Путешествия и новейшие наблюдения в Китае, Маниле, и Индо-Китайском архипелаге

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Цель моя, при составлении и издании книги сей, состояла в том, чтоб познакомить соотечественников моих с странами, в России мало известными; и хотя есть на русском языке несколько творений о Китае, но в большей части оных описывают Пекин и северную часть сего обширного государства; о южной же части мы мало имеем сведений; о Маниле и Индо-Китайском архипелаге вовсе ничего, или, по крайней мере, я не мог отыскать никаких о сем сведений. Книга, перевод коей представляю снисходительности читателей, была отчасти издана в конце 1830 года в Лондоне, на английском языке, в двух томах: в первом из них описаны странствования автора по Сибири, от Камчатки до Перми, а большая часть второго тома посвящена описанию нравов и обычаев китайцев в Кантоне и прибрежных областях. Поелику Сибирь, благодаря стараниям многих наших путешественников, несравненно более известна публике, нежели Китай, то я и решился издать только то, что почтенный автор сообщил нам о сем последнем. Между тем, по благосклонности ко мне самого сочинителя, я имел случай рассматривать веденные им на английском языке, во время пребывания его в отдаленных странах Востока, рукописные его дневники: они заключают в себе много весьма занимательных и любопытных обстоятельств, и я, с дозволения его, выбрал из них то, что мне показалось приличным для представления нашей публике. Почерпнутые из сего нового источника сведения наполнили другую часть труда моего и заменили описание путешествия по Сибири, которое я выпустил, предоставляя себе перевести оное впоследствии, если почтенная публика примет благосклонно настоящий труд мой, или уступить более искусному переводчику. Выбранные мною из частных дневников автора статьи составили семь глав, а именно: XIII, XIV, XV, XVII, XVIII, XIX и XX, объемлющих известия о Маниле и Индо-Китайском архипелаге, с дополнительными примечаниями о Китае. Кроме сего, к XV главе приобщил я беглый взгляд на Сандвичевы острова, где автор провел несколько времени, и все сие пополнил пояснениями и примечаниями, выбранными из разных авторов. В конце я приложил список употребленных в сем сочинении китайских слов с их пекинским произношением, которое одному почтенному и ученому ориенталисту угодно было мне сообщить.

Автор в начале предисловия своего объявляет, что он не ищет литературной славы, а только желает ясно изложить свои наблюдения и факты, как оные действительно случились или как ему представились. После такого объявления со стороны самого автора переводчик не может и не имеет права искать для себя славы блистательным слогом перевода и должен предварить благосклонных читателей, что, посвящая труду сему время отдыха, свободное от обязанностей по службе, и желая скорее сообщить публике заключающиеся в сочинении сем сведения, он не мог обратить, как бы желал, всего должного внимания на изящную часть оного, а ограничился единственно ясностью изложения и близостью к подлиннику. Да простят взыскательные!..

Сочинение сие на английском языке получило лестные одобрения европейской публики, и все периодические издания в Англии, Франции и Германии, разбиравшие оное, отозвались о нем с отличною похвалою, особливо же о той части, в которой описан Китай. Один английский журналист, отдавая совершенную справедливость достоинству книги, присовокупляет, что английская публика благодарит автора за то, что он первый ввел ее во внутренность китайской семейной жизни, познакомив с житьем-бытьем китайцев.

Нередко случается, что при чтении сочинения многие любопытствуют узнать автора. Посему я, с дозволения самого г-на Добеля, извлек, как из дневников, так и из слов его, краткую его биографию, могущую послужить некоторым образом объяснением сей книги.

Г-н Добель был три раза в Китае и во второе посещение свое оставался там более семи лет; следовательно, имел время делать свои наблюдения, тем более что, зная медицину, он нередко подавал безвозмездную помощь страждущим китайцам и имел случай близко ознакомиться с ними и пользоваться входом во внутренность их домов. Европейцам доступ сей был не только весьма труден, но почти невозможен; посему они не имели тех же случаев наблюдать образ жизни китайцев. То же самое можно сказать в отношении к прочим странам, кои посещал автор в продолжение тридцати лет, с 1798 по 1828 год.

Петр Васильевич Добель родился в Ирландии, в графстве Корк, где и получил начальное воспитание; потом родители его переселились в Северо-Американские Штаты и, дав ему средства усовершенствовать свое воспитание в Филадельфийском университете, скоро окончили земную жизнь свою. После сего он вступил в армию волонтером и был в нескольких походах в западной части Пенсильвании и в областях индейцев; кроме сего, он много путешествовал по Америке, и вскоре потом мореплавание, по избранию его, сделалось главным поприщем его жизни, в продолжение коей он объехал многие страны земного шара. Во время пребывания своего в Кантоне, наслышавшись о прекрасном характере и добродетелях блаженной памяти императора Александра I, он решился вступить в российскую службу. В непродолжительном времени судьба доставила ему неожиданно счастливый случай удостоиться внимания его Величества. По прибытии первой российской морской экспедиции в Кантон, под командой известного капитана Крузенштерна, ныне вице-адмирала и почтенного директора Морского кадетского корпуса, г-н Добель имел счастие оказать оной немаловажную услугу, за что государь император, в ознаменование своего благоволения, прислал ему в Кантон богатый бриллиантовый перстень. Таковая неожиданная милость царская усугубила желание его посвятить жизнь свою на службу российскому монарху. Между тем, получив уверения, что он может оказать существенную услугу и пользу России, снабдив Камчатскую область необходимыми припасами, он снарядил и вооружил на свой счет два судна и в августе 1812 года прибыл, через Манилу, в Авачу[4] с грузом разных предметов, в коих крайне нуждалась в то время сия отдаленная страна, ценою на 1 200 000 рублей, не считая цены самих судов. Товары, по выгрузке, поручены были двум приказчикам, коих он привез с собою с тем, чтоб они продавали по той цене, в которую оные обошлись ему самому с провозом, а отнюдь не выше; ибо он не искал своей прибыли, а желал оказать услугу бедным жителям сего недостаточного края. К несчастию его, для начатия продажи требовалось получить из С.-Петербурга дозволение, которое, хотя и получено впоследствии, но между тем прошло так много времени, что большая часть груза пришла в негодность от недостатка хороших магазинов, от жестокости морозов и от жадности крыс, коих в Камчатке водится бесчисленное множество. Из представленных ему счетов оказалось, что одного рому потеряно 3000 галлонов[5], потому что либо крысы прогрызли бочки, или оные лопнули от жестоких морозов. Остаток сей важной собственности едва мог быть продан за 35 000 рублей, из которых еще должно было вычесть разные издержки.

По прибытии в Россию в 1817 году давнее желание г-на Добеля исполнилось, и он принят был в российскую службу с чином надворного советника и с назначением его императорским генеральным консулом на Филиппинских островах. Вскоре потом, учинив присягу на подданство России, он отправился через Сибирь в Камчатку, куда прибыл осенью 1819 года; но, к несчастью, не застал уже там фрегата «Камчатка» под командою капитана Головнина, коему приказано было отвезти г-на Добеля в Манилу. Посему он нашелся принужденным исправить и вооружить, как мог, свой собственный бриг в 250 тонн, остававшийся в Петропавловской гавани и уже трижды ссужаемый правительству для перевозки муки и соли из Охотска в Камчатку. С великим трудом и беспокойством успел он собрать там 7 или 8 человек матросов, половина коих были жители Сандвичевых островов, и двух штурманов и с сим недостаточным экипажем, приняв сам команду над своим бригом, отправился к Сандвичевым островам. Прибыв туда, он успел, как то читатель увидит в XV главе сей книги, приобресть к себе и вообще к русским благорасположение короля и жителей, кои во время его прибытия не слишком нас любили по причине некоторых недоразумений с Российско-Американской компанией, так что приставший вскоре после г-на Добеля к сим островам российского флота капитан Васильев принят был ими весьма хорошо, в чем он в 1821 году, лично удостоверял автора. Здесь г-н Добель принужден был расстаться с главным штурманом своим, который неумеренно предавался пьянству, и вместо его взять неопытного молодого человека, да и того едва мог отыскать. Это заставило его самого содержать двойные вахты во все время плавания до Манилы и сделало переезд сей чрезвычайно для него трудным и утомительным, но зато ему удалось нанять пятнадцать добрых и здоровых английских матросов, кои помогли починить судно и доехать до Манилы. Я должен бы был наперед уведомить читателей, что автор, на проезде своем, женился в Сибири на русской и имел теперь с собою жену и девятимесячную дочь.

Хотя он прибыл к Сандвичевым островам в декабре, но починка и исправление судна задержали его там два месяца, так что вместо попутного пассатного ветра он встретил только слабые ветры и шквалы и едва в марте достиг до острова Тиниана, из Марианской группы, где бросил якорь, чтоб снабдить себя водою, говядиною, свиньями, птицами, овощами и плодами.

На другой день по оставлении Тиниана подул бурный ветер с S. W., продолжавшийся с великою зыбью до вечера другого дня; вдруг сделался штиль, и бедный бриг начал качаться и крениться ужасным образом. Через четверть часа замечен был прямо перед носом корабля густой туман, рассекаемый вьющейся, подобно змеям, молниею, которая ударялась в море, и вместе с тем казалось, будто легкий ветер веял оттуда, как бывает при начале бури после продолжительной тишины. Он в то же мгновение взял грот на гитовы и, коль скоро судно поворотилось через фордевинд, старался взять и фоксель на гитовы и отдать марса-фалы, с тем чтоб взять по два рифа. Но уж было поздно. Весь экипаж работал около одной веревки и не мог ни в чем успеть: уже марса гитовы лопнули и паруса мигом разнесены были на части. Он даже не мог привести корабль к ветру, опасаясь потерять мачты: посему оставалось ему только править судно поперек огромных, горам подобных валов, происшедших от бывшей бури, кои, разбиваясь на деке, чуть не снесли всех в пучину морскую. Большое количество воды набралось через трап в каюту, в коей г-жа Добель была принуждена стоять по колени в воде, а мебель, чемоданы и сундуки падением своим едва ее не задавили. Наконец, она успела выскочить. Удивительно, что ребенок их лежал во все время сего ужасного урагана в койке, привешенной к потолку, и спал спокойно, не просыпаясь.

При первом ударе урагана г-н Добель, полагая, что бриг непременно зальет валами, разбивавшимися на деке, приказал экипажу привязаться для безопасности к снастям, за которые и сам держался с штурманом, сказавшим ему: «Прощай, хозяин! Следующий вал отправит нас всех в царство рыб, к Нептуну[6] в гости». Но, к счастью, вал сей разбился, не дойдя до носа, и бриг опять поднялся. Через несколько минут море сделалось гладко, и судно летело по оному, как морская чайка, а пена, силою урагана поднятая, носилась в воздухе, подобно снегу.

Между тем настала ночь и усугубила ужасное положение автора. Сила ветра была такова, что едва четыре человека могли удерживать руль в должном положении. На палубе только заглушаемый волнами голос г-на Добеля: «Прямо руля!» — раздавался беспрерывно, вторясь, подобно эху, ответом матросов. Грот-марса-рея изломалась близ борх-стропа, и вместо паруса оставался только род бахромы в аршин длиною, которая развевалась на снастях. Г-н Добель старался всеми наружными знаками бодрости скрыть от жены своей опасность их положения.

Пять матросов предложили пойти на снасти и закрепить ноки марса-реи к вантам; но он на сие не согласился, зная, что веревки крепки и новы, и заставил их только притянуть борх-стропы так, чтоб реи, качаясь, не могли перетереть веревок.

Сей ужасный и необыкновенный ураган продолжался два часа; наконец, он перестал, и судно было приведено к ветру. На следующий день погода переменилась и сделалась прекрасною с попутным ветром; но бриг столько потерпел от урагана в снастях, что г-н Добель едва в 12 дней мог прибыть в Манилу.

Забота, труды, опасение и усталость сего переезда так расстроили здоровье автора, что он начал чувствовать припадки недуга, заставившего его скоро отправиться в Макао, чтоб там хирург британской фактории мог сделать ему операцию; а между тем холера открылась в Маниле, за коею последовал ужасный бунт, описанный в сем творении.

Еще будучи в Камчатке, он получил, по званию генерального консула, через начальство свое, повеление блаженной памяти императора Александра I, коим предлагалось ему снабдить сей полуостров мукою и солью; он никак не мог исполнить сего в Маниле (по причине холеры и бунтов), почему решился, записавшись в Макао, поднять на бриге своем португальский флаг. Потом, закупив там груз муки и соли и, чтоб быть в состоянии доставить оные жителям Камчатки по той цене, по коей они куплены, без всяких процентов за провоз, взяв еще некоторые товары, необходимые для той страны и могущие прибылью от продажи оных вознаградить ему издержки морского путешествия, он сам принял команду над бригом и в конце мая 1821 года вышел из Макао в море.

В Китайском море он тщетно употреблял все усилия, чтоб обогнуть Луконию: противные ветры в том ему препятствовали. Он был слишком далеко на севере и увидел себя принужденным спуститься к Формозе. Там застигнут он был сначала одним ужасным шифоном[7], а потом другим на высоте Ботил-Тобаго-Ксима[8]; за сим, правя вдоль берегов Японии и опознавши южный остров, он привел к ветру и послал на берег шлюпку, чтобы пригласить жителей приехать к кораблю. Штурман, отправившийся в шлюпке, начал говорить по-голландски с одним из жителей и с трудом уговорил его принять от него несколько чаю и сахару в промен за овощи; но тот стал советовать штурману удалиться, объявив ему, что им строго воспрещено иметь сношения с иностранцами. Итак, продолжая плавание, П. В. Добель прибыл в Камчатку, в порт Св. Петра и Павла, в июле, во время рыбной ловли, когда там почти вовсе не было соли. Жители сему до крайности обрадовались и благословляли попечительного монарха, повелевшего снабдить их сею необходимою жизненною потребностью, без коей они не могли б солить рыбы и долженствовали бы жестоко потерпеть зимою, будучи принуждены питаться все время, подобно камчадалам, одною юколою[9]. Это заставляет нас сказать здесь несколько слов о сем крае.

Недостатку здоровой пищи должно преимущественно приписать постепенное уменьшение народонаселения сего полуострова. Хлебопашество, от малочисленности жителей, несмотря на все старания благодетельного правительства, мало распространяется. Единственным средством к соделанию Камчатки богатою и полезною для России областью было бы, по мнению П. В. Добеля, учреждение там поселений, а именно из выходцев китайских, кои, по известному их трудолюбию, мирному характеру и способностям к земледелию и мануфактурам, скоро привели б страну сию в самое цветущее состояние; ибо собственно климат и почва нисколько сему не препятствуют. От сих поселений и восточная часть самой Сибири много приобрела б пользы. Г-н Добель полагал и теперь полагает, что он мог бы, без больших затруднений, привести в исполнение сию, по-видимому, столь удобную меру[10].

Между тем судьба не переставала преследовать почтенного автора и уничтожать все его старания быть полезным Камчатке. Там, около сего времени, узнали об изданном постановлении, воспрещавшем всякую иностранную с Камчаткою торговлю, и, несмотря на то что он был русский подданный, чиновник и генеральный консул и имел в предмете пользу самой области, тамошнее местное начальство, не считая себя вправе разрешить продажу груза и товаров его, наложило на оные запрещение и послало донесение о том к главному начальству, полагая, что статья сия подходит под новоизданный указ. По прошествии слишком года получено разрешение о продаже груза и вещей с платою 35 процентов пошлины; но между тем, как и в первый раз, многие товары сделались негодными, и г-н Добель опять потерял не менее 180 000 рублей, чем крайне расстроил свое состояние. Мало есть примеров таких несчастий, постигающих людей, кои ищут не своих выгод, а общей пользы. Таким образом, злополучный автор наш, совершив опасный, беспокойный и трудный морской путь, от непредвидимых и совершенно независящих от него обстоятельств лишился всего, и даже права требовать от кого-либо вознаграждения за потерю прежнего своего независимого состояния. К довершению несчастия, по прибытии в С.-Петербург в 1828 году, узнал он, что все имение особы, получавшей за него для хранения, во время его бытности консулом в Маниле, годовое его содержание, подпало запрещению по казенному иску, и он лишился и сего последнего пособия. Представляю самим читателям судить о горестном положении достопочтенного автора!..

Приятнейшею обязанностью поставляю изъявить здесь перед всеми искреннюю признательность мою тем из почтенных приятелей моих, кои добрыми советами своими помогли мне и исправили вкравшиеся в сочинение сие ошибки, и в то же время приношу чувствительную благодарность гг. любителям-художникам, кои удостоили, по приязни своей к автору и ко мне, украсить сей труд произведениями своего прекрасного искусства.

В заключение нужным считаю присовокупить, что за правильность орфографии и произношения китайских слов, весьма часто встречаемых в сей книге, я не могу, по незнанию китайского языка[11], брать на себя ответственности: впрочем, я старался сколь возможно ближе передавать произношение, употребляемое в Кантоне англичанами и китайцами. Если же кто из читателей, знающих китайский язык, найдет в произношении сем ошибки, то я прошу извинения в моем незнании и с признательностью приму его замечания. Впрочем, кантонское произношение весьма разнится от употребляемого в Пекине, и, следовательно, те, кои знают китайский язык по пекинскому наречию, необходимо найдут в приводимых мною словах великое несходство с известными им словами.

А. Дж.