Путешествие Иранон (СИ)

Сакрис

Где-то под боком послышался тонкий горестный всхлип, тихий и будто изо всех сил сдерживаемый.

За то время, пока мы едем вместе, я мог бы к этому уже привыкнуть, но никак не выходило. Не получалось осознать, что кудряшка, с улыбкой засыпающая в моих объятьях, каждое утро просыпается в слезах, бормоча что-то невнятное, переживая о чем-то, что забывается так же легко, как ускользающая дымка рассветного тумана. Стоит открыть глаза, и она уже не расскажет о своих тревогах, не поделится горестями и не вспомнит о них. Снова будет суетиться на кухне, заниматься уборкой, удивленно хлопая ресницами при упоминании ночных кошмаров. Не понимает и не хочет понимать, что не так, будто сознательно избегая любых догадок.

И я не в силах на это повлиять. Как и не в силах узнать, что стало с магией, со снами и той частью Иранон, что жила в грёзах. На любые вопросы о магии песков кудряшка пожимала плечами, растерянно качая головой, совершенно не так, как делала это в выстроенных ей снах.

— Т-с… я здесь, я рядом.

Обняв веснушчатые плечи, я покрепче укутал хрупкую фигурку Иранон. Невесомый поцелуй оставил на покрасневшей от солнца щеке. Тепло томного, ленного утра еще не сбежало из нашей крохотной спальни, и, несмотря на тесноту, я надеялся еще немного полежать, украдкой наблюдая, как трепещут розовые веки, как пухлые ото сна зацелованные губы прихотливо поджимаются, а на рыжих волосах играют первые лучи света. Единственный рог чуть сиял в блестящих золотом локонах. Драгоценность среди драгоценности.

— Прости…

Послышался новый вздох. Пришлось немного потревожить кошмары. Склонившись к вихрастому виску, я оставил на нем поцелуй, а затем еще один чуть ниже на скуле и еще один, обязательный, на тонкой бледной шее, где от щекотки Иранон начинала смеяться, прячась от моей ласки и отчаянно втягивая голову.

— Дави-ид…

Недовольный хрипловатый голос раздался сквозь пелену последних видений. Завозившись в руках, кудряшка повернулась лицом ко мне, утыкаясь в плечо, будто бы прячась от света, с шумом вздохнула, съеживаясь на груди. Никакого стыда и смущения, как было в первые дни, и никакого сна на полу, к моей радости.

Запустив ладонь в непослушные кудри, я принялся слегка массажировать кожу, особенно возле основания рога.

— Я уйду к обеду, надеюсь, что вернусь скоро.

— А как же погулять по столице? Я опять не увижу центр Сакриса?

— Увидишь, только дай время, и… мне нужно достать оберег для тебя.

— Но зачем?

— Для безопасности, Солария неспокойное место и, чем больше магии теряет земля, тем страшнее находиться среди эльфов. Не выходи из дома, запри окна, не открывай никому, даже мне. В случае чего Деми поможет. Боги, странное же имя ты выбрала демону.

— Нормальное, он почти что семья.

— Да я понял. Ты запомнила инструкции?

Под рыжей взъерошенной копной послышался тяжелый вздох, защекотавший плечо. Лениво обнимая меня, Иранон кивнула.

— Сидеть тихо и не высовываться.

— Даже если услышишь что-то на улице, особенно если кто-то будет кричать о помощи.

— Это жестоко, Давид.

— Это правильно в условиях, когда серая гниль заставляет жителей бежать из дома и бороться за жизнь в другом месте.

— Неужели король ничего с этим не хочет делать?

— Ну… как сказать, не хочет. Я попозже тебе всё объясню, как уедем.

— Угу.

Маленькая ладошка погладила меня по груди и опустилась ниже, но недостаточно низко, как мне хотелось бы, остановившись на животе и очерчивая пальчиками затянувшийся свежий шрам. Чудесные лекарства ведьмы и кристаллы кудряшки сделали свое дело, я мог передвигаться без проблем, лишь иногда при растяжках еще ощущая дискомфорт, но и это было настоящим достижением, невозможным без жертвы Иранон. Бросив взгляд на пятно коротких волос в месте бывшего рога, я мысленно напомнил себе отдать часть магического запаса хотя бы в качестве эксперимента. В душе еще теплилась надежда возместить утраченное, даже если для этого потребуется лишиться на какое-то время всех сил.

— Будем вставать?

— Да, наверное, пора.

— Можешь еще поспать, пока меня не будет.

— Это будет не то, хотя и подушка, и простыня уже стойко пахнут тобой.

И без того робкий голос под конец стал еле слышим. Край ушка, едва видимый среди локонов, заметно покраснел. Воспользовавшись замешательством Иранон, я скользнул рукой на ее талию и, обхватив, притянул к себе поближе, чтобы губами отметить тонкие ключицы, свободной ладонью потянуть подол шелковой сорочки вверх и пальцами аккуратно скользнуть под нежную ткань белья, сжимая мягкие бедра.

— Давид…

— У тебя есть время понежиться, представляя, как я вернусь в постель. Моя трогательная леди.

— Я… буду ждать…

Отчаянно смущаясь, Иранон поддавалась моему вниманию, трепеща, как робкая птичка во власти заботливого хозяина. Мне не хотелось ее отпускать, оставлять хотя бы на мгновение одну, но долг неустанно звал. Трейн наверняка уже в курсе всего, что случилось в Санктуме, и наше соглашение само собой подошло к концу. Явившись десять лет назад к дальнему «другу» Остад, я представить не мог, что это будет один из тех, кто разорил Беллатор, но вместе с тем мне больше некого было попросить о помощи.

— Вернусь к закату, кудряшка, не скучай без меня.

— А если что-то случится?

— Деми увезет тебя в безопасное место.

Осоловело кутаясь в одеяло, как в спасительный кокон, Иранон переступала с ноги на ногу, оставшись на пороге дома. Босая, взъерошенная после сна, она щурилась от солнца, но упорно не желала уходить, пока я не расцеловал ее лицо, любуясь веснушками на румяных щеках.

— Не задерживайся, пожалуйста.

Самые очаровательные глаза цвета малахита показались под дрожью рыжих ресниц. Я открыл рот, желая сказать то, что стоило уже давно, но нужные слова комом застряли в горле. Неважно, это всё неважно, не сейчас.

— Не буду.

Отступая от кудряшки, я последний раз взглянул на нее и улыбнулся, отвернувшись лишь когда получил ответную улыбку.

Впереди меня ждала столица.

Наш домик остановился на границе города, там, где не дозволялось задерживаться беженцам и принимались лишь почтенные гости чужих земель. Сакрис, несмотря на полный упадок страны, упрямо старалась держать лицо, пока слухи о погибели, уничтожавшей территории эльфов, расходились со скоростью морового поветрия. Торговцев, конечно, это тоже не обошло стороной, редкий караван и только самые отчаянные путники из Тирио позволяли себе заезжать в здоровые регионы, оставаясь там на пару-тройку дней. Администрация города выделяла таким гостям места и даже бесплатные койки на постоялых дворах попроще, но не могла удержать интерес на фоне бегущих в Целестию эльфов.

— До зимы бы в Келс добраться…

— В аббатство? К горам? Там же холодно.

— Зато Солар присматривает за монахами, людей он еще не оставил.

— Оставит, всех оставит, как только корни… ой…

— Помолчи!

Остроухие барышни в изящных, не по погоде легких платьях задержались возле самодельной лавки скорняка. Одна из них смущенно прикрывала покрасневшую от пощечины щеку. Да, не принято было говорить о древе всуе, считалось, что так можно было обратить внимание Каро на себя. Корни великого древа проходят далеко, лежат глубоко и чувствуют многое, в том числе неуважение, пренебрежение и страх. Лучше всего было не обращать внимания на ветви, раскинувшиеся высоко в небе, не говорить о них, не думать и не признавать, что рано или поздно твои родственники уйдут молиться о новом поколении эльфов, возлагая собственную голову на ненасытный алтарь. Если сегодня выбрали не тебя, будь благодарен за это, но молча.

Преодолев подобие стихийного рынка в пригороде, я постепенно вышел к историческому центру Сакриса, с удивлением отмечая, что жителей и гостей тут стало намного меньше.

Ни одна лодка не проплывала под полукруглыми каменными арками, обрамляющими сонную прозрачную Сирэ. Ни одна душа не наслаждалась видом крохотных кристальных водопадов, стекающих по сероватым желобам у домов на деревьях. Тонкие ветви живых стен Сакрис сплетались меж собой в нерукотворные мосты, сложную сеть улиц, парящих над землей и террасами спускающихся к самым древним зеленым аллеям рядом с королевским замком, но и по ним никто не ходил. Лишь парочка слуг с напряженными, неестественно прямыми спинами, отделилась от главных ворот, гордо держа плетеные корзины перед собой.

Я хотел было их окликнуть, но вовремя заметил охранников, замерших в углублениях высокой изгороди цветущего терновника, заменявшего ограду главному дворцу. Подойдя к ним, я вежливо поздоровался, надеясь позвать кого-нибудь из старших, но застывшие, восковые лица не шелохнулись. Черные блестящие глаза смотрели вдаль недвижимо, не моргая, и даже грудная клетка не шевелилась от дыхания.

Ветви терновника сами расступились передо мной, будто их хозяин уже узнал о моем прибытии.

— Что ж, приятно было поболтать.

Я сделал шаг вперед, ступая на земли королевского двора. Здесь, как и у входа, не было никого, кроме охраны. Грандиозный ансамбль дворцового комплекса, выточенный прямо в скалистом холме и обнимающий изящными стенами деревья-исполины, перекрывал большую часть ствола Каро в своём сердце, раскинувшись под его корнями как каменный страж. Удивительное зрелище, особенно когда видишь впервые, но самая главная красота скрывалась внутри: живые рисунки бесконечных лоз покрывали всё внутренне убранство, круглый год радуя жителей своим цветением.

Так я запомнил это место. Теперь же, оказавшись под ветвистой крышей, я увидел лишь сухие стебли и черную смолистую паутину, опавшую листву и пыль. Полагаю, королю всё меньше требовалось поддерживать благостный образ среди своих.

Без помех преодолев пустой дворец, я достиг-таки главного зала, сплошь угольно черного, со странными переливами и новыми вязкими колоннами. Посередине, будто пребывая во сне, горбился хозяин этих владений, крепко стиснув подлокотники трона. Величественный когда-то, безумной даже для эльфов красоты, сейчас он выглядел слабым и безмерно уставшим.

— Давно не виделись, Траиллан, дар древа!

— Явился отчитаться? Не думал, что ты решишься, забытый принц далекой, крохотной страны.

Мягкий голос, удивительно громкий и понятный для состояния Трейна, звучал будто бы со всех сторон. С усмешкой, конечно, он напомнил мне о том, что я предпочитал не вспоминать.

— Я сделал всё, что мог, Кейн наверняка уже казнен и поставок камней больше не будет.

— И?

— Я заканчиваю наше сотрудничество, мой долг выплачен, и обязанности подошли к концу.

— Да ну? Давай-ка уточним… госпожа Алиса?

Трейн наклонился к боку плетенного трона, протянув вниз ладонь. Помня, что с демоницей не виделся уже довольно давно, я хотел было поправить короля, напомнив, что она тоже осталась в Санктуме, но хрупкая, кукольная фигурка вдруг вышла из-за пьедестала, спокойно чеканя шаг звонкими каблучками, и остановилась под светом из редких, мутных окон. Бездонные неживые глаза посмотрели на меня зловеще, будто то, что пряталось за ними готово было вершить какой-то свой жестокий суд.

— Здравствуй, Давид, уже заскучал по мне?

— Ничуть.

— Как жаль, иначе я могла бы стать снисходительней. Траиллан, позвольте продемонстрировать.

— Конечно.

— Что ты задумала?

Поправив фартук цветочницы, Алиса снисходительно улыбнулась и легкой походкой двинулась ко мне. Ее инфантильный образ настораживал, но демоница будто нарочно подняла руки, показывая, что не имеет оружия. Просто очередная кукла на службе владельца всех чудовищ.

— Скажи, пожалуйста, в момент побега на фабрике оставались кристаллы?

— Наверняка были.

— И ты не забирал их? Не пытался вывезти?

Она правда считает, что у меня была возможность унести кусок-другой или, может, целую тележку? Почему Алиса вообще не явилась помочь и теперь едва ли не обвиняет в воровстве?!

— Мне было не до этого, я чудом выжил.

— Надо же, а мне, казалось, ты прихватил с собой парочку.

— У тебя явные проблемы со зрением.

— Что ж, может быть, тут я их не вижу. Но погоди-ка…

На мгновение, демоница повернулась к Трейну, будто бы собираясь посоветоваться с ним, я успел открыть рот, раздраженный ее поведением, но, в следующую секунду неестественно выгнувшись, Алиса вдруг пронзила мой живот клинком, на самой границе с солнечным сплетением. Не в силах даже выдохнуть, я судорожно вцепился руками в свою убийцу, чувствуя, как ватные ноги опускают меня к полу.

Боль задержалась на несколько долгих секунд, или мне так померещилось, в сердце не было страха, не было испуга, лишь изумление и непонимание, почему бывшая помощница решилась погубить меня.

— Не переживай, удар не смертельный, после я тебя подлатаю. Обещаю, будешь как новенький.

Алиса ласково придержала меня, опустившись рядом, и похлопала по плечу, будто заглаживая вину. Подняв ладонь, я тщетно попытался впиться пальцами в это самодовольное лицо, хотя бы на миг обнажая гнилое нутро, но демоница поймала запястье.

— Т…

Невысказанный вопрос о причине моих несчастий застрял в горле, захлебываясь кровью. Пол огромного пустого зала дрогнул под влиянием магии Завесы. Из темного блестящего зёва портала показалась фигура Деми. Нервы выкрутило безумной догадкой.

Им нужен не я, не я…

Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет…

Уходи, умоляю, уходи, не появляйся здесь…

Чернильные воды потустороннего океана выпустили изрядно потрепанный домик из своих чудовищных объятий. Входная дверца распахнулась, перепуганная кудряшка чуть не скатилась с крыльца, не удосужившись даже надеть обувь. Без капли сомнений она бросилась в мою сторону, нисколько не смутившись присутствия Алисы.

— Давид!

— Иранон, дорогая, помоги! Я пыталась его защитить, но король слишком зол. Прости меня!

Демоница неуловимо переменилась, быстро состроив страдальческую мину и поднявшись навстречу девушке. Я отчаянно дернулся следом, но клинок предупредительно шелохнулся в теле. Я попытался закричать в ответ, но вместо слов с губ потекло еще больше крови. Красная пелена боли на миг ослепила глаза, в голове я слышал только непрерывную пульсацию с гулом неведомых барабанов, каждым ударом отсчитывающих мой срок.

Столько времени кичиться своей силой, магией, накопленной за жизнь, чтобы в одночасье стать бесполезным для той, которую действительно нужно защитить и спасти.

— Что… что вы хотите…

— Подойди сюда, предстань перед ним.

— Разве это поможет?!

— Конечно! Просто посмотри…

Ухватившись за плетеную рукоять, я медленно потянул клинок из тела. Алиса за время моего короткого беспамятства успела увести Иранон к пьедесталу. Эльфийской король, беспристрастный и мертвый едва не с рождения, вдруг с готовностью поднялся навстречу, приветствуя гостью и неотрывно следя за рогом на ее голове.

Впервые увидев его и оказавшись так близко, кудряшка невольно замерла не в силах отвести взгляд. В какой-то момент мне показалось даже, что она восхищена, но на лице отразился ужас. Румянец поблек на нежных щеках, расцвеченных лишь дорожками слёз. Деми, запоздало осознав, что происходит, бросился к Иранон, мгновенно увязнув в густом смолянистом полу.

Не веря своим глазам, я проследил, как неестественно темный плащ на светлых плечах Траилла плавно стекает к тому, что я по глупости своей посчитал черными плитами. Всё оно, вся эта мерзкая слизь быстро пришла в движение, капая с потолка к ногам хозяина. Мы оказались во рту чудовища, попавшись на приманку.

— Не-ет…

Сделав последнее усилие, я вынул клинок, едва не задыхаясь от боли. Тело неизбежно слабело, темные мушки закрывали обзор, но единственная страшная мысль, клокочущая ярость и страх за кудряшку гнали меня вперед. Дрожащей ладонью я упрямо призвал из тени последний туз в рукаве, сорокопута, подаренного когда-то той, которую я уже не смог спасти. Шустрая птаха понятливо уцепилась за пальцы и с готовностью протянула клюв, кусая за края раны и забирая часть текущей крови. Она не могла стать для Трейна достойным противником и даже для Алисы не стала бы, но едва получив свою порцию сил, бросилась к Иранон, грозно увеличиваясь в размерах.

Настал мой ход, единственный рывок вперед пока никто не ждет, пока я окончательно не сдался, а руки короля не присвоили мою драгоценность себе.

В нос ударил непереносимый запах гнили и разложения, кудряшка забилась в силках двух чудовищ.

Всего мгновение моя дорогая, всего миг, я только сделаю шаг.

Одного шага будет достаточно.

С трудом поднявшись на ноги, притупляя ощущения некросом, я послушно ступил вперед. Призванная магия сделала остальное. Сорокопут с неистовой злостью вцепился в тело того, что выглядело эльфом, а Алису смог настигнуть я сам, возвращая утерянный ею клинок прямо в спину. Истошный, недовольный крик разнесся по залу, я схватил Иранон, прижимая к себе, как мог, отчаянно закрывая от рассерженных монстров. Ее тонкие руки обхватили шею, тело дрожало от страха, а губы беспрестанно шептали о чём-то, что я не мог расслышать. Моя удача подходила к концу, я тщетно старался дойти хотя бы до Деми, надеясь, что он сможет вынести кудряшку из зала, но нарастающие шаги позади подобрались совсем близко.

Упав на колени, я склонился над Иранон, пряча ее голову от цепких когтей Алисы, толстые и острые, они безжалостно впились в плечи, пытаясь добраться до моего сокровища.

— Ты правда считал, что получишь всё?! Что избежишь смерти, найдешь себе дуру, готовую раздвигать ноги, и, обокрав собственного хозяина, перехитришь всех нас?! Скольких ты обманул до нее, Давид?! Расскажешь, как ты раз за разом предавал влюбленных в тебя идиотов?!

До крови прикусив губу, я сгорбился сильнее, уткнувшись в рыжий висок. Хотелось умалять, просить оставить всё это в прошлом, дать расплатиться только мне, но кроме кудряшки ничего и никого не осталось. Мне нечем было оплатить грехи прошлого.

— А может, мне рассказать о другом?

Голос Алисы вдруг поменялся, вызвав волну мурашек на исполосованной коже. Я думал, что уже забыл, забыл об этом…

— Может, стоит поведать о том, как ты использовал демонов в своих тюрьмах? Как мучал людей? Как силой заставил лечь меня под демона?!

— Она мертва, не ври мне! Это лишь облик…

— Конечно, ты же сам ее убил! Отрубил ее голову! Улыбнись, улыбнись же, Давид, я посмотрю на твою!

Вцепившись рукой в волосы, Алиса резко дернула их назад, вынуждая посмотреть на нее. Бледный рот знакомо вытянулся на лице, почти отвлекая внимания от разрезанного горла.

— Ах, у кудряшки выйдет намного лучше!

— Иранон, беги, умоляю, беги, только дотянись до Деми…

Я протянул ладони к застрявшему в черном киселе псу, Деми как мог вытянул шею и все отростки навстречу, всего каплю не доставая до Иранон. Алиса, не теряя времени даром, угрожающе приставила к моей шее клинок. Всего на мгновение к коже прикоснулось холодное лезвие, и тотчас звонко щелкнуло отброшенное в сторону рукой Иранон. Я не успел возмутиться, предупредить девушку, как в зеленых глазах вдруг вспыхнули знакомые золотые искры. Единственный рог угрожающе засветился, заставив демоницу отпрянуть. Стиснув меня в объятьях, кудряшка что-то громко выкрикнула.

Спустя всего миг, всего короткое мгновение неизвестности, и стены замка зашевелились, зашуршали, будто сбрасывая оковы глубокого сна, как по команде восставая против своих хозяев. Тонкие сухие ветви оживали на глазах, наращивая толщину стеблей и вытягивая гибкие листочки. Острые иглы и ядовитые лепестки охотно прильнули собственному почтенному королю, и все как один послушно бросились в центр зала, безумным коконом опутывая мучавших нас чудовищ.

— Идем! Быстрее!

Вывернувшись в моих руках, Иранон встала на ноги и неумолимо потянула за собой. Ее облик поразительно переменился, будто я вновь увидел ту, другую кудряшку, встречавшую меня в мире грёз.

— Но…

— Живее!

Не в силах сопротивляться, я тоже поднялся, шагнув следом, будто у меня не было ран, не было боли и недостатка сил, будто я просто взял и поверил в то, что вообще имею право идти за ней. Цепкая ладонь ловко вела меня через настоящий ад, сквозь многочисленные коридоры дворца прямо во двор.

Многовековые стволы древесных исполинов воинственно зашелестели кронами, вытаскивая корни из земли и перекрывая чудовищам путь за нами, но даже сквозь них, словно через решето, продолжала просачиваться слизь. Охранники, давно ставшие частью своего короля, съеденные его ненасытной силой, как пустые марионетки сгрудились у входа, желая перерезать нам путь. Надеясь найти другую дорогу, Иранон дернула меня от главного входа в сторону пересохшего королевского сада, обрамленного бесконечно высокой терновой оградой.

Для меня это был тупик, я знал, кому принадлежит терн, но Иранон лишь на мгновение задержалась, выбрав местечко, где плотность кустов была меньше всего. Упрямые лозы плюща, проросшие с наружной стороны, раздвинули страшные ветви, укрыв мягким ковром нашу тропу к свободе. Когда ступили на неё, всё остальное будто потеряло смысл, пейзажи мелькали в боковом зрении, но перед глазами были только рыжие кудри. Неведомая магия придала ногам безумную легкость, дав преодолеть огромный путь за считанные секунды.

Ладонь Иранон вдруг выскользнула из руки, заставив девушку, а затем и меня остановиться. Я тут же обернулся, за спиной всё еще простирался мертвый эльфийский лес, но тропинка, по которой мы бежали, и путь между деревьев заросли, сплелись судорожным клубком, непроходимой стеной, отрезав нас от того, что стало королем здешних жертв. Я выдохнул впервые с тех пор, как получил клинок под грудь, и рассеяно провел по месту раны, как всегда, ни следа, будто ничего не случилось, а Деми, едва не погибший и заметно усохший от чужой магии, с трудом вытащил домик из портала Завесы. Нам повезло, действительно повезло, обошлись испугом. Я с улыбкой повернулся к Иранон, не глядя вытянул руку и заторможенно проследил, как веснушчатый локоть разлетается тысячей золотых песчинок от простого прикосновения.

— Иранон…

Она посмотрела на меня, совсем не та, что прежде, уже не наивная девчушка, краснеющая в моих объятьях, это было что-то другое, настоящее, чего я не видел ни разу и даже знаком не был. Эта новая взглянула на меня со смесью сожаления и грусти. Золотые рога уже почти исчезли с головы, поднимая в воздух мириады светлячков.

— Иранон, ты…

— Найди меня в Закатном городе.

Ее голос прозвучал так тихо и слабо, что я не был уверен в его реальности, хотя слова прочно отпечатались в голове, въелись в подкорку и расцвели на душе резаной раной. Иранон сделала шаг ко мне, всего шаг, хотя уже была близко, но тело, словно растеряв последние силы, рассыпалось золотыми песчинками по моим ладоням. Я не понимал, что произошло, не мог понять, и вместо того, чтобы выдавить хоть слово, поймал летящую к земле сорочку, сжав ее в своих пальцах.

— Как… ты…

Деми громко закричал, как могут только демоны, и я раздраженно цыкнул на него, прижимая к себе вещь.

— Где Иранон?

Я не понимал, что случилось, не осознавал, не мог осознать, это было чересчур.

Огляделся в поисках рыжей вихрастой головы, но не нашел ничего, только иссушенная земля и голые камни, деревья, непохожие на себя. Только не Иранон. Нет. Она пропала, совершенно непонятно для меня.

Может, она ждет меня в домике?

Прижимая к груди сорочку, я как сомнамбула прошел вперед и встал на крыльцо. Дверь поддалась не сразу, ручка выскальзывала из ладони, а внутри никого не оказалось.

Как же так? Как же…

Деми двинулся вперед молча, по ведомому только ему пути, и где-то глубоко в душе я был ему благодарен. Стоя посреди единственной комнаты, я никак не мог собраться с мыслями и что-то предпринять, да и нечего было по сути.

Наткнувшись взглядом на опустевшую посуду, я принял единственное возможное решение: приготовить кашу.

Когда Иранон вернется, она точно захочет есть.

Оставив на разворошенной кровати сорочку, я принялся за дело, налил воды, насыпал сахара и овсяных хлопьев. Нужен был еще мед, но это в конце, а варево даже закипать не собиралось.

Как же так…

Проверяя конфорку, я положил на нее ладонь и не почувствовал тепла, но тело судорожно отдернуло руку. На коже ясно отпечатался магический рисунок с плиты, угрожая через пару часов вспухнуть волдырями и полноценным ожогом. Мне явно нужна была помощь.

— Иранон?

Домик чуть тряхнуло на очередной кочке, солнечный ловец звякнул, стукнувшись об окно. Я огляделся в поисках вихрастой головы и веснушчатых щек, но ничего не увидел. Где она, когда так сильно нужна помощь?

— Иранон!

Вроде бы получилось достаточно громко, но девушка так и не появилась. Мой взгляд вновь упал на сорочку, я наблюдал за ней, словно там вдруг должна появиться моя спасительница. До сознания медленно начало доходить положение дел, но еще не настолько, чтобы принять произошедшее.

— Где же ты…

Невидяще ничего вокруг, я подошел к кровати и опустился на колени, уткнувшись лицом в мягкую ткань, всё здесь еще хранило ее запах, хранило воспоминания о ней, но самой Иранон тут уже не было.

Набрав грудью воздух, я закричал так громко, как только мог, в надежде, что она меня услышит. Горячие слезы пропадали в безупречном шелке, захлебываясь, я надрывал горло вновь и вновь, пока не пропал голос.