Псих

Кровать.

Стены.

Запах.

Как только я спускаюсь вниз, я открываю дверцу машины и пристально смотрю на нее.

— Ты же знаешь, что я вполне способна вести машину сама? Вот почему ты купила мне этот симпатичный BMW M8 Grand Coupe. Ты знаешь. Чтобы я могла водить эту смехотворно дорогую машину и быть в безопасности.

Она отмахивается от меня, пристегивая ремень безопасности на пассажирском сиденье.

— Чепуха. Я собираюсь лететь домой. Это прекрасно сработает.

На шоссе произошла авария, которая еще больше увеличила наше время в пути. Поездка была долгой. Так чертовски долго, что в итоге мы остановились на ночь, чтобы разорвать поездку пополам. Но сегодня воскресенье, и я здесь. Окончательно.

Я захлопываю дверь и улыбаюсь маме.

— Я так горжусь тобой, милая, — шепчет она, не сводя с меня глаз. Я люблю свою маму. В ней есть все, о чем только может мечтать девушка, но она не идеальна. Ни один родитель таковым не является, только мой подвел меня немного больше, чем большинство.

— Спасибо, мам. Я ва….

Я слышу позади себя громкий грохот мотоциклов, но не оборачиваюсь. В этом нет смысла. Это будет не он, и байкеры, очевидно, тоже учатся в колледже.

Байки останавливаются прямо возле моей машины, и лицо моей мамы бледнеет, прежде чем широко расплывается в улыбке. Я уже знаю, что она собирается сказать, прежде чем его имя слетит с ее губ.

— Ройс?

Я закрываю рот, все еще отказываясь поворачиваться лицом к звукам.

— Я не ожидала вас — всех вас…

— Привет, ма, я подумал, что приеду проводить свою младшую сестру в ее первый день в новом колледже. Знаешь, наверстывая упущенное за эти годы… — Его голос был как шелк в дурном сне. Вы знали, что не должны слушать, как он колышется на ветру, но вы не можете не быть загипнотизированы им.

Я, наконец, поворачиваюсь к нему лицом, но на мгновение меня сбивает с толку то, сколько байкеров стоит за ним, а также пожилой мужчина на байке сбоку. На всех них одинаковые кожаные жилеты.

— Спасибо, Ройс, но в этом действительно не было необходимости… — Я пытаюсь сдержать язвительность в своем тоне, но я не шутила насчет зубов… Он мне, блядь, больше не нужен, и уже чертовски поздно. Гнев пронизывает меня до кончиков пальцев.

Ройс сует сигарету между ухмыляющимися губами, склонив голову набок, наблюдая, как люди толпятся.

— Нет, герцогиня, это действительно было…

Я вздыхаю, потому что, честно говоря, я не могу трахаться, споря с ним прямо сейчас.

— Ну, спасибо… — Мой взгляд скользит по всем парням. — Теперь ты можешь уйти.

Он снимает шлем, бросает сигарету на землю и тушит ее.

— Я провожу тебя.

— Ройс, — говорит мама. — На пару слов?

— Не сейчас, ма, я же сказал тебе, что приеду навестить тебя в следующие выходные. Я здесь только для того, чтобы убедиться, что Джейд устроится.

Я облизываю губы, закатывая глаза.

— Хорошо. — Я бросаю свой рюкзак ему в грудь. — Ты можешь нести это. — Раздается несколько ворчаний и смешков от его друзей, но я игнорирую их всех и направляюсь к парадным дверям. Есть еще одна причина, по которой он здесь. Ему плевать, как я устроюсь. Он больше не Ройс Кейн. Он большой плохой байкер с большими плохими друзьями и с дырой размером с Марс в груди, где раньше было его сердце.

После того, как мы забираем детали о моем общежитии у снобистки в главном фойе, мы поднимаемся по лестнице и находим мою комнату. Друзья Ройса, очевидно, все хотели остаться внизу. Кроме одного. Его зовут Джипси, и он должен быть примерно того же возраста, что и я, или между мной и Ройсом. После его очевидного интереса к каждой девушке стало ясно, почему он здесь. Извращенец.

— Псих, твоя сестра горячая штучка. В ней есть вся эта экзотическая штука, которая происходит с ней.

Я поворачиваюсь лицом к ним обоим, мои глаза пронзают Джипси. Как раз в тот момент, когда я собираюсь выругать его и послать к черту, я впервые за сегодняшний день смотрю на него. Молодой, со светло-каштановыми вьющимися волосами и дерзкой улыбкой. Это соседский мальчик в кожаном мотоциклетном жилете. Я могу себе представить, что он привлек бы к себе больше внимания, чем уделил бы.

— Ты не в моем вкусе. — Я поворачиваюсь к своей двери, вставляя ключ. — И кто такой Псих?

— Мы позаботились о том, чтобы у тебя была своя комната… — говорит мама, прерывая мой вопрос и указывая на двуспальную кровать.

— Каким образом? — удивленно спрашиваю я.

Мама пожимает плечами.

— Мы убедительны.

Мое сердце замирает.

— О. — Конечно. Деньги равны власти, и у Кейнов есть все это.

— Хей. — Рука Ройса касается моего подбородка, поднимая мое лицо к своему. — Я буду навещать тебя каждые выходные.

— Ройс? — бормочу я, хотя его хватка так крепка, что мои губы выпячиваются.

— Что? — спрашивает он, его глаза изучают мои. Это нужно прекратить. Я ненавижу его.

Он бросил меня.

— Действительно, в этом нет необходимости. У меня здесь тоже Слоун и Мэтти. Мне не нужно, чтобы ты берег меня здесь, как делал это дома.

Он смеется, отступая в сторону.

— Ты не знаешь, как я теперь держу своих домашних животных.

Я с вызовом поднимаю брови, скрестив руки на груди.

— И как это происходит?

Он пронзает меня простым взглядом.

— Я не знаю. — Затем он переводит взгляд на маму, его фальшивая улыбка очевидна. — Я присмотрю за ней.

Мама кивает, притягивая меня к себе для последнего объятия.

— Ладно. Мне лучше отправиться в аэропорт. Я планировала провести день с тобой, но все это движение задержало нас.

— Все в порядке, мам. Я люблю тебя, — шепчу я, крепко сжимая ее.

— Я тоже тебя люблю.

До того, как я поступила в Стэнфорд, и когда я сказала родителям, что буду учиться, чтобы получить медицинскую степень, я наполовину ожидала, что они усомнятся во мне. Много. Но они этого не сделали. Выбор был между этим или политической наукой. Политика была моим планом Б, если я не поступлю в мед. Я знала, что также могла бы стать великим политическим консультантом, но мое сердце и страсть горели не там. Я благодарена, что поступила в медицинскую школу, даже если я знаю, что это будет долгий, утомительный путь, я все равно хочу его пройти.

Мама уходит, и я остаюсь в комнате наедине с Ройсом и Джипси.

— Рой, я серьезно. Тебе не нужно быть здесь.

Он плюхается на мою кровать, опершись на локти. Он чертовски красивее, чем я его помню. У него красивые черты лица, но потом кто-то подошел и вырезал в них все острые углы. Татуировки только подчеркивают его индивидуальность. Как будто он всегда должен был носить татуировки. Его голубые глаза блуждают по моему лицу, а густые, как перья, ресницы веером расходятся по напряженным скулам. Это чертовски несправедливо. Почему он должен выглядеть так, как он выглядит? И черт возьми, он явно тренируется с тех пор, как уехал. Он всегда был высоким и худощавым, но то, как вены на его шее и руках набухают до поверхности кожи, говорит мне, что в эти дни он относится к тренировкам более серьезно.

— Ах, я знаю.

— Почему? — спрашиваю я, открывая коробку, одну из шести. Мне нужно заняться чем-то другим, а не таращиться на него. — Почему тебя это волнует?

Он, кажется, обдумывает мои слова, его глаза сканируют меня с головы до ног.

— Потому что ты сейчас в моем городе, так что это справедливо. Но вот в чем дело…

Я смеюсь.

— Я не заключаю с тобой сделку, Ройс.

— О, ты будешь… — Он ухмыляется. — Итак, вот в чем дело. Теперь ты в моем городе, и у меня есть враги. Плохие. Мне не нужно, чтобы они добрались до тебя, чтобы добраться до меня.

Я закатываю глаза, роняю коробку на пол и перебираю фотографии, которые высыпала на свою кровать.

— Почему тебя это волнует?

Моментально.

— Я не знаю. Но у меня нет времени спасать тебя, если тебя заберут, а потом я должен буду объяснить маме и папе, что их драгоценная хорошая девочка попала в плен к плохим мужчинам.

Я усмехаюсь, мой язык пробегает по губе, когда я поднимаю глаза прямо на него.

— Прости, ты только что сказала "драгоценная маленькая хорошая девочка"? — Я знаю, что должна замолчать, но я слишком возбуждена. — Я не была драгоценной маленькой хорошей девочкой около… хм… — Я замолкаю, поднося палец к вискам, наслаждаясь его молчанием. Мне кажется, я слышу, как Джипси бросает “о черт” на заднем плане, но опять же, я слишком возбуждена, чтобы упустить эту возможность. — Четыре гребаных года, Ройс. А те плохие люди, о которых ты говоришь? — Я стискиваю зубы, моя губа скривилась в оскале, а глаза сузились. — Почти уверена, что я видела и похуже. Но, конечно же, старший брат. — Я поворачиваюсь, наклоняюсь и поднимаю с пола еще одну коробку, поворачиваясь к нему лицом, бросаю ее на кровать. — Все, что позволяет тебе спать по ночам.

Я бы гордилась своим возвращением, если бы предыстория не была такой чертовски печальной.

Он встает с моей кровати, пока не оказывается почти прямо передо мной.

— Проверь сегодня вечером под своей кроватью, герцогиня. — Он наклоняется, пока его губы не оказываются у моего уха. — Потому что я буду монстром, скрывающимся под ней. Куда бы ты ни пошла, я буду рядом. С кем ты будешь разговаривать, я узнаю. — Он откидывается назад, его холодные, бесстрастные глаза игнорируют меня, как будто я всего лишь таракан, на которого нужно наступить. — И ты ошибаешься…

— Как так? — говорю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть, как он проходит через мою комнату, берет мой сотовый телефон и что-то набирает в него.

Он свирепо смотрит, швыряя мой телефон мне в грудь.

— Ты не видела худшего, потому что это должно было исходить от меня, и поверь мне, когда я говорю, что я охранял тебя с этой стороны всю твою гребаную жизнь. — Его рука лежит на ручке двери, когда он открывает ее, а Джипси проскальзывает у него под мышкой с другой стороны. — Я сменил номера телефона. Черт возьми, используй это. — Затем он хлопает моей дверью сильнее, чем когда-либо появлялся в моей жизни.

Мне потребовалось пару часов, чтобы устроиться в своей комнате, прежде чем мне стало чертовски скучно, и я позвонила Слоун.

— Эй! — выдыхает она в трубку. — Ты здесь? Мэтти вернется только на следующей неделе, и мне скучно!

— Да! — Я сообщаю ей детали своего общежития, а затем жду, пока она поднимется.

Я все еще не рассказала ей о Ройсе. На самом деле я этого не хочу. Во-первых, потому что она была сильно влюблена в него, когда мы были детьми и во-вторых, я не знаю, что на самом деле делает Ройс в моей жизни. Это почти слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я не могу доверять ему так, как раньше. Он уже не тот мальчик, каким был раньше. Теперь он чувствует себя рассчетливым. Как змея в траве, ожидающая удара.

Раздается стук в дверь, вырывающий меня из моих мыслей, вызванных Ройсом, и я распахиваю ее перед Слоун и еще одной девушкой. У нее темные волосы и раскосые глаза; я предполагаю, что у нее какое-то азиатское происхождение. Но я могу ошибаться, поэтому я не буду высказывать это предположение вслух.

— Ура! — Слоун притягивает меня к себе, чтобы обнять. Я позволила ей, хотя мы с ней обе знаем, как сильно я ненавижу, когда нарушается мой личный пузырь. — Ух ты, твое общежитие намного лучше моего!

— Да, хотя я бы хотела, чтобы у меня был приятель по койке.

— Кстати, о, — объявляет Слоун, указывая на девушку рядом с ней. — Джейд, это Нелли, Нелли, это Джейд.

Нелли тычет в меня локтем. Я оцениваю ее внешность. Ярко-фиолетовые волосы на концах темных корней и очень эксцентричный стиль одежды. Полосатые носки до бедер, короткая кожаная мини-юбка и топ без бретелек, раздавливающий и выпирающий ее сиськи до небес.

— Привет…

— Итак. — Слоун плюхается на мою кровать. — Как прошла поездка с твоей мамой? Она, наконец, в порядке с тем, что ты далеко от нее?

— А, — отвечаю я. — На самом деле ей намного лучше. Поездка прошла нормально, но потом появился Ройс, и это…

— Подожди! — Слоун резко встает с моей кровати. — Ройс вернулся?

— Кто такой Ройс? — спрашивает Нелли у меня за спиной, вертя в руках фотографию, которую я уже разместила на комоде, на которой мы пятеро на лодке, когда были моложе.

— Эм, — быстро начинаю я, но прежде чем я успеваю вставить слово, Слоун прижимает ладони к моим щекам, возвращая мое внимание к ней.

— Расскажи мне все.

Я отбрасываю ее руку.

— Нечего рассказывать. Он приехал домой в прошлые выходные на свой день рождения и рассказал нам, что последние четыре года работал в мотоциклетном клубе.

— О боже мой… — Слоун пускает слюни, ее рот широко открыт. — Он сексуальнее, чем был, когда мы были моложе?

— Что? Я не буду отвечать на этот вопрос. Он мой брат.

— …Сводный брат, и мы все знаем, как он…

— Похоже, мне нужно с ним встретиться, — ухмыляется Нелли, сидя на моей кровати. Я не упоминаю, что едва знаю ее и что ей определенно не следует сидеть на моей кровати, хотя это подтверждает ее уверенность. — В каком он клубе? — Дальше спрашивает Нелли.

— Что? Ах, я не помню. — Я не хочу говорить им больше, чем я уже сказала. Не то чтобы меня волновало, найдут ли они его сексуальным, просто я не хочу говорить о нем прямо сейчас.

— Мы можем сменить тему? — бормочу я, собирая свои длинные волосы в высокий хвост. — Как еда. Где мы можем достать еду?

Мы находим небольшое местечко за пределами кампуса. Это типичная закусочная "жирная ложка" с глянцевыми красными кожаными сиденьями, проверенными полами и усталыми официантами. Я проскальзываю в кабинку и просматриваю меню.

— Так чем еще занимался Ройс? — спрашивает Слоун. Я игнорирую ее. Я не могу петь и танцевать под дудку Ройса ни сегодня, ни когда — либо. Когда официантка подходит к нашему столику, я улыбаюсь ей, благодарная за то, что отвлеклась.

— Я буду двойной чизбургер с дополнительным беконом, пожалуйста.

— Хорошо, — стонет Слоун. — Но мы собираемся куда-нибудь в эти выходные. Верно, Нелли?

Нелли кивает.

— Ага. Есть место, куда я хожу каждые выходные. Мы заберем Джейд.

Я ныряю в свой бургер, игнорируя их разговоры о том, какие мальчики в универе. Сказать, что мне это неинтересно, вероятно, будет преуменьшением. Моя сексуальная жизнь-это то, что я защищаю, поэтому я отключаюсь и копаюсь в своей картошке фри.

— Ты знаешь, где твои занятия в понедельник, Джейд? — Нелли расспрашивает.

— Я так думаю. — Я кладу в рот еще одну жареную картошку. Краем глаза я вижу, как открывается дверь, но не обращаю на это никакого внимания. — Я имею в виду, что у меня есть университетская карта и все номера моих классов, так что я предполагаю, что их будет нетрудно найти.

Я смотрю на Слоун, которая смотрит через плечо Нелли и на новую группу, которая только что вошла. Я наклоняюсь, чтобы посмотреть, на кого она таращится.

— Слоун… — Я толкаю ее плечом. Моя подруга откровенна, когда дело доходит до того, чего она хочет. Вся задняя часть закусочной теперь занята группой парней. Отсюда практически можно почувствовать запах тестостерона. Конечно, Слоун вынюхивала футбольную команду школы, как собака в жару.

— Да? — Она хлопает ресницами, глядя на меня, и когда я оглядываюсь на группу, я вижу, что пара из них уже наблюдает за нами. Ну, наверное, за Слоун больше, чем за мной. Она красивая рыжеволосая бомба с большими сиськами, а я странная брюнетка с жуткими глазами. Слоун всегда говорила, что я совершенно не обращаю внимания, когда дело доходит до моей внешности, и что я-мечта каждого парня. Я на это не куплюсь. Она моя лучшая подруга, конечно, она собирается это сказать.

Усмехнувшись, я качаю головой.

— Ты ужасна. — Я лениво оглядываю группу, когда один парень ловит мой взгляд, который внимательно наблюдает за мной. Его растрепанные светлые волосы напоминают мне древний пепел, а его темные глаза, как магнетические шары, притягивают меня. У него загорелая кожа, широкие плечи и строение лица модели GQ.

Он привлекателен. На самом деле, это вопиющее преуменьшение. Он горяч, как гребаный грех, и я бы с радостью встала на колени в церкви в воскресенье за то, что проглотила это. Мгновенно я игнорирую свои мысли и направление, в котором они пошли. Я не могу позволить себе влюбляться. Ни сейчас, ни когда-либо.

— Джейд! — Теперь настала очередь Слоун потребовать моего внимания.

— Хм? — отвечаю я, поднося стакан к губам.

Слоун переводит взгляд с меня на парня, а затем ухмыляется. Отключиться от горячего парня-не такая уж плохая вещь, но когда у тебя есть лучший друг, который любит выкрикивать тебе все, что угодно, это так.

— А, понятно. Ну, не прекращай свой трах с глазами из-за меня…

Нелли оглядывается через плечо, наконец-то сообразив, на что мы уставились. Я замечаю, что она заметно замирает, ее лицо вытягивается, прежде чем она поворачивается ко мне лицом.

— Я бы даже не стал пытаться. Моя сестра знает их, и они не те, за кого себя выдают.

— Я и не собиралась.

Покончив с едой, мы все встаем и направляемся к двери. Все это время (все несколько шагов) я чувствую на себе взгляды. Это Слоун. Она делает это, и это чертовски сводит меня с ума. Я ненавижу куда-либо ходить с ней. Как магнит, я поворачиваюсь к ним, проходя мимо, но мои глаза снова находят Пепельного Блондина, и мое сердце ускоряется в груди. Ни улыбки, ни хмурого взгляда, он просто наблюдает за мной. Я не знаю, пугает это меня или заводит, я соглашаюсь на первое, потому что опять же, я не могу позволить себе заводиться. Холодный воздух бьет меня по лицу, когда мы выходим на улицу, спускаемся по лестнице и направляемся к потрепанной "Хонде" Нелли. Это маленький хэтчбек, который выглядит так, как будто лет четырнадцать назад он чего — то стоил. Я сказала, что мы можем взять мою машину, но Нелли настояла на своей.

— Итак, мои мама и папа-это те отвратительные родители, которые были вместе слишком долго… — Нелли обращается, Бог знает к кому. — На самом деле это так тревожно, потому что они все еще целуются за завтраком.

— Вздох… — бормочет Слоун, открывая пассажирскую дверь и сдвигая сиденье вперед, чтобы я могла проскользнуть на заднее сиденье. — Я хочу этого однажды.

— Ну, — бормочет Нелли, пристегивая ремень и заводя машину-после осечки. — Ты не получишь этого ни от одного из парней там… — Ах, так вот куда она направлялась.

— Они тебе не очень нравятся, да? — Я хотела пошутить, но как только это слетает с моих губ, я слышу язвительность в своем тоне.

— Нет, — подтверждает Нелли, выводя нас на шоссе. — Я не знаю.

— Почему? — спрашиваю я, не в силах остановиться.

— Давай просто скажем, что в твоих интересах не ходить туда.

В воскресенье я провожу весь день, собирая все свои книги, которые мне понадобятся в понедельник, включая, но не ограничиваясь приготовлением еды. Я люблю хорошую еду на вынос и жевать картофельные чипсы с шоколадом, но мое тело может выжить только на мясе, овощах и углеводах. Да, я сказала углеводы.

Я ложусь в постель в конце дня, когда на прикроватном столике загорается мой телефон. Я бесцельно тянусь к нему, зная, что это будет Слоун. Она, наверное, пьяна.

— Алло?

— Джейд…

Ужас наполняет мое тело.

— Да?

— …Ты мне нужна. Встретимся сейчас внизу.

— Я не могу. Я хо…

— …Сейчас.

— Хорошо, — шепчу я, мой голос падает до смертельного уровня. Повесив трубку, я прижимаю телефон к груди и лежу так несколько секунд. Я бы никогда не освободилась от этой жизни. Скованная его инициалами. Я никогда не буду свободна, чтобы жить своей жизнью. Он всегда очень ясно давал понять, что я никогда не буду свободной. Я всегда буду в долгу перед ним, и мне всегда придется быть доступной для него.

Я сбрасываю одеяло со своего тела и на цыпочках хожу по комнате, как делала бы дома в любое время, когда мне нужно было улизнуть.

Я хватаю свой телефон и отправляю ему еще одно сообщение.

Хочешь, я надену костюм?

Нервно покусывая губу, я жду его ответа.

Нет.

Я задыхаюсь от собственного дыхания. Знания, что он прямо внизу, ждет в своем модном внедорожнике, достаточно, чтобы высосать из меня жизнь. Я быстро надеваю обтягивающие спортивные штаны и майку, прежде чем накинуть толстовку и застегнуть молнию.

Вдыхай и выдыхай. Ты делала это тысячи раз, Джейд. Возьми себя в руки.

Я засовываю телефон и ключ от общежития в карман и спускаюсь по лестнице. Я не хотела начинать свой учебный год так.

Мне требуется одна секунда, чтобы найти его машину, стоящую на холостом ходу у обочины. Я иду прямо к нему и открываю пассажирскую дверь, прежде чем скользнуть в мягкую, теплую кожу.

— Привет, Джеймс.

— Джейд, — рычит Джеймс, поворачиваясь ко мне лицом. Как только его глаза встречаются с моими, весь страх и неуверенность, которые я чувствовала несколько мгновений назад, рассеиваются. Мои плечи расправляются, когда сила разливается по моим венам.

Я облизываю губы.

— Я не ожидала тебя здесь сегодня вечером.

Его рука касается моей щеки, его большой палец ласкает мою губу, где он нежно ее дергает.

— Я не могу позволить моему кролику начать свой учебный год без большого взрыва.

Я прочищаю горло, но рвота почти выходит наружу, поэтому я заставляю себя сплюнуть в горло, чтобы сдержать ее. Я к этому привыкла. Это случалось со мной каждый божий день почти сразу после того, как Ройс ушел. Я не знаю, почему это началось. Я не спрашиваю, и он не говорит, мысленно заключенная в клетку без выхода. Но где-то за эти четыре года все изменилось. Это превратилось во что-то большее без каких-либо дополнительных действий с моей стороны. Я к этому привыкла. В первый раз, когда это случилось, он пробрался в мой дом, в мою комнату. Я помню время, потому что мои часы ярко вспыхнули на прикроватном столике. 3:05 утра Я ненавижу сейчас 3:05 утра. Сначала он ничего не сказал. Его рука ласкала мое бедро из-под одеяла, его холодные часы "Ролекс" вызывали мурашки по всей моей коже. Он трахнул меня той ночью. Заставил себя войти в меня одним толчком. Я вскрикнула, но он зажал мне рот рукой, чтобы больше не шуметь. Я была потрясена. Я не знала, что делать. Мне было пятнадцать лет, и до той ночи он что-то значил для меня.

Тьма приветствовала меня в то время, когда мне нужно было чувствовать себя в безопасности, теперь я купаюсь в ней, чтобы не сойти с ума. Свету плевать на проклятых, так что с проклятыми я и осталась. Я помню цветные точки, которые танцевали по комнате, когда боль пробежала между моих бедер. Он разорвал мои стены одним ударом, так что я восстановила их с помощью боли и крови, которую он забрал у меня. Он никогда не говорил. Я чувствовала, как его влажный член входит и выходит из меня, как нож, вращающийся в открытой ране. Слезы полились из моих глаз, но он не остановился. Наконец, он замедлился достаточно, чтобы я почувствовала, как он пульсирует внутри меня. Он приподнялся, высвобождаясь, и наклонился между моих бедер, целуя кровь с моей теперь обнаженной и изнасилованной области.

“Я собираюсь научить тебя стольким вещам, Джейд. В конце концов ты научишься любить это. Жаждать этого. Ты научишься подчиняться мне, когда бы я ни пришел, по вызову. Приведи себя в порядок.”

Я вздрогнула, но знала, что лучше не отстраняться от его прикосновения. Во второй раз, когда он изнасиловал меня, я попыталась отстраниться от него. Он заставил меня заплатить за это, но не так, как вы ожидали от него. У Джеймса было искусство, которым он издевался над своими жертвами, а я была его вечной кистью. Он использовал меня, чтобы нарисовать своих новых жертв, а затем передавал следующему, чтобы одолжить. Он бы сказал, что я особенная, что мои удары не похожи ни на какие, которые он видел раньше. Я хотела сжечь всю художественную студию вместе со всеми остальными внутри нее.

— Останься со мной на ночь, а я высажу тебя здесь рано утром. У меня в отеле звуконепроницаемые стены. — Он ухмыляется, а затем выводит нас со стоянки. Я смотрю в окно и наблюдаю, как молодые люди смеются со своими друзьями. Они понятия не имеют, как им повезло. Не обращая внимания на то зло, среди которого я существую, вот почему я никогда не могла влюбиться ни в одного мальчика. Независимо от того, насколько они горячие или как они заставляют меня себя чувствовать.

Отель хороший, но, конечно, это так. Пентхаус, насыщенные красные цвета и стеклянные окна, выходящие на Голливудский бульвар.

Джеймс протягивает мне стакан, наполненный спиртом янтарного цвета, ослабляя галстук. Его голубые глаза встречаются с моими, такие голубые. Так знакомо. Я отхлебываю остаток жидкости, не обращая внимания на жжение, которое поселяется у меня в горле.

— Спасибо, — шепчу я, как только мой голос становится стабильным.

— На колени.

Я повинуюсь, опускаясь на пол.

— Сними свою одежду. — Он швыряет галстук через всю комнату, снимая ремень. Он несколько раз хлопает ремнем по ладоням, а затем его глаза встречаются с моими, когда он кладет его на кровать. — Твой брат вернулся.

— Он такой, — тихо говорю я, глядя на Джеймса из-под ресниц. Его рука касается моей щеки, а большой палец скользит по моим губам.

— Так красиво, Банни… — Мой желудок сжимается. Он опускается на мой уровень и медленно поднимает меня с земли, кладет на кровать, отступая назад, чтобы рассмотреть мою наготу. Его рука опускается под брюки, когда он вытаскивает себя и качает, его глаза на моем теле. — Все это принадлежит мне, не так ли?

Я сглатываю, кивая головой.

— Да.

— Раздвинь ноги.

Я делаю это, расширяя их, пока он не встает между ними, одной рукой проводя по моему соску. Каждый раз, когда его ладонь мягко скользит по моей груди, я прикусываю внутреннюю сторону щек, пока мой рот не наполняется металлическим вкусом крови. Мне нужна боль, чтобы отвлечься от того, как его нежные прикосновения разрушают мою душу.

Он падает на меня, пока я не оказываюсь на спине. Его член у моего входа, его нежные поцелуи покрывают всю мою шею, когда он скользит внутрь меня. Сексуальное насилие бывает всех цветов радуги, это не просто черно — белое. Он продолжает свое нападение. Тот же танец, которому я научилась и теперь двигаюсь без особых усилий. Он переворачивает меня, берет сзади, сбоку, я сверху, он снова сверху, позиции меняются, но одно всегда остается. Темперамент его любовных ласк остается мягким, чувственным. Это такой секс, которым вы занимались бы с кем-то, кого вы любите всем сердцем, с вашим мужем или вашей женой. Только после четвертого раза я поняла, почему он так поступил.

Потому что он хотел не просто моего тела.

Он тоже боролся за мою душу.

Он никогда бы этого не получил. Я спрятала ее в таком месте, куда ни один мужчина никогда бы не рискнул войти, чтобы забрать ее. Единственная проблема в том, что теперь ее никто не найдет.

На следующее утро я стою под горячим душем, и вода стекает по моему ноющему телу. Он может делать это медленно, но он обязательно делает это в течение нескольких часов. Часов. И так часами напролет. Я дрожу, выбираясь наружу, и как только я возвращаюсь в свою комнату, я захлопываю дверь и выжимаю полотенце.

Первый день первого курса в новом колледже.

Я направляюсь к своей косметичке и начинаю. Эта рутина естественна для меня. Скрыть, изобразить улыбку. Макияж-это занавес, за которым я прячусь, как будто он сбивает с толку людей, которые пытаются заглянуть в настоящую меня.

Если бы только я тоже могла запутаться в этой лжи.

Моя первая неделя в колледже прошла быстро. Я обнаружила, что на мои занятия было довольно легко добраться несмотря на то, что кампус был намного больше, чем я первоначально предполагала во время ознакомительного дня. Сейчас пятница, и я с ужасом готовлюсь отправиться туда, куда запланировала Нелли. Однако я не получала вестей от Джеймса всю неделю, так что само по себе это стоит отпраздновать. Мы едем в машине Нелли на другой конец Лос-Анджелеса, когда Слоун протягивает мне фляжку.

Я делаю большие глотки, прежде чем вернуть ее обратно. Мое пьянство усилилось, когда Ройс ушел. Я обнаружила, что чем больше я пила, тем глубже проваливалась в дыру, которая поглотила меня целиком — включая мою боль. Я — одна большая зияющая рана, и алкоголь, так уж случилось, является лейкопластырем. Могло быть и хуже. Я могла бы превратиться в снег.

Я потираю руки вверх и вниз по бедрам. Я держалась непринужденно. Черные узкие джинсы со следами на бедрах и белое кружевное боди, которое делает для моих сисек больше, чем любой бюстгальтер.

— Боже, я не могу с твоих идеальных гребаных сисек! — Слоун ворчит.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? Твои огромные!

— Итак! — Ее руки опускаются на мою грудь, и она сжимает ее. — Фальшивые всегда выглядят лучше. — Я отбрасываю ее руки и закатываю глаза. Если бы только она знала, почему и как у меня появились искусственные сиськи.

— Итак, ты собираешься сказать нам, куда мы направляемся? — говорю я, наклоняясь вперед, чтобы положить локти на центральную консоль. Используя зеркало заднего вида, чтобы поправить волосы, я взбиваю их спереди и провожу мизинцем по ярко-красным губам.

— Это сюрприз. — Нелли смотрит на меня в зеркало заднего вида. Между нами проходит несколько секунд, прежде чем она снова сосредотачивается на дороге. Странно.

— Эй, Джейд, ты помнишь тех университетских игроков, которых мы видели в закусочной на прошлой неделе? — Слоун поворачивается на своем сиденье, чтобы посмотреть на меня.

— Да?

— Ну, один из них спрашивал о тебе.

Я замираю.

— Что? Откуда ты знаешь? — Мое сердце замирает на несколько ударов. Мне неловко от того, как он меня привлекает.

Слоун показывает свой телефон перед моим лицом.

— Потому что я трахаюсь с его лучшим другом, также известным как полузащитник.

Я закатываю глаза.

— Ты не заставила себя долго ждать.

— Вы ожидали бы чего-то меньшего? — деловито спрашивает Слоун.

— На самом деле, нет, — мои мысли начинают плыть по течению. Я завидую Слоун. У нее такая жизнь, какая люди думают, что у т меня есть.

— В любом случае, — продолжает она, возвращая мне фляжку. — Его зовут Дженсен Пэкс. Он звездный квотербек. Тебе следует следить за ним в Instagram. Он уже следит за тобой и за мной, так что давай сделаем селфи и загрузим его.

Я делаю большой глоток — чего бы это ни было — и позволяю ей сделать селфи, возвращая ей фляжку, когда Нелли сворачивает на промышленную улицу. Я лезу в карман и достаю свой телефон, открываю Instagram.

Четыре новых подписчика.

Три сообщения.

Я игнорирую сообщения и обращаюсь к подписчикам.

@J_Pracks подписался на вас.

Мой большой палец зависает над кнопкой "Подписаться".

— К черту все. — Я нажала кнопку, а затем быстро засунула телефон в задний карман.

Автомобиль начинает тормозить у торговых зданий. Какие-то механические гаражи, другие я не могу разглядеть в это время ночи. Нелли подъезжает к высоким проволочным воротам, которые занимают несколько мест. Это определенно самый большой район на этой улице. Молодой тощий парень и мужчина побольше стоят на страже у входа. Я все еще не так много вижу, и меня почти отвлекает Дженсен. Дженсен. Даже имя у него горячее. Может быть, я смогу немного поиграть в это. Но сломленные девушки вроде меня не достигают совершенства, как Дженсен. Такие мальчики, как он, предназначены для таких девочек, как он.

Сейчас машина въезжает в ворота, откуда льется музыка. Справа есть длинная крытая парковка, где выстроились байки. Так много байков. За ними есть сарай на шесть машин. Слева есть еще одна крытая зона, где есть боевой восьмиугольник, столы и стулья, боксерский мешок и еще несколько человек. В середине горит огромный костер, а за ним-двухэтажный дом. Он большой, с верандой и качелями. Это похоже на то, что вы найдете в пригороде, а не на промышленной улице. Люди высыпают повсюду, мужчины в коже, а женщины — почти ни в чем.

Я не сразу осознаю, и когда замечаю, что они одеты в жилеты, я замираю.

— Нелли! — Я похлопываю ее по плечу. — Где мы находимся?

— Ты увидишь. — Она подмигивает мне.

Они обе вылезают, как ни в чем не, бывало, и я нерешительно выскальзываю за Слоун. Дерьмо. Мои красные каблуки стучат по бетонной земле, когда музыка хэви-метала разрушает мои барабанные перепонки. Slipknot “Unsainted” играет достаточно громко, чтобы поднять ад. Я делаю еще один шаг. Все начинает соединяться в моей голове, когда я начинаю разглядывать нашивку на одном из жилетов парня. Только когда мы оказываемся прямо в начале бокового гаража, я замираю, кровь отливает от моего лица. Моя рука тянется к Слоун.

— Я не могу быть здесь!

Слоун поворачивается, закатывая глаза. Она берет меня под руку, прижимая ее ближе к себе. Вот тогда я, наконец, вижу, что происходит внутри. Пьяные байкеры и голые женщины отсасывают случайные части тела. Над баром висит большая металлическая эмблема с надписью:

Волчья стая MC.

Блядь.

Блядь.

Блядь.

Мое сердце бьется в груди, мое дыхание соответствует каждому удару. Я разворачиваюсь, чтобы выбежать из гаража и найти другую дорогу домой, когда врезаюсь в твердую грудь. Адское пламя облизывает мою кожу, когда в меня проникает запах богатого одеколона, тонкого мыла, горелой сигареты и потертой кожи. Я потираю щеку.

— Прости. — Затем мои глаза поднимаются вверх, находят нашивку, читают те же слова клуба и вице-президента под ней, а затем они поднимаются дальше, приземляясь на…

— Ройс…

— Герцогиня. — Его глаза заглядывают мне через плечо, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, на кого он смотрит. Он подмигивает Нелли, которая поднимает свой бокал в воздух. Затем мои глаза находят Слоун, которая изучает меня полными страха глазами. Прежде чем я успеваю вернуть свое внимание к Ройсу, его губы находят мое ухо, и его голос успокаивает меня, как открытая шкатулка с воспоминаниями. — Так рад, что Нелли доставила тебя сюда в целости и сохранности… — Я отрываюсь от этого, обращая свое внимание на него. Он наклоняется, так что мы оказываемся на уровне глаз. — Слышал, у тебя появились новые друзья.

— Что? — шепчу я, заглядывая ему в глаза. — Я уйду. Я не хотела приходить сюда.

— Нет, — усмехается Он. Легкая враждебность в его тоне не остается незамеченной. — Ты только что пришла. — Его глаза находят Слоун. — Слоун тоже хорошо выглядит.

— Я ухожу. — Я иду, чтобы протиснуться мимо него, но его рука взлетает, и прежде чем я успеваю его оттолкнуть, он перебрасывает меня через плечо. Я вздрагиваю от его плеча, прижатого к моему животу.

— Нет, герцогиня, это не так. — Затем он опускает меня на один из диванов, придвинутых к бильярдному столу. — Билли! — зовёт он, его глаза не отрываются от моих. — Убедись, что Слоун есть где переночевать.

Нет, нет.

Я собираюсь встать, но он толкает меня обратно, его мощные руки дергаются, когда они опускаются по обе стороны от моего тела.

— Ты, черт возьми, не сдвинешься с места, герцогиня, и будешь делать то, что тебе говорят.

— Или что? — огрызаюсь я, слезы наворачиваются на глаза. Я не покажу ему боль, которая скрывается за моей обидой. Он будет использовать это только как оружие.

Его глаза изучают мои, на его губах мелькает ухмылка.

— Или я сделаю тебе больно.

— Ты бы не стал, — говорю я, нервно сглатывая.

— Хммм, сейчас ты так многого обо мне не знаешь, герцогиня. — Он наклоняется ближе, изгиб в уголках его губ становится глубже. — Так. Блядь. Много. — Он встает с дивана. — Ты останешься со мной сегодня вечером. Не вздумай, блядь, спорить со мной по этому поводу. — Он исчезает в толпе людей, направляясь к бару, который находится в задней части. Мои глаза мгновенно находят Слоун.

— Мне так жаль, — говорю я одними губами, качая головой.

Наконец она направляется ко мне, вырываясь из объятий того, кто держит ее за руку.

— Мы можем бежать. — Она опускается на диван, ее нога прижимается к моей.

Я качаю головой, поражение проникает в мои кости.

— Это не будет иметь значения. Он будет преследовать нас. Мы просто дождёмся утра. — Бар сзади сделан из дерева, на стене гордо висят регалии их Волчьей стаи MC. Посередине есть жилет, расправленный открытым орлом. Я хочу изучить всех, посмотреть, как они выглядят, но тяжелая атмосфера заставляет меня ходить взад и вперед, не желая слишком долго оставаться сосредоточенной на одной области.

— Чувак, — бормочет Слоун, закидывая ногу на ногу и откручивая фляжку. — Я думала, что он все еще будет заботиться о своем маленьком питомце, но я ошиблась.

Я игнорирую ее, думая о том, как, надеюсь, вытащить нас обоих из этой передряги.

— Оставайся здесь. — Я встаю с дивана и проталкиваюсь сквозь рой тел. Разница в возрасте разная, начиная от моего возраста и заканчивая возрастом наших родителей, старше и моложе. Я направляюсь к бару, потому что именно туда я видела, как направлялся Ройс, когда я врезаюсь в твердую, как камень, спину.

— Прости, — шепчу я, потирая голову.

У стойки бара стоит мужчина лет пятидесяти с небольшим. Он поворачивается ко мне лицом, и вот тогда я вижу его полностью. Его челюсть немного слишком квадратная, а глаза частично раскосые. Мне показалось, что в нем есть что-то знакомое, пока я не поняла, что он похож на Чака Басса, только старше, и вместо костюма на нем MC-прикид.

— Ты, должно быть, Джейд. — Его голос мягкий, после многих лет, проведенных в дыму.

— Да. — отвечаю я. — Извините, я пытаюсь найти Ройса.

Он игнорирует меня.

— Меня зовут Лайон.

— Лев? — спрашиваю я, хотя не должна. Он страшен и вряд ли готов отвечать на вопросы.

— Джейд! — Ройс бросается за мной, берет меня за руку и оттаскивает. — Прекрати, блядь, блуждать. — Прежде чем я успеваю возразить, он тащит меня через море тел и ведет к лестнице, ведущей на второй уровень.

Я вырываю свою руку из его хватки.

— Кем ты себя возомнил, Ройс? Ты не можешь просто силой ворваться в мою жизнь и держать меня в плену! — Я лезу в карман, как раз когда он захлопывает за нами дверь спальни. — Я звоню маме.

— Да? — Его тон угрожающий, самодовольная полуулыбка на его лице слишком самоуверенна, чтобы быть тем Ройсом, которого я знала. Ройс, который заботился обо мне. Я должна заставить все внутри себя не дрожать от страха. — Сделай это. — Он удерживает меня на месте своим свирепым взглядом. — Посмотрим, поверит ли она тебе.

Мои плечи опускаются в знак поражения.

— Что с тобой случилось? — спрашиваю я, вглядываясь в его лицо. Лицо, на которое я когда-то смотрела в поисках уверенности и силы, теперь, как мне кажется, должно меня пугать. У некоторых людей за всю жизнь бывает только один монстр, по-видимому, у меня их два.

— Со мной? — Ройс отшвыривает дверь, и через пару шагов его байкерские ботинки ударяются о кончик моих лабутенов. — Ты — вот что случилось, герцогиня. — Я не могу с этим бороться, и даже если бы я хотела, я не смогла бы отвести от него взгляд. Глубина его синевы достаточно глубока, чтобы утопить меня. — Ложись на кровать.

— Но все же, почему я здесь? — спрашиваю я, падая обратно на матрас. Его комната украшена черными плакатами "Харлей", и над его кроватью даже висит рукоятка руля. Никаких порнографических плакатов — слава богу, у него действительно есть вкус — и никаких использованных презервативов, которые я вижу. Еще. Честно говоря, я бы не исключал этого.

Ройс достает пачку сигарет из заднего кармана и открывает футляр, чтобы вынуть одну.

— Ты та, кто вошла сюда. Так хочется завести новых друзей. Нелли была проверкой, насколько легко тебя убедить, и я должен сказать, герцогиня, ты, блядь, провалилась.

Наклонившись, я выхватываю одну, хмуро глядя на него, и кладу ее в рот. Он зачарованно наблюдает, как я прикуриваю кончик и делаю вдох.

— Я завела много друзей с тех пор, как тебя не стало, Рой. — Я затягиваюсь сигаретой, прежде чем позволить дыму выйти между моими алыми губами. — Так много.

Он поджигает кончик и глубоко втягивает, оставаясь пассивным по отношению ко мне. Я смотрю, как дым вьется вокруг его носа, поднимается мимо глаз и над головой.

— Хммм.

— Хм? — Я приподнимаю бровь. — И это все? — Мои пальцы сжимаются в ладонях. — Нет никакого "с кем, черт возьми, ты разговариваешь Джейд"…

Ройс подтаскивает стул, стоящий под офисным столом, садится и кладет локти на колени.

— Я же говорил тебе, что мне плевать на тебя или на это дерьмо. Делай, что хочешь, но не создавай волн, из-за которых те же самые воды хлынут в мой клуб. В течение многих лет люди думали, что я сирота, без семьи. Теперь ты в моем городе? Ты соблюдаешь мои правила.

— Как трагично. — Я бросаю сигарету на ковер и раздавливаю ее каблуком. — Ты украл мою жизнь, а я украду твою.

— Перестань испытывать мое терпение, Джейд.

Я наклоняю голову.

— Есть ли что-то, что ты знаешь, чего не знаю я? Ты вернулся в мою жизнь спустя четыре года. — Я на ногах, хожу по комнате, прикасаясь к бессмысленным вещам. Это не его комната. Ну, так и есть, но он здесь не живет. Это слишком безлично, чтобы быть комнатой Ройса на полный рабочий день.

— Герцогиня… — бормочет он мое прозвище, и мои пальцы на мгновение замирают над стопкой журналов о мотоциклах. — Герцогиня, — повторяет он, и на этот раз я поворачиваюсь к нему лицом.

— Что за чертовщина, Ройс?

Он встает во весь свой рост — больше шести футов — и делает два шага, которые ему были нужны, чтобы добраться до меня. Его пальцы обхватывают кончик моего подбородка, наклоняя мою голову так, чтобы мои глаза встретились с его.

— Я не тот мальчик, которого ты знала раньше. — Его прикосновение мягкое, но его слова резкие. — Знай одно. — Я задерживаю дыхание, когда его глаза изучают мои. Так, так. Его язык выскальзывает наружу и скользит по зубам. — Я злее. — Он отпускает меня, толкая так сильно, что я падаю обратно на кровать. Прежде чем я успеваю сказать что-нибудь еще, он оказывается надо мной, закрывая мне рот рукой. Кожа, сигарета, одеколон. Я ничего не могу поделать, когда первая слеза скатывается с моего глаза, потому что он прав. Я не знаю, кто этот человек, который смотрит на меня сверху вниз. Тот же сосуд, другая душа. Мужчина, стоящий сейчас передо мной, преследует меня своим сходством с мальчиком, которого я знала.

Его глаза сузились на моих, прежде чем он оттолкнулся от моего тела и встал на ноги. Его челюсть сжимается.

— Ты можешь, блядь, уйти, если хочешь. Думаю, моя точка зрения ясна. — Я всегда могла видеть, когда Ройс лжет. Его ложь висит между трещинами, которые он скрывает ото всех.

Все, кроме меня.

Так что я это вижу. Я вижу все, что он скрывает. Я встаю на ноги. Успокойся.

— Ну, ты стал театральным со своей тактикой, я в тебе это признаю.

Раздается стук в дверь.

— Псих! — проревел молодой голос сквозь старое дерево. — Йоу, у нас проблема.

Ройс изучает черты моего лица, его взгляд падает на мои губы.

— Не делай, блядь, ничего такого, что могло бы меня разозлить. Я больше не ребенок. Я тебя трахну. — Он тянется к ручке двери, и его лицо становится пассивным. Спускаясь обратно по деревянной лестнице, заново знакомясь с запахом виски и сигарет, я не могу перестать думать о том, как сильно он изменился. Я бы предпочла остаться с воспоминаниями о нем, чем мучиться с этим незнакомцем. Раньше он дерзко улыбался, а теперь хмурится и настороженно смотрит. Его стены, кажется, больше не сдвигаются вокруг меня, и что-то в его глазах кричит мне, чтобы я держалась подальше. Что-то бесспорно дикое. Проходя мимо него и еще одного байкера, которого я еще не встречала, я возвращаюсь, чтобы найти Слоун.

Tech N9ne гремит из динамиков и мои глаза облетает комнату в поисках Слоун, ее рука цепляется за мою.

— Ладно, первое, я не могу поверить, что собираюсь сказать это… — Она жестом указывает мне на кожаный диван, который спрятан в углу. В том же, в который меня затолкал Ройс. Этот клуб МС совсем не такой, как я ожидала, и я не совсем уверена, чего я ожидала. Не поймите меня неправильно, все они сами по себе страшны, но в то же время не лишены привлекательности. Даже старик, которого я встретила, Лайон, хорошо выглядит для своего возраста.

— Что ты собираешься сказать, Слоун? — шепчу я, потянувшись за бутылкой, которая стоит на кофейном столике передо мной. Водка. Идеально.

— Ройс намного сексуальнее, чем был четыре года назад — хорошо! — выдыхает она, откидывая голову назад, чтобы проглотить все, что находится в ее стакане. В какой момент я должна прервать ее? — Я даже не могу этого отрицать, и мне очень жаль.

Я игнорирую ее, откидываюсь на спинку дивана и выдыхаю измученный глоток воздуха.

— Он сказал, что не держит нас здесь. Это был какой-то дурацкий тест, чтобы увидеть, насколько я доверчива. — Именно в этот момент Нелли подошла, пряча лицо за бутылкой.

Я прищуриваюсь.

— Почему?

Нелли пожимает плечами, опускаясь на диван рядом со Слоун.

— Что Псих хочет, то Псих и получает. Вот как это здесь работает. — Ее взгляд скользит поверх моего плеча, на ее губах появляется улыбка. — Кстати, откуда ты его знаешь? — спрашивает Нелли, снова переводя взгляд на меня. Я пытаюсь разгадать ее ход. Она, наверное, спит с ним. Ему всегда было трудно держать свой член сухим, а Нелли симпатичная. Тот факт, что он все ещё играет в свои обычные игры, только на другом уровне, не должен беспокоить меня так сильно, как это происходит.

Я свирепо смотрю на неё.

— Он мой брат, ты тупая сука. — Моё лицо остаётся застывшим, скучающим.

— Хей, — Нелли усмехается. — Вы, ребята, не похожи. Типа, вообще.

Слоун усмехается, качая головой. Она поворачивается лицом к Нелли.

— Вопрос, у вас с Ройсом что-то происходит?

Нелли качает головой.

— Нет, но у него действительно есть что-то, что происходит с кем-то другим. — Она откидывается на спинку дивана, потягивая свой напиток. — Вполне уверена, что она думает, что выйдет за него замуж или что-то в этом роде.

Мои мышцы сжимаются. Как раз в тот момент, когда Слоун поворачивает голову туда, где я сижу.

— Действительно? — Она поднимает брови. — Я могу заверить вас, что, скорее всего, это скоро изменится. — Я чувствую, как безрассудство проникает в мои кости, моя голова колотится так же быстро, как и сердце.

Он все еще спит с кем попало. Возможно, он все еще такой, но у него есть еще кое-что, если он думает, что я та же самая девушка, которая будет терпеть то же самое дерьмо. Я уложу другого мужчину плашмя на спину на той же земле, на которой я поклонялась Ройсу.

Я встаю на ноги.

— Нелли?

— Да, малышка?

Я хочу ударить ее. Мне приходится заставлять себя не протянуть руку через всю комнату и не ударить ее прямо в челюсть.

Я игнорирую ее.

— Отведи меня в бар.

Слоун ухмыляется из-за края своего бокала.

— Молодец, девочка.

Я чувствую на себе почти все взгляды, когда мы направляемся прямо к бару. Я не знаю, куда делся Ройс, но есть одна вещь, которую я знаю, и это то, что, что бы он ни говорил, я не думаю, что он позволил бы кому-либо причинить мне боль. Он может быть жестоким богом, но он никогда не позволил бы своим ученикам причинить мне боль. По крайней мере, я готова проверить эту теорию.

Нелли протягивает мне рюмку водки для храбрости и указывает на комнату.

— Это Лайон, — говорит она, перекатывая новый стакан между пальцами. — Он президент и лучший друг Психа. Они такие тугие, что это меня заводит. — Она делает паузу, указывая на другого. — Это Джипси. Он полный гребаный идиот, которому удается переспать с моделями Victoria's Secret по выходным — и это не ложь — прежде чем заняться клубными делами сразу после этого. Красавчик. — Взгляд Нелли устремляется на мужчину рядом с Джипси. — И это Нечестивый — Как только имя слетает с ее губ, я ловлю себя на том, что наблюдаю, как двигаются его губы.

Нечистивый.

О.

— Хммм, — бормочу я, наклоняя голову. — Интересно. Расскажи мне о Нечестивом… — Что-то, что не связано с тем, откуда я его знаю. Когда я смотрю на жесткие черты лица Нечестивца и холодные, как камень, глаза, мой желудок переворачивается. Словно почувствовав, что я таращусь, он поворачивает голову, его темные чернильные волосы блестят на фоне освещения. На нем белая рубашка под кожаным жилетом и свободные черные джинсы с разрезами на коленях. Его армейские ботинки свободно завязаны на ногах, засохшая грязь по краям резины показывает, насколько он, очевидно, грязный.

Хммм.

— Нечестивый на самом деле не разговаривает. Он обращается к людям своими движениями, если только вы не один из святых, с которыми он разговаривает, а это обычно только братья. С этим все по-настоящему, так что я бы даже не стал пытаться.

Еще интереснее.

Песня Эминема бьется о стены, подстраиваясь под мой пульс.

— Ты не говоришь.

Нечестивый смотрит мне в глаза, и мой желудок скручивает, когда он направляет свои мрачные глаза вниз по моему телу, прямо до кончиков пальцев ног. Я чувствую, как по моим венам пробегают мурашки, когда он медленно поднимает свою ледяную синеву, густые ресницы веером ложатся на его высокие скулы. Нечестивый, вероятно, на сегодняшний день является одним из самых красивых мужчин, которых я когда-либо видела. Ройс-это кошмар, обернутый сном, но Нечестивый — это домашнее животное Дьявола.

Запрокинув голову, чтобы проглотить текилу, или ром, или что-то еще, я перевожу взгляд на Нелли и отвожу глаза от Нечестивца.

— Интересно.

— Нечестивец? Нет, нет. На него приятно смотреть, но Псих — это больше моя скорость.

Я ничего не могу с этим поделать, и со всем алкоголем, пульсирующим в моих венах, я не могу это остановить. Смех срывается с моих губ.

— Что-то смешное? — спрашивает Нелли, словно оскорблённая. Так и должно быть. Я откровенно смеюсь над ней.

— Нет. — Я смотрю на Слоун, игнорируя Нелли. — Готова идти?

Она внимательно наблюдает за мной, осознавая мою внезапную перемену в поведении.

— Хорошо.

После того, как я выскользнула из клуба и поймала Uber, я снова вернулась в безопасное место под своим одеялом в общежитии. Я чувствую, что наконец-то могу наверстать все, что произошло сегодня вечером. От мысли, что Ройс похитил меня, до встречи с Нечестивцем. Мой телефон вибрирует на комоде, и я хватаюсь за него, чтобы увидеть, что пропустила пару текстовых сообщений. Увидев неизвестный номер, я открываю его первым.

Мы ещё не закончили.

Я прикусываю нижнюю губу, свет от моего телефона убивает моё зрение. Я отодвигаюсь от него, на шаг от Джеймса.

Будь готова завтра к шести. Ожидай посылку.

Я выдыхаю, мои пальцы зависают над текстом Ройса. Прежде чем я успеваю остановиться, мои пальцы яростно летают по экрану.

Мы закончили в тот день, когда ты бросил меня.

Я думаю о том, чтобы дождаться его ответа, с животом, полным беспокойства, но прежде чем я успеваю бросить телефон обратно на прикроватный столик и немного поспать, он отвечает.

Да?

Я игнорирую его неопределенное сообщение, засовываю телефон под подушку и, наконец, закрываю глаза.

Мои ноги были широко вытянуты, раздвинутые металлической распоркой, которая, казалось, становилась шире, чем больше я двигалась. Его пальцы сомкнулись на внутренней стороне моего бедра, в то время как в другой руке он держал стакан, наполненный, вероятно, лучшим ирландским виски. Когда мой взгляд опустился к его руке, он поднес ее к моему подбородку и притянул мое лицо обратно к своему. С кляпом во рту и привязанной к кровати в роскошном отеле, который брал бы за одну ночь столько, сколько большинство людей брали бы за весь год. Он не стал сдерживаться.

Грубо сжав, его темные глаза заплясали от жадности. Это был третий раз, когда это случилось, когда он наложил на меня свои руки без моего одобрения. Каждый раз, когда он это делает, он забирает часть моей души и оставляет эмоциональный шрам своим уходом.

— Ты будешь моим идеальным маленьким кроликом, Джейд. Ты знала об этом? — Мои глаза наполнились слезами, когда его рука снова спустилась к внутренней стороне моего бедра, мои влажные ресницы рассыпались по щекам. Я этого не знала. Совсем нет, но я начинала это понимать.

Он поставил свой стакан на пол, прежде чем выпрямиться во весь рост. Джеймс был настолько устрашающим, насколько я могла себе представить. Мой разум не был оснащен тем, на что он был способен. Ещё нет.

Его длинные пальцы сомкнулись на пряжке ремня, когда он снял его. Он перешел к пуговицам на рубашке от костюма, и его пресс из шести кубиков был виден из-за материала.

— Ты хочешь этого, Джейд. — он бросил рубашку на пол, прежде чем расстегнуть пуговицу на брюках. — Я вижу это по тому, как твои глаза скользят по моему телу. Ты хочешь этого так же сильно, как и я, и я собираюсь дать это тебе. — он наклоняется, кладет кулак на матрас и медленно ползет вверх по моему телу, пока не упирается в вершину моих бедер. Он проводит кончиком носа по моей шее. — Мммм, ты так сладко пахнешь, маленький Кролик. Как я собираюсь научить тебя каждой мелочи, которую нужно знать обо мне и о том, чем я занимаюсь, и знаешь ли ты, что ты собираешься делать?

Я не ответила. Во-первых, потому что у меня кляп во рту, но, а во-вторых, потому что я этого не хотела. Я удалилась от этих ситуаций. Возможно, он и взял мое тело в свою милость, но он никогда не завладеет моим разумом.

Толстый кончик его члена прижался ко входу в мою дырочку.

— Ты мне поможешь. — Он погрузился в меня, и я громко закричала, хотя это было заглушено кляпом.

Я потеряла девственность с этим придурком, и теперь он использует меня как свою игрушку. Я много раз думала о том, чтобы пойти в полицию, но помню, как однажды я это сделала и увидела, как Джеймс разговаривал со всеми полицейскими за пределами участка. Как будто он знал, что я собираюсь, по крайней мере, попытаться поговорить с кем-нибудь об этом.

Из его тени не было выхода, так что лучшее, что я могла сейчас сделать, — это слиться с толпой.

Он страстно поцеловал меня, занимаясь со мной любовью. Я оставалась пассивной, блокируя происходящее. Как только он закончил, он оторвал свое липкое тело от моего и потянулся за мундштуком для сигар в боковом кармане. Достав одну, не сводя с меня глаз, он зажег конец, а затем прикурил нижнюю часть металлического держателя, и прежде чем я успела понять, что он делает, он прижал раскаленный металл к внутренней стороне моей лодыжки, и я снова закричала в агонии, затерявшись в облаке своей боли.

— Теперь ты всегда будешь моей. Когда люди это видят? Они поймут, что ни хрена не могут к тебе прикоснуться.

Я плавно продвигаюсь по своим новым занятиям, но чувствую себя неуютно. Как будто мне так много нужно разгадать, прежде чем я смогу сосредоточиться исключительно на том, почему я здесь. Я ожидала, что мы с Джеймсом закончим, как только я уеду из Стоун-Вью. Мне следовало бы знать лучше.

Моя рука скользит по свертку, который был оставлен для меня на стойке регистрации, золотые и красные ленты скользят по моей ладони. Почему? Почему он так поступает со мной? И почему это меня больше не так беспокоит? Самым большим секретом, который я когда-либо хранила, была тайна Джеймса и меня. Молчала, но не знаю почему.

Я откидываю крышку и качаю головой.

— Зелёный. Конечно. — Я прикасаюсь к шелковому платью и достаю его из коробки. Этикетка PRADA, которая встроена в нижнюю часть коробки, совсем не удивительна. Джеймс делает все возможное. Всегда. Я облизываю нижнюю губу и беру свое платье в ванную, открывая кран моего личного душа. Я благодарна за свои собственные удобства, но я также не продаюсь тому факту, что он не имел к этому никакого отношения, поэтому никто не задает вопросов о моем местонахождении.

Быстро приняв душ, я вытираюсь и втираю в кожу мощный лосьон с ароматом. У меня всего час, чтобы собраться. Я продолжаю делать макияж и прическу. Нанеся густой тональный крем и сильный дымчатый макияж, я выкрашиваю губы в армейский зеленый цвет, прежде чем нанести на них матовую помаду. Я собираю косметику в кучу и рассматриваю себя в зеркале. Подтянутая грудь, чтобы она переливалась через край, в то время как талия плотно сжата, подчеркивая мою и без того фигуру в форме песочных часов. Спинка имеют маленькие крылья из черных перьев, на которых должны быть ремни. Это мило. Я передам ему это. Когда раздается стук в дверь, мои мышцы напрягаются, расправляя плечи. Время шоу.

Ночь безмятежна, но полуночное небо не делает ничего, чтобы укрыть нервы, которые сотрясают мое тело, обжигая меня от кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног.

— То место куда мы едем сегодня вечером, — бормочет Джеймс, выезжая на своем "Мазерати" на автостраду. Тихая классическая музыка наполняет машину. Теперь я ненавижу классическую музыку. — Я буду нуждаться в твоем лучшем поведении.

Проведя языком по внутренней стороне губы, я спрашиваю:

— Куда мы едем?

— Это место, — говорит Джеймс, глядя через руку на встречное движение. — Это называется L'artisaniant. Избранным людям предлагается присоединиться, и меня просто пригласили. Мне нужно, чтобы ты вела себя как можно лучше. — Я краем глаза наблюдаю, как его кулак сжимается вокруг руля. Хрустнув шеей, он поворачивается ко мне лицом.

— И за кого они меня принимают? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь сдержать свое нахальство.

— Они думают, что ты моя игрушка, и это именно то, что ты есть. — Моя челюсть сжимается, когда он продолжает вести машину. Я чувствую, как вибрирует мой телефон в моем черном клатче от Louis Vuitton, и мне приходится бороться с желанием ответить на него. После четырех лет общения с Джеймсом он каким-то образом приучил меня подчиняться его воле. Властвуя надо мной железным кулаком, я довольно быстро поняла, что чем усерднее я боролась, тем суровее наказание, а значит, тем мягче секс. Если я его игрушка, то я львица в клетке, у которой нет желания спасаться или бежать.

— И могу я спросить, кто есть кто? — говорю я, испытывая его терпение.

Джеймс качает головой, сворачивает на темную частную дорогу и останавливается перед большими проволочными воротами. Темные шипы тянутся к небесам заостренными готическими шипами, но густые кустарники и деревья скрывают любой вид, видимый дальше. Прежде чем опустить стекло, чтобы заговорить в маленькую белую голосовую будку, он пронзает меня властным взглядом.

— Нет. Это все личное. Ты должна это понять, Джейд. Быть приглашенным в L'artisaniant — высокая честь. Только самые влиятельные люди в мире отбираются для участия.

Я обдумываю его слова, закусив нижнюю губу.

— Так это твой первый раз?

Губы Джеймса изгибаются, и я наблюдаю, как морщинки вокруг его рта морщатся под давлением. Я думала о причине того, почему он сделал то, что сделал со мной, и почему он делает это со мной — несколько раз — и все, о чем я могу думать, сводится к тому, что он представил мне после того, как много лет назад оставил шрам на моей лодыжке. Шрам маленький и невооруженный для человеческого глаза, если вы его не ищете, но невидимого шрама, который он оставил на моем сердце, достаточно, чтобы компенсировать его. Во что я вляпалась. Я благодарна, что не вернулся за пару месяцев, но он ясно дал понять, что происходит еще одно собрание, и оно происходит раньше, чем я думала, что может означать только одно.

Новое мясо.

— Да. Здесь ты будешь в маске. — Он достает из боковой двери два кожаных футляра и протягивает один мне. — Надень его сейчас и не снимай все время. Ты меня понимаешь? — Он открывает свою коробку и надевает ее на лицо. Она обволакивает его лицо, как вторая кожа, и останавливается над губами.

Когда я достаю свою из коробки, я нисколько не удивляюсь, увидев, что она кожаная. Не то, что он обычно заставляет меня носить, но все равно кожа.

— Я не могу представить, что им может понадобиться от тебя, — шепчу я, и прежде чем я успеваю понять слова и проглотить их обратно в горло, они уже там, на открытом месте, вдыхаются моим врагом. Я занята тем, что надеваю маску на лицо, когда он поворачивается и нажимает кнопку, чтобы опустить стекло. Он либо не слышал меня, либо я заплачу за это позже. С ним никогда не бывает ничего промежуточного.

“Каждый раз, когда твои бедра сжимаются для другого мужчины, ты будешь знать, что это я вложил туда этот голод. Я разорвал твою невинность.”

Джеймс был злобным ублюдком, но он был ублюдком, которого даже я не могла победить. Никогда. Нет смысла спасать обреченных, потому что обреченные не знают, как существовать без проклятия, под которым они оказались, когда пробыли там слишком долго.

Ворота со скрипом распахиваются, и он нажимает ногой на педаль, чтобы погнать нас вперед. Приглушив фары, мы на медленной скорости продолжаем движение по длинной мощеной подъездной дорожке. Мой желудок скручивается в узлы, а сердце бьется слишком быстро.

Я провожу потными ладонями по бедрам, когда мы останавливаемся. Подъездная дорожка изгибается по полному кругу, к главной двери ведут ступени из темного дерева. Дом современный и представительский, со стеклянными панелями спереди и единственной деревянной дверью. Это, наверное, самый интересный дом, который я когда-либо видела. Ни единого цветного пятнышка или гвоздя. Это все стекло. Одинокий мужчина стоит перед дверью, одетый в полную военную форму, с АК, пристегнутым к боку.

Расправив плечи, я наклоняю голову.

— Это нормально?

Когда я вылезаю из машины и Джеймс подходит с другой стороны от меня, его рука вцепляется в мою.

— Да. То, что происходит за этими дверями, делает это необходимым.

— И что же происходит за этими дверями? — спрашиваю я, интрига разъедает мои мысли. — Просто чтобы подготовиться.

Джеймс не отвечает, он просто направляет нас к передней части дома. Он часто так делает. Он либо ответит мне, либо проигнорирует меня, обе стороны этого, как правило, действуют мне на нервы.

Мужчина у двери постарше, с бритой головой и сердитыми, встревоженными глазами. Он напоминает мне, кем сейчас является Ройс, наполненный неуверенностью, которая плавает под поверхностью красивых голубых глаз.

— Проходи. — Он отходит в сторону после того, как Джеймс убирает руку. Как раз в тот момент, когда я собираюсь последовать за Джеймсом через деревянные двери, тяжелая рука упирается мне в грудь, останавливая мои движения.

Я смотрю на него сверху вниз.

— Прошу прощения? — Я хочу сказать ему, чтобы он убрал свои лапы с моих сисек, но прикидываю, что это даст мне еще один достойный кляпа праздник любви, как только я снова останусь наедине с Джеймсом, и когда дело дойдет до этого, я смогу вынести только это.

— Девушек нужно заклеймить, — говорит офицер — Кочевник. Кочевник? Это его так зовут? Почему я не могу заниматься трахом в колледже, как Слоун? Я останавливаю мысли, которые с гневом проносятся в моем мозгу.

— Какое клеймо?

Челюсть Джеймса несколько раз напрягается.

— Это необходимо для нее? Она только мой плюс один. — Джеймс расстегивает куртку, подходя ближе к военному чуваку. Интересно. Не каждый день ему приходится набирать вес, чтобы получить то, что он хочет.

— Боюсь, что так. Правила совершенно ясны, что никто не должен переступать порог L'artisaniant без знака.

— В чем дело? — Я паникую, мои глаза мечутся между ними двумя.

Джеймс хватает меня за руку и, повернувшись, поднимает мою руку в воздух.

— Рядом с подмышкой. У меня нет в запасе целой ночи.

Военный достает что — то похожее на крошечную марку. У него покрытая коркой позолота на ручке и скоропись, которую я не могу прочитать поверх наконечника. Огонь пробегает по моей коже и превращает все мои нервы в пепел, когда он отпускает меня. Я смотрю вниз и вижу свежий след ожога под своей рукой. Он маленький, может быть, размером с пятицентовик, но замысловатые линии, которые складываются в нечто похожее на каракули, хорошо впиваются в мою плоть.

Я наклоняю голову.

— Что?

Джеймс тащит меня через парадные двери, прежде чем я успеваю осознать, что только что произошло.

Было темно. Так темно, что люстра, свисающая с мраморного потолка, была единственным, что бросалось в глаза при свете полной луны, пробивающейся сквозь шторы. Толстые кроваво-красные шторы затеняли гостиную, и четверо мужчин сидели в креслах, закинув ноги на бедра.

Ни один не привлек моего внимания. Я никогда в жизни их не видела, и до прошлого месяца Джеймс тренировал меня.

Разрывая меня и трахая, пока мои внутренности не превратились в желе, и единственное имя, которое слетело с моих губ, было его, и слоги не были пронизаны любовью или страстью. Они были отравлены ненавистью, которая пульсировала в моих венах.

Он думал, что научил меня справляться с его жестокостью, что, в сущности, и было, но он забыл одну из самых важных вещей из всех.

Жестокость закаляет кожу, на которую она натирается, поэтому он не только готовил меня к тому, чтобы я стала — как он говорит — его сексуальной рабыней. Но он также вручал мне гвозди, на которые мне нужно было укрепить стены.

Ошейник защемил мне шею, когда он потянул за цепочку.

— Джентльмены…

Они все, казалось, заерзали на своих местах, прежде чем мои глаза нашли землю. Я знала, что лучше не обращать внимания ни на что и на все, что происходит вокруг меня.

Я не должна была ни на кого смотреть.

Я не должна была никого трогать.

Я должна была позволять людям прикасаться ко мне — кому угодно. Кому бы Джеймс ни сказал, что он может, так и будет. Всякий раз. Хотя мы еще не сделали этого шага — до сегодняшнего вечера — я была хорошо обучена тому, что я должна и не должна делать в присутствии того, к кому он меня привел.

— Даймонд… — промурлыкал один из мужчин. Я не могла его видеть, но хрипотца в его голосе свидетельствовала о том, сколько сигарет он выкурил за свою жизнь.

— Джентльмены… — сказал Джеймс, но я не сводила глаз с пальцев ног. Белые, как снег, в знак чистоты. На следующий день после того, как Джеймс лишил меня девственности, я начала свой тренд на белый лак для ногтей.

— Ты принес нам подарок? Тебе не следовало этого делать. — Мурашки побежали по моей коже, когда голос другого мужчины проплыл через пространство между нами.

— Не сегодня, — прогремел властный голос Джея, и именно тогда я получила первый намек на то, что, возможно, только возможно, он тоже управлял этим кораблем.

Он потянул меня за ошейник, и я упала вперед, упала на колени. Ожог от ковра пронзил мою кожу, когда его кулак нашел мои волосы и нежно погладил их. Как будто это сделал любовник. Как будто он не разрушает мой разум всякий раз, когда мы остаемся наедине.

— Сегодня вечером вы все будете иметь честь наблюдать за мной, но никто из вас не прикоснётся. — Он делает паузу, а я все еще не подняла головы, чтобы увидеть остальных четверых пожилых мужчин. После серии ворчаний и одобрений он отпускает мою голову. — Очень хорошо. Во-первых, мы займёмся бизнесом.

Наконец, я смотрю краем глаза, когда движение привлекает мое внимание. Видна еще одна комната, смежная с этой, скрытая за занавеской. В углу, свернувшись калачиком, сидела испуганная девушка. Очевидно, что она находится в главном помещении, а мы находимся в отдельной комнате.

Внутри было море тел. Молодые девушки, старики. Природа была очевидна. Как только я украдкой взглянула, мои глаза снова опустились на землю, и я проследила за рисунком ковра.

Просто кто, черт возьми, такой Джеймс?

Они разговаривали друг с другом, и каждая проходящая минута оставляла на моих коленях узоры ковра. Наконец, после того, как, казалось, прошла вечность, Джеймс встряхнул ошейник, возвращая меня на ноги. Мои длинные каштановые волосы рассыпались по стройным плечам. Мои ключицы были слишком острыми, а кожа слишком бледной. У меня заурчало в животе, когда я подумала о еде, которой не ела три дня. Я была на полпути к наказанию за посещение вечеринки со Слоун, на которой Джеймс предположил, что я переспала с кем-то другим. Если я не назову ему имя этого таинственного мужчины, с которым я якобы переспала, мне придется провести семь дней без еды. Мне разрешили пить, но только под его контролем. Иногда мне с трудом ставили капельницу. Сегодня был один из таких дней. У меня едва хватало сил стоять на собственных ногах, так что на этот раз я была благодарна за ошейник.

Я последовала за ним в комнату. Запах пота и сладко пахнущего масла заглушает мои чувства. Я почти задрожала прямо там, когда Джеймс провел меня через море тел в другой конец комнаты. Темные стены кровоточат от синего светодиодного освещения. Посередине находится круглый бар, под ним несколько стульев, а вдоль комнаты выстроились шезлонги и диваны. В каждом углу кто-то занимался сексом.

Я хотела знать, почему я здесь и что это за место. Я подняла голову и увидела ту самую молодую девушку, свернувшуюся калачиком в углу, пот стекал по ее светлым прядям на лоб. Она мгновенно нашла меня. Боль промелькнула в ее глазах лани, когда ее губы задрожали. Мой рот открылся, желая, чтобы слова вырвались для нее. Нуждаясь в том, чтобы они пришли за ней. Даже если это была всего лишь легкая ободряющая улыбка. "Ты не одна", — хотел я сказать. Ее лоб упал на колени, когда она повернула голову из стороны в сторону. Она была в плохом состоянии, даже я могла это видеть.

— Выйди вперед, Джейд. Не бойся. — Но я уже. Его слова ничего для меня не значили. Каждый отблеск света, ритм любой песни, которая играла, и дыхание, которое я делала, я боялась его и того, на что он был способен. Толкнув дверь, выкрашенную в самый темный черный цвет, он жестом пригласил войти, бросив поводок. — Войди. Я вернусь через секунду.

Я сделала, как мне было сказано, упала вперед, упала на колени в центре комнаты. Вокруг замелькали темные точки, мое дыхание участилось.

Освещение здесь мягкое, достаточно прозрачное, чтобы успокоить нервы любого, кто может быть встревожен. Интересно, они создали его таким образом? Чтобы люди чувствовали себя тепло и радушно. Как только мы входим, Джеймс ведет нас по длинному коридору, пока нас не встречает стеклянная дверь, затонированная над основанием, чтобы мы не могли видеть сквозь нее.

— Это похоже на Комплекс? — спрашиваю я рассеянно, изучая дверь, как будто это самое сложное испытание в истории. После моей первой ночи работы с Джеймсом я узнала, что он делал и где он это делал. Он назывался Комплексом.

— Нет, — бормочет Джеймс. — Это совсем другое. Тебе не понадобится ошейник, и ты можешь свободно бродить. — Был только один раз, когда я была свободна бродить. — Они не по моей части.

Двери распахиваются, и меня мгновенно затягивает в темный водоворот греха.

Тела двигаются по комнате, тихо играет музыка, каждый удар и нота предупреждающе скользят по моей руке. Это кажется сексуальным и мрачным, а не тем местом, частью которого я особенно хочу быть с Джеймсом. Люди занимаются сексом на диванах, другие пьют в баре, а некоторые находятся прямо посреди комнаты в мокром клубке потных конечностей, потирая друг друга с ног до головы.

Мои бедра сжимаются. Прежде чем я успеваю приклеить ноги к земле, Джеймс втаскивает меня в комнату, крепко держа за поясницу.

— Никто не знает, кто этим управляет. Они никогда не показываются и не общаются со своими гостями. — Ошейник, который он использует со мной для работы, болтается перед моим телом, вырванный из его хватки. Если бы вы не знали, что это было, вы бы предположили, что это аксессуар. На долю секунды все, что я слышу, — это глубокие вздохи, когда я хватаю ртом воздух. Атмосфера напряженная.

Он продолжает вести меня сквозь толпу людей, пока не достигает другого ряда дверей. На этот раз он толкает меня вперед, как только они открываются, и я падаю в темную комнату на колени, с глухим стуком ударяясь о ковер. Двери за мной закрываются, и я быстро пытаюсь переоценить свое окружение. Все погружено в кромешную тьму. Я ни хрена не вижу. Сжав руки в кулаки, я ругаюсь себе под нос. Мое сердцебиение прерывистое, ладони пульсируют от пота. Узоры ковра врезаются мне в колени, но я знаю, что лучше не двигаться.

Мне не терпится сунуть руку за свою кожаную маску и почесать под глазом, но я этого не делаю.

Именно в этот момент я слышу шарканье в углу.

У меня кровь стынет в жилах. Он оставляет меня в темной комнате в доме, которого я не знаю, во время вечеринки, которая пропитана всем зловещим, и теперь я почти уверена, что кто-то находится в этой комнате со мной. Я должна была бы удивиться, но это не так. Я лучше знаю, когда дело касается Джеймса.

Мои пальцы покалывает, когда я чувствую, как тепло тела плавает передо мной. Если я наклонюсь вперед, я почти уверена, что столкнусь с тем, кто бы это ни был. Я чувствую, как теплый туман чьего-то дыхания падает на мои губы, и внутри у меня замыкается короткое замыкание. Мои губы медленно приоткрываются. Я просто спрошу, кто там. С кем Джеймс оставил меня. Как только я собираюсь позволить словам слететь с моих губ, я чувствую тот же туман, но только на этот раз, он у меня на затылке.

О, мой гребаный бог. Сколько их здесь? Мои глаза закрываются, голова наклоняется набок, дыхание становится тяжелее, отчаяннее. Были времена, когда Джеймс делился со мной, и был другой раз, когда он делал больше, чем это, но ни один из всех тех случаев не был похож на этот. Я не знаю, то ли это потому, что я пришла безрассудно и в настроении для вечеринки, то ли потому, что в этом доме все по-другому. Человек позади меня опускается ниже, вниз по моему затылку, в то время как тот, кто стоит передо мной, остается прямо там. Кончик пальца скользит вниз от передней части моего горла, медленно задевая мою грудину. Я не могу дышать. Удерживая в себе остатки кислорода, я пытаюсь взять себя в руки, может быть, уговорить себя, но уже слишком поздно. Мои бедра сжимаются, а живот трясется от тревожащего количества похоти.

Снова открыв рот, я готова спросить, кто там, но мой голос прерывается, когда в комнате раздаются три звонка часов.

Динь… Динь… Динь…

Это был ржавый звон, напомнивший мне о старой церкви, просыпающейся в полночь.

Следующим раздается голос. Может быть, звонок прозвучал через акустическую систему по всему дому? Черт бы побрал Джеймса за то, что он не рассказал мне больше о L'artisaniant (Ремесленник).

— Леди и джентльмены. — Голос звучит незнакомо. Каждый слог произносится с помощью устройства, искажающего его в тон, который звучит слишком близко к Кукле Билли.

— Добро пожаловать в L'artisaniant. Если вы здесь сегодня вечером, вы уже знаете, кто мы такие, но не знаете, КТО мы такие. Когда вы вошли в наши двери и получили свою печать, вы отказались от своего права на речь. Оставьте свои пожертвования у двери на выходе и помните, что не заходите слишком далеко в дом. Каждый уровень классифицируется по тому, с чем, по вашему мнению, вы можете справиться. Каждый уровень имеет свою собственную стоимость. Чем выше вы поднимаетесь, тем дороже это становится. У каждого есть свой излом, но я могу заверить вас, что niveau quatre — это не так. С каждым уровнем среди вас появляется один из нас. Как вы знаете, никто никогда раньше не видел les quatre sangs, и так оно и останется. — Он коротко вздыхает и хихикает. — И пусть шансы всегда будут в твою пользу.

Почему это прозвучало как вызов? Колокольчики зазвучали снова, каждый ударяя по струнам моей души и вибрируя по моей коже на своем пути. На каком я сейчас уровне?

— Держу пари, она хочет знать, на каком уровне она… — говорит голос позади меня, и я замираю. В глубине моего сознания его голос проникает в скрытую часть моего мозга. Я не придаю этому большого значения. Когда у вас отнимут зрение, вы будете удивлены тем, насколько все искажается. Размытое пятно. Запутанно. Цепляемся ли мы за звук или запах? Его тон мрачный и хриплый. Как будто он курит слишком много сигарет. Но это так же гладко и чувственно, как будто он тонет в дорогом виски. Тот, кто стоит передо мной, не отвечает.

Мое сердцебиение учащается, пот стекает по груди.

— Почему тебя оставили в темной комнате с двумя голодными волками? — Губы царапают меня сзади по шее. — Скажи мне, — он проводит языком по затылку, когда я впиваюсь зубами в нижнюю губу, пытаясь скрыть голодный стон, чтобы он не вырвался. — Ты готова к тому, чтобы тебя трахнули в дюйме от твоей жизни?

Выдыхая ровный выдох, я хочу, чтобы пришли слова, но они никогда не приходят.

— Бывало и хуже, — еле слышно шепчу я.

— Это что, вызов? — парень передо мной что-то бормочет мне в губы. — Потому что я могу ответить на чёртов вызов. — Это то, чем они здесь занимаются? Трахаться друг с другом в темных комнатах?

Мои ноги дрожат от удовольствия, и они едва коснулись меня. Я наклоняю голову в сторону, когда парень, который стоит позади меня, впивается зубами в то место, где моя шея встречается с плечом. Острое жало пронзает то место, где находятся его зубы, но вместо того, чтобы отпрянуть от боли, я наслаждаюсь ею. Я хочу погрузиться в нее и утонуть в ней. Джеймс никогда не был груб в сексе, и людям, которым он передал меня, он сказал, чтобы они были из того же теста. Это совсем другое чувство. Это разжигает огонь в моей усталой душе, пробуждая голод, который я скрываю глубоко в животе, который всегда хотел открыться.

— Черт, ты хороша на вкус. — Он рычит над моей плотью. Я дрожу на месте, озноб опустошает мое тело. Из динамиков доносится музыка. Не слишком громко, но достаточно громко, чтобы в ней потеряться. Я мгновенно узнаю ее. “Bad for Me” by guccihighwaters.

— Черт, — рычит голос позади меня. — Как тебя зовут? — Его рука скользит под низ моего платья, кончики пальцев касаются внутренней поверхности моих бедер. Влага скапливается между моих ног, когда я двигаюсь вперед. Я задыхаюсь, потею и готовлюсь взорваться.

— Я… — Мужчина передо мной наклоняется вперед и стягивает с меня платье спереди. Тепло покрывает бусинку моего соска, когда его язык кружится над бугорком. — О, черт, — шепчу я, моя голова падает на парня позади меня.

— Прикоснись ко мне, — скрежещет он у меня за спиной. — Ты чертовски скромная. Тебе нужно это изменить.

Я не отвечаю, ошеломленная тем, что все мои чувства оживают.

Потянувшись назад, моя ладонь натыкается на твердую как камень грудь. Пресс, сложенный, как кирпичи, зазубренные под моей ладонью.

— Ниже, — тихо рычит он, его рот открывается у меня за спиной. Господи Иисусе, кто этот человек? Я царапаю ногтями его живот, добираясь до пояса его джинсов. Найдя кнопку, я щелчком открываю ее, когда рот на моем соске сосет сильнее, его другая рука приближается к моей другой груди. Застонав, я прижимаюсь задницей к мужчине позади меня, его толстый обхват зарывается между щеками моей задницы.

Его пальцы опускаются под мои трусики.

— Я дам тебе два варианта. — Его голос вызывает всех моих призраков и выводит их возбуждёнными и бушующими на поверхность. — Ты хочешь, чтобы тебя трахнули, или сама трахаешься?

Я обдумываю его слова, прокручивая их в голове. Когда дело доходит до моих потребностей и того, что мне до сих пор в этом нравилось, все сводится к одному.

— Я хочу чувствовать себя хорошо. Но мне нужно, чтобы это причиняло боль.

Он не отшатывается от моих слов, и мужчина передо мной отрывает свой рот от моего соска, сжимая зубы. Он шипит.

— О, так ты любишь боль?

Я сглатываю, не позволяя словам слететь с моих губ. Отказываюсь признать свое признание. Того, как пульсирует мой клитор при этом слове, достаточно, чтобы я почувствовала себя грязной и испорченной. Не та грязь, которую можно смыть в душе, а та, которая впивается когтями в твою разбавленную душу.

Когда я не отвечаю, мужчина позади меня обхватывает мою киску ладонью и поднимает меня на ноги вместе с собой. Я по-прежнему ослеплена темнотой, гремит музыка, и теперь моя кожа скользкая от пота.

Как только мы поднимаемся на ноги, мужчина передо мной стягивает с меня платье, пока оно не оказывается бассейном у моих ног. Мой живот нервно вздрагивает, моя киска пульсирует. Так непохоже на Джеймса. Существует ли секс таким образом? Прежде чем эта мысль успевает закипеть в моей голове, мужчина позади меня поднимает меня с земли и разворачивает лицом к себе. Я чувствую, что он жаден, и это мне нравится. От него исходит доминирующая атмосфера. Мы падаем назад, пока он с глухим стуком не ударяется о стену, его рука все еще обхватывает мою киску. Мои пальцы исследуют его лицо. Короткие волосы, сильная, крепкая структура лица. Я погружаюсь в изгиб его скулы, его мягкие губы, которые немного приподнимаются по краям. Он не двигается, его дыхание больше не падает мне на лицо. На этот раз все по — другому, потому что мы стоим лицом друг к другу-но снова не видим друг друга. Он держит мое обнаженное тело в своих руках, но почему мне кажется, что он видит мою душу насквозь. Двигая кончик пальца ниже, я провожу им по его острой челюсти и спускаюсь к соску. Кольцо пронзает его левую грудную клетку, через нее проходит стержень и свисают два украшения. Мне приходится бороться с желанием откусить от него кусочек. Только когда другой мужчина подходит ко мне сзади, мы оба начинаем дышать снова, как будто забыли, где мы были. Возвращаю палец к его рту, изгибы его мягких губ изгибаются в усмешке, и мой живот ударяется о землю. Бабочки порхают у меня в животе и разжигают штормовой ветер, который достигает кончиков моих пальцев.

Это была жуткая ухмылка.

Мой рот открывается, и я наклоняюсь вперед, готовая поцеловать его. Я не знаю, почему я хочу поцеловать его, это, вероятно, слишком интимно для того, что мы собираемся сделать, — он торопливо поднимает меня, поднимая так, что мои ноги должны обвиться вокруг его шеи. Той силы, которая нужна мужчине, чтобы поднять любую девушку таким образом, достаточно, чтобы… черт возьми. Его скользкий язык касается моего клитора, и в моем мозгу происходит короткое замыкание.

— О! — Мои ноги сжимаются вокруг его шеи, когда мои пальцы погружаются в выбившиеся пряди его волос. Со мной никогда, ни разу, такого не случалось. Джеймс брал только то, что хотел, и что доставляло ему удовольствие, он никогда не интересовался оральным сексом со мной. Огонь горит в моих венах, когда я погружаюсь все глубже и глубже в неизвестность.

Его язык двигается с силой, скользкий и влажный.

— Я собираюсь сделать тебя хорошей и влажной, а потом мы оба трахнем тебя. Когда-нибудь занималась аналом?

Я киваю головой, прежде чем вспоминаю, что он меня не видит.

— Да. Несколько раз.

— Шлюх трахают, как шлюх. Когда-нибудь парковались дважды? — Мне требуется немного больше времени, чтобы понять, о чем он на самом деле меня спрашивает.

— Ах, нет…

— Ммм, может быть, ты не такая грязная, как я думал… — Он сосет мой клитор с достаточной силой, чтобы я потянулась к своему освобождению. — Жаль, что это скоро изменится. — Его язык погружается в мой вход, и моя голова откидывается назад, мои волосы давно уже выпали из идеального шифонового пучка. Мое освобождение стекает по внутренней стороне бедер, и я чувствую, как его язык обвивает каждую каплю жидкости, слизывая каждую последнюю каплю. Он делает паузу, прежде чем доходит до моей самой смертоносной тайны, и я на мгновение замираю. Он скользит по мне своим твердым телом, и я падаю на пол у его ног, зажатая между двумя телами, которых я не вижу. Одна рука тянется к человеку, с которым я больше всего знакома, в то время как другая рассеянно ищет другого. Пожалуйста, не будь таким большим, как этот. Когда моя рука соприкасается с его грудью, мне чертовски не везет, потому что каждая мышца выпирает у него из кожи.

Дерьмо.

Думай, Джейд, думай.

Я падаю на колени и вслепую тянусь к промежности другого мужчины, возясь с его молнией.

— Сильно хочешь? — он хмыкает, но позволяет мне стянуть их вокруг его лодыжек. Другой рукой я тянусь к главному мужчине, делая то же самое, стягивая с него джинсы. Вдыхая и выдыхая, я тянусь к их обоим членам и… я собираюсь умереть.

Вытаскивая главного парня одновременно с другим, я накачиваю толстый ствол другого в ладони, раздуваясь и пульсируя каждую секунду. С главным парнем я провожу кончиком большого пальца по его голове, смахиваю выступившую каплю спермы и втягиваю ее в рот. Я понимаю, что они не могут видеть, что я только что сделала, но я довольно хороша в минете.

— Это вкусно на вкус? — спрашивает он, зарываясь руками в мои волосы.

Я замираю, не желая, чтобы он был нежен с моими волосами. Это то, чем занимается Джеймс. Как только эта мысль приходит мне в голову, он грубо дергает их, притягивая меня ближе к своему члену. Соленый осадок прилипает к задней части моего горла. Он сильно шлепает меня по щеке своим тяжелым членом.

— Я собираюсь трахнуть твой рот сильнее, чем ты трахнула мой. — Наклонившись, я разглаживаю свой язык и прижимаю его к его яйцам, прежде чем скользнуть вверх по его члену, все время покачивая парня рядом со мной.

— Ударь меня еще раз, — говорю я, моя рука ныряет между бедер. Кулак в моих волосах, когда он снова бьет меня по щеке. Моя киска сжимается, стон срывается с моих губ. Погрузив палец внутрь себя, я подношу его к члену другого парня и использую свою влагу в качестве смазки, чтобы накачать его член. — Черт.

Главный парень шипит—чертовски шипит—и я почти падаю. Это был самый сексуальный звук в этом чертовом мире. Я хочу услышать больше. Втягивая его в рот мягкими губами, я втягиваю его глубже, пока не чувствую, как его кончик касается моих миндалин. Его хватка крепче, когда моя накачка набирает скорость на другом. Я иду дальше, проглатывая его целиком, прежде чем закрутить языком на выходе. Я обхватываю его член и накачиваю, прежде чем перейти к другому.

Они оба похожи по размеру, насколько я могу судить — и это очень много, — но я бы сказала, что главный парень тяжелее, немного толще. Злее. Проглотив его, я задохнулась.

Я двигаюсь между ними двумя, втягивая их обоих в рот. Не проходит много времени, как главный парень приходит в возбуждение и поднимает меня на ноги за волосы. Это было неожиданно и горячо, посылая потребность и желание, растекающиеся между моих ног. Он мог бы стать грубее, я это чувствую. Он сдерживается.

— Прикоснись к пальцам ног.

Я встаю на ноги, чувствуя, как оба мужчины возвышаются надо мной.

— Заставь меня.

Руки грубо сжимают мои щеки, прижимая мое лицо к его. Снова главный парень. У этого чувака явно есть проблемы, и так уж получилось, что я хочу их решить.

— Тебе, вероятно, не следует раздвигать границы с мужчиной, у которого их нет.

Мое сердце бешено колотится, бедра сжимаются.

— Ни то, ни другое. Сделай.

Он толкает меня вперед, пока я не врезаюсь в стену, ударяясь о нее лицом. Его рука у меня на затылке, сжимается так сильно, что мне нужно откинуться назад, прежде чем выскочит мышца. Он проводит другой рукой по изгибу моего позвоночника, прежде чем обхватить мою киску сзади.

— Собираюсь трахнуть тебя, пока я думаю о ком-то другом.

— Забавно. — Я провожу языком по распухшей губе, слегка морщась, когда чувствую свежий порез и металлический привкус на кончике языка. — То же самое.

Направляя мою голову вперед, он наклоняет меня, пока я не касаюсь ремешков своих каблуков. Я жду пару секунд, прежде чем чувствую, как язык скользит по внутренней стороне моего бедра сзади. Он тянет меня назад все дальше, пока другой парень не оказывается передо мной, его пальцы вцепляются в мои волосы, когда он вырывает то, что осталось от моего собранного пучка, и притягивает меня к своей промежности. Он сжимает свой член одной рукой и, прежде чем я успеваю что-либо разглядеть, с силой шлепает меня по щеке. Мои бедра сжимаются, слипаясь от сырости.

— Ты вся промокла от этого, да? — говорит главный парень сзади, его палец погружается между моих складок. — В конце концов, ты можешь продержаться всю ночь. — Засасывая парня передо мной в рот, другой извлекает свой палец, и я терпеливо жду, когда он снова пососет мой клитор. Тепло скользит по моему анальному входу, и я замираю в своих движениях. Не знаю, как я отношусь к тому, что он ласкает языком мою задницу.

— Мне нужно заставить тебя подчиниться? — спрашивает он, продолжая тем же мучительным движением языка. Его пальцы впиваются в мои бедра, когда его язык, наконец, погружается в мою задницу. Это ощущение не то, что я уверена, нравится мне или ненавижу, и я не знаю, почему он это делает и почему он просто не трахает меня там. Он должно быть встал на ноги, потому что громкая пощечина вибрирует над моей ягодицей, мгновенно обжигая меня. Это приятно, так чертовски хорошо, но мне нужно больше.

Еще больше боли.

— Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? — спрашивает он, и я вскрикиваю, когда он снова шлепает меня по тому же месту. — Ответь мне.

— Да, — шепчу я.

Ещё одна пощёчина.

— И ты хочешь, чтобы мой друг тоже взял тебя с собой?

Еще одна пощечина, на этот раз я могу поклясться, что чувствую, как моя кожа раскалывается.

— Да! — Я кричу, пот стекает по моему виску.

— Хорошо, — говорит он, снова шлепая, но на этот раз по моей киске. Я мгновенно пульсирую, выпуская капли спермы вниз по бедру. — Потому что здесь нет безопасного слова. — Он трет меня по моей расщелине, мягко массируя, когда я чувствую, как кончик его члена упирается в мой вход. Посреди этого хаоса он, очевидно, надел презерватив. Схватив меня за бедра, он мгновенно входит в меня, разрывая меня на части, чтобы вместить его обхват.

— Так чертовски туго. — Он вынимает, проводит своим влажным членом по всей моей киске и щелочке в заднице, прежде чем нырнуть обратно и накачать меня в ритме. Не в силах предложить себе освобождение, которое я так хочу почувствовать, я притягиваю другого парня ближе, заглатывая его целиком, в то время как главный парень бьет меня сзади. Глубокие, сильные толчки с достаточной силой, чтобы ударить по краю моей шейки матки.

Он снова вырывается, и я отсасываю кончик у другого парня. Звук его плевка-единственное, что я слышу, прежде чем слюна стекает по щелке моей задницы, а его палец следует по ее следу. Кончик его члена упирается в вход в мою задницу, и я слегка напрягаюсь, боясь его огромных размеров и крошечной щели в моей дырочке.

Он сильно шлепает меня по заднице одной рукой, а другой собирает мои волосы в пучок.

— Расслабься. — Когда я этого не делаю, он дергает меня за волосы, и моя шея тянется назад, затрудняя глотание спермы, которая стекает мне в горло. — Расслабься, блядь. — Мои мышцы расслабляются вокруг его размера, когда он проникает все дальше и дальше внутрь меня. Я занималась аналом. Много. Джеймс любит анал почти так же сильно, как секс, и я имею в виду не только его член, так что взять его не проблема — обычно, но этот мужчина большой. Я даже не знаю его имени. Как только он глубоко погружается в мою задницу, он вырывается, обнимает меня за талию и снова поворачивает лицом к себе. То, как он обращается со мной, настораживает, как будто я почти ничего не вешу. Засасывая мой сосок в рот, он входит в меня, когда парень позади меня прижимает кончик своего теперь уже одетого в презерватив члена ко входу в мою задницу.

Я делаю глубокий вдох, когда они оба погружаются в меня.

— Ой. — Визг срывается с моих губ, когда они оба входят, и мои руки обнимают главного парня передо мной, мои зубы впиваются в его шею сбоку. Металлическая жидкость касается моего языка, когда я глотаю его гортанное шипение. Он делает пару вдохов и выдохов, в то время как парень позади меня хрюкает, медленно погружаясь в мою задницу. Они оба безжалостно врезаются в меня, мои глаза закатываются к затылку от удовольствия.

Путаница.

Я прижимаю главного парня ближе и, не раздумывая, мои губы находят его. Он не открывает их, не двигается. Становится почти нелепо, что я держу свои губы на его губах, потому что он не отвечает взаимностью, поэтому я отодвигаюсь и посасываю его шею. Не всем нравятся поцелуи. Я поняла.

Мои ноги дрожат, когда они продолжают. Только когда я кричу от облегчения, он падает навзничь, приземляясь на диван. Они оба остаются внутри меня, на этот раз я еду на главном парне, а другой позади меня.

Руки главного парня сжимаются вокруг моих бедер, когда он глубже прижимает меня к своему члену. Он хватает меня за щеки и опускает мое лицо ниже, чем его.

— Открой.

Я делаю.

Слюна скользит у меня во рту, когда парень сзади трахает меня сильнее. Я сжимаюсь вокруг них, мое тело снова готовится упасть под их руками. Еще раз. Я не знаю, смогу ли я выдержать еще один оргазм, но я все равно гоняюсь за ним.

— Ударь меня, — шепчу я, перекатываясь на него всем телом.

Он шлепает меня по лицу, прежде чем схватить за грудь и затащить в рот. Он кусает мой сосок, и я теряю его. Парень позади меня вылезает из моей задницы, и через несколько секунд его горячая сперма брызжет мне на спину, в то время как главный подо мной хрюкает и стонет, освобождаясь, а мой сосок все еще зажат между его зубами.

Меня переворачивали, шлепали, дергали и трахали до тех пор, пока у меня не затряслись ноги, на коже — я уверена — появились синяки, а по телу размазаны пятна крови.

Мы все замолкаем, поэтому я сворачиваюсь калачиком на полу, пытаясь отдышаться. Меня встречает тишина, когда они оба собирают свои вещи, дверь открывается и закрывается, и я снова остаюсь одна.

Одна.

Осталась ни с чем, кроме воспоминаний о том, что только что произошло. Это только что произошло. Я ухмыляюсь про себя, проводя языком по нижней губе. Я все еще чувствую их обоих на своей коже, чувствую запах их секса в воздухе. Они оставили меня с голодом, который никогда не может быть утолен.

Я хочу их вернуть.

Делая все возможное, чтобы ничего не видеть, я собираю свое платье и натягиваю его на свое тело как раз в тот момент, когда дверь распахивается и загорается свет. Я улыбаюсь, наконец-то разглядев, кто эти двое мужчин, но когда я поворачиваюсь к ним лицом, это Джеймс. Мое сердце падает на пол.

— О, привет, — говорю я, застегивая остальную часть своего платья.

Он делает один шаг внутрь, потом другой.

— Хорошо провела время сегодня вечером, Джейд?

У меня пересохло в горле, во рту пересохло, поэтому я провожу языком по губам.

— Я…

— Джейд… — говорит он, его глаза сверкают холодом, который стекает по моему позвоночнику и опускается на поясницу. — Я же сказал тебе, что ты можешь гулять сегодня вечером.

Он развязывает галстук на шее, бросая его на землю. Это первый раз, когда я хорошо разглядываю комнату и текущее состояние своего платья. На глазах у меня слезы, волосы спутались узлом на плечах, а руки в крови. Я вздрагиваю, когда прикасаюсь к внутренней стороне бедра. Я чувствую себя ребенком в кондитерской, который впервые находит секс. Я никогда не знала, что так бывает. Приятный. Приятный. Глаза Джея блуждают вверх и вниз по моему телу. Мысль о том, что он окажется на мне так скоро после секса с двумя незнакомцами, сжимает мне горло, и мне приходится заставлять себя не выдать сухую рвоту.

Не прикасайся ко мне, черт возьми.

Комната темного синего оттенка, стены окрашены в серый цвет омбре. В углу стоит двуспальная кровать с четырьмя балдахинами, поддерживающими ее. С другой стороны кровати стоит диван в викторианском стиле с пуговицами, вшитыми в подушки, а с другой стороны стены висит целый ряд украшений и игрушек. Очевидно, больше на стороне БДСМ.

— Эта комната-одна из четырех комнат L'artisaniant. — Джеймс садится на единственный диван с высокими спинками, которые доходят до потолка, в то время как стороны изгибаются вокруг его тела. Я не знаю, чем он занимается или во что играет, но Джеймс не зря получил свое имя. — Этим руководят четыре человека, некоторые говорят, что они четверо самых могущественных людей в Америке, а другие говорят, что они просто головорезы, у которых просто было больше мозгов, чем денег, которые затем создали это многомиллиардное тайное общество, которое хранит самые элитные секреты в мире.

— Секс? Вряд ли это секретно, — шепчу я, сгибая пальцы. Я знаю, что не должна отвечать, но что-то за последние пару часов придало мне уверенности, даже если это существует только в моей голове.

Он выдерживает мой пристальный взгляд, положив лодыжку на колено.

— Не только это.

Наконец, я застёгиваю молнию, прикрывая свое тело.

— Есть ли причина, по которой ты хотел, чтобы я была здесь? Пошла с тобой? — спрашиваю я, и того, как дёргаются его губы, достаточно, чтобы подтвердить это.

— Может быть. — Он встаёт на ноги, отряхивает свои безупречные брюки от костюма и протягивает мне руку. — Я отвезу тебя обратно в твоё общежитие.

Я сбиваюсь с шага. Колледж. Мои занятия. Все, что я должна делать вместо того, чтобы быть трахнутой семь раз в воскресенье в каком-нибудь элитном секс-клубе.

Я беру его за руку, когда он выводит меня, распахивая двери. На этот раз, когда мы проходим через главную комнату, энергия угасает, некоторые спят в разных частях комнаты. Я, должно быть, пробыла в комнате по меньшей мере пару часов. Повернув голову через плечо, я вижу, что слова "Niveau un" написаны тем же скорописным шрифтом, что и "L'artisaniant", только подсвечены мягким синим оттенком.

Первый уровень? Вот что влечёт за собой проклятый первый уровень? Честно говоря, мне это понравилось, и я отчаянно пытаюсь подавить вопрос, сорвавшийся с моих губ.

— Как часто они проводят эти… мероприятия? — Это все равно выходит наружу.

Джеймс выводит нас обратно через парадную дверь, пока мы не оказываемся на деревянном крыльце, и вручает служащему наш билет.

— Раз в месяц.

— И почему они это делают? — Я ловлю себя на том, что спрашиваю, но на самом деле не хочу ответа.

Он все равно не отвечает, и когда "Мазерати" возвращается передо мной, я сажусь на пассажирское сиденье с жутким чувством, что что-то или кто-то наблюдал за мной, когда я это делала. Мы не снимаем маски, пока не окажемся на дороге.

Я только один раз в жизни испытал настоящий страх. Джейд было около пяти, и она упала с велосипеда, пока я пытался ее учить. Она накренилась, упала и ободрала колени, оставив пятна крови по всей белоснежной мраморной подъездной дорожке наших родителей. Я помню, как чувствовал себя таким беспомощным, что у меня от злости заболел живот. Я злился на себя, но я также злился на своего отца. Он купил ей этот велосипед, и, по сути, он не был виноват в этом, но в то время весь мой гнев был направлен на него. Я был иррационален. Я слетел с катушек, черт возьми, и замахнулся на него, ударил его прямо в челюсть. Хотел бы я сказать, что хотел бы вернуться к тому же мальчику. К Ройсу Кейну. Собственнический старший приемный брат, который дрочил при мысли о своей несовершеннолетней сестре за закрытыми дверями, но я не могу. Никогда. Время не просто состарило нас. Это тоже разлучило нас.

Раздаётся стук в мою входную дверь, и я беру свой пистолет с кофейного столика, засовывая его сзади в джинсы.

— Ты будешь так нервничать до конца недели, или…? — поддразнивает Джипси, поднимая на меня голову с дивана. — Гребаный гангстер.

— Ты собираешься остаться у себя дома на этой неделе, или…? — Я огрызаюсь на него с рычанием, широко открывая входную дверь, прежде чем поднять глаза на человека, стоящего с другой стороны.

— Сынок, — бормочет папа, расстегивая воротник своего костюма от Армани.

Я отступаю в сторону, приглашая его войти в мой дом. Первая чертова вещь, которую я купил, когда уходил из дома. Расположенный прямо у океана, с доком, окнами от пола до потолка в форме ромба в гостиной и всей мебелью в стиле бревен. Я никогда не хотел быть в центре Лос-Анджелеса, на самом деле, я чертовски ненавижу Лос-Анджелес. Рядом с океаном-вот где мне нужно быть, и таким образом я получаю свою лодку, я получаю природу, и я получаю покой и гребаную тишину, когда у меня нет Джипси или Нечестивца, висящего на моей гребаной руке. От Нечестивца труднее избавиться, так как он живет со мной.

Пинком закрыв дверь, когда он входит, я обхожу гранитную стойку и лакированные барные стулья, делая два шага вниз в гостиную. По бокам разбросаны горы, вдалеке по всему океану разбросаны маленькие островки.

— Все в порядке?

Папа садится на один из стульев, положив руки на ноги.

— Да, хорошо. — Он расстегивает пуговицу на пиджаке и откидывается назад. — У нас может возникнуть небольшая проблема.

— Нет, — говорю я, указывая на него пальцем одной рукой, а другой тянусь за сигаретами. Я падаю на единственное черное кожаное кресло, сверкая концом своей раковой палочки. — Сделка заключалась в том, что не будет никаких гребаных проблем.

Папа смотрит на меня усталыми глазами. Морщины пролегают по краям, когда темная пятичасовая тень ложится на его подбородок.

— Я знаю, сынок, но мы уперлись в кирпичную стену с одним из дилеров.

Я откидываюсь назад, выпуская облако дыма. Джипси всегда молчит, когда приезжает мой папа. Он ему не нравится. Не знаю почему. На самом деле, он никому из моих братьев не нравится, и это должно быть красным флагом, но я всегда свожу это к тому, что папа не для всех. Он пизда, и притом сухая.

— У одного из моих главных продавцов возникли проблемы с перемещением грузов через границу.

Я пожимаю плечами.

— Ну, черт возьми, здешнему Джипси вполне комфортно использовать свое хорошенькое маленькое гребаное личико, чтобы обмануть пограничный контроль.

Папа неловко переминается с ноги на ногу, одаривая меня напряженной, короткой улыбкой.

— Я понимаю это, но просто дай мне два дня. Я возьму это. — Я скриплю зубами, слегка взволнованный. На самом деле это не первая работа, которую он выполняет для нас: — Сынок, ты же знаешь, что у меня есть это. Я могущественный человек. Посылка будет здесь через два дня, готовая для всех вас. Мы занимаемся этим уже сколько, четыре года, и я ни разу тебя не подвел.

Я хмыкаю, гася сигарету в позолоченной пепельнице, которая когда-то была колпачком от колеса моего велосипеда.

— Два дня, папаша.

Он улыбается, откидываясь назад.

— Сделано.

Я наблюдаю за его глазами и за тем, как они нервно бегают по комнате, я не знаю, всегда ли он был таким или это что-то новое, и я быстро бросаю взгляд на Джипси, чтобы обнаружить, что он уже наблюдает за мной. Его лицо застыло, ничего не выражая.

Я прочищаю горло.

— Ты и мама? — Я проверяю воды, в которые, блядь, хочу нырнуть. — Ты в порядке?

Он со смехом качает головой.

— Спроси меня, что ты действительно хочешь знать.

Сейчас у меня есть два варианта. Я могу притвориться, что не предполагаю, что у него есть маленькая подружка, или я могу показать ему руку, которую держу, зная, что у меня под задницей прячется совершенно новая гребаная колода.

— Ты примерно в том возрасте, чтобы найти кого-то вдвое моложе тебя, это все… — Мои пальцы сгибаются.

Он хихикает. Я почти чувствую, как глаза Джипси сверлят меня. Он ни хрена не понимает в том, о чем я говорю, он просто предполагает, что я догадываюсь, кто на самом деле мой старик.

— Возможно, я… — папа произносит слова, которые я уже знаю.

— Эта бедная маленькая сучка. Она горячая штучка? — шучу я, выставляя ногу перед собой. — Дай ей знать, что, когда она кончит кататься на конченом члене папочки, она сможет опуститься на колени перед своим хозяином.

Папа заметно замирает, и это самая сильная эмоция, которую я видел в нем с тех пор — навсегда. Он вообще бесчувственный человек, с трудом переключающий энергию, чтобы приспособиться к кому-либо. Он снимает напряжение с легкой улыбкой на губах.

— Ммммм, конечно. — Встав, он проводит большим пальцем по губам. — Увидимся через два дня. — Как только он подходит к двери, его пальцы сжимают ручку, когда он смотрит на меня через плечо. — О, и мальчик? Хочешь присмотреть за своей сестрой?

— У меня были все планы сделать это, но не по тем причинам, на которые ты, как ее отец, вероятно, надеешься.

На этот раз он поворачивается лицом ко мне, прислонившись к дверному косяку.

— Подробнее.

— Ну, — говорю я, поднимаясь со стула. — Ты надеешься, что я сохраню ее в безопасности, знаешь, подальше от всех плохих маленьких мальчиков в колледже. Что, учитывая, что это определенно то, что я сделал бы в прошлом, но сейчас мне плевать. — Я ухмыляюсь, поднимаюсь по ступенькам и направляюсь прямиком к холодильнику. — Но я все же присмотрю за ней. Только теперь я буду наблюдать за ней, обхватив рукой свой член. — Я подмигиваю ему, обхватываю руками свое холодное пиво и захлопываю холодильник из нержавеющей стали.

Папа качает головой.

— Ты действительно собираешься продолжать всю эту историю с инцестом? Я имею в виду, я всегда знал, что ты неравнодушен к ней, но это?

Я глотаю свое холодное пиво, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Остынь, старина. Я не собираюсь опускать палец в горшочек с медом. — Игнорируя его, я надеюсь, что он исчезнет, чтобы я мог вернуться к делам с Джипси.

Дверь закрывается за ним как раз в тот момент, когда Джипси открывает рот.

— Ненавижу этого ублюдка.

Посмеиваясь, я откидываюсь на спинку стула и качаю головой.

— Ты параноик. — Мой телефон звенит в кармане, и я лезу внутрь, открывая новое сообщение.

Нелли: Она раздражает. Почему я должна постоянно наблюдать за ней?

Потому что я, блядь, так сказал.

Я бросаю телефон на кофейный столик.

— Что-то не так с папой и его грузами.

Джипси насвистывает, когда я беру ключи от своего байка.

— Черт возьми, возможно, ты тоже захочешь это проверить, брат. — Я смотрю на его телефон, который он передает мне, прежде чем вернуться к нему.

— Что? — Я выхватываю у него трубку и смотрю на телефон. Это девушка, голая и связанная, лицом к камере. Ее длинные каштановые волосы струятся по спине, мягкими волнами останавливаясь над копчиком. Самое сексуальное гребаное тело, которое я когда-либо видел, с изгибами, от которых у меня зачесались пальцы, тянущиеся к прикосновению, и мягкой задницей, которая опускается туда, куда ей положено.

Я нажимаю кнопку воспроизведения, когда понимаю, что это видео.

Мужчина на записи выходит из-за телефона, одетый в темный костюм, перчатки и лыжную маску. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу эмблему с бриллиантом "К", поблескивающую на его цепочке.

Все знают, кто такой этот чертов Кей Даймонд. Он печально известен в секторе торговли людьми подпольных отбросов. Само название произошло от его символа. Это буква "К", а затем еще одна зеркальная буква "К", образующая ромб, где начинается и заканчивается каждый кончик буквы.

— Это твой телефон, чувак, — шепчет Джипси, указывая на него.

Я сжимаю челюсти. Какого хрена ему нужно. Мы все знаем, как он работает. Он выбирает своих жерств, которые, как он знает, могут себе это позволить, и дразнит их чем-то или кем-то, что, как он знает, мы захотим или будем хотеть, предлагая за них определенную цену. Если мы проигнорируем это, он убьет этого человека — что, честно говоря, я не знаю, кто эта сука на видео, так что мне было по хуй, — но потом он ударит твою маму, бабушку, гребаную сестру, тетю. Любая другая женщина, с которой ты близок. Так он выбирает своих жертв. Никто не знает, почему он делает то, что делает, и даже как. Он скрывает свою личность за лыжной маской и камерами. Если вы купите свою приманку, которую он вам пришлет, они придут с клеймом K Diamond, выжженным на их плоти в качестве напоминания. Он серийный убийца, насильник и, блядь, полный мерзкий ублюдок.

Его тело движется перед девушкой, когда она скручивает и поворачивает запястья вместе в веревочных узах. На затылке у нее завязан красный галстук, но в остальном ее кожа чистая.

Она не кажется такой грязной, как другие девушки, которых я видел на его видео. У нее золотистая загорелая кожа, и на этот раз меня раздражает, что я не вижу лица жертвы. Есть причина, по которой этот мужчина выбрал меня, но никогда не было случая, чтобы он специально выбрал девушку для своей жертвы.

Стоя перед ней на коленях, я наблюдаю, как его лыжная маска появляется в поле зрения поверх ее хрупкого плеча.

— Этот совсем другое. — Голос, который раздается, записан на диктофон. — Вы готовы поставить на Даймонда? — Прежде чем я успеваю ответить или принять что-либо из видео за подсказку, видео обрывается, и я снова смотрю на пустой экран.

— Как тебе удалось попасть в поле его зрения? — спрашивает Джипси, попыхивая косяком, как будто от этого зависит его жизнь.

Мои пальцы в спешке летают над телефоном, и когда я подношу его к уху, голос Шторма прорезается.

— Сегодня вторник, ты же знаешь, что по вторникам я занят. В чем дело?

— Мне нужны твои умные мозги.

Я вешаю трубку, и мы выходим из моего дома, перекидывая ногу через байк и надевая шлем.

— Ты собираешься купить эту цыпочку? Играть в игру К?

Я усмехаюсь.

— Черт возьми, нет. Когда он пришлет мне части ее тела, я сохраню их в своем морозильнике.

Заезжая в здание клуба, я пинаю стойку для своего байка как раз в тот момент, когда Лайон выходит с сигарой, свисающей из его ухмыляющегося рта.

— Что тут смешного, ублюдок?

Он вынимает сигару, качая головой.

— Как все прошло с вашим посетителем?

Мой рот захлопывается, как раз в тот момент, когда Бонни, жена Лайона, выходит из здания клуба. Клубный дом — это старый дом, построенный в 1950-х годах одним из первых членов Wolf Pack MC. Дом принадлежал семье Лайона на протяжении многих поколений. Промышленные здания, которые его окружают, были построены вокруг этого дома. Впереди стоят четыре маленькие колонны и крыльцо, на которое слишком много раз наступали окровавленные байкерские ботинки. Кроме того, облупившаяся краска от пулевых отверстий и тонированные стекла скрывают все мерзкое дерьмо, которое происходит внутри. Шесть спален, две гостиные, столовая комната и продолжение солнечной террасы с задней веранды. Это все, что любили пожилые люди. В прежние времена это стоило бы, блядь, тонны дерьма. Расположившись на паре акров, вся территория огорожена металлической решеткой. С одной стороны есть гараж, заполненный баром, бильярдными столами и диванами, заполненными спермой, а с другой-бойцовский ринг. Типичное дерьмо. В задней части участка, за домом, спрятана небольшая игровая площадка, а за ней находится место, где мы хороним прошлых братьев. Надгробие за надгробием тянется до задней линии забора. Детям чертовски нравится, когда они здесь, говорят, что в этом месте водятся привидения. Так оно и есть. МС живут и дышат друг другом, это дерьмо не прекратится в тот день, когда мы умрем. Это продолжается на почве, на которой мы веселимся.