она, блядь, захочет.

— Один месяц.

— Шесть, — просто отвечает она, ее губы касаются моих.

— Четыре, — огрызаюсь я, прикусывая ее нижнюю губу.

Она целует меня.

— Девять.

— Хорошо. — Это был гребаный поцелуй смерти. — У них есть девять месяцев, потом он мой.

— Хорошо.

Как только слова слетают с ее губ, Айзек и федералы врываются в подводную лодку. Джейд зажата у меня под мышкой, а Оливия идёт в ногу с Лайном, напряженная и нервная. За считанные часы мир Лайона перевернулся с ног на голову. Все мы каким-то образом потеряли контроль над реальностью.

Джейд забирается на заднее сиденье внедорожника вместе с Поппи и Нечестивцем, когда я закрываю их внутри и направляюсь к Айзеку, который наблюдает за мной возле своей патрульной машины.

Я киваю головой.

— Как долго ты был под прикрытием?

Айзек качает головой.

— С тех пор, как она впервые вошла.

Я оборачиваюсь через плечо. Я не могу видеть Джейд через тонированное стекло, но знаю, что она внимательно наблюдает за нами.

— Семь месяцев, Айзек. Я сказал ей девять, но у тебя есть семь месяцев.

Когда я поворачиваюсь к нему лицом, его глаза слабы.

— У меня уже достаточно информации о большинстве его клиентов, так что мне понадобится только семь.

— Это проблема подпольной торговли людьми. Она чертовски увлечена этим.

Айзек засовывает руки в карманы.

— С этой девушкой, Ройс, с этой девушкой случилось худшее из худшего. Я бы не беспокоился о ней. Она сильная. Каким-то образом построила стену, чтобы отгородиться от жизни, которую она вела с Кайлом, и от своей юной школьной жизни. Но веди себя с ней осторожно. Было несколько раз, когда я чуть не бросил полотенце, чтобы спасти ее от Кайла, но я этого не сделал. Я не мог.

Одной мысли о том, что Джейд может попасть в какую-нибудь беду, достаточно, чтобы я разозлился.

— Она сказала, что некоторые из них были детьми.

Айзек откидывается на свою патрульную машину, скрещивая ноги в лодыжках.

— Не часто. Те, кого пропустили, были от своих родителей за долги, деньги. Дети, о которых она упомянула, не были проданы для секса или рабства. Это было для торговли усыновлением. Там много богатых людей, которые не могут иметь детей и у которых слишком много денег, чтобы стоять в очереди. — Его рука на моем плече, сжимается. — Через семь месяцев ты получишь от меня сообщение. Следуйте инструкциям, и вы получите свое желание. А пока. — Он перевёл взгляд на фургон, и я последовал за ним, все та же вина съедала мой желудок. — Будь рядом со своей девушкой и своей мамой, чувак. Им это понадобится. — Он поворачивается, чтобы уйти, и как раз в тот момент, когда я возвращаюсь к фургону, я останавливаюсь в своих шагах.

— Айзек? — окликаю я, оборачиваясь.

Он смотрит меня.

— Да?

— Чаевые, которые ты получил?

Я наблюдаю, как на его губах действительно появляется улыбка.

— Ну, давайте просто скажем, что это было Анонимно.

Черт возьми. Мысли скручиваются в узлы по поводу того, как я собираюсь смириться не только со всем, что произошло, но и с одной вещью, с которой, я думаю, я недостаточно силен, чтобы справиться.

Чувство вины.

Джейд — единственный человек на этой земле, ради которого я бы прямо убил, умер, согнулся, сломался, сделал все, что угодно. Она держала меня у своих ног, готовая делать все, что захочет, но что, если она хочет отпустить меня?

Я помню, как я впервые в жизни почувствовала страх. Это было, когда я увидела, как Ройс упал со своего скейтборда и ободрал колени так сильно, что можно было разглядеть кости. Я плакала целыми днями, потому что думала, что он умрёт.

Мы возвращаемся в здание клуба час спустя, реалистичность всего, окружает внедорожник, как тяжёлое облако. Никто не сказал друг другу ни слова, и Ройс даже не вздрогнул рядом со мной. Тот же страх, который я испытывала в детстве, я чувствую и сейчас.

Пожалуйста, не оставляй меня.

Нечестивец выключает машину, и мы все вываливаемся, мои колени слабеют, а глаза слипаются от усталости. Мой телефон начинает звонить в кармане, и я достаю его, видя имя Слоун на экране.

Я провожу по нему пальцем, чтобы ответить.

— Привет.

— О боже мой! Я только что видела новости.

Я сглатываю нервы. А вот и следующая часть, которую нам придётся пережить. Какой стыд. Какая жалость.

— О боже, интересно, что он с ней сделал! — Хотя все это для меня ничего не значит.

— Я знаю, — это все, что мне удаётся сказать, в горле пересохло, а губы потрескались. Моя кожа чешется от желания умыться, мои глаза отчаянно хотят спать.

— Ты в порядке? — спрашивает она, и я люблю ее за это. Простота нашей со Слоун дружбы сыграла большую роль в моем выживании на протяжении многих лет. Она помогала мне держаться на ногах, помогала обеспечивать мне нормальную жизнь, когда я не была с Кайлом.

— Я буду. Я позвоню тебе завтра, хорошо?

— Я люблю тебя, Джейд.

— Я тоже тебя люблю. — Мы обе кладём трубку, и я на мгновение задерживаюсь, чтобы по-настоящему рассмотреть повреждения здания клуба. Стрельба там, где стояла Бонни, кровь на земле от Кайла, которого тащили в заднюю часть дома, проволочные ворота спереди разлетелись в результате взрыва.

— Ройс, — перебивает Лайон, но я все ещё теряюсь в хаосе, что я не осознаю, какие слезы текут по моим щекам. — Отвези ее домой и приходи завтра.

Ройс рядом со мной, его рука в моей, когда он направляет меня к своей машине.

— Давай же.

Нечестивец кричит, когда я сажусь на пассажирское сиденье.

— Мы поймаем попутку.

Забыв, что Нечестивец жил с Ройсом, я натягиваю ремень на грудь и прислоняюсь лбом к прохладному окну. Мои руки обхватывают мой торс, защищая, мои губы дрожат. Все кончено. Я не доверяю этим словам, хотя мои мышцы расслабляются при этой мысли. Я не верю, что он не сбежит и не погонится за мной, бросив меня обратно в свой мир.

Двери машины закрываются за мной.

V8 грохочет под моим сиденьем.

Я закрываю глаза и вслепую тянусь к радио. Я хочу поговорить с Поппи, но прямо сейчас мне не нужно ничего, кроме музыки, чтобы заполнить пустоту в себе. Музыка — единственное, что достаточно мощно, чтобы заполнить пустоты в вашей душе. Музыка — это язык исцеления, поскольку в динамиках звучит песня Seether “Я выживу".

Мы возвращаемся в хижину чуть меньше, чем через час. Пройти через деревянные двери было все равно, что впервые вернуться домой. Я скидываю туфли у двери и начинаю раздеваться, бросая одежду ещё до того, как попадаю в коридор, ведущий в спальню.

— А-а-а, — произносит Ройс откуда-то у меня за спиной. — Я понимаю, что Нечестивец видел тебя во всех отношениях, но нам все равно понадобятся границы.

Я игнорирую его, направляюсь прямо в его спальню и падаю на его кровать. Я знаю, что мне нужно принять душ. Я пахну смертью. Но, прежде чем я успеваю побороть себя, чтобы встать, мои глаза уже закрываются, и темнота овладевает мной.

Мой телефон показывает 3:04 утра. Свесив ноги с кровати, стараясь не разбудить спящего Ройса, я иду в ванную и включаю душ. Вся стена стеклянная, с видом на океан, а посреди комнаты стоит ванна на когтистых лапах. Позади есть тропический душ без стен и занавесок, раковина в ванной плавает, привинченная к стене. Я должна написать Индии и дать ей информацию об убранстве его дома. Ее маленькие прикосновения заставляли его чувствовать себя как дома.

Швырнув одежду в угол, я захожу в душ и вздыхаю, когда горячая вода стекает по моей коже. Вода у моих ног медленно становится коричневой по мере того, как день смывается с меня. Выдавливая мыло и втирая его в кожу, я смываю его, прежде чем заняться волосами, благодарная, что у Ройса действительно есть приличный шампунь и кондиционер. Красавчик.

Руки по обе стороны моей головы, прижимают меня к стене, как раз в тот момент, когда я смываю остатки кондиционера с волос. Его губы касаются кожи там, где моя шея встречается с рукой.

— Я чертовски зол на тебя прямо сейчас, герцогиня.

— То же самое, — бормочу я, небрежно перебрасывая волосы через плечо.

Его рука на моей нижней части живота, прижимает мою задницу к нему, его член прижимается к моей спине. Он наматывает мои волосы на кулак и дёргает мою голову в сторону.

— Да? — рычит он, кусая меня за шею. Его губы приближаются к мочке моего уха. — Покажи мне.

Он разворачивает меня и прижимает к стене, его рука на моем горле. Я облизываю губы, глядя на него из-под ресниц.

— Плюнь мне в лицо.

Уголок его рта приподнимается в ухмылке.

— Мне было интересно, когда ты потребуешь этого. — Он наклоняется, облизывает меня от челюсти до щеки. Он поднимает меня с моей задницы и опускает на свой член. Я стону, мои ногти впиваются в его плечи, когда его другая рука обнимает меня за шею и крепко сжимает. Он вдыхает и выдыхает, пока звук нашего траха не наполняет воздух. Его рот на моем, наши языки переплелись. Моя спина царапается о стену, когда его пальцы впиваются в мою кожу. Он опускает мои ноги обратно на землю, его рука все ещё крепко сжимает моё горло, когда он опускает меня на колени. Его язык изгибается, ухмылка на его губах, когда он плюёт мне в лицо, в то время, когда я тянусь к его члену. Прерывая мои мысли, он толкает меня до упора на землю и забирается на меня сверху, проскальзывая между моих бёдер.

Он жёстко двигается на моем теле, мои ноги сжимаются вокруг его талии. Его пальцы поднимаются к моему подбородку, крепко сжимая мои щеки, когда его член касается каждого нерва внутри меня. Он снова плюёт мне в лицо, и я разваливаюсь на части, мой оргазм разрывает моё тело дикими толчками.

Он продолжает, замедляя темп. Работая своим телом до такой степени, что я думала, что не смогу идти дальше. Я чувствую, как становлюсь сильнее, когда его рука касается моей щеки, и он нежно шлёпает меня по щеке.

— Не кончай, блядь, пока я не скажу. Я дал тебе это.

Он наклоняется и хватает мою нижнюю губу зубами, поднимая мою ногу, чтобы она согнулась прямо у него на груди, в то же время широко прижимая мою другую. Держа меня обеими руками, он обхватывает моё тело и прижимает меня к своему члену.

Я кричу, порог удовольствия и боли, черт возьми, почти переполнен. Его рот на моей ноге, его зубы впиваются в мою плоть, проливая кровь, когда он продолжает безжалостно двигать моё тело на своём. Такой сильный. Так хорошо. Его руки на моих бёдрах, впиваются в них и переворачивают меня на живот, когда вода стекает вниз. Он поднимает меня на колени и сильно шлёпает по заднице.

— Больше никакой лжи, герцогиня…

Болезненный крик вырывается из меня.

— Хорошо!

Он снова даёт мне пощёчину.

— Что? — Я слышу смешок, который он скрывает в своём тоне.

Он качает меня несколько раз, и я сжимаюсь вокруг его толщины. Он вырывается и дёргает меня назад, пока я не сажусь на него задом наперёд, одной рукой держась за горло. Я жёстко скачу на нем, так близко к тому, чтобы поймать разрядку, в которой нуждается моё тело. Он снова сжимает меня, разворачивает и ложится на меня сверху, его рука снова на моем подбородке, а его тело прижимается ко мне. Мой клитор набухает, все внутри меня грозит взорваться.

— Шлёпни меня. — Мои ногти впиваются в его спину, царапая покрытые татуировками ребра.

Он хихикает так тихо, что у меня вибрирует шея, когда он поднимает голову, его глаза встречаются с моими. Его рука скользит по моей щеке, как раз в тот момент, когда он грубо погружается в меня, другая его рука на моей щеке, чтобы поддержать его.

— Сильнее, — умоляю я, мои ноги сжимаются вокруг его талии.

— Трахни меня, Джейд. — Он знает, как мне это нравится и как мне это нужно. Он знает.

Я кричу ему, так близко и близко, что до освобождения остаётся несколько секунд.

— Ройс! — Я кричу. — Пожалуйста.

Его рука касается моего подбородка, его пальцы сжимаются, когда он замедляет свой темп, двигаясь на мне жёстко и медленно. Его тазовая кость трётся о мой клитор, когда из меня вырывается тихое рычание.

— Ройс.

— Заткнись нахуй, герцогиня! — рявкает он на меня, его пальцы сжимаются вокруг моих щёк. — Посмотри на меня.

Мне просто нужно, чтобы он дал мне пощёчину. Чтобы причинить мне боль.

Он дёргает меня за лицо.

— Посмотри на меня прямо сейчас, блядь.

Я делаю это, медленно мои глаза останавливаются на нем, и мой желудок переворачивается, моё сердце набухает. Переполненные эмоциями, слезы щиплют мои глаза. Он продолжает качаться внутри меня. Не нежно, но медленно.

— Ройс, я становлюсь эмоциональной, если не могу кончить.

Он улыбается, сверкая белыми зубами.

— Тебе не нужно это дерьмо со мной. Ты слышишь?

— Я знаю, что не нужно! Мне просто это нравится.

Он качает головой, опускаясь на локоть, так что теперь он прямо на мне, его губы на моих.

— Я, блядь, больше этого не сделаю. — Он кусает меня за щеку так сильно, что я знаю, что на ней будет синяк. — Я сделаю другое дерьмо, но я больше не буду бить тебя. Если только это не по твоей заднице. Договорились?

Моя рука обвивается вокруг его шеи.

— Договорились.

Он переворачивается, вжимаясь в меня, его губы на моих, его язык у меня в горле. Он щелкает моим языком, покусывает мою губу, но никогда не прерывает контакт.

— Отпусти, детка.

Я делаю это, когда он опустошает себя внутри меня через резкие импульсы.

Он падает рядом со мной, когда мы переводим дыхание.

— Господи…

— Я действительно думаю, что однажды мы можем убить друг друга в постели, и я не шучу. — Он хихикает, вставая.

— Скорее всего. — Я медленно ползу вверх, снова погружаюсь под воду и быстро умываюсь, прежде чем выключить кран.

— Герцогиня. — Его слова останавливают меня, как только я тянусь за полотенцем и оборачиваю его вокруг своего тела. Я смотрю на него в зеркало, когда он впивается в меня взглядом.

— Нам действительно нужно поговорить.

— Я знаю. — Я выжимаю лишнюю воду из своих волос, скручиваю их в пучок и прикрепляю к голове. — Хотя я голодна.

После того, как он схватил несколько закусок, я натянула его футболку Wolf Pack MC, в то время как он остался частично обнажённым. Лежа поверх его одеял, раннее утреннее солнце окрашивает небо в мягкий оранжевый оттенок позади меня. Приятно чувствовать тепло солнца на своей спине после всего, что произошло.

Он протягивает руку и проводит большим пальцем по моей нижней губе.

— Мне жаль, что меня там не было. Прости, что я ушёл. В то время я думал, что делаю это, чтобы спасти тебя, но в итоге причинил тебе боль.

— Ройс, это не твоя вина. — Я вздыхаю, пробегаю кончиками пальцев по волосам и кладу голову на ладонь. — Я могла бы сказать тебе, когда ты вернулся домой. Я думаю, мы оба делали то, что считали правильным для другого человека.

Ройс улыбается.

— Да. Я догадываюсь. — Его большой палец проскальзывает между моих губ, и я бы закатила глаза от сексуального контекста этого, если бы знала, что это его не возбудит. — Я должен спросить тебя кое о чем, и мне нужно, чтобы ты была честна со мной.

Я киваю.

— Ты думаешь сбежать от меня в ближайшее время?

Я качаю головой, кусая его за большой палец.

— Хорошо.

— Почему? — спрашиваю я, как только он вынимает большой палец.

Он пожимает плечами.

— Не испытывай желание гоняться, я буду преследовать тебя, если ты побежишь.

Я тянусь за пачкой картофельных чипсов, которая лежит рядом с ним, открываю ее и жую.

— Я надеюсь, что они найдут всех его клиентов.

— Они найдут, — говорит Ройс, глядя в потолок. Он смотрит в сторону, его глаза возвращаются к моим. — Ты знаешь, сколько жизней людей ты изменила, делая то, что сделала?

Посасывая соль с большого пальца, я грустно улыбаюсь.

— Жаль, что я не могла сохранить больше.

Он притягивает меня к своей груди, прижимаясь губами к моей голове.

— Ты знаешь, что собираешься делать с колледжем?

— Да, — говорю я, бросая пакет с чипсами на пол. — Я собираюсь получить медицинскую степень для Бонни.

— Мммм, — говорит Ройс, притягивая меня ещё крепче в свои объятия. Как брат, он оберегал меня, но как любовник, он сохраняет меня в здравом уме.

— Ройс?

— Да? — шепчет он мне в волосы.

— Кто мы такие? — Это вопрос, о котором я должна был думать гораздо чаще, чем раньше.

Тишина. Его плечи дрожат, и только когда я слегка отстраняюсь от него и смотрю на него снизу вверх, я понимаю, что он смеётся.

— Что смешного! — Я пихаю его.

— О, ничего, — небрежно говорит он. — Просто забавно, что ты думаешь, что у тебя когда-нибудь будет жизнь вне меня.

— Это бесполезно, Ройс… — Я ворчу.

Его рука проскальзывает между нашими телами, его палец зацепляется за мой подбородок, чтобы поднять моё лицо к своему.

— Ты моя, герцогиня. Всеми гребаными способами, которые только возможны для женщины, чтобы принадлежать мужчине. Ты моя.

— Как, подружка, или как, пожилая леди, или невеста?

Его глаза закрываются, когда он пытается сдержать смех.

Я снова пихаю его.

— Заткнись, Рой! Твой мир странный.

Его голос хриплый от смеха, его твёрдая грудь прижимается к моей.

— Джейд. — Он целует меня. — Все вышеперечисленное.

Мои внутренности тают.

Я мог бы сказать, что никогда не думал, что Джейд будет сидеть у меня на коленях, вся завёрнутая в меня, но я бы солгал. Она и я, это было неизбежно. Должно было случиться, это был просто вопрос того, когда время совпало с судьбой.

Джейд наклоняется вперёд, кладёт карты на стол и собирает все деньги Лайона.

— Я должна была упомянуть, что я была хороша в этом…

— Ты получила это от меня, — говорит Лайон с гордой улыбкой на лице. Прошло две недели с тех пор, как Кайла посадили, и мне чертовски не терпится до него добраться. Я придумал тысячу разных способов, как я могу убить его, и я знаю, как я собираюсь это сделать. Я, блядь, знаю. Моя мама занята ремонтом нашего семейного дома, чтобы не думать о том, что мой папа оказался тем, кем он был. Завтра мы с Джейд поедем к ней, чтобы немного побыть с ней. Составим ей компанию. Она много пила и боролась с чувством вины по поводу Джейд, и я думаю, что это могло бы дать ей какое-то завершение, если бы они с Джейд сели поговорить.

Видеть Лайона с Оливией поначалу было странно, вскоре после того, как Бонни умерла. Но если он чувствует хотя бы половину того, что я чувствую к Джейд, тогда я понимаю это. Я это понимаю. Бонни была важна для него и клуба, но Оливия — его Джейд, и, кроме того, Джейд узнает своих маму и папу. Вместе. После всего, через что она прошла, она этого заслуживает. Кое-что было неясно о том, как Джейд появилась в нашем доме, пока Олли не прояснила это. Олли должна была сохранить свою историю смерти, чтобы они могли позволить плану осуществиться. Я также полагаю, что Олли — главная среди Anonymous. Она не призналась в этом и, вероятно, никогда не признается, но то, через что она прошла, и то, как уверенно она себя ведёт, напоминает мне о ком-то, кто возглавляет армию, а не о потерянной женщине, сломленной изнутри. Я бы никогда не сказал об этом Лайону, но Джейд, очевидно, черпает свою силу и сердце от своей мамы. Она следила за нами в течение многих лет, присматривая за Джейд. Когда она родила ее, Кайл мгновенно приказал ее "убить". Он потерпел неудачу, потому что Айзек помог ей сбежать. У меня такое чувство, что ее история тёмная, с годами, не учтёнными до того, как она объединила усилия с Поппи и остальными девушками, которых Джейд освободила.

Говоря о Поппи, Нечестивец не выпускал ее из виду. Вообще. Ублюдок чертовски заботится о ней. То, что она привлекательна, не помогает, а если ты поставишь кого-то вроде Поппи рядом с такими мужчинами, как Джипси, у тебя возникнут проблемы, несмотря на то что Сильвер и он трахались за спиной Фьюри. Они могут обмануть Фьюри, но я вижу это по их самодовольным маленьким лицам.

Джейд наклоняется вперёд и ерошит волосы Лайона.

— Мы можем поработать над тем, чтобы ты стал лучше.

Лайон пристально смотрит на Оливию, качая головой.

— Она такая же умница, как и ты.

Оливия смеётся.

— О, я в этом уверена.

Сегодня — день, когда мы хороним Бонни Джеймс. Моё сердце обмякло, а моя боль невыносима. Бонни была первой женщиной, которая заставила меня почувствовать, что я принадлежу этому месту. Я просматриваю несколько сообщений, которые она прислала мне, пока была жива, и не могу перестать думать о том, как хрупка жизнь. Мы никогда не знаем, когда конец близок, мы просто должны каждый день жить в забвении и ждать, когда судьба появится на нашем пороге с букетом цветов, висящим над ее косой.

После того, как я забралась на байк Ройса, я целую его в шею сзади, мои руки на его животе. Все мотоциклы ревут вместе, громко пульсируя по пустой улице, когда он трогается с места, и мы начинаем наше совместное путешествие для последней поездки, прежде чем похоронить ее за зданием клуба. Олли с Лайоном, они едут прямо перед нами, а Нечестивец немного справа от нас с Ройсом, а Джипси по другую сторону от Нечестивого. Я пришла к выводу, что то, как они ездят верхом, определяет их положение в клубе. Клуб, который стал для меня большей семьёй, чем я когда-либо могла себе представить.

Ветер овевает мою кожу, мои волосы развеваются позади моего тела, когда Ройс мчит нас вперёд, следуя за катафалком по главной магистрали, которая ведёт в старый район Бонни.

— Ройс, я в порядке, — говорит мама, похлопывая меня по плечу. Она рассеянно смотрит на заднюю лужайку, пока ее новая маленькая комнатная собачка бегает кругами по баскетбольной площадке. Орсон, Шторм, Слоун и их жены Шторма и Орсона здесь, с Индией, женой Орсона, беременной их вторым ребёнком. Мы с Джейд приехали к маме пару дней назад, когда Орсон и Шторм объявили, что приедут. Естественно, это означало, что Слоун тоже должна была быть здесь. С мамой не все в порядке. Она ведёт тяжёлую борьбу и склонна реагировать только на Джейд. Я понял. Джейд была ребёнком, который всегда был здесь, или, может быть, мама думает, что она ей чем-то обязана. Никто не мог знать, насколько мрачным был Кайл Кейн. Никто. Он хорошо это скрывал. Они все так делают. Люди ожидают, что монстры будут приходить в кошмарах, забывая при этом защищать свои сны.

— Отдай это дяде Рою! — Маленький мальчик Орсона, Тимми, начинает перебрасывать мяч ко мне, обгоняя Индию, Слоун, Джейд и подружку Шторма, Лайзу. Она могла бы быть большим ботаником, чем Шторм.

Я подхватываю маленького человечка на руки и сажаю его себе на колени, улыбаясь Орсону и Шторму, когда мама выходит, чтобы разложить крекеры и напитки на обеденном столе на открытом воздухе.

— Кто твой любимый дядя?

Тимми смотрит на своего отца, снова на меня, а затем на Шторма. Он возвращается ко мне и показывает пальцем. Я ухмыляюсь, указывая на себя.

— Я?

Он издаёт свой заразительный смешок, его маленькая головка откидывается назад, чтобы рассмеяться. Я щекочу ему животик, прежде чем поставить его на ноги, где он убегает играть с маминой маленькой крысоподобной собачкой.

— Ты хорошо ладишь с детьми, Рой, — поддразнивает Слоун, и я поворачиваюсь ко всем им, где Джейд тупо смотрит на меня.

— Заткнись, Слоун.

— Всегда к вашим услугам, — нахально говорит она, засовывая в рот морковную палочку и надвигая очки на глаза. Осторожно следи, в кого ты влюбляешься, у каждой девушки есть сумасшедшая лучшая подруга. Она-сумасшедшая лучшая подруга.

— Иди сюда, — говорю я Джейд, которая шаркает вокруг стола и садится мне на колени. У неё такой же отсутствующий взгляд, как и тогда, когда она смотрела на меня с Тимми. Я обхватываю ее ноги своими и подношу губы к ее уху, чтобы только она могла меня слышать.

— Ты беременна?

Девять Месяцев Спустя

Сегодня хороший день, чтобы умереть, если тебя зовут Кайл Кейн. Айзек прошел семимесячный рубеж и сказал мне, что ему нужно больше времени для доставки Кайла. Им удалось уничтожить два других крупных кольца по всему миру, и теперь они создали силы, специально предназначенные для борьбы с торговлей людьми. Люди думают, что это происходит только в странах третьего мира, но это не так.

Спускаясь по ступенькам в подвал "Очарования", я поворачиваю шею вбок, пока все крошечные косточки в ней не хрустят.

Нечестивец позади меня, а Лайон совсем рядом. Это мы. Мы и Кайл Кейн.

Мы все входим в комнату, и я снимаю свою жилетку, кладя ее на стойку, которая находится на другой стороне комнаты. Закрываю глаза и считаю до десяти.

Я нахожу Лайона и Нечестивца.

— Готовы?

Нечестивец кивает головой.

Лайон ухмыляется.

Нечестивец подходит ближе к Кайлу, он привязан и сидит на единственном стуле посреди комнаты. Крики Кайла пронзают комнату, когда Нечестивец движется вперёд. Я нажал на звуковую панель, которая находится на стойке, подключившись к Bluetooth моего телефона и включив звук так громко, что сердитый металл “Walk with Me in Hell” Lamb of God электризует энергию в комнате. Откинувшись на прилавок, я наблюдаю, как Нечестивец творит свою магию. Искусство, с помощью которого он убивает, не для слабонервных, но он не убивает Кайла. Он просто создаёт последние моменты Кайл пережил на этой земле самые мучительные минуты, которые он когда-либо испытывал. Мы остановились на пытках Нечестивца, гневе Лайона и моей подписи. Адреналин пульсирует в моих венах, когда я остаюсь неподвижным на другой стороне комнаты, Нечестивец берет винт из ящика с инструментами рядом с Кайлом и выносит его вперёд. Он достаёт молоток и вбивает ногу Кайла в землю. Вены на шее Кайла сердито вздуваются, его плоть становится ярко-красной. Нечестивый не останавливается. Он продолжает двигаться вокруг Кайла, вбивая гвозди во все стороны его тела. Это личное для Нечестивца. Это личное для всех нас.

Я нажимаю повтор песни, когда он заканчивает, удаляя каждый из зубов Кайла, кровь выливается ему на рот. У него строгий приказ не убивать Кайла, это моя вина, поэтому ему пришлось обойти смерть, заставить смерть почувствовать себя финалом. Кайлу не так повезло.

Лайон делает следующий шаг вперёд, как только Нечестивец отступает, его глаза пусты, а зубы оскалены.

Я ухмыляюсь, достаю из кармана сигарету и прикуриваю кончик. Лайон не валяет дурака, и волнение наполняет меня, когда я чувствую, как близок к тому, чтобы, наконец, получить то, что я хочу.

То, о чем я мечтал.

Позиция Лайона проста. Его нож проходит между ног Кайла, грубо разрезая и отрезая его яйца и член начисто. Из меня вырывается хохот за кричащей музыкой, моя голова откидывается назад. О, сладкая гребаная победа. Голова Кайла теперь наклонена, боль явно невыносима. Я отталкиваюсь от стойки и делаю шаги, которые мне нужны, чтобы добраться до него.

Вытащив нож из-за пояса джинсов, я обматываю вокруг него пальцы, приближаясь к лицу Кайла, сигарета свисает у меня изо рта. Его глаза мягко приоткрываются, по краям сочится кровь. Я буду последним, кого он увидит перед смертью. Я. Поднося свой нож ниже нижней части его уха, я медленно провожу лезвием вниз по его плоти и наблюдаю, как она раскалывается, кровь вытекает из раны. Продолжая невозмутимо спускаться, я вынимаю сигарету изо рта одной рукой, одновременно проводя кончиком лезвия по всей половине его тела. По середине ладони, под мышками, по рёбрам, вниз по ногам и продолжаю весь путь вниз вокруг верхней части ступней и вверх по внутренней поверхности бедра. Как только я достигаю того места, где Лайон отрезал его член, я опускаю лезвие над его сырой раной на другое бедро, вниз и повторяю тот же рисунок, что и с другой стороны, пока не оказываюсь рядом с его ухом. Кровь и жидкость вытекают из него, но его глаза все ещё смотрят на меня, его рот открыт, и из него капает кровь. Он едва жив, и, возможно, при любых других обстоятельствах он был бы мёртв. Обстоятельства, которые не предполагали бы, что Нечестивец использует какую-то акупунктуру, чтобы сохранить ему жизнь как можно дольше.

Я не останавливаюсь, наконец-то проводя лезвием по тонкой коже его головы, на другую сторону, к моей отправной точке. Как только порез соединяется, я роняю нож, засовываю сигарету в рот и провожу пальцами под кожей его головы. Вещество просачивается между моими пальцами, когда я медленно снимаю плоть с его тела. Труднее всего приходится лицу, отделяющему такую тонкую кожу от мышц и жировой ткани. Грубо срывая, я отрываю плоть от его тела ровно за пять минут, моя сигарета падает на окровавленную землю, где его кожа теперь лежит вместе с остальными органами и жидкостью в луже у его ног.

Нечестивец наконец выключает музыку, и именно тогда я слышу глубокие вдохи, которые я вдыхаю и выдыхаю.

— Господи, — бормочет Лайон. — Видеть, как ты это делаешь, — это то, к чему я никогда не привыкну.