Путешествие Иранон (СИ)

Превращение

Шагнув за запретную черту, я будто во сне прошел на поскрипывающее крыльцо, преодолел террасу с летней кухней и старым в мой рост сервантом, полным различных солений. Уже здесь пахло уютом и обжитым домом, словно стены навсегда впитали в себя запах костра, мыла, промерзших поленьев, выпечки и трав. Ничего этого не было в доме, где я вырос, и, проследовав за ведьмой до внутреннего входа, я едва смог поднять руку, чтобы толкнуть от себя деревянное полотно.

Прихожая встретила меня приятным, ласковым жаром растопленной печи, мгновенно пробравшимся к коже через множество слоев заледеневшей одежды. Как истукан я замер, не желая тревожить чувства: кончики пальцев и лицо приятно пощипывало, оказывается, холод заметно мешал мне двигаться.

— Не стой столбом. Давай сюда своего питомца, я его накормлю, а сам шуруй в баню, пока температура не упала, я не стану топить снова только для тебя.

Высокий рыжий здоровяк оказался рядом, вытянув в ожидании свою ручищу. Бедный Деми поместился на ней без особого труда, усохнув до размеров среднего котенка и неожиданно довольно потершись о мозолистую ладонь, как если бы встретил хорошего друга. Не успев и слова сказать на прощание, помощник скрылся за широкой спиной, и лишь в последний момент, прежде чем дверцы зала закрылись, я ощутил от силача удивительно знакомый отпечаток магии. Такой же как у А…

— Быть не может.

— Хватит ворон считать. Вот, держи, выпей это, оно поможет тебе дождаться завтрака и не слечь от усталости в бане. Как только приведешь себя в порядок, возвращайся на кухню, никуда не заглядывай и тем более не выходи на задний двор, если не хочешь угодить к мавкам.

Скинув с меня одеяло, Гета вложила мне в руки небольшой пузырек с отваром, слушая ее, я послушно выпил содержимое, ощутив на языке горечь трав и сладость мёда.

— Так это были мавки.

— Мои помощницы. Очень милые девушки, особенно если держаться от них на расстоянии. Как поешь, отправишься в гостевую комнату, Васька покажет, где именно.

— Свежевать меня будешь?

— Спать отправлю, как минимум до вечера.

Отдав опустевший пузырек из темного стекла, я, порядком осмелев и почти согревшись, вновь решился взглянуть на Гету прямо. Там, у деревенских ворот ночью, она мне показалась женщиной без возраста, с жестким неприязненным взглядом, от нее хотелось бежать, прятаться и больше никогда не пересекаться, но сейчас… я вдруг увидел иное.

— Какие-то странные у тебя ритуалы, ведьма.

— Скажи спасибо, что я не взялась тебя перепекать, иначе пришлось бы на лопату усадить, да запереть в печи.

— Спасибо. Честно. Хотя реши ты поиздеваться, у меня и выбора не будет.

На неожиданном молодом приятном лице вновь появилась ехидная улыбка, мелкие морщинки собрались в уголках глаз как наглое свидетельство веселой натуры хозяйки.

— Конечно.

Она отвернулась прежде, чем я успел продолжить разговор. Ведьмин отвар, теплом растекаясь от груди к остальному телу, взбудоражил, заставляя сердце биться чаще и требуя хоть какой-то физической деятельности. Не теряя время даром, я пересек кухню дома и спустился по потертым ступенькам в коридор, ведущий к бане.

Моего запала хватило, чтобы со всем тщанием подготовиться к возможной встрече с кудряшкой, убрав немалую часть последствий безумного путешествия и даже сровняв по длине срезанные кое-как волосы. Удостоверившись, что больше не испугаю своим видом случайных прохожих да и саму Иранон, я натянул оставленную в предбаннике одежду и поднялся обратно на кухню, уже собираясь засыпать Гету вопросами, но ее и след простыл. Стол накрыл ее нелюдимый помощник Мом, волком поглядывая на меня, как на давнего врага. Пришлось наскоро съесть столько еды, сколько мог, искренне понадеявшись, что в аппетитных пирожках не нашлось мышьяка, и отправиться в одну из комнат, предложенных рыжим здоровяком. Даже несмотря на то, что энергии во мне еще хватало и я готов был к самостоятельному поиску ведьмы, выбравшись в деревню, если понадобится, стоило голове коснуться подушки, пропахшей луговой мятой и мылом, сон тут же захватил моё тело, резко утянув в свои цепкие объятья.

— Всё во славу Высших, мой господин. Наиль, покажи отцу, чему ты научился.

Голос наставника донесся будто бы из неоткуда, его образ, скрытый слепящими солнечными лучами, едва заметным пятном мельтешил перед глазами, пока богатый черный ониксовый трон Кайса бездонным порталом скрывал лицо отца.

Пришлось на ощупь, полагаясь лишь на чувства, создать несколько простых заклинаний, демонстрируя поднявшиеся в воздух капли воды из канала, вырубленного в каменном полу, призвать дуновение ветра и пустить под высокие потолки несколько огненных искр, оставшихся в темной вышине мелкой россыпью звезд. Каждое из упражнений я создавал множество раз в надушенных комнатах матери и остальных наложниц замка, и каждый раз они не скупились на похвалу, удивляясь моей искусности в столь раннем возрасте, но тут… Я не мог видеть, понравилось ли представление, достаточно ли оно, или стоит показать что-то еще.

Был у меня козырь в рукаве, очень весомый козырь, но получится ли его осуществить?

Ладони вспотели от нервов, хотелось проявить себя, чтобы другие заметили, оценили. Да, что там другие, отец обязан был отметить меня.

— Славно-славно, можешь вернуться к остальным детям.

Строгий голос Кайса оказался беспристрастным. Что ж, была не была, я должен поразить его, хотя на минуту привлечь внимание.

Сделав еще один шаг вперед, я вытянул руки, вложив в них столько сил, сколько у меня было. Некрос не терпит сдержки, не поддается слабым и уж тем более не даст приоткрыть дверь в Завесу.

— Наиль.

Еще не понимая, что я творю, наставник лишь повысил голос, не торопясь даже подойти, в то время как ближайшие мои братья и сестры уже забеспокоились и настороженно попятились, сбиваясь к стенам. Никто из них не решался вмешаться, никто из них не составил бы мне конкуренцию, все дети старше четырнадцати лет проходили обучение отдельно от нас, так нам рассказывали, хотя после «яслей» их никто не видел, а матери переставали появляться на людях.

— Наиль!

Тон наставника стал заметно строже, то-то же, заметил наконец мои старания, осталось лишь завершить работу, дать заклинанию вспыхнуть и исчезнуть. Самое сложное во всем процессе. Мелкая темная воронка, будто лоскут неведомого мира, не больше размера плитки на полу вдруг потянулась вверх, тонким, невесомым щупальцем. Сунувшись в иную часть мира, я не ожидал, что кто-то из его обитателей это заметит.

— Довольно!

Голос отца прогремел в напуганном зале как беспрекословный приказ. Дернувшись и потеряв концентрацию, я потерял нить магии, резко закрыв портал и растеряв все оставшиеся силы. Ноги неприятно подломились, голова закружилась так неожиданно, что, зажмурившись, я мечтал лишь о том, чтобы меня не вырвало. Такого стыда мне было не перенести.

— Как ты посмел ослушаться! Никчемный…

Закрыв уши ладошками, я отстранился от крика наставника и старался внушить сознанию, что мир, пляшущий перед глазами, на самом деле стоит на месте, а мутная размытая фигура, отделившаяся от трона, лишь игра воспаленного, перенапряженного воображения.

Да-а, не скоро меня еще пригласят для аудиенции, до конца жизни пробуду в яслях, пока не отправят в евнухи. Буду новеньким наложницам сопли подтирать.

— Вставай, Наиль.

— П-простите?

Сильнее прижав руки к вискам, я мог поклясться, что обращение Кайса услышал не приглушенными отголосками окружающего мира, а четким, ясным голосом в разуме, будто его неведомая, бескрайняя сила незаметной змеей, бестелесным дуновением магии забралась вглубь черепа. Растерянно сосредоточив взгляд на отрезанном щупальце, раздавленном расшитым драгоценными нитями сапогом, я оторопело поднял голову, окончательно теряя дар речи и последние связные мысли.

Высший, один из четырех, отец, высился надо мной будто божество, заслоняя собой свет и ввергая душу в трепет. Его кафтан цвета ночного неба, украшенный мириадами защитных узоров из крохотных камней, каждый ценой в мою жизнь, качнулся перед моим носом и пошел заломами и складками, стоило только ему склониться ко мне, встав на одно колено. От такого зрелища по толпе за моей спиной прошелся восхищенный вздох. Невиданное дело, отец снизошел до кого-то из своих потомков.

— Ты понимаешь, что сделал?

— Да…

— Ты не первый раз пробуешь подобное?

— Нет, не первый.

— И как часто получается?

— Один раз из… пяти-шести.

— Это высокий показатель.

Сглотнув собравшийся в горле ком, я бесстыдно пялился на хищное лицо перед собой, выточенное мастерской рукой талантливейшего скульптора. Но ни острые скулы, ни очерченные губы, ни нос с горбинкой, нашедшие свое отражение в моих братьях и сестрах, не поразили меня так, как глаза, нечеловеческие, мистические глаза, словно бездны с всполохами силы, безудержной магии, переполняющей владельца. Мама говорила, они подобны черному ониксу, глядя на них, невозможно остаться равнодушным, и теперь я впервые понял, какого это.

— Ты молодец, Наиль.

Сказав это, отец вновь поднялся и что-то сказал наставнику, но я уже ничего не слышал. Внезапная похвала выбила из тела дух, отобрала сознание, позволив учителям подхватить меня и унести в покои матери. Лишь там после долгого осмотра у лекарей и множества расспросов очевидцев мама наконец-то оставила нас одних, приведя меня в чувство звонкой пощечиной.

— Очнись!

— Ма…

— Что ты задумал, Наиль? К чему это выступление?!

— Мам…

— Зачем ты привлек его внимание к себе?!

Неожиданные, совершенно не к месту показавшиеся слёзы на глазах матери вызвали страх. Она впервые на моей памяти плакала, впервые смотрела так печально и горестно, будто мы вот-вот расстанемся.

— Я… думал, что тебе дадут покои лучше, если я буду достаточно сильным, ты станешь первой королевой!

— Не стану! О, высшие, что же ты натворил. Никогда, слышишь, никогда больше не показывай своих умений! Даже если он попросит, даже если будет настаивать, большей никакой магии.

— Но как же…

— Поклянись мне, немедленно.

— Мама…

— Сейчас же! — судорожно всхлипнув, она всплеснула руками и закрыла рот, стараясь сдержать рыдания. Ее безукоризненное, кукольное лицо покраснело, а веки опухли, еще никогда я не видел столько боли. — Неважно, чем тебе станут грозить, не верь никому. Твоя сила, твои умения приведут тебя только к смерти, мой милый, только она ждет тебя здесь.

— Но, что будет с тобой, если я стану бесполезным?

— Это не твоя забота, родной. Всё будет хорошо, я придумаю, как нам быть. Я найду способ вытащить тебя отсюда…

Изящные гибкие руки истинной танцовщицы обвили меня, прижимая к бешено бьющемуся сердцу. Полные губы оттенка граната расцеловали лоб. Упругие кудри цвета сажи коснулись плеч. В ее спальне было не счесть сокровищ, ее улыбка освещала мой путь целых десять лет жизни, множество слуг выполняли ее прихоти по первому велению, но несмотря на это, я будто оказался в ловушке, впервые задумавшись о жизни вне скального замка.

Моего носа коснулся сладкий запах выпечки и пряных трав. Открыв глаза и вперившись взглядом в деревянный потолок, я долго старался понять, где очутился и почему балки больше не украшают длинные полосы ярких тканей, а по комнате не развешаны блестящие безделушки, собранные из подарков в многочисленных спальнях наложниц. Здесь всё было иное, добротная мебель и аккуратный уют, едва ли сравнимые с роскошью обители Глав.

Немалое количество времени ушло на мысленное разделение сна и яви. Всё виделось так ярко, так близко и настолько… реально, что сознание упорно возвращалось к закатному солнцу и слезам на длинных трепещущих ресницах.

Что же случилось с тобой? Должно быть, ты до конца оставалась там, пока не пришли светлые, или всё же смогла сбежать? Было ли моё рабство твоим планом спасения или неудачей?

Судя по тому, что мой продавец знал о силе, это всё же было частью плана, хоть я и чуть не угодил к Тахиру.

Не желая больше вариться в собственных мыслях, я поднялся с постели, разминая будто бы не свои ноги и руки. Тело заметно хорошо отдохнуло за день и даже за ночь, судя по разгорающемуся за окном рассвету. Я больше не чувствовал ломоты и болезненного жара в груди, голова стала заметно легче, но груз новых переживаний будто давил плечи. Из множества идей, пришедших мне, самая главная тянула к ведьме особенно сильно, по-детски надеясь услышать то, что я хотел, почувствовать, понять. Уцепиться хоть на секунду за новую опору. Мне нужно было знать, что она думает.

Застыв истуканом на пороге просторной кухни, залитой светом, я рассеяно наблюдал, как Геката выкладывает на цветастую тарелку круглые ажурные блины из общей стопки. На безмятежном лице ничего не выдавало отношения ко мне, будто ничего не изменилось.

И наверняка так и есть, наверняка она всё знала с самого начала, и только мне, последнему, рассказали всё сейчас.

— Проснулся, спящая царевна? Садись ешь.

Тарелка, полная блинов, встала на укрытый льняной скатертью стол, а за ней в отдельной глубокой вазочке — сметана, смешанная с каким-то джемом или вареньем. Всё как рассказывала мавка, всё как я сам желал попробовать после ее слов.

— Как вы это делаете?

— Что?

— Всё это. Будто чужих секретов для вас не существует.

— Тебе это кажется. Я много чего не знаю и небольшим количеством вещей могу распоряжаться. Толку от этих тайн мало.

— Но мне…

— Показала, что должна была.

— И сделали больше, чем кто бы то ни был.

Растерянно сев на стул, я отвел взгляд от завтрака, с надеждой глядя на Гекату. Сознание отчаянно вторило о том, что я зря надеюсь на ее снисходительность, на ее поддержку и понимание, но сердце, застряв где-то в горле, дрожало только от одной мысли, что это может случиться.

Под строгим взглядом васильковых глаз я проследил, как, отложив хлопоты, ведьма вдруг подошла ко мне, позволив спрятать раскрасневшееся лицо в ее подоле, на животе, будто объятья Гекаты могли спасти меня от всего мира.

— Ты ненавидеть меня должен, не забыл?

— Не могу, я не настолько силен.

— Глупый мальчишка.

— Да.

— Даже теперь ищешь одобрения.

Не в силах и рта открыть, я послушно кивнул, вдыхая запах дома, уюта и множества отваров, запутавшийся в мягкой ткани платья. Ее тонкие пальцы, ласковые ладони коснулись головы, успокаивая меня, как печальное дитя.

— Глупый… как раз таких я и ищу, наивных дурачков, прям как моя Лилит. Не бойся, я не оставлю тебя, теперь уж точно.

— Поможете?

— Конечно помогу, но у всего есть цена.

— Знаю.

— Знает он, вы посмотрите, о себе в курсе едва ли.

Судорожно вздохнув, сжав Гекату в руках как последний оплот надежности, я с готовностью покивал. Сколько бы ведьма не ругала, сколько бы не отчитывала, мне не на кого больше положиться, не за кем идти и некого боготворить. Только она могла провести меня к Иранон.