Псих

— Не чертовски хорошо. — Я закатываю рукава рубашки, закручивая их вокруг локтей.

— Хочешь позвонить в церковь?

Я киваю головой.

— Да.

— Что это я слышала о симпатичной девушке, несколько ночей назад, которая была здесь из-за тебя? — Бонни дразнится, уперев руки в широкие бедра. Бонни примерно того же возраста, что и Лайон, ей за пятьдесят. У нее длинные светлые волосы, карие глаза-бусинки и много всего такого, что со мной не связывается.

— Прежде всего, она моя сестра.

Улыбка Бонни только растягивается еще больше.

— Ну, я была бы осторожна, если бы ты приводил ее сюда, ты же знаешь, что если она не принадлежит тебе, то это сделает один из этих ублюдков.

Я отключаю ее, когда мы входим в дом.

Как только я оказываюсь внутри, я следую за Лайоном в главный зал заседаний совета директоров дома, также известный как гостиная, где мы проводим то, что мы называем церковью. Чертовски банально, но поскольку нет адской комнаты, эквивалентной церкви, мы продолжаем ее использовать.

Я сажусь справа от Лайона, в то время как остальные братья собираются по одному. Мои глаза сразу же находят Нечестивого, легкая усмешка играет на моих губах, когда мой палец потирает верхнюю губу. Его челюсть сжата, глаза мертвы. Нечестивец-это именно то, как его воспринимает его имя, чертовски злой. Он тот, кого я выбираю, чтобы взять с собой, если мне нужно что-то сделать, и точно так же с ним.

Он садится рядом со мной, а Джипси сидит напротив, по другую сторону от своего старика, он же Лайон. Этот маленький засранец-законченный долбаный болван, сводящий с ума своего старика. Его никогда не будут воспринимать всерьез в клубе и будут уважать только из-за его происхождения от Волчьей Стаи. Что делает его сопляком. Правосудие идет рядом с Джипси, нашим уравновешенным бывшим адвокатом, который может договориться о выходе из любой сделки в самый гребаный момент. Рядом со Нечестивым находится Ру, австралиец в клубе и тридцатитрёхлетний Тор, выглядящий ублюдком. Я хотел, чтобы его звали Тор, когда он вошел, но он вместо этого получил Ру, потому что, когда он дрался с Джипси на ринге, Лайон сказал, что он брыкался, как кенгуру. Если бы вы когда-нибудь видели, как работает одна из этих мускулистых машин, вы бы знали, что это не гребаный комплимент. У него длинные светлые волосы, чертовски голубые глаза и кожа золотистая, как песок Сиднея Бонди, из которого он родом. Симпатичный ублюдок тоже может проломить тебе череп одним движением запястья, так что я бы с ним не связывался. Напротив Ру — Кукла Билли, да, после того же самого психопата из Пилы. Я имею в виду, нужно ли мне говорить больше? Билли облажался по уши, и я не имею в виду это легкомысленно. Он любит играть в игры со своими жертвами, а это значит, что я очень редко беру его с собой на убийства. Он валяет дурака, любит тянуть со смертью так долго, как только может, прежде чем на самом деле избавить бедного ублюдка от страданий. Однажды, на Сицилии, мы оказались в центре мафиозной войны между итальянцами и русскими. Это был гребаный беспорядок, но Билли решил отправить сообщение Братве, которая, по-видимому, лично оскорбила его, надев розовый цвет. Это был один мужчина, который был одет в розовое, но Билли обиделся. Он взял его, уложил этого бедного маленького ублюдка под гидравлическую машину и медленно раздавил его. Я выражаюсь чертовски легкомысленно. Там были минуты, прежде чем он зажал это гребанное дерьмо, как гребаный блинчик, что его плоть выскакивала по бокам, распухла и вот-вот лопнет. Каждый раз, когда этот маленький засранец неправильно отвечал на вопрос, Билли нажимал на кнопку. И я имею в виду, он задавал глупые вопросы, например, что после Б? Ребенок говорил “С!”, а Билли смеялся как маньяк, царапал «К черту полицию» татуировку у себя на шее и говорил: “Э-э-э! Неправильно!”, затем снова нажмите кнопку. Мы бы все сидели там, блядь, ошарашенные, но мы знали, что это то, во что он любил играть. Я имею в виду, что его история достаточно хреновая для книг. Он также является исключением из того, как вы должны судить о ком-то по его прошлому. Даже если они больше там не живут, они все равно когда-то решили там жить. Он такой долбанутый на голову.

Напротив Билли сидит Фьюри. Фьюри-ветеринар, афроамериканец, с которым на самом деле ты не хочешь ссориться. Он человек старой закалки, и у него нет проблем покончить с твоей жизнью кулаком. Фьюри также один из самых умных ублюдков, которых я когда-либо встречал. Когда-либо. Он отец-одиночка для самого надоедливого отродья в мире, но она также принцесса MC, так что, если кто-нибудь будет приставать к ней, я убью их.

Флаффи и Слим — наши две перспективы — на данный момент, — но они не сидят с нами в церкви. Мы оставляем перспективы с Билли. Он развлекается с ними так, что хватит на всю гребаную жизнь. Бедные маленькие ублюдки.

Молоток Лайона падает, и стук по твердому куску дерева заставляет всех замолчать.

— Псих, какого хрена происходит с твоим стариком?

Колледж начинает все больше и больше походить на тюрьму. Здесь еще хуже, потому что у меня нет безопасности моей мамы, на которую я могла бы опереться. Я в клетке между реальностью и моим кошмаром, я не могу пошевелиться. Я не могу дышать. Я одна, хотя Слоун всегда со мной.

— Эй, ты в порядке? — спрашивает Слоун, протягивая мне чашку Соло. Это вечер пятницы, и Джеймс обычно бывает у меня по субботам, но я ничего не слышала о нем со вторника. Я благодарна, что не видела его с тех пор, потому что это было странно.

Мы движемся сквозь море людей, в то время как моя голова гудит от музыки, а кровь нагревается от алкоголя внутри меня. Я опрокидываю свой напиток в горло.

— Мне нужно убираться отсюда, Слоун, — кричу я ей на ухо, когда она тянет меня на танцпол в гостиной.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает она, обнимая меня за талию и падая мне на спину. — Мы только что приехали!

Я поворачиваюсь к ней лицом, мои руки касаются ее щек.

— Я имею в виду окончание колледжа. Я не думаю, что нахожусь в правильном расположении духа, чтобы закончить его прямо сейчас. Я уже знаю, что терплю неудачу.

Слоун отмахивается от меня, хватает меня за руку и ведет к передней части дома.

— Чепуха! — Она проходит через парадную дверь, пока мы не оказываемся во внутреннем дворике. — Но я поддержу тебя, если ты сделаешь перерыв. Я понимаю, Джей, ты была немного не в себе в последнее время. Я поддержу все, что тебе нужно будет сделать.

Мои плечи слегка расслабляются, когда эмоции накапливаются в моем горле. Я люблю Слоун. Я искренне верю, что каждой девушке нужен лучший друг, но не каждой девушке нужен муж. Любовь супруга обусловлена, видите вы это или нет. Когда вы впервые влюбились в своего партнера, на то были причины. Лучший друг будет любить тебя вечно.

— Спасибо… — Грохот байков, доносящийся с улицы, останавливает мои слова. Я качаю головой и внутренне закатываю глаза. Ни хрена себе не может быть. — Спасибо. Мне нужно еще выпить.

— Еще выпить? — шепчет незнакомый голос позади меня, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, кому он принадлежит. Он сверкает своими жемчужно-белыми зубами передо мной, полный контраст с его черными волосами. — Меня зовут Дженсен.

Я мягко улыбаюсь, стараясь не съежиться. Я не знаю, почему парни из колледжа не делают этого за меня, и очень кратко я подумала, что этот мог бы. Но теперь, лицом к лицу, я знаю, что это еще одна неудача.

Я беру у него напиток.

— Спасибо.

— Джейд, верно? — говорит Дженсен, прислоняясь к перилам. Его глаза остаются на моих, его ноги скрещены в лодыжках.

Я киваю.

— Ага, — делаю глоток плоского пива. Все, что связано с колледжем, сильно переоценено. Даже несколько навеселе, это никак не заполняет пустоту, которая ноет в моей груди.

— Олли внутри? — спрашивает Слоун, подмигивая мне. — Я думаю, я пойду и найду его.

Где-то в глубине моего сознания звенят предупреждающие колокольчики, но я заставляю их замолчать. Мне нужно было поступить в колледж. Мысленно меня там нет. Я на много лет опережаю всех людей в этом месте. Я борюсь изо всех сил.

Взгляд Слоун скользит поверх моего плеча, в то время как музыка продолжает доноситься из дома. Она бледнеет.

— О черт. Джейд…

Я слегка поворачиваю голову через плечо и вижу, что Ройс бросает свой шлем на землю рядом со своим работающим на холостом ходу байком, его глаза в ярости устремлены на Дженсена. Его челюсть напрягается, кулаки сжимаются. Как, черт возьми, я могла упустить тот факт, что их байки остановились? Все вращается, мой мозг затуманен. Ах, наверное, поэтому.

Мои брови выгибаются, когда он приближается, но как раз в тот момент, когда он собирается приблизиться к нам, один из других байкеров встает перед ним, положив руку ему на грудь. У этого короткие волосы по бокам, более длинные на макушке. Похоже, у него нет ни капли татуировок, и он выглядит почти слишком хорошо, чтобы быть в жилете MC, не обижайся Ройс. Нечестивый. Нечестивый наклоняется к уху Ройса и шепчет что-то, что могут слышать только они, прежде чем я наблюдаю, как лицо Ройса превращается в безмятежность. Спокойный. Весь гнев, свидетелем которого мы все были, исчез.

Глаза Ройса встретились с моими, на его губах появилось рычание. Он отталкивается от Нечестивца и бросается ко мне, только на этот раз он делает это, хватая сигарету, вставляя ее между распухшими губами и изящно прикуривая.

Боже, Ройс.

Так чертовски красиво, что у меня болит душа. Когда я была подростком, я думала, что эта боль вызвана бабочками, но сейчас я чувствую не бабочек в животе. Это моя душа вырывается из-под моей кожи, и осколкам некуда деться. Это все, что должно было бы убить тебя, но не убивает, вместо этого оно остается в твоих венах, распространяя яд. Изгиб губы, симметрия лица, сильная челюсть, красиво очерченные скулы, заточенные скальпелем. Это даже татуировки, которые окрашивают его безупречно мускулистую кожу, и то, как его темные ресницы веером расходятся по щекам. Это его раздражающе идеальный нос и безупречно прямые белые зубы. Ройс Кейн не для одной девушки, он для каждой девушки. Он-тайная фантазия твоей мамы и неуверенность твоего отца.

А ещё он большая шлюха.

— Что ты здесь делаешь? — говорю я сквозь стиснутые зубы, как раз когда он переводит взгляд на Дженсена. Я удерживаюсь на ногах, вцепившись в деревянные перила. Уууу.

Он подмигивает Дженсену.

— На самом деле, не для тебя. Где Нелли? — Я стараюсь, чтобы то, как он отвергает мою встречу с Дженсеном, не повлияло на меня. Это то, чего я всегда хотела, — не привлекать его внимания, так почему же это меня так беспокоит?

— Она в доме. — Я прислоняюсь к перилам, что ставит меня прямо перед Дженсеном. Если бы я отодвинулась чуть дальше, мои ягодицы ударились бы о его промежность. — И вообще, что для тебя Нелли?

— А-а-а, — говорит Дженсен, его рука опускается на мое бедро. Мгновенно глаза Ройса устремляются туда, где они изгибаются.

Резкие морщинки вокруг его глаз смягчаются, когда он быстро берет себя в руки. Он делает шаг вперед, его грязный военный ботинок задевает кончик моего "Живанши". Тепла, исходящего от его тела, достаточно, чтобы зажечь разгневанный ад. Или, может быть, я пьяна.

Он наклоняется, пока кончик его носа не касается моего виска. Хватка Дженсена напрягается вокруг моей острой тазовой кости.

— Мммм, — тихо рычит Ройс, его теплое дыхание касается кожи на моем лице. — Разве вам не хотелось бы знать, герцогиня? — При простом упоминании моего прозвища мои внутренности затвердевают.

Вдохни.

Выдохни.

Почему его голос вдруг показался мне знакомым?

Ты пьяна.

Я отступаю назад, забывая, что Дженсен прямо там, так что, очевидно, моя задница ударяется о вершину его гребаных бедер.

— Нелли в доме.

— Кто это? — Дженсен шепчет мне на ухо сзади. Я должна отдать ему должное, у него есть яйца, чтобы не съеживаться в присутствии Ройса.

Любой другой мужчина определенно сделал бы это.

Мои глаза встречаются с глазами Ройса, ободок пластика подносится к моим губам, когда в нос мне ударяет вонь несвежего пива.

— Только мой брат.

— О, черт, чувак! — Дженсен хихикает, отодвигая меня. — Я думал, ты бывший парень или что-то в этом роде, но решил, что ты немного староват. — Ему буквально двадцать два. Дженсен-полный придурок. Ройс, которого я знаю, уже ударил бы Дженсена, но я думаю, что он не тот мальчик, которого я знала.

Он более спокоен. Больше контроля. Он-оружие, которое было заточено и использовалось только для массового уничтожения.

У меня неприятности.

Ройс смотрит мне в глаза, но его слова обращены к Дженсену.

— Если бы только.

Он уходит, и я, наконец, выдыхаю воздух, который задерживала. Дженсен снова тянется ко мне, но все, чего я хочу, — это убежать. Я не могу дышать, задыхаясь от этой жизни, это не помогает. Я чувствую, как мой разум проваливается в темную дыру, и не думаю, что на этот раз у меня хватит смелости выбраться из нее. Все вокруг меня замедляется, когда мой пульс учащается. Я делаю несколько шагов, необходимых, чтобы добраться до травы. Я смутно вижу байки, припаркованные у входа, но мне на них наплевать. Я хочу, чтобы в моем общежитии было безопасно, чтобы меня держали в помещении, в моих мягких одеялах и в безопасности.

Безопасность.

Прежде чем я успеваю остановиться, я убегаю. Ветер треплет мои волосы, высушивая слезы, которые продолжают стекать по моим щекам. Моя жизнь в дерьме. Я разорена. Я хотела бы вернуться на все те годы назад и помешать ему уйти. Я бы хотела, чтобы он заботился обо мне настолько, чтобы не бросать меня в первую очередь. Боль сжимает свой стальной кулак вокруг органов моего сердца и сжимает их.

— Джейд! — Я слышу, как кто-то кричит позади меня, но уже слишком поздно, мне нужно уходить. Мне нужно быть подальше от всего и всех. Мне нужна тишина и утес с самой голубой водой внизу. Я хочу смотреть, как угрюмые волны разбиваются о темные скалы, чтобы моя душа знала, что она не одна.

Чья-то рука обхватывает меня за талию, и меня отрывают от земли. Я откидываюсь назад, раздраженная слезами. Боль. Слабость.

— Отпусти меня!

— Джейд! — снова кричит он, только на этот раз его голос звучит слишком знакомо. Как желчь, подступающая к моему горлу, его имя звучит в моей голове.

Джеймс.

Я замираю в его объятиях, опускаясь на колени.

— Мне жаль. Я не знала, что это ты.

Я не хочу, чтобы меня наказывали. Я устала. Я думала, что он Ройс. Он говорил как Ройс. Моя голова склоняется, когда в поле зрения появляются темные ботинки. Я слабо слышу еще один байк, но отмахиваюсь от него.

Это ботинки, а не мокасины. Прежде чем я успеваю встать, Ройс встречается со мной лицом к лицу, его глаза изучают мои.

— Что ты делаешь, герцогиня?

Я сглатываю комок, который застрял у меня в горле. Он никогда не узнает.

— Я… — Ища его глаза, их синей глубины достаточно, чтобы напомнить мне о волнах, по которым я так отчаянно тосковала всего несколько мгновений назад, его зрачки цвета скал, о которые они могли бы разбиться. — Почему ты не взял меня с собой?

Ройс бледнеет, вся кровь отливает от его щек.

— Что?

Не повторяйся. Ты еще пожалеешь об этом. Он больше не заботится о тебе; он ясно дал это понять.

— Почему ты оставил меня там?

После некоторого молчания он фыркает.

— То, что ты была там, было лучше для тебя, чем то, что ты была со мной. Поверь мне. — Он встает, подтягивая меня за собой. Прежде чем я успеваю возразить, он направляет нас обратно к вечеринке, подавая сигнал тому, кто следовал за ним на байке.

— Но в том-то и дело, — бормочу я, отказываясь вырываться из его хватки. Это слишком приятно. Как будто пустая часть моей души узнала то, чего ей не хватало четыре года. — Я тебе больше не доверяю.

— Послушай, — говорит Ройс, как только мы подходим к краю подъездной дорожки. Он оборачивается, кладет руку мне на горло и прижимает к кирпичной стене. Зажав мою ногу между ног, чтобы прижать меня там, он наклоняет голову и изучает меня. — Во-первых, мне плевать на твое доверие. Все, чего я хочу, это чтобы ты держалась подальше от неприятностей и не высовывалась. Второе? Перестань говорить о чем-то другом, чем оно есть на самом деле. Ты моя сестра, о которой я, блядь, не просил, но все равно защищаю. Мне плевать, с кем ты трахаешься в свободное время, где ты живешь или… — Он делает паузу, облизывает нижнюю губу, а затем ловит ее зубами. Его хватка на моем горле усиливается. — Или как чертовски хорошо моя рука смотрится на твоем горле. А теперь перекинь эти чертовы ноги через мой байк.

Он отталкивает меня, и моя рука оказывается там, где была его, мягко массируя ее. Я чувствую, как кусочки меня самой медленно исчезают. Джеймс забрал все, что у меня было, и заменил это болью, и единственный человек, на которого я опиралась большую часть своей жизни, теперь ненавидит меня.

— Я могу найти свою собственную машину. — Я протискиваюсь мимо него и иду по подъездной дорожке. Байки грохочут на заднем плане, в то время как мужчины на них наблюдают за нами внимательными, но нетерпеливыми глазами. Как будто они очарованы тем, что видят. Вечеринка в основном проходит внутри и снаружи, но в патио есть несколько человек, в том числе Нелли, Олли и Слоун. Дженсена нигде не было видно. Слава богу.

— Герцогиня! — Ройс щелкает, и это приковывает мои ноги к земле. — На моем байке. Прямо сейчас, черт возьми. — Воздух вокруг меня колышется, и гнев медленно выплескивается на поверхность. Я не хочу устраивать сцену. Мне никогда не нравилось его делать, но он выводил меня из себя больше раз, чем я могу сосчитать сегодня вечером, и да, мои эмоции, возможно, были задеты несколько минут назад, достаточно, чтобы не отвечать ему, но теперь я злюсь.

Я разворачиваюсь и делаю четыре шага туда, где он возвышается надо мной. Я отвожу руку назад, крепко сжимаю кулак и бью его прямо в челюсть. Он почти не двигается, но все равно.

— Пошел ты, Ройс! — Я кричу ему в лицо на цыпочках — и все еще не достаю до его шеи. — Пошел ты на хрен за то, что бросил меня, а потом вернулся и думаешь, что можешь указывать мне, что делать, как будто я какой-то маленький щенок, которого ты держишь на поводке. Ты! — Я тычу пальцем ему в лицо, и в этот самый момент понимаю, что облажалась.

Он хватает мой палец в ладони, в то время как другой его палец снова летит к моему горлу, и я падаю назад, моя голова ударяется о траву. На несколько секунд у меня двоится в глазах, в то время как Ройс крепко держит меня повсюду.

— Все еще чертово отродье, да? — Он наклоняется, пока кончик его носа не касается мочки моего уха, и только я могу слышать, что он говорит. — Я собираюсь сказать это один раз, герцогиня. Теперь ты разрешена. Я бы следил за этим гребаным тоном. — Оттолкнув меня, он встает на ноги, глядя на меня сверху вниз. — Единственная вещь, на которой ты едешь сегодня вечером, это не я, это мой байк. А теперь иди нахуй, и, может быть, только может быть, я отвезу тебя завтра обратно в твое общежитие. — Как будто он выбил из меня весь алкоголь. Поражение сжимает свои уродливые тиски вокруг моих костей, в то время как мои глаза остаются прикованными к небу.

— Я не останусь в твоем клубе, Рой.

— Байк, Джейд. Сейчас же.

Оттолкнувшись от травы и сердито вытаскивая ветки из волос, я хмуро смотрю на него, игнорируя смешки вокруг меня.

— Я ненавижу тебя.

— Больше, чем я могу сказать о тебе. Я вернусь через секунду. — Он заглядывает мне через плечо. — Она двигается, привяжи ее к моему байку. — Мои руки обхватывают мое тело, когда я послушно направляюсь к матово-черному "Харлею Дэвидсону", припаркованному сбоку. Поворачиваясь, чтобы посмотреть через плечо, мой взгляд снова падает на того же парня, Нечестивца. Непреднамеренно я ищу его в любое время, когда он рядом. Мой желудок вываливается из задницы, когда я обнаруживаю, что он уже внимательно изучает меня. Нелли сказала, что он не говорит, интересно, что это значит и почему. Я не могу не хотеть узнать о нем больше.

— Ты знаешь, — говорит тот, что помоложе, кажется, его зовут Джипси. Он ухмыляется из-под своих растрепанных каштановых волос. У него нежные глаза, слишком красивые черты лица. — Не пойми меня неправильно, видеть, как Псих разозлился из— за девушки, на этот раз чертовски забавно, но, я должен сказать… — Он присвистывает, качая головой.

— Не говори этого, — бормочет один из мужчин. У него более темный цвет кожи, бритая голова и карие глаза.

Джипси продолжает.

— Ты как один горячий кусок гребаной задницы, и если он не ударит по ней, я это сделаю.

— Ты тупой ублюдок. — Тот же самый мужчина качает головой, зажмурив глаза.

Поговорив с Нелли и Слоун, Ройс возвращается ко мне и надевает свой шлем мне на голову.

— На байке, не позволяй своим ногам касаться труб, и обними меня. — Я делаю, как мне говорят, после того, как он приготовился. Заводя его, вибрация разгневанного двигателя ударяется о мою интимную область, и я быстро сжимаю ноги, что означает только то, что они сжимаются вокруг Ройса.

Он оборачивается через плечо, достаточно, чтобы я увидела ухмылку в уголке его рта и ямочку на щеке.

Заводя двигатель, я обхватываю его руками за торс, когда он выводит нас с подъездной дорожки.

Примерно через тридцать минут езды он въезжает в здание клуба, ворота открываются, и люди высыпают из парадных дверей. Сегодня вечер пятницы, и еще довольно рано, так что количество людей, которые устраивают вечеринки, совсем не удивительно, хотя это разрушает мои надежды погрузиться в теплые простыни и позволить сну овладеть мной.

Байки выключаются, и все слезают с них. Я следую за ним, мои ноги превращаются в желе, как только они снова оказываются на земле.

Я снимаю шлем.

— Могу я просто лечь спать?

Ройс игнорирует меня, поворачивается спиной и направляется в главный дом. В углу, где установлен восьмиугольник, происходит драка, пьяные мужчины смеются и подбадривают друг друга, а из дома доносится громкая рок-музыка. Я чувствую, что на меня смотрят тысячи глаз, и я не хочу ни одного из них.

Я знаю, что это его область, и я не хочу раздражать его, следуя за ним повсюду. Я также не хочу, чтобы он чувствовал, что должен заботиться обо мне, поэтому, как только он исчез в доме, я внимательно осматриваю всех присутствующих здесь людей. Смесь старых и молодых, некоторые среднего возраста. Больше мужчин, чем женщин, некоторые большие, некоторые худые, некоторые мускулистые, некоторые средние.

— Ты удивляешься, почему он оставил тебя здесь безоружной, — шепчет голос позади меня, и я закрываю глаза, чтобы перевести дыхание. Это действительно приятный голос. Мягкий и гладкий, как бархат. Он обволакивает твое тело, как шелк.

Повернувшись лицом к владельцу, я удивляюсь, когда вижу Нечестивца, прислонившегося к своему чистому белому Харлею, его руки скрещены, а ноги такие же.

— В некотором роде.

Нечестивец не вздрагивает, его глаза не отрываются от моих. Меня нервирует, как он может это делать. Говорите много, не говоря вообще ничего.

— Ройс никому не позволяет кататься на своем байке. Ты вошла вот так. — Нечестивый широко раздвигает ноги, и у меня слюнки текут. — Теперь никто даже не вздохнет рядом с тобой. Он знает, что ему не о чем беспокоиться".

— А ты? — Я ловлю себя на том, что говорю, а потом мне хочется ударить себя за то, что я сказала это вслух. — Ты сделаешь это? — Я всегда была из тех, кто предпочитает танцевать с опасностью, чем гулять с обыденностью.

Нечестивый наклоняет голову на дюйм, принимая меня.

— Думаю, это будет зависеть от Ройса. — Он спрыгивает с байка и проходит мимо меня. Прежде чем он успевает отойти еще дальше, я окликаю его.

— Нечестивый? — говорю я, изучая его широкие плечи и спину. — Ты назвал его Ройсом, а не Психом?

Его плечи напрягаются, прежде чем он расслабляется и идет дальше к дому. Я все еще не знаю, что я здесь делаю, стоя здесь, но тот разговор с Нечестивцем был странным. Все остальные люди здесь называют Ройса Психом. Кроме него. Странный. А может, и нет. Я пробираюсь в сторону дома, нахожу маленькую тропинку, ведущую к задней части.

— Эй! — говорит кто-то из темного угла небольшого садового сарая, подпрыгивая ко мне и засовывая то, что, вероятно, было косяком, в задний карман. — Ты сестра Психа? — она симпатичная. С каштановыми волосами до плеч и маленькой худенькой фигуркой. На ней обтягивающие синие узкие джинсы и свободная футболка Harley Davidson.

— Ах, да?

Она кричит, ее тощие руки обвиваются вокруг моей шеи и притягивают меня к своей груди.

— Я Эверли, но люди зовут меня Сильвер, в честь моей мамы. Я дочь Фьюри!

Я не знаю, кто такой Фьюри, но я киваю, неловко обнимая ее в ответ.

— Круто!

Она отступает назад.

— О боже мой. Я всегда хотела старшую сестру. Это здорово иметь кого-то еще моего возраста, так как все женщины стары, как….чееееерт!

— Эй! Ты маленький гребаный засранец! — кричит кто-то еще, огибая заднюю часть дома, положив одну руку на бедро. — Однажды я надеру тебе задницу.

— Черт, пожалуйста. Ты любишь меня и знаешь это. — Сильвер жестом указывает на меня. — Это сестра Психа! Посмотри, какая она хорошенькая!

Пожилая женщина закатывает глаза, подходя ко мне ближе.

— Не обращай Внимания на Сильвер. Она так привыкла быть девчонкой, что забывает, что ей семнадцать.

Сильвер отшвыривает ее.

— Лайон явно не правильно тебя бьет, или у тебя менопауза?

Женщина игнорирует ее, не сводя с меня глаз. Ее кожа прекрасна для ее возраста, но ее глаза рассказывают о том, как много они видели.

— Я Бонни, жена Лайона.

— Привет, — говорю я, скрещивая руки на груди. Лайон — это страшно. Я не могу представить, чтобы эта женщина терпела его.

Сильвер берет ее за руку в мою.

— О, это потрясающе. Беа будет так зла, когда увидит тебя. Я имею в виду, я понимаю, что ты его сестра, но приемная, и ты безумно сексуальна! Беа возненавидит тебя. — Я не знаю, о ком она говорит, и не уверена, что хочу это знать. Я просто хочу спать и есть. Еда будет хорошей. Где, черт возьми, Ройс?

Мы поднимаемся по лестнице, ведущей на заднее крыльцо и солярий. Звуки с грохотом проносятся по дому, когда я поворачиваюсь, чтобы закрыть за собой дверь. Обернувшись, я замираю, когда вижу Ройса, Нечестивого, Лайона и Джипси. Они все сидят за маленьким столиком с напитками в руках, и Ройс выглядит напряженным. Блондинка сидит у него на коленях, зажав его пальцами. На самом деле здесь есть пара девушек, все они одеты не так, как Сильвер и Бонни. Более раздеты.

— О, это будет здорово, — шепчет Сильвер, наклоняясь ко мне. — Просто говорю, что после того, как ты нанесешь первый удар, я войду. — Я хочу сжать ее и сказать, что я ни с кем не дерусь.

Блондинка перебрасывает свои фальшивые длинные волосы через плечо, ее карие глаза встречаются с моими.

— О, это твоя сестра? — Ее улыбка кажется искренней, и на долю секунды я задаюсь вопросом, о чем говорила Сильвер. Пока Сильвер не откроет рот.

Сильвер ухмыляется — я предполагаю, что это Би.

— Приемная.

Я наблюдаю, как ее улыбка сменяется хмурым взглядом, и она смотрит на меня с новообретенным соперничеством.

Бонни щелкает пальцами на них троих.

— Убирайся отсюда. Иди потри там кого-нибудь.

Би проводит пальцем по лицу Ройса.

— О, я ведь могу остаться, правда, детка?

Ройс смотрит мне в глаза, его челюсть сжата так же крепко, как мой кулак. Он ненавидит слово "малыш". Я всегда это знала, поэтому не могу сдержать ухмылки, которая расползается у меня по губам. Эта девушка не что иное, как член потеплее, иначе она знала бы, что Ройс ненавидит это слово.

Его глаза сужаются, когда он ловит мою ухмылку. Облизнув губы, он обнажает зубы и кусает ее за шею.

— Би права, детка. Давай, я схвачу тебя, когда лягу спать. — Я борюсь с очевидным отвращением, которое остается у меня во рту, когда Бонни берет меня за руку и жестом указывает на пустое место рядом с Нечестивцем, оставляя самодовольное, хмурое лицо Ройса прямо напротив моего.

Ублюдок.

— Итак, ты девушка с водкой, джином или ромом? — спрашивает Бонни, передвигая стаканы в шкафу.

Ройс ухмыляется мне.

— Она водная девушка.

Я с вызовом поднимаю брови, глядя на него, чувствуя жар Нечестивца рядом со мной. Почему я чувствую его так глубоко?

— Вообще-то, я теперь больше любительница виски. — Я улыбаюсь Бонни. — Ройс забывает, что больше не знает меня.

Лайон хихикает с другой стороны стола.

— Девочка сведет тебя с ума, сынок.

Когда Бонни ставит стакан передо мной, я оглядываю комнату, в которой мы находимся. Похоже на вторую кухонную зону, более уединенную, чем остальная часть дома. Краска старая, мебели, похоже, лет сто, но фотографии, развешанные в рамках по всем стенам, привлекают мое внимание больше, чем что-либо другое.

Я делаю глоток виски, наслаждаясь ожогом, который он разжигает на моих губах. Фотография бросается мне в глаза за спиной Ройса, когда я провожу языком по губам, чтобы высосать остаток.

— Все хорошо, спасибо, Бонни. — На фотографии изображен мужчина с ребенком на руках, голова его повязана банданой. Стоит перед своим мотоциклом. Он похож на гордого папашу. Что-то, о чем мечтает каждый ребенок, и, вероятно, поэтому это привлекло мое внимание. Что-то, что я хотела бы иметь.

— Вы, мальчики, собираетесь сидеть здесь всю ночь или пойдете ухаживать за своими гостями? — говорит Бонни, когда Сильвер садится по другую сторону от меня. Я чувствую жар от пристального взгляда Нечестивца и Ройса на себе. Они оба разные, но одно. Банда сама по себе. Странно быть свидетелем, потому что в последний раз, когда я видела Ройса, единственными людьми, с которыми у него была такая связь, были Орсон и Шторм.

Нечестивец наклоняется вперед, упираясь локтями в колени. Я поворачиваюсь к нему лицом, его каменные глаза смотрят на меня, прежде чем перейти к Ройсу.

Ройс встает из-за стола.

— Я вернусь утром. Джейд, давай же.

— Ты же не хочешь, чтобы она спала здесь, не так ли? — говорит Сильвер. — Я имею в виду, я возьму ее к себе домой, если ты это планируешь. Эти кровати отвратительны. — Ее хорошенькое личико морщится, когда она произносит эти слова.

Ройс игнорирует ее.

— Давай же.

— Подожди! — Сильвер останавливает меня, положив руку на мою. — Какой у тебя номер?

— Черт возьми, — ворчит Ройс. — Действительно?

Бонни хихикает.

— И мне тоже. Я хочу этого.

— Я даже не удивлен, — говорит темноволосый мужчина, который очень похож на Сильвер. — На самом деле, тебе чертовски повезло, что Свифти тоже здесь нет, иначе она бы тоже взяла твой номер.

Ройс закатывает глаза.

— Поторопись.

Сильвер игнорирует его угрюмое поведение, когда я выбалтываю им обоим свой номер мобильного.

— Спасибо за виски, Бонни. — Бонни улыбается мне, садясь на колени Лайона. Он, кажется, все еще изучает меня, склонив голову набок. Мои глаза возвращаются к фотографии, которая привлекла мое внимание, когда я впервые вошла, прежде чем вернуться к нему.

— Да, это я, — отвечает он на мой невысказанный вопрос. Он многое замечает, но многого не говорит. Интересный. Страшновато, немного, но интересно.

Мой рот печально кривится.

— Твоему ребенку повезло. — Засовывая телефон в задний карман, его следующие слова останавливают меня.

— Откуда ты это знаешь? Я мог бы стать худшим, что когда — либо случалось с этим ребенком.

Мои пальцы сжимаются в ладонях.

— Невозможно.

— Как так? — спрашивает он, одаривая меня кривой усмешкой.

— Потому что я знаю, как это выглядит, и у тебя нет его улыбки.

Его лицо вытягивается, но не обиженно, а скорее шокировано.

— Извините. — Я отодвигаюсь от своего стула, поворачиваясь, чтобы помахать на прощание Нечестивцу. Ройс уже выходит из комнаты, но Нечестивый? Нечестивец смотрит на меня так, словно только что увидел привидение. В комнате пусто, тихо, если не считать музыки, играющей по всему дому. Что-то движется в его мозгу, и я не уверена, что хочу знать, что это такое.

Я мягко улыбаюсь Нечестивцу, прежде чем бежать догонять Ройса.

Как только мы пробираемся сквозь людское море и добираемся до входной двери, я бегу вниз по ступенькам, чтобы дотянуться до него.

— Куда мы направляемся? — Я точно думала, что он оставит меня здесь, чтобы пойти трахнуть Би.

Он отшатывается от меня, замолкая, пока мы не оказываемся достаточно далеко от людей и рядом с его байком.

— Отвезу тебя обратно. Передумал.

Я замолкаю, скрестив руки на груди.

— Почему такая внезапная перемена? — Теперь, когда остались только мы, без зрителей, кажется, что все, что мы оба говорим друг другу, реально. Необработанно.

Он останавливается, оглядывая меня с головы до ног.

— О чем это было? Что ты только что сказала? — Выражение его лица становится жестким, и, хотя на улице темно, света из дома достаточно, чтобы рассмотреть очертания его лица. — Джейд.

Джейд. Не герцогиня.

— Ничего, только то, что я знаю, как выглядит жестокость, и он не казался мне таким.

— Ты ни хрена не знаешь о Лайоне. — Его губы кривятся вокруг зубов, но я чувствую, что рычание направлено на меня, а не на его чувства к Лайону. Очевидно, как сильно Ройс любит Лайона. — Я собираюсь спросить тебя один раз.

Моя кровь стынет в жилах, когда он делает шаг ближе. Не спрашивай меня ни о чем, потому что мне придется солгать.

— Кто-то причинил тебе боль?

Мой рот захлопывается, челюсти плотно сжаты. Я по-прежнему сосредоточена на маленькой нашивке, вшитой в его кожу, с надписью "вице-президент". Пальцы обхватывают мой подбородок, его грудь прижимается к моей, когда он поднимает мою голову, чтобы мои глаза встретились с его.

Его брови сошлись вместе.

— Скажи мне, Джейд.

Я не говорю ни слова, слоги застревают у меня в горле и не желают вырываться.

Его большой палец проводит по нижнему краю моей губы.

— Если кто-нибудь причинил тебе боль, пока меня не было. — Его рот захлопывается, и мышцы по обе стороны челюсти пульсируют. — Я убью их, черт возьми, и это не угроза. Это чертово обещание. — Мои ноги подкашиваются под моим весом, моя сдержанность давит на меня. Я хочу рассказать ему все.

Я открываю рот, но как раз в тот момент, когда слова вот-вот сорвутся с языка, Би прерывает меня.

— Ты не останешься? — она скулит, и я отшатываюсь от Ройса, отступая достаточно далеко, чтобы они могли поговорить. Я оказываюсь рядом с байком Нечестивца.

Я не могу поверить, что собиралась ему сказать!

Ройс прищуривается, глядя на меня, когда они падают на байк, рядом с которым я стою, стою так близко, как будто это спасательный круг.

— Нет, сегодня вечером с тобой все будет в порядке. — Он протягивает мне шлем. Я делаю несколько шагов вперед, чтобы взять его, мои пальцы скользят по глянцевой белой краске "Харлея" Нечестивца.

— Но…

Ройс свирепо смотрит на нее.

— Уходи, Би.

Глаза Би метаются между Ройсом и мной, и я вижу, как в ее глазах мелькают образы, которые она даже не показывает. Мы получаем это всю нашу жизнь, люди предполагают, что в нас с Ройсом есть что-то большее, чем то, что есть.

— Отлично. Позвони мне?

— Никогда, — прямо говорит он, а затем поворачивается ко мне и указывает на свой байк. — Давай. — Вздыхая, я перекидываю ногу через него и прижимаюсь к его спине. Его мотоцикл достаточно громкий, чтобы ты, блядь, оглох. Он выводит на нас из ворот, когда они распахиваются, прежде чем выехать на улицу и выехать на шоссе. Воздух проносится сквозь распущенные пряди моих волос, легкая улыбка на моем лице. Я никогда не признаюсь в этом Ройсу, но мне нравится кататься на заднем сиденье его байка.

Тридцать минут спустя мы подъезжаем к кампусу, байк эхом разносится по пустым улицам, когда он подъезжает к общежитиям. Он выключает мотоцикл и останавливается, когда я снимаю ногу, снимая его шлем. Я сжимаю шлем в руке, готовая вернуть его ему и уйти. В воздухе тихо, только он и я стоим так близко. Так интимно.

— Я не мог взять тебя с собой. — Его голос низкий, мягкий. Как будто он не хотел произносить эти слова, но знал, что ему нужно мне что-то дать. — Есть чертовски много такого, чего ты не знаешь, герцогиня. Я не мог позволить тебе быть рядом со мной. Я не мог взять тебя с собой. Я знал, что дома ты будешь в безопасности.

Мое сердце колотится в груди.

— О, как странно, — шепчу я, борясь со слезами, которые пытаются пролиться по моим щекам. Если я заплачу, я знаю, что все будет кончено, и он будет бороться со мной, пока я не скажу ему, что я скрываю. — Не у тебя одного есть секреты, Ройс.

Он наклоняет голову, вены на его шее набухают до поверхности.

— Что это должно означать, Джейд? — Я не пропускаю колкости в его тоне. — Видишь ли, когда ты говоришь такое дерьмо, мне хочется убивать людей. Ты понимаешь, в чем моя проблема?

— Ты слишком хорошенький для тюрьмы? — Я грустно шучу, ухмыляясь.

— Нет. — Его глаза падают на мои губы, когда мой язык скользит по ним. — Меня никогда не ловят.

Я протягиваю ему шлем, и мое сердце разрывается, когда его рука касается моей. Он мог бы схватить его в любом другом месте, но он выбрал именно то место, где должна была находиться моя рука, чтобы взять его. Мои зубы впиваются в внутреннюю часть щеки, пробуя кровь на вкус. Мне нужно отвлечься от чего-то вроде разоблачения влияния, которое Ройс оказывает на меня.

— Спокойной ночи, Рой.

Я убираю свою руку от его первой, скользя под ней, ловя одно из его тяжелых колец.

Его глаза не отрываются от моих.

— Спокойной ночи, герцогиня.

Я быстро поднимаюсь в общежитие, борясь с желанием развернуться и сделать что-нибудь глупое, например, попросить его отвезти меня куда угодно, только не сюда, но я должна помнить, что он уже не тот мальчик. Временами я вижу старого Ройса, но потом вспоминаю, где мы сейчас, как сильно изменилась наша жизнь, как даже когда мы были детьми, он никогда не смотрел на меня иначе, как на чертову помеху.

Как только я оказываюсь в безопасности и возвращаюсь в свое общежитие, я слышу, как его байк заводится и отъезжает. В ту ночь я засыпаю с желанием, чтобы жизнь была другой.

Я просыпаюсь на следующее утро с воспоминаниями о прошлой ночи, вспыхивающими в моей голове, и мой телефон звонит на полу. Я вслепую тянусь к нему, быстро проводя по экрану, чтобы ответить.

— Алло?

— О, слава богу! Ты жива! — Слоун кричит на другом конце провода. — Расскажи мне все.

Я стону, прикрывая закрытые глаза ладонью.

— Я не знаю. Мы вернулись в здание клуба, и он привёл меня домой. Что с тобой случилось прошлой ночью?

Слоун выдыхает.

— Мы с Олли поссорились.

— Ты же не говоришь… — Я закатываю глаза, тянусь к занавеске и распахиваю ее. Единственный способ встать с постели этим утром — это если солнечные лучи будут проникать в мои окна. Мне чертовски не повезло, потому что идёт чёртов дождь. Вздохнув, я снова задёргиваю шторы. — Почему вы ссорились? — Хотя я знаю, почему. Они слишком похожи.

— Он просто сильно напился и начал на всех нападать, так что я попыталась остановить его, и, короче говоря, мне не следовало этого делать.

Вздохнув, я массирую виски и свешиваю ноги с кровати.

— Ты в порядке?

— Всегда. Эй, ты сегодня работаешь?

— Сегодня суббота, ты же знаешь, я всегда так делаю. — Вот уже много лет у Слоун складывается впечатление, что я работаю на дому у своих родителей. Она купилась на это. Я выдумала целую кучу дерьма, сказав, что работаю в компании, обменивая цифры на опыт работы. Я хотела бы, чтобы это было то, что я действительно делала.

Она вздыхает в трубку.

— Ну, обещай мне завтра пообедать, чтобы мы могли нормально поговорить.

— Возвращайся в постель! — Я слышу Олли на заднем плане.

— Слоун! — Я ругаю ее.

— Мне пора, пока!

Я смеюсь, качая головой. Она бесполезна.

5 Непрочитанных текстовых сообщений

Я открываю свои сообщения и перехожу к самому последнему.

Ройс: Этот вчерашний разговор еще не закончен.

Я закрываю его сообщение и перехожу к следующему.

Неизвестный: Это Сильвер! Это мой номер. PS Би была очень зла, когда вы с Психом уехали.

Неизвестный: Сохрани мой номер, милая. Это Бонни.

Слоун: У вас с Ройсом самый длительный трах в истории. Я чувствую, что, когда вы оба наконец трахнетесь, он случайно убьёт вас.

Мои глаза закатываются к затылку. Слоун всегда помогала мне и Ройсу. Она сумасшедшая. Щелчком открываю последнее сообщение, это ещё один неизвестный номер.

Неизвестный: Да, я бы так и сделал.

Я делаю паузу, мои пальцы скользят по клавиатуре на экране. Игнорируя другие сообщения, я импульсивно отвечаю:

Кто это?

Прежде чем вернуться к предыдущим сообщениям. Показываю Слоун смайлик, говорю спасибо Бонни, посылаю смеющиеся лица Сильвер, а потом, наконец, я здесь из-за сообщения Ройса. Моё сердце колотится в груди.

Нет.

Бросив телефон на кровать, я хожу по своей комнате, собирая все, что мне нужно для душа. Поскольку сегодня вечером я, скорее всего, буду одета во что-то неудобное, я достаю серые штаны для йоги и свободную футболку с надписью "Трэшер", достаточно повседневную, чтобы расслабиться. После душа я снова тянусь к телефону и вижу три новых сообщения.

Я открываю первым Ройса, так как он пугает меня больше всего.

Ройс: Буду через три минуты.

— Черт. — Я быстро заправляю постель, заплетая волосы во французскую косу, позволяя им упасть мне на спину. Наконец я иду, чтобы открыть следующее текстовое сообщение, но в мою дверь громко стучат. Сжимая ручку, я распахиваю ее перед Ройсом и Нечестивцем.

— Правда, тебе не следовало этого делать, — говорю я Ройсу, хлопая ресницами.

Он отодвигает меня в сторону, когда они оба входят, пинком закрывая дверь.

— Мама сделала для тебе это? — Ройс обводит жестом комнату. — Она действительно полностью ушла в тебя, не так ли?

Я сжимаю телефон в руке, мои глаза устремляются к фотографии, на которой я, Ройс, Орсон и Шторм на лодке, когда мы были детьми.

— Конечно, сделала. Думаю, вот что происходит, когда один ребенок оставляет другого позади.

Нечестивец садится на стул, придвинутый к моему столу, так же тихо, как и всегда. Его молчание не вызывает дискомфорта. Это просто. С другой стороны, его присутствие очень интенсивно.

Ройс садится на мою кровать.

— Что ты делаешь сегодня вечером? Бонни и Сильвер хотят, чтобы ты пришла на вечеринку.

Я смотрю на свой телефон, зная, что неизвестный номер, должно быть, ответил, только когда я читаю сообщение, которое есть в моем телефоне, мои глаза устремляются к Нечестивому.

Ты пристально смотришь на него.

Откуда у Нечестивца мой номер и знает ли об этом Ройс?

— Ах, я не могу. У меня есть работа. Что за вечеринка?

— Работа? — Лицо Ройса морщится. — С каких это пор, черт возьми, наши родители разрешают тебе работать? Это барбекю, Джейд.

— Она лжет, — говорит Нечестивец, не сводя с меня глаз.

— Нет, — огрызаюсь я на Нечестивца. — Каждую субботу я работаю на наших родителей. Что? — Я неловко переминаюсь с ноги на ногу. Это не идеально, когда они оба находятся в моем пространстве, особенно когда я пытаюсь скрыть самый большой секрет, который я когда-либо держала, а Нечестивец слишком умен. Дерьмо. Я уже показываю свои карты? Я расправляю плечи. — Я набираю для него цифры, и в ответ они дают мне все это.

Глаза Ройса сужаются, когда он проводит рукой по губам. Его волосы растрепаны, глаза темные.

— В этом нет смысла, герцогиня. У тебя есть трастовый счет. Тебе не нужно работать ради всего этого.

Блядь.

Я пожимаю плечами, падая на свой мягкий матрас.

— Не обязательно иметь смысл, чтобы это было правдой.

— Во сколько ты заканчиваешь? — спрашивает он, поднимаясь на ноги. — Мне нужно приставить к тебе одного из братьев.

— Что? — говорю я, хмуро глядя на него. — Что ты имеешь в виду, говоря, что тебе нужно приставить одного из них ко мне?

Ройс свирепо смотрит.

— Это значит, что мне нужно быть уверенным, что кто-то все время знает, где ты находишься.

— Почему? — Я срываюсь. — Ройс, я только что поступила в новый колледж, ты уже целую вечность не был частью моей жизни, а теперь вдруг ты весь на мне, как сыпь.

Он смеется, но от этого леденящего душу звука у меня по спине словно разгорается огонь. Его ноги ударились о мою кровать, его руки обхватили мои бедра, притягивая меня вниз, одновременно прижимая мои руки над головой своими.

— Ройс, — настаиваю я, обращаясь к Нечестивцу. — Действительно.

Он оборачивается, чтобы оглянуться через плечо и увидеть Нечестивца.

— О, что? Он? Тебе не нужно беспокоиться о Нечестивце.

Я стискиваю зубы.

— Я не нахожусь рядом с тобой, Джейд, я пытаюсь убедиться, что ты, блядь, не умрешь, и это не потому, что мне не плевать на твое существование, это потому, что я не хочу превращать маму в еще худшего алкоголика, чем она есть.

— Ах, да? — говорю я, и меня захлестывает вспышка гнева. — Тогда о чем была та речь прошлой ночью, когда вы все были "кто причинил тебе боль, Джейд. Скажи мне, Джейд. Я бы пошел к… — Его рука у моего горла, его пальцы сгибаются, чтобы прервать мою тираду.

Он наклоняется, его губы касаются моего уха.

— Скажи следующие слова и посмотри, что, блядь, произойдет.

Я наклоняюсь, мой нос касается его, глаза скошены от его близости.

— Ты… — Его язык скользит по моему рту, и мои внутренности твердеют, то ли от шока, то ли от чистой эмоции. Вероятно, сочетание того и другого.

Ройс хихикает, поднимаясь с кровати.

— Поскольку я не могу избить тебя, а затем трахнуть — в таком порядке — мне просто придется лизать тебя каждый раз, когда ты захочешь открыть этот гребаный рот. Слим будет у тебя на хвосте, — говорит он, направляясь к выходу. — Так что не делай никаких гребаных глупостей. — Когда он открывает дверь, мои глаза находят Нечестивца.

На секунду мы с ним остаемся вдвоем. Он стоит, возвышаясь над моим маленьким телом.

— Ты лжешь. Он это знает, но думает, что сейчас ему все равно, но, Джейд, когда он узнает, что бы ты ни скрывала, это будет катастрофой, так что сделай мне одолжение.

Я замолкаю, глядя на него из-под ресниц.

— Не говори ему, блядь. — Затем он поворачивается и направляется к двери. Выдыхая воздух, я падаю обратно на кровать, замешательство искажает мое зрение. Я бы в любом случае ничего не сказала Ройсу, но проблема в том, что мы с Ройсом обычно улавливаем чувства друг друга. Мы были связаны с рождения, и я боюсь, что чем больше времени мы проводим друг с другом, тем быстрее наши души понимают это.

Я открываю сообщение для Нечестивого.

Я: Он знает, что ты пишешь мне?

Возможно, это глупый вопрос, но я должна знать. Я не могу прочитать его или ту атмосферу, которую он излучает, но я также не думаю, что он сделал бы что-нибудь, чтобы расстроить Ройса. Я не могу поверить, что собираюсь это сказать, но я думаю, что они даже ближе, чем Ройс, или были, к Орсону и Шторму. Шторм и я все еще время от времени поддерживаем связь, но не так часто, как Орсон. Он очень знаменит и богат, и живет своей лучшей жизнью на Голливудских холмах с Индией, но я знаю, что если я появлюсь на его пороге или мне что-нибудь понадобится, он все равно останется братом, которого я полюбила. Интересно, поддерживает ли Ройс связь с ними обоими, держу пари, что поддерживает.

Мой телефон загорается в моей руке, и я открываю сообщение.

Нечестивый: Нет.

Я перечитала это слово еще раз. А потом еще раз. Может быть, я неправильно его поняла, или, может быть, то, что происходит между мной и ним, полностью платоническое. Я не знаю, что написать в ответ, поэтому я кладу телефон и достаю учебники, листая страницы.

Несколько часов спустя я вытягиваю руки над головой, ловя время.

— Черт. — Мой телефон начинает звонить на моей кровати. Я нажала "Ответить".

— Джейд, — говорит Джеймс. — Будь готова через пятнадцать минут.

— Да, — шепчу я. Я так увлеклась учебой, что потеряла счет времени. Неприемлемо. Обычно мне требуется час, чтобы убедить себя в том, что должно произойти. С тех пор как мы с Джеймсом в последний раз были вместе, все несколько изменилось. Он становится все сильнее. Злее.

Я быстро снимаю одежду и надеваю обтягивающий черный укороченный топ на тонких бретельках и длинные черные брюки с высокой талией, сочетая их с моими кроваво-красными туфлями от Валентино и поясом от Гуччи.

— Блядь! — Я беру свой телефон, нахожу имя Джея и набираю номер, надеясь, что он ответит вовремя.

— Да?

— У нас проблема.

— Что это? — спрашивает Джеймс. Я слышу шум машин на заднем плане, так что он, должно быть, уже в пути.

— Ройс поручил одному из своих друзей следить за мной. Я не знаю почему, но я думаю, ну, я предполагаю, что этот человек будет внизу на стоянке. Они увидят, как я выхожу, они будут задавать вопросы.

— Да, они могут, Джейд. Скажи им, что у вас деловая встреча с одним из ваших иногородних боссов. Что ты и делаешь.

Мои ладони потеют от нервов.

— Это должно сработать.

— Увидимся через пятнадцать. — Он вешает трубку, и я нервно оглядываю свою комнату. Я знаю, что Ройс сойдет с ума, если подумает, что я ему солгала, и вдобавок ко всему, Нечестивый умнее, чем кажется. Что, если он начнет складывать хлебные крошки вместе и поймет, что я скрывала?

Я открываю сообщение Ройсу, надеясь, что он слишком пьян, чтобы что-то понять.

Я: Просто, чтобы вы знали, работа сегодня вечером — это прогулка с одним из моих заокеанских боссов и его коллегой.

Я кладу телефон на стол и быстро крашусь, а затем провожу щеткой по волосам.

Ройс: Что? Куда?

Я: Рой, с ними я в безопасности. Твой мальчик может остаться здесь, пока я не вернусь.

Повисает долгая пауза, и я как раз выхожу из своей комнаты в общежитии, когда приходит еще одно сообщение.

Ройс: Я хочу, чтобы после, тебя высадили здесь.

Мои пальцы яростно порхают по клавиатуре, когда я спускаюсь к лифтам. Я нажала на кнопку.

Я: Где это здесь, и я не знаю, как поздно я буду? И кроме того, я не хочу идти в клуб в том, что на мне надето. Я также не знаю, в каком настроении будет Джеймс. Возможно, он не захочет высаживать меня там.

Мои каблуки стучат по полу, как только я достигаю низа.

Ройс: Клуб, и это не обсуждается .

Толкнув двери, я выхожу к "Мазерати" Джея. Слава богу, за тонированные стекла.

Мой взгляд привлекает байк, припаркованный в углу, на нем сидит парень еще моложе Джипси, с капюшоном на голове. Он отдает мне честь, заводя свой мотоцикл.

Я отмахиваюсь от него. Какого хрена Ройс психует — больше, чем обычно — прямо сейчас?

Скользнув на прохладное итальянское кожаное сиденье, я закрыла за собой дверь.

— Привет.

Джеймс выезжает на дорогу, наполняя пустую тишину неловким напряжением. Отношения между ним и мной в прошлом то улучшались, то ухудшались, но независимо от того, насколько низко мы опустились, был уровень безопасности, который я чувствовала, находясь рядом с ним. Он всегда был нежен во время секса. Его безмятежность-это то, что мешало мне знать, что он никогда не убьет меня, но прошлой ночью в отеле он почувствовал разочарование. Сейчас над ним нависло темное облако неуверенности, которое заставляет меня чувствовать себя более нервно, чем обычно.

Он продолжает возить нас в один из отелей на другом конце города.

— Мы останемся на ночь тут? — Я спрашиваю, что никогда не бывает хорошо. Еда в моем животе катится, непролитые слезы выплывают на поверхность.

— Да, Джейд. Пошли, — он нетерпеливо расстегивает куртку. Я закрываю дверь, как только выхожу, и следую за ним в вестибюль, держась позади, пока он забирает ключ.

Когда мы находимся в лифте, я отчаянно тянусь к чему-то, к чему угодно, что может гарантировать, что я выйду отсюда живой.

— Мне не нужно идти в клуб сегодня вечером.

Он не отвечает, и на секунду я думаю, что он не собирается этого делать, пока лифт не поднимается наверх и он не прочищает горло.

— О, да, ты знаешь. — Следую за ним в коридор, темно-серые стены кружатся в замедленной съемке. Он останавливается у комнаты № 445 и вставляет карту в прорезь, пока она не издает звуковой сигнал открытия.

Он бросает карточку на стойку у двери, сжимая в руках спортивную сумку. Номер обставлен типично для пятизвездочного отеля. Чистое белье, бокалы для шампанского, мягкое освещение.

— Иди в ванную и подожди, пока я не скажу тебе выйти. Сними свою одежду и надень платье, которое там для тебя приготовлено.

Я киваю.

— Да, сэр.

Войдя в ванную через главную спальню, я закрываю дверь и начинаю раздеваться, когда мой телефон выпадает из кармана.

— Черт. — Я забыла положить его вместе с его ключами, если он увидит, что я совершил ошибку, мое наказание будет еще хуже, чем то, что меня ждет.

Надев то же самое зеленое шелковое платье, которое он заставил меня надеть несколько дней назад, и сложив одежду в кучу, я сажусь на унитаз и открываю камеру для селфи. Я несколько активна в социальных сетях, но я не большая любительница селфи. Нет ничего плохого в девушках, которые делают селфи, я просто не могу заставить себя это сделать. Мне нравится фотографировать океан, природу. Мертвые цветы интересуют меня больше, чем хорошенькое личико. Подняв телефон на уровень глаз, я фотографирую себя с волосами, собранными в одну сторону, волнами от того, что они весь день были заплетены в косу. Мой макияж остается глянцевым и нетронутым, с безупречными линиями и безупречными оттенками. Я смотрю на фотографию и замираю. Я так выгляжу? Я кажусь… грустной. Шелковое платье свисает с одного стройного плеча, мои ключицы такие же острые, как скулы Ройса, мои ярко-зеленые глаза налиты кровью по краям. Я засовываю телефон в сложенные джинсы и брызгаю холодной водой на лицо.

— Ладно. Поехали.

— Ты можешь выйти, — говорит Джеймс из одной из спален через дверь. Распахнув ее, следую за его голосом в хозяйскую спальню. Когда я вхожу, он закрывает весь угол комнаты белыми простынями с металлической самодельной подставкой посередине. Похоже, это может быть место для фотосессии, с откидными простынями и подставкой, но когда я вижу камеру на штативе и инструменты, выстроенные рядом с ней, я понимаю, что сегодня вечером я имею дело не с Джеймсом.

Это что-то другое.

Он направляется ко мне, надевая маску кролика мне на лицо перед повязкой. Это та же маска, которую я использую каждый раз, когда работаю с ним. Я не совсем понимаю, почему он выбрал это, или значение этого. Я свожу все к тому, что это связано с его извращенным умом.

— Мне очень жаль, Банни. Я был счастлив, что ты рядом со мной, как моя игрушка. Как мое величайшее и самое прекрасное достояние. — Он дергает завязки у меня на затылке, когда я чувствую, как слезы просачиваются сквозь повязку на глазах.

— Ты собираешься убить меня? — спрашиваю я сквозь треснувшие голосовые связки, разорванные, как ленты, и срывающиеся с моих губ.

— Ш-ш-ш, — шепчет он, прижимаясь губами к моим губам. — Еще нет, и не сегодня, нет, — он делает паузу, когда я слышу шорох на заднем плане. — Всегда самая красивая девушка в комнате. Достаточно красоты и силы, чтобы поставить любого мужчину на колени, и у тебя мог бы быть любой, так почему он?

— Почему кто? — Сопли стекают по моим ноздрям, когда слезы становятся плотными. Когда я подхожу, его руки лежат на моих, уводя меня прочь. Я чувствую простыню между пальцами ног, и я знаю, где нахожусь в комнате. Мои руки подняты над головой, когда холодные металлические когти сжимаются вокруг моих запястий.

Disturbed “Inside the Fire” начинает играть, когда он широко раздвигает мои ноги, тоже закрепляя их металлическими зажимами. Он должее нажать уже кнопку, потому что они расширяются. Я хорошо знакома с распорной планкой. Наступает долгая пауза молчания, прежде чем он заговаривает, и на этот раз он заговаривает с помощью того же диктофона, которым пользовался, когда снимал последнее видео.

— Каждую неделю, когда ты оставляешь ее, я буду наказывать ее.

Чего он хочет?

— Вам, вероятно, интересно, чего я хочу, так как я обычно занимаюсь продажами только с клиентами, которые, как я знаю, легко могут произвести обмен.

Обычно? Что? Он никогда в жизни так со мной не поступал. Должно быть, он разговаривает со своей камерой.

— Ответ таков: я ничего не хочу. Разве это не просто забота для тебя? Ты не будешь знать, как спасти эту девушку, и когда ты все поймешь, я могу заверить тебя, что ты захочешь это сделать. А пока у меня не будет другого выбора, кроме как покончить с ее милой маленькой жизнью. — Он делает паузу, и я чувствую прохладу шеста над своей задницей. Но он меня не бьет. Холодный столб скользит вниз по щелке моей задницы, ко входу в мою киску. Я плачу, всхлип вырывается, когда он медленно толкает его внутрь меня. Мои стенки сжимаются, сопротивляясь постороннему предмету.

Кричу так громко, что мое горло разрывает мои крики в клочья, моя голова откидывается назад, когда боль исходит между моих бедер.

— Она всегда была финалом. — Necro “Who’s Ya Daddy? начинает играть. Наконец он извлекает шест, и скользкие капли стекают по внутренней стороне моего бедра.

— Мммм, кровь, — хнычу я, моя гордость и тело вырваны из невинности и прорваны прямо через врата Ада. Моя киска пульсирует, набухшая от жестокого обращения.

— Давайте поиграем в русскую игру…рулетка… — Я качаю головой, сдержанные вопли пульсируют из моей груди.

Мои мышцы расслабляются, мое тело наконец расслабляется. Просто, блядь, возьми меня. Небеса не примут меня, а Ад не примет моих демонов обратно. Я снова останусь в чистилище, только на этот раз по-настоящему. Блядь. Возьми. Меня. Я устала. Мое тело становится ясным, мой разум борется за ясность. Как раз в тот момент, когда я думаю, что он собирается приставить пистолет к моему виску, я чувствую, как наконечник входит в меня, и колющая боль снова пронзает меня. Песня воспроизводится на повторе. Снова и снова.

— В патроннике одна пуля. Мы можем догадаться, что это. — Нажатие. Он нажал на спусковой крючок. — О, я не хотел этого делать. — Он снова поднимает пистолет, и я напрягаюсь вокруг ствола, пустота в моем сердце распространяется, как инфекционная болезнь, становясь все более пустой, чем дальше он идет. — Что я хочу, чтобы ты сделал? — Щелчок. Мои плечи начинают трястись, когда слезы текут по моим щекам и сквозь повязку на глазах.

— Как тебя зовут? — спрашивает он, и я замолкаю, мое лицо вытягивается.

Стыд накрывает меня, омывая грязью, пока песня продолжает играть, снова и снова, и снова, и снова.

— Она не хочет отвечать, потому что она умная.

Он вытаскивает пистолет, и все замолкает, когда его шаги приближаются.

— Тебе повезло, что она нужна сегодня вечером, иначе ее наказание было бы намного хуже. — Он что-то постукивает. — Но всегда есть следующая неделя.

Наконец, он снимает повязку с моих глаз и развязывает мои запястья и лодыжки.

— На кровать, — говорит он, и я улавливаю область, которую он установил. Похоже, он пытается скрыть то, что делает.

— Джеймс? — растерянно шепчу я. Он одет во все черное, на шее у него цепочка, и с нее свисает та же эмблема, которую он выжег на моей лодыжке.

— Кровать. Мы еще не закончили.

Я подхожу к кровати, когда он ставит камеру рядом с нами.

— Смотри налево и больше никуда не смотри. Если ты не будешь слушать, я снова вытащу шест. Поняла?

Я киваю, слезы текут по моему лицу, пока я не отрываю глаз от стены. Я позволила своим мыслям блуждать. Кто был здесь до нас? На прикроватном столике сложена брошюра, и мне в ответ улыбается пара. Ты, должно быть, черт возьми, шутишь. Эта комната, вероятно, видела любовь в ее чистом виде, будучи номером для новобрачных, и все же мы здесь. Расписывая стены злом.

Он надвигается на меня и толкает мое лицо глубже в матрас, когда я чувствую, как кончик его члена толкается в мой вход. Боль перешла мой порог, дошла до такой степени, что мое тело находится в режиме выживания. Он входит в меня, и я вздрагиваю, но не двигаюсь. Он вбивается в меня непрерывно, безжалостно. Стонет, но мягко уговаривает меня. Гладит меня по волосам. Нежно целует меня.

— Мне нравится заниматься с тобой любовью, Кролик. — Говоря мне, что я самая красивая девушка в мире. Он входит в меня, толкаясь так интимно, как любовник. Я сглатываю рвоту, которая подступает к горлу. Мне никогда не понравится так трахаться. Он продолжает нежно прикасаться ко мне. Он продолжает, пока его стоны не проникают в мое ухо от его горячего дыхания, и его пот не скользит по моей плоти. Когда он слезает с меня, я лежу неподвижно, пока он не говорит мне, что я, наконец, могу двигаться.

— Сними маску и иди прими душ. Приведи себя в порядок для своего брата. Не хочу, чтобы он знал, что ты трахаешься с кем-то другим, а не с ним.

Я игнорирую безжалостные слова, таща свою усталую, разбитую душу в ванную. Я включаю горячий душ, не глядя на себя в зеркало. Боюсь того, что я могу увидеть. Меня ничто не должно удивлять, учитывая зло, свидетелем которого я была на протяжении многих лет, и я должна была бы привыкнуть к нему, но это все еще влияет на мой дух каждый раз, когда он берет меня. Сексуальное насилие — это не то, чем может быть обусловлен человеческий разум или тело. Выжившие находят механизмы преодоления, пока не найдут способ либо сбежать, либо это убьет вас.

Скользнув в душ, я наливаю шампунь и мыло в волосы, наконец позволяя слезам скатиться по моим щекам. Я соскребаю всю грязь руками, но не знаю, что делать с грязью, которая пачкает мою душу. Поставив бутылки обратно на стойку, я выключаю кран и оборачиваю хлопчатобумажное полотенце вокруг своего обмякшего тела, вытирая конденсат с зеркала и, наконец, взглянув на свое отражение. Если я появлюсь в клубе в таком виде, Ройс наверняка поймет, что что — то не так, и если он пропустит это — а он этого не сделает, — я знаю, что Нечестивец наверняка это сделает. Мои глаза ввалились, под глазами темные круги. Мои губы распухли от украденных поцелуев, щеки покраснели от соленых слез. Я знаю, почему Джеймс сделал то, что он сделал сегодня вечером. Он разрушил меня изнутри. Зачем причинять кому-то физическую боль, когда ты можешь изувечить его душу изнутри.

Потянувшись за косметическим зеркалом на стойке, я кладу его между ног, изучая, где у меня опухло. Никакого кровотечения. Что бы я ни чувствовала, должно быть, это было то, чем Джеймс смазывал шест. Боль все еще острая, хотя я понимаю, что она может быть более психологической. Я собираю свои кружевные трусики и натягиваю их на ноги, прежде чем надеть черные брюки с высокой талией. Закрепив груди обратно в чашечках лифчика, я натягиваю крошечный кружевной укороченный топ. Теперь мое сердце бьется хрупко, нежно и болезненно. Мне нужно выпить. Крепкий напиток. Порывшись в шкафах, я нахожу фен и выпрямитель и начинаю причесываться, тратя это время на то, чтобы мысленно уговорить себя спуститься со скалы, на которую я взобралась. Воспоминания. Воспоминания помогают.

— Что ты делаешь? — спросил Ройс, ухмыляясь мне с другого конца комнаты. Это было Рождество, и мы знали, как сильно мне нравилось держать ангела подальше от елки до Рождества. Я рассуждала так: если ангел встанет слишком рано, демоны могут украсть ее. Поэтому я подождала до рождественского утра, чтобы приютить ее, и сняла ее в тот же вечер.

— Я поднимаю ангела.

Ройс был без рубашки, в серых спортивных штанах, обернутых вокруг его тонкой талии, с миской мюсли в одной руке, а в другой он сжимал ложку, ухмыляясь.

— Я помогу. — Он поставил миску на кофейный столик и подошел ближе ко мне. С тех пор как я стала подростком, реакции моего тела как будто усиливались всякий раз, когда он был рядом со мной.

Я почувствовала его кожу на своей спине, когда он потянулся ко мне сзади, его длинные пальцы обернулись вокруг моих, чтобы взять ангела. Мое сердце сжалось.

— Позволь мне сделать это. — Его рот был близко к моему затылку, и мои глаза закрылись. Я либо вела себя глупо, либо проявляла деликатность. Я не была готов исследовать другие причины того, почему я так реагировала на Ройса.

Я вырываю себя из своих воспоминаний. Это было последнее Рождество, когда Ройс был с нами, после этого мы перестали праздновать, пока мама оплакивала "смерть" своего единственного сына.

Я заканчиваю макияж с громким выдохом и собираю все вещи, засовываю телефон в задний карман и, наконец, выхожу из ванной.

Поездка на другой конец города оказалась длиннее, чем я ожидала. Я думаю, что это было больше связано с тем фактом, что тишина в машине была не просто неловкой или грустной. Это было жутко. Мы подъезжаем к обочине здания клуба. Что мне сказать? Спасибо, что еще больше разорил меня, Джеймс. Как раз в тот момент, когда я думаю, что хуже тебе уже не будет, ты продолжаешь и доказываешь, что я ошибаюсь.’ Я вижу Слима у ворот в боковое зеркало. Он делает пару шагов ближе к машине, и я паникую. Мне нужно выбраться отсюда.

Рука Джеймса ложится мне на бедро, и мне приходится бороться со всеми своими порывами, чтобы не улететь от него.

— Мне нужно угрожать тебе по поводу важности нашей ситуации? Ты и я? — Ты и я. Это то, что всегда говорил Джеймс, в надежде, что с годами это заставит меня поверить, что мы оба делаем это вместе. Вот что делают насильники.

— Нет, — тихо шепчу я, мой голос суров. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы подготовиться к приходу, и этого времени было достаточно, чтобы воздвигнуть стену, в которой я нуждалась, чтобы скрыть свою боль. Душа никогда не раскрывает себя без необходимости. — Никогда.

Он отпускает мою ногу.

— Я свяжусь с тобой на этой неделе. Мы снова нужны в L’artisaniant.

Мой рот захлопывается, в груди вспыхивает искра света.

— Хорошо. — Я тянусь к ручке двери, мои ноги не в силах выбраться из машины и уйти подальше от Джеймса. Желчь поднимается в моем горле, когда я проглатываю ее обратно. — Я буду ждать от тебя вестей. — Выскользнув из машины, я закрываю дверь и направляюсь к воротам, когда он отъезжает, яркие задние фонари исчезают вдали.

— Ты в порядке, Джейд? — спрашивает Слим, его брови тревожно изогнуты.

Я улыбаюсь, проскальзывая между открывающимися воротами.

— Я в порядке. — Вдалеке гремит музыка, и я задаюсь вопросом, все ли они делают, это веселятся, прежде чем вспомнить, что сегодня выходные. Конечно, они веселятся.

— Ты опоздала, — огрызается Ройс в темноте. Я вздрагиваю, поворачиваясь к нему лицом. Он идет ко мне со стаканом в одной руке и сигаретой между пальцами в другой. На нем толстовка с капюшоном под клубным жилетом, выцветшие синие джинсы, порванные на коленях, и военные ботинки. Тепло наполняет мое сердце при виде него, что не имеет смысла. Я не должна испытывать ничего, кроме ненависти, когда дело касается Ройса. Осознание запечатлевает истину в моем мозгу. Наши души узнали друг друга. Также ни для кого не секрет, насколько горячим всегда был Ройс. Я бы солгала себе, если бы сказала, что он никогда меня не привлекал, просто… Я никогда не хотела в этом признаваться.

— Я не знала, что у меня есть график, — язвительно говорю я, расправляя плечи и направляясь к нему. — Мне нужно выпить.

— Мне нужно беспокоиться о твоем пьянстве? — спрашивает он, стряхивая пепел с сигареты и поднося ее к мягким губам. Глухой стук, Глухой стук. Глухой звук. О боже, я не могу дышать. Его глаза щурятся от дыма, плавающего возле его зрачков, и я наклоняюсь вперед, вынимаю сигарету из его губ и кладу между своими.

Dr.Dre громко играет из дома, а люди кричат между глотками алкоголя и затяжками травки. Большинство из них находятся вблизи восьмиугольника.

— Нет, тебе не о чем беспокоиться. — Я прохожу мимо него, чтобы начать поиски Бонни или Сильвер, чтобы принести мне выпить, когда его пальцы ловят мои, и он дергает меня назад.

Я падаю ему на грудь. Глухой звук. Глухой звук. Его знакомый запах словно вошел в парадную дверь моего дома. Он убирает мои волосы с моего лица, прежде чем его пальцы обхватывают мою шею сзади, и он прижимает мое лицо к своему. Нос к носу. Мои глаза опускаются к его губам, мое дыхание останавливается. Я сжимаю сигарету между пальцами, чтобы помочь себе взять себя в руки.

— Как ты думаешь, что ты делаешь, входя сюда в одежде, похожей на секс?

Это что, Ники Хитон “ОТ” играет на заднем плане? Я почти смеюсь, потому что могу представить, как Сильвер меняет музыку на что-то сексуальное, например, на Ники Хитон. Заставляет меня любить ее.

Я свирепо смотрю на него, пытаясь устоять на ногах, чтобы не заблудиться в лабиринте-глубине его голубых глаз. Его ресницы густы, как грех, а глаза почти слишком хороши, чтобы быть мужскими. Ройс — это чистая мужественность; ему не нравится быть красивым.

— Потому что я могу?

Его брови слегка приподнимаются, верхняя губа кривится. Я чувствую себя безрассудной. Это общение между ним и мной становится зависимостью, в которой нуждается моя похожая на труп душа. Я пристрастилась к ощущению, что он злится на меня, злится, находится рядом со мной. Я пристрастилась к Ройсу Кейну, и если ты попытаешься запереть меня в реабилитационной клинике, я найду путь только к нему. Ты не можешь разделить судьбу, как бы сильно ее ни трахал.

Я провожу кончиком носа по его лицу, закрыв глаза.

— Тебе это не нравится, не так ли?

Его пальцы сжимаются у меня на затылке, притягивая меня ближе. Его другая рука опускается вниз по моей пояснице, приземляясь на мою ягодицу. О черт, он вжимается мне в живот, и мое тело заливает обжигающий жар.

— Я собираюсь трахнуть тебя на этом полу, если ты не будешь следить за своим ртом, герцогиня, не пытайся вести себя так, будто ты не знаешь, что я хотел в эту киску с тех пор, как мы были детьми.

Когда я снова открываю глаза — частично в шоке от того, что он только что сказал, — он ухмыляется мне, его губы так близко к моим.

— Ты опоздал, — грубо шепчу я, не в силах скрыть печаль в своем голосе. Я нежно провожу губами по его губам. Его тело замирает, его пальцы напрягаются на моей заднице, в то время как другая его рука следуют за моей шеей.

Я толкаю его в грудь, прежде чем сделать что-то вроде поцелуя, быстро иду к Сильвер, Бонни и нескольким другим девушкам, которые сидят за столиком для пикника возле костра в передней части дома. Некоторые мужчины разбросаны по восьмиугольнику, как Джипси, я думаю, это так, бьется с каким-то другим парнем, которого я не видела, в то время как другие сидят вокруг, пьют и подпевают выбранной Сильвер музыке.

— Ну, черт возьми, девочка, — говорит Сильвер, приподнимая бровь, глядя на меня. Только когда я сажусь рядом с ней, я замечаю, что Нелли находится с другой стороны.

Я отстраняю Нелли взмахом своих длинных волос.

— Ты мне не нравишься.

Бонни начинает смеяться, как и другие женщины рядом с ней.

Нелли пристально смотрит на меня.

— Я просто делаю то, о чем меня просили. Перестань быть сукой.

Я падаю на один из стульев, проводя руками по лицу.

— Мне действительно нужно выпить.

Бонни начинает наливать жидкость из пластикового кувшина в красную чашку.

— Ну, добро пожаловать на арбузные маргариты Карли! Она не может измерить, так что будь осторожна, они очень крепкие. — Я беру пластиковый стаканчик у Бонни, изучая женщин рядом с ней.

— Привет, я Джейд.

— Я знаю, кто ты, малышка. — Она ухмыляется, стряхивая пепел с сигареты. — Я думаю, что все здесь знают, кто ты сейчас, и это не имеет никакого отношения к маленькому сексуальному костюму, в который ты одета, и ко всему, что связано с заведомо недостижимым и заносчивым придурком-психопатом, нависшим над тобой, как голодный волк. Я Карли.

Я набираю полный рот яда, который мне налили, и провожу по губам подушечкой большого пальца.

— Ройс просто защищает.

Наступает долгая пауза, поэтому я делаю еще один глоток. Лед замораживает мой мозг, но я игнорирую пульсирующую боль, проглатываю остатки и наливаю еще. После сегодняшнего вечера я хочу забыть все, что случилось с Джеймсом. Мне нужна рюмка, а не напиток с сахаром и льдом.

— Ммм, не тот Псих, которого мы знаем. Этому человеку плевать на кого и на что угодно, кроме клуба.

— Вопрос! — Сильвер поднимает стакан, ее напиток расплескивается и ударяется о ее руку. Музыка сменилась на “Chin Check” из NWA. — Сколько раз вы, ребята, трахались, когда были моложе? Я чувствую, что это был какой-то трюк.

Я расхохоталась, остальные девушки присоединились ко мне. Даже Нелли. Мне приходится сдерживаться, чтобы не уставиться на нее.

— Эм, сколько из них у тебя было? А мы этого не сделали.

— Что? — Бонни выплевывает свой напиток, наклоняясь вперед. — Никогда?

Я качаю головой, глядя на Карли.

— Могу я украсть сигарету?

— Конечно, милая. — Она бросает мне свою пачку. — Что мое, то и твое. Особенно. Если ты можешь что-то подхватить здесь.

Я достаю сигарету, останавливаясь на ее словах.

Бонни ругает ее.

— Оставь девушку в покое, ты большой сексуальный наркоман. — Бонни указывает на Карли. — Она и Джастис, ее старик, — свингеры. Не обращай внимания на ее приколы, малышка.

После того, как первоначальный шок проходит, из меня вырывается хриплый смешок. Черт. Может быть, эти напитки крепкие. Схватившись за живот, я качаю головой.

— О боже мой. — Смахнув слезы с глаз, я наполняю свою чашку, сдержанно забирая у нее Сильвер.

— Что? — говорит Карли, защищаясь. — Почему вы все удивлены?

Карли, я бы предположила, за сорок, у нее длинные каштановые волосы и фигура, за которую можно умереть. Линии разреза на ее руках показывают, как усердно она тренируется.

— Я думаю, я просто предположила, что байкеры были, я не знаю… ”

— …пещерные люди? — говорит Бонни с ухмылкой на накрашенных красных губах. — Так и есть, эти двое просто странные.

— Что ж, приятно это знать. Приятно познакомиться, Карли.

Карли наклоняется вперед, чтобы выпустить дым.

— В любое время, дорогая. Я скажу, что у Психа определенно полно дел с тобой.

— О, да ладно, — хихикает Сильвер, танцуя на своем стуле. — Мы все знаем, что Псих играет в песочнице и развлекается с Би. Но знаешь что? — говорит Сильвер, внимательно наблюдая за мной. — Я не думаю, что он будет с ней.

— Мне нужны шоты. — Я качаю головой, затягиваясь сигаретой. Мне всегда было трудно заводить друзей. Открыться самой и позволить себе доверять кому-то настолько, чтобы называть его другом. Наверное, поэтому я всегда держалась только за Слоун.

— Держи. — Нелли протягивает бутылку текилы. Я прищуриваюсь, глядя на миску с солью и лаймом рядом с ее рукой.

— Ты отравила мою?

Нелли закатывает свои голубые глаза.

— Нет, сука. Я бы предпочла, чтобы меня пока не хоронили на заднем дворе вместе с моим отцом, если ты не против.

Я беру у нее бутылку, снимая крышку.

— Я тебе не доверяю.

Я облизываю кончик большого пальца и посыпаю сверху солью.

— Я это заслужила.

— Ты мне тоже не очень нравишься. — Я слизываю соль с руки и выпиваю текилу, зажимая между зубами дольку лайма, хотя она мне и не нужна.

— Так вот, я этого не заслужила. Ты будешь тепло относиться ко мне. — Нелли улыбается мне.

— Я не согреваюсь, я ледяная, и как только кто-то меня трахает, я никогда этого не забываю. — Я обхватываю бутылку губами и делаю ещё один глоток. Наверное, я веду себя скверно, но девушка обманула нас.

— Крутое дерьмо, малышка, — говорит Нелли, скрещивая руки на груди. — Я всегда буду здесь.

Эх. Алкоголь выполняет свое предназначение, то тепло, о котором я только что сказала, что у меня его не было, течёт по моим венам.

Сильвер поднимает свою чашку, стоящую на столе, ее задница двигается в воздухе под “Так хорошо” Большого Шона.

— Если вы обе просто собираетесь драться, я собираюсь потанцевать. Ты танцуешь, Джейд? Ты выглядишь так, будто могла бы.

Я хихикаю, наливая еще маргариты в свою чашку и добавляя в нее еще текилы.

— О, танцевать? Только когда я пьяна…

Карли вскакивает на стол в приступе смеха, таща Бонни за собой. Каждый раз, когда я общаюсь с этими девушками с тех пор, как я их знаю, я чувствую себя счастливой. Со всей текилой, протекающей через мой организм, и необходимостью скрывать то, что произошло сегодня вечером с Джеймсом, вместе со всеми эндорфинами, циркулирующими по моим венам от того, что было между мной и Ройсом, я пою, забираясь с ними на стол. Они все ревут от похвалы, что я наконец-то присоединилась. Я прижимаю язык к верхней губе, вращая бедрами. Я знаю этих девушек всего пять минут, и они чувствовали себя для меня большей семьей, чем моя собственная когда-либо могла бы мне дать. Этот клуб больше похож на дом, чем особняк за сорок миллионов долларов, в котором я выросла.

— Какого хрена! — Кто-то ругается на заднем плане, но мы все это игнорируем. Я пою одну часть куплета — ту, что о том, как сделать что — то с его душой, — когда меня стаскивают со стола, рука Ройса надежно обнимает меня за спину.

— Ооооо, Псииииииииииих! — Сильвер запинается, и Джипси смотрит на нее снизу.

— Тебе обязательно быть засранкой, пока твой старик в бегах? — Джипси хватает ее за запястье и перекидывает через плечо, неся ее обмякшее тело в дом.

— И вот, друзья мои, почему я не залезла на этот стол. — Нелли посмеивается над Карли, которая осталась танцевать одна.

Я поворачиваюсь в объятиях Ройса, его грудь прижимается к моей.

— Я в порядке. Мне просто нужно выпить. — Я откидываюсь назад, чтобы дотянуться до стакана, но Ройс сбивает чашку со стола, содержимое выплескивается на землю. Его челюсти сжимаются, когда руки ныряют в карманы. Он бросает свои ключи Нечестивцу, который внимательно наблюдает за нами обоими.

— Отвези нас домой.

— Я только что пришла! — говорю я в замешательстве. Я люблю этот клубный дом.

— А теперь ты уезжаешь. — Рука Ройса падает в мою. Наши пальцы переплетаются, когда он направляет меня к гаражу, где стоят в ряд байки. За парковкой есть еще один сарай, рядом с большим сараем, где обычно вечеринки, с большой закрытой дверью из листового металла.

Нечестивец подходит ко мне, когда Ройс тянет дверь гаража, открывая ее.

— Ты действительно не думала, что это произойдет? — спрашивает Нечестивец себе под нос.

— Он сказал, что ему наплевать на меня, так что нет, я не думала, что это произойдет.

— Для кого-то, очевидно, такого умного, ты чертовски тупая, — рычит Нечестивый, следуя за Ройсом в гараж.

— Ройс! — раздается сзади девчачий голос. Меня тошнит от всех вагин, которые хотят его. — Могу я прийти?

Я поворачиваюсь, изучая ее с ног до головы.

— Я могу ответить на это, и это "нет".

Ройс подходит ко мне сзади, его пальцы растягиваются на моем животе, прежде чем толкнуть меня за спину.

— Садись в машину. — Он поворачивается к Би. — Нет, ты не можешь.

— Но я не была в твоем доме! — Би опускает нижнюю губу.

Я поворачиваюсь, чтобы сказать что-то еще, когда рука Нечестивца закрывает мне рот, и он начинает тащить меня в сарай, открывает дверь и бросает меня на заднее сиденье, как будто я ничего не вешу.

— Нечестивец! — Я кричу на него, как раз когда он садится за руль и заводит машину.

Я замираю. Знакомое землистое урчание разъяренного V8 дрожит под моей задницей, поэтому я начинаю разглядывать детали машины. Узкие кожаные сиденья, старое рулевое колесо.

— Это его Charger.

— Да, — говорит Нечестивец, прислоняясь головой к запотевшему окну.

— Хм, — усмехаюсь я, качая головой. — Конечно, он оставил свою машину, просто не мог оставить меня. — Мои глаза находят его и Би, которые все еще разговаривают перед нами. Нечестивец еще не включил фары, вероятно, потому, что они будут мигать по всему комплексу.

— В любом случае, что она для него значит?

Злые смешки.

— Она просто одна из многих девушек, которых Ройс держит рядом, чтобы трахать ее до тех пор, пока она не перестанет видеть четко. Вот и все. — Он наклоняется вперед и включает радио, нажимает на сенсорный экран и подключается к Bluetooth.

Я замираю, когда Би приподнимается на цыпочки, ее пальцы обхватывают шею Ройса. Она крепко целует его, и я отворачиваюсь, не желая больше смотреть.

— О, сука только что поцеловала его.

Нечестивый качает головой.

— Ройс никого не целует.

Теперь я игнорирую всех, достаю телефон и просматриваю свои текстовые сообщения.

— Почему ты написал мне? — говорю я, мои глаза встречаются с его глазами в обзорном зеркале.

— Ты хочешь сделать это сейчас? — Его бровь вопросительно выгибается.

Задняя дверь открывается с другой стороны от меня, одеколон Ройса проливается в мой пузырь. Я отодвигаюсь от него как можно дальше, гнев кипит в моих венах из-за него и Би, а потом я начинаю злиться, что злюсь на него.

Нечестивец заводит машину так громко, что сотрясается жестяной сарай, и выгоняет нас из гаража. “Rehab” from Machine Gun Kelly начинает играть, пока я продолжаю просматривать фотографии на своем телефоне. Все, что угодно, лишь бы не смотреть на Ройса. Его рука касается моего подбородка, поворачивая мою голову лицом к нему. Моя челюсть сжата, мои глаза выцвели. Нечестивый заводит песню, и я бы хотела, чтобы он этого не делал. Тексты песен поразили меня на уровнях, которых они не должны были достичь.

Он пристально смотрит на меня, изучая мое лицо, пока мы едем мимо уличных фонарей. С каждым проходом свет освещает только его черты. Я жду, что он что-нибудь скажет, что угодно. Он молчит. Его взгляд падает на мои губы, прежде чем спуститься к моей груди, к моему обнаженному животу, прежде чем вернуться, чтобы встретиться с моими глазами.

— Ты злишься? — на его губах появляется ухмылка. Музыка слишком громкая, чтобы его услышать.

С меня хватит.

Я отстегиваю ремень и двигаюсь по сиденью. Он даже не кажется расстроенным или шокированным, когда я обхватываю его бедрами за талию и устраиваюсь сверху на его твердом теле. Он медленно отступает, широко расставляя ноги и откидывая голову на спинку сиденья. Его взгляд остается на моем, и мое сердце бешено колотится в груди.

— Да, я злюсь, — громко говорю я, просовывая большой палец ему между губ. Он грубо кусает его, его руки обхватывают мою задницу. Глухой звук. Глухой звук.

Другая его рука обнимает меня за шею, притягивая мое лицо ближе к своему.

— Тогда, блядь, перестань отстраняться от меня.

Мои губы опускаются к его губам, и он слегка приоткрывается, втягивая мою нижнюю губу в свой рот. Я углубляю поцелуй, приближая его ближе, его бедра соприкасаются с внутренней стороной моих бедер. Боль, которая была там, растворяется с каждым толчком. Того, что я держу Ройса в своих объятиях, мне достаточно, чтобы забыть, даже если только на данный момент. Как только я думаю, что он собирается отстраниться от меня, он переворачивает меня на спину, пока я не оказываюсь распростертой на сиденьях, и опускается между моих ног, его рот никогда не покидает мой. Его язык исследует мой рот, щелкая, потирая и массируя мой. Нечестивец, должно быть, еще больше заводит музыку, чтобы отключить нас, когда он набирает скорость.

Рука Ройса лежит на моей шее, когда он наклоняется, переводя дыхание, мои глаза ищут его. Я почти слышу, как мысли мечутся у него в голове. Положив руку ему на затылок, я притягиваю его обратно к себе, касаясь губами его губ.

— Перестань думать.

Он рычит мне в губы и отстраняется, отступая обратно на свою сторону машины и оставляя меня в восторге и сухости.

Вздохнув, я подтягиваюсь к своему месту и смотрю на затылок Нечестивца. Проходит еще больше огней, и я щурюсь, чтобы увидеть, действительно ли то, что я замечаю у него на затылке. Шрам, который виден за его рубашкой, становится более заметным.

Мои барабанные перепонки пульсируют, когда огоньки вспыхивают на его шее.

Я не могу выставлять напоказ тот факт, что знаю, что это за шрам или что он означает, по той самой причине, что у меня точно такой же шрам на лодыжке.

Поцелуй никогда не имел для меня смысла. Это было нечто такое, что казалось излишним. Я не хотел, чтобы губы сучки касались моих, я бы предпочел, чтобы они обхватили мой член, но я бросил мяч. Я вышел из-под контроля тех же самых рук, которые всегда хотели меня вылечить. Решить мои проблемы. Расскажи ей мои секреты или, блядь, просто посмотри мне прямо в глаза и заклинай мою душу, чтобы я отдал ей их все. Вот что такое Джейд для меня. Она ходячая, говорящая, гребаная ведьма, и это все, чего хочет и жаждет моя душа. Мое тело жаждет ее, но моя душа чертовски нуждается в ней. Прикосновение ее губ к моим было всем, о чем я, блядь, думал, и это меня бесит больше всего.

— Она все еще в постели? — спрашивает Нечестивый, обматывая костяшки пальцев скотчем.

Я вытягиваю шею, размахивая руками, чтобы согреться.

— Да, она вырубилась, как только я положил ее туда прошлой ночью.

Нечестивый выглядит подозрительно заинтересованным.

— В твоей постели?

Я отключаю его.

— Мы делим постель с тех пор, как были детьми, ублюдок. Ничего особенного.

— Ты прав, брат. Ничем не отличается. О, это верно, за исключением того факта, что теперь ты хочешь засунуть в нее свой член.

Я усмехаюсь, включая стерео. Я устроил под видом гаража снаружи, тренажерный зал. Боксерские мешки, гири. Мне это было нужно, чтобы занять себя, но теперь это в значительной степени спортзал Волчьей Стаи.

— Да, но этого не может быть. — Я начинаю колотить кулаком по боксерской груше.

— Не хочешь напомнить мне, почему? — осторожно спрашивает Нечестивый, удерживая сумку на месте. — Ты псих, гребаная легенда на улицах. Никто никогда не захочет с тобой связываться. Итак, почему?

Я сжимаю челюсти.

— Это сложно.

— Как так?

— Ты сегодня задаешь много вопросов или как? — Я кладу перчатки, а Cypress Hill громко гудит на заднем плане.

— Потому что твое лицо слишком близко, чтобы задавать так много вопросов.

Нечестивый вздыхает, прежде чем усмехнуться.

— Все, что я хочу сказать, это то, что вы трое чертовски скрытны относительно того, почему вы все должны держаться от нее подальше. Мне просто любопытно, почему.

Я прекращаю бить, разворачиваю запястье и бросаю ленты на землю, вытирая пот с живота.

— Потому что она должна держаться подальше от всех нас. Это было частью сделки.

Его лицо бледнеет.

— Да, теперь я понимаю.

— Хорошо. — Я бросаю бутылку с водой на землю, потирая рукой шрам на левой груди.

Я была зла на себя за то, как быстро я заснула прошлой ночью. Я, по крайней мере, хотела немного усложнить ему задачу, когда он целовал меня, а потом отстранялся.

Достав молоко из холодильника, я оглядываю дом. Это именно то, чем, как я думала, должен был владеть Ройс. Главной достопримечательностью являются большие окна, выходящие на пляж, с остроконечной аркой до самой крыши и окрашенным красным деревом. Вся мебель-чистые кожаные диваны, на стене висит большой телевизор. Кухня оборудована приборами из нержавеющей стали, но в декоре есть нежный женский оттенок. Я сразу же думаю, что, может быть, у Ройса был кто-то другой в его жизни. В этом доме определенно жила другая женщина. Коровий череп, висящий над входной дверью, и персидские ковры, расстеленные на деревянных половицах. Дом очень красивый. Захватывающий. Но запах духов витает во всей мебели.

Я беру свой стакан молока в передней части гостиной, нуждаясь в лучшем виде воды. Я усмехаюсь, когда вижу лодки, обернутые вокруг его частного причала. Волшебные огоньки вьются и завязываются узлом вокруг перил, ведущих к нему. Справа-большое дерево с похожими на когти ветвями, нависающее над ямой для костра, в которой по кругу разложены расколотые бревна для сидения. Он действительно построил свою собственную жизнь, а я просто вернулась и разрушила ее.

— Чуть не назвал ее Джейд. — Я не поворачиваюсь к нему лицом, не в силах оторваться от очарования океана.

— Здесь красиво, — шепчу я, наконец поворачиваясь. — Ты ведь знаешь это, верно?

Его тело осторожно двигается. Моя грудь раздувается, а живот опускается.

— Я знаю, герцогиня.

Я прочищаю горло.

— Это ты его спроектировал? Потому что я должна сказать…

Смех срывается с его губ, он делает два шага вниз, в гостиную, подходит ближе ко мне. Мои пальцы напрягаются вокруг стакана в моей руке.

— Черт возьми, нет. Индия это сделала. Она известный дизайнер интерьеров в Хиллз. У нее есть телешоу и дерьмо на Netflix за это.

Я фыркаю, потягивая молоко.

— Я видела это. Она сильно изменилась.

— Так и есть.

Я пытаюсь скрыть боль в груди от того, как легко эти мальчики двигались дальше. Я знаю, что это то, что ты должен делать, но они были всем, что я знала всю свою жизнь, а потом, через шесть месяцев, они исчезли. Все трое.

— Хммм, — бормочу я, игнорируя пристальный взгляд Ройса, поворачиваясь обратно к пляжу.

— Джейд, — рычит он у меня за спиной. — Повернись.

— Мммм, нет. Я в порядке. — Я не могу смотреть на него прямо сейчас. Я боюсь, что он увидит секреты, которые я скрываю, независимо от того, как сильно я этого хочу. Я хочу поцеловать его снова, и я хочу, чтобы он заключил меня в объятия и напомнил мне, где всегда находится мое счастливое место.

Он откашливается после долгого молчания.

— Помнишь, когда тебе было четыре года, и ты плакала каждую ночь. Ты не была уверена, почему, но ты это сделала. Так что я прокрался в твою комнату и позволил тебе спать у меня на груди. — Мое сердце разрывается в груди, но вместо того, чтобы от боли, оно открывается, чтобы впустить Ройса обратно. Пронзительный звон раздается в моих ушах. Он смеется. — Это был единственный способ, которым ты могла уснуть в течение двух гребаных лет. Я чертовски устал, но это была моя самая любимая часть того, чтобы быть твоим братом.

— К чему ты клонишь, Рой? — Я наконец смотрю ему в лицо, в уголках моих глаз собираются слезы.

Он ловит одну большим пальцем и подносит ко рту, высасывая каплю. Я игнорирую то, как его мягкие губы обхватывают большой палец, ради моих яичников.

— Я хочу сказать, как мне перейти от этого к желанию согнуть тебя над этим диваном и трахать тебя, пока ты, блядь, не закричишь. Хммм?

— Я не знаю, — говорю я, моргая. — Может быть, так же как ты оставил меня в том доме одну.

— О черт, герцогиня. — Он качает головой, в отчаянии хватаясь за волосы. — Когда ты собираешься бросить это гребаное дерьмо? Я сделал то, что должен был сделать, и это ответ, с которым тебе просто придется жить. — Он поворачивается ко мне спиной и уходит. Это только бесит меня еще больше.

— Этого, блядь, недостаточно, Ройс! — Я срываюсь. Он снова игнорирует меня, и прежде чем я успеваю остановиться, я поднимаю руку и швыряю свой пустой стакан через всю комнату, пока он не ударяет его по затылку. Пот блестит на его обнаженной груди, когда он поворачивается. Я была так захвачена своей вспышкой, что пропустила татуировки, покрывающие всю его спину. Прежде чем я успеваю наклонить голову, чтобы изучить их, он врывается обратно ко мне, хватает меня за горло и перекрывает мне дыхательные пути, бросая меня на кожаный диван.

— Осмелилась. — Его глаза в ярости смотрят на меня, а губы сжимаются вокруг зубов. — Чтобы, блядь, ударить меня и посмотреть, что, блядь, я сделаю.

Я вырываюсь из-под его хватки, и его руки летают вокруг, хватая меня за запястья, чтобы поднять их над моей головой. — Ни хрена себе, я собираюсь тебя, блядь, убить.

— Хорошо! — рявкаю я, переполненная эмоциями. — По крайней мере, это заставит его уйти.

Его челюсть напрягается.

— Заставит что уйти? Видишь ли, ты продолжаешь говорить подобную чушь, и это меня злит. — Он крепче сжимает мои запястья. — И я почти уверен, что ты не хочешь, чтобы я так себя чувствовал.

— Ройс?

— Что? — спрашивает он, его взгляд падает на мои губы.

— Слезь с меня.

Уголок его рта приподнимается в ухмылке, когда он отрывается от моего тела. Как только его вес исчезает, я вздыхаю, вытягивая ноги.

— Ты можешь отвезти меня обратно в общежитие? Мне нужно закончить домашнее задание.

Я щелкаю ножом между указательным и безымянным пальцами, перекатывая его между каждым из них, пока старые часы тикают на заднем плане, заполняя тишину своими громкими ржавыми стрелками.

Тик.

Так.

Тик.

— Ты знаешь, почему ты здесь? — В центре комнаты стоял телевизор с проигрываемым видео. Мы не могли видеть его лица, но он был одет во все черное. — Я скажу тебе. — Мы в комнате. Холодный. Темный. Подвал? Мои запястья были привязаны к спинке стула, рот закрыт. Я нашел Орсона и Шторма рядом со мной, ошеломленных и сбитых с толку. Прошлой ночью была чертовски тяжелая ночь. Намного больше, чем мы ожидали. На самом деле, Орс вообще не должен был пить из-за своей сегодняшней игры.

Я натянул веревки нас, блядь, похитили. Гнев просочился в мои поры, мои мышцы напряглись от напряжения. Ублюдок.

Видео начало расплываться, как у старых коробочных телевизоров, а затем стало четким. Единственное черное сиденье, темные кожаные подушки, черная толстовка с капюшоном, черные брюки и глянцевые мокасины. Я вырос в деньгах, свободно говорил "богатый ублюдок", и хотя этот ублюдок использовал толстовку в качестве одеяла для своей личности, я точно знал, что он тоже разбирается в деньгах. — Каждый из вас уходит. Сегодня вечером. Твоя жизнь была перенесена в ускоренную перемотку вперед.

Зарычав, я попытался выкусить тряпку изо рта, но безрезультатно. Орсон подпрыгивал на стуле, пытаясь развязать веревки, в то время как Шторм молчал, глядя в телевизор, как будто изучая каждую деталь. Нам было, блядь, по восемнадцать лет. Какого хрена ему могло от нас понадобиться? Очевидно, это не деньги, так что это должно быть одолжение от одного или всех наших родителей. У тебя трое самых богатых ебарей в Америке сидят в одной комнате, связанные и ты знаешь, что это как-то связано с родителями.

Его голос возвращается, роботизированный тон выдает, что этот мудак не хотел, чтобы мы знали, кто он такой.

— Прежде чем вы даже попытаетесь отказаться, я скажу вам прямо сейчас, что есть одна очень веская причина, по которой каждый из вас будет слушать каждое слово, которое выходит из моих уст, и не просто повиноваться мне, но и бояться меня.

Вряд ли, ты, гребаная пизда.

— Вас всех выпустят из вашей комнаты с оборудованием, необходимым для возвращения домой. Я уверен, что однажды вы будете восхищаться моей техникой. — Он наклонился вперед, и его ожерелье привлекло мое внимание. — Все трое пойдут домой, и каждый из вас найдет папку на своей кровати. В этой папке будет причина, по которой вы собираетесь меня выслушать. Вы были полностью готовы поступить в колледж. Вы уходите раньше. Вы должны покинуть свои дома не позднее полуночи сегодня вечером. Если попытаетесь кому-нибудь рассказать. Твой друг. Подруга. Родитель. Тетя. Я выпотрошу их, превращу их органы в одежду и продам на Etsy. — Он сделал паузу, и мы все ждали.

Он был чертовски сумасшедшим, но в его словах чувствовался страх, который остался в комнате после того, как он их произнес. Угроза, которая не нуждалась в оружии.

— Если ты не уйдешь… — Вот оно. — Твоя сестра Джейд Оливия Кейн… — Кровь отхлынула от моих вен, и, если бы я физически не был полностью здоровым мужчиной, я бы истек кровью на земле от простого шепота ее имени с его губ. — Станет моей. Когда я говорю "моя", я имею в виду, что вы бы хотели, чтобы я просто убил ее к тому времени, как закончу. Я буду преследовать ее каждый шаг, повешу ее в качестве моей тряпичной куклы, разрывая ее по швам и не сшивая обратно, и если ты думаешь, что у меня нет такой власти… я призываю вас вернуться домой, проверить папки, открыть свой маленький ноутбук или телефонов, и просто ввести Даймонд.

Моя челюсть напряглась, и все внутри моего тела горело.

Он откинулся на спинку стула.

— Я верю, что вы сделаете правильный выбор, джентльмены, и когда вы устроитесь в своей жизни, я вернусь, а если нет, это означает, что один из вас облажался по пути, и мое прибытие вам не понравится. — Потолок открылся, и ножи упали нам на колени. — Вы свободны.

Мы замерли, смотря в телевизор после того, как видео давно исчезло. Нам потребовалось некоторое время, чтобы развернуться и освободиться, но как только наши руки были готовы, все остальное отпало.

— Что, черт возьми, это было? — рявкнул я, свирепо глядя на Орсона и Шторма.

Орсон покачал головой.

— Я не знаю, брат. Мне это не нравится.

Направляясь к двери, я распахнул ее и вышел на палубу, сбитый с толку.

— Мы на яхте.

— Что? — Шторм вышел из-за моей спины с Орсоном на хвосте. Дверь за ним захлопнулась, и когда я потянулся за ней, она осталась запертой.

— Черт. — Быстро пробравшись через моторную яхту, мы взбежали по лестнице, ведущей в главную каюту, и я остановился, увидев океан с одной стороны и береговую линию в сотнях метров от нас с другой.

— Что, черт возьми, происходит? — Замешательство Орсона только разозлило меня. Никто из нас не знает.

— Мы должны его выслушать. — Я знал, что он богат, но эта яхта была чем-то, что могли позволить себе только такие люди, как наши семьи. Это была не маленькая гребаная игрушка. Это была чертова машина стоимостью в несколько миллионов долларов.

— Почему?” — сказал Орсон. — Он может блефовать.

Я нашел три доски для серфинга, выстроенные в ряд сзади, стоящие вертикально, с нашими именами, написанными на листках бумаги, и наклеенными на них толстым слоем воска.

— Потому что я не хочу ставить на Джейд.

Орсон замолчал.

Шторм потянулся к своей доске.

— Я с Ройсом.

— Я не это имел в виду… — попытался уточнить Орсон. — Ты прав. Мы разберемся с этим дерьмом на берегу.

Мы все трое схватились за доски, нырнули в ледяную воду в тишине ночи и стали ждать, когда поднимется первая волна, чтобы мы могли поймать ее и проехать весь путь до береговой линии.

Когда я вернулся домой, я хотел бы сказать, что он блефовал.

— Что происходит? — спрашивает Шторм, закрывая за собой входную дверь, когда входит. — Чувак, ты можешь разжечь огонь или что-то в этом роде? Здесь холодно.

— Потому что герцогиня была здесь, вот что. — Я наблюдаю, как он входит в мою гостиную, где падает на единственный шезлонг, его волосы взъерошены после полета.

— Вы собираетесь объяснить, почему созвали эту встречу? Я был занят чем-то важным. — Шторм всегда был самый уравновешенный из всех нас. Тот, кто использовал свой мозг больше, чем рот. Это было полезно. Чертовски полезно. Особенно когда у тебя есть Орсон и я в группе из трех человек. Но за эти годы Шторм открылся чертовски многим. Я не должен винить в этом его жену и то, что он так рано стал отцом, но я знаю, что это как-то связано с этим. Он обрюхатил первую попавшуюся сучку сразу после того, как мы уехали, и хотя он один из богатейших инженеров-программистов в Соединенных Штатах Америки и управляет самым эксклюзивным бизнесом в области компьютерных наук в стороне, я не могу не обижаться на нее чертовски сильно.

Главным образом потому, что она сука-золотоискательница.

— Я подожду, пока Орс придет сюда, — говорю я, указывая на угол, где хранится вся выпивка. Несколько минут спустя Орсон входит в дверь, волоча за собой свой чемодан.

— Йоу, вчера вечером мне пришлось подцепить гребаное "красное зрение", просто чтобы успеть вовремя. Лучше бы это было важно, — ворчит он, закрывая дверь.

Я наливаю ему стакан виски и протягиваю его ему, снимаю жилет и кладу его на диван. Когда я с ними тремя, связь обрывается. Мой клуб всегда будет на первом месте, но не тогда, когда дело доходит до этого.

— Мне нужно задать вам обоим вопрос, и мне нужно, чтобы вы ответили на него честно.

Орсон вздыхает, плюхаясь на Г-образный диван с видом на океан.

— Ты не мог бы задать этот вопрос через FaceTime? Черт возьми, я тоже скучал по тебе, но сейчас не сезон, и мы с семьей готовимся к поездке в Аспен.

Я игнорирую его, прислонившись к каминной полке.

— Кто-нибудь из вас сбился с пути?

Они все замолкают, их глаза встречаются с моими.

Шторм отвечает первым.

— В этом не было необходимости. Он никогда не просил меня сделать что-то большее, чем уехать из города.

— То же самое и здесь. — Орсон поднимает свой стакан, одним глотком проглатывая дорогое виски.

— Ты? — спрашивают они оба, приподняв брови.

— Меня тоже ни о чем не просили. — Я закрываю глаза. — Кому-нибудь из вас прислали видео?

Они оба отвечают в унисон.

— Нет.

Я достаю телефон и просматриваю свои фотографии, пока не нахожу его, бросая телефон на диван рядом с Орсоном.

Он поднимает его, и я наблюдаю, как его лицо искажается в замешательстве. Его губы сжимаются, глаза сужаются, а голова наклоняется.

— Кто она такая?

Я пожимаю плечами.

— Ни хрена не знаю.

Шторм отказывается смотреть, его глаза по-прежнему прикованы к стене перед ним.

— Может быть, он проверяет нас, используя приманку на этот раз вместо друг друга.

Мой рот резко закрывается. Я не хочу снова бередить эту рану и удваивать время заживления.

Я свирепо смотрю на него.

— Я почти уверен, что он ясно дал это понять в первый раз. — Качая головой, я сажусь на диван перед собой, пробегаю руками по волосам. — Нет, это что-то другое. Мы что-то упускаем.

Тишина окутывает наши воспоминания, поскольку я уверен, что все мы блокируем их. Воспоминания-это пятно, которое либо добро, либо зло оставляют на вашей душе после ухода.

Этот человек-зло. Такое чертовски злое.

— А как насчёт Нечестивца? — спрашивает Орсон, не сводя с меня глаз. — Спросил его о чем-нибудь?

Чёртов Нечестивец.

Откинув волосы на затылок, я игнорирую музыку, играющую на заднем плане, и тяжелый запах секса. Пальцы тянутся к моему животу, прикрывая черное обтягивающее платье, которое на мне надето. Сзади оно длинное, а спереди короткое. Я соединила его с черными ботинками до бедер и заплела волосы в беспорядочную французскую косу. Я не знаю, почему мы снова здесь так рано.

L'artisaniant.

Джеймс сказал, что они делают это только раз в месяц, так почему же сейчас?

Поднеся стакан ко рту, я быстро нахожу комнату, в которой была в последний раз, когда была здесь. Все вокруг меня отодвигается на задний план, когда я изучаю ее, как будто это самый важный тест в истории.

Провожу подушечкой большого пальца по губам, мурашки бегут по спине, когда воспоминания возвращаются ко мне. С ними все было по-другому. Секс никогда не был таким с Джеймсом или с кем-либо из мужчин, которым он меня отдал.

Джеймс разворачивает меня к себе, его маска такая же. Простая резьба по черной коже вокруг его черт. Она покрывает большую часть лица, что обычно делает маска.

— Почему ты носишь маску, а я нет? — спрашиваю я, внимательно наблюдая за его реакцией. Со времени второго видео в отеле отношения между Джеймсом и мной резко изменились. Я в какой-то степени доверяла ему, и, вероятно, это было из-за многих лет, проведенных под его руководством. Но сейчас я просто хочу убежать.

— Хммм. — Он жестом указывает на лифты, которые скрыты за морем людей. Я нервно прикусываю губу, прежде чем, наконец, последовать за ним к грубым металлическим дверям. Лифт-один из старых, в котором вы вручную задвигаете металлические ворота. Как только мы вошли, и музыка обрывается, лифт поднимается, а мои кулаки сжимаются.

Я смотрю, как старая стрелка останавливается на deux (2).

Пот стекает по моему затылку, когда стрелка снова сдвигается.

Trois. (3)

Мы не останавливаемся.

Не раньше чем на quatre. (4)

Мы мгновенно оказываемся в комнате, погруженной в темноту. По всей комнате время от времени горят бирюзовые фонари, но их недостаточно, чтобы можно было хорошо разглядеть. Бирюзовый оттенок больше относится к зеленому спектру, и это странный выбор цвета, но он соответствует эстетике, которая, кажется, незаметно перемещается по комнате. Прямо посередине стоит черный кожаный диван, ни окон, ни занавесок, никаких признаков света, кроме светодиодных линий, которые прикреплены к краю плинтусов. Я хочу спросить, что мы здесь делаем.

Почему именно это место?

Маска надевается на мои глаза, когда губы Джеймса опускаются к моему затылку.

— Теперь тебе это нужно.

Я нервно сглатываю, вытирая пот с ладоней.

— Хорошо. — Освещение еще больше тускнеет, а музыка становится громче. В другой комнате это казалось интимным.

Эта чувствуется более заряженной.

Korn “Twisted Transistor” громко играет на заднем плане, когда Джеймс продвигается дальше в комнату. Он останавливается на пороге, где соединяются гостиная и другая комната, засунув руки в карманы.

— Мальчики.

О, черт.

Я делаю шаги, которые мне нужны, чтобы добраться до того места, где он стоит, и когда я поднимаю глаза перед собой, я замираю.

Четверо мужчин.

Все в темной одежде и темных кожаных масках, закрывающих верхнюю половину лица.

Гребаный четвертый уровень.

Они все разбросаны, сидят на разных местах. В центре комнаты есть небольшая импровизированная сцена, и когда Джеймс оставляет меня стоять там одну, я понимаю, что должна делать.

Джеймс идет к небольшому бару, где сзади стоит бармен в белом костюме. Он заказывает выпивку и поворачивается ко мне лицом.

Его голос доносится снова, только искаженный. Он любит, когда его игрушки манипулируются его словами. Как будто он знает, почему он делает то, что делает, и от кого он прячется.

“Change” from Deftones начинает звучать громко, и я ловлю себя на том, что проверяю всех, кто здесь находится.

Двое в темных толстовках, их рты прикрыты белыми банданами, один одет в дорогой костюм с черной кожаной маской, скрывающей верхнюю половину лица, а последний парень одет в кожаную куртку с капюшоном под ней, с такой же простой белой банданой вокруг рта.

Я провожу языком по губам, кладу телефон на пол и направляюсь к импровизированной сцене. Это не ново. Джеймс в прошлом заставлял меня танцевать для людей, но это всегда было с определенной целью. Развлекать богатых толстяков, у которых было слишком много денег и недостаточно человечности. Это бы их подразнило. Джеймс сказал бы, что я являюсь прямым воплощением тех девушек, которых он продавал.

Меня это беспокоило, но я ничего не могла с этим поделать.

Песня продолжает играть в припеве, и мои пальцы сжимают холодный столб, когда я выбиваю волосы из косы. Скатившись с шеста, я позволяю мыслям переместиться в другие места, только когда я отворачиваюсь от них, кто-то оказывается у меня за спиной, его пальцы лежат на нижней части моего живота.

Я узнаю его прикосновение почти мгновенно, и прежде чем я успеваю слишком много думать об этом, я понимаю, что причина, по которой я узнала его, в том, что он был одним из двух парней с первого вечера, когда я присутствовала.

Вздыхая, я прижимаюсь щекой к прохладному металлу шеста, когда его палец ныряет за пояс моих трусиков.

Когда я оглядываюсь через плечо, чтобы найти Джеймса, его уже нет.

Мои плечи расслабляются, когда мои пальцы сжимаются вокруг шеста, вдавливая мою задницу в промежность его брюк. Его пальцы скользят по моим бедрам, когда он дергает меня, чтобы оказаться к нему лицом.

Он наклоняет голову.

“Lapdance” by N.E.R.D начинается с того, что его рука находит изгиб моего горла, а другая ныряет в переднюю часть моих трусиков. Разочарование борется с удовольствием, когда я пытаюсь найти его глаза.

Кто ты, черт возьми, такой?

Его пальцы добираются до моей задницы, когда он отрывает меня от земли, и я обхватываю ногами его талию, как раз в тот момент, когда кто-то другой подходит сзади ко мне, расстегивая молнию на моем платье. Оно падает с моих плеч, и он стягивает его через голову, мои волосы падают на поясницу. Парень передо мной перекатывается, наклоняется и впивается зубами в кожу у моей ключицы.

Я стону, наклоняя голову к нему, когда тот, кто стоит позади меня, ныряет под мои трусики.

— Черт! — ревет кто-то позади нас, так громко, что музыка на мгновение заглушается. — Эй! Остановись! — Рука опускаются на плечо парня, который держит меня.

Голос кажется знакомым.

Когда парень, который держит меня, ставит меня обратно на землю, сердито поворачиваясь лицом к своему другу, я наблюдаю в замедленной съемке, как он выхватывает у него мой телефон. Его плечи напрягаются, когда он медленно поворачивается с моим телефоном в руках.

Мой телефон? Дерьмо.

— Что? — рявкаю я, раздраженная тем, что сижу посреди импровизированной сцены в лифчике и трусиках, в то время как они все смотрят на меня так, словно никогда раньше этого не видели.

Он швыряет мой телефон через всю комнату и делает три сердитых шага ко мне, дергая меня за руки и срывая с меня маску.

Я задыхаюсь, в моих глазах ярость.

— Какого хрена!

Он снимает бандану, которая повязана вокруг его лица, и мой мир останавливается. Мой живот падает на землю и застывает у моих ног.

— Какого хрена ты здесь делаешь, герцогиня? — Лицо Ройса появляется в поле зрения, и я несколько раз моргаю, чтобы убедиться, что у меня не галлюцинации.

Дотянувшись до края его толстовки, я стягиваю ее с его головы, пока она не падает на его татуированную шею.

— О черт, — шепчу я, моя кровь становится холодной, как лед.

Он поддерживает меня, пока я не натыкаюсь на грудь парня, который стоит позади меня. Глаза Ройса яростно бегают по моему плечу, и я наблюдаю, как его челюсть каменеет, его глаза сжигают всю энергию в комнате.

— Убирайся. Черт возьми. Подальше от нее. — Его тон низкий, опасный и на тысячу уровней выше температуры Ада. Музыка обрывается на заднем плане, когда Ройс снимает мою одежду с моих ног и запихивает ее мне в грудь. — Оденься. Блядь, сейчас же!