Путешествие банкира. Как Эдмонд Дж. Сафра построил глобальную финансовую империю

Несмотря на то что Эдмонд обычно проводил в Нью-Йорке всего несколько месяцев в году, он начал пускать там глубокие корни. Летом 1978 года они с Лили купили квартиру на Пятой авеню, 820, на углу Шестьдесят третьей улицы, с видом на Центральный парк. У Нью-Йорка были и другие качества, которые Эдмонду понравились. Наглая капиталистическая энергия, пульсирующая на улицах, уже давно оказывала на него свое притяжение. В городе была очень большая община сирийских евреев в Бруклине, где он чувствовал себя как дома. Он любил нью-йоркские деликатесы, которые ему иногда даже доставляли в Женеву. И это был его портал в Соединенные Штаты, где даже самые эксклюзивные учреждения и системы были гостеприимны.

В 1975 году по просьбе Миноса Зомбанакиса Эдмонд сделал пожертвование в размере 1500 долларов на нужды Harvard-Radcliffe Collegium Musicum, спонсировав турне этой группы по Европе. В 1976 и 1977 годах к человеку, только окончившему среднюю школу, обращались старшие администраторы старейшего и самого престижного университета страны с просьбой поддержать его программу изучения иудаизма. Эдмонд быстро остановился на идее создания кафедры еврейской истории с акцентом на сефардскую историю. Осенью 1978 года профессор Йосеф Хаим Йерушалми стал первым в Гарварде профессором еврейской истории и сефардской цивилизации имени Якоба Э. Сафры. "Какая замечательная идея, и какая замечательная дань уважения вашему отцу", - написал сенатор Дэниел Патрик Мойнихан на Эдмонду. Инаугурационная лекция Ерушалми, прочитанная 26 февраля 1979 года в Бойлстон-холле, была, как и подобает, посвящена тому, как сефардские бизнесмены создали новые модели международной торговли.

С самого начала Эдмонд говорил о том, насколько США открыты для людей, открывающих новый бизнес, и о том, какие огромные возможности для роста открывает их рынок. К 1977 году Republic стал пятьдесят вторым по величине банком в стране. В том же году банк приобрел здание Кресс, примыкающее к зданию Нокс на Пятой авеню, и начал перестраивать его для размещения своих операций. TDB, которому принадлежала большая часть акций Republic, стал крупнейшим банком с иностранным капиталом в Швейцарии и 173-м по величине банком в мире. В 1978 году в банках, основанных Эдмондом, работало 1 350 человек в двадцати офисах.

Но даже несмотря на то, что банкам было запрещено работать за пределами штатов, банкир с воображением мог найти новые возможности. Сначала Эдмонд обратил свой взор на ту часть Соединенных Штатов, которая имела самую тесную связь с Южной Америкой: Майами. Когда Флагманский банк Авентуры, штат Флорида, собирался объединить и продать один из своих филиалов, Эдмонд навострил уши. Джефф Кейл сказал ему, что он может получить лицензию на создание нового банка, а затем приобрести этот филиал. "Я могу получить устав банка за миллион долларов?" - с недоверием спросил Кейл. Когда оба посетили Флориду, чтобы изучить эту возможность, Эдмонд оказался в совершенно новой для себя местности. Проезжая по шоссе 95 из Майами, он был озадачен рекламным щитом, который гласил: "Кредит по телефону". Кейл рассказал ему, что банки выдают кредиты по телефону. "Мы должны открыться здесь", - сказал Эдмонд. "Все конкуренты разорятся". Когда они посетили офис штата в Таллахасси, Эдмонд обратил внимание на странный предмет в кафетерии. "Что это такое? Почему он блестит?" Он никогда не видел сэндвич с тунцом в саранской пленке.

Эдмонд приобрел филиал и лицензию для себя (а не для Республики), и в 1979 году Safra Bank открылся в Майами. Управлять банком он отправил своего доверенного лейтенанта Вито Портера. В Майами было много богатых чужаков - например, семьи из Венесуэлы, Кубы и Бразилии, - которых не хотели обслуживать известные банки. Джефф Кейл отмечает: "На иностранных граждан в Майами смотрели свысока. Они не говорят по-английски. Все, что они делают, - это кладут в банк 40 миллионов долларов. Это была лучшая возможность для банковского дела в стиле Сафра". План состоял в том, чтобы принимать вклады и использовать их для финансирования импорта-экспорта и участия в международных займах, на которых специализировались Republic и TDB. Что касается Republic, то Закон Эджа, поправка 1919 года к Закону о Федеральной резервной системе, позволял нью-йоркскому банку иметь офис во Флориде, который действовал как оффшорный банк. Исходя из этого, в 1978 году Republic создал Republic National Bank of New York International Miami, корпорацию, основанную на законе Edge Act, с капиталом в 25 миллионов долларов, которая разместилась в том же здании, что и Safra Bank. В Калифорнии Эдмонд придерживался того же двуединого подхода: приобрел проблемный банк за свой счет, а затем основал банк Republic Edge Act в Лос-Анджелесе.

Банки также могли объединиться с Banco Safra в Бразилии. Под повседневным управлением младших братьев Эдмона - Мойсе и Жозефа - Banco Safra процветал, заработав 36 миллионов долларов в 1977 году и 15 миллионов долларов в 1978 году. В 1978 году с шестнадцатью филиалами и балансом в 2,13 млрд крузейро (130 млн долларов) он стал десятым по величине банком в Бразилии.

Эдмон много раз в день разговаривал с братьями, особенно с Иосифом, обсуждая дела, а также вопросы, связанные с растущим числом детей в следующем поколении. Рутина оставалась прежней: семья Сафра, теперь уже далеко разбросанная, оставалась тесно сплоченной. Осенью Эдмон обычно отправлялся в Сан-Паулу на еврейские праздники, где вся семья собиралась в доме его старшей сестры Эвелины. Летом его братья и сестры часто отправлялись на юг Франции вместе со своими детьми. Эли по-прежнему жил в Женеве, в доме 16 по Парку Шато-Банке, чуть более чем в миле от квартиры Эдмона на Рю де Мойлебо. Семья собралась в марте 1977 года на свадьбу старшей дочери Эли, Эстер, с Джозефом Каттаном в синагоге "Хекхал Ханес". В мае 1979 года они снова собрались в Париже на свадьбу дочери Лили, Адрианы, с Мишелем Элиа, бейрути, который в молодости работал в BCN. Главный сефардский раввин Израиля Овадия Йосеф и главный раввин Франции Якоб Каплан выступили в качестве священников на церемонии, которая состоялась в Pavillon d'Armenonville в Булонском лесу. Развлекательную программу обеспечил знаменитый французский певец Шарль Азнавур.

Эдмон заботился о благополучии расширенной семьи и другими способами. Когда сыновья Мойсе, Якоб и Эзра, учились в школе-пансионе в Европе, помощник Эдмона Даниэль Пине записывал их на зимние каникулы в школу Chaperon Rouge в швейцарских Альпах. Его личный врач, доктор Эдмонд Зонненблик, работал по заказу Republic и семьи Сафра. В декабре 1977 года Зонненблик написал Сафре, выражая беспокойство по поводу тридцатидевятилетнего Джозефа, у которого были проблемы с сердцем. "Я думаю, что для того, чтобы ваш брат выжил, необходимо, чтобы он был прооперирован в ближайшее время". Осенью 1978 года Зонненблик ухаживал за сестрой Эдмона, Арлетт, которая была госпитализирована с приступами обморока и эмоциональным стрессом после смерти мужа.

Присоединившись к истеблишменту, Эдмонд продолжал прокладывать независимый путь в бизнесе. Будучи связанным с МВФ и подключенным к глобальной финансовой системе, Эдмонд все же придерживался модели банковского дела, которой научился у Джейкоба на бейрутских базарах. Он использовал возможности с низким уровнем риска, избегал переполненных рынков и соглашался на меньшую маржу в обмен на большую безопасность. В 1978 году Рэймонд Маггар, управлявший частью лондонского подразделения TDB, подтолкнул Эдмонда к тому, чтобы вернуться к кредитованию недвижимости. "Вы с ума сошли?" недоумевал Эдмонд. Всего за четыре года до этого финансовая система города была подорвана спекуляциями с недвижимостью. Однако Эдмонд пригласил Маггара на юг Франции, чтобы обсудить это подробнее. Маггар отправился в Валлорис и предложил кредитовать только тех застройщиков и компании, которые пережили кризис и уже имели недвижимость, приносящую доход.

Вместо того чтобы кредитовать частных лиц через ипотеку или кредитные карты, Эдмонд предпочитал выдавать кредиты учреждениям, на которые можно было рассчитывать, что они вернут займы. Теперь у него была большая международная сеть, через которую он мог синдицировать такую деятельность - TDB, Republic, Banco Safra, Safra Bank в Майами. В конце 1970-х годов в странах Южной Америки , где Сафра уже давно работал - Бразилии, Мексике, Венесуэле и Аргентине, - банки выдавали кредиты коммунальным, энергетическим и газовым компаниям, муниципалитетам и правительствам штатов. В 1977 году около 90 процентов кредитов TDB были предоставлены банкам и государственным учреждениям.

TDB и Republic также активно занимались банковским бизнесом, связанным со сравнительно небольшим риском. Они специализировались на бизнесе à forfait - форме торгового финансирования, предполагающей продажу необеспеченной дебиторской задолженности экспортеров. "В прошлом году мы заключили сделку на 100 миллионов долларов, одна подпись, немецкий экспорт в Россию, и мы сразу же продали бумаги", - рассказывал Эдмонд в 1977 году. Еще одной специализацией был банкнотный бизнес, который предполагал продажу физических валют центральным банкам по всему миру и использование тех же хранилищ, которые использовались для золота и серебра. TDB, начав заниматься банкнотами в 1960-х годах в Лондоне, к концу 1970-х годов создал третий по величине банкнотный бизнес в мире, уступая только Swiss Bank Corporation (SBC) и Credit Suisse, предлагая около 175 валют. В 1978 году Republic сама открыла подразделение банкнот, имея в наличии более 100 валют.

Несмотря на то что Сафра, по сравнению со своими конкурентами, по-прежнему избегал риска, его банки не оставались в стороне от тенденций. Отвечая на запросы клиентов об инвестиционных продуктах, в 1979 году TDB Holdings создал открытый инвестиционный фонд (похожий на взаимный фонд), базирующийся в Германии, который могли продавать как Republic, так и TDB. Поскольку Эдмонд не знал, во что вкладывать деньги - ему никогда не нравилось убеждать клиентов инвестировать в фондовый рынок, поскольку он знал, что многие из них крайне не любят рисковать, - он первоначально оставил эти средства в наличных, что оказалось разумным шагом, когда фондовые рынки упали. При этом у него было достаточно возможностей применить свою интуицию трейдера. В декабре 1979 года, когда ему показалось, что золото будет расти, он заставил Республику закупить большое количество золота. "За один месяц мы заработали 40 миллионов долларов", - вспоминает Уолтер Вайнер.

Несмотря на то что Эдмонд теперь возглавлял глобальное учреждение, его философия и мировоззрение оставались укорененными в практике и менталитете банка на Алленби-стрит. Эдмонд считал, что ответственность за убытки, если что-то пойдет не так, будет нести он - а не центральный банк, не организация по страхованию вкладов или акционеры. И при всей своей утонченности он был очень заинтересован в том, чтобы публика воспринимала его как гаранта вкладов и практикующего простую форму банковского дела. Это проявилось в необычном для Эдмонда интервью, которое он дал журналу Institutional Investor в мае 1979 года. Он сотрудничал с Кэри Райх, написавшей статью для обложки, которая вышла под заголовком "Тайный мир Эдмонда Сафра".

"Он, возможно, самый богатый и успешный банкир в мире", - пишет Райх. "Он также один из наименее известных. До сих пор". Эдмонд, который общался с Рокфеллерами и Ротшильдами и считал центральные банки своими клиентами, старался казаться простым бизнесменом: самокритичным, скромным, говорящим на идиоматическом английском. "Сначала мои конкуренты говорят, что у Сафра нет сердца. Потом они говорят, что у него нет волос. Потом они говорят, что рентабельность - это неправда", - объясняет он. Но я обычно говорю: "Слава Богу, я всегда хотел бы, чтобы мои конкуренты завидовали мне". Хотя люди часто делали ему комплименты по поводу того, насколько красив его офис, он добавлял: "Лучше бы вы пришли и сказали, насколько красив мой баланс". Активы Republic составляли 3,3 миллиарда долларов, но Эдмонд представлял себя как проводника подхода Джейкоба Сафры к кредитованию начала двадцатого века. Он требовал личных гарантий, потому что "если вы видите своего клиента, смотрите ему в лицо, и если вы верите, что он честен, вы не можете совершить много ошибок". Он не играл в азартные игры, потому что "мой отец говорил мне: "Как ты можешь рассчитывать на то, что люди будут доверять тебе, если они видят, что ты играешь?"". Эдмонд сказал Райху, что фондовый рынок - это загадка, а для измерения инфляции он предпочитает изучать меню деликатесов. "Когда я понимаю, что в прошлом году пастрами стоила 3 доллара, а теперь - 4, и что за комбинированный сэндвич теперь нужно платить 4,75 доллара, я понимаю, что инфляция - это очень плохо, нет?" Да и сам он был экономным: Эдмонд рассказывал, что продал яхту, которую держал в Каннах, после того как получил счет на 800 долларов за мыло (конечно, Эдмонд и Лили по-прежнему арендовали внушительные яхты в летнее время). Расслабиться и отвлечься от работы по-прежнему было непросто. В городах, где останавливалась яхта, Эдмон бронировал номера в отелях, где мог сидеть и разговаривать по телефону, глядя на яхту).

Несмотря на то что в самых элитных учреждениях, будь то Гарвард или МВФ, он чувствовал себя как дома, Эдмон выражал томительную неуверенность в себе, ощущая себя вечным аутсайдером. В Женеве, где он прожил более двадцати лет и только что подарил скульптуру Антуана Певзнера для общественного парка, он не чувствовал себя полностью принятым. "Конечно, мне бы хотелось, чтобы они относились к нам более дружелюбно", - сказал он журналу. Помня опыт еврейских общин Алеппо и Бейрута, он с болью осознавал, что могущественные силы могут разрушить институты, что объясняло его консерватизм в вопросах кредитования и обеспечения безопасности вкладов. Эдмонд настаивал на том, чтобы лично одобрять кредиты размером до 2 миллионов долларов. "Мне кажется, я делегирую полномочия. Но, возможно, бессознательно я забираю делегирование обратно". Но, по его словам, это было необходимо, если он хотел, чтобы его банк просуществовал сотни лет. "У вас есть тысячи стервятников, которые постоянно пытаются вас съесть", - сказал он. "Если вы не сильны, если вы не сделаете сильную лодку, они сожрут вас". Самым худшим исходом для Эдмонда было "оказаться на волосок от гибели и, не дай Бог, пойти просить милостыню за выживание".

Другие руководители банков в США, спокойно принимавшие решения о выдаче кредитов, уверенные в том, что FDIC защитит их депозиты, и уверенные в своей персоне, просто не говорили и не управляли таким образом. Но страх и неуверенность были ключевой частью личности Эдмона Сафра и его стиля ведения бизнеса. Он всегда выражал беспокойство - суеверие, многие бы сказали, - характерное для людей его круга, чтобы "избежать сглаза". Но, живя в эпоху, когда друзья и коллеги были изгнаны из своих домов, стали жертвами погромов, похищены или убиты в войнах, он имел основания для опасений. В 1978 году в TDB распространились документы, в которых излагались протоколы безопасности на случай взрывных писем, похищений или взрывов. В 1979 году частное детективное агентство выследило и допросило человека, который вел себя подозрительно возле здания TDB на площади дю Лак. Это оказался раввин, который сказал, что пришел к Эдмонду по поводу сбора средств для Израиля.

Как бы Эдмонд ни наслаждался стабильностью и процветанием, он постоянно сталкивался с близкими ему людьми, которые страдали от самых худших форм отсутствия безопасности. Не только в Бейруте, но и в Алеппо. Несмотря на жестокий гнет сирийского националистического режима, сила двадцативекового присутствия оказывала интенсивное притяжение, удерживая сокращающуюся еврейскую общину в Арам-Цове. В октябре 1979 года группа из восьми раввинов, "Les Rabins d'Alep", написала Эдмону письмо с просьбой поддержать главного раввина Йомтоба Йедида, "который всю свою жизнь занимался организацией и имеет десятки учеников". Тем летом Эдмон отправил 10 000 долларов на поддержку школы "Талмуд Тора". "Мы будем читать теһилим (псалмы) за тебя, Эли, Мойсе, Йосефа и твою семью", - ответил Едид. Едид, родившийся в 1926 году, оставался в Алеппо до 1980-х годов, когда он наконец смог уехать в Бруклин.

Несмотря на выраженный консерватизм в вопросах кредитования и выдачи кредитов, Эдмонд продолжал проявлять агрессивность, когда дело доходило до расширения основной банковской сети, стремясь расширить и диверсифицировать базу вкладов за пределами еврейской диаспоры. Когда Bankers Trust (Нью-Йорк) решил выйти из розничной банковской индустрии, он выставил на продажу десятки своих филиалов. 27 мая 1980 года Republic купила двенадцать из них с депозитами на 133 миллиона долларов. В августе, продав новые обыкновенные и привилегированные акции, Republic перевела листинг своих акций с Американской фондовой биржи на более престижную Нью-Йоркскую фондовую биржу, войдя в элиту делового истеблишмента страны.

В 1980 году Эдмонду удалось осуществить еще одну мечту. Хотя его карьера фактически началась из аэропорта Тель-Авива в 1947 году, с тех пор он не возвращался в этот район и никогда официально не ступал на территорию государства Израиль. Когда проект синагоги в Бат-Яме близился к завершению, Эдмонд и Лили решили, что настало время нанести свой первый визит. Они приехали в воскресенье, 18 июня, и поселились в гостинице под чужим именем. Они привезли цветы из Голландии и договорились с фотографом, чтобы тот запечатлел церемонию открытия. Следующая ночь была кануном Шавуота, который также был азкарой (йахрцайтом) Якова Сафры - годовщиной его кончины по еврейскому календарю. Эдмонд, по привычке всей своей жизни, молился и учился всю ночь - на этот раз, однако, у могилы почитаемого рабби Меира Бааль ха-Несса в Тверии, вместе со своими братьями.

Жизнь Эдмонда была полнее, чем когда-либо, и его уверенность в себе, которая никогда не была лишней, росла. У него был надежный партнер в лице Лили, чьи дети и общительность добавляли новые грани в его жизнь. Семья процветала, как и семья банков. Как говорили о Британской империи, солнце никогда не заходило для банковской семьи Сафра. "Когда я заканчиваю с Нью-Йорком, я начинаю думать, что же происходит в Гонконге", - сказал однажды Эдмонд. Ему нравилось быть председателем совета директоров Republic, TDB и BCN. Он взял на себя ответственность быть распорядителем денег и безопасности все более обширной клиентской базы на нескольких континентах. Он также был хранителем надежд и мечтаний, которые олицетворяли эти активы. Однако в некоторых отношениях мир был более неопределенным, чем за последние годы. В 1979 году произошли революции в Никарагуа и Иране, Советский Союз вторгся в Афганистан, бушевала инфляция, а серебряный бум внезапно закончился. Но Эдмонд верил, что построил корабль, способный выдержать эти бури. В начале 1980 года он сказал инвесторам: "Мы можем с уверенностью сказать, что мы лучше, чем когда-либо прежде, готовы противостоять любым трудностям, которые встанут перед международным банковским сообществом в 1980-х годах".

Вскоре эта уверенность будет проверена.

Глава 11. В поисках безопасности (1981-1984)

Банкира Эдмонд Сафра с энтузиазмом принял на себя огромную личную ответственность за сбережения и благосостояние десятков тысяч людей: ньюйоркцев, привлеченных в Republic предложением бесплатных телевизоров, ближневосточных изгнанников, которые стекались в TDB, сокращающиеся ряды приверженцев банковского дела в BCN в Бейруте, и новых клиентов от Сингапура до Уругвая. Эдмонд справлялся с этим бременем, избегая потребительского и корпоративного кредитования, ища арбитражные возможности с низким риском и кредитуя в основном тех заемщиков, которые не могли - или не хотели - дефолта, например правительства и центральные банки. Этот уникальный подход позволил ему создать с нуля два очень крупных банка: к 1981 году активы TDB и Republic превышали 12 миллиардов долларов.

Но в начале 1980-х годов уникальная бизнес-модель превратилась в некую обузу. 1980-е годы могут запомниться как годы бума в США и во всем мире. Но они были потрясены и нарушены серией крахов на внутренних и мировых финансовых рынках. Впервые за всю свою, казалось бы, очаровательную карьеру страх и чувство ответственности Эдмонда Сафра взяли верх над его терпимостью к риску и амбициями. Результатом стала неудачная продажа одного из его банков и разочаровывающая связь с American Express.

В начале десятилетия Эдмонд много времени уделял размышлениям о нью-йоркской недвижимости. В 1981 году, когда компания Manufacturers Hanover выставила на продажу два своих трофейных офисных здания в Нью-Йорке и Лондоне, Эдмонд колебался, заметив, что "мир еще не готов к тому, чтобы ими владел еврей". Но в августе того же года Republic заключила партнерство с Salomon Brothers, чтобы приобрести 30-этажный современный небоскреб Manufacturers Hanover на Парк-авеню, 350. Сотрудничая с маститым местным игроком, Эдмонд заплатил, казалось бы, премиальную цену за очень заметное здание - 161 миллион долларов стал самой высокой ценой за метр, заплаченной за офисное здание на Манхэттене на сегодняшний день. Но он ограничил свои возможности: Republic вложила всего 3,9 миллиона долларов, а Salomon Brothers также предоставила капитал. Кроме того, он получил финансирование от маловероятного члена своей разветвленной международной сети - правительства Кувейта.

В то же время он предпринимал еще один крупный шаг в сфере недвижимости в центре Манхэттена. Через пятнадцать лет после своего основания Republic, начинающий "телевизионный банк", перерос здание Knox Building, десятиэтажную шкатулку в стиле Beaux Arts, в которой располагался банк (и, некоторое время, Эдмонд). В конце 1970-х годов Republic незаметно приобрел прилегающую недвижимость на Пятой авеню между 39-й и 40-й улицами для последующего расширения. Эдмонд привлек компанию Attie & Perkins для проектирования современного тридцатиэтажного небоскреба из стекла и стали, который должен был обрамлять здание Нокса. Закладка фундамента состоялась в январе 1981 года, а летом началось строительство. Газета New York Times сообщила, что здание, стоимость которого в итоге превысит 200 миллионов долларов, должно было стать "крупнейшим проектом к югу от 43-й улицы со времен Эмпайр-стейт-билдинг".

Новая инвестиция в Нью-Йорке ознаменовала перемены. Профессиональная и личная жизнь Эдмона всегда вращалась вокруг разных полюсов - Бейрута, Бразилии, Швейцарии, Лондона, юга Франции и Нью-Йорка. Но теперь мировой центр финансов обладал еще большим магнетизмом. Расписание на 1981 год показывает, что он провел несколько дней в различных европейских странах, а также посетил Гонконг, и не совершил ни одной поездки в Бразилию. Но он был в Нью-Йорке с начала января до середины февраля, с начала марта до середины апреля, большую часть июня и часть июля, а затем с 20 сентября по 8 ноября. В общей сложности в том году он провел 157 дней в Нью-Йорке и только девяносто три в Женеве, а остальное время разделил между Парижем, Лондоном и югом Франции. С точки зрения социальной, общественной и деловой жизни Нью-Йорк мог предложить Эдмонду и Лили гораздо больше, чем тихая Женева. Они могли принимать у себя лидеров общественных и филантропических кругов, как это было в декабре 1981 года, когда они устроили вечеринку по случаю гала-представления оперы "Богема" в Метрополитен-опера. Или же они могли отправиться в Вашингтон и пообщаться с членами кабинета министров. В сентябре 1981 года Эдмонд и Лили пригласили министра финансов Дональда Ригана и его жену на предварительный просмотр "Американской перспективы" в Национальной галерее искусств, выставки 102 картин из коллекции Джоанн и Джулиана Ганц-младших, которую спонсировала Republic. Или же он мог пообщаться - как обычно, на арабском и французском - с многочисленной общиной сирийских евреев, которые сделали Бруклин своим новым домом.

Из маршрута Эдмона исчезло одно место - его родной город Бейрут. Хрупкое согласие между мусульманами, христианами и евреями, существовавшее в детстве Эдмона, уже давно разрушилось, хотя в BCN оно оставалось нетронутым. Когда в 1981 году умер Генри Крайем, директор-еврей, который ездил из Бельгии в Бейрут и обратно, чтобы следить за делами, его заменил его заместитель-христианин Морис Антониадес. В июне 1982 года, после того как Израиль вторгся в Ливан и быстро осадил Бейрут, сотрудник-шиит Али Мортадалла, мусульманин-мусульманин, рискуя жизнью, каждый день отвозил чеки в центральный банк. Удивительно, но несколько сотрудников-евреев выжили. В мае 1981 года Селим Зейтуни, который в 1956 году отклонил предложение Эдмонда поехать работать в Бразилию, написал Эдмонду: "Вы знаете, какая здесь ситуация, и она стала невозможной. Все уехали, и осталось всего несколько семей (стариков)". Зейтуни подумал, не найти ли ему работу в одном из банков Эдмонда. "У меня есть паспорт в кармане".

Эдмонд неравнодушен к BCN. В 1982 году, когда город находился в осаде, клиент из Бейрута направил через BCN в компанию Republic заказ на продажу серебряных или золотых слитков по определенной цене. Но когда рынок упал и он не смог дозвониться, чтобы выполнить заказ, Эдмонд сказал коллегам, чтобы они просто выполнили сделку по запрашиваемой цене. "Мы ведем дела с этим парнем уже много лет, и я отдам ему его деньги".

Одно дело - помогать отдельным вкладчикам, у которых были небольшие счета в BCN. Но как бы надуманно это ни казалось, Эдмонд все больше и больше начинал беспокоиться о своей способности отвечать за вклады своих предприятий, особенно потому, что два его взаимосвязанных банка, Republic и TDB, продолжали увеличивать свою долю в международных заемщиках. Около 70 процентов активов Republic, составлявших 7,3 миллиарда долларов, находились за пределами США, в том числе почти 1 миллиард долларов в Великобритании, 1 миллиард долларов в Западной Европе, 514 миллионов долларов в Канаде и Мексике и 1,54 миллиарда долларов в Южной и Центральной Америке. Из $2 млрд иностранных кредитов около $905 млн были предоставлены правительствам и официальным учреждениям. Republic расширялся - в Лондоне, Сингапуре, Буэнос-Айресе и Лос-Анджелесе. В свою очередь, активы TDB составляли около 5 миллиардов долларов, и он придерживался аналогичной кредитной политики, выдав несколько сотен миллионов долларов в Южной Америке.

Рост был одновременно и благословением, и вызовом. В мае 1982 года правление TDB Holding (Люксембург) отметило, что "радующий рост депозитов поднимает, как и во всех банках группы, проблему вложения денег, их безопасности и продуктивности". Он продолжил: "Учитывая сокращение числа стран, в которые можно инвестировать, мы сталкиваемся с проблемой концентрации наших инвестиций". Иными словами, в погоне за ростом банки разместили много яиц в нескольких крупных корзинах, и Эдмон начал беспокоиться, что риски не контролируются должным образом.

Была и вторая проблема. На фоне повышения процентных ставок, дерегулирования и порой безрассудной практики в мировой банковской индустрии просто увеличился риск для всех участников. Эдмонд опасался, что если в одной или двух странах начнутся серьезные проблемы, это быстро отразится на всей системе, и под угрозой окажутся банки во всем мире. Республиканские вкладчики были застрахованы FDIC до лимита в 100 000 долларов. Но Эдмонд не верил, что правительства стран, в которых он работал, придут на помощь такому бразильскому гражданину, как он, уроженцу Ливана. Более того, TDB владел контрольным пакетом акций Republic, а не наоборот, что означало, что конечный контролер находился в Швейцарии, где не было страхования вкладов. Хотя TDB входил в число крупнейших банков Швейцарии, Эдмонд не был швейцарцем, и в случае кризиса он не предполагал, что его банк окажется в списке тех, кого нужно спасать. На данный момент TDB Holdings владел 61 процентом акций Republic, а Эдмонд косвенно владел 65 процентами TDB Holdings. Вес всех этих вкладов в конечном итоге лег на его плечи. Как вспоминал руководитель Republic Дов Шлейн, Эдмонд говорил: "Никто не потеряет ни пенни в Republic до того, как я потеряю все, что у меня есть". Эдмонд пришел к убеждению, что было бы лучше, если бы Republic владела TDB, чтобы все предприятие находилось под контролем таких сильных регуляторов, как Федеральная резервная система и FDIC. "Republic - это FDIC, а TDB - это ливанский еврей, у которого нет никакой поддержки", - сказал его давний коллега Рэймонд Маггар.

На заседании правления TDB, состоявшемся 4 мая 1982 года в Женеве, обсуждалась все более сложная ситуация в мире. В Польше происходили волнения, подпитываемые рабочим движением. В Германии ухудшалась экономическая ситуация. Во Франции социалистическое правительство национализировало предприятия и подрывало доверие. Англия и Аргентина вели горячую войну за Фолклендские острова. Весной и летом в финансовой системе продолжало нарастать напряжение. В мае, когда трейдер облигаций Drysdale Securities обанкротился, это принесло Chase Manhattan убытки в размере 135 миллионов долларов. В июле обанкротился банк Penn Square в Оклахоме и рухнул итальянский Banco Ambrosiano, контролируемый Ватиканом. В августе Мексика объявила, что не в состоянии выплачивать проценты по внешнему долгу в размере 80 миллиардов долларов. В разгар рецессии рейтинговые агентства постоянно снижали рейтинги американских банков из-за их плохого состояния капитала.

Тем временем балансы банков Эдмона продолжали расти. К осени 1982 года баланс TDB Holdings составлял 13,67 млрд швейцарских франков, при этом 12,25 млрд швейцарских франков приходилось на депозиты (около 6 млрд долларов). На развивающиеся рынки приходилась лишь небольшая доля активов: 3,6 % в Мексике, 2,8 % в Бразилии, 2,8 % в Венесуэле. Но даже 10 процентов от общей суммы - это большие деньги. Из 4,17 миллиарда долларов иностранных кредитов Republic 740 миллионов долларов приходилось на Латинскую Америку (больше, чем на Северную Америку, которая составляла 515 миллионов долларов).

Личная жизнь Эдмона процветала. Он и Лили продолжали проводить время со своей растущей семьей на юге Франции, которая теперь включала первого внука, Самуэля Элиа, родившегося в 1981 году. В начале июня 1982 года, когда Диана Сафра, дочь Эли, вышла замуж за Одеда Хенина, Эдмон нанял Боба Аззама, известного певца каирского происхождения, чтобы тот выступил на приеме в женевском ресторане Restaurant du Parc des Eaux-Vives. Среди гостей были десятки членов семьи, а также писатель Эли Визель. В июле 1982 года портной Эдмона из Sartoria Rovello на улице Морозони в Милане прилетел в Женеву, чтобы снять мерки для новых смокингов с него и его брата Джозефа.

Но радость жизни совпадала с растущей атмосферой беспокойства и обороноспособности. В Republic был введен мораторий на выдачу кредитов, а руководители приступили к работе по сокращению активов в Латинской Америке и увеличению активов в Западной Европе и Азиатско-Тихоокеанском регионе. К концу 1982 года, хотя 70 % кредитов все еще находились за пределами США, отношение иностранных кредитов к активам Republic снизилось до 20,2 % по сравнению с 26,2 % в 1981 году, а общая сумма непогашенных кредитов упала на 14 % до 2,5 млрд долларов. (Несмотря на опасения, Republic в 1982 году увеличила свою прибыль до 75,2 миллиона долларов по сравнению с 73,7 миллиона долларов в 1981 году). По мере того как обстоятельства продолжали развиваться, Эдмонд начал рассматривать вариант, который всегда был немыслим: продать один или оба своих банка.

Желание Эдмонда найти безопасное убежище совпало с амбициями очень крупной, агрессивной компании "голубой фишки", которая стремилась влезть в его основной бизнес. American Express ведет свою историю с 1850-х годов. На первых порах она занималась доставкой и дорожными чеками, превратившись в международный финансовый супермаркет с подразделениями, занимающимися брокерской деятельностью, путешествиями, кредитами и страхованием. Среди ее активов был ничем не примечательный глобальный частный банк American Express International Banking Corporation, который имел шестьдесят три коммерческих банковских офиса в тридцати пяти странах.

При главном исполнительном директоре Джеймсе Робинсоне III, который сам был выходцем из банковской семьи, American Express стремилась расширить свой банковский бизнес. Когда консалтинговая фирма McKinsey представила American Express исследование, посвященное частным банкам, TDB стоял в классе как привлекательная цель. Как позже скажет Робинсон: "Мы определили TDB как жемчужину банковского мира. Эдмонд - человек, который придал энергию и создал эту жемчужину".

Первые разговоры начались благодаря существующим связям между двумя фирмами. Питер Коэн, ключевой лейтенант Робинсона, недолго работал в Republic в конце 1970-х годов и имел тесные личные отношения с Эдмондом. Общаясь со своим другом Джеффом Кейлом летом 1982 года, Коэн узнал о беспокойстве Эдмонда по поводу глобальной нестабильности и о том, что ему приходится защищать своих клиентов. В сентябре Коэн сказал Робинсону: "Есть вероятность, что мы сможем что-то сделать с Банком развития торговли и заполучить Эдмонда Сафру".

Осенью экономические удары продолжали поступать. В ноябре Бразилия была вынуждена привлечь краткосрочные промежуточные кредиты от американских банков для покрытия дефицита платежного баланса. В том же месяце Аргентина ввела правила, согласно которым власти принимали решение о выпуске облигаций или векселей для погашения частного долга, и эта мера затронула около 18,3 миллиона долларов республиканских кредитов в стране. В своем годовом отчете летом Republic объявила, что рассматривает план слияния Republic New York и TDB Holdings. Осенью на вопрос Euromoney, почему он рассматривает такой шаг, Эдмонд ответил следующее: "1 - чтобы упростить корпоративную структуру и таким образом создать банк с капиталом более миллиарда долларов США; 2 - в современную эпоху круглосуточного банковского обслуживания, чтобы представить единое лицо нашим клиентам по всему миру".

Но мотив был связан скорее с опасениями по поводу возможных убытков по кредитам, выданным банками. А за кулисами разгорались разговоры о продаже American Express. Кейл впервые высказал эту идею Эдмонду в октябре и неожиданно нашел его восприимчивым. 7 ноября Коэн и Кейл отправились в Париж, где провели марафонские встречи с Эдмондом. Позже в том же месяце Робинсон воспользовался предлогом для встречи с Эдмондом на неделе Дня благодарения, когда в Женеве проходило заседание Генерального соглашения по тарифам и торговле. Руководители American Express, зная о нежелании Эдмонда продавать, тонко намекали на преимущества сделки, и в разговорах обсуждалась перспектива покупки American Express как TDB, так и Republic. Но дело продвигалось медленно. На этот раз Эдмонд оказался по другую сторону стола - ему продавали, а не он продавал. Испытывая глубокие противоречия, Эдмонд тем не менее проинструктировал своих коллег действовать осторожно. В Нью-Йорке Amex называли "тигром", TDB - "медью", а весь проект, по настоянию Эдмонда, окрестили "мазаль тов". Они встречались в конференц-залах юридической фирмы Republic, Shearman and Sterling, а начиная с декабря группы обеих сторон летали в Монреаль и встречались в отеле Four Seasons по выходным, чтобы избежать огласки.

Инерция продолжала расти, и в конце года Сэнфорд "Сэнди" Вайль, энергичный глава Shearson (приобретенной Amex в 1981 году), прилетел в Париж, чтобы попытаться заключить сделку. В то же время команда под руководством Боба Смита, жесткого бывшего руководителя GE, который управлял банком Amex, отправилась в Женеву, чтобы провести юридическую экспертизу. В 5:15 утра по парижскому времени, в день Нового года, они наконец пришли к принципиальному соглашению. Вайль позвонил Кейлу и Коэну, которые были вместе на новогодней вечеринке в Ист-Хэмптоне. American Express приобретет Банк развития торговли и его дочерние компании. Эдмонд войдет в совет директоров American Express и будет руководить международным банковским бизнесом. Republic в сделку пока не входил.

Переговоры продолжились в Монреале в начале января. Одним из камней преткновения, разумеется, была цена. И здесь впервые встал вопрос об отношениях между American Express - американской компанией "голубой фишки", управляемой MBA, матрицами, бюджетами и электронными таблицами, и Эдмоном Сафрой, мирским, но суеверным ребенком Вади Абу Джамиля. Первоначально American Express предложила 350 миллионов долларов. Эдмонд предложил 555 миллионов долларов. Это было основано отчасти на его интуитивной оценке стоимости банка, а также на его вере в силу хамсы - числа пять, приносящего удачу. В отеле Four Seasons в Монреале в выходные 8-9 января Робинсон и Сафра собрали группу для обсуждения. Питер Коэн, которого на выходные прозвали "маленьким Киссинджером", ходил туда-сюда между лагерем Сафры в номере 3014 и Робинсона в номере 2908. Эдмонд был все ближе к согласию. В воскресенье, 9 января, Эдмонд вылетел в Бразилию, чтобы повидаться с Жозефом и Мойсе на семейном празднике, который включал посещение кладбища Бутанта в Сан-Паулу, где был похоронен Якоб. Каждый раз, когда я что-то делаю, я "обсуждаю" с ним, правильно это или нет", - сказал он позже в одном из интервью.

Заключительные дни были неспокойными и суматошными. Когда до друга Эдмонда Джона Гутфройнда, председателя совета директоров Salomon Brothers, который был инвестиционным банкиром Republic, дошли слухи о сделке, он вылетел в Сан-Паулу, чтобы отговорить Эдмонда от нее. Но Эдмонд настаивал на продолжении сделки.

В субботу, 15 января, American Express отправила свой корпоративный самолет, чтобы забрать Эдмонда из Бразилии. На следующий день совет директоров American Express собрался в отеле Helmsley Palace на Манхэттене, чтобы одобрить сделку, и руководители компании сели на корпоративные самолеты, отправляющиеся в Монреаль. Бумаги были готовы и сложены на столе для подписания. Высокоприбыльный, с чистой прибылью в 66,9 миллиона долларов за год, TDB держал 5,07 миллиарда долларов депозитов и, несмотря на опасения Сафры, был обязан отложить всего 12,4 миллиона долларов на покрытие убытков по кредитам в 1982 году. За этот безупречный баланс, репутацию и мастерство Эдмонда Сафры American Express была готова заплатить премию. Не совсем 555 миллионов долларов, но достаточно близко - 550 миллионов долларов. В понедельник, в 18:30 в Женеве (12:30 в Монреале), совет директоров TDB Holdings собрался на площади дю Лак, 2. Роже Жюно, Альбер Бенезра и Эмиль Саадиа одобрили продажу TDB, отметив, что TDB Holdings сохранит свои акции Republic.

Эдмонду оставалось только официально подписать и заключить сделку - задача, которую он считал психологически сложной. Как трейдер, Эдмонд с легкостью входил и выходил из позиций. Но эта сделка была гораздо более личной. За несколько лет до этого, когда он согласился продать BCN, эмоции взяли верх, и он отказался от сделки в последнюю минуту. Уединившись в своем гостиничном номере в Монреале, Эдмон вызвал на разговор всех желающих, в том числе и своего брата Джозефа, приехавшего из Бразилии. По мере того как тянулись часы, Эдмон становился все более взволнованным. Джозеф, который был более уверен в том, что банки смогут пережить бурю в Латинской Америке, не был уверен, что продажа - правильное решение. "Эдмонд, ты даже не знаешь этих людей", - сказал он. Выйдя с Эдмондом, он сказал руководителю Republic Эрнесту Гинзбергу: "Убеди Эдмонда не заключать эту сделку. Он никогда не будет счастлив в мире American Express". Тем не менее, незадолго до полуночи Эдмонд вышел и сказал Питеру Коэну, что пришел к решению: "Давайте подпишем". Но он хотел подождать еще немного. По мере того как часы удлинялись, на календаре скоро наступит вторник, 18 января, что было для Эдмонда положительным знаком на двух фронтах. Восемнадцать - это сумма числовых значений двух ивритских букв, составляющих слово "хай", то есть жизнь. Кроме того, он всегда предпочитал заключать сделки по вторникам. В истории Бытия о сотворении мира за шесть дней, в каждый день, кроме понедельника, Библия провозглашает: "...и увидел Бог, что это хорошо". Во вторник это провозглашается не один, а два раза, и поэтому вторник считается благоприятным. Сделка по приобретению компанией American Express банка TDB была окончательно подписана в Монреале в 2:12 ночи.

Компенсация, которую TDB Holdings получила за свою долю в TDB, состояла из 2,7 миллиона акций American Express; варрантов на покупку 1,7 миллиона акций по цене 55 долларов, срок действия которых истекал в 1987 году; и облигаций на 175 миллионов долларов в швейцарских франках, выпущенных аффилированным лицом. Что касается Republic, то она останется независимой - как сейчас, так и в обозримом будущем. На следующее утро после того, как Эдмонд согласился продать TDB, Джим Робинсон и Сэнди Вейл сообщили своим коллегам из Republic, что они не заинтересованы в продолжении предыдущих переговоров о реализации второго компонента сделки.

В сделке было несколько необычных элементов. Во-первых, юристы Эдмонда по его просьбе включили в сделку так называемую "оговорку о Маргарет Тэтчер", в честь британского премьер-министра. Тэтчер пришла к власти, заставив провести всеобщие выборы после успешного голосования о недоверии премьер-министру Джеймсу Каллагану. Эдмонд хотел иметь возможность "уйти", если ему покажется, что дела идут не очень хорошо. Согласно этому пункту, Эдмонд мог потребовать официального вотума доверия от совета директоров American Express. Если это не удавалось - если компания не желала подтвердить свою поддержку Эдмонду в тот момент - Эдмонд мог уйти. Во-вторых, хотя предполагалось, что Эдмонд будет руководить объединенным банком с Альбертом Бенезрой в качестве своего второго помощника, American Express в последний момент настояла на том, чтобы Боб Смит занял пост президента и главного операционного директора. В-третьих, Эдмонд на самом деле не переходил в American Express на полную ставку. В рамках сделки стороны договорились, что Эдмонд останется в Женеве и будет исполнять обязанности председателя совета директоров и главного исполнительного директора American Express International Banking Corp. (AEIBC), "как только он сможет это делать". Причина была двоякой. Налоговые юристы Эдмонда посоветовали ему не выезжать из США в 1983 году, чтобы избежать уплаты налогов на прибыль, которую он получит от продажи American Express. Кроме того, чтобы стать председателем совета директоров банка American Express, ему нужно было получить разрешение от контролера валютного контроля, поскольку он все еще оставался почетным председателем совета директоров Republic. Эдмонд не пришел на пресс-конференцию в Нью-Йорке, где объявлялось о сделке.

Эдмонд, со своей стороны, представил сделку не столько как корпоративную, сколько как личную. "Я рад, что буду сотрудничать с г-ном Робинсоном и семьей American Express", - отметил он. Предвосхищая вопросы общественности, отдел по связям с общественностью American Express подготовил для него вопрос-ответ с предложениями о том, как он должен сформулировать решение, которое многим может показаться странным.

В: Почему человек с вашим статусом, известностью и богатством захотел участвовать в работе AEIBC?

О: "Мир быстро меняется, а международный банкинг - еще быстрее, благодаря передовым технологиям, особенно в сфере коммуникаций".

Вопрос: Вас не огорчает тот факт, что ваши банки приобрела американская корпорация?

О: "Конечно. Это та же грусть, которую можно почувствовать при женитьбе сына или дочери. Вам грустно видеть, как ваш ребенок вырастает и покидает дом. Но я думаю, что вы также счастливы, потому что ваша семья увеличилась. Если что-то сделано правильно, вы никогда не грустите долго".

Закрытие сделки было назначено на 1 марта 1983 года в Женеве. Накануне подписания Эдмонд и Лили устроили ужин для членов совета директоров в своей квартире, на котором всем были вручены золотые часы Bulgari. "Это был очень счастливый момент. Эдмон почувствовал огромное облегчение, словно тяжелый груз свалился с его плеч", - вспоминает Джефф Кейл. Затем они отправились в Париж и Лондон, где члены совета директоров встретились с принцем Филиппом, а бывший президент Джеральд Форд, член совета директоров American Express, выступил с речью в Гилдхолле.

Внутри и за пределами TDB продажа была расценена как своего рода переворот. American Express не могла поверить в свою удачу, получив доступ к ауре, навыкам и связям Эдмонда Сафра. "Знаешь, мне никогда не докладывал миллиардер", - сказал Джеймс Робинсон своему коллеге. (Эдмонд смог максимизировать свои инвестиции, минимизировать свои личные риски, связанные с проблемными долгами, и сохранить свою роль и долю в Republic. Практически для любого другого банкира это стало бы завершением карьеры. "Дорогой Эдмонд, твои достижения в банковском деле были феноменальными, и завершение сделки с American Express побуждает меня поздравить тебя", - написал Джейкоб Ротшильд 1 марта 1983 года. "Если вспомнить те дни, когда я работал над вашим проспектом для выхода на биржу, то ваш прогресс - достигнутый без суеты и с обретением стольких друзей - был самым исключительным из всех, кто занимался нашей профессией".

Однако не все были с этим согласны. TDB оставался уникальным учреждением, даже когда он превратился в крупный международный банк. Многие его вкладчики и клиенты, представители поколения чемоданов - люди, у которых всегда был чемодан на случай бегства, - чувствовали, что у них личные отношения с Эдмондом, а не с корпорацией. "Мы пришли в этот банк, потому что знали только Эдмонда", - резюмировал Айзек Оберси настроение, выраженное некоторыми клиентами. "Он продал банк, не спросив нас?" Некоторые сотрудники, многие из которых были связаны с Сафра семейными узами, испытывали беспокойство в связи с переходом.

И этот переход не был гладким. Конфликт между старым и новым был очевиден с самого начала. Эдмонд привык принимать решения по кредитам индивидуально, основываясь на своей оценке характера. Он руководил неформально, не думая о том, чтобы снять трубку в середине встречи и решить возникший вопрос на итальянском, или французском, или арабском. В TDB было много решительных, опытных и способных руководителей, которые привыкли к уникальному стилю управления Эдмонда и испытывали аллергию на корпоративные иерархии. В отличие от них, American Express воплощала в себе подход Робинсона. Его стиль - это бизнес по учебнику, бизнес по цифрам", - писал журналист Брайан Барроу в книге "Вендетта". Бизнес в American Express велся с помощью организационных схем, процессов и маркетинговых планов; ее главные руководители говорили только по-английски, и их отталкивали европейские и левантийские манеры их коллег из TDB. Эдмон продолжал работать, как и прежде, в сопровождении своего секретаря Даниэль Пине и помощников, неизменно молодых людей ливанского или алеппского происхождения, которые занимались всем - от планирования заседаний совета директоров до покупки поплавков для бассейна в доме в Валлорисе. Когда глава American Express по Европе, Ближнему Востоку и Азии Хайнц Циммер приехал в Лондон и начал рассказывать о том, как все изменится, реакция была настолько негативной, что обе стороны решили прекратить дальнейшие обсуждения до тех пор, пока не будет разработан генеральный план. 15 апреля 1983 года, всего через шесть недель после закрытия, Родни Лич, генеральный менеджер TDB, подал заявление об отставке Джиму Робинсону. "Как известно Эдмонду Сафра, у меня с самого начала были сомнения по поводу приобретения", - написал он. По мнению Лича, существовали три проблемы: конфликт интересов с Republic, различия в стиле управления и разочарование тем, что до сих пор не созданы рабочие группы для решения вопросов интеграции. "Я не вижу, как я смогу работать для [Эдмонда] и вас на пределе своих возможностей".

28 января, всего через неделю после закрытия сделки, когда Боб Смит предложил предоставить Марокко кредит в размере 10 миллионов долларов, Эдмонд сказал ему, что в принципе он против кредитования Марокко из-за его нестабильной политической и экономической ситуации, но если Смит будет настаивать, он его поддержит. Был создан новый комитет по кредитной политике, в который вошли Робинсон, Эдмонд, Смит и Альберт Бенезра. Но Бенезра, который перенял у Эдмонда метод кредитования в основном знакомых ему людей, неоднократно отклонял заявки на кредиты от клиентов из стран, с которыми он не был знаком. В то время как Эдмонд и его давние коллеги считали TDB операцией Эдмонда, American Express рассматривала ее как одну из многих дочерних компаний, подлежащую такому же контролю, как и любая другая. "Почти с самого начала Робинсон не позволял ему управлять банком American Express так, как будто это был его собственный банк", - вспоминает Питер Коэн. Эдмонд, - объясняет Дов Шлейн, - был не из тех людей, которые сидят в офисе в Нью-Йорке или где-либо еще и отчитываются перед American Express о повседневной работе". В TDB от людей ожидали, что они будут делать все возможное для клиентов, без лишних вопросов. И когда Эдмонд просил что-то сделать, это делалось быстро. В American Express царила организационная структура, и людям приходилось запрашивать разрешение у множества руководителей, чтобы отправиться в путешествие или позвонить клиентам.

Эдмонд считал себя одним из топ-менеджеров, равным Робинсону. Кроме того, он был крупнейшим индивидуальным акционером компании. Однако для American Express Эдмонд был одним из многих топ-менеджеров одной из многих дочерних компаний. В июле 1983 года American Express объявила, что заинтересована в покупке IDS, компании по управлению активами из Миннеаполиса, в рамках сделки с акциями на сумму 1 миллиард долларов. Но никто даже не удосужился сообщить об этом Эдмонду. Взбешенный новостью, полученной из внешних источников, он позвонил Питеру Коэну: "Что такое SDI? Что это за IDS? Я ничего об этом не знаю". Коэн и Робинсон отправились в Женеву, чтобы попытаться все объяснить. Хотя Робинсон позже снизил цену, заплаченную за IDS, Эдмонд был настолько возмущен, что распространил письмо с угрозой уйти в отставку. Но схема продолжалась: позже в том же году Робинсон написал Эдмонду письмо, в котором спрашивал, каковы его цели на предстоящий год, как будто он был менеджером среднего звена.

В компании Republic, когда Эдмонд входил в здание в Нью-Йорке, это было событием - в воздухе витало электричество, когда он приветствовал людей, проходя через вестибюль к зарезервированному лифту, который ехал на его этаж. В American Express к Эдмонду относились как к одному из нескольких тысяч анонимных сотрудников. Когда руководитель TDB Мишель Картилье отправился вместе с Эдмондом в штаб-квартиру American Express, охранники попросили Эдмона предъявить пропуск. Поскольку никто не пришел его встречать, он прождал 20 минут, после чего ему показали офис, который American Express предоставила ему, - комнату без окна, которую коллега Джозеф Шалам назвал "похожей на клетку". Через два часа Эдмон позвонил Картилье: "Мы возвращаемся домой!". И они вернулись в Republic.

Руководители American Express, возможно, сомневались в приверженности Эдмонда этому предприятию отчасти потому, что еще не было получено разрешение от Контролера валюты, а отчасти потому, что у него был дом в Republic, который уже присутствовал на многих рынках, где работали TDB и American Express Bank, и который продолжал наращивать свое присутствие в Европе и Азии. Эдмонд не хотел отказываться от должности и своего участия в работе Republic. И было понятно, почему. Republic был процветающим банком на очень привлекательном рынке, и перед ним открывались широкие возможности для роста. Продолжалось строительство нового выдающегося здания штаб-квартиры. У Эдмонда был штат опытных, лояльных руководителей, на которых можно было положиться в реализации его замысла, в соответствии с его принципами и ценностями. В июле 1983 года Джефф Кейл был повышен до президента, сменив на этом посту Уолтера Вайнера, который стал главным исполнительным директором. Сирил Двек и Джошуа Йедид были назначены вице-председателями.

В 1982 и начале 1983 года Эдмон увидел возможность для Republic выйти на канадский банковский рынок. Семья Шуэла, возглавляемая братьями Эзекилем и Эдуардом, - египтяне с алеппскими корнями - обосновалась в Монреале, и Эдмон с 1950-х годов инвестировал вместе с ними в недвижимость. (Подросток Эдмон впервые встретил Эзекиля Шуэлу в приемной Центрального банка Нидерландов в Амстердаме в 1948 году). Republic Canada, 15 % акций которой принадлежат Шуэлам, была открыта 24 мая, на празднике по случаю установки мезузы на косяке двери у входа. "Мы рады быть связанными с семьей Шуэла", - писал Эдмонд.

В то же время продолжалась работа по налаживанию связей и созданию новой операционной модели для TDB/American Express. Пока Эдмонд ждал своего разрешения, банк управлялся офисом председателя, состоявшим из Робинсона, Смита и Альберта Бенезры. Эдмонд и Лили познакомили руководителей American Express со своей жизнью и с их личными и профессиональными сетями, что было одной из явных причин, по которым American Express приобрела TDB. Летом 1983 года Эдмон и Лили принимали Джеймса Робинсона и его жену в Валлорисе, отвезли их в Le Moulin de Mougins, знаменитый ресторан Roger Verge, который находился в десяти минутах езды, и проводили их с ликером Framboise de Bourgogne, винами и сумкой для гольфа. Вечеринка, устроенная банком American Express на встрече МВФ и Всемирного банка осенью 1983 года, собрала 1400 гостей; среди приглашенных были итальянский промышленник Джанни Аньелли, Уолтер Анненберг, дизайнер Билл Бласс, принцесса Майкл Кентская и Энди Уорхол.

Но действия и события внутри American Express продолжали подрывать выстроенные отношения. В декабре, шокируя, компания сообщила о серьезных проблемах в своем страховом подразделении Fireman's Fund, поскольку цены на страховые премии снизились, а число претензий возросло. В результате были начислены огромные расходы в размере 242 миллионов долларов, что поставило под угрозу 35-летний рекорд роста прибыли компании и привело к резкому падению акций. Неожиданно стоимость акций American Express, которые Эдмонд принял за TDB, резко упала. Это была более серьезная проблема. Такие вещи не происходили в банках Эдмонда. Когда они объявили об этом, я подумал: "Он подумает, что либо они нечестны, потому что знали о своих убытках и не сказали ему об этом", - вспоминает руководитель Republic Джон Тамберлейн, - "либо он подумает, что они некомпетентны".

American Express, возможно, гордилась тем, что является образцом корпоративного управления. Но, по мнению Эдмонда, генеральный директор должен знать каждую деталь о своей компании. Смысл длительных бесед Эдмонда после работы заключался в том, чтобы сидеть и вникать в возникающие проблемы. Он лично засыпал руководителей десятками вопросов, пока не вытягивал из них проблемы. В American Express, похоже, никто так не делал, и результаты оказались катастрофическими. "Я не могу понять, как такое могло произойти", - говорит Эдмонд. "Где было руководство?"

В офисах American Express в нижнем Манхэттене было ясно, что между ними произошел разлад. В конце декабря Робинсон написал служебную записку для руководящего комитета , в которой изложил четыре основные задачи на 1984 год: "Завершить слияние (получить EJS на борту), вернуть кредиты, построить частный банкинг, работать с другими подразделениями над продажей продуктов American Express". По некоторым из этих вопросов был достигнут прогресс. Проблемные кредиты в Латинской Америке и других странах решались; в 1983 году объединенным банкам пришлось списать всего 10,4 миллиона долларов. Банковский бизнес развивался за счет тех видов финансирования, на которых специализировался Эдмонд, включая кредит Турции на 205 миллионов долларов (94 процента которого гарантировал Экспортно-импортный банк США) и кредит Филиппинам на 100 миллионов долларов.

В начале 1984 года, когда Эдмонд наконец получил разрешение от властей США, он подписал трудовой договор сроком на один год и официально стал председателем и главным исполнительным директором AEIBC. Однако American Express расценила короткий срок действия контракта как часть более серьезного недостатка обязательств. После фиаско с Fireman's Fund Эдмонд, всегда стремившийся ограничить свои потери, продал почти все свои акции American Express - с убытком почти в 100 миллионов долларов. А в начале 1984 года он захотел продать и полученные варранты, что потребовало бы регистрации в Комиссии по ценным бумагам и биржам и, несомненно, принесло бы компании негативную известность.

В больших и малых делах Эдмонд продолжал чувствовать, что его достоинство и самостоятельность подвергаются нападкам. После того как 5 апреля 1984 года он распространил служебную записку, в которой сообщал, что с радостью стал председателем совета директоров и генеральным директором, руководитель American Express Чарльз Тейчер написал ему записку. "Однако мне кажется, что объявления, подготовленные другими, но выходящие за вашей подписью, должны быть свободны от элементарных грамматических и орфографических ошибок". Тейчер указал на неправильное написание слова, смешение настоящего и прошедшего времени и, "наконец, синтаксис, пунктуацию, а иногда и неудачный выбор слов".

Желая, чтобы новая компания продолжала делать такие же благотворительные взносы, как и TDB, Эдмонд написал Джиму Робинсону, чтобы описать пожертвования, сделанные с 1980 по 1982 год: "Как мы и договаривались, мы будем продолжать следовать той же схеме, основанной на вышеуказанных цифрах. Буду признателен, если вы пришлете мне свое подтверждение". Робинсон подписал письмо. Но позже тем же летом Стивен Хэлси, президент фонда Amex, пожаловался, что эти усилия "опасно растянули возможности международного бюджета для консолидированных филантропических программ", и посетовал, что обязательства TDB Geneva заняли бы почти две трети всего бюджета для Европы, Ближнего Востока и Африки.

Кроме того, чувствовалась взаимная дискриминация, вызванная фундаментальными разногласиями по поводу отношения к клиентам. American Express, будучи финансовым супермаркетом, рассматривала всех своих клиентов как людей, которым можно продавать другие продукты и услуги, а их контактную информацию - как актив, который можно продавать другим заинтересованным сторонам, даже журнальным компаниям. Для Amex в этом и заключался смысл объединения всех подразделений под одной крышей. Однако для Эдмонда сохранение частной жизни клиентов было превыше всего, а осторожность всегда была главной ценностью. В 1983 и 1984 годах American Express пыталась продвигать среди клиентов TDB такие продукты, как страховки и кредитные карты, но отклика не было. Они подталкивали менеджеров по работе с клиентами к тому, чтобы добавить платиновые кредитные карты в каждый портфель. "Но наши клиенты предпочитали не демонстрировать свое богатство, вместо этого они хотели получить грин-карты", - вспоминает Сем Альмалех. Клиенты из Южной Америки стали звонить и спрашивать, почему им предлагают подписаться на журнал Time. Как позже пожаловался Боб Смит в Euromoney, "мы предложили им продукты, и Эдмонд сказал: "Я возьму их на рассмотрение", но ничего не произошло". Эдмонд в ответ заявил, что просто вспомнил о том, что он высказался против продажи имен вкладчиков TDB, которые также владели картами American Express, посторонним лицам. "Я считал, что продавать эту информацию не в интересах вкладчиков", - пояснил он. В июне 1984 года, учитывая реакцию клиентов, было решено сохранить разделение TDB Geneva и American Express Zurich еще на два года.

Обе стороны упорно пытались двигаться вперед как единое целое. В июле 1984 года банк начал выпускать новое издание, The Globe, направленное на формирование чувства общности в объединенной организации. В нем было опубликовано совместное письмо Эдмонда и Боба Смита, а также статья о Жаке Тавиле, "трейдере трейдеров". В Женеве и Нью-Йорке Эдмонд и Лили продолжали общаться с Робинсонами и Вейлсами. Но к концу того же года стало ясно, что восстанавливать отношения осталось недолго. Линда Робинсон, жена Джима и влиятельный руководитель отдела по связям с общественностью, попыталась сгладить ситуацию. "Вы несчастны, - сказала она Эдмонду, демонстрируя понимание.

"Я не только несчастлив, Линда, - ответил Эдмонд, - я испытываю отвращение. Я построил банк на цементе и стали. Но с тобой я чувствую, что сижу на зыбучих песках".

Руководители American Express не могли не заметить, что Эдмонд занимался своими собственными интересами, включая Republic, Safra Bank во Флориде и BCN. К концу 1983 года в Бейруте стало достаточно спокойно, чтобы BCN впервые за три года провела заседание совета директоров. В новом офисе на улице Риад-эль-Сольх адвокат Анис Даук сообщил Эдмону, что совет директоров собрался в декабре 1983 года, чтобы утвердить счета за 1980, 1981 и 1982 годы. Несмотря на практически невыносимые условия работы, банк, чей годовой доход составлял около 600 000 долларов, сумел показать убыток всего в 750 000 ливанских фунтов (около 90 000 долларов). BCN также продолжал выступать в качестве представителя Republic в Ливане, за что получал ежегодное вознаграждение в размере 30 000 долларов. В начале 1984 года были введены новые правила и процедуры, предписывающие, например, что открытие сейфа должно быть поручено совместно двум сотрудникам, "или, если состояние небезопасности, постоянно существующее в Бейруте, не позволяет, когда присутствует один или другой".

В мае 1984 года, в разгар своих споров с American Express, Эдмонд открыл еще один новый банк. По примеру своего предыдущего шага во Флориде Эдмонд создал Safrabank California, новый коммерческий банк с полным спектром услуг, зафрахтованный в Калифорнии, после приобретения физических активов недавно ликвидированного West Coast Bank. Капитализированный на 6,3 миллиона долларов, он имел офисы в Беверли-Хиллз и Энсино.

Убедившись в бесперспективности отношений с American Express, Эдмонд начал переговоры о выкупе TDB, и казалось, что обе стороны близки к соглашению. Эдмонд предложил 450 миллионов долларов (на 100 миллионов долларов меньше цены покупки 1983 года) с оговоркой, что American Express сохранит за собой латиноамериканские кредиты TDB. American Express предложила 500 миллионов долларов. Пока переговоры продолжались, Боб Смит из American Express в конце концов убедил Робинсона сохранить банк. Было очевидно, что American Express с большим подозрением относилась к мотивам Эдмонда. В ходе бесед руководители и юристы American Express неоднократно выражали опасения, что Эдмонд откроет свой собственный банк и нарушит заключенные ими соглашения о неконкуренции. Кен Бялкин, юрист, представлявший интересы American Express и являвшийся также ведущей фигурой в американской еврейской общине, в какой-то момент сказал Эдмонду, что если он не будет соблюдать соглашение о неконкуренции, American Express может обратиться в Налоговую службу и поднять вопросы о его налоговой ситуации.

В конце концов, 22 октября 1984 года сделка была достигнута. Эдмонду было разрешено уйти с поста председателя и генерального директора American Express International Banking Corporation. American Express продаст ему здание в Женеве (2 Place du Lac), TDB France и банкнотный бизнес TDB в Лондоне. (Французские власти в любом случае отказались разрешить American Express управлять там банком, а Amex просто не был заинтересован в банкнотном бизнесе). Эдмон и Джозеф Сафра согласились не конкурировать с Amex до 1988 года.

Расставание было вынужденным и не отличалось особой теплотой. "С огромным сожалением я прекращаю свое непосредственное участие в управлении AEIBC", - написал Эдмонд. "Я также хочу выразить свое глубочайшее восхищение моим хорошим другом Джимом Робинсоном и пожелать Бобу Смиту и Альберту Бенезре дальнейших успехов". Со своей стороны, American Express, похоже, не огорчилась уходу Сафры. "У Эдмонда есть квартиры в Женеве, Париже, Лондоне и Нью-Йорке, а также два брата в Бразилии, где он проводит некоторое время", - сказал Боб Смит. "Он предпочитает, чтобы на нем было меньше повседневной ответственности, чтобы он мог уделять время другим интересам и личным делам", - сказал Робинсон. Они признали, что им не хватает химии. "Но попробовать стоило", - сказал Робинсон изданию Wall Street Journal.

Для Эдмонда это был во многом сокрушительный опыт. Он обеспечил безопасность своих банков и вкладчиков, но ценой больших финансовых и личных потерь. Эдмонд все время чувствовал, что American Express не относится к нему с уважением. И его опасения, что люди желают ему зла, которые коллеги часто списывали на паранойю, подтвердились. Он считал, что вел дела с непорядочными людьми, с которыми все еще был связан - ведь он по-прежнему входил в совет директоров American Express, а многие сотрудники и клиенты, за которых он чувствовал ответственность, оставались под зонтиком American Express. Он серьезно отнесся к угрозам American Express, которая наняла фалангу юристов и специалистов по связям с общественностью. Той осенью он впервые привлек к работе известную фирму по кризисным коммуникациям Kekst & Co. А в октябре он попросил провести защитную электронную проверку своего офиса на тридцать третьем этаже здания штаб-квартиры American Express в Нью-Йорке. Проверка, проведенная в субботу, 27 октября, "не выявила присутствия какого-либо тайного передатчика или подслушивающего устройства".

Странный и разочаровывающий эпизод с American Express, похоже, закончился. И Эдмон Сафра, пережив тяжелый профессиональный опыт, теперь снова оказался в положении, когда судьба его состояния зависела от его собственных суждений и способностей. В определенных пределах он мог заниматься тем, чем занимался почти тридцать лет, - строить банки.

Глава 12. Новые начиная (1984-1988)

Дмонд Уход и развод Сафры с American Express в октябре 1984 года был очень личным и важным шагом для всех участников процесса, который определил его жизнь на несколько последующих лет.

С самого начала его карьеры вкладчики, клиенты и сотрудники чувствовали личную связь с Эдмондом Сафрой, а он - с ними. Вслед за его уходом из Amex стали уходить и другие - особенно представители старой гвардии. Роже Жюно, давний сотрудник Эдмона, в декабре 1984 года подал заявление об отставке с поста администратора TDB "в связи с недавними событиями, касающимися организации нашего банка, и в частности с уходом Эдмона Сафра". Осенью 1984 года Франсуа Люгеон написал Эдмону, называя TDB "твоим ребенком": "В сердце щемит от мысли, что здание, в котором мы занимались твоей работой... больше не будет колыбелью TDB".

American Express одновременно жаждала избавиться от Эдмонда и некоторых его верных коллег и беспокоилась о том, что он может сделать дальше. В 1984 году, когда American Express впервые опасалась, что Republic откроет банк в Женеве, она пригрозила подать в суд на Эдмонда и Republic и обвинить Эдмонда в нарушении законов США. В декабре того же года, когда сотрудники-ветераны TDB Мойсе и Майер Двек объявили, что переходят в Soditic, инвестиционный банк, основанный Маурицио Двеком, их быстро уволили. Этот шаг послужил поводом для редкой письменной проповеди Эдмонда о менеджменте, адресованной Джиму Робинсону, генеральному директору American Express. Быстрые увольнения были "симптомом ситуации с серьезными последствиями для TDB", которую они обсуждали по телефону, писал Эдмонд. "Мои опасения стали достаточно серьезными, чтобы оправдать необычный для меня шаг - написать вам". Руководство должно сохранить лояльность и привязанность своих сотрудников. "Они должны быть уверены, что банк сохранит свой уникальный характер и самобытность, а также личные, конфиденциальные отношения, которые лежат в основе успеха банка". Увольнение людей по собственному желанию, "хотя и принято в крупных учреждениях, чуждо нашему небольшому сообществу. . . . Насколько лучше было бы, если бы с ними обращались мягко и лично". Эдмонд также отметил, что высокопоставленный сотрудник Amex "распространяет ложный слух... что я владею долей" в Soditic. Он напомнил Робинсону, что согласился "присоединиться к вашему совету директоров, чтобы подчеркнуть положительные стороны наших продолжающихся отношений", и предупредил, что это будет происходить и впредь. "В результате моих длительных отношений с ними многие сотрудники и вкладчики отождествляют себя со мной. Когда на меня напали, они почувствовали, что на них напали", - написал он. "Все это обсуждалось между нами, но затем было проигнорировано или забыто. Джим, я не уверен, что вы можете сделать, чтобы обратить вспять нанесенный ущерб".

Именно из-за такой динамики и для того, чтобы удержать депозиты и сотрудников, которые помогали ими управлять, American Express использовала грубые инструменты: более высокие зарплаты, новые контракты с оговорками о неконкуренции, акции, льготы и угрозу судебных исков. Элай Крайем, бывший помощник Эдмонда, остался в American Express на год после ухода Эдмонда в обмен на утроение зарплаты и подписание годичного соглашения о неконкуренции. (Позже он присоединится к Republic в Лондоне, чтобы работать над частными банковскими операциями на Ближнем Востоке). Альберту Бенезре, одному из немногих высокопоставленных руководителей TDB, оставшихся в компании, был предоставлен автомобиль с шофером. Решение Бенезры перейти на сторону American Express стало источником напряженности, от которой давние отношения с Сафрой так и не оправились.

Постоянные перепалки между American Express и миром Сафры продолжались как в частном порядке, так и публично. Весной 1985 года Боб Смит из American Express написал Уолтеру Вайнеру (тогдашнему генеральному директору Republic) письмо с жалобой на то, что за предыдущие шесть месяцев 24,13 миллиона долларов были выведены из TDB и переведены в Republic, в основном в Бразилии. Вейнер ответил: "Перемещение 24 миллионов долларов за семь месяцев (которое, учитывая освещение в прессе, вполне могло произойти по инициативе клиентов) вряд ли заслуживает вашего или моего внимания". В конце концов, клиенты не пользовались услугами TDB или Republic. Они пользовались услугами Эдмонда.

"Я не говорю своим клиентам, чтобы они вели дела со мной", - сказал Эдмонд Миносу Зомбанакису. "Но они преследовали меня, потому что мы выросли вместе. Они - евреи из дома, из Сирии, евреи Бейрута, евреи Ближнего Востока".

Месяц спустя, расценив это как серьезное нарушение Эдмондом их взаимного соглашения о неразглашении, руководители American Express согласились опубликовать в Los Angeles Times статью о том, что пошло не так с приобретением TDB. "Эдмонд не смог перестроиться на культурный и психологический лад, перейдя от роли собственного босса к роли части большой организации", - сказал Джим Робинсон. Боб Смит заключил: "Мы многому научились у Эдмонда. Но я думаю, что без него нам будет гораздо лучше". Эдмонд, отвечая на письменные вопросы, назвал это обвинение "опасно ошибочным" и указал на проблемы в Fireman's Fund и другие вопросы. Что на самом деле стояло за этими усилиями? Эдмонд был прозрачен в своих долгосрочных намерениях. В одном из своих первых публичных заявлений после ухода из American Express он сказал Euromoney: "Я серьезно рассматриваю возможность открытия банка в Швейцарии. Это огромный рынок, и здесь хватит места для всех". Один из женевских банкиров сказал Wall Street Journal: "Г-н Сафра будет снова развивать свой старый бизнес в Европе. Нельзя просто разорвать отношения, выстроенные за 20 или 30 лет".

Впервые за свою взрослую жизнь Эдмонд обнаружил, что его профессиональные обязанности, похоже, сократились. У него не было никакой роли в TDB, и в рамках разрыва с American Express он согласился воздержаться от открытия банка в Швейцарии в течение почти четырех лет. Джозеф и Мойсе основали Banque Safra Luxembourg SA, и теперь они в основном самостоятельно управляли повседневными делами Banco Safra в Бразилии. В 1981 году, когда Banco Safra с благословения Эдмонда открыл филиал в Нью-Йорке, он стал первым бразильским банком, предлагающим полноценные банковские услуги в США.

Что касается Republic, то она находилась в надежных руках опытной команды руководителей в Нью-Йорке, включая Уолтера Вайнера, Джеффа Кейла и Дова Шлейна. Эдмонд всегда был ограничен в том, сколько времени он мог проводить в Нью-Йорке, и обычно приезжал три-четыре раза в год, оставаясь на несколько недель каждый раз. Конечно, он ежедневно общался по телефону со многими сотрудниками Republic. "Мистер Сафра - тренер", - так охарактеризовал его Джефф Кейл. "Он может направлять политику, но не может вести спектакли".

В 1985 и 1986 годах в пьесах Republic делалось то же, что и в Европе - только не в Швейцарии. В марте 1985 года Republic согласилась купить TDB France за 15 миллионов долларов. В августе она основала новую компанию в соседней банковской столице в центре Европы: Republic National Bank of New York (Luxembourg). Эдмон, как обычно, выбрал первоклассную недвижимость, разместив офис в здании на престижном бульваре Рояль. Для подъезда грузовиков с банкнотами был построен пандус. Чтобы укомплектовать штат сотрудников, Republic начала нанимать людей, работавших в TDB.

Жизнь Эдмона всегда вращалась вокруг разных географических полюсов. Со временем, в связи с изменением деловой, политической и семейной динамики, притяжение Бейрута и Бразилии ослабло. Теперь центральное место занимали юг Франции и его ближайшая семья - Лили, ее дети и внуки. Эдмон постоянно перемещался между своими домами в Женеве, Нью-Йорке, Лондоне, Париже и Валлори. Разница заключалась в том, что теперь он мог проводить большую часть лета на юге Франции, принимая у себя родственников и развлекая друзей, а также постоянно разговаривая по телефону с коллегами и клиентами. Но и здесь, в этом убежище, Эдмонду напомнили о той незащищенности, которой он всегда боялся. 6 августа 1985 года, когда около сорока гостей праздновали пятьдесят третий день рождения Эдмонда, несмотря на присутствие охранника у входа в дом, грабители проникли в дом и украли большое количество ювелирных изделий. Следующим летом Эдмонд и Лили наняли четырех молодых израильтян в качестве сменных охранников.

По соображениям безопасности и размера дом в Валлорисе изживал свою полезность. Клан Сафра продолжал расти. Желание иметь больше пространства и уединения привело Эдмона и Лили к сделке с недвижимостью, которая отняла у них много внимания и заняла важное место в их жизни.

В конце 1985 года Эдмон и Лили начали присматриваться к недвижимости, расположенной в часе езды к востоку от Валлориса, в городке Вильфранш-сюр-Мер. Там, на холмах к востоку от Ниццы, находилось культовое поместье: Ла Леопольда. Король Бельгии Леопольд купил эту землю для своей любовницы в 1902 году. В 1929 году ее приобрел Огден Кодман, американский архитектор-неоклассик, среди клиентов которого в позолоченном веке были Рокфеллеры и Вандербильты. Кодман задумал построить огромную виллу, вдохновленную особняками XVIII века, такими как вилла Бельджозо в Милане, но во время депрессии у него закончились деньги. В 1950-х годах итальянский промышленник Джанни Аньелли купил виллу с двадцатью восемью комнатами и нанял ландшафтного дизайнера Рассела Пейджа для работы над десятью акрами садов. Ла Леопольда сменила несколько владельцев, прежде чем Эдмонд и Лили приобрели ее в 1985 году и принялись за ее преобразование.

Благодаря многочисленным комнатам, залам, террасам и садам La Léopolda стала бы огромным гобеленом для эстетического восприятия пары. Лили наняла итальянского архитектора Лоренцо Монджардино, чтобы преобразить помещения для приема гостей на первом этаже, и их подругу, известного декоратора Мику Эртегун, чтобы оформить второй этаж. Для Эдмона "Леопольда" была источником чудес. В подвале он с восторгом обнаружил огромный винный погреб с бутылками начала века. Эдмон любил наблюдать за работой мастеров и часто брал с собой внука, Сэмюэля, чтобы проверить, как идет работа. "Я думаю, он очень гордился La Léopolda", - вспоминает Адриана Элиа, дочь Лили. "Он действительно хотел сделать этот дом семейным". Сады, где рабочие высаживали сотни оливковых деревьев, были владениями Эдмонда, и он ходил по ним в спортивном костюме и белых кроссовках Reebok.

Эдмонд и Лили давно и с удовольствием коллекционировали красивые вещи - картины, рисунки, скульптуры, ковры, мебель, предметы декора, часы. Для Эдмонда, который не играл в гольф или теннис и не имел многих видов досуга, коллекционирование было страстью. Ему нравилось участвовать в торгах, вычислять относительную стоимость и понимать динамику аукционов так же, как он любил изучать рынки и охотиться за сделками. Появление удаленных торгов означало, что участие в аукционах стало еще одним занятием, которым он мог заниматься по телефону. Эдмонд и Лили были завсегдатаями домов Christie's и Sotheby's на двух континентах, покупая столовое серебро, часы, картины и ковры. Эдмонд ценил мастерство, артистизм и историю антикварных предметов. В Париже они с Лили посещали Лувр антикваров или салон торговца мебелью Мориса Сегура на улице Фобур Сент-Оноре. Лили привлекали французская классика и русское искусство XIX века, а также современные ювелирные украшения. Эдмон предпочитал изысканные механические часы, мебель и письменные столы, в частности работы Джорджа Баллока, английского мебельщика конца XVIII века. В 1987 году он принял активное участие в торгах, чтобы приобрести Mobilier Crozat ("Люкс Кроза"), комплект из стульев и дивана, изготовленный для французского королевского финансиста XVIII века Кроза.

"Я думаю, он видел, сколько человеческого труда было вложено в них", - говорит Чарльз Катор, руководитель Christie's. Эдмонд звонил Катору по утрам в воскресенье, как будто он был банковским служащим, и выпытывал у него, какие предметы выставлены на продажу. И Эдмонд, и Лили обладали глубокими знаниями о предметах, которыми владели. "Это могут быть часы. Это может быть Ван Гог", - говорит Кеннет Купер, давний сотрудник Сафры. "Они могли сидеть и рассказывать вам всю историю этого предмета, почему он важен и почему ему место именно в этом месте".

Даже если Сафра немного сбавил обороты после расставания с American Express, его настольный календарь на 1986 год свидетельствует о привычках и распорядке, которые по-прежнему характеризовали его перипатетическую и насыщенную жизнь. С 1 по 16 января он находился в Рио-де-Жанейро, навещал семью. Путешествуя между Европой и США в январе и феврале, он и Лили ужинали с Джоном и Сьюзан Гутфройнд в Париже и посетили прием в Лондоне с принцем Уэльским. В марте Эдмонд отправился в Нью-Йорк, где занимался делами Республики, а затем вернулся в Валлорис на канун Песаха. В конце апреля он вернулся в Нью-Йорк на несколько недель.

В Нью-Йорке, как и на юге Франции, Эдмонд теперь занимал более активную и заметную позицию. Строительство новой штаб-квартиры Republic близилось к завершению, а ее бюджет в конечном итоге достиг 300 миллионов долларов. Задуманное в 1981 году тридцатиэтажное здание из стекла и стали (с массивным подземным хранилищем) огибало здание Нокс в стиле изящных искусств и примыкало к нему. Теперь штаб-квартира Republic занимала почти целый квартал Пятой авеню. Современное здание с широким видом на Манхэттен и другие районы стало новым смелым и оптимистичным флагманом семейства Сафра. Эдмонд перевел свой личный кабинет из Нокс-билдинг в аэродром на двадцать девятом этаже, который своими толстыми коврами, портьерами и тяжелыми креслами напоминал Османскую империю.

Эдмон придерживался ритуалов, обеспечивавших ритм его жизни, в которой смешались религия, бизнес и семья. 15 февраля он записал себе, что будет посещать синагогу "ради матери". 12 июня 1986 года, в канун праздника Шавуот и годовщины смерти Якова Сафры, он записал: "Поститься с восходом солнца до 15 часов", а затем отправился в синагогу в 10:30 вечера, чтобы учиться всю ночь. В конце июня он переехал в Валлорис, где провел большую часть июля и августа.

В Нью-Йорке, Париже и Лондоне Эдмонд и Лили вращались в пересекающихся, а иногда и взаимосвязанных социальных и филантропических кругах. Они начали делать пожертвования в благотворительные организации, которым отдавали предпочтение их друзья и коллеги, такие как Лондонский филармонический оркестр и Всемирная федерация дикой природы. Но благотворительная деятельность Эдмонда не ограничивалась появлением на гала-концертах. Как всегда, он продолжал делать пожертвования нуждающимся людям и учреждениям в традициях Алеппо и Бейрута. Во всех его главных офисах работали сотрудники, которым поручалось обрабатывать запросы от раввинов, учреждений и частных лиц по всему миру, а тем, кто не получал одобрения на более крупные пожертвования, Эдмонд предписывал получать, по крайней мере, 101 доллар - числовое значение еврейских букв в имени ангела Михаила. Он продолжал активно сотрудничать с Международным фондом сефардского образования (ISEF), который он помог основать и который в 1986 году выделил более 575 000 долларов на университетские стипендии. В том же году он вместе с Лили принимал министра иностранных дел Израиля Шимона Переса на торжественном праздновании десятой годовщины ISEF в отеле Regency в Нью-Йорке. Эдмонд прилагал дополнительные усилия для поддержки университетского образования, особенно в тех областях, которые были для него важны. В Гарварде Эдмонд учредил должность приглашенного профессора Роберта Ф. Кеннеди по латиноамериканским исследованиям, а также стипендии в новом Центре этики и профессий.

Центральным событием осеннего сезона, одним из самых важных событий года для Эдмонда и Лили, были встречи МВФ и Всемирного банка. С годами, по мере роста Republic и банковской семьи Сафра, росло и их присутствие на этих встречах. Встречи были предметом тщательного и скрупулезного планирования, поскольку они давали Republic возможность наладить связи с широким кругом важных клиентов и контактов. В отеле Hay Adams были заблаговременно подготовлены номера. Для Эдмонда и Лили, братьев Сафра и десятка руководителей был зарезервирован целый парк автомобилей. Прием Republic 30 сентября 1986 года, проходивший в Национальной галерее искусств и включавший осмотр бронзы эпохи Возрождения из венского Кунсторического музея, был тщательно срежиссирован. Меню, украшения и стеклянная посуда были выбраны Лили и Микой Эртегун, а главным украшением стала шоколадная модель штаб-квартиры RNB. Очередь на прием была расписана до получаса: сначала Эдмон в сопровождении Дова Шлейна и Эдуарда Шуэла (из канадского филиала), затем Джозеф в сопровождении Джеффа Кейла и Мойсе в сопровождении Сирила Двека. (Всего тремя неделями ранее Эдмон и Лили были в Вашингтоне, чтобы присутствовать на государственном ужине в Белом доме в честь президента Бразилии Жозе Сарни).

Встречи МВФ и Всемирного банка были особенно важны для Эдмонда, поскольку, как и старый "телевизионный банк", продолжавший опираться на вкладчиков в Нью-Йорке и его окрестностях, активы Republic почти полностью находились за пределами Соединенных Штатов. Конечно, Republic продолжал развиваться, даже следуя хорошо проверенной модели Сафры - банковскому делу с низким уровнем риска и защите вкладов. Будь то дисконтирование векселей à forfait, кредитование под гарантии МВФ и Экспортно-импортного банка или продажа золота вперед, Эдмонд продолжал ориентироваться на низкорискованные операции, в которых риску подвергался минимальный капитал. В дополнение к этому Republic добавила новый вид деятельности: факторинг, который, по сути, представлял собой предоставление авансов предприятиям под их дебиторскую задолженность. Из $3,3 млрд внутренних кредитов Republic на 30 июня 1986 года примерно $1,4 млрд приходилось на подразделения Republic factors. В отличие от этого, на международные подразделения приходилось около 14,9 миллиарда долларов активов - кредиты компаниям, правительствам и агентствам, многие из которых были обеспечены международными организациями, такими как МВФ. Из общей суммы 3,5 млрд долларов приходилось на Аргентину, 1,7 млрд долларов - на Египет и 2,7 млрд долларов - на Венесуэлу.

Спустя почти 40 лет своей карьеры Эдмонд все еще избегал кредитования частных лиц. Он опасался, что трудно правильно определить цену кредита и что если банк одолжит слишком много денег какому-то частному лицу или компании, то клиент будет контролировать банк. "Я буду давать деньги богатым людям, если они приставят мне пистолет к голове и заставят меня это сделать, но я буду давать им в долг их собственные деньги", - так он выражался. Это сочетание обыденного американского депозитного банкинга и высокого международного банкинга создало огромную ценность для акционеров Republic за предыдущие двадцать лет. С учетом реинвестированных дивидендов держатели обыкновенных акций Republic в 1980-е годы получали совокупный годовой доход более 25 процентов - доходность, которая тем более удивительна, что банк использовал сравнительно небольшое кредитное плечо и избегал выдачи высокопроцентных кредитов рискованным клиентам.

Однако такой подход сдерживал рост в условиях быстро меняющегося рынка. В отличие от многих своих коллег в американской финансовой индустрии, компания Republic не отреагировала на ослабление регулирования, бездумно расширяясь на новые направления бизнеса. Не стала она и увлекаться новыми тенденциями, такими как кредитование агрессивных выкупов с использованием заемных средств.

В начале 1980-х годов Эдмонд отреагировал на большое скопление кредитов развивающихся рынков на счетах своих банков, продав TDB компании American Express. Но это решило лишь часть проблемы. В июле 1986 года Джефф Кейл сказал своему коллеге из Republic Томасу Робардсу: "В настоящее время Republic сталкивается с рядом проблем, с которыми она не сталкивалась в течение последних десяти лет". Диверсификация была на низком уровне, а акции были сосредоточены в нескольких странах. Когда дела в этих странах шли хорошо, это была блестящая стратегия. Но хрупкость такой стратегии стала очевидной, когда возникли кризисы. Несмотря на предпринятые ранее усилия по сокращению кредитов развивающимся странам, мексиканский долг на сумму около 280 миллионов долларов мог оказаться проблемным. Более того, хотя банк расширил свое присутствие по всему миру, чтобы получить больше депозитов, "мы не смогли определить другие нестабильные направления бизнеса, кроме тех, которые мы вели в течение последних десяти лет, для получения дохода". В качестве ответной меры необходимо было активно выводить безнадежные долги с баланса и привлекать новый капитал. В четвертом квартале 1986 года Republic выделил 120 миллионов долларов долга менее развитых стран (НРС) для уценки и последующей продажи, намного раньше, чем это сделали другие крупные банки. (Citigroup в мае 1987 года создал резервы по своим долгам НРС на сумму $3 млрд.) Уценка привела к редким для Republic квартальным убыткам во втором квартале 1987 года. Чтобы укрепить баланс, Republic New York Corporation объявила о публичном размещении 1,5 млн акций.

После встреч с МВФ Эдмонд отправился в Бразилию на две недели в октябре на еврейские праздники, а на выходные съездил в Буэнос-Айрес. Republic New York и Banco Safra не имели перекрестных пакетов акций, и ни один из них не являлся дочерним предприятием другого. Но, как и на протяжении десятилетий, братья продолжали работать вместе, и Эдмонд рассматривал все учреждения как часть большого семейного бизнеса. Так было даже тогда, когда Republic и Banco Safra работали на одних и тех же рынках, например в Люксембурге или Нью-Йорке.

В конце 1986 года Banco Safra готовил заявку на получение разрешения от Федеральной резервной системы США и Контролера валюты на ведение деятельности в качестве национально зарегистрированного банка. 1 января 1987 года он должен был переименовать свой филиал в Нью-Йорке в Safra National Bank of New York.

Проведя несколько недель в Европе, Эдмонд и Лили вернулись в Нью-Йорк в декабре, когда светский сезон был в самом разгаре. В насыщенную первую неделю месяца они поужинали с дизайнером Валентино, посетили представление оперы Штрауса "Belle Epoque" с Эзрой Зилхой и его женой, а в пятницу вечером устроили у себя дома ужин в стиле black-tie ("Если вы шли на ужин в пятницу вечером, вы должны были пройти через молитвы", - вспоминал Эзра Зилха). В понедельник, 8 декабря, они посетили гала-вечер Института костюма Метрополитен-музея под председательством их близкой подруги Эсте Лаудер.

Во время пребывания в Нью-Йорке Эдмонд и его коллеги также работали над важным шагом по диверсификации бизнеса Republic. Начиная с начала 1970-х годов, когда был создан банк Kings-Lafayette, Republic предпринимала попытки увеличить свои вклады, приобретая местные банки. Уильямсбургский сберегательный банк, ведущий свою историю с 1851 года, имел двенадцать отделений, 2,2 миллиарда долларов вкладов и собственную культовую штаб-квартиру. Медный купол высотой 512 футов на 1 Hanson Place в центре Бруклина был самым высоким зданием в городе. В эпоху дерегулирования Уильямсбург повышал процентные ставки по вкладам, хотя держал в основном долгосрочные фиксированные активы: около 1,5 миллиарда долларов в ипотечных кредитах. Это несоответствие привело к подрыву капитальной базы банка, и он оказался на грани краха. В ноябре 1986 года Джефф Кейл написал Джорджу Ф. Уличу, председателю правления Williamsburgh, с просьбой продолжить обсуждение предложения Republic о "конструктивном, дружественном объединении бизнеса". В конце декабря было объявлено о сделке. В рамках сделки по спасению, одобренной FDIC, Republic заплатила 80 миллионов долларов за активы Williamsburgh, включая недвижимость и филиалы. Republic также согласилась внести 200 миллионов долларов в общий акционерный капитал. Когда сделка была закрыта в марте 1987 года, объем активов Republic вырос до 18,5 миллиарда долларов, в значительной степени благодаря ипотечному портфелю Williamsburgh.

На заднем плане, во время путешествия, Эдмонд терпеливо закладывал основу для своей кампании по открытию нового банка после истечения срока действия соглашения о неконкуренции. Открытие банка в Швейцарии было методичным и требовательным бюрократическим процессом, который потребовал бы сбора новой команды, создания систем и основы для "сервисной" компании. По сути, Эдмонд собирал группу заново, включая многих из тех, кто создавал TDB. В течение 1985 и 1986 годов коллеги продолжали уходить из American Express. Мишель Картилье, например, имел в своем контракте с American Express "пункт Сафра", который позволял ему уволиться, если это сделает Эдмонд, с уведомлением за год. В октябре 1985 года Картилье уволился, а в январе 1986 года Republic и Amex подписали соглашение, разрешающее Картилье сразу работать на Сафра и Republic в обмен на выплату 1 миллиона швейцарских франков и продление срока, отведенного American Express для освобождения здания на площади дю Лак, которое Эдмон выкупил у них. 1 февраля 1986 года Эдмон объявил, что покидает совет директоров American Express. За месяц до этого, чтобы развеять опасения Amex, что Republic быстро начнет преследовать клиентов в Швейцарии, Сафра договорился с Amex, что Republic будет платить TDB Amex штраф со всех депозитов, которые она принимает в Швейцарии, превышающий лимит в 300 миллионов долларов.

В Женеве работа продолжалась по нескольким направлениям. Осенью 1985 года была основана компания Rasmal Finance, которая должна была провести некоторые предварительные организационные работы для нового банка Эдмона. Директорами компании стали Бруно Ориэлла, помощник Мишеля Картилье в TDB, и известный женевский адвокат Жан-Пьер Жакму. Расмаль начал нанимать сотрудников из продолжающегося оттока людей из TDB, включая Клер Фавр, бывшего директора по рекламе, Клода Фроссара, директора по международным счетам, и Ханса Хофера, главу отдела информации и организации. Другие бывшие сотрудники TDB-American Express в других странах мира также были наняты на новые должности в империи Republic: Эли Крайем в Лондоне, Умберто Тревес в Мексике, Майер Атти в Аргентине. Несколько ключевых руководителей были наняты в Люксембурге и других офисах в 1986 и 1987 годах с пониманием того, что они будут переведены в новый банк, когда он откроется. Среди них были Жак Тавиль, который впервые путешествовал с Эдмоном из Бейрута в Милан в 1947 году, и Сем Альмалех.

Никто из этих людей не был нанят Эдмондом напрямую или в нарушение соглашения с American Express. Republic не была участником соглашения с American Express и прозрачно строила свой собственный международный бизнес. Услуги частного банковского обслуживания по-прежнему пользовались большим спросом, и Лондон был растущим центром бизнеса. Когда в октябре 1986 года в Лондоне произошел "Большой взрыв", когда Лондонская фондовая биржа перешла на электронные торги, а другие правила были отменены, город стал еще более привлекательным местом. Помощники Сафры сразу же бросились туда. В знаковом здании XVIII века в Мэйфэре, на Беркли-сквер, 46, сотрудники отдела частных банковских услуг Republic, многие из которых владели арабским языком, расширяли бизнес компании на Ближнем Востоке и в Северной Африке.387 (Вскоре банк переедет в более крупный офис в недавно приобретенном здании в Лондоне, хотя международное частное банковское обслуживание по-прежнему будет осуществляться в Мейфере).

В октябре 1986 года, после того как Роже Жюно и Мишель Картилье представили необходимые документы, Федеральная банковская комиссия Швейцарии дала добро на создание RENYIS, сервисной компании, которая должна была управлять официальным заявлением Эдмона о предоставлении банковских услуг. Компания открыла магазин на площади дю Лак, 2, и была капитализирована на 5 миллионов швейцарских франков. В январе 1987 года Хофер, Фроссар и Фавр перешли из Rasmal в RENYIS, а также вспомогательный персонал из Safra SA, в том числе швейцары, секретари и сотрудники приемной. А 7 мая 1987 года RENYIS официально представила свое досье с просьбой о получении банковской лицензии в Швейцарии. В заявлении Эдмонда с гордостью перечислялись владения его и его семьи: Republic, банки во Флориде и Калифорнии, Banco Safra и BCN.

American Express с тревогой смотрела на все эти действия и предпринимала многосторонние усилия, чтобы остановить Эдмонда и Republic. Ее юристы безосновательно жаловались на уволившихся сотрудников. Адвокат Republic Эрнест Гинсберг написал Марку Эвальду из Amex: "Ничто в соглашении г-на Сафры с American Express не препятствует этому банку привлекать или нанимать ваших сотрудников. Это было бы так даже при участии г-на Сафры. Но на самом деле он не участвовал в этой деятельности, потому что мы решили не привлекать его". Действительно, когда коллеги подходили к Эдмону, чтобы поговорить о прогрессе банка, он часто откладывал их. Когда в 1986 году Картилье приехал в Женеву, чтобы встретиться с Эдмондом и спросить о его плане, Эдмонд ответил: "Я не могу говорить об этом". Картилье сказал: "По крайней мере, я хотел бы знать, маленький он или большой". Эдмонд ответил: "Большой".

3 декабря 1986 года газета Tribune de Genève сообщила, что самолет, которым пользовался Эдмон и который принадлежал нью-йоркской компании Republic, был зафрахтован в мае того же года советником по национальной безопасности США Робертом Макфарлейном для секретной миссии в Иран, ставшей частью дела "Ирангейт". Неважно, что компания Republic, которая приобрела этот самолет, была создана лишь через несколько месяцев после того, как Макфарлейн воспользовался им, - вина задним числом стала еще одним оружием, которое можно было использовать против Сафры.

С момента своего появления в мире международных финансов Эдмон яростно защищал свою личную репутацию - как дело чести, так и принцип банковского дела. Будучи банкиром из ливанских евреев в Швейцарии, Нью-Йорке или Лондоне, как и в Бейруте, он знал, что поддержание личной репутации честного человека и ведение операций, не терпящих упреков, было крайне важно. Руководители Republic вспоминали разговор после того, как колумбийский клиент UBS попал в автокатастрофу и у него обнаружили чемоданы, набитые наличными. "Такое случается в UBS, это двадцатая страница. Это происходит в моем банке, это первая страница", - сказал Эдмонд. "Есть только одна вещь, которой я владею по-настоящему, которая принадлежит мне: это мое имя. Ваша задача - следить за тем, чтобы в моем банке не было ничего, что могло бы запятнать это имя".

American Express, однако, была намерена остановить новые усилия. В марте 1987 года компания подала уголовное заявление, утверждая, что сотрудники Хофер, Фроссар и Картилье украли финансовые файлы и что Эдмонд незаконно нанимает бывших сотрудников Amex/TDB. После подачи жалобы American Express сообщила о ней в Швейцарскую банковскую комиссию, призвав ее отказать Republic и Edmond в выдаче банковской лицензии. Это было еще одним оскорблением чести Эдмонда. "Даже не видя жалобы, Republic может с уверенностью утверждать, что эти обвинения беспочвенны и не имеют под собой оснований", - ответила компания. Более того, мы, несомненно, не потерпим у себя на работе человека, не обладающего высочайшей моральной честностью". В пресс-релизе Эдмонд выразил обоснованное возмущение: "Эта необоснованная жалоба - самый последний подлый прием, до которого опустилась компания American Express в своей кампании по запугиванию, преследованию и угрозам мне и моим коллегам".

Что происходило на самом деле? American Express, объяснил он, находилась в затруднительном положении и теряла клиентов. American Express, продолжал Эдмонд, "прекрасно знает, что, будучи членом ее совета директоров, я поднимал очень конкретные вопросы о будущем здоровье ее международных банковских операций, включая достаточность ее капитала. Судя по всему, American Express не в состоянии признать эти проблемы и боится встретиться с Республикой в условиях честной конкуренции на рынке". В действительности, утверждали Эдмонд и его адвокаты, American Express в течение нескольких лет знала о том, что Republic и Эдмонд планировали открыть банк в Женеве, и способствовала этому, продав штаб-квартиру на площади дю Лак и подписав соглашение, позволяющее Картилье работать над этим проектом.

Не останавливаясь на достигнутом, Republic продолжал реализовывать свой план по развитию в мировом масштабе. В июне 1987 года ее уругвайское подразделение было официально признано в качестве банка. В июле компания предложила открыть банк в Токио, чтобы защитить банкнотный бизнес в Азии и в конечном итоге развивать торговую и инвестиционную деятельность. В итоге осенью 1987 года Republic вышел в Японию, приобретя токийское отделение Rainer National Bank. Когда Херсел Механи объехал все отделения Republic по всему миру, чтобы помочь им перейти на SWIFT, новую систему платежей, это заняло три недели. В понедельник, 16 ноября, офисы в Нассау (Аргентина), Монтевидео, Сантьяго, Лос-Анджелесе, Майами, Милане, Гернси и Сингапуре перешли на новую систему. Осенью того года Republic вошел в рейтинг 100 крупнейших банков Fortune как тридцать третий по размеру активов.

Разумеется, такое расширение подвергало Республику новым рискам и колебаниям. Банки пережили долговой кризис на развивающихся рынках в начале десятилетия, а осенью 1987 года на мировых рынках вновь разгорелись спекуляции. Эдмонд, обладавший шестым чувством опасности, начал беспокоиться. В октябре руководитель Bear Stearns Тед Серур был в Париже и обедал в субботу с Мойсе Сафрой, когда Эдмонд позвонил ему. Эдмонд был встревожен торговлей, которую он наблюдал на рынках. "На вашем месте я бы вернулся завтра", - сказал ему Эдмон. В понедельник рынок рухнул, и промышленный индекс Доу-Джонса упал почти на 22 процента за один день.

В условиях потрясений, вызванных крушением 1987 года, компания Republic сделала то, что делала всегда: спокойно шла вперед и сосредоточилась на безопасности. В быстро меняющихся обстоятельствах более консервативный подход, которого компания всегда придерживалась, снова стал конкурентным преимуществом. В рекламной кампании Republic в 1987 году был изображен человек, взбирающийся на гору. "Риск - неизбежная часть жизни", - гласила реклама. "Вы не можете избежать его, но вы можете избежать его, выбрав партнера, чьему мастерству и преданности вы можете доверять". Republic, "банк Сафра", "является несклонным к риску учреждением. . . . Наш основополагающий принцип - защита активов наших клиентов".

Работа над новым швейцарским банком продолжалась, и Эдмон большую часть времени проводил в Европе. Зная, что в 1988 году они собираются открыть филиал в Лугано, Эдмон и Мишель Картилье отправились в швейцарский город, чтобы посмотреть здание, выставленное на продажу. Осмотрев его, Эдмон предложил им вернуться в отель пешком, и в итоге они остановились в кафе и заказали пиво. Поскольку Эдмон не ожидал, что в тот день ему понадобятся деньги, и не положил их в карман (обычно он в них не нуждался), они вдвоем посмеялись над тем, что Картилье воспользовался возможностью одолжить ему 100 франков.

План на первые три года был типично амбициозным. Они должны были открыться одновременно в Женеве и Лугано. В Женеве в штаб-квартире на площади дю Лак, 2, разместится управление, служба поддержки клиентов и торговые операции, а административные службы будут находиться во втором здании. Предполагалось, что в первый год работы нового банка его клиентами станут 2700 человек, а к 1990 году - 6700.

Эдмонд был уверен в себе благодаря доверию, которое он питал к своей сети. Как вспоминает Сем Альмалех, когда срок действия условия о неконкуренции подходил к концу, Эдмонд посылал своих помощников, чтобы сказать: "Давайте начнем новое приключение как Республика". Айзек Оберси, который впервые встретил Эдмонда в Париже в конце 1940-х годов, вспоминал: "Я говорил клиентам: "Я ухожу из American Express. Я пока не могу сказать, куда я ухожу".

Находясь в Женеве и Леопольде, Эдмонд работал на телефонах, вел судебные заседания, вел кампании по привлечению старых и новых клиентов. Компания Safra Republic Holdings была официально основана в марте 1988 года. Расположенный в Люксембурге, это был банк-стартап. Но, в отличие от TDB или Republic, он был сформирован из нескольких источников. По плану Republic New York должен был внести свои европейские операции (Франция, Люксембург, Гернси и Гибралтар) с капиталом в 430 миллионов долларов. Эдмонд выделит большую сумму - около 200 миллионов долларов, и банк планировал привлечь еще значительную сумму в ходе публичного размещения акций осенью того же года. По иронии судьбы, Shearson, все еще являвшийся подразделением American Express, подписался на роль андеррайтера публичного размещения акций Safra Republic. В октябре 1988 года она привлечет 490 миллионов долларов в ходе публичного размещения акций. Republic New York принадлежало 48 процентов акций, Эдмонду напрямую - 21 процент, а институциональным инвесторам - 31 процент.

Спрос был очевидным и непреодолимым. 1 марта 1988 года Republic National Bank of New York (Suisse) SA начал работу в Женеве и Лугано. Здание открылось ровно через минуту после полуночи, в день истечения срока действия соглашения о неконкуренции, и клиенты выстроились в очередь, чтобы открыть счета за столами, установленными в вестибюле. Поскольку многие клиенты стремились получить первый счет, менеджеры старались разместить как можно больше клиентов, придумывая такие номера, как 01, 001, 0001. Три недели спустя банк устроил прием в женевском отеле Intercontinental на 1000 гостей, причем люди выстроились в очередь задолго до официального открытия. Эдмон, Жозеф и Мойсе работали в зале, беседуя с клиентами, расспрашивая их о делах и семье. "Эдмон заходил поговорить с кем-нибудь на пять минут, по-дружески, без всякого притворства, и они уходили, пятясь назад", - вспоминает Франсуа Куриэль. К ноябрю 1988 года общий объем активов Safra Republic составил 3,9 миллиарда долларов.

Лили всегда стремилась отметить достижения Эдмона. Летом 1988 года открытие нового банка и завершение ремонта "Леопольда" стали поводом для двух грандиозных вечеринок. На первую, состоявшуюся вечером 6 августа - в день рождения Эдмона - собралось 300 друзей из высшего общества: Князь Монако Ренье, Ага Хан, Джон Гутфройнд, греческий судоходный магнат Ставрос Ниархос, Барбара Уолтерс, а также дизайнеры Карл Лагерфельд и Валентино. Гости стекались на террасу, оформленную в стиле римских руин, и ужинали блюдами, приготовленными шеф-поваром Роже Верже. Выступил Ги Беар, французский певец, который был другом Эдмона еще со времен его жизни в Бейруте.

Но это была только половина вечеринки. Люди звонили и спрашивали: "Вы идете на вечеринку "А" или на вечеринку "Б"?" вспоминает Питер Коэн. В понедельник, 8 августа, состоялась вторая вечеринка для еще 300 гостей - в основном профессиональных коллег и давних друзей со всего мира, среди которых были Джо Кайр, Стэнли Шера и Альберт Манила Нассер. Для второй вечеринки декораторы из Парижской оперы соорудили на террасе деревенскую сцену. Эдмон был в своей стихии, приветствуя старых друзей на нескольких языках, исчезая на несколько минут, чтобы вернуться и подарить Питеру Коэну мезузу, которую он привез из Израиля. Выступал египетский артист Боб Аззам, и Эдмонд решил, что повод достаточно радостный, чтобы он тоже спел. Он взял микрофон и начал петь традиционную арабскую песню о любви "Ah ya zein". "Его глаза сияли", - вспоминал Альберт Насер. В два часа ночи Эдмонд и его старые друзья все еще сидели у бассейна и ели спагетти.

После всех невзгод, выпавших на долю American Express, и огромных усилий, потребовавшихся для создания нового крупного банка, вечеринки стали своего рода катарсисом для Эдмонда, который всегда старался сдерживать свои эмоции на публике. Никогда не останавливаясь на достигнутом, он, по крайней мере, наслаждался моментом празднования, оглядываясь вокруг в знак признательности своей семье, друзьям и своим достижениям.

Конечно, учитывая риски в мире и силы, направленные против его успеха, Эдмонд остерегался привлекать внимание к себе и своим победам. После посещения первой вечеринки Эзра Зилха, который знал Эдмона с их юности в Бейруте, задал вопрос: "Эдмонд, нас с тобой воспитывали бояться сглаза. А вы не боитесь сглаза?". Его ответ: "Да".

Оказалось, что у Эдмонда были веские основания для опасений.

Глава 13. Жестокий год (1988-1989)

После вечеринок, запуска Republic в Швейцарии и конца лета в Ла-Леопольде вскоре был нарушен. 31 августа 1988 года "Минут", ультраправая антисемитская парижская газета, опубликовала статью об убийстве консультанта по безопасности Глена Суэма, который расследовал дело "Иран-контрас", и перешла к утверждениям, что швейцарские банкиры отмывали деньги от наркотиков, "особенно один банкир, у которого есть две виллы на Ривьере и чьи связи с "Ирангейтом" очевидны". В соседней статье Эдмонда назвали "Миллионером белых вещей", обвинив его в связях с торговцами оружием и американским гангстером Мейером Лански, который умер более пяти лет назад. В статье приводилось письмо посольства США в Берне в Интерпол от 29 января 1988 года, в котором отмечалось, что женевский адвокат Уиллард Цукер, финансово связанный с деятелями "Иран-контрас", был сообщником Сафры (Эдмонд в свое время привлек Цукера для создания нескольких небольших компаний, в том числе одной, владевшей самолетом, который он купил в 1985 году; у Цукера, как и у десятков тысяч других людей, были счета в Republic).

Тонкая ткань фактов в статье, сдобренная недосказанностью и откровенной ложью, не была для Эдмона чем-то новым. На протяжении многих лет он постоянно сталкивался с подозрениями - из-за того, что перевозил золото и банкноты по всему миру, из-за своего происхождения и акцента, из-за прочных связей в Ливане и из-за неординарной и весьма успешной бизнес-модели его банка . Но эти новые обвинения были столь же коварны, сколь и нелепы. Он вызвал в Леопольду международную команду юристов, включая давних соратников Уолтера Вайнера и Шарля-Андре Жюно, и вместе с Лили они начали обсуждать, как реагировать.

Когда статья появилась, Эдмонд сказал коллеге, что, как ему кажется, он знает, кто за ней стоит: "Сукин сын. Это American Express". Он сказал Питеру Коэну: "Это American Express так поступает со мной! Я чувствую это". Коэн, работавший в подразделении American Express компании Shearson, сказал Эдмонду, что он сошел с ума. Ведь в тот момент Shearson готовилась привлечь сотни миллионов долларов для Safra Republic в ходе публичного размещения акций.

Но создавалось впечатление, что кто-то или какое-то учреждение развернуло кампанию по опорочиванию Эдмона Сафра. Это была не первая статья с сомнительными утверждениями. В январе 1988 года итальянский новостной журнал L'Espresso процитировал отчет 1957 года, подготовленный правоохранительными органами США, в котором якобы утверждалось, что человек по имени Эдмонд Сафра был вовлечен в торговлю морфином. Издание отозвало статью после того, как адвокаты Эдмонда указали, что она полностью ложная и клеветническая. Всего за три недели до статьи Minute, 13 августа, небольшая тулузская газета La Dépêche du Midi повторила необоснованные обвинения в торговле морфием и упомянула, что ранее в этом году подобные статьи были опубликованы в латиноамериканских газетах. Вскоре эти материалы были найдены. 4 июля "Хой", малоизвестная газета из Уануко (Перу), опубликовала статью о наркоторговцах с указанием маршрутов перевозки наркотиков: "Сафра сделал свое первое состояние, предоставив свой банк в распоряжение наркоторговцев". Пять дней спустя, 9 июля, таблоид "Уномасуно" из Мехико опубликовал очень похожую статью. Очевидно, что в этих, казалось бы, случайных - и вредных для личности - сообщениях в четырех разных странах прослеживалась определенная закономерность.

И когда его честность была поставлена под сомнение, обычно спокойный Эдмонд пришел в ярость. Репутация семьи, отличающейся честностью и благородством, создавалась и защищалась на протяжении многих поколений, и если она была утрачена, то на ее восстановление уходило еще много поколений. Для Эдмонда все, что порочило имя Сафры, также порочить память Джейкоба Сафры, всего клана Сафры и тысяч коллег и сотрудников, которых Сафра считал своей расширенной семьей. Не говоря уже о более широком круге его партнеров и клиентов - и потенциальных будущих партнеров и клиентов. Когда Уолтер Вайнер попытался преуменьшить значимость этих статей, опубликованных в посторонних изданиях, Эдмонд пришел в ярость: "Это моя жизнь, о которой вы говорите".

Как ни невероятно, но интуиция Эдмонда оказалась верной в отношении источника клеветы. Эти статьи были верхушкой айсберга - очередным сражением в подковерной войне, которую American Express вела против Эдмонда с 1986 года. В офисах American Express в Женеве и в нижнем Манхэттене сохранялось чувство горечи по поводу ухода Эдмонда из TDB в 1984 году и его намерения создать новый банк в Женеве после окончания срока неконкуренции. И в целом было ощущение, что Эдмонду досталось больше, чем гигантской корпорации. В статье Institutional Investor от марта 1988 года, посвященной новому предприятию Эдмонда, руководители American Express выразили обеспокоенность тем, что многие сефардские клиенты TDB вскоре уйдут в новый банк. "Эдмонд выиграл так много, что это не смешно", - сказал один бывший сотрудник банка Amex. "По сути, он заставил [Amex] рекапитализировать его и Republic". Хотя он продал акции, "он избавился от хлама LDC в старом портфеле TDB, выкупил свою штаб-квартиру и выбрал сотрудников, которых действительно хотел вернуть".

Гарри Фримен, выпускник Гарвардской школы права, работавший над специальными проектами для генерального директора American Express Джима Робинсона, был теневым присутствием в компании. В начале 1987 года Фримен нанял Сьюзан Кантор, бывшую сотрудницу ABC News, склонную к заговорам, для участия в безуспешной кампании по убеждению швейцарских банковских властей не выдавать Эдмонду лицензию на его новый банк. В начале 1988 года Робинсон сообщил своим коллегам, что American Express больше не будет пытаться помешать Эдмонду открыть свой банк в Женеве. Но на самом деле в конце того же года Кантор снова был в Женеве, распространяя среди журналистов дезинформационное досье на Эдмонда. Кантор тесно сотрудничал с оперативником по имени Тони Греко, который работал с American Express над кампаниями по борьбе с мошенничеством в течение предыдущего десятилетия. Греко поощрял податливые газеты по всему миру публиковать ложные утверждения об Эдмонде. Многонациональной команде юристов и следователей, работавших на трех континентах, потребовался почти год, чтобы распутать запутанную паутину обмана. Эта драма, собранная Брайаном Барроу в кинематографических деталях сначала в статьях Wall Street Journal в 1990 году, а затем в книге 1992 года "Вендетта: American Express и клевета Эдмонда Сафра", стала настоящей криминальной сагой.

Несмотря на то что Эдмонд руководил двумя банками (тремя, если считать BCN) и присматривал за другими банками своей семьи, он посвятил огромное количество времени и ресурсов тому, чтобы разобраться в этой истории. Каждый день он разговаривал по телефону с юристами в США, Европе и Южной Америке, а также со своим внешним консультантом по связям с общественностью Гершоном Кекстом. Сафра всегда воспринимал свой бизнес и жизнь как кампанию, в которой он с энтузиазмом, часто с радостью, привлекал коллег - открывать банки, привлекать клиентов, завоевывать бизнес. Однако нынешние усилия были продиктованы в равной степени гневом и страхом. И битва шла на многих фронтах.