Путь Акогаре. Том 3

Глава 1. "Камень".

“По правилам осады крепостей такая осада должна производиться лишь тогда, когда это неизбежно”, – в моей ситуации взятие крепости “Йошихиро” вполне неизбежная осада.

Лучше Хюна в этом деле мне советчика не найти.

Так уж сложилось, что кузнец Акогаре отделился со своей мастерской от резиденции, Аматэра, по неизвестным мне причинам, отбывает наказание, а Хранитель Мудрости, на данный момент, присматривает за обителью Небожителей в одиночку.

Мы оба изнываем от скуки.

Всё чаще и чаще подсознание вопит: “Ёкай с проклятием, побереги здравый рассудок!”, – невозможно поспорить. Кажется, останься я ещё на денёк в изоляции и можно с чистой душой хоронить ум. Поэтому, приготовив гостинцев, я собрался в опочивальню Хюндже – библиотеку.

В огромном павильоне тускло горела свеча.

Высились сотни стеллажей со свитками.

А над ними золотые статуи – дракон с черепахой.

– Ох, Со-о-огия-чан! – Хюн, завидев меня, снял очки и протёр усталые, украшенные тёмно-синими мешками, глаза, – Ты, в коим-то веке, сам вышел из комнаты, решив проверить одинокого библиотекаря! Какой лапочка! Хи-хи!

– Обрати внимание – вышел не с пустыми руками! – протянул свёрток.

– Это же рыбные онигири! – он развернул угощения и с аппетитом вгрызся в первое, – Ом..чень мило с твом..ей стороны! – продолжил с набитым ртом.

– Рад стараться, – улыбнулся в ответ, – Как идёт работа?

– Ну как, как… Как и сотни лет до этого! – он уронил кусочек рыбы на почти законченный пергамент, – !...

– …

– …Переписывать теперь! – заключил наивно.

– Из-за меня работа только усложнилась…

– Ха-ха! Да нисколечки! Вот от Аматэры… – юноша притих.

– Что от Аматэры?

– Давай начнём с того, что этот павильон был вдвое больше.

Я удивлённо округлил глаза и присел рядом.

Хюн продолжил:

– В истерике сестрица сожгла полтысячелетия моих записей, за что и была отправлена Рёко на съедение хищными птицами.

– Он привязал её к скале?...

– “Пожалуйста.. пожалуйста не надо!...”, – жалобно скулила Аматэра, но, увы, не помогло! Хи-хи! – словно смакуя чужой болью, рассказывал Хюн, – За мной подобных просчётов не было, между прочим!

– А за Йошихиро?

– Мгм-м-м! Так вот зачем ты здесь! Хочешь разузнать о старшем братце! – он сложил ноги, опёршись рукой на колено, – Не-а, за ним тоже промахов не наблюдалось. Просто наша “Владычица Воронов”, – надавил с пренебрежением, – не обделена трудным характером.

– Интересно, выйдет ли у меня поладить с ним..

– Ха-ха! Куда тебе, Согия-чан!? – погладил меня по голове, растрепав волосы, – Мы тут сотнями лет поладить пытаемся – всё безуспешно!

– А вдруг?

Хранитель Мудрости глянул исподлобья, помрачнел и выдал:

– Пробуй.

* * *

“Йошихиро – кузнец, так почему бы ему не смиловаться над моим Акогаре, починив его?”, – приближаюсь к жилищу “Кующего Души”.

Уловив запах дыма, а следом выразительное: “Цзинь!”, – я понял, что нахожусь совсем рядом. Меж деревьями показалось крайне простое на вид строение – так и не скажешь, что здесь изготавливаются мечи для всех путников на Сейкацу. Сёдзи слегка отодвинуты, за ними – мастерская, где над наковальней сгорбился коренастый мужчина. Седые волосы собраны в небрежный пучок, борода заплетена косой, а на теле до боли простая, но функциональная одежда – лёгкое кимоно и кожаный фартук с перчатками; в одной руке – металл, в другой – молот.

Не мешкая, я вытянул меч из-за пояса, положил его перед собой на террасе и припал лбом к полу:

– Здравствуйте, меня зову…

Дверь захлопнулась.

Более красноречивого ответа и не придумаешь.

Улыбнувшись про себя и тяжело выдохнув, я решил оставить катану здесь – авось сжалится.

Глупо получается.

Я могу самостоятельно привести свой меч в порядок, но из-за прихоти кузнеца доступа к инструментам не имею. С чего бы ему так кропотливо относиться к ним? Хотя, когда куёшь клинки для всей Поднебесной другое отношение к своему труду, в частности рабочим принадлежностям, трудно представить.

Вернулся в покои.

Акогаре нет, а желание отвести душу есть.

Выход я нашёл простой – тренирую рукопашный бой.

Правила схожи на тренировку с мечом. Тот же “бой с тенью”, например. В углу комнаты, на гибком стебле бамбука, соорудил куклу – от удара она отклоняется в сторону и с удвоенной силой “бьёт” в ответ.

Пока пару раз не получу по лбу, не успокаиваюсь.

Только когда на голове вырастает краснющий рог – ложусь отдыхать. Костяшки на руках постепенно покрываются кровавыми ссадинами, а следом каменеют. Может, дойду до того, что смогу голыми кулаками валить криптомерии… Вполне высокая цель!

Свободного времени навалом, так что балуюсь и рукоделием – пытаюсь соорудить себе кустарный доспех… Ну, к “доспеху” тут как до луны пешим ходом, зато удобные наплечники теперь часть моего гардероба. Выглядят, конечно, паршиво, но в них я чувствую себя настоящим воином. И… Мышцы на теле тоже растут. Мысли об этом смущают, словно от скуки я начинаю заниматься самолюбованием, но факт остается фактом.

Значит: к Йошихиро сходил, порисовал, потренировался, порукодельничал, и на улице уже видны первые звёзды!

Незаметно уходит всё “нескончаемое” свободное время.

От усталости прилёг.

Уснул.

– Сколько раз я видел твою искреннюю улыбку, Согия?

Кен.

– Ты так часто дарил нам её…

Облака, небо, солнце… Отшельник.

– …Но сколько раз смеялся по-настоящему?

Он, лучисто улыбаясь, взял меня за щёки и легко приподнял кончики губ большими пальцами, а спустя миг, подобно призраку, исчез.

* * *

– Братец Йоши любит задерживаться на рабочем месте. Ха-ха! Говоря прямо – он там живёт, – беззаботно уплетая очередные угощения, рассказывал Хюн.

– И вы не пытаетесь ничего с этим сделать?

Хранитель Мудрости молча поставил передо мной засохшую от времени икэбану, и продолжил:

– Убеди её расцвести.

– …

– Слабо получается, верно?

– Мгм…

– Во-во! – неловкая пауза, – Надо бы выкинуть, – убрал бедное растение под стол.

– Что мне тогда делать?… – вопрос в пустоту.

– Укради инструменты! – воскликнул юноша и захлопал своей искромётной шутке в ладоши, – Главное – вовремя вернуть!

– Ты серьёзно?...

– ... – Хюн промолчал, – Если таки сдашься – открывай это, – протянул свиток, вероятно, с подсказкой, – Но, может, тебе и своего ума хватит! Ха-ха-ха!

Есть у меня ещё одна идея...

Взять скалу измором.

Вооружившись сломанным Акогаре, которое он, к слову, так и вернул – в убитом состоянии, я стал приходить под двери кузнеца и крайне громко тренироваться и ещё громче негодовать от того, что меч сломан.

Результат нулевой.

Первые дни проходили так: прихожу, кричу, сёдзи задвигается, устаю и ухожу. Казалось, что время тратится в пустую и эта глупая затея ни к чему меня не приведёт, руки тянулись к подсказке Хюна; но, вспоминая: "Может, тебе и своего ума хватит...", – гордость не позволяла.

Я сбился со счёту дней.

Рутина…

Хюн, подшучивая, подарил мне "Искусство Войны". Дисциплина Сенши, к слову, предписывала штудировать труд Сунь Цзы каждый день. Юноша прекрасно это знал, и не упустил возможность подколоть меня, намекая: "Неужели ты пропустил всю мудрость мимо ушей?".

Решил взять стратегическую паузу, помедитировать; “Кладбище Непревзойдённых” – лучшее для этого место. Рёко коллекционировал катаны сильнейших на специальной поляне, где у каждого воина был свой отдельный пьедестал. Занимательный факт: эти Акогаре отобраны у трупов, побеждённых самим странником. Оно и правильно – “Первый под Солнцем” всегда один.

Сидя на “кладбище”, чувствую силу. Холодок пробегает по спине. Послышался задорный голос:

– “Твоя победа будет честной”.

Со страху прищурился.

– “Господин говорил, что ты не обладаешь большой силой, подняв пёрышко”, – узнал Рэна, – “Слух, слышащий только раскаты грома, не считается тонким”, – монах словно парил в воздухе, – “Зрение, видящие солнце и луну, острым”.

Открыв глаза улавливаю смутный силуэт Карпа, с кровоточащей раной вдоль тела.

Покровитель попрощался, растворившись в Небесах.

* * *

Прихожу сюда, кажется, в сотый раз.

То же: “Цзинь-цзинь-цзинь!”, – Йошихиро работает без отдыха; а я без умолку его достаю. Тренировка происходит с вынутым из рукоятки лезвием, считай – голой сталью. Сегодня, встав прямо под двери, принялся громко топать, кричать, надрывисто дышать, и, вместо привычного задвигания фусумы, Кузнец Душ показался лично.

Ступор. Волосы поднимаются дыбом.

Он почти вдвое выше меня.

Взгляд филина, статура – горы.

– Йошихиро-сан, я пришёл погово...

Летит кулак!

Резкое жжение под глазом…

Лечу.

Темнота.

* * *

Очнулся уже под звёздами.

На дворе ночь.

Почему он так не хочет поговорить? Неужели сложно просто открыть рот? Устроил, блядь, спектакль.

Кулаки невольно сжались.

Влупил по дереву.

По мышцам пробежала дрожь.

– АЙ! – вырвалось от резкой боли.

Смотрю на руку – кожа облезла, рана кровоточит.

Ещё раз!

Теперь в крови левая.

– Фу-у-х...

А Йошихиро всё: “Цзинь-цзинь-цзинь!”.

Побрёл домой.

Голова раскалывается, под глазом – фингал. Меня словно избили где-то в переулке, ограбили и бросили в сточную реку, не забыв плюнуть на последок. Терпеть унижения можно, но когда знаешь за что, а здесь…

Сука!

Я приду.

* * *

Он уже ждал меня – сидел на террасе мастерской.

Подошёл ближе.

Смотрим друг на друга.

Тут разговор мужской, немногословный – одно движение и моё полуживое тело катится от резиденции к подножию.

– Йошихиро-сан...

Хук по корпусу – изо рта брызжет слюна.

Отхожу, держась за живот.

Острый спазм.

– Стойте. Фу-у-ух... Я хочу сказать...

Шаг назад – летит апперкот по челюсти. Уворачиваюсь.

– У меня нет злых намерений...

Толкает.

Падаю на колени.

Подходит, пока держусь.

Летит удар – перекатываюсь. Повторяет – ухожу вправо. Ещё раз – влево.

– Услышьте...

Хватает за голову.

Последний – коленом.

Ухожу во мрак.

* * *

Избей ты меня хоть тысячу раз, я не дам твоей каменной роже унижать меня. Мы поговорим и ты починишь мой меч.

Мои кулаки изнывают, и, кажется, говорят: “Лучше быть отрубленными, чем с таким хозяином”. Йошихиро избивает меня, а я отыгрываюсь на них – так уж сложилось.

Кукла. Бесит. Бью. Бесит. Бью. Бесит. Представляю лицо кузнеца. Бью. Разваливается на части. Бью. Десяток часов в день. Бью. Бесит.

Рванул. Дверь, дорога, сёдзи.

Направляю лезвие на него и бросаю на пол.

Йошихиро едва заметно скривил уголки губ.

Поднялся.

Молот летит мне между глаз.

Останавливаю – выворачиваю кисть кузнеца. Безоружны оба. Защитная стойка. Два прямых – мимо. Левой, левой, апперкот – мимо. Отступ, правая – попал!

Кулак столкнулся со скалой.

Зашипел.

Бьёт по корпусу – держусь.

Вдох – выдох.

Сокращает расстояние – берёт в захват.

Вдох – выдох.

Локтями бью по спине – падает.

Вдох – выдох.

Лежит – выпад по ногам. Упал. Садится сверху – поднимаю мостиком, захватываю его ногу и заставляю перекатится. Вышел.

Отскакиваю. Встаёт – лечу в лицо коленом.

Перекатываемся.

Удар – выкручиваюсь вправо, контратакую.

Кувырок назад, вскакиваю – прилетает в лицо, ложусь.

Опять захват сверху, пытаюсь подтянуть к себе и выкарабкаться – тяжёлый, не выходит, прилетает лбом.

Темно, глухо.

Отдалённо слышу как меня бьют.

Отключился.

* * *

– Даже я его так не доводил, – Хюн, – Хотя... Мало, видать, пытался.

Осмотрелся – комната моя.

Хюн прикоснулся к ране смоченным клочком ткани, и я мигом ощутил тяжелую боль, словно внутри растекаются кости, а кожа отлилась металлом.

– Потерпи, – ласково шепнул юноша, увидев мою физиономию, – Благо, ты проснулся. Я уж подумал – убили Согию-чана! Ха-ха-ха!

– Сколько радости, – хрипло ответил я.

– Нет-нет! Умри мой милый гробовщик так рано – свитки вековых знаний окропились бы горькими слезами!

– Верю…

– А вот и твои зубы! – Хранитель Мудрости высыпал мне в ладонь пару осколков, – Жаль я не умею их на место ставить…

– … – провёл языком по оставшимся, – Насколько плохо я выгляжу?

– Ну… Тебе честно сказать?

– Мгм.

– Выглядишь как переваренный рис.

– Эх…

– Выбили зато только задние зубы! Передние сверкали бы миленькой улыбкой, да вот опухло личико Согии-чана! – Хюн потискал меня за щёки.

– Меня Йошихиро принёс?

– Ага, вместе с зубами… Понятное дело, что нет! Он только отправил ворона, а я дальше сам.

– Вы лично не контактируете?

– Сложная тема. Если на деле, то раз в год. Когда Рёко устраивает так называемое “семейное застолье”...

– Разговор не клеится, верно?

– Ещё как! – пауза, – Кажется, он и в “отца” поиграть не прочь, – тон Хюна стал чересчур серьёзным, – Но не важно! Ты лучше скажи, как себя чувствуешь?

– После того, как меня избили до полусмерти? Замечательно.

– Шутить не в тему – мой конёк!

– Не задавай глупых вопросов.

– Не называй свои чувства глупыми вопросами, Согия-чан!

– … – ещё несколько слов и избитым может уйти он, – Оставь меня на сегодня, Хюн. Уходи.

* * *

Библиотекарь принялся приходить каждый день.

Как минимум из-за того, что я нуждался в помощи: перевязать бинты, обработать раны, не помереть с голодухи. Даже ванну принять самостоятельно для меня было вызовом – тело ломилось от судорог. А Хюну всё было до шуток: “Выходить крошку-соловья, выпавшего из гнезда – мой долг!”.

– Помню случай, когда Рёко, напившись, вышел на поле боя, где его растоптало кавалерией…

Как же без этого – бесчисленное количество историй из жизни странника, и ни одной о геройских подвигах. То соблазнил императрицу, то собрал себе группу подручных-мужеложцев, то, вот, был затоптан лошадьми… Но, как ни как, такие россказни повышают расшатанное настроение.

– …Было, кажется, при Сэкигахаре. А это, кстати, первое в истории сражение, где дом Сенши стал на чью-то сторону!

Он мастер менять темы...

– И для чего?

– Милость Токугавы.

– Он же активно подрывает авторитет сёгуната, откуда взятся милости?

– Ещё бы “великий военный наместник” видел дальше своего носа... Богомол прибрал к руками все враждебно настроеные кланы, “тодзама” если по простому, нарушил ради Иэясу главный устав Сенши...

– ...“Люди нам не враги”.

– Оно! – Хюн отпил чаю и воодушевлённо продолжил: – Весь сброд, возникший после перемены власти, оказался в руках проповедников, понятное дело, что Токугава будет считать Хоккори санитаром и ближайшим другом, когда второй сможет безнаказанно сеять раздор.

– И что, он скинет с трона Токугаву?

– Это не первоцель.

– ?...

– Благодаря тебе, мы узнали кое-что, но тут я должен держать язык за зубами, а то могу его лишиться! Ха-ха!

– Почему Рёко не убьёт Хоккори?

– Разве это ему нужно?

– Как я понимаю...

– Никому это не надо, Согия-чан! Да и убей ты дружка Токугавы – станешь врагом всей Поднебесной, а это, считай, конец мирной жизни.

– У Рёко должен быть план.

– Не переживай об этом – играй свою роль.

* * *

Только почувствовал, что могу стоять на ногах – началось.

Демоны рвутся наружу, грызя плоть и вымогая кровавой жертвы. Кто я, чтобы им перечить. Удар за ударом – на руках не остаётся кожи, каждый выпад пробивает кулаки до кости.

– ГРХА-А-А!

Набрасываюсь на куклу – бью локтями, руками, вгрызаюсь зубами; поднимаюсь – топчу ногами.

– Сука! Сука! Сука!

Не могу терпеть воспоминаний!

Хватаю за голову – и об стену! Об стену Йошихиро! Об стену отца! Об стену Тэгами! Об стену Рёко! Об стену Кена!

Выбегаю во двор – об дерево!

Не остается ничего, только кучка осколков.

И кровь, много крови.

Падаю.

Тело изнурено, разум – разорван. Лежу на земле, глотая запах крови, смешанной с пылью. Сердце бешено стучит, а голова кажется расплавленным куском железа.

До завтра.

* * *

"Завтра" хуже чем "вчера".

На боль уже всё равно, меня изнутри разрывает двоякое чувство, словно человек и зверь не могут разобраться: кто главнее. Каждое следующее чучело было безобразнее предыдущего.

– Бей! Бей Бей! – стук барабанов, – Не оставь и мокрого места! Не оставь! Не оставь! Не оставь!

В такт бою тайко, наношу град ударов и не получаю ни одного в ответ. Кукла попасть не может. Неуловим. С размаху наношу последний – она отклоняется и прилетает мне в лоб.

– Сука!

Ярость охватывает вихрем. Противостоять не в силах.

– Да! Да! ДА!

Мир идёт рябью. Всё, что осталось – танец; кровь, отлетающая с костяшек кожа, обрубки мышц, солёный пот.

Тело – оружие.

Оно больше не принадлежит мне.

* * *

Во время срыва я серьёзно поранил ногу.

В стопу впился добротный кусок дерева, и я, в порыве злости, вогнал его глубже, вместо того, чтобы избавиться. Последствия стали видны уже на следующий день – нога опухла. Я мог использовать лечебные травы Хюна, но эта ноющая, воспалённая боль успокаивала, не давая срываться.

Теперь, вместо самоистязания, я лежал на полу в болевом припадке, ухватившись за синюю стопу. Никогда бы не подумал, что это может быть настолько спокойным занятием.

Иногда выхожу на улицу.

Это утро не исключение.

Смотрю на скалистую гору позади дома. Один вид громадной каменюки словно насмехается надо мной; гора всё это время наблюдала за срывами, за тем, как я кулаками втаптываю чучело в грязь... И ухмылялась.

"Как ты смеешь!?", – подумалось сразу.

Поковылял к уступу – начал взбираться вверх. Кто дал ей власть смотреть на меня из-за облаков, смеяться над слабостью и ничтожеством?...

Гора излучала пренебрежение – я должен её покорить!

Иначе никак.

Срываюсь, падаю – спиной на камни.

– А-А-А! – громогласный клич, – Не возьмёшь!

Солнце слепит глаза. Чувствую, как руки потеют, а ноги – тяжелеют; терни царапают лицо с ладонями; ветер начинает нарастать, проникая под одежду, вызывая дрожь в теле. Каждый участок подъема требует всё больше усилий, а камни под ногами – хитрые и коварные – то и дело пытаются ускользнуть.

Грудь стискивает давление тревоги, на лице выступают холодные капли пота. Я почти не могу дышать, и каждый вздох напоминает о моем враге – горе. Жар солнца вызывает головокружение. Я нахожу небольшую тень от скалы и останавливаюсь отдохнуть, прислонившись к уступу. И слышу гору – она продолжает смеяться надо мной, подталкивать вниз, говоря, что я никогда не смогу покорить её.

Ложь!

О каждом следующем шаге даже думать было трудно. Склоны горы становились круче, а нога напоминала о своей муке. Прорываться сквозь заросли кустарника и виться между огромными камнями, поднимаясь всё выше – невыносимое испытание.

Ощущая, что грозит срыв, я вглядываюсь в небеса. Их пустота и бескрайность казались злой иронией. Куда я смел взобраться, кем себя возомнил?

Подъём становился всё медленнее, но я продолжал, проклиная глупую гордыню и неумение прощать себе слабость. Временами я едва ли не падал с ног от усталости, но что-то заставляло меня продолжать.

Последний шаг... Вот оно!

Увидев вершину, захлебнулся от восхищения, вся Поднебесная в моих руках: горы, реки, домики – всё на ладони. Тяжесть из ноги ушла.

– ГХРА-А-А! – разлетаются птицы – насмешек больше нет.

* * *

Руки потяжелели.

На них живого места нет. Страшно смотреть, что там под повязками. Дабы отмыть разбрызганную повсюду кровь нужно потратить годы, не меньше. Представить сложно, откуда в моем теле столько жидкости, больше того – столько ненасытности.

Сделал ещё одну куклу.

Смотрим друг на друга. Сейчас я начну срываться, бить её, останется кучка осколков, а завтра всё начнётся по новой. Я раздеру чучело, не оставив живого места.

От тика передёргивает.

Разматываю повязки на руках: открытые раны, следы от ударов, зубов, содранной кожи, видны даже кости. Больно. Во время тренировок пару раз отлетали ногти – на пальцах видны обрубки. Ладони. Изманные в крови, грязи, усыпанные мозолями – усталые. Это не руки человека.

Вспомнил Кена.

Бродяга умер зверем. Но даже он не опустился до такого, до безумного самоистязания, даже он держал себя в руках, насколько это было возможно. Я хуже, намного хуже. Желания биться пропало, также быстро как и воспылало в первый раз. Я знаю всё, что произойдёт с точностью до направления полёта руки.

В этом больше нет смысла.

Я трачу безграничную силу в пустоту. Столько энергии пущено на саморазрушение – разве я не дурак? Идиот, коих поискать! Оно и правильно, что меня столько раз избили, столько раз унизили и выбросили! Не заслуживает такой остолоп нормальной жизни.

Обернуть.

Бесконечную муку – в океан возможностей. Кровь на руках только пятнает гладь, делает путь неясным, туманным. Ведь разве не так, что каждый шаг вперед – это шаг к горизонту, который никогда не станет ближе, а лишь уводит нас дальше и дальше в мир познания и самосовершенствования?

Вижу.. вижу то, насколько безграничен этот путь.

Вся тревога – дракон, парящий далеко в небе, вот только посмотришь на него поближе – жалкий змей.

А я – бесконечен.

* * *

Как мне пробиться к Йошихиро?

Вызвать в нём...

Идея!

Я был совсем юн, когда Тэмотсу-сан впервые дал мне попробовать его фирменное саке со словами: "Малыш должен привыкать ко вкусу мужского пойла!", – видать, они с Норайо сошлись именно на алкогольной почве.

Секретный ингредиент “пойла” – сок плодов Кибоу.

Буквально пару капель, добавленных вместе с грибами кодзи, способны вызвать у каждого человека отличающуюся реакцию, что зависит от его жизненного опыта и от места, где созревал плод. Обычно, даже запах подогретого напитка может напомнить о давно утраченных воспоминаниях, как приятных, так и нет. Рёко говорил: "На местах побоищ вкус Кибоу подобен мертвечине, а на землях добросовестного даймё – отдаёт не спелым яблоком".

Кибоу, как известно, невозможно сорвать вовремя, ведь каждый отдельный плод развивается по своему и, с большой вероятностью, даже не успевает раскрыть истинный вкус, а просто сдувается ветром и втаптывается в грязь лошадьми.

Незавидная судьба.

У дома Рейкон тоже растёт Юме.

Во внутреннем дворе резиденции древо раскинуло широкие ветви, под которыми нежился аккуратный сад камней, принадлежащий Хюну. Он как-то показывал мне свою гордость, и, не преуменьшая, этот сэкитэй лучший из всех, что я видел: мелкая галька, играющая водную стихию, булыжники, подобны горам и островам, землистый мох, идея растительности… У меня тут и свой сад есть, попроще, понятное дело, но тоже что-то.

Осталось только выпросить у Хюна саке.

– Смотрел в подсказку?

– Не-а.

– Неужели сам додумался?

– Мгм.

– А ты не так безнадёжен! – протянув бутылку горячительного, заключил библиотекарь.

* * *

Я был морально готов получить ещё раз.

Всё время восстановления организма меня не покидало стойкое ощущение, что подношение в виде саке зальют в горло насильно, бутылку разобьют об голову, а осколки бросят под ноги пока буду убегать.

Руки с подносом заметно дрожат. Лишь бы не опрокинуть…

Войдя в лесок и миновав краткую тропинку, мне показалась терраса кузнеца, здесь видны остатки моей крови, и, кажется, осколки зубов. Разложив посудины, я принялся подогревать саке. Так как сок Кибоу не был добавлен во время изготовления напитка, придётся пойти на уступки, надеясь на схожий результат – добавить пару капель во время подогрева алкоголя. Аккуратно надавил на плод – с него в бутылку потёк тоненький ручей, ещё немного жидкости плеснул на угли для пущего эффекта.

Раздался бас:

– Входи.

* * *

Я победил.

Оставив сандалии у входа, я с подносом вошёл внутрь, там Йошихиро уже подготовил маринованных овощей, чтобы, видимо, саке лучше шло. В мастерской единственным источником света была печь, тяжело дышащая остатками угля. У каждого инструмента, заготовки, даже гвоздя здесь было свое место – царил порядок; прохаживаясь по помещению боишься задеть и сдвинуть с законного места материал – оно явно не рассчитано на гостей.

– И что тебе понарассказывал Хюн? – кузнец уселся напротив, ожидая, что я подолью алкоголя.

– Говорил, что вы любите перерабатывать... – заполнив наши чаши, с долей нерешительности ответил я, – Ничего такого.

– Давай лучше на: “Ты”.

– Как скажешь.

– ... – Йошихиро потянулся к саке, попутно подняв взгляд на меня, – Выпей.

Осушил его чашу.

– Хорошо, – подытожил спокойно, – Тогда налей, будь добр, ещё одну, – дождался порции и торжественно поднял чашу, – За наше знакомство, Шитай-но Согия.

Кивнул.

– Накованных мною катан хватит, как минимум, на несколько десятилетий вперёд, – Йошихиро нарушил тишину, вспоминая о “переработке”, – Но я не могу остановиться.

– Завидное трудолюбие.

– На то мы и “Небожители”.

– ...

– Неужели это всё, что младший братец рассказывал обо мне?

– Я особо не спрашивал, думая, что выйдет пообщаться лично.

– Ну, как видишь, вышло, – кузнец окинул меня взглядом, полного царапин, синяков и, местами, шрамов, словно гордясь своей “работой”, – Единственное, о чём я могу поговорить – клинки, ты у Рёко на особом счету, так что спрашивай, не стесняйся.

– Не боишься, что секрет утечёт наружу?

– Всё равно в мире не найдётся кузнеца, способного сравниться с моим мастерством, – в тоне его голоса ощущалась отчётливая угроза: “Мы всегда знаем где ты”.

– Проверял? – ухмыльнулся я, чтобы разрядить обстановку.

– Заставил Хюна.

* * *

Его разрешение на расспросы было скорее издёвкой нежели искренностью. Если Хюн явно переводит любую тему в шутку, то Йошихиро делает это намного тоньше, даже не замечаешь когда он, не поведя и бровью, начинает уводить разговор в дебри бреда. Чрезмерная любовь к таинствам производства.

– Россказни, по типу: “Сломанное Акогаре не починишь”, – правдивы только отчасти, и твой меч тому прямое подтверждение, – задумчиво передвигая фигуры в сёги, говорил Йошихиро, – Сакральная часть катаны – лезвие; вот если оно треснет пополам – пиши пропало.

– В народе любят преувеличивать.

– Нужно же дураков пугать. Знал бы сколько остолопов уронили свои Акогаре в реку, сломали об камни, проиграли в карты, но это ещё мелочи.

– ?..

– Чёрный рынок, – мрачно заключил кузнец.

– Можно предположить, что все “проигранные в карты” туда и попадают.

– Мгм. Иногда у Акогаре жизнь интереснее, чем у его владельца.

– Вижу, ты любишь понаблюдать, – удивлённо проведя взглядом по ходу фигур Йошихиро, сказал я.

– Они тоже своего рода дети, – кузнец посмотрел на меня, вероятно, ожидая следующего хода, – Видишь?

– Что?...

– Ты проиграл.

И вправду.

Сглупил...

– Расслабился ты что-то, – спокойно подытожил Йошихиро, захлопнув доску, – Помнишь, что обещал, если проиграешь?

– Саке.

– Исполняй.

Чувствую себя носильщиком, подвернувшимся под руку покорным слугой, а всё представление с избиениями были нужны только для того, чтобы проверить моё упорство. С начала походов “на поговорить” ни слова про починку Акогаре не было, только байки и: “Неси саке”. Я вынул из внутреннего кармана бутылку, кивнув:

– Последняя.

– Мы так быстро всё выпили?

– Месячный запас за неделю.

– Хм-м-м, – Йошихиро почесал бороду, – Давай сделаем ещё.

– Саке не так быстро готовиться.

– И катаны куются не по щелчку, но всё таки... Что мы, по твоему, будем пить? Чай?

– Я к чаю претензий не имею...

– Маленький ещё.

– Эх-х-х! Ну, давай, будем готовить, – я взял кисть и пергамент, – Начать нужно с...

– Оставь эту теорию слабакам. Сразу на деле объясняй.

– Уверен?

– Думаешь я, Кузнец Душ, не сумею приготовить рисовое жуживо?

– ... – несколько секунд мы вопрошающе смотрели друг на друга, – Вопросов нет.

* * *

Оказалось, что не сумеет.

Но начать стоит с того, откуда у дома Рейкон продукты, всё очень просто – некоторые выращивались напрямую наследниками странника, некоторые Рёко привозил с собой. Вот незадача – специального риса для изготовления саке тут нет и пришлось готовить с обычного.

Хвала Небесам мы не испортили редкие сорта...

Йошихиро облажался на одном из первых этапов изготовления. Мной было поручено надёжно хранить грибы кодзи, чтобы они не утратили свои свойства, но... Он оставил их в кузнице! Немыслимо! Грибы попросту “умерли” и теперь не смогут превратить рисовую смесь в алкоголь.

Уже слышу: “Хи-хи-хи!”, – Хюна.

– Ну что... Может, чаю? – предложил кузнец.

– Шутишь? – смотря сквозь ящик испорченных грибов, промямлил я, – Хотя, чай успокаивает...

– Не умею его заваривать. Думал ты знаешь как.

– У Хюна неплохо получается.

– Нет.

– Почему?

– Я их не переношу.

– Это поправимо, – я двинулся к выходу из кузни, – Пошли.

– Иди сам.

– Ну, не надо сопротивляться. Просто пойдём.

– Не переношу их вида.

– Рёко меня красотой не обделил, братец! – Хюн, как по зову, явился сам, – Я и чаю вам принёс! А то, вижу, затея с саке из-за кое-кого провалилась!

– Ты забыл?

– Раз в год можно!

– Вы о чём? – вмешался я.

– Йоши-кун запретил входить на его территорию, а я сейчас смотри где стою! – он попрыгал у порога, – Разве ты не хочешь родного брата принять в гости?

– Ответ сам знаешь.

– Ну да значит – да! – аккуратно сняв сандалии, Хюн расположился рядом с нами и принялся разливать напиток.

Повисла неловкая тишина.

Звонко струится чай.

– Скоро можно будет Аматэру выпустить, – как бы “между словом” выдал Хюн, – Я знаю кто пойдёт!

– Кто?

– Желающий со всеми перезнакомиться!

– Ты пришёл мне на нервах играть? – соскочил с темы Йошихиро.

– Могу на флейте, – Хранитель потянулся к внутреннему карману, когда ему в лицо полетела чашка с кипятком, – Некрасиво, – провёл ладонью по щёкам.

– Проваливай.

– Чай с собой забирать?

– Лучше оставить, – я положил руку на крышку чайника, – Спасибо, Хюн, он вышел неплохим.

– Увлажняющим кожу! – бросил напоследок библиотекарь, упорхнув за сёдзи.

– Он, видать, посчитал это вызовом, – проведя брата взглядом, подытожил Йошихиро.

– Что?

– Ну, ты так долго донимал меня, выводил из себя... – запнулся, – А Хюну очень нравится наблюдать за моими срывами, которые случаются крайне редко.

– Помню...

“Даже я его так не доводил”.

– У вас только из-за проклятия такие натянутые отношения? – решил прощупать почву личного.

– Какое, ёкай его дери, проклятие, – прогремел кузнец, – Глупая отмазка. Он меня выводит из себя своей этой... – Йошихиро натужно улыбнулся, – Этой.

– Настоящие эмоции Хюна и вправду сложно прочитать.

– Бесит.

– ...

– Он сам вытравил меня из резиденции.

– Как это?

– Не давал работать, суетился как ребёнок, делал всё, чтобы отпало желание жить с ним под одной крышей. А это ещё не считая срывов Аматэры...

– Может, Хюн просто хотел к себе внимания, он ведь застрял в образе.

– Давно было, не знаю.

– Не хочешь попробовать вернуться?...

– Нет, – строго перебил кузнец, – Он вернётся к старому. Я нашёл своё спокойствие здесь, а ты...

– Нарушил твой покой?

– ...Подарил мне хорошее развлечение. Я хотел было переселиться обратно, но теперь не вижу в этом смысла, с таким-то хорошим собеседником.

Неожиданно.

Я сделал хуже или?...

– Держи, – Йошихиро вынул свёрток, – Я починил твоё Акогаре.