Псих

Я делаю то, что мне говорят.

Что происходит?

Натягивая свой укороченный топ и одергивая юбку обратно, паника охватывает мои мышцы, когда я яростно обыскиваю комнату. Ройс в отчаянии дергает себя за волосы, садясь на диван с сигаретой между двумя пальцами.

— Рой, какого хрена?

— Черт возьми, — бормочет один из остальных, снимая бандану.

Я все еще…

— Орсон!

Орсон качает головой, проводя руками по губам.

— Да, герцогиня.

Я бледнею, подхожу к нему и обнимаю его сзади за шею.

— Ты женат! Какого хрена ты здесь делаешь?

— У нас другой вид брака.

Мои мышцы напрягаются.

— L'artisaniant, это по-французски… — Складываю кусочки воедино о том, что Орсон был наполовину французом. Он одаривает меня грустной улыбкой.

— Да, герцогиня. Мы…

— Заткнись нахуй! — Ройс рычит, не поднимая на нас глаз. Когда я поворачиваюсь, чтобы увидеть, что последние два парня сняли свои банданы и маски, я даже немного не удивлена, увидев, что один из них Шторм, но я вижу, что другой Нечестивец.

Я сглатываю, мой взгляд скользит по его телу. Судя по тому, что Шторм слишком худой, а Орсон слишком высокий, я заключаю, что в первую ночь у меня был секс с ним и Ройсом.

О боже.

Я трахнула своего приемного брата, даже не осознавая этого.

Комната наклоняется, когда я падаю на сцену, недоверие лишает меня дара речи.

— Ройс, — шепчу я, желая, чтобы он посмотрел на меня.

Он не двигается, его плечи двигаются вверх и вниз, когда он делает глубокие вдохи. Когда я думаю, что он ничего не скажет, и Орсон исчезает в баре, чтобы взять несколько бутылок виски с верхней полки, я ползу по полу, пока не оказываюсь перед ним, положив руки ему на колени.

— Ройс… — повторяю я. — Посмотри на меня.

Мышцы его бедер напряглись. Он убирает мои руки со своих колен, откидывается на спинку дивана, зажимая сигарету губами, и закрывает глаза. Хмурый взгляд, запечатленный в его бровях, вселяет в меня достаточно страха, чтобы мои ноги дернулись, чтобы убежать, но я остаюсь. Потому что мне нужно это сделать. Потому что я знаю, что он собирается наброситься, и он попытается причинить мне боль, вот как он справляется со своими эмоциями. Он справляется со своими маниакальными эмоциями, притворяясь, что у него их нет, но он забывает, что когда-то наши души были едины. Я чувствую то же, что и он.

Я расправляю плечи, желая, чтобы слезы не вытекли.

Я не буду выглядеть слабой.

Я не прошла через все, что у меня было за последние четыре года, чтобы все рухнуло в руках Ройса.

Он смотрит на меня новыми глазами, такими же, какими он показал мне, когда впервые пришел домой. Однако на этот раз все по-другому. Стыд накатывает на меня волнами жара.

— Ответь мне на это, — бормочет он сквозь дым. Я тянусь к его пачке на земле и зажигаю свою собственную. Я знаю, что это мне понадобится для следующего вопроса, который он мне задаст. И все остальные, которые придут после. Он глубоко втягивает воздух, все напряженные мышцы его лица разглаживаются, а затем я наблюдаю, как он выпускает кольца дыма из своих скривленных губ.

— Это ты была здесь той ночью? С одним и тем же мужчиной?

Я стискиваю зубы.

— Да.

Его губы кривятся в оскале, когда он наклоняется вперед, хватает меня за подбородок и поднимает мое лицо к своему. Положение, в котором я сейчас нахожусь, не в мою пользу, как его идеальный маленький питомец, сидящий у его ног. Как только я думаю, что он собирается что-то сказать, он сжимает мой подбородок, отталкивая меня от себя, прежде чем выпрямиться.

— Ройс, — ругает Нечестивец у меня за спиной, и когда дверь захлопывается в его отступлении, первая слеза капает. Я даже больше не борюсь с ними, эмоции, которые бурлят во мне, неподвластны.

Я подтягиваю колени к груди и кладу на них лоб. Мои щеки горят от стыда, плечи горбятся, защищая меня.

— Герцогиня, — говорит Шторм, кладя руку мне на плечо. — Ты знаешь, как х…

— Заткнись нахуй, Шторм. — Орсон поднимает меня с земли, увлекая за собой на диван. Я вытираю слезы с лица, когда Орсон выходит из комнаты с другой стороны, принося мне шерстяное одеяло.

Он накрывает мое тело и протягивает мне бутылку виски.

— Думаю, тебе это может понадобиться.

Я киваю, обхватывая губами ободок, когда чувствую, как Нечестивый двигается позади меня, его рука раскинулась по краю дивана.

— Это был ты? — спрашиваю я потрескавшимися губами, после того как виски давно улетучивается, оставляя пятно у меня в горле. Я провожу кончиком указательного пальца по его безупречной коже, прослеживая глубокие синие линии вен на его руках. Такая бледная.

Другая рука Нечестивца касается моего бедра, подталкивая меня под себя.

— Да.

Я грубо сглатываю.

— Ну, я рада, что это был не один из этих ублюдков.

— Эй! — Шторм смеется, садясь на сцену, когда Орсон подходит с другой стороны от меня. — Но это правда. — Они с Орсоном грустно смеются, прежде чем я чувствую на себе их взгляды.

— Герцогиня, — мягко произносит Орсон. — Кто этот мужчина, с которым ты была? Что ты здесь делаешь?

— Мммм, — размышляет Ройс с другого конца комнаты, и моя спина выпрямляется. — Что ты здесь делаешь, герцогиня, и кто, черт возьми, этот человек? — Когда он входит в комнату с наполовину опустошенной бутылкой виски, свисающей с его пальцев, он садится на сцену, прислонившись к столбу, подтягивая ногу к груди и свесив с нее руку.

— Я не могу ответить на этот вопрос. — объясняю я, игнорируя взгляд Ройса. Он причинил мне боль больше раз, чем я могу сосчитать, но до сегодняшнего вечера все это казалось поверхностным. Например, когда друг причинил бы тебе боль в начальной школе, и ты бы оправился от этого через несколько дней.

Сейчас все по-другому. Я боюсь, что теперь он не будет воспринимать меня так же, как сейчас, когда он знает, что у нас не только уже был секс, но и у меня был секс с Нечестивцем.

— О чем ты думаешь, герцогиня? — Ройс насмехается, и я быстро смахиваю следующую слезу, которая скатывается по моей щеке. — Все убирайтесь. Сейчас же.

— Я? — спрашивает Нечестивый, его рука напрягается на моем бедре.

Тяжелый смешок Ройса пробегает у меня по спине.

— Особенно ты.

Орсон и Шторм выходят первыми, прежде чем Нечестивый неохотно отстраняется от меня и уходит так же, как и они. Когда дверь закрывается и шум стихает, я замечаю, что музыка все еще играет, просто теперь она тише.

— Джейд, — Ройс требует моего внимания, и я, наконец, заставляю себя посмотреть ему в лицо. Усталость овладевает моими мышцами. Я опустошена. Мои веки влажные и липкие от слез, а горло болит, вплоть до жгучего огня в легких. — Кто он такой?

Мои губы дрожат.

— Рой, я могу…

— Черт возьми, Джейд! — рявкает он, швыряя полупустую бутылку через всю комнату, пока она не разбивается о стену, и осколки стекла, смоченные жидкостью янтарного цвета, разбрызгиваются по непрозрачным стенам. — Не скрывай от меня ни хрена!

— Я не могу! — Я кричу, но мои чертовски глупые эмоции заставляют меня икать на каждом слоге. — Я просто не могу… “ик "… сказать тебе, Ройс!

Он встает со своего места и с важным видом направляется ко мне. Он просовывает палец мне в рот.

— Мне нужно просунуть свой член между этими губами, чтобы напомнить им, что из них могут выйти плохие вещи? — злорадствует он, наклоняясь, пока его губы не оказываются на расстоянии шепота от моих. — Или, может быть, мне просто нужно наполнить твою пизду своим членом и трахнуть тебя так сильно, чтобы твои секреты умоляли убежать от меня.

Я все еще чувствую, как кулак, которым он ударил меня в живот, пульсирует от невыносимой боли. Прохладный воздух обдувает мою кровь, мое тело дрожит от холода. Он уже осуждает меня.

— Пошел ты!

Его рука у моего подбородка, а нос прижимается к моему.

— Скажи мне, кто, черт возьми, твой маленький парень, Джейд, и я обещаю, что не заставлю тебя смотреть, как я режу его на мелкие кусочки и разбрасываю его конечности по всему гребаному Тихому океану.

Я вырываюсь из его хватки.

— Он не мой парень. Я больше ничего не могу тебе сказать, Рой. Ты не можешь заставить меня говорить.

Он выдыхает, вытаскивает еще одну сигарету и кладет ее между губ, как раз в тот момент, когда на заднем плане открывается дверь и в комнату врывается Нечестивый, теперь уже в жилете MC поверх толстовки.

— У нас проблема, — перебивает Нечестивый, быстро осматривая меня, прежде чем подойти к Ройсу. — Парень слышал, как мы говорили о том, что только что произошло. Прежде чем я успел обхватить его руками за шею, он убежал.

Я в ужасе наблюдаю, как краска отливает от лица Ройса, а его густые черные брови изгибаются вокруг глаз. Его зрачки расширяются, обнажая острые зубы. Его гнев разносится по комнате, как гроза.

— Ройс… — Я тянусь к его руке. Он мне нужен. Мне нужно почувствовать его прощение, даже если технически он не хочет давать его прямо сейчас.

Он отшатывается от меня.

— Ты возвращаешься в мой гребаный дом, и ты не уйдешь, если только это не будет на заднем сиденье моего чертова байка или в моей машине. — Он полностью поворачивается ко мне лицом. Его острая челюсть дергается, татуировки под кожей на шее растягиваются. Я на мгновение теряюсь в том, как сильно он изменился за эти годы. Его кожа оставалась мягкой, а черты лица все еще слишком красивыми, но татуировки и мышцы придавали его внешности что-то смертоносное и огнеопасное. — Я, блядь, ясно выражаюсь?

Комната возвращается в реальное время, когда я киваю.

— Да, хорошо. — Я не хочу соглашаться на это, но какая-то часть меня хочет быть рядом с ним прямо сейчас, другая часть меня надеется успокоить его, но самая большая часть борьбы, которая происходит внутри меня прямо сейчас, — это страх. Я искренне боюсь того, что Джеймс может сделать со мной теперь, когда он знает, что я знаю, что Ройс здесь.

Знал ли он, что это был Ройс?

Мышцы моего лица мгновенно расслабляются, мой рот слегка приоткрывается.

— Что? — рявкает Ройс. — Что, черт возьми, происходит у тебя в голове прямо сейчас?

Я прочищаю горло.

— Ничего.

Ложь никогда не казалась мне такой неправильной.

Я хмуро смотрю на Нечестивца, когда я возвращаюсь к Джейд. Она, блядь, скрывает от меня всякое дерьмо, я это знаю. Орсон это знает, Шторм это знает, и, что самое досадное, Нечестивый, блядь, это знает.

Джейд встает с дивана, и все взгляды устремлены на нее, когда она двигается.

— Ванная комната?

Я поворачиваю голову через плечо.

— Задняя комната. Если ты не выйдешь через четыре минуты, я вышибу эту чертову дверь.

Джейд игнорирует меня, проносится мимо и исчезает за дверью.

— Ты всегда так строг с ней? — спрашивает Нечестивый.

Я поднимаю голову, пристально изучая его. Сейчас у меня есть два варианта. Я могу вернуть его в то место, из которого он так удобно, казалось, выполз, все еще будучи в состоянии спасти то, что осталось от нашей дружбы, или я могу сыграть с ним злую шутку.

— О, ты явно здесь новенький. — Шторм хихикает из-за стойки. — Это робко по сравнению с тем, к чему она привыкла.

Орсон молчит в другом конце комнаты, но я не отвлекаюсь от Нечестивца. Теперь я как акула, почуявшая кровь, и эта кровь пролилась из Нечестивца.

— Ты заметил пренебрежительный характер, который эта девушка бросает в него? — Наконец Орсон добавляет: — Это происходит из-за долгих и долгих лет стойкости после того, как я смирился с откровенным дерьмом Ройса Кейна.

Я отключаю его. Он не ошибается.

— Она что-то скрывает, — указывает Нечестивец, прислоняясь к стене. — Нам нужно выяснить, что это такое.

— Я знаю это, — шиплю я, немного слишком быстро. Я знаю, почему он угрожает мне больше, чем кому-либо из присутствующих здесь, и это потому, что двое других всегда смотрели на Джейд как на родную сестру. Никто из них никогда не пытался с ней связаться, да и не стал бы. У Джейд Оливии Кейн было мое имя, отпечатанное на ее гребаной заднице, когда она была новорожденным ребенком, и она, черт возьми, ничего не могла сделать, чтобы удалить его. Я знал это. Наши друзья знали это. Черт возьми, наши гребаные родители знали это. — Никто не знает Джейд лучше, чем я.

— Действительно? — Нечестивый проверяет воды, в которые ему действительно не следовало бы вступать. — Тогда почему ты не знаешь, что она скрывает?

— На самом деле все просто. — Джейд вплывает сзади, но я не двигаюсь. Я мысленно считаю про себя до двадцати, чтобы не броситься вперед и не вырвать горло Нечестивца прямо из его шеи. Вдыхай и выдыхай. Джейд продолжает. — Теперь я знаю, как хранить от него секреты.

Она берет свой телефон с дивана, и я наблюдаю, как ее пальцы сжимают черный футляр.

Идеальный белый маникюр. Простой, чистый, но точно знающий, что с ним делать. Единственное, что хуже невинной женщины, — это та, которая точно знает, как использовать это, чтобы поставить зло на колени. Я не знаю, почему белый прилипает ко мне, но это так. Это привлекает мое внимание главным образом потому, что Джейд — это что угодно, но не та чистота, которую она пытается провозгласить, нарисованная на ее ногтях. Это заявление.

— Может, пойдем? — она добавляет, и я, наконец, встаю, направляясь к Нечестивцу.

Когда все оказываются вне пределов слышимости, я стискиваю зубы и впиваюсь в него взглядом. Нечестивец — танк, и он знает, как сражаться и постоять за себя, но не заблуждайся, я, блядь, могу его одолеть. Вы даете человеку что-то, за что стоит бороться, и он будет сражаться до смерти. Джейд — боевая приманка для меня. Ты повесишь ее сексуальную задницу передо мной, и я убью любого, кто посмеет приблизиться к ней.

— Если у нас возникнут проблемы, связанные с ней. — Я ухмыляюсь, наклоняясь к его уху, мой взгляд падает на его плечо. — Скажи мне сейчас. Я бы предпочел получить кровь в этой комнате, чем в моем доме.

Нечестивец отступает назад, его темно-карие глаза изучают мои. Он высовывает голову из комнаты.

— Поболтаем.

Я поднимаю пальцы, чтобы остановить остальных в комнате.

— Дайте нам секунду.

Как только мы выходим в фойе, Нечестивый поворачивается ко мне лицом.

— Прежде всего, пошел ты нахуй. Я никогда ничего не делаю без гребаной причины, ты же знаешь, во-вторых, ты чертовски слеп, когда дело касается ее. Она-твое слепое пятно. Где бы она ни была, где бы ни была, Ройса больше не существует. Это делает тебя чертовски тупым. Она делает тебя чертовски тупым. Я здесь для того, чтобы убедиться, что ты не всегда чертовски тупой. — Я смотрю, как двигаются его губы, и мне приходится физически сдерживаться, чтобы не ударить его прямо в челюсть.

— Не слепой, брат, я чертовски сосредоточен. Ты вешаешь эту девчонку на все, что, по твоему мнению, я не могу убить, трахнуть или ударить, и можешь поспорить на свой последний доллар, что я убью, выебу и вырублю это. Она не мое слепое пятно. — Я хихикаю, проводя пальцем по нижней губе. — Она, блядь, переключает мою ярость. Она-то, что сводит меня с ума, черт возьми. Она-то, ради чего я рвусь. Так что я спрошу тебя еще раз, и брат или нет, я убью тебя, черт возьми.

Нечестивец качает головой, проводя руками по затылку и сжимая челюсти.

— Ройс. Я тебе не враг. Ты доверяешь мне. Вот почему вы все впустили меня в L'artisaniant.

Я делаю паузу и обдумываю его слова. В основном правда. Я действительно доверяю ему. Я ему очень доверяю.

— Доверие-это не то, о чем я могу договориться, когда речь идет о Джейд.

— Черт. — брови Нечестивца удивленно взлетают вверх. — Я не думаю, что когда-либо видел мужчину, который не хотел бы, но так сильно нуждался в девушке за всю свою жизнь.

— Ты, должно быть, здесь новичок. — Это была шутка, но в основном это была правда. Хотя я знаю Нечестивца много лет, он никогда не видел, как я отношусь к Джейд.

Его рука опускается мне на плечо.

— Брат, поверь мне. Все, что я делаю с ней или для нее, делается для твоей пользы.

Мои глаза сужаются.

— Не подходи к ней близко.

— Итак, ты хочешь ее? — спрашивает он.

Я высокомерно хихикаю.

— Ублюдок, ты задаешь неправильные вопросы.

— Ну, и что я должен спросить? — Если бы кто-нибудь другой сказал эти слова, я бы вышиб из них все дерьмо, но он. Я должен тепло относиться к тому, что он рядом с Джейд.

— Только не это.

— Почему? — он спрашивает, и теперь я знаю, что он хочет, чтобы его ударили.

— Потому что нет вопроса, хочу ли я ее или она хочет меня. — Я затягиваюсь сигаретой, пока дым не вырывается из моих ноздрей. — Есть только она и я, и больше никого.

Нечестивец кивает.

— Принято к сведению. Я не подойду к ней в таком виде, но я действительно хочу выяснить, что она скрывает.

Он не одинок в этом.

Позже той же ночью, после того как мы вернулись ко мне домой, и я убедился, что Джейд в постели — чертовски спит — я созвал церковь в своей гостиной. Мне нужно рассказать о том, что я узнал сегодня вечером, и, возможно, раскрывая новые факты, я соберу часть головоломки воедино.

— Почему бы тебе просто не привязать ее к кровати и трахнуть, чтобы она рассказала тебе, либо пытать ее? — это сторона Джипси.

Он молод. Я знаю это. Мне постоянно, блядь, приходится напоминать себе об этом факте, иначе я бы убил его, а потом у меня были бы проблемы со Лайоном.

— Потому что это не она.

Джипси запускает пальцы в свои волосы, уложенные в одну сторону, и пожимает плечами.

— Просто предложение.

Я качаю головой. Я горжусь тем, как сильно он растет и приспосабливается к жизни, которой его окружают. Однако ему чертовски не повезло в ту секунду, когда он покинул Лайонс-болл-сакс.

Лайон наклоняется, упираясь локтями в колени.

— Она должна сказать тебе, кто он такой. Есть причина, по которой он приводит ее в ваш секс-клуб.

— Почему ты должен так говорить? — шучу я, подмигивая Лайону. Он никогда не видел деталей L'artisaniant, которые видит большинство. С Лайоном все черно — белое. Ты либо трахаешься, либо убиваешь.

Лайон тихо хихикает, проводя рукой по густой щетине на подбородке.

— Потому что это то, что, черт возьми, это такое.

Выбрасывая ногу, я наблюдаю, как Нечестивый хватает один из кухонных стульев и разворачивает его, чтобы сесть на него задом наперед.

— Кем бы он ни был, она защищает его не просто так. — Я все еще не уверен, как я отношусь к Нечестивцу и его игре с Джейд. Я знаю, что доверяю ему и его намерениям, но знание того, что он трахнул ее, не устраивает меня.

На самом деле, у меня чертовски чешутся пальцы, чтобы обхватить его за горло. И ее.

— Я в этом не сомневаюсь, — говорю я, щелкая зажигалкой по пальцам. — Она знает, что я, блядь, убью его.

— Что ты делал тогда, когда она училась в средней школе со всеми парнями? Черт, — бормочет Джипси. — Черт, Псих, ты с ума сходишь из-за нее.

Тишина.

— Это мило, что ты думаешь, что я позволял это.

— Бедная сучка, — шутит Джипси, ерзая на стуле.

Лайон встает с дивана.

— Вам присылали какие-нибудь новые видео?

Я стискиваю зубы, моя кровь гасит пламя, которое пылает в моей груди.

— Да. Их было два.

Лайон достает ключи из кармана.

— Следите за видео, пытаясь контролировать свою женщину. Ты будешь в порядке завтра на пробеге или мне послать кого-нибудь другого?

Я выключаю Лайона.

— Пошел ты. Со мной все будет в порядке.

Лайон хихикает, направляясь к входной двери. Он бросает на меня последний взгляд, прежде чем переступить порог с Джипси, Нечестивым и Слимом позади него.

Лайон останавливается на пороге.

— Я никогда не спрашивал тебя о том, как она стала твоей сестрой.

— Хммм, — отвечаю я. — Потому что на самом деле я никому об этом не рассказываю. — Я наклоняюсь вперед, пока мои локти не упираются в бедра. — Ее подбросили к нашему порогу.

Лайон наклоняет голову, скрещивая руки перед собой.

— Вы не проходили процесс усыновления?

— Нет. Ну, после того, как ее там оставили, мама и папа сделали то, что им нужно было сделать, чтобы найти ее семью, но о ней не было никаких записей. Из-за папы, он потянул за какие-то ниточки и сумел законно усыновить ее после того, как был решен вопрос об отказе от ребенка.

— Она знает об этом?

Я откидываюсь назад.

— Нет, она думает, что ее оставили в приюте, и мы прошли через этот процесс таким образом.

— Что-то в этом не так, — говорит Лайон, нахмурившись. — Отсидись на пробеге. Постарайся докопаться до сути того, что с ней происходит.

— Лайон, — рычу я. Он чертовски хорошо знает, как много этот клуб значит для меня и как я никогда не позволял никому приближаться к моему клубу или братьям.

За исключением того, что ты почти хотел убить Нечестивца из-за Джейд.

Он качает головой, вскидывая руки. Я знаю, что до этого упрямого старого ублюдка не достучаться.

— Псих, позаботься о девушке. Она твоя семья, а это значит, что она наша семья. В клубе сейчас туго с дерьмом. В прошлом году у нас не было войны на руках. Делай все, что тебе нужно.

Щелкая зубочисткой во рту, я улыбаюсь ему.

— Я все еще хочу этот пробег.

— Черт возьми. Почему? — раздраженно говорит Лайон.

Я вынимаю зубочистку изо рта и бросаю ее на кофейный столик.

— Потому что у меня внутри много гнева, и он должен выйти так или иначе.

— Ты хочешь начать войну? — спрашивает Лайон, приподняв одну бровь.

— Нет, не в этот раз. — Я подмигиваю ему, когда он отшвыривает меня, захлопывая за собой дверь, а потом остаюсь только я.

И она.

В доме, где нам не обязательно быть братом и сестрой.

Рыча, я закрываю глаза и пытаюсь выкинуть из головы воспоминания о том, как она чувствовала себя, обнимая мой член той ночью. Я должен был это понять. Почему, черт возьми, я не знал, что это она?

Tри часа ночи.

Красные цифры, которые вспыхивают на прикроватном столике, смотрят на меня.

Свесив ноги с кровати, я провожу пальцами по волосам, убирая их с лица. Я замираю, когда вспоминаю, где я нахожусь.

Ройс.

Черные шелковые простыни, чернильные покрывала и белые подушки. На стене висит единственное произведение искусства, пустой холст. Белый. На нем ничего не было нарисовано. На противоположной стороне висит большой телевизор, занимающий большую часть стены, а под ним-комод.

Вдыхая и выдыхая, я пытаюсь взять себя в руки. Потянувшись за телефоном на прикроватном столике, я пролистываю главный экран.

Ничего.

Ни пропущенных звонков, ни текстовых сообщений от Джеймса. Тот факт, что он не обратился ко мне, вызывает во мне страх. Оттолкнувшись от кровати, я пробираюсь к двери, распахиваю ее и прохожу по длинному коридору. В конце горит свет, поэтому я иду к нему, холодный пол давит на подошвы моих ног. Мое сердце колотится в груди, желудок скручивается от беспокойства. Я не знаю, каким будет Ройс, когда я его увижу.

Я делаю два шага, которые ведут вниз, в гостиную и кухню, останавливаюсь, когда нахожу его лежащим на диване, закинув руку на лицо и откинув голову на спинку. Он без рубашки, только джинсы расстегнуты и низко висят на бедрах, демонстрируя трусы от Кельвина Кляйна. Это первый раз, когда я чувствую, что могу видеть все его татуировки. В основном это черепа и какие-то демонические лица, но на его груди вытатуированы цифры 2000. Мое сердце замирает, когда я вижу цифры — мои цифры — год моего рождения, нарисованные на его коже тем же шрифтом граффити, которым он размазывал по скале Орсона, когда мы были детьми.

Я пробираюсь дальше в комнату, беру бутылку виски, которая стоит на кофейном столике, и подношу ободок к губам. Я делаю глоток, проводя ладонью по его рубашке, которая на мне. На ней есть слова Wolf Pack MC, с их эмблемой волка под ней.

Поставив бутылку обратно на стол, я провожу большим пальцем по нижней губе, смахивая лишнюю жидкость и снова осматриваю его. Его тугой пресс, татуировки на коже, его руки, покрытые мускулами и связанные силой. Он — это все плохое. Все, что не так в мире, приходит в ящике Ройса Кейна, но он никогда не открывает этот ящик рядом со мной.

Когда-либо.

Его колени раздвинуты, грудь поднимается и опускается в мягком ритме. Его губы слегка приоткрыты, но он выглядит умиротворенным. Из того, что я вижу. Я знаю, что он злится на меня из-за Нечестивого, и я знаю, что, если бы он когда-нибудь узнал о Джеймсе, он, вероятно, отбросил бы меня в сторону, как использованную игрушку, но сейчас он мне нужен. Я хочу его всеми возможными способами, от которых он морил меня голодом все эти годы.

Положив свои ноги по бокам его, я медленно опускаюсь на него сверху, и он мгновенно замирает подо мной.

— Джейд.

Я прижимаю палец к его губам.

Он мне нужен.

Опустившись к нему, я провожу языком по краю его губ.

Он убирет руку от своего лица, и мое сердце падает из груди. Он так чертовски красив. Его волосы растрепаны на макушке, его глаза пристально смотрят на меня.

— Герцогиня, мы должны быть братом и сестрой…

Я провожу языком по вырезанной линии его острой челюсти и татуировкам, которые ее украшают.

— Ммм, но братья и сестры не знают, каковы на вкус друг у друга.

Его тело все еще лежит подо мной, и как только я думаю, что он собирается сбросить меня с себя, его рука обхватывает мою поясницу, удерживая меня в заложниках. Другой рукой он обнимает меня за шею, грубо сжимая. Он притягивает мое лицо к своему и ухмыляется над моими губами.

— После этого пути назад не будет.

Я сглатываю.

— Я знаю. — Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его, когда он отстраняется и поднимает меня, как будто я ничего не вешу, кладя меня на кофейный столик.

Он широко раздвигает мои колени, проводя руками по внутренней стороне моих бедер.

— Рубашка тебе идет.

Я вздыхаю.

— Заткнись и сними ее.

— Нет, я пока оставляю это. — Его голова исчезает между моих бедер, и мои пальцы находят его волосы. Я приподнимаюсь на локтях, наблюдая, как его лопатки изгибаются при каждом движении. Его руки обхватывают каждое бедро, и он все глубже втягивает меня в свой рот. Моя голова откидывается назад, когда его язык скользит по моему клитору.

Я прижимаюсь к его рту, в то время как его язык остается на том же месте, небрежно облизывая меня повсюду, впитывая мое освобождение. Он просовывает внутрь палец, потом еще один. Я так близка к освобождению. Я не могу дышать достаточно быстро, чтобы наверстать упущенное. Как только я оказываюсь рядом, он разжимает пальцы и проводит языком по тому месту, где моя киска встречается с бедрами. Я вскрикиваю, когда его зубы впиваются в мою кожу, толкая его в плечи. Его рот снова на мне, а его руки скользят под мою задницу, поднимают меня с кофейного столика и поднимается в полный рост. Я хватаюсь за его волосы, когда мои бедра сжимаются вокруг его шеи.

— Ройс, не бросай меня.

Он хихикает между моих бедер.

— Этого не произойдет. — Его рот открывается на моем клиторе, когда он двигает нас обратно по тому пути, по которому я спустилась, и обратно в комнату, в которой я проснулась. Бросив меня на кровать, он наклоняет голову, проводя по своему рту подушечкой большого пальца, в то время как другая рука сжимает его выпуклый член.

— Сними ее.

— Что, это? — невинно спрашиваю я, хлопая ресницами и хватаясь за его рубашку.

Его глаза сузились.

— Сейчас.

Я сбрасываю рубашку, пока на мне не остается ничего, кроме лифчика, и подползаю к краю кровати. Его глаза вспыхивают жаром, отчего мои щеки загораются.

Засунув палец за пояс его джинсов, я притягиваю его ближе к себе, когда его пальцы погружаются в мои волосы.

— Герцогиня, — говорит он так просто, что я почти не собиралась ему отвечать.

— Ммм? — Я смотрю на него из-под ресниц, стягивая его джинсы вниз мимо члена. Мне это нужно. У меня слюнки текут от того, как сильно мне нужно ощутить его вкус во рту. Мне это нужно. Он, это, все, что он мне даст. Это ядовито, но я бы утонула в его яде. Он тянет мою голову за волосы назад и наклоняет голову.

— Встань.

Я, спотыкаясь, поднимаюсь на ноги, мои губы сжимаются между зубами, чтобы остановить ухмылку. Поймала его.

— Ты думаешь, что тебя уже трахали раньше, и в этом проблема.

— В чем же проблема? — осторожно спрашиваю я, зная, что балансирую на его терпении.

Он хватает меня сзади за шею и прижимает мое лицо к своему.

— Мы собираемся убить друг друга. Ты ведь знаешь это, верно?

— Это прекрасно. — Я провожу кончиком пальца по твердому изгибу его челюсти. — Трахни меня так, словно хочешь убить.

Его рот кривится в зловещей ухмылке.

— О, но я знаю.

— Ты уже трахал меня раньше, Рой. Ты же знаешь, как мне это нравится.

Он прикусывает нижнюю губу.

— Tуше.

Другая его рука ложится мне на горло.

— Еще одно. У меня есть склонность к фиолетовому цвету.

Мои брови хмурятся, и прежде, чем я успеваю соединить точки в своей голове, его хватка вокруг моего горла сжимается, лишая меня возможности дышать. Ясно. Чисто. Он отпускает меня, и я засовываю пальцы под пояс его трусов, опускаясь на землю и стягивая их с него, пока не оказываюсь лицом к лицу с его членом. Тугая кожа натягивается вокруг кончика, где на головке сидит прозрачный шарик. Облизнув губы, я приоткрываю их над его кончиком и провожу языком под ним, погружая его глубже в свой рот.

— Черт, — стонет он, и его рука на моих волосах сжимается, его бедра двигаются вперед. — Выгни спину. — Я следую его инструкциям, и когда он снова стонет, я беру его глубже. Выскользнув, я провожу языком по его пирсингу и втягиваю его обратно в рот, покачивая головой. Его бедра наклоняются вперед, мой скальп болит от его тяги.

Держа меня сзади за шею, он вырывается и сжимает мои щеки, наклоняясь, чтобы провести кончиком своего носа по моему.

— В ту секунду, когда я сознательно вставлю свой член в тебя, вот и все. Игра окончена.

Я киваю, слизывая его преякулят с моих губ.

— Поняла.

Наклонившись, он прикусывает мою нижнюю губу своим ртом, прежде чем встать и перевернуть меня на живот. Я с глухим стуком приземляюсь на кровать, прежде чем он ложится на меня сверху.

— Ты принимаешь таблетки, я полагаю…

Я киваю, перекидывая волосы через плечо.

— Ага.

Он смотрит на моё тело, засунув кулак в рот.

— Иисус, блядь, Христос. — Его глаза устремляются к моим. — Со сколькими мужчинами ты переспала?

— Ройс… — Я ною, закатывая глаза. — Не делай этого прямо сейчас.

— Отвечай, — настаивает он, и когда он нависает надо мной сзади, его голова наклоняется, когда его рука скользит вниз по моей спине. — Может быть, не сейчас, но ты будешь это делать.

Я почти уверена, что не буду этого делать.

Его зубы впиваются в мой затылок.

— Мне просто придётся трахнуть тебя достаточно сильно, чтобы выгравировать твёрдые края моего члена глубоко внутри твоей пизды.

Другая его рука ложится мне на бедро, и он приподнимает меня, пока я не оказываюсь на четвереньках, его рука на моих волосах, а другая обхватывает мою киску сзади. Его палец скользит внутрь и наружу, катается и распределяет мою влагу по входу. Того, что я так беззащитна перед Ройсом, достаточно, чтобы я промокла на несколько дней вперёд, но он все равно продолжает мучить меня. Наконец, когда я чувствую, как кончик его члена касается моего входа. Он толще, чем я его помню. Тяжёлый и злой. Он толкается во мне, и я сжимаю простыни пальцами, крича сквозь пересохшие голосовые связки, в то время как он продолжает заполнять меня до предела.

Он отпускает мои волосы и хватает меня сзади за шею, ускоряя темп. С каждым толчком я снова врезаюсь в него. Безжалостно вот как он трахает меня. Его рука сжимается у меня на затылке, когда моя киска поёт, как чёртова сирена, требуя своего освобождения. Он замедляет скорость, но усиливает толчки. Толкая меня вперёд, он вонзается в меня, когда огонь пробегает по моим венам, и мои мышцы освобождаются от напряжения, за которое они держались. Влажная сперма стекает по внутренней стороне моих бёдер.

Потными руками он вырывается из меня и толкает обратно на спину, мои длинные тёмные волосы разметались по его простыням.

— Всегда знал, что однажды ты будешь подо мной… — Он ухмыляется, а я даже не могу улыбнуться, настолько я устала.

Он ползет надо мной, широко раздвигая мои колени своими, в то время как его член снова у входа. Я смотрю в его глаза, которые прямо надо мной, и мне приходится бороться с эмоциями, которые с ревом вырываются на поверхность. Как только он узнает правду, он возненавидит меня.

Его рука опускается к моему горлу, а губы прикасаются к моим. Как только он скользит обратно в меня, он целует меня. Не сильно, не быстро и не торопливо. Его губы двигаются совершенно синхронно, как будто поцелуи-это его искусство, а я-ученица. Наши губы не разрываются, и когда он вырывается и снова входит в меня, я стону ему в рот, когда его пальцы сжимаются вокруг моего горла. И так оно и происходит: поцелуи, шлепки потных тел, заполняющих комнату, хриплые стоны, пощёчины по моему лицу, запах секса, испорченный сигаретным дымом. Я никогда не чувствовала себя так хорошо и в то же время чувствовала себя такой виноватой. Как будто я знаю, что прямо здесь, с ним внутри меня, я чувствую себя как дома, но чувство вины, которое проникает в мои кости, напоминает мне, что я не была честна с ним. Он всегда защищал меня, и я знаю, что в ту секунду, когда он узнает, что потерпел неудачу самым худшим из возможных способов, он будет нести ответственность. Так что сейчас, пока он у меня, я собираюсь утонуть в его яде и молиться о быстрой смерти.

Его бедра врезаются в меня, когда он продолжает скакать по моему телу снова и снова. Время от времени его хватка на моем горле сжималась все сильнее, пока я не почувствовала, что моя голова имеет форму воздушного шара, но затем он отпускал ее и кусал, грыз мою шею, как вампир, разрывая плоть на моей шее, пока кровь не стекала по изгибам моего горла.

— Ройс, — без устали стону я, мои бедра сжимаются вокруг его талии. Наши тела скользкие от влаги, моё сердце почти остановилось.

Его рот снова на моем, и я теряю контроль, мои внутренности превращаются в жидкий огонь, разжигая мой оргазм, пока я не стекаю по его члену и верхней части бедра в толчках освобождения.

Он заглушает свои стоны, прикусывая мою нижнюю губу, когда пульсирует внутри меня, его грудь опускается к моей.

Успокоенная, я обнимаю его, когда он соскальзывает, прижимая меня к своей груди.

Он целует меня в голову.

— Ты собираешься сказать мне, кто этот мужчина, герцогиня, и я собираюсь убедиться, что он точно знает, с кем только что трахалась.

Я облажался прошлой ночью, проговорился. Моя сдержанность, когда дело доходит до Джейд, воображаема, и то, что она положила свою сексуальную маленькую попку мне на колени, было похоже на то, чтобы повесить приманку перед голодным волком. Я, очевидно, собираюсь, блядь, сорваться. Я был слаб, но в этом не было ничего плохого. Это должно быть неправильно, но когда я так долго фантазировал о том, чтобы она была подо мной, то, что это наконец произошло, только усиливает те же чувства.

Чувства, которые я, черт возьми, не могу позволить себе иметь в своей жизни.

— Я облажался, — говорю я Нечестивцу, как только он заезжает за мной в здание клуба.

— Ты снова ее трахнул. — Это был не вопрос, это было подтверждение.

— Да, и что ещё хуже? — добавляю я, ухмыляясь ему и засовывая ключи в карман. — В том, что я не позволю ей уйти сейчас.

Нечестивец усмехается, качая головой.

— Ты тупой ублюдок. Годами суетился со своей киской, никогда не трахал одну и ту же сучку дважды — за исключением Би, — а теперь вдруг ты готов к жёнушке.

Я отключаю его.

— Я этого не говорил, я просто имею в виду, что она морочит мне голову. Я всегда знал, какой потенциал она может иметь со мной, и отчасти поэтому я поклялся себе, когда был ребёнком, что никогда не прикоснусь к ней. Чертовски соблазнительно тоже, черт возьми, было несколько близких отношений, когда мы были детьми, когда я почти, блядь, бросил все это и был готов преследовать ее вот так, но… — Я замолкаю, когда мы достигаем края лестницы, поворачивая голову через плечо. — …но она моя гребаная сестра.

Нечестивец пожимает плечами, взбегая по ступенькам.

— Ну, могло быть и хуже. Она может быть твоей кровной родственницей.

Мы входим и находим Лайона, Джипси и нескольких других братьев уже там, за кухонным столом. Лайон прищуривается и смотрит на меня.

— Отсюда я чувствую запах киски.

— Да? Прошло так много времени с тех пор, как Бонни позволила тебе скользнуть между ее губами?

— Ублюдок.

Я посылаю ему воздушный поцелуй, занимая свое место справа от него.

— Почему все так чертовски серьёзны?

Лайон ёрзает на стуле.

— Что-то случилось за ночь, и я ждал, когда ты приедешь, прежде чем я рассказать всем.

Вытащив сигарету, я беру ее в рот, одновременно доставая зажигалку.

— Я слушаю.

Лайон ломает шею.

— Поставщик, с которым имел дело ваш старик, оказался мёртвым у входной двери картеля.

Я выпускаю облако дыма.

— Звучит как проблема мафии, а не проблема МС.

— Это ваша проблема, что делает ее проблемой для нас. — Я делаю паузу, оглядывая стол и наблюдая, как все взгляды устремляются на меня.

— Как так? — Я жду, когда мяч упадёт.

Лайон наклоняется вперёд, в его глазах появляется чёртов блеск, который появляется только тогда, когда он знает, что нас ждет убийство.

— Потому что его разорвали.

Я делаю паузу, медленно выдыхая облако дыма изо рта.

— Ну, это был не я.

Лайон стискивает челюсти.

— Псих, это был ты.

— Не-а. — я качаю головой, стряхивая пепел с кончика сигареты. — Это был не я. Я никого не убил с тех пор, как… — Я замолкаю, обдумывая свое последнее убийство. — С трёхнедельной давности.

Лайон откидывается на спинку стула, с любопытством изучая меня.

Джипси проводит руками по волосам.

— Тогда, черт возьми, у тебя есть копия.

— Это проблема, потому что картель думает, что вы убили их человека, и теперь у нас на руках возможная война.

Это первый раз, когда у меня есть копия, и это не потому, что я думаю, что кто-то не может скопировать меня, а потому, что искусство в том, как я оставляю свой след, — это не то, что люди обычно хотят делать. Когда-либо.

— Назначь им встречу.

— Ройс. — Лайон бросает мое настоящее имя. — Это гребаный колумбийский картель. Ты когда-нибудь видел Лицо со шрамом? Они не валяют дурака.

Я откидываюсь на спинку стула, обдумывая варианты, которые у нас есть, когда его слова останавливают меня на полпути.

— Кого, черт возьми, они убили? Обычно третья сторона-это гребаный Сокол. — Сокол — это то, что некоторые картели — в основном испанские-называют своими глазами и ушами. Бездельники, которые только и делают, что нюхают задницы, а потом бегут обратно к своим Капо, чтобы сообщить им, что они учуяли.

Лайон хихикает, проводя иссохшей рукой по своей растрёпанной бороде.

— Это был Капо.

Я стискиваю зубы, зажмуриваю глаза, пытаясь обдумать, что это может означать не только для меня, но и для моего клуба, и теперь, когда Джейд вернулась в мою жизнь, я не хочу рисковать дерьмом. Именно поэтому я никогда не хотел, чтобы она вернулась в мою жизнь. Она-ходячая мишень для любого, у кого ко мне претензии.

— Нам нужно немного вразумить Хорхе Карлоса. Кто-то переходит дорогу нам обоим, и я позабочусь, чтобы он, черт возьми, знал об этом. Приведи свою сестру.

— Черт возьми, нет! — говорю я, в моем голосе слышится раздражение. Ни за что на свете, черт возьми, я не втяну ее в эту историю. — Зачем мне это делать?

— В здание клуба, ты, придурок. Мы будем заблокированы до тех пор, пока не разберёмся с картелем. Только прямые семьи, вы все знаете, как это делается.

Со словами “Одичай, живи свободно” все вываливаются из комнаты, оставляя Нечестивого, Лайона и меня наедине. Как только их буйные задницы оказываются вне пределов слышимости, я говорю:

— Она не назвала мне имени.

Лайон послушно поглаживает бороду, звук его кожаного желета шуршит при каждом движении. Он наклоняется вперед, положив руки перед собой на стол.

— Приведи ее сюда. Мы можем поработать над этим.

Я качаю головой.

— Ты держись от этого подальше. Я возьму это, я просто говорю, что что-то не сходится. Вытащив телефон из кармана, я щелкаю сообщения Слим и Флаффи, которые сейчас дежурят в качестве няней, и прошу их привести ее.

— Возможно, тебе не захочется это слышать, но я думаю, что это намного глубже, чем то, что у неё есть маленький парень, у которого фетиш на групповые трахи в элитном особняке.

— Ммм, — говорю я, проводя пальцем по верхней губе. — Может быть.

Быть с Ройсом всегда казалось правильным, но я не наивна, думая, что могу быть той, кто поймает его каким-либо иным способом, кроме как между моих ног, и кроме того, знание того, что я ничего не слышала от Джеймса, вселило достаточно страха, чтобы я отвлеклась. Он бы уже связался со мной. Он что — то планирует, и я знаю, что мне нужно рассказать Ройсу о нем и обо всем, что я знаю, прежде чем он узнает через кого-то другого, а именно Джеймса. Это могло бы ему как-то помочь, но мой страх заглушает мою логику. Кажется, я не могу избавиться от этого. Отказ, отрицание. Что, если он мне не поверит, и я буду выглядеть как ненормальная? Что, если Джеймс все подстроит и отправит меня в сумасшедший дом? Честно говоря, я бы не стала упускать это из виду.

Мы подъезжаем к зданию клуба, и на этот раз все выглядит по-другому. Вокруг бегает пара детей, и женщины одеты так, как они не были в ту ночь, когда я пришла сюда, — оба раза. Я сжимаю сумку, которую собрала в общежитии, набитую всем, что мне нужно, чтобы продержаться неделю, как, по-видимому, Ройс проинструктировал через Слим и Флаффи.

— Джейд, следуй за нами, — требует Флаффи, открывая дверцу машины. Флаффи — большой мальчик, но гладкая кожа, которую он носит на лице, говорит мне, что ему не может быть больше двадцати с небольшим.

— Флаф, она здесь, нам не нужно приказывать ей, куда идти. Миссия выполнена, она в безопасности и вернулась на родину.

Флаффи бьет его по руке.

— Она не такая, как все остальные.

Слим пристально смотрит на него с пассажирского сиденья. Слим — полная противоположность Флаффи. Он тощий, коротышка, и вокруг его глаз постоянно обведены фиолетовые круги. Они кажутся хорошими друзьями, хотя и напоминают мне Рена и Стимпи.

— Очевидно.

Я закатываю глаза, перекидываю сумку через плечо и пинком закрываю дверь, оставляя их спорить в машине. Идиоты.

Доставая свой телефон, направляясь к дому, я нажала "Набери номер Слоун". Мне жаль, что я не писала ей с тех пор, как все началось с Ройсом. Она не отвечает, что, вероятно, означает только то, что она в середине лекции. Нет никакой шутки в том, что мне придётся либо полностью погрузиться в учёбу, либо просидеть в колледже до конца года, прежде чем я слишком сильно отстану.

Мои пальцы летают по клавишам, когда я печатаю сообщение.

Я: Извини, что не написала. Я не против Ройса. Позвони, когда освободишься. X

Засовывая телефон обратно в карман, я слышу Сильвер прежде, чем вижу ее. Она выскакивает из парадной двери, ее волосы растрёпаны дикими локонами. Ее голубые глаза впиваются в мои.

— Ты здесь, хорошо! Блокировки-это самое лучшее!

— Действительно? — говорю я, не совсем веря ей. Я не могу представить себе ничего хуже, чем торчать целыми днями в доме, полном байкеров.

Сильвер кивает головой.

— Ага! Пойдем, мы можем отнести твою сумку в комнату Психа. Ты познакомишься с Карой и Буджи!

Мы проходим через главную комнату, и когда проходим мимо кухни, я чувствую на себе сотни взглядов. Обернувшись, я мгновенно нахожу Ройса.

Он продолжает пристально смотреть на Лайона, его челюсть напряжена. Паника и паранойя поселяются во мне, не двигаясь. Мне нужно сказать ему. Не сейчас. Сильвер берет меня за руку и тащит к лестнице.

— К твоему сведению, девушка, с которой этот Псих трахается, здесь, — объявляет она, когда я следую за ней через дверь спальни Ройса. — Она не совсем клубная девушка, потому что формально она семья одного из братьев, но я подумала, что тебе следует знать.

— Би? — Я закатываю глаза при упоминании Би. Я просто не понимала, что она, по сути, была семьей.

— Ага! — говорит Сильвер, поворачиваясь ко мне лицом. — Она младшая сестра Карли, которая является старой леди Джастиса.

— Старая леди? — спрашиваю я в замешательстве, ставя сумку на пол. Я не знакома с терминологией в MC и никогда не смотрела эпизоды "Сынов анархии" или "Майя". Мой просмотр телевизора доходит примерно до трагических кулинарных шоу.

Сильвер заправляет свои непослушные волосы за ухо, направляя меня в спальню.

— Подумай о жене, а затем умножь это на сто. Может быть несколько жен, но всегда будет только одна старая леди. — Это имеет смысл в том смысле, в котором это не имеет смысла. — Кстати говоря, Би была непреклонна в том, что она собиралась стать тем человеком для Психа. Не знаю, почему или как она могла так подумать, учитывая, что в прошлом она была для него всего лишь киской. — Сильвер садится на большую двуспальную кровать, мягко подпрыгивая на ней, как будто проверяя пружины. — Единственный раз, когда Псих терпимо относится к ней, — это когда он пьет, и даже тогда это плохо. И кроме этого, — говорит Сильвер, откидываясь на локоть. — Она не единственная, с кем он трахается. — Ее рот широко растягивается. — Упс. Извини, я могу заткнуться. Ты, наверное, не хочешь этого слышать.

Я отмахиваюсь от нее, вытаскивая свою кожаную куртку из сумки. Этим утром я очень торопилась, поэтому надела черные узкие джинсы и белый кроп Dolce & Gabbana.

— Нет, для меня в этом нет ничего нового. У Ройса всегда был аппетит к кискам.

Губы Сильвер дергаются, как раз когда я просовываю руки в тугие рукова своей кожанки. Она расхохоталась, скинула туфли и поджала ноги под задницу, чтобы сесть на ноги.

— Я даже не могу представить себе Психа без всех этих татуировок и дурной репутации.

— О, — бормочу я, выдвигая стул, который спрятан под старым столом. — Тогда у него была репутация, но это было, я не знаю. — Я оглядываю комнату, рассматривая пустые рамки для фотографий и старые бутылки из-под виски. Тут есть большая кровать, письменный стол, комод и небольшой бумбокс. Если Ройс и живет здесь, то нечасто. — Он просто был другим.

— Хммм, — поддразнивает она. — Ну, я рада, что это не неловко. — Она поправляет прозрачные очки, которые сидят у нее на переносице, прежде чем снова сунуть ноги в туфли. — Да ладно тебе. Мы пойдем помогать всем на кухне. Я почти слышу, как мама кричит на меня.

К тому времени, как мы добрались туда, кухонная зона дома была заполнена женщинами. Парочку я встречала, некоторых нет. Сильвер не стала тратить время на то, чтобы знакомить меня со всеми, даже втирать это в Би, с которой я была. Би по большей части сидела, уставившись на меня, засунув руки в рукава куртки и скрестив ноги в лодыжках.

Сейчас на заднем плане играет Metallica, а Карли, "старая леди" Джастиса, покачивает бедрами из стороны в сторону, помешивая смесь салатных листьев в большой коричневой миске. Там я, Сильвер, Бонни, Карли, Би, старушка Кара — Ру и бывшая мисс Австралия — Лайлак, Джастис и четырехлетняя маленькая девочка Карли, и Буджи, которая сидит на коленях Сильвер. Играет музыка, и пара девушек смеются друг над другом, попивая пиво. Они больше похожи на семью, чем любая банда, о которой я когда-либо слышала. То, чему я была свидетелем с Джеймсом, намного, намного хуже, чем это. Моё сердце колотится в груди, наполняя пустоту внутри меня теплом. Я не могу отрицать, что напряжение в моих мышцах спало от общения с этими людьми. Знакомые. Стены, поддерживающие этот старый дом, кажутся мне больше домом, чем особняк стоимостью в несколько миллионов долларов, в котором я выросла. Эти женщины кажутся мне больше семьёй, чем моя собственная мать.

Все, чего мне не хватает, — это Слоун.

С трепетом внутри я вытаскиваю телефон из кармана, делая глоток пива.

0 Новых Сообщений.

Какого хрена.

— Верно, Джейд? — спрашивает Сильвер, ее голубые глаза сияют и расширяются, ожидая, что я отвечу на то, о чем она только что спросила.

— Что? — Я положила телефон на стол, сделав еще один глоток пива. Я позвоню ей после ужина. Тогда она определенно должна ответить.

Кто-то фыркает с другой стороны стола, и моя голова поворачивается к Би, которая пристально смотрит на меня.

— Как будто она должна была знать.

Сильвер игнорирует ее, и у меня начинает складываться отчётливое ощущение, что Сильвер не слишком любит Би. Не знаю почему. Но там что-то есть.

— Ты знаешь, фильм, о котором все сейчас говорят, с горячим парнем в нем. Он вроде как испанец или что— то в этом роде, и о… — Она замолкает, закатывая глаза.

— Я знаю, о каком фильме ты говоришь. — Я ухмыляюсь Сильвер. — Где он берет ее в свою хижину в лесу?

— Какой он, блядь, горячий! — Сильвер ахает, жонглируя Буджи на коленях.

— Да… — Рука подходит к моему горлу сзади, и я на мгновение в шоке от силы, бьющейся в конвульсиях у меня за спиной. Моя голова откидывается назад, пока я не смотрю на Ройса сзади, его брови приподняты.

— Он что, герцогиня? Продолжай то, что ты собиралась сказать, и посмотри, что произойдёт.

Я все ещё парализована его вопиющим собственничеством, прежде чем, наконец, прихожу в себя. Он отпускает мою шею и делает несколько шагов, чтобы нырнуть в холодильник, который стоит передо мной, все ещё хмурясь через плечо. Я не разговаривала с ним весь день, с тех пор как мы трахнулись прошлой ночью, и первое, что он делает, это грубо обращается со мной перед всеми своими друзьями — или семьёй — или кем бы они для него ни были.

Он пинком закрывает дверь, и как раз когда собирается пройти мимо меня, он наклоняется к моему уху, чтобы только я могла услышать его следующие слова. Его губы касаются мочки моего уха, и мои внутренности, черт возьми, чуть не загораются.

— Скажи, что любой другой мужчина горяч, и я засуну свой член так глубоко в твоё милое маленькое горло, что ты будешь есть через соломинку в течение следующего месяца. — Он хватает мою мочку моего уха зубами, наклоняясь ещё ближе ко мне. — Ройс, которого ты знала, не тот Ройс, которого ты скоро узнаешь. Я трахну тебя в дюйме от твоей жизни, просто чтобы доказать свою правоту, герцогиня. — Затем он уходит, мои щеки пылают, мои бедра сжаты вместе, и лужа влаги прямо у меня между ног.

Почему я такая, какая есть?

Я ему верю. Клянусь Богом, я ему верю. Что, скорее всего, и сделает это несколько забавным.

— Господи, — ворчит Сильвер, наблюдая, как Ройс возвращается на улицу, где находится большинство мужчин. — Он ещё хуже, чем я думала, он будет.

Би встаёт со стула и в порыве гнева выбегает за дверь. Я буквально чувствовала, как ее гнев проникает во время ее ухода.

— Она либо будет дуться, либо будет приставать к нему.

Я отключаюсь от них, пытаясь контролировать свое желание выйти и убедиться, что она не собирается к Ройсу. Он прав. Я его больше не знаю, и именно это вызывает у меня тошноту. Если бы мы с ним начали что-то ещё в молодости, я смогла бы архитектурно выстроить любую связь, которая у нас есть, но я больше не понимаю основы. Это заставляет меня напрягаться и чувствовать себя неловко, и вдобавок ко всему, я держусь за тайну, которая может покончить и с ним, и со мной, и с любым шансом, который у нас есть. Это причиняет мне боль больше, чем когда-либо мог причинить кинжал в сердце.

— Сильвер, — говорю я, как раз когда Кара и Бонни начинают выносить подносы с едой наружу. Еще довольно рано, солнце только-только садится. — У тебя есть что-нибудь покрепче?

— Например, водку или текилу?

Я съёживаюсь.

— Сколько тебе лет?

Сильвер поднимает голову.

— Семнадцать.

Карли возвращается через парадную дверь. У неё короткие каштановые волосы и карие глаза. В ней есть мягкость, которую я никогда бы не ожидала найти в байкерском клубе.

Карли замолкает, уперев руки в широкие бедра. У неё фигура, за которую большинство отдало бы жизнь. Идеальное сочетание изгибов.

— Я знаю, что тебе нужно, и это не все.

Она берет меня за руку, поднимая со стула. Я быстро хватаю свой телефон, бросая быстрый взгляд на Сильвер, прежде чем Карли выводит меня через заднюю дверь, где я была во вторую ночь, когда пришла в клуб.

Дверь за нами закрывается, и внезапно мы с ней остаёмся вдвоём, и громкое эхо мужчин, и музыка, играющая на другой стороне дома.

Карли поворачивается ко мне лицом, ее пальцы ныряют в задний карман.

— Би не так уж плоха, когда ты узнаешь ее получше.

Я дрожу, пробегая руками вверх и вниз по рукам, когда она открывает маленькую серебряную коробочку, вынимая то, что, как я предполагаю, является косяком. Я не знаю, как она узнала, что это то, что мне нужно, но она это сделала. Это определенно то, что мне нужно, чтобы просто расслабиться. Карли помещает кончик между своими тонкими губами, прикуривая кончик.

— Я не беспокоюсь о Би, — наконец говорю я.

Она продолжает разогревать косяк, посасывая короткие затяжки, прежде чем передать его мне. Выпустив густое облако серого дыма и наполнив воздух сладким землистым ароматом марихуаны, она хихикает.

— О, и тебе не нужно быть такой, поверь мне. Когда я впервые встретила Джастиса, у него была клубная девушка, согревающая его член. Она отказалась отпустить его, вцепилась зубами ему в яйца. — Я задыхаюсь от дыма, смех вырывается из глубины моего живота. Быстро возвращая ей косяк, стуча себя в грудь — и надеясь, что я, блядь, не умру от этой смертоносной травы, — я говорю:

— Спасибо за наглядное представление. В этом действительно не было необходимости.

Она игнорирует меня, опускаясь на одну из ступенек. Я следую за ней, садясь на ту, что чуть выше. Я уже чувствую, как действие ТГК неторопливо проникает в мою кровь, согревая меня изнутри и выбрасывая все мои проблемы прямо в мусорное ведро.

— В любом случае, эта девушка, она была тем, о чем я должна была беспокоиться. У меня было много драмы с этой сукой.

— Что с ней случилось? — спрашиваю я, когда она передаёт мне косяк.

Пауза.

— Я убила ее.

Я слегка хихикаю, принимая ещё один удар. В моей жизни было много тьмы, но не смерти. Трудно представить, чтобы кто-то вроде Карли был связан с таким злом, как убийство.

— Ну, не волнуйся. Я не собираюсь убивать твою сестру.

Карли смеётся так сильно, что у неё трясутся плечи.

— Послушай, я бы не стала винить тебя, если бы ты это сделала. Она, кажется, капает своей жаждой на всех больных, не то, чтобы она была единственной. Между ней и Тейлор, ещё одной девушкой из клуба, произошла ссора из-за него. Би выиграла. Она думала, что была в курсе всего этого, пока не появился ты.

Косяк закончен, и когда мы обе встаём, Карли кладёт мою руку в свою.

— Это только вопрос времени, когда ты будешь со всеми нами, с гордостью нося нашивку Психа на спине, так что это мгновенно сделает тебя выше по рангу, чем Би. Псих вице-президент, гордость и гребаная радость Лайона. — Она закатывает глаза, но это не из ненависти, скорее в шутку. — Все, о чем я прошу, это чтобы ты постаралась относиться к ней легкомысленно.

— Карли, я не… — Я качаю головой. — Как я могу это объяснить? Ну, ладно. — Она ждёт моего ответа, и я слегка паникую при мысли о том, чтобы рассказать этой женщине, которая, по сути, совершенно незнакома, как я всегда относилась к Ройсу и что это делало со мной на протяжении многих лет. Особенно когда мы были детьми. — Меня нелегко напугать, когда дело доходит до Ройса. Мой болевой порог высок, когда дело касается его. У меня появились чувства к нему, как только я узнала, что это за чувства, но я все ещё крутилась вокруг него и его новых подружек в школе, как будто вид другой девушки под его рукой, в его постели, на его коленях не разрушал меня по крупицам. Так что, поверь мне, я не беспокоюсь о Би, и я не ревнивый человек, когда дело доходит до этого.

Губы Карли скривились между ее зубами, когда мы обе встали.

— Ганджа делает тебя по-настоящему эмоциональным, да?

Я фыркаю.

— Нет. — Оборачиваясь, я собираюсь сказать ей, что мне просто нужно было вытащить это, когда взгляд Ройса пригвождает меня к месту. Моё сердце замирает.

— Мммм, — шепчет она, шлёпая меня по заднице. — Хорошая вещь, да? — Я сглатываю, преодолевая нервы, которые сдавливают мне горло. Черт возьми, Карли.

Как только она скрывается из виду, и мы остаёмся вдвоём, он вытаращивает на меня глаза.

— Ты что?

— Что, что? — невинно выпаливаю я, осторожно делая шаг вниз и направляясь туда, где сидела Карли. Мне нужен план побега. Возможно, я больше не знаю, кто такой этот Ройс, но то, как он охотится, то же самое. Я вижу это по тому, как его глаза сердито чернеют, словно высеченные из камня.

Он встречает мой шаг.

— Ты, блядь, испытывала ко мне такие чувства и даже не подумала ничего сказать?

— Что ты имеешь в виду, Рой! Ты же знаешь, что я это сделала! — Я почти уверена, что он знал. — Или зачем бы ещё ты противостоял мне при каждом удобном случае, черт возьми, который у тебя был! — Ещё одна ступенька вниз.

Ещё один нападающий шаг.

— Герцогиня, я дам тебе фору, чтобы ты побежала, в попытке заставить меня успокоиться, и после этого твоя задница будет моей.

Я быстро разворачиваюсь, мои ноги толкают меня вперёд, когда во мне пульсирует прилив адреналина. Руки обвиваются вокруг моей талии, отрывая меня от земли, когда я громко кричу, прикрывая рот рукой.

— Рой! Отпусти меня!

Он не отпустит. Не раньше, чем он сделает ещё несколько шагов. Когда он наконец это делает, я нахожусь на виду у всех, кто находится за пределами здания клуба, у входа, рядом с ямой для костра. Там темно, и ничего, кроме большого тела Ройса, заключающего меня в клетку. Рябь его мышц напрягается в его руках, когда он заключает меня в клетку.

Он наклоняет голову, его голос достаточно тих, чтобы поднять мёртвого.

— Почему ты мне не сказала?

— Потому что, — говорю я и не знаю, какую ложь мне следует произнести. Он не прикасается ко мне, но его присутствия достаточно, чтобы ласкать каждый дюйм моей неукротимой души. Только его глаза пожирают пространство между нашими телами, как голодный волк, опоздавший на свой пир.

— «Потому что», недостаточно.

— Разве это имеет значение? — Я вздыхаю, пристально глядя на него, прислонившись к металлической стене. Я пришла к выводу, что мы находимся внутри небольшого сарая. Пахнет моторным маслом и свежескошенной травой. Там нет двери, так что, если бы кто-то действительно захотел, он, вероятно, мог бы увидеть нас между газонокосилкой и садовыми инструментами.

— Что ты имеешь в виду? — он спрашивает, и как только он начинает водить кончиком пальца по моей шее, я делаю глубокий вдох, чтобы сдержать эйфорию, которая обрушивается на меня, готовая раздавить меня на крошечные кусочки.

— Я имею в виду, ты бы все равно ушёл…

Он огрызается, прижимая меня к стене своими бёдрами, его рука возвращается к моему горлу.

— Я же говорил тебе заткнуться на хрен из-за этого, герцогиня.

— Ну, может быть! — Я протестую, чувствуя, как сжимается горло. — Я, блядь, не хочу этого делать! — Его губы в мгновение ока касаются моих, и раскалённая магма прокатывается по моей крови, мои ноги дрожат под моим весом. Он поднимает меня за тыльную сторону моих бёдер и обхватывает их вокруг своей талии, не прерывая поцелуя. С грохотом снова прижимая меня к стене, его рот поглощает каждый кусочек плоти, который он может найти. Мои руки в его волосах, вокруг его толстой шеи сзади и спускаются к вырезу спереди. Я скольжу пальцами по заплатам спереди, когда он расстёгивает мою кожаную куртку и ныряет под мой топ, его голова опускается ниже, пока его рот не прильнёт к моей груди. Он дёргает чувствительную бусинку зубами, и яростная боль пронзает их.

Он замолкает, выпрямляясь во весь рост.

— Кто, черт возьми, позволил тебе иметь фальшивые сиськи?

Вот дерьмо.

— Ах, это сделала мама.

— Что? — огрызается он. — Какого хрена она это сделала?

Я пожимаю плечами.

— Я жаловалась, что мои были слишком маленькими.

— Почему я тебе не верю?

Обхватив пальцами воротник его жилета, я притягиваю его ближе.

— Просто трахни меня.

Вот так, с этими простыми словами, он расстёгивает мои джинсы, его рука ныряет под них. Как только я чувствую его ладонь на своей обнажённой киске, я стону, запрокидывая голову назад. Его большой палец надавливает на мой клитор медленными кругами, когда он кладёт голову на изгиб моей шеи.

— Ты знаешь, как сильно я хочу, блядь, убить тебя прямо сейчас? Все эти годы я мог бы прижиматься ртом к этой киске, а ты лишила меня этого. — Он увеличивает давление, его круги замедляются. — Я собираюсь трахнуть тебя жёстко и быстро здесь, а потом, позже, ты пожалеешь, что я все ещё трахаю тебя так, как собираюсь.

Я покусываю нижнюю губу, когда он просовывает палец внутрь моего входа.

— Ты нужен мне внутри меня.

— Скажи это ещё раз… — рычит он сквозь хриплый стон.

— Ты нужен мне внутри меня.

Он вынимает руку из моих брюк и опускает меня обратно на землю, стягивая мои джинсы до лодыжек и срывая их. Если бы я не была под кайфом и не нервничала, я бы убедилась, что сейчас за нами никто не наблюдает, но я этого не делаю. Мне все равно. Все, что меня волнует, — это то, что у меня есть он, а у него есть я, и мне нужно быть ближе к нему. Мне нужно чувствовать его внутри себя, чтобы он владел мной, входил в меня, скакать верхом и лизать его по всему телу. Холодное дуновение ветра обдувает мой клитор, когда Ройс расстёгивает ремень и поднимает меня обратно, обхватив пальцами мои бедра.

Его рот снова на моем, его скользкий язык скользит между моими губами. Я борюсь с желанием закричать, моё тело реагирует на все его физические сигналы, как будто знает, как противостоять его действиям.

Грубо прижимая меня к стене, он входит в меня, его рот снова на моем. Моё тело наполняется горячим огнём с каждым толчком. Каждый раз, когда он возбуждается внутри меня, моя киска сжимается вокруг его толстого члена, доя каждое его движение.

Вырываясь, он переворачивает меня и сильно шлёпает по заднице, входя в меня сзади с силой энергии. Мои волосы перекидываются через одно плечо, когда я замечаю, где все сидят. В моей сексуальной дымке я немного рада, что никто не смотрит, пока моё внимание не падает на Нечестивца. Он откидывается на спинку стула, зубочистка перекатывается между его распухшими губами. Его глаза мертвы, холодны и бесстрастны. Ройс крепко хватает меня за волосы и дёргает мою голову назад.

— Тебе лучше не смотреть на того, на кого, я думаю, ты смотришь…

Я сглатываю, не испытывая желания отвечать ему.

Он отпускает мои волосы, прежде чем одна рука обхватывает меня за талию, напрягаясь достаточно сильно, чтобы оставить синяки под моей кожей, в то время как другая доходит до задней части моего горла. — Ты и за это заплатишь.

Он сжимает и бьёт меня сзади, его член упирается в стенки моей киски, когда его рука напрягается достаточно, чтобы перекрыть любую форму кислорода.

Я постукиваю по его руке, когда он безжалостно входит в меня. Вдыхаю и выдыхаю, вдыхаю и выдыхаю, его рука сжимается, с каждым разом, когда он душит меня, кажется, что это становится длиннее. Яркие ретро-точки танцуют у меня перед глазами, все кружится. Как только мои бедра сжимаются вместе и стон вырывается из моего рта, мой оргазм вытекает из меня и скользит вниз по бедру, когда все становится черным.

Грязь и корки мела вокруг моего рта, когда я прихожу в себя, а Ройс кладет меня обратно на землю в задней части маленького гаража, его плечи трясутся от смеха.

— Рой! — Я ахаю. — Что случилось?

— Ты, возможно, закрыла глаза или что-то в этом роде…

— Да, — рычу я. — Или что-то в этом роде… или я, блядь, вырубилась.

Он швыряет в меня мои джинсы и трусики, и я надеваю их, стараясь не вставать слишком быстро.

— Это было, по крайней мере после того, как я кончила?

— Да. — Он все ещё смеётся, выхватывая сигарету из пачки.

— Перестань смеяться! — Я ругаю его, хотя мне приходится бороться с собственной улыбкой.

Он фыркает.

— Никогда. — Прикуривая, он засовывает конец сигареты в рот и берет меня под мышку. Как раз в тот момент, когда он собирается вывести нас из сарая, его пальцы вцепляются в мои, и он разворачивает меня, пока я не врезаюсь в его твёрдую грудь. — И ещё кое-что.

Я смотрю на него, загипнотизированная тем, как его густые ресницы веером ложатся на загорелую кожу.

— Что?

Дым выходит между его пухлыми губами.

— Что бы ни происходило между тобой и этим ублюдком, мне нужно знать об этом. Это серьёзно, Джейд. Это глубже, чем то, что я одержим собственническим контролем над тобой, слышишь?

Моя улыбка исчезает, и когда его пальцы сжимают мой подбородок, наклоняя моё лицо к своему, я знаю, что он уловил это.

— Герцогиня, что происходит?

Мой рот открывается, и я знаю, что слова вот-вот сорвутся с языка. Так близко. Но потом стыд закрывает мне рот своей уродливой рукой, и я проглатываю потенциальный отказ, как первоклассный алкоголь. Как я ему скажу? Как мне ему сказать? С чего мне начать?

— Это действительно долгая история, но я тебе расскажу.

Его брови нахмурены, морщины беспокойства прорезают его гладкий лоб. Он вздыхает, ослабляя хватку.

— Позже.

Я киваю, выдавая лёгкую фальшивую улыбку.

— Конечно, позже. — Когда он берет меня под руку и направляет туда, где все сидят, я игнорирую боль потери, которая пульсирует в моей груди.

Даже когда он отшвыривает нескольких братьев за то, что они свистят нам, и я вижу частичку старого "Ройса", та же самая боль пульсирует.

Даже когда я сажусь к нему на колени за столом, и он протягивает мне тарелку с жирным мясом и хрустящей жареной картошкой, эта боль усиливается. Когда я смотрю на него сверху вниз и вижу, как его глаза светятся на мне, его рука расслабленно обнимает меня за талию, как и должно было быть всегда. Боль. Блядь. Пульсирует. Когда я обхожу стол и наблюдаю за каждым в их движениях со своими близкими, и как они все ёрзают на своих местах, разговаривая и смеясь друг с другом, боль пульсирует. Это не просто мотоклуб, это семья. Неудивительно, что Ройс никогда не хотел возвращаться домой после того, как нашёл их, я бы тоже не хотела. Я никогда не чувствовала себя в такой безопасности и не чувствовала себя так хорошо, как сейчас, когда я здесь, на этом приводящем в бешенство сумасшедшем человеке, сижу за этим огромным длинным столом и ем эту восхитительно приготовленную еду. Печаль охватывает меня, когда я понимаю, что все это сон. Скоро мне придётся проснуться, и кошмар, который является моей реальностью, будет ждать меня по ту сторону.

— Ты в порядке? — спрашивает Ройс, кусая меня за шею сбоку.

Я вонзаю зубы в жирное мясо, высасываю сок с большого пальца и смотрю на него сверху вниз. То, как он принимает меня, достаточно сильно, чтобы искалечить меня. Он калечит меня. Каждая эмоция, которую я испытывала в детстве, вернулась в десятикратном размере.

— Так хорошо.

Медленно уголок его рта приподнимается в сексуальной ухмылке.

— Так хорошо, да? — Он наклоняется и обхватывает губами большой палец, который я только что сосала, но вместо того, чтобы сосать его, он кусает его.

Я вскрикиваю, но никто не слышит, потому что все громко разговаривают и смеются.

— Ой, Ройс!

Он хихикает, его мягкие губы на мгновение прикасаются к моим.

— Да, — говорит он, облизывая губы. — Я никогда больше не выпущу тебя из виду. — Моё сердце взрывается в груди, осколки последствий рикошетом пронзают мою плоть. Как только они взорвались, логичность моей ситуации заставляет мою голову кружиться, а желудок сжиматься. Я поворачиваюсь, чтобы не дать своему лицу рассыпаться. Слезы подступают к моим глазам, когда я мысленно отсчитываю от двадцати. Вдыхаю и выдыхаю. Каждая секунда, которую я провожу с ним, только усугубляет мою боль чувством вины. Так много вины.

Как, черт возьми, я собираюсь пройти через это?

Я оставил Джейд на заднем дворе с девочками, пока Лайон созвал церковь после праздника. Мы коснулись базы, он сказал всем, что не получил ответа от картеля, и теперь все уходят, расходятся по своим спальням или палаткам на заднем дворе. Блокировки всегда неудобны для рутины, но они необходимы. Они-то и охраняют нас.

— Помнишь тот день, когда мы встретились? — спрашивает Лайон, посасывая сигару.

Я хихикаю. — Да, черт возьми, помню…

Четырьмя Годами Ранее

Я подъехал на своей машине к стоянке «Патч», громыхание моего V8 сердито рычало под моей задницей.

— Во-первых, это дерьмовая дыра, — пробормотал я себе под нос. Сука, наверное, подставила меня.

Взяв свой телефон, я отправил сообщение Орсону и Шторму, кратко остановившись на их именах. Того, что мы пережили вчера, было достаточно, чтобы вбить клин в любую дружбу, но наша дружба никакой дружбой не была. Однажды мы превратили бы то, через что прошли, во что-то хорошее. Это я, блядь, знаю.

Если я умру, Патч — это бар, в котором я нахожусь.

Я засунул телефон обратно в карман джинсов и накинул толстовку через голову, вылезая из машины. В нем чувствовалась атмосфера старого дома, с потёртым крыльцом и старым деревом, облицовывающим вход. Надпись "Патч" написана поверх облупившейся краски, бревенчатая дверь распахивается от ветра. Сделав необходимые шаги ко входу, я со скрипом распахнул дверь, и она захлопнулась за мной.

Температура в комнате заметно прохладнее, чем снаружи, и это не от погоды. Комната разделена на две группы.

С одной стороны была стая байкеров, одетых в толстые, тяжёлые жилеты и всевозможных форм и размеров, а с другой стороны, стояла несколько спокойная и холодная группа пожилых мужчин, одетых в костюмы и с которых капало золото. У меня такое чувство, будто я только что попал в эпизод "Сопрано", скрещённый с "Сынами анархии".

— Ах… — сказал я, но было слишком поздно, раздались выстрелы. Я мгновенно нырнул за стол, чтобы укрыться. — Блядь! — Я, наверное, был на грани смерти, и все потому, что послушал какую-то случайную дамочку, которая сказала мне пойти в гребаный бар в какой-то гребаной заднице. Пули разлетелись повсюду, разбивая стаканы и бутылки. Когда все стихло, я высунул голову из-за угла и увидел пожилого мужчину со стороны МС, стоящего на коленях, его руки заложены за затылок, а босс мафии и его люди прижаты к МС.

Дерьмо.

Вытащив свой "Глок" из-за пояса брюк, я направил пистолет на мужчину, который выглядел более важным, так как именно он направил пистолет на пожилого мужчину на земле.

— Я же говорил тебе не лезть в мои дела, Лайон.

Бах!

Я нажал на спусковой крючок, и он упал на землю после того, как моя пуля вошла в его голову сбоку. Я ещё ни разу не убивал человека. Это был мой первый раз, но что — то внутри меня знало, что мне нужно спасти этого человека сегодня-любой ценой. Все члены команды MC выхватили оружие, застрелив двух других мужчин, которые были с боссом мафии. Я подошёл ближе к телам, чутко изучая их, желая что-нибудь сделать. Что-нибудь.

— Что ты думаешь, сынок? — спрашивает старший мужчина, Лайон, безудержно глядя на меня.

Я пожал плечами.

— Просто если бы это были плохие люди и, если бы вы могли, вы бы хотели сделать с ними больше? — Мои глаза нашли его.

— Я имею в виду, что смерть-это выход труса. Веселье должно начаться до того, как они умрут. Унизь их. Покажи им, что они больше ничего не контролируют.

Гнев, который я чувствовал внутри себя, выходил за пределы моего контроля, и мне это не нравилось. Но вид крови и тел на земле заставил меня подумать о Даймонде и о том, сколько бы я, блядь, убил, чтобы его милосердие прижалось к моему животу.

Лайон сверкнул гордой улыбкой, обнажив свой золотой зуб.

— Мммм, куда, ты сказал, направляешься?

Подарок

— Да, я помню, как будто это было вчера, блядь. — Я хихикаю, вытряхиваясь из своих воспоминаний. — Мы сожгли все это гребаное место дотла.

— Что было трудно сделать, учитывая, что этот бар имел сентиментальную ценность для этого клуба.

Это застаёт меня врасплох, и я думаю, что это должно было быть то, о чем я должен был спросить его давным-давно, но это вылетело у меня из головы среди всех тел, крови и того, что было залатано мгновенно.

Я откидываюсь на спинку стула, широко вытягивая ноги. Я пытаюсь заставить свои мысли не дрейфовать к Джейд, спящей наверху, на моих простынях. Мой член набухает под молнией джинсов при одной гребаной мысли об этом.

— Ты собираешься рассказать мне об этом…

Лайон прочищает горло, достаёт сигару из своего футляра и засовывает ее между потрескавшимися губами. Возраст не был добр к старому ублюдку, но он определенно был красивой мордочкой в свои лучшие дни.

— Там была девушка.

Мы оба смотрим друг на друга и смеёмся.

— Разве не всегда так бывает.

Лайон раскуривает кончик своей сигары.

— Эта была другой. — Я никогда не спрашивал его, почему Бонни была только его женой, а не его старой леди. Я никогда не спрашивал его о многом, когда вспоминал об этом, но дело в том, что, если бы вы знали что-то о нем, вы бы знали, потому что он сказал бы вам. Копание в его жизни только разозлило бы его, а ты не хочешь его злить. Возраст-не единственное, что не было добрым к нему, и его терпение тоже.

— Она была моей старой леди.

Я замолкаю, мои пальцы напрягаются на стуле. Не заполняя тишину ненужным дерьмом, я молчу, ожидая, когда он продолжит. Он знает.

— Мы познакомились с ней, когда нам было чуть за двадцать. Она была той таинственной ведьмой, в которую я мгновенно влюбился. Мой старик и президент в то время предостерегали меня от неё. Его слова были… Держитесь подальше от девушек с темными волосами и яркими глазами. Их душа всегда будет сражаться между хорошим и плохим.

Он качает головой, проводит иссохшими руками по лицу, его золотые кольца звенят.

— Надо было, блядь, прислушаться. А не влюбиться. Она сбежала от своей развалившейся семьи, чтобы быть со мной здесь, а потом в один прекрасный день она просто… — Он затаил дыхание. — Исчезает. Я ждал ее годами, но она так и не вернулась. В тот день, когда я встретил тебя, я только что узнал, что ее семья была чертовски тесно связана с колумбийским картелем, и я был по уши погружен в попытки найти ее. Тупики. Каждый гребаный раз.

Он стряхивает пепел с сигары и откидывается на спинку стула, дерево потрескивает под его весом. Он делает большой затяг, перекатывая коричневый ствол во рту.

— Сдался, нашёл Бонни и завёл этого мелкого дерьмового Джипси. Сказал ей, что она никогда не будет моей старушкой, у меня уже была такая.

Это правда, мы оказываем честь только одной женщине, и, судя по всему, она была такой для Лайона. Даже когда он говорит о ней, я вижу явную боль в его глазах, подёргивание его пальцев вокруг сигары от гнева и, наконец, резкий тон, которым он говорит о ней. Время от времени он смотрел вдаль, словно заново переживая какое-то воспоминание. Или кошмарный сон. Не могу понять, что это такое.

— Прости, здоровяк, — грубо бормочу я, доставая из кармана свёрнутый косяк. — Ты когда-нибудь встречал её снова? — К этому моменту я полностью поглощён историей любви этого мудака, которая пошла не так. Звучит как какой-то современный поворот в "Ромео и Джульетте".

Его голова откидывается назад, когда смех вырывается из его горла.

— Черт возьми, нет. Сука была бы заперта в моей комнате на несколько дней, если бы я это сделал.

— А что, если ты все-таки найдёшь ее однажды? — Я задаю вопрос, на который, я уверен, он никогда не захочет отвечать. — Ты знаешь, кого бы ты выбрал?

Его глаза встречаются с моими, и впервые с тех пор, как я встретил Лайона, мышцы его лица мрачно напрягаются. На лице нет и намёка на улыбку. В этот момент он оглушительно опасен.

— Каждый гребаный раз.

Его руки обхватывают мои волосы, грубо дёргая их, в то время как его губы находят место между моей шеей и плечом.

— Тебе устраивается чёртова взбучка, герцогиня. — Я сжимаю губы между зубами, прижимаясь к нему своей задницей, когда его толщина скользит вниз по щёлке моей задницы.

Потянувшись назад, пока мои пальцы не находят гладкую кожу его члена, я обхватываю пальцами его и томно тяну, кладя голову ему на грудь.

Его пронзительный смешок потрясает меня, когда он зарывается лицом в мои волосы.

— Не-а… — Он отбрасывает мою руку от себя, и я, блядь, надуваюсь, хотя знаю, что он меня не видит. Срывая одеяла с наших тел, даже несмотря на то, что мы тонем в полной темноте — за исключением небольшой щели в занавеске, сквозь которую пробивается полная луна, — он прижимает меня животом, положив руку мне на поясницу. Медленными кругами он ласкает мою задницу, пока обе его руки не обхватывают одну щеку.

— Ройс. — Я извиваюсь под его рукой.

С громким хлопком его ладонь резко опускается на мою левую ягодицу, и я вздрагиваю от укола боли. Моя кровь приливает к щекам, а бедра судорожно сжимаются.

— Не разговаривай, или я заткну тебе рот кляпом.

Я перебрасываю волосы через плечо и смотрю на него. Я ослеплена одеялом ночи, но очертания его мускулистой тени дают мне достаточно информации о том, где он находится над моим телом. Готов принять то, что он хочет. То, чем он владеет. Я полностью в его власти, только наши тела уже знают это. Они узнают друг друга.

— Но… — Его рука ныряет на пол, где находится его бандана "Волчья стая", и щелкает ею возле моего лица, поднося ее ко рту.

— Прикуси, ты чертовски хороша в этом. — Мои зубы сжимаются вокруг материала, который у меня во рту, запах одеколона и сигарет танцует на моем языке. Он грубо завязывает ее у меня на затылке. — Нечестивый заводит тебя?

Я ошеломлена его вопросом, поэтому мой ответ застревает у меня в горле.

Приподнимая меня за бедра, пока я не встаю на четвереньки, он широко раздвигает мои ноги, прижимая мое лицо к кровати. Шлепок. Боль разливается по входу в мою киску.

— Отвечай на вопрос, Джейд. Так ли это?

Слюна скапливается по краям моего рта, мои брови в замешательстве сходятся вместе. Какого хрена он делает? Он не может быть серьёзным прямо сейчас.

Я качаю головой, отвечая на его вопрос.

Щлепок!

Ещё одно жало проносится по низу моего влагалища, только на этот раз оно приближается вплотную ко входу в мою задницу. Я громко плачу от боли. Другая его рука касается моего затылка, когда он ещё сильнее прижимает меня к одеялу.

— Скрести пальцы на затылке.

О боже. Я делаю, как мне говорят главным образом потому, что не думаю, что хочу трахаться с этой его стороной, но другая часть меня хочет посмотреть, как далеко я могу его подтолкнуть. Он щелкает выключателем прикроватной лампы, но она тусклая. Слишком тускло. Придавая комнате мягкий оттенок сепии.

— Ты позволяешь, и ты чувствуешь это? — Холодный металл скользит по моей заднице, и я напрягаюсь. Мои мышцы замирают, когда я мысленно складываю картину того, что это такое. Он продолжает скользить тупой стороной ножа по моей заднице. Расплющив нож так, чтобы он прикрывал мою киску и задницу, он наклоняется, пока его рот не оказывается у меня за ухом. — Это будет один из многих способов показать тебе, как сильно ты меня больше не знаешь. — Он убирает нож, и я чувствую, как кончик его члена прижимается к моему входу. — И ещё кое-что? Ты не кончишь, пока я не разрешу.

Я извиваюсь под его хваткой, прежде чем проглотить его целиком. Изголовье кровати ударяется о стену, когда я смотрю на него через плечо, его глаза на моих. Он ухмыляется, поднося руку ко рту, и я зачарованно наблюдаю, как его язык выскальзывает наружу, и он облизывает ладонь, потом скользя ею по моей заднице. Он продолжает входить в меня дикими толчками, пока я не чувствую, как его яйца ударяются о мой клитор, а капли пота набухают на линии моего лба. Он просовывает палец в мою задницу, в то время как его член продолжает входить в меня. Мой клитор пульсирует каждый раз, когда я чувствую, как его кончик соприкасается с моей шейкой матки. Мои руки болят от того, что я держусь, колени дрожат от того, что я удерживаю свой вес. Моё тело сбито с толку гаммой чувств, которые проносятся внутри меня. С пронзительной болью, которая отзывается во мне при каждом втором натиске, приходит волна удовольствия. Я хочу кричать, когда моё тело напрягается и мышцы напрягаются, тихо завывая, пока мой оргазм держит меня в заложниках, ожидая этого последнего толчка, который толкнёт меня через край.

Он останавливается, и слезы наворачиваются в уголках моих глаз, пот стекает по лицу и впитывается в матрас, прежде чем он грубо и сильно толкается в меня. Контролируемо. Когда его темп замедляется, его рот приближается к моему затылку, когда его острые зубы впиваются в мою кожу.

— Покажи мне, насколько ты моя, герцогиня…

С этими словами, произнесёнными грубым баритоном и грубыми звериными стонами, я теряю самообладание. Моё сердцебиение зашкаливает, моя кровь превращается в лаву, и все внутри дрожит, когда жидкость вытекает из меня, и моё тело рушится под его хваткой, неспособное удержаться после перенесённой пытки.

Он должно быть вышел, потому что горячая сперма брызжет мне в спину, когда он медленно развязывает узел на моем затылке. Проводя пальцем по тёплой жидкости, он подносит те же пальцы к моему рту.

— Запомни этот вкус, в следующий раз, когда увидишь, что смотришь на Нечестивца этими милыми маленькими глазками. Каков он на вкус, герцогиня?

Я все ещё тяжело дышу, изо всех сил пытаясь смириться со всем, с чем пытается справиться моё тело.

— Сперма.

Его мрачный смешок подобен льду, скользящему по изгибам моей спины.

— Ошибаешься. Это вкус человека, который убьёт любого, кто встанет у него на пути во время охоты за тобой. — Он наконец отпускает меня, хватая бандану с края кровати после того, как вытер меня дочиста. — Иди сюда.

Поморщившись от боли в руках, ногах, а теперь и в набухшей киске, я поворачиваюсь к нему, обретая покой в объятиях мужчины, который причиняет столько хаоса.

Я провожу кончиком пальца по вдавленным линиям его пресса и толстым линиям его татуировок, или, что более очевидно, цифрам 2000.

— Я не думаю, что кто-нибудь пойдёт по этому пути, Рой.

— Хммм? — спрашивает он, его голос опьянён сном. Я поняла, что сонный Ройс-мой любимый Ройс, когда кончик его пальца пробегает круги по моей руке.

— Никто не пойдёт по этому пути.

— Почему так? — сонно спрашивает он, его губы теперь расслабленно касаются моего лба.

— Потому что один взгляд на нас обоих, и люди понимают, что на этом пути должны быть только мы.

Его палец перестаёт двигаться, прежде чем его губы прижимаются к моему лбу, заставляя чёртову армию бабочек парить у меня в животе.

— Спи, герцогиня.

— Потому что завтрашний день не гарантирован? — Я шучу, мои веки тяжелеют.

— Каждый день, когда я дышу, означает, что твои дни гарантированы. Спи.

Мои глаза закрываются с широкой улыбкой, растянувшейся на моем лице. Я не отпущу его без борьбы, это я знаю точно. Но что, если борьба будет с ним?

Она делает меня уязвимым. Я знаю это. Я знал о том влиянии, которое она окажет на меня с того дня, как я впервые увидел ее ребёнком, но теперь этот растущий страх, который я похоронил в глубине души, все только усиливается.

— Ты получил от неё какую-нибудь новую информацию? — спрашивает Лайон из-под своего байка, возясь с металлом. Я не знаю, почему этот упрямый ублюдок работает над своим мотором, когда у нас на руках потенциальная война. Дерьмо между нами и картелем было непростым с тех пор, как я присоединился к MC — с того дня в Патче. Однако после того, как мы убили их троих, Лайон договорился с картелем. Я чувствую, что он держит в рукаве какое-то дерьмо, связанное с картелем, и теперь, когда я знаю о его старушке, я предполагаю, что это как-то связано с ней.

Я выпускаю густой ядовитый дым.

— Нет. Я собираюсь сделать это сегодня вечером.

Лайон выкатывается из-под нависающего металла и свирепо смотрит на меня.

— Перестань думать своим членом.

Моя голова откидывается назад, когда фырканье слетает с моего рта.

— Ты из тех, кто, блядь, говорит это. — Я хочу швырнуть ему в лицо всю историю с картелем, но они все равно считают, что это я убил одного из их боссов.

Лайон встаёт, вытирая руки тряпкой.

— Пошёл ты.

Я посылаю ему воздушный поцелуй как раз в тот момент, когда Бонни вальсирует, держа коробку с кексами.

— Я приготовила апельсиново-шоколадную стружку, так как это любимое блюдо Джейд, — говорит она мне со слегка агрессивной улыбкой. Господи, блядь, господи, они что, уже говорят обо мне всякую чушь?

— Спасибо…

Бах! Бах! Бах!

Пули разлетаются отовсюду, когда ее улыбка падает, цвет стекает с ее глаз. Все, кажется, движется в замедленной съёмке, когда Лайон бросается вперёд, подхватывая Бонни на руки. Кровь просачивается через перед ее белой блузки, когда она падает в объятия Лайона. На руки.

Я стремительно разворачиваюсь, мои инстинкты срабатывают, когда я тянусь к пистолету, который пристегнут у меня на талии. Подняв его, я нажимаю на курок.

Выстрел!

Выстрел!

Выстрел!

Мои ноги подкашиваются от бега, когда я рывком подскакиваю к главным воротам. Моё зрение становится мрачным. Я хочу крови. Мне нужна кровь. Для меня больше ничего не имеет значения, кроме как поймать того, кто, черт возьми, стоял за этим пистолетом.

Пока я не чувствую, как ее энергия пульсирует у меня за спиной. Ее страх яростно ищет утешения во мне, и я оборачиваюсь, чтобы найти Джейд, свернувшуюся калачиком рядом с Бонни на земле. Лайон вытаскивает свой АК из-под гаражной двери.

— Джейд! — Я рычу так громко, что моё горло сжимается от боли. — Убирайся нахуй внутрь сейчас же! — Я указываю на двери, но маленькая сучка качает головой, хватает Бонни под мышки и тащит ее в укрытие.

Я, блядь, убью ее.

Развернувшись как раз в тот момент, когда Слим пинком распахивает ворота, мы выходим на дорогу, когда черный "Рейнджровер" отъезжает и исчезает за углом.

Опуская пистолет, я подношу язык к губам, когда от сильного привкуса металла волосы на затылке встают дыбом.

— Лайон, — хриплю я, делая шаг вперёд. — Ты можешь понадобиться ей прямо сейчас.

На его лице мелькает выражение муки.

— Я не могу потерять ее.

Я указываю на машину, которая исчезла, но Флаффи и Нечестивец проносятся мимо нас на своих байках.

— Я догоню вас! — Я кричу на них, прежде чем оглянуться на Лайона. — Они трахнули нас на нашей территории, теперь они все, блядь, умрут. Иди туда и займись своей женщиной, и держи мою, пока будешь этим заниматься, — категорично говорю я, направляясь прямо к своему мотоциклу. Я бросаю ещё один взгляд на Джейд, когда кровь брызжет изо рта Бонни, просачиваясь сквозь пальцы Джейд.

Глаза Джейд встречаются с моими. Беспокойство, боль, потеря.

Я так чертовски зол на неё, что ничего не понимаю. Даже когда Бонни делала свои последние вдохи на земле.

Я пинаю свой байк и выезжаю оттуда под раскаты грома, зная, что, когда я вернусь, мы будем рядом с членами семьи.

Догоняя Флаффи и Слима, мы сворачиваем на оживлённые улицы и выезжаем из них, охотясь за Ровером. Я вижу заднюю часть затемнённого внедорожника в нескольких машинах впереди, слегка поворачивающего, чтобы дать сигнал Нечестивцу объехать улицу. Они трахнули нас в нашем доме, но они облажались, когда попытались уйти безнаказанными на наших гребаных улицах. Люди здесь передвигаются вокруг нас. Мы владеем этим гребаным городом, потому что на протяжении многих поколений именно мы защищали его.

Нечестивец сворачивает вправо с песней гудков и рёвом вдалеке, когда Флаф прилипает к середине. Я тяну влево и ещё сильнее толкаю его вперёд, металл моей девятки обжигает моё бедро. Ровер сворачивает влево, направляясь к верфи, которая сработает идеально, потому что там никого нет, черт возьми.

Наши байки подкатывают, когда два ублюдка вылезают с водительского и пассажирского сидений и бегут к причалу, где ожидала лодка с другим мужчиной за рулём. Спрыгнув с мотоцикла, я поднимаю пистолет, целюсь прямо в водителя и нажимаю на спусковой крючок. С первым хлопком кровь брызнула из его затылка, когда его безжизненный труп упал на землю.

Двое других ублюдков все ещё бегут к лодке, когда я бросаюсь вперёд.

Мои ботинки шлёпают по дереву, когда я ныряю и прыгаю на чуть более тяжёлого ебаря сзади, его тело падает на палубу. Нечестивец продолжает бежать, пытаясь поймать другого и остановить лодку, когда тот просто проскальзывает мимо него, прыгает на лодку и заменяет человека, которого я застрелил за рулём, отъезжая от причала.

— Блядь! — Нечестивец кричит, его дикие глаза летают вокруг, чтобы найти что-нибудь, чем он мог бы преследовать лодку.

— Перестань, — говорю я. — У нас есть все, что нам нужно.

Серебристые шары Нечестивца превращаются в сланец, когда они попадают на грязный кусок дерьма, которы находится под моим телом.

— Лайон не собирается мыслить ясно. Его поглотит ярость и может все испортить.

Мужчина подо мной извивается и поворачивается, когда я ещё сильнее прижимаюсь коленом к его пояснице.

— Я ни хрена не скажу! Никогда!

Собрав слюну во рту, я плюнул ему в рот.

— Заткнись нахуй!

Флаф свистит с парковки, закидывая большой палец за плечо, когда Джастис выпрыгивает из водительского сиденья. Его карие глаза печально опускаются на землю, плечи сутулятся. Я слышу, что он мне говорит.

Бонни умерла.

Ярость и гнев всплывают на поверхность, когда я погружаю пальцы в рот мужчины, широко растягивая его. Он смотрит на меня большими глазами.

— Ты пойдёшь со мной, и когда я закончу, ты пожалеешь, что я не убил тебя на месте, как убил твоего друга.

Затащив его тяжёлую задницу в заднюю часть затемнённого фургона, мы захлопываем задние двери. Я останавливаю Нечестивца, прежде чем он уезжает на своём байке, а Флаф и Джастис стоят позади меня.

— Мы не можем отвести его обратно в клуб. Я не хочу, чтобы он был где-то рядом с Джейд, и, блядь, кроме того, Лайон не будет ясно мыслить. Он не захочет, чтобы он был там, портя дом Бонни. — И Джастис, и Флаф согласны, и когда я оглядываюсь на Нечестивца, чтобы увидеть его решение, он кивает.

— Согласен, но он захочет прийти.

— Я знаю, — говорю я, протягивая руку к своему байку и хватая шлем. — Он сможет, как только мы получим то, что нам нужно. Убийство будет принадлежать ему.

Я говорю Джастису, чтобы он отвёл его в подвал одного из клубов, которыми владеет MC. Было бы рискованно, если бы у нас не было уверенности в нашей команде по уборке. Закинув ногу на байк, я киваю Нечестивцу, жестом приглашая следовать за мной.

Это может привести к беспорядку. Я, блядь, этим займусь.

Сладкие яблоки. Я помню, как любила их в детстве. Ройс, Орсон и Шторм каждый год тащили меня на ярмарку, и каждый год, когда они посещали Стоун-Вью, я просила засахаренное яблоко. Что-то в том было в том, как липкая красная ириска щекотала мой язык. Сахар-первый наркотик, которого мы так жаждали.

Я смотрю на липкую красную жидкость на своих руках и одежде, широко растопырив пальцы, пока они больше не слипаются.

— Мне жаль.

Лайон склонился над безжизненным телом Бонни, ее глаза теперь закрыты, но кровь все ещё просачивается сквозь ее белую блузку. Свежая. Несколько мгновений назад она была жива, а теперь ее нет. “Мне нравится этот топ, Бонни! Где ты это взяла?” Трудно поверить, что я задала ей этот вопрос тридцать минут назад, когда она доставала кексы из духовки. Кексы, разбрызганные по ее телу, мокрые от крови.

— Не извиняйся. — Голос Лайона срывается, и я убираю с лица выбившиеся волосы. — Тебе нужно зайти внутрь, Джейд. Ройс не захочет, чтобы ты была здесь, и мы должны провести процесс, который ты, возможно, не захочешь видеть.

Мои губы дрожат, когда печаль засасывает меня, как водоворот посреди спокойного океана. Молча и осторожно затягивая меня под воду.

— Хорошо.

Стоя, мои ноги подкашиваются, и я начала падать, как раз в тот момент, когда Слим подходит ко мне сзади, хватая меня за спину.

— Однажды из тебя получится хороший врач, Джейд. Продолжай заниматься своими исследованиями. — Комментарий Лайона сбивает меня с толку посреди всего, но, когда я снова смотрю на него, сжимающего Бонни в объятиях, его глаза, полные боли и устремлённые на меня, я понимаю, почему он это говорит. Возможно, я могла бы спасти ее, если бы знала, что мне предстоит делать. Он прав. Все это неправильно. Я никогда не хочу чувствовать, что, возможно, смогла бы спасти кого-то, если бы знала, что делать.

Я обещаю себе и Бонни, что окончу медицинскую школу. Я сделаю это для неё.

Как только мы возвращаемся в дом, Слим ведёт меня вверх по лестнице, когда полицейские машины въезжают в ворота. Джипси тихо сидит в углу кухни, его голова свисает между рук, она лежит на коленях. Моё сердце сжимается, когда я вижу его таким молодым и теряющим родителя. Я могла бы только пожелать, чтобы у меня были родители, хотя бы близкие к таким тёплым и любящим, как Бонни. Я хнычу, мои губы дрожат. Я хочу обнять его и забрать его боль.

Входная дверь захлопывается, тишина в доме оглушительная.

— Я пойду в душ. — Я протискиваюсь мимо Слима и игнорирую девушек, которые сидят на диванах в гостиной, тихие крики и приглушенный шёпот.

Как только я оказываюсь в безопасности спальни Ройса, все, кажется, обрушивается на меня разом. Как будто я мысленно знаю, что я в безопасности и стабильна, и теперь я могу рухнуть вместе с Ройсом вокруг меня. Побежав к маленькому туалету и душевой, я пинком открываю унитаз и наклоняюсь, вываливая свой утренний завтрак. Кексы. Апельсиновая шоколадная стружка. Боль борется с печалью, из моих глаз текут свежие слезы. Мои плечи сгибаются, грудь сдавливается. Я хватаюсь за край унитаза, издавая сердитые вопли между приступами рвоты. Я недолго знала Бонни, но она приняла меня в эту семью и заставила почувствовать, что я важна. Мир нуждался в ней больше, а не в ней одной меньше. Я навсегда сохраню частичку ее внутри себя.

Я нажимаю на рычаг и наблюдаю, как вся мутная оранжевая слизь вымывается и всасывается через смыв, прежде чем подойти к стойке и снять одежду.

Душ был бурным. Я много плакала, оттирая кровь и смывая с себя следы смерти. Переодевшись в свежие серые штаны для йоги и белый укороченный топ, я надеваю носки и упаковываю свою окровавленную одежду, запах того, что только что произошло, пронизывает стежки моей любимой пары джинсов. Схватив телефон после того, как расчесала свои длинные волосы и собрала их в пучок, я открываю дверь и замираю, когда вижу Би, с другой стороны, уставившуюся на меня покрасневшими глазами. Ее белая юбка коротка, колготки в сеточку порваны в разных местах. Ее тушь стекает по безупречным щекам, а платиновые светлые волосы, как кинжалы, свисают ей на спину.

— Почему ты не спасла ее?

Я сжимаю сумку в руке, сбитая с ног ее вопросом.

— Я пыталась.

Она делает ещё один шаг ближе ко мне, и как раз в тот момент, когда я думаю, что она собирается сказать что-то обидное или, может быть, даже ударить меня, ее плечи опускаются в знак поражения.

— Мне жаль. — Ее взгляд пролетает над моим плечом, останавливаясь на комнате Ройса. Другая боль мелькает на ее лице, прежде чем она возвращается ко мне.

— Он собирается сделать тебя своей.

— Что? — огрызаюсь я, почти злясь, что она заговорила об этом прямо сейчас. Как будто она действительно хочет пойти по этому пути после того, как Бонни только что умерла на моих гребаных руках. Я хочу вырвать ее фальшивые волосы и вонзить ногти в ее глазные яблоки.

— Я видела, как он относится к тебе. Он двигается как собственническое животное в любое время, когда ты рядом. Он поделился со мной, но я не могу представить, чтобы он делал это с тобой.

Я провожу ладонью по щеке, чтобы не сжать ее в кулак и случайно не ударить ее.

— Почему ты говоришь мне это именно сейчас, в такое время?

Ее грусть передалась мне, потому что я на целых несколько дюймов ниже ее.

— Потому что я не думаю, что ты его заслуживаешь. Я вижу это в твоих глазах. Обман, секреты, которые ты скрываешь от него. Этот мужчина оторвёт плоть с людей только для того, чтобы обеспечить твою безопасность, но все же ты… — Она замолкает, и мои пальцы сжимают мою ладонь. — Ты даже не можешь быть честной. — Она разворачивается прежде, чем я успеваю ударить ее, и исчезает за другой дверью, захлопнув ее. Эта сука ни черта не знает о нас с Ройсом, и мне не нужно никому это объяснять.

Но так ли она права?

С новыми заботами, которые теперь свежи в моей голове, я спускаюсь вниз и иду на кухню, где Слим сидит с Ру. Движение прерывает меня через щель в занавеске, и я наблюдаю, как полиция записывает сцену, а Лайон и Джипси все ещё снаружи.

— В полицию? — Не знаю почему, но это первое, о чем я думаю. Мне кажется странным, что преступники держат полицейских у себя дома.

Ру проводит толстым большим пальцем по своей кружке, кивая головой.

— Да, они все у нас в кармане, за исключением маленькой гребаной рыжей, которая все время заглядывает на кухню. У неё была история с одним из наших братьев из другой главы. Эта тугая задница не просто имеет к нам претензии, у нее целая гребаная бойня.

Я игнорирую его комментарий, как раз когда Слим указывает на пластиковый пакет, который я держу в руках.

— Одежда? — Он встаёт из-за стола и берет его у меня. — Я избавлюсь от этого.

— Спасибо, — бормочу я, когда мой телефон вибрирует за поясом брюк.

(изображение)

Теперь твоя очередь играть. Будь у входа через четыре минуты и ничего не бери.

Кровь отливает от моего лица, колени превращаются в желе.

— Вау, ты в порядке? — спрашивает Ру, наблюдая за мной, прежде чем опустить взгляд на мой телефон.

Я прижимаю его к груди.

— Да. Ах, я просто… Мне нужна минутка. — Я бросаюсь обратно наверх и натягиваю штаны, трусцой спускаясь по лестнице.

— Джейд, просто оставайся внутри, детка, — слышу я чьи-то слова, но игнорирую их.

Я игнорирую каждого человека, который пытается помешать мне покинуть этот дом.

Я игнорирую взгляды офицеров, которые странно смотрят на меня, когда я прохожу мимо них.

И я игнорирую призывы Лайона, когда перехожу на бег трусцой, выбегая за ворота. Я не вижу ничего, кроме моей лучшей подруги, моей сестры в беде. Они, вероятно, все думают, что я сошла с ума после того, что случилось с Бонни, что отчасти верно, но ничто, и я имею в виду ничто, не подготовило бы меня к фотографии, которую я только что видела.

Ничего.

Поэтому, когда в поле зрения появляется черный "Мазерати", с которым я так хорошо знакома, стоящий на холостом ходу у обочины, я бегу за нему. Я бегу так чертовски быстро, что мои легкие горят, а слезы на глазах высыхают. Распахнув дверь, я забираюсь на пассажирское сиденье и смотрю на Джеймса с новообретённой яростью.

— Где она, черт возьми!

Пытка — это оружие, а не смертельный выстрел. Это искусство, и так случилось, что в этом я преуспел. Человеческое тело — расходный материал. Единственная цель для него — исцелить самого себя. Удивительно, если вы действительно подумаете об этом. Я нет. Во всяком случае, не часто. Но когда я вижу, как кто-то свисает со связанными руками, привязанный к потолку подвала, из его рта и носа тычет кровь, а его джинсы с пятнами мочи, пропитавшими ткань, это единственное, о чем я могу думать.

Зажав сигарету между губ, я пинаю мужчину подошвой своей тяжёлой ноги и хихикаю.

— Тебе чертовски повезло, что ты сегодня разозлил не меня.

Подвал опрятный, с отполированными стенами, горами бочонков и коробок с алкоголем и вином. Allure — это коктейль-бар в самом центре города, который привлекает мужчин и женщин с глубокими кошельками. Вот как WP MC все делает. Мы никогда не делаем очевидного выбора. Мы-волки, прячущиеся за тенями богатства. Мой телефон вибрирует у бедра, и я вытираю кровь с рук своей банданой — той самой, в которой я трахал Джейд прошлой ночью, — открываю его, вынимая сигарету изо рта и выпуская дым.

— Он готов для тебя. Узнал, что картель велел ему стрелять предупредительными выстрелами, и этот тупой ублюдок просто так случайно выпустил шальные пули.

— Уже в пути, но есть кое-что, что тебе нужно знать. — Его резкий тон не беспокоит меня и не сбивает с толку. Его жена только что умерла у него на руках.

— Что это такое?

— Джейд куда-то убежала. Не видел, куда именно. Она была слишком быстрой, чтобы кто-либо из нас мог ее поймать.

— Что? — Я лаю, но затем считаю про себя до десяти, когда понимаю, что мне нужно спросить кого-то, кто не Лайон, о том, куда она, блядь, пошла. — Хорошо, хорошо, я вернусь в здание клуба. Мы в "Алюр". — Я вешаю трубку и хватаю ключи от своего байка.

— Ты уходишь? — спрашивает Нечестивец с другого конца комнаты, безразлично вертя золотые кольца на пальце.

— Да. Джейд сбежала.

— Что? — Нечестивец быстро встаёт на ноги, нахмурив брови. — Я иду.

— Почему? — Я тяну на себя дверь, оставляя Флаф в комнате с тупым ублюдком, выходя через запасной выход.

Нечестивый перекидывает ногу через байк.

— Потому что я пытался поиграть с дерьмом в своей голове, и что-то не сходится. Я хочу быть там, когда ты будешь расспрашивать, посмотрим, не найду ли я чего-нибудь.

Я поворачиваю к нему голову, щелкая сигаретой по гравию.

— Ты думаешь, это имеет отношение к ее маленькому парню?

— Да, — говорит Нечестивец, и мы оба заводим свои мотоциклы.

— Кто-нибудь, скажите мне что-нибудь! — Я говорю, как только мы возвращаемся в клуб, и я припаркую свой байк. Я направляюсь к первому мужчине, которого вижу, и так уж случилось, что это Ру. Он неторопливо идёт ко мне со своими широкими плечами и толстыми ногами-хоботами.

— Да, брат. Она спустилась на кухню после душа, чертовски холодная, и держала в руках пластиковый пакет, наполненный ее окровавленной одеждой. Она получила сообщение или ещё какую-то хрень на свой телефон, и все ее поведение изменилось. Я наблюдал, как она напряглась, ее глаза, блядь, прожгли меня насквозь, когда я спросил ее, что случилось. Она прижала телефон к груди и убежала. Я попытался догнать ее, добрался до ворот, но она уже села в чёрный ”Мазерати " без номеров.

— Черный? — спрашиваю я, незнакомая паника скручивает меня изнутри. — Ты уверен, что он был черным?

Ру отшвыривает меня.

— Да. Я не дальтоник. — Мгновенно потянувшись за телефоном, я нахожу ее номер и нажимаю "Набрать".

— Думаешь, это машина ее парня? — спрашивает Ру, приподняв бровь.

Я скриплю зубами, когда появляется ее голосовое сообщение.

— Не знаю.

— Тебя не волнует, что я только что назвал его ее парнем? — У Ру есть склонность вкладывать юмор во все, и в другое время я бы приветствовал это, но я не думаю, что это то, что он делает прямо сейчас.

— Мне плевать, — усмехаюсь я, снова нажимая кнопку набора.

— Почему ты так внезапно изменил свое отношение? — Ру продолжает настаивать, и он начинает действовать мне на последние гребаные нервы.

Я удерживаю его на месте.

— Потому что я ее гребаный мужчина.

— Хорошо, Тарзан, — шутит Ру.

Взгляд Нечестивца устремлён на Ру.

— Значит, она ушла ни с чем, кроме того, что на ней было надето?

Ру кивает, и я наблюдаю за их разговором, непрерывно нажимая кнопку "Набрать" на телефоне.

После пятого раза я снова опускаю его, чтобы напечатать текст, когда получаю звонок FaceTime с неизвестного номера. Я знаю, кто это, когда неизвестно. Рычание вырывается из моего рта, клокоча от разочарования. Раздражён тем, что Даймонд выбирает сейчас из всех гребаных времён, чтобы беспокоить меня своими гребаными играми. Нажав на видео, оно открывается, указывая на девушку в гладком черном платье, повёрнутую ко мне спиной. Та же девушка, которую он всегда использует в видео, которые присылает мне. Ее волосы расправлены совершенно гладко, ниспадая на поясницу, но в первую очередь меня интересует не это. Это длинные заячьи уши от полумаски, которую она носит. Ее тонкие пальцы изгибаются сзади, когда он отступает, тишина достаточно громкая, чтобы пронзить мои барабанные перепонки. На этот раз все по-другому.

— Банни. — Его голос теперь медленный, более интимный. Даже с его дурацкой машиной, скрывающей это. — Повернись ко мне, как хорошая маленькая девочка.

— Эй! У меня нет… — Меня наполняет ужас, когда она медленно поворачивается, и бок ее профиля прорезается сквозь объектив. Когда девушка наконец поворачивается ко мне, ее зелёные глаза смотрят на меня сквозь черную кожаную маску, мой гнев берет верх, и мой кулак вылетает через заднее стекло моей машины.

— Блядь! — кричу я, сжимая телефон в руке. Нечестивец и Ру сближаются, но все остальное перестаёт существовать, кроме того, что я смотрю на своём телефоне.

— Ты видишь это, Ройс? Она делает милого маленького кролика, ты не согласен? — Он водит камерой по ее телу, когда она падает на колени, за спиной у неё завязаны верёвки. Ее глаза остекленели, пустые, покорные, когда он нежно проводит пальцем по ее черной маске и по ее маленькому личику. — Я планировал, что все закончится по-другому, но ты просто не могла подыграть, не так ли, Банни? — костюм появляется в поле зрения, когда его рука опускается ниже, к передней части ее груди. Мышцы моей челюсти вздрагивают, мои плечи расправляются, когда неразбавленная ярость закипает на поверхности моей кожи.

Я успокаиваю дыхание, не в силах, блядь, смотреть прямо.

— Теперь ты облажался.

Его смех — это громкое кудахтанье, которое пронзает мои уши и поражает все мои точки гнева на пути наружу. Его лицо появляется в объективе, только на нем лыжная маска, за которой он прячется. — Я рассчитывал на это.

Гнев вонзает свои когти в мою кожу, пока видео продолжает проигрываться. Ее одежда не порвана, черное платье облегает ее крошечную фигурку. Она выглядит одетой для какого-то мероприятия. Мои ладони зудят от пота, меня обдаёт жаром. Я собираюсь убить этого ублюдка.

Я чувствую, как Нечестивец подходит ко мне сзади, чтобы посмотреть видео. Его энергия меняется так резко, что я останавливаюсь, поднимаю глаза, чтобы посмотреть, в чем его проблема. Его лицо бледное, весь цвет отхлынул от кожи. Он сосредоточился на видео, сжав челюсти.

— Господи Иисусе. — Он качает головой, пятясь назад. — Я должен был догадаться.

— Догадаться о чём? — Я огрызаюсь на него, пока видео продолжает проигрываться в моей руке.

— Он трахает ее. — Он зарывается руками в волосы, в отчаянии дёргая их за кончики. — Я должен был знать, — хрипит он.

— Я теряю гребаное терпение, — проскрежетал я, не сводя с него глаз.

Он откашливается.

— Она была в моей берлоге.

Я все ещё зол, кровь стынет в жилах.

— Ты выбрал не ту. Это касается меня. Даймонд забрал ее из-за меня.

Нечестивец решительно качает головой, его поведение смягчается. Я знаю, что он не валяет дурака.

— Она была в моей берлоге. После того, как вы все ушли.

Мой рот захлопывается. Я займусь этим позже, прямо сейчас мы зависим от времени. Мне нужно знать, что, черт возьми, происходит.

— Какого хрена тебе нужно? — говорю я в камеру.

Его смех достаточно громкий, чтобы сотрясти землю у меня под ногами. Мне нужно контролировать свой гнев. Подожди-ка. Держи его, как заряженный пистолет, и стреляй только тогда, когда он будет в пределах досягаемости. Камера движется, и я улавливаю движение в углу, где свернулась ещё одна девушка. Когда она смотрит в объектив, я сразу же замечаю, что это Слоун. Какого хрена. Почему бы ему не взять Слоун с собой? Джейд достаточно, чтобы заставить меня делать все, что он, черт возьми, хочет. Слоун выглядит совсем не так, как Джейд. Никакого платья. Никакой маски. Страх, запечатлённый на ее лице, делает очевидным, что она не пострадала в этом мире.

Почему у Джейд нет такого же выражения страха?

Мой взгляд возвращается к Джейд. Безмятежна. Неподвижна. Мертва внутри. Все это имеет смысл. Нечестивец говорит правду. В Джейд есть нечто большее, чем то, что она мне рассказывала, и определенно то, что я знаю. Этот хрен тоже трахался с ней с тех пор, как я ушёл?

— Я собираюсь найти тебя, я собираюсь снять маску и выяснить, кто ты такой, а затем я собираюсь содрать плоть с твоих костей.

— Тск, тск, — говорит он, размахивая пальцем перед камерой. — Ты действительно не должен угрожать, пока у меня есть твоё самое… — Он останавливается позади Джейд, его руки погружаются в разрез ее платья. Я сжимаю телефон в руке, наблюдая за движением под платьем. — Ценное владение. — Его хриплый смех затягивается. — Она милая и мокрая. Как много ты знаешь о своей невинной маленькой герцогине, Ройс? Ты знаешь, что ей требуется определенный уровень боли, чтобы получать удовольствие от того, что ее трахают? — Он встаёт со своего места и вытирает палец о свой костюм. — И, по общему признанию, именно поэтому я всегда занимаюсь с ней нежной, нежной любовью. Это все игра в пытки. Так что позвольте мне спросить тебя, — говорит он, наконец-то беря в руки камеру. — Ты хочешь поиграть?

— Просто скажи "да", — рычит Нечестивец рядом со мной. Я хмуро смотрю на Нечестивца, который произносит одними губами: — Мы убьём его.

Я возвращаюсь к своему телефону.