Путь Акогаре. Том 3

Сказания. "Повесть о Богомоле".

Мы вернулись.

Тварь высосала все силы.

Под копытами лошадей болото, землю всё ещё вымачивает лёгкая морось, хоть ливень и миновал. Я подошёл к слугам, те помогли снять доспехи, дали сменную одежду. Кивнул в благодарность и ринулся к баням – ничего другого сейчас не хотелось.

– Вернулся, Хоккори?

Сенши Мунэтоси – отец моего “владыки”, грузный мужчина в летах, разменявший уже восьмой десяток, но не теряющий жизненного запала. Он отошёл от дел клана в уединение с природой, взяв имя Ёсюин. “Отошёл” Мунэтоси очень формально, ведь в отличии от привычного для других домов “уединения” главным удовольствием для старика стало бесконечное сидение в банях, по его словам: “Моё тело забыло, что нужно умирать!”. Когда ты лишь подумаешь о том, что нужно искупаться, можешь быть уверен – бывший глава Сенши уже прогревает кости.

– Да, – ответил спокойно, погружаясь к нему в чан.

– И как прошло?

– Тяжело.

– Малой тебя на легкие задания не отправляет! Хе-хе-хе!

– Господин сейчас в замке?

– Не-а. Шляется где-то, видать... С женщинами, даю слово!

– Ему такое нравится, – заключил я.

– Юнцу жениться скоро, а тут!... – сокрушался старец, – Как он будет род продолжать?

– Мунэори-сан умный владыка, его пристрастия не застилают глаза, когда доходит до дела.

– Может, так оно и есть. Не мне уже его судьбу решать.

– Собрались умирать? – улыбнулся я.

– А то ты не понимаешь, – на миг на лице старика мелькнула былая серьёзность, но Ёсюин сразу вернулся к образу.

Он про Нобунагу, и его радикализм – Великий Объединитель не приемлет нейтралитета, который занял дом Сенши. Если ещё грубее – Мунэтоси уверен, что их вырежут подобно боевым монахам и синоби.

Не далеко от правды.

Ёсюин с виду наивный старик, который и мотылька не обидит, сейчас не скажешь, что он самолично вёл дом Сенши до прихода Мунэори.

– Вы уж точно выглядите моложе моего, – заключил я, – Хорошо сохранились.

– Не утомительно по заданиям бегать? – намекнул на возраст.

– Вы и сами знаете, – вернул колкость.

– Эх!... А помню, когда ты только к нам пришёл...

Занимательная то вышла история.

Стоит начать с того, что Сенши всегда были непоколебимы в своём нейтралитете – это меня и заманило в стены охотников на демонов. Но наняться самураем было задачей не из простых, ведь только я появился у врат замка – вышел хозяин. Мои намерения были отчеканены на лице – Мунэтоси, на тот момент глава Сенши, увидел это, а я пал перед ним ниц. Подойдя, он прошептал на ухо совсем непонятную загадку, которая сначала показалась больше шуткой, нежели испытанием. Не сумев дать ответа я ушёл, пообещав вернуться. В поисках ответа минул год, и я, поняв мудрённый замысел Мунэтоси, вернулся и не успели мы вновь пересектись взглядам, как господин с улыбкой выдал: “Ты принят”.

– А вдруг я неправильный ответ нашёл?

– Ты так и не понял, Хоккори.

– ?...

– На эту загадку каждый ответ был правильным. Или “правильного” не было вовсе. Суть в испытании.

– ...

– Ладно, давай о другом. Как думаешь с Нобунагой выйдет договориться?

– Полагаюсь на господина Мунэори.

– Его раздражает наш нейтралитет – поддержки хочет, видишь ли. А коли не станем...

– ...

– Тебя это хоть немного волнует?

– Моя задача – служить, если будет – умру.

Я лукавлю. И он об этом знает. И я знаю, что он знает.

Этот немой договор между нами существует очень давно. Иногда старика пробирает на откровенность, но я ни разу не поддался на его уловку.

– Как скажешь, – Ёсюин рассмеялся, а потом отвлёкся на шум снаружи, – Приехал, сынуля!

Сенши Мунэори – мой господин.

Телом он удался в своего отца: широкие плечи, крепкая статура, большой рост; лик другой: злее – брови вразлёт, чертами лица тот напоминал скалистые горы империи Мин. Юнец грамотно пользуется страхом, что дарит своим видом – противники могут отказаться от битвы, а мертвецы и вовсе кинуться наутёк от пронзающего взгляда Мунэори. Парень смотрел одним глазом.

Второй ему вышиб родной отец. Это сегодня он отдыхающий в банях “Ёсюин”, а раньше Мунэтоси был правителем жёсткой руки, не постыдившийся во время одной из тренировок лишить сына глаза. Вот так и ходит Мунэори с цубой от катаны вместо повязки на глазу.

Я слышал ещё одну историю об отцовстве бывшего главы Сенши. Когда Мунэори был совсем юн, необрит в самураи, он с отцом и младшим братом пошли на рыбалку. Во время игры брат Мунэори зацепился ногой за водоросли под водой и начал тонуть, тогда отец сказал старшему: “Спаси его”, – когда сам легко обмахивался веером, сидя на берегу. Мунэори не мешкая прыгнул в воду – спасти младшего брата было не трудно, но коварная водоросль обвилась и вокруг ног мальца, из-за чего тонуть начал уже он, видя только, как по ту сторону водной глади отдаляются две фигуры. То ли инстинкт, то ли чудо помогло Мунэори всплыть и догнать семью, отец, заметив старшего сына, выдал: “Пошевеливайся”.

Тиран воспитал идиота.

* * *

– Вы выглядите крайне обеспокоенными, Мунэори-сан, – на веранде распевались сверчки, под лёгким дуновением вечернего ветра колыхался огонёк свечи.

– ... – он едва заметно сжал кулаки, помрачнел, а затем спросил: – Потери?

– Четверть отряда ранеными.

– Рассказывай.

– Как я предполагал: в деле оказались замешаны разумные демоны. Из-за отсутствия подготовки и снаряжения мы попали в засаду, откуда выбрались с трудом.

Атмосфера накалилась до предела. По сути, я только что вывалил на своего “господина” – как он считает, факты его некомпетентности.

Когда я узнал про задание сразу вспомнил о похожих случаях, и не преминул рассказать об этом, предложив подготовиться. Необходимо было собрать комплект особых благовоний Акушу – не самое дешёвое, но и не очень дорогое снаряжение, начинает невыносимо вонять, когда в округе оказывается демон.

Опытный владыка только отмахнулся, сказав, что я брежу, а такие траты казне ни к чему.

В голос я добавил злости и обиды, парень должен думать, что меня понимает. Мол старый вояка обижен, и стоит за своих подчинённых горой.

Действительно же... Неприятно, когда хороших кадров убивают попусту, но тут и этого не было – за годы я много видел, чтобы не злиться на идиотов, тем более без причины.

– Ты меня обвиняешь?

– Только следую вашему приказу, – склонил голову, нельзя наглеть больше, чем согласны вытерпеть от “Бывалого воина”.

– ...Но на этот раз вы справились.

– Ребята себя хорошо проявили, – после атаки на гордость всегда должна идти лесть.

– Я отдал тебе лучших своих людей.

– Правда, – “остываю” и с “благодарностью” кланяюсь.

После того, как Мунэтоси принял меня на службу я прошёл путь от мальчика на побегушках у каждого мало-мальски опытного воина, к члену личного отряда господина: тем, кого отправляют на опаснейшие миссии. При власти Мунэнори дела обрели новый свет и уже мне выдали личный отряд, состоявший из приближённых к даймё лиц.

Слуги поднесли подогретое саке.

Наблюдаю за действиями парня – если возьмёт, возьму и я. Своеобразный знак “вежливости” и “уважения”.

Мальчишка любит довольствоваться женским вниманием, только изредка притрагиваясь к алкоголю и табаку. Но он не спешит, так что, видимо, не в этот раз.

– Тебе нравится служить мне, Хоккори?

– Да, – такие ответы доведены до автоматизма.

– И разница в возрасте тебя не смущает?

– Я считаю вас человеком, постигшим мудрость в ранних годах.

– Ты служил моему отцу, потом мне – неужели твой план: пережить всех глав Сенши? В чём секрет долголетия?

– Вам этого знать не хочется, поверьте на слово.

– Я и сам помню, как ты говорил: “Как ручьи впадают в речку, так и Пути Стойкости и Мудрости льются в Вечную жизнь”.

– Я был пьян, – пожимаю плечами.

...

– Как там звали твоего буддийского наставника? Дхарма?

– Именно.

Видимо решил напоследок чего-то от меня добиться.

– Я помню как ваша секта ходила по деревнями, выпрашивая пожитки и работая за битый грош.

– Покровитель говорил, что так мы становимся ближе к просветлению.

– Деревенские не были рады вашему аскетизму.

– И вы по началу тоже.

– Секта людей бродячей внешности не внушает доверия... – с долей пренебрежения дополнил: – Монахи не отличаются честолюбием.

Я был буддийским монахом до прихода к дому Сенши.

Незамысловатый путь бродяги не внушал мне доверия: побираться у крестьян и работать на полях за всю ту же еду не то, чего я жаждал. Но Дхарма владел очередным секретом на пути к бессмертию – последним. Поэтому пришлось долго ждать, подобно богомолу на ветви бамбука, и нанести один, чёткий удар по древним знаниям буддистов.

– Мне не нравится обсуждать прошлое, – пора заканчивать с откровенностью: – Можно нескромный вопрос?

Мунэори кивнул.

– Вы не часто расспрашиваете своих слуг о их прошлом. Что-то случилось?

– Нобунага отправил гонца, – отчеканил парень, – “Последнее предупреждение”.

– И что мы будем делать?

– Я останусь в этом замке до последнего, вместе с отцом, а ты – можешь брать отряд и уходить.

– Извините, не могу, – могу. Именно так и сделаю.

– Должен.

– ...

– Не сопротивляйся, Хоккори. Отныне ты больше не слуга.

Наконец-то.

– ...Ты ведь только этого и ждал? – на его привычно хмуром лице проскользнула тень усмешки, – Вошёл к нам в доверие, пробился к чину командира и теперь сохранишь подопечных, наблюдая как тлеет твой бывший дом.

– Это только догадки, – возвращаю усмешку. Он всё-таки что-то да понял.

– Я уже уведомил борцов покидать замок. “Бесчестно не умереть вслед за господином”, – сказали они мне.

– Они самураи, их так воспитали.

– А ты? Не самурай?

В ответ усмехаюсь.

Мы друг друга поняли.

– Да уж. Можешь идти, – даёт отмашку.

...

– Помолись, Сенши-но Хоккори, – напоследок, не оборачиваясь, попрощался бывший господин, – И уходи с миром.

* * *

Я откланялся, и вернулся в свои покои.

Пора уходить. Достаю свёрток с регалиями – подарок неба и моря, прячу их в походную сумку.

Помолиться, значит...

– Мои глаза будут видеть только лучшее в людях...

Можно было бы уйти сейчас, но проще оказаться в гуще боя, чем с репутацией труса собирать свой отряд по окрестным землям.

Вскоре послышались первые выстрелы из аркебузы.

Образы Просветлённых не дрогнули.

– Сердце – прощать худших...

Замок содрогнулся от ударов об стены, посыпался потолок.

– Душа – никогда не терять надежду...

Накренившись, статуя Хатимана с грохотом упала на сёдзи.

– Таков мой обет.

Просьба услышана, Мунэори-сан.

Я спокойно вышел в проделанную дыру.

По звуку можно предположить, что Нобунага использует так называемых “Черепах”, штурмуя стены замка, прикрывая их аркебузным залпом. Если предположить, что закостенелые слуги дома Сенши ослушаются Мунэори и останутся с ним до конца – Ода получит сопротивление.

Вялое и недолгое – зато с честью.

Ну а нам хватит, чтобы не слишком торопясь уйти.

– Вот и вы, Хоккори-сан! – подбежав к заднему выходу из крепости, услышал голоса подчинённых, – Мунэори-доно велел бежать, но мы...

– Тихо, – прервал я властным жестом, – Больше никакого “Мунэори-доно”.

– Некоторые загнанные в угол слуги совершили сэпп...

– Я не просил доклада.

– Но как же, Хоккори-сан?...

– Мы уходим.

– Где твоя честь, Хоккори!? – выкрикнул один из старших самураев – Ёритомо.

– Пожалуйста, – оборачиваясь к успевшему подхватить огонь замку, киваю, – я не буду упрашивать.

– Как быстро ты возомнил себя главнее всех!

– Не трать моё время.

– Ты должен был первым броситься в огонь! За господина Мунэори!

– Нет, не должен. Меня отпустили – вас тоже. Повторю в последний раз: хочешь – уходи, силой не держу.

Воздух застыл в ожидании всплеска.

Я лишь лениво положил руку на цуку.

...

...

...

Он презрительно плюнул на землю между нами и вернулся в пылающую крепость.

– Идём.

Ещё десяток человек решили последовать примеру самурая: кто-то с нерешительностью, кто-то со страхом, кто-то с таким же презрением в глазах.

– А нам что вы прикажете, Хоккори-сан? – наивно спросили молодые, недавно обритые юноши.

– Служить. Пойти за мной и вместе возродить дело дома.

На том и сошлись.

Увидев валящий со стороны конюшен дым, я приказал уходить на своих двоих – притаиться в лесу, а когда облава закончится собраться в развалинах на юге от чащи. Там мы обсудим что делать дальше.

* * *

Я знал к чему всё идёт: знал, что замок Сенши будет разрушен; знал, что остатки клана достанутся мне.

И ждал.

Держался в сторонке и исполнял приказы, пока история не сделает всё сама.

Старик понял давно, его мой нейтралитет полностью устроил, парень, кажется, всё-таки догадался, но только сейчас.

Не чувствую ни радости ни грусти.

Случилось то, что должно было, то, чего я ждал.

Пожалел бы старика, но ему, чтобы сам Ёсюин не говорил, оставалось недолго.

Парень... Не справился. Может к годам шестидесяти он бы поумнел, но так...

Время учит смирению.

Не стоит жалеть о том, кем человек мог стать, не стоит жалеть о том, кем он был.

Он есть, и только сейчас.

* * *

Как и было оговорено, мы собрались у заброшенной хижины на окраине леса. Я окинул взглядом остатки борцов: здоровые и хромые, старые и молодые – здесь собрались те, кто ещё верит в возрождение клана Сенши и те, кто верит лично в меня.

Со временем все они станут идти за моей фигурой.

Ну а пока...

На их лицах отчаяние: они утратили всё – остались без господина. Согласно уставам кодекса, мы должны были дружно совершить цуйфуку – умереть вслед за владыкой; уверен, многие в замке Сенши так и закончили, но среди сбежавших со мной нет людей живущих честью – такие мне и нужны.

Люди, верные идее, желающие жить, и не чтущие догматы общества – те, кто станут командирами, идеологами, и свитой новой идеи.

А честь...

К демонам честь.

Да и хвалённой самурайской доблести в обществе давно нет. Сколько бы я всматривался в прожитые годы – мало в них того, что чтут воины в “Бусидо”.

В своеобразном лагере стоит тихий, пожёванный отчаянием, шум.

Остаётся дать им надежду, смысл продолжать жить.

– Я хочу вам кое-что показать.

– ?... – самураи молча повернули головы.

Под лёгкое мерцание костра я вынул из-под доспеха яшмовую подвеску, обнажил висящий на поясе меч и положил на пенёк зеркало. Все заинтересованно подошли, разглядывая артефакты, старшие воины изумлённо округлили глаза:

– Хоккори.. ты...

– Откуда?...

Перед нами лежали три священные сокровища Императора Поднебесной: Зеркало Мафуцу, Меч Кусанаги и Ясакани-но Магатама – во время великой битвы при Данноурэ бабушка юного императора выбросила их в воду, дабы регалии не достались победителю морского сражения; кто же знал, что их вынесет на берег вместе со мной...

– Только того и ждал, чтобы наш клан пал, и ты мог заявить о своей "божественной" власти... – сказал один из борцов, Рюу, с явным пренебрежением.

– Ты помнишь, что я сказал Ёритомо?

Его напор поутих.

– Это чувство изъедает, Хоккори! Думаешь, нам льстит доля ронина?

– Ты мог остаться с господином Мунэори до конца. Тем более, кто тебе сказал, что вас ждёт доля ронинов.

– ... – Рюу недовольно сжал кулаки и топнул ногой, притихнув.

– Этого, – обвожу руками регалии, – не видел даже господин. Вы доверились мне, покидая замок, и я ответил тем же. Вместе мы начнём новую страницу в истории дома Сенши.

– Эти глупости можешь внушать молодым! – снова воскликнул бунтарь, – История знает таких как ты – рвущихся к власти, а следом утопающих в утехах!

Этот парень, Рюу Кё, не был в моём отряде, он слишком слаб для воина высшего ранга, но язык у него длинный, сеющий раздор; кроме Рюу решились сбежать лишь мои личные приближённые и новички, то бишь те, кто не стал бы сомневаться.

– Ты поведёшь Сенши в бездну!

– Откуда тебе, разгильдяю коих поискать нужно, знать? – подал голос второй самурай – Киёмори. Прослуживший дому Сенши пять десятков лет. По совместительству – самый доверенный из моих людей, – Мы множество раз шли бок-о-бок с Хоккори-самой на встречу смерти, пока ты осушал запасы саке в ближайшем кабаке. И ты смеешь упрекать господина?

Он преклонил колено, и склонил голову, произнося традиционную клятву верности:

– Я никогда не буду хуже других на Пути Воина. Я буду всегда служить своему господину. Я буду всегда почитать своих предков. Я буду служить людям с состраданием и ради их блага.

За ним повторили и другие.

Наконец, сдался последний – Рюу. Такие как он чаще всего безвольны, не способны решить ничего сами, а если загнать их в угол, как сейчас, начинают обвинять и метаться.

Легко.

Это было слишком легко.