Путешествие Иранон (СИ)

Чужое место

Воспоминания накатывают, А потом смывают тебя волной, И я теряю тебя в море. Я сброшу вес своего разума, Но с радостью буду носить твой дух. И со всем твоим горем на руках я буду работать, воспевая свет. Мои фонари всегда будут гореть. Если ты однажды упала, Значит, ты не вечна, так ведь? Значит, ты не могла вечно быть со мной. Son Lux — «Lanterns Lit»

Не знаю, сколько времени я провел в беспамятстве.

Мир вокруг совершенно перестал казаться настоящим, даже немного.

Это был тяжелый период.

— Иранон… Иранон… моя Иранон…

Дом чуть покачнулся в неровной колее дороги, за окном мельтешили ветки деревьев. Убогие, мелкие листья дрожали, чуть касаясь стекла и стен дома, тонкие ветви шуршали в слепой попытке защекотать деревянные крашенные бока. На улице в сумерках тонул очередной исход дня, силуэты, совсем черные, возвышались перед кроваво-красными облаками на мрачном небе.

Безупречная сорочка, бесповоротно испорченная в моих руках, лежала на краю разворошенной постели, покрывшись пятнами крови и ожогов. Воспаленная ладонь покрылась коркой совсем недавно, не могу сказать, когда именно. Боль лишь иногда будила меня, и я не понимал, во благо оно или нет.

Остатки стекляшки над головой звонко ударились об полку, дом снова затрясся, половицы за спиной жалобно скрипнули, притираясь друг к другу, но за ними вдруг брякнула посуда.

Я отчетливо слышал дыхание, слышал, как хлопнула дверца кухонного шкафа, шорох шагов на плетеном ковре, слышал…

Если двинусь хоть на миллиметр, всё исчезнет, она испугается и снова убежит, если повернусь, она снова спрячется и притворится мертвой. Не-ет… я продолжу слышать, чувствовать, что она есть здесь, даже если для этого нужно всю жизнь пролежать недвижимо.

Сверля взглядом неровные панели стен, я будто заново выстраивал полюбившийся образ в памяти, представлял, как она сейчас суетится на кухне, тихонько, не желая меня тревожить. Думает, что я сплю, в то время как я не тревожу ее, зная, что она рядом.

Как только она восстановит силы, она обязательно подойдет ко мне, попытается разбудить, а я ее… обниму, притяну к себе и вновь зароюсь носом в рыжие кудри. Иранон будет совсем как раньше, надо только потерпеть, дать время. Как же тяжело прошло последнее спасение, настолько, что я почти ослеп, не вижу ничего перед собой, но совершенно уверен, она есть. Вот же, я слышу, звякнули банки со специями, видимо, сегодня на ужин будет что-то пряное, наверняка кудряшка нашла что-то новое на местном рынке, она любит меня баловать, и вообще, любит…

Дом с трудом, неуклюжестью древней черепахи выбрался прочь с дороги куда-то в темноту, где надоедливые шуршащие листья оставили его. Откуда-то снаружи послышались отдаленные голоса, странные звуки, выкрики. Ночь опустилась холодным одеялом, я задрожал в постели, не в силах унять дрожь и молясь, чтобы Иранон не заметила моего озноба.

Не уходи, только не уходи.

Бренчание посуды утихло, сквозь шум в ушах я едва мог застать легкую поступь и дыхание, такое неуловимое, что я сам перестал дышать, лишь бы не заглушить его. Рука нестерпимо запульсировала от боли.

Терпи, терпи, не дай ей уйти, не дай ей исчезнуть.

Крепко зажмурившись, я сделал медленный глубокий вдох и на выдохе расслабился, стараясь максимально отрешиться от тела. Ничего не чувствовать, ничего не замечать, отдать все силы в слух. Стать таким же бесплотным, как призрак, маячащий за спиной.

Сознание подернулось мутной пеленой, я будто потерял собственный вес и в ту же секунду отчетливее услышал шаги, уверенные, явные, настоящие. Они направились ко мне, и тут же на кровать надавили, кто-то сел, кто-то материальный и, склонившись ко мне, вдруг коснулся плеча.

— Проснись!

Вздрогнув от неожиданности, я распахнул веки, увидев лицо какого-то юнца перед собой, но спустя секунду оно расплылось, явив собой только черную морду Деми. Его недовольный голос шелестом голых ветвей раздался в голове.

— Мы у границы серых земель, тебе нужно прийти в себя, чтобы не погибнуть в дальнейшем пути.

— Я… какая разница? О чем ты?

— Уже забыл, о чем тебя просила, Иранон? Найти Закатный город на нашей родине, на островах. Как ты сделаешь это, если останешься лежать в постели и бредить? Как ты покажешь ей на глаза такой бардак в доме?

Тон демона звучал укоризненно, словно он не понимал, о чем меня просит. Сев в постели, я потянулся потереть лицо, надеясь собраться с мыслями, но в нос тут же ударил неприятный запах воспалившегося ожога.

— С каких пор мне дает советы псина?

— Я хочу помочь…

— Ну так вези нас на острова, в чем проблема? Ты же знаешь дорогу!

Пёс заметно стушевался и ответил уже значительно тише:

— Н-нет.

— На твоем месте я бы вообще лишний раз не показывался на глаза. Ты привел Иранон в беду, ты отдал ее чудовищу, ты помог в ее погибели!

— Неправда! Я не мог ослушаться приказа!

— Неужели? Хочешь сказать, что не мог ослушаться моих распоряжений после десятка лет разлуки и бесчисленное количество магии от кудряшки?

— Я не мог… ослушаться ее приказа.

Опустив свою лобастую, но совершенно пустую голову, демон отступил, сдаваясь в споре и пряча от меня свои угольные глаза. Повинен во всех грехах, как тот, кто изначально не был исправен, однажды испорченный механизм, тело, душа, продолжающая своё существование.

— Иди. Вон.

Вскинув подбородок, я посмотрел на него почти торжествующе, будто сам не был хуже этого прирученного монстра. Хотя в отличии от Деми, у меня была хотя бы свобода. Свобода совершать одни и те же ошибки, отчаиваться и терять самое ценное в жизни.

Я сжал здоровую ладонь, вспоминая, как рассыпались в руках смоляные косы Марка, как ластилась ко мне Дария в первую ночь вместе, как улыбалась Иранон, стоило только прикоснуться к ее бархатной щеке.

Имею ли я право искать ее? Следовать за ней? Или это подобно снам, отравляющим тебя лживой надеждой?

Сглотнув застрявший в горле ком, я посмотрел в окно на далекие огни иного мира. Нечестивые, извращенные деревья, объятые потусторонним светом, чуть покачивались без ветра и, перебирая пальцами-ветками, словно перешептывались, обмениваясь своими мерзкими тайнами.

В чем-то пёс всё же оказался прав. Я не произносил клятв и обещаний, но последняя воля Иранон обязывала прислушаться и подчиниться, выполнив ее, даже если на это уйдет еще десяток лет пути и странствий. Мне должно отыскать Закатный город, а для этого, возможно, отдать жизнь.

— Чтобы пройти земли серой погани, мне нужно точно знать, куда стремиться дальше, чтобы всё не было зря.

Проследив взглядом, как демон устраивается лежать на входном коврике, я с трудом поднялся на ноги, пошатываясь и цепляясь за стол. Рану стоило обработать, озноб, охвативший меня последний день, не сулил ничего хорошего.

— Я больше не могу рассчитывать на помощь знакомых, все, кто мне помогал, сейчас погибли или просто меня ненавидят.

— Удивительно, как дошло до этого.

— Заткнись, шавка, я не просил твоих комментариев.

Взяв здоровой рукой тупой нож для масла, я включил воду, тонкой струйкой размягчая корку. Нужно снять всё лишнее, обработать и замотать. Дай боги, в аптечке найдется еще немного снадобий от ведьмы.

Не могла же она не предусмотреть это.

Замерев над текущей водой, я смотрел, как прозрачный поток осторожно смывает часть крови с заброшенного ожога. В черепной коробке отчаянно шевелились шестеренки, почти такие же, как на фабрике у Кейна, он обожал следить за их отлаженным ходом, по десятому кругу объясняя мне хитроумное устройство.

Кейн, старина Кейн, надеюсь, тебе повезло больше, чем мне. Кажется, впопыхах я потерял и тебя.

В памяти охотно вспыхивали последние наши встречи, как тогда всё было просто и легко. Случайное знакомство с гением позволило вновь почувствовать себя живым и нужным. Уж чего у Аластора не отнять, он внушал доверие и помогал другим раскрыться. Дарил свободу, какой не бывало в Санктуме.

Покрутив ручку на кране, я дождался, пока струя станет больше и, крепко зажмурившись, сунул голову в нее, ощущая, как волосы постепенно намокают от воды. На полноценный душ пока не было сил, и мысль, мелькнувшая в сознании, заняла всё внимание.

Раз союзников не осталось, то возможно стоит обратиться к врагам, как ни странно, именно их я знаю хорошо, достаточно хорошо, чтобы предложить помощь в обмен на желаемое.

Если я вообще могу чем-то помочь.

Если ведьма захочет слушать меня.

Если…

— Деми.

— Да, хозяин?

— Нам нужно как можно скорее проехать к оборотням, можешь тянуть из меня магию столько, сколько нужно, только пробеги серые земли в кратчайший срок. Надеюсь, моих знаний хватит, чтобы защитить дом от гнили на большей части пути.

Вынырнув из раковины, я вновь подставил рану под воду и, осмотрев ее мутным взглядом, подцепил с одного края лезвием кухонного ножа. Жгучая боль разлилась по руке, последствия моего отчаянья плохо поддавались, не желая отделяться от здоровой кожи. Сжав зубы, я глубоко вдохнул и попробовал снова с другой стороны, но сталь легко соскользнула с особенно крупного нароста, задев еще один палец.

— Твою ж… сука…

От досады я хлопнул здоровой ладонью по столешнице, пережидая новый приступ боли и шумную, гулкую пульсацию в висках. Тело снова содрогнулось озноб, хотелось вернуться на кровать и забраться под одеяло, но даже растопленная баня показалась бы сейчас промозглой зимней стужей. Волосы, спутанные и мокрые, упали на лицо, и я без раздумий отрезал их как смог. Такие колтуны даже Иранон не получилось бы спасти.

— Позвольте мне помочь.

Демон возник рядом почти неслышно, хотя за стуком собственной крови в голове я уже мало что заметил бы. Сев рядом, пес дождался, пока я протяну ему поврежденную руку, и аккуратно разинул черную пасть. Розовый толстый язык припал к ране, смоляная слюна скользнула по корке ожога. С изумлением я ощущал, как лишняя часть плоти легко растворяется, поглощаемая Деми. Не взяв ни капли сверх, он снял боль и убрал всё воспаление и гной, послушно отступив после проделанной работы.

— Этого хватит на путь.

— Ты съел…

— Вы уже решили, куда мы отправляемся теперь?

— Через… Тирио и Хребет холодной пустыни к Ведьминому долу.

— Я понял вас, еще помню эту дорогу.

Облизнув зубы, демон послушно склонил голову и направился к выходу. Обычное поведение хозяина и слуги, если подумать, но мне вдруг от чего-то захотелось запретить ему говорить подобным образом.

Избаловала Иранон, ох избаловала.

***

Ступив на край крохотного крыльца, я сделал всего один глубокий полновесный вдох, позволив легким вволю потесниться в грудной клетке. Морозный ветер, особенный, холодный и колкий, как нрав местных жителей, забился редкими снежинками за воротник, защекотал шею, укусил за щеки.

Я не заметил месяцы в пути, будто отринув от себя сознание и суть, и продолжал жить так, будто теперь моя очередь попутешествовать, найти Иранон и предстать перед ней, как она и просила.

— Далеко нам до города, Деми?

— Еще пару часов в пути, к полудню будем уже там.

— А после полудня солнце быстро склонится за горизонт, придется переждать ночь там, чтобы на утро спускаться с гор.

Упрямо перебирая копытами по пушистому, хрусткому снегу, большой вороной конь понятливо кивнул. Уж ему-то лучше всех было известно, в темень, когда зимняя ночь наступает днем, нечего делать среди отвесных скал и ветвистых горных троп. Для меня же всё это было в новинку, в голову не приходило ничего путного, кроме единственной идеи: нужно пополнить запасы еды, а дальше… если повезет, пересечем ведьмин лес без проблем. К чему готовиться непосредственно среди древних развалин на пустынном плато меж каменных вершин мне было непонятно. В землях Тирио случалось всякое, набеги и междоусобные стычки считались обычным делом. Так, оставив за спиной Лунд, я приобрел печальное знание: город, отмеченный на картах на самой границе страны, уже не существовал, поэтому перевал и переход в Сомну нужно было планировать уже без него.

Надеюсь, хотя бы Бельсдаль остался на месте.

Оглядев крутую дорогу, среди пока еще тонкой насыпи снега, я задрал голову, пытаясь рассмотреть, где теряется тонкая нить пути среди елей и одиноких указателей. Сейчас, в поднимающейся метели у самого подножья, важно было не проворонить нужный поворот, иначе жестокие серые пики грозились запутать и спрятать многострадальный домик в снегах.

— Ты почуешь поселение рядом?

— Уж постараюсь, поселения оборотней всегда сопровождает запах дыма.

Доверившись демону, я еще раз окинул взглядом буйный еловый лес, подрагивающий от загнанного в границы гор ветра, и всё же скрылся в доме. Руки сами потянулись к чайнику на плите и многочисленным травам бывшей хозяйки, часть из них я заправил в трубку Марка, найденную среди вещей Иранон, а еще часть использовал в качестве чая. Нехитрый рецепт сбора был также заботливо выведен в дневниках девушки. В воздух охотно взвился аромат ромашки, мяты и тмина.

Забрав чашку с горячим напитком, я сел за стол, погрузившись в многочисленные записи кудряшки. Аккуратным округлым почерком она немало рассказала и о путешествиях по миру, и о злоключениях, но самыми интересными, конечно, были моменты, когда Иранон останавливалась в городах. Несмотря на редкие встречи, она никогда не говорила, что повидала, и тем забавнее было видеть, как случайные знакомства приводят к неожиданным последствиям.

«От страха хотелось расплакаться, я никак не представляла, что на дороге могут быть подобные вещи. Да, места дикие, и там в глубине чащи действительно что-то клубилось чернотой, словно неким организмом, периодически распадающимся на множество темных пятен, напоминавших то ли людей, то ли животных, но я все еще была на дороге, куда подобные твари не должны были заходить и тем более бежать так долго за мной.»

Что же ты там встретила Иранон? Что же ждет меня в этом проклятом лесу?

За стенами дома вдруг послышался пронзительный свист и чей-то громкий голос.

— Э-эй!

Сердце кольнуло дурное предчувствие. Наспех глянув в окно, я заметил, что в сумерках рано ушедшего солнца мы уже подобрались к самому краю последнего города. Ну как города. По целестинским меркам, конечно, совершенно обыкновенной деревни, хоть и домов в ней было на первый взгляд немало. Опрятные и приземистые, они все как один непрерывно чадили в небо тонкими струями дыма, пока местные жители, отчего-то встревоженные, собирались на импровизированной площади у самого края первого из строений. Пара крепких оборотней, один с мечом, а второй с копьем, уверенно двинулись в мою сторону.

Отчего вдруг такой интерес?

Пошарив в многочисленных ящиках, я вынул уже знакомый мне плащ, добротный и теплый, как раз на тириольские суровые зимы. Воротник, подбитый мехом, легло застегнулся на шее, тяжёлая ткань надежно закрыла плечи. Я не стал покупать ничего иного, зная, что у Иранон осталась такая удобная вещь, как раз мне в пору, и едва ли нашел бы лучше на рынках по пути.

Глянув на себя в зеркало, я с недовольством отметил болезненный вид настоящего затворника, бледную кожу и темные круги под глазами. Подумать только, растерял всё своё обаяние, и будто даже в уголках губ залегла скорбная складка.

Ничего, всё изменится, как только я отыщу ее.

Распахнув дверь, я постарался улыбнуться как можно дружелюбнее окружившим дом жителям, пока Деми, переминаясь с ноги на ногу, стыдливо прижал уши и опустил голову. Я открыл было рот поприветствовать оборотней, но те, не дав и звука издать, вдруг скорбно запричитали, одарив меня неприязненными взглядами.

— О, великая Лофн, куда же ты глядела…

— Ох, Один, что ж делается…

— Он столько ждал…

— Столько времени…

Чувствуя какой-то подвох, я постарался быстро оглядеться, отмечая на лицах присутствующих удивление, печаль и злость, но нашел ещё одно, неожиданно полное ненависти и тоски. Плотно сжатые побелевшие губы готовы были выпустить клыки зверя, а глаза обещали скорую смерть.

— Я чего-то определенно не знаю.

— Откуда у тебя этот дом, чужак?

Раздавшийся голос был особенно громким и низким, рычащим, будто превращение хозяина недалеко. Как можно почтительнее изобразив подобие поклона, я постарался ответить спокойно и дружелюбно. В голове запоздало всплывал давний, уже сильно забывшийся разговор с Иранон на диване оранжереи.

— Это дом моей избранницы, я сам его подарил больше десяти лет назад в Заре.

Собеседнику мой ответ явно не понравился, крепкие пальцы с силой сжали копье в ладони. Среди толпы послышалось цоканье и возмущенное шипение.

— Избранницы! Ты слышал? Каков наглец!

— Она была наша!

— Не было никакого южанина.

Среди всех женщин вперед к оборотню с копьем прошла какая-то девица с хризолитовыми бусами в два ряда, гордо лежащими на груди. Что-то зашептав мужчине, она строго глянула на меня и добавила уже во всеуслышание:

— Где же теперь маленькая Нанна?

— Кто?

Копьеносец сделал нетерпеливый шаг вперед, прожигая меня взглядом совершенно волчьих глаз:

— Иранон! Где она?!

— Пропала. Я ищу ее…

— Готов поклясться, что не виновен в ее пропаже?!

Вопрос настолько выбил меня из колеи, что я лишь беспомощно открыл рот не в силах выдать ни звука. Горло предательски стиснула боль. Могу ли я… могу ли… Нет, конечно, нет, я знаю это наверняка. Знаю, что виновен.

Опустив голову, будто подражая Деми, я буквально кожей ощутил сменившееся настроение толпы. Все как один, все те, кто, видимо, знали Иранон лично, как по команде замолкли, дожидаясь последнего слова своего главы.

Выставив оружие вперед, оборотень с белыми висками чеканил каждое слово, словно забивая гвозди в крышку гроба:

— Поклянись. На копье.

Даже если бы ослеп сию секунду, я бы понял, что копье было не из простых. Притворившись, что вот-вот готов сойти с крыльца, я сделал шаг вперед и резко дернул поводья Деми. Удивленный конь громко заржал и, вскинувшись на мгновение на задние копыта, заставил оборотней отшатнуться, больше не преграждая путь. Этого времени хватило, чтобы дать демону столько сил, сколько это возможно, чтобы в один присест развернуть дом и на всех порах потянуть его обратно на дорогу.

Разгорающаяся буря снежной крошкой ударила в лицо, поднявшийся ветер забрался в уши, но громче него за спиной воинственно протрубил горн. Сердце сжалось в предчувствии погони.